не уверен - не целуй

Волей великой Фортуны "Металлург" все-таки выстрадал преимущество домашнего поля на первые два матча с "Автомобилистом" - но все, как обычно, пошло не по плану. Лазарет оказался не готов к наплыву игроков магнитогорского клуба, а к середине второго домашнего матча "Магнитка" осталась на скамейке без семи игроков, седьмым травмированным проводив грустным взглядом получившего повреждение Кошечкина. Новиков и Бардинцев, кажется, еще никогда не работали так интенсивно, разрываясь между свежими травмированными игроками и требующими восстановления хоккеистами запаса. Филипп видел, как на голове Воробьева, Гусманова и Чубарова в унисон от ужаса шевелятся волосы, однако с напавшей на команду эпидемией травм никто ничего не мог поделать. - Васька, - в перерыве между вторым и третьим периодом, когда команда проигрывала команде из Екатеринбурга со счетом 2:4, Филипп, заходя в раздевалку, первым же делом бросился к голкиперу команды, - Васька, ты как? - Две недели, Филя, минимум две недели, - обезображенным грустью голосом сказал Кошечкин, сидя на полу и опираясь спиной на скамейку, - походу это я не просто руку потянул - это я локоть вывернул. - Больно? - шепнул Майе, едва заметно касаясь колена Кошечкина. - Терпимо, Андрей уколол меня, - отмахнулся Василий. Фил сам играл всю игру на заморозке. Он всегда вырезал у своих коньков защиту над пяткой, чтобы обеспечить себе гибкость в некоторых привычных ему маневрах, однако сегодня это сыграло с ним злую шутку - нападающий соперника Патрис Кормье продемонстрировал свой фирменный щелчок, и точкой прибытия шайбы в этом случае оказалась именно эта незащищенная часть конька. Так больно Филиппу еще никогда в жизни не было - на какое-то мгновение ему показалось, что он потерял сознание, благо, первая помощь - лед - всегда была буквально под ногами, и пока Фил приходил в себя, Бардинцев, выскочивший на лед, уговаривал его снять конек и оценить последствия попадания шайбы. Фил наотрез отказался поступать так, как сказал ему травматолог - скорее всего, под жестким корпусом нога распухла так сильно, что надеть конек обратно потом возможности не будет, и Андрею Геннадьевичу пришлось пойти на компромисс - Фил время от времени бегал к нему за замораживающим спреем и снова возвращался на лед. Егору Коробкину в падении кто-то из игроков "Автомобилиста" разрезал коньком запястье, Толя Никонцев после силового Ника Эберта не смог подняться на ноги самостоятельно, кряхтел и мычал, сдерживая болезненные стоны, пока его укладывала на носилки бригада из кареты скорой помощи, Джош Карри не смог продолжить играть после столкновения с Пашей Акользиным - форварды просто не заметили друг друга и не смогли вовремя разъехаться в пылу атаки, и после этого эпизода Паша тоже недолго пробыл на площадке - неудачный подкат под Анатолия Голышева кончился для Акользина тем, что он просто не смог сгруппироваться и со всей силы ударился спиной о борт, после чего смог покинуть лед только при помощи Чибисова и Земченка. Лицо Коди, который блокировал броски своим лицом уже второй раз, было мало похоже на человеческое, Яковлев сначала ударился коленом о штангу ворот Маттсона, а перед тем, как площадку покинул Кошечкин, высморкался и вдруг обнаружил, что у него сломан нос - глаза Егора тут же опухли. Венцом второго периода стала травма Кошечкина - Эдди стало плохо еще на первой игре, голкипера тошнило несколько суток по непонятным причинам, и теперь роль основного голкипера легла на плечи испуганного Илья Набокова. Филипп похоронил в себе ораторский талант и умение задвигать острые мотивационные речи прямо перед переездом в Магнитогорск - этим его предостаточно заставляли развлекать публику в Америке и Финляндии, однако, с приходом новых обязанностей - ведь буква "С" на груди была не просто буквой - старые способности пришлось доставать из склепа, ведь парням нужна была поддержка. Своим примером на льду Филипп показывал предостаточно, в результативности во время игры Филу не было равных, но этого было недостаточно, приходилось расчехлять и индивидуальный подход, и командные разговоры, и крики, и вопли, и уговаривания - но Филипп бы соврал, если бы сказал, что ему это все категорически не нравилось. Набоков получил необходимые указания от Мохорича и теперь сидел и грыз ногти - очень волновался. Филипп понимал парня - девятнадцатилетний альфа хоть и дебютировал в КХЛ, но буквально на несколько минут в конце матча с минским "Динамо" несколько месяцев назад, где победа "Металлурга" стала очевидной еще в первом периоде встречи, и никакой уверенности этот дебют ему не придавал; Илья был основным голкипером "Стальных Лис", но сравнивать уровень игры КХЛ и МХЛ было бы большой глупостью, от чего Илье, очевидно, становилось еще страшнее, ведь его просто поставили перед фактом - ты будешь основным голкипером на самый важный отрезок матча, когда пропустить шайбу равно выстрел в голову, не дали никакого времени на то, чтобы подготовиться и собраться с мыслями, поэтому Набоков сидел с закрытыми глазами, уничтожал свои ногти, выгрызая раскрошенные ногтевые пластины до самого мяса, и мелко дрожал - Фил отчетливо видел дрожь в теле голкипера. Василий уже разделся полностью, стягивая с помощью Султанова гольфы с большим трудом, Эдди только одевался - но Паскуале едва стоял на ногах, сохраняя бледно-зеленый цвет лица после процедуры промывания желудка, а это означало, что подмоги Набокову ждать было неоткуда, и Филипп подошел к нему, опускаясь на корточки рядом с Ильей - альфа тут же наклонился к нему, вынимая пальцы изо рта и стыдливо пряча израненные руки в рукавах лонгслива. - У меня ничего не получится, - чуть не плача, тихо сказал Набоков, - я не готов, я уставший после "Толпара", я даже понятия не имею, что мне делать, я не готов играть, - тараторил Илья, смотря в пол и нервно дергаясь. - Как это - понятия не имеешь, что делать? - также тихо спросил Филипп, подбирая блокер Набокова с пола и выдергивая руку голкипера из его собственной цепкой хватки - Илья тут же сжал руку в кулак, пряча изуродованные ногти в ладони, но Фил осторожно пробежался по кулаку пальцами, накрывая его рукой. - Играй в свой хоккей. Мы разбирали соперника, ты сидел на скамейке и видел, как они атакуют, какой фланг у них сильнее, какие комбинации они разыгрывают. Ты умный парень, ты справишься с любым соперником, - Майе побарабанил подушечками пальцев по сбитым костяшкам руки Набокова. - Даже не сомневайся в то, что у тебя все получится - соберись и доверься своим партнерам, тебя никто не бросит одного, но и не забывай, что ты тоже должен прикрывать их спины. Если ты здесь - значит, не я один считаю тебя талантливым и умным, Илья, так считают все, и пришло твое время показать, на что ты способен. - Я не могу, нет, Филипп, я не готов... - бледный Набоков закрыл глаза руками - для молодого парня такая ответственность и правда стала большим потрясением. - Мне так стыдно, прости меня, я всех подведу. - Послушай, - Майе отнял руки Ильи от его лица, - не стыдно переживать и бояться, не стыдно проигрывать, не стыдно быть слабее кого-то, стыдно иметь возможность бороться и упускать ее. Девочка твоя на трибунах сегодня, Илюша? - Филипп похлопал его по коленке, заставляя его отвлечься, Набоков сдержанно кивнул. - Она же всеми руками и ногами за тебя, будешь выходить - помни, что она твоя самая главная болельщица и ждет от тебя только победы. А если ты не выйдешь - то подведешь ты только себя, Илья. Давай, несколько минут до выхода, надевай, вставай и бейся за кого хочешь, - он протянул ему блокер, - а мы всегда будем за тебя, идет? - Идет, - уже спокойнее сказал Набоков. - Ну-ка, ну-ка, - Майе протянул ему руку, - уверенно, нагло... - И друг за друга, - тихо сказал Илья, обхватывая руку Фила двумя своими руками и хлопая капитана по плечу, - спасибо, Филипп. Звенья на третий период пришлось очень сильно перемешать, Майе поднялся в первое звено, захватив с собой Голдобина и присоединяясь к потерявшему всех своих партнеров Чибисову. Чтобы понять Андрея, Филу нужно было время на раскачку, но этого времени катастрофически не хватало - и всю дорогу от раздевалки до скамейки Коля, Андрей и Фил обсуждали предложенную Гусмановым тактику, пытаясь свыкнуться с новой игровой реальностью. В первую же минуту третьего периода "Металлург" получил штраф за нарушение численного состава - нарушив порядок смен из-за неразберихи со звеньями на лед шестым выскочил Фисенко, что тут же заметил лайнсмен встречи, и Филипп принял решение, что штраф поедет отбывать Юров - его свежий взгляд понадобился бы команде после непростой игры в неравных составах, Данил безропотно отправился на скамейку. Бледный Фисенко забился в угол и сделал вид, что его мучает жажда, лишь бы не пересекаться взглядами с озверевшими одноклубниками - к сожалению, без Акользина и заболевшего Бурмистрова спецбригада была не такой яркой, и Фил в моменте впервые пожалел, что сейчас на площадке нет юркого Лайпсика. - Смотри, у них эта ебанутая связка Широков-Да Коста, ты слева, садись на француза, отнимай все, что можешь, я подстрахую сзади, - шепнул Филиппу Дронов, подкатываясь к омеге сзади. - Как тебе идея? - Звучит сексуально, я в деле, - усмехнулся Майе, перехватывая клюшку плотнее и ударяя крюком Григория по бедру. - Волка не пускай на пятак, мы с Голди не удержим, а Набока охранять надо. - У нас столько игроков на льду иметь не положено, сколько нам охранять надо, - Гриша сплюнул на лед, - смотри внимательно на Да Костой, это твой пассажир, попробуй уболтать его, глазки ему там построй, воздушный поцелуйчик пошли. А уж с Волком я разберусь. Голдобин выиграл вбрасывание у своих ворот, Маклюков откатился за ворота и бросил шайбу через гущу соперников на Филиппа, который по всем правилам пересек синюю линию и тут же был сбит с ног Стефаном, однако в падении успел сделать пас на Николая и дать себе несколько секунд на то, чтобы встать на ноги. У "Магнитки" не было плана игры в меньшинстве - они могли только выносить шайбу из своей зоны и делать все, чтобы не дать сопернику вернуться в атаку как можно дольше, располагая динамичных нападающих на синей линии. Первая попытка заброса в зону "Автомобилиста" с желанием развить простую фишку с затягивание времени закончилась неудачно - вышедший на замену Голышев подобрал шайбу, Филипп тоже сменился и тут же побежал к травматологу за заморозкой. - Майе, пойдешь с Дроновым, Зерновым и Кошелевым, Деня в центре, ты на себя правый фланг берешь, - Гусманов схватил Филиппа за плечо, наспех показывая ему табличку с расчерченной тактической задумкой, Филипп кивнул головой, но не стал говорить, что считал такое сочетание не самым эффективным. На следующей смене на сорок секунд до выхода Юрова Филипп снова встретился с Волком и Эбертом, Дронов привычно поехал охранять Кертиса, Филипп разрезал позиционную атаку соперника довольно изящным отбором шайбы в центральной зоне, покатился к Маттсону, набирая скорость, однако Юхан выкатился слишком далеко из ворот и не дал Майе никаких шансов перебросить свой щиток. Фил задел коньком расставленные в шпагате ноги финского голкипера, то крикнул ему оскорбление вслед, Филипп, само собой, ответил ему, завязалась потасовка, в которой капитан "Автомобилиста" Сергей Широков, схвативший Филиппа за грудки, предложил канадцу по-хорошему скинуть перчатки и подраться прямо здесь, чтобы его не преследовали всю оставшуюся игру, и Майе, конечно же, вспыхнул, скидывая краги. Приглашение на драку было сделано по всем правилам, поэтому судьи могли только стоять в стороне, ожидая окончания поединка, чтобы разнять озлобленных спортсменов, Филипп решил не заставлять всех ждать и нанес удар Широкову по лицу, вот только Сергей оказался проворнее, нанес Майе несколько сильных и точных ударов по лицу и тут же завалил Филиппа на лед, наматывая омеге на голову его же собственный свитер. Чувствуя, как по губам течет кровь, а щека искрится острой болью, Филипп тут же закрыл лицо руками, чтобы не пачкать лед, и покатился к скамейке - на спину легла чья-то крага, обеспокоенный голос Маклюкова пытался заставить Филиппа показать лицо, чтобы удостовериться, что Фил в порядке. Пока Филиппа зашивали - шов довольно красиво шел по губе Филиппа, утопал где-то в усах Майе, а затем снова начинался на щеке, скрепляя глубокую сечку - третий период закончился с таким же счетом; екатеринбуржцы не распечатали Набокова, совершившего десять сейвов, не реализовали еще два большинства, ничем не отличились и хоккеисты "Металлурга", игра была проиграна, а счет в серии стал 0-2 в пользу "Автомобилиста" - плей-офф начинался просто ужасно. - Соберитесь, парни, - речь после игры Филипп привык говорить негромко, все все равно слушали его в полной тишине, - теперь нам придется биться не только за себя, но и за тех, кого своей уебищной грязной игрой вывел из строя "Авто", выебать их теперь не просто наша задача - это дело чести. Поспим, потренируемся, подлечимся - и снова в бой. Как бы плохо не было сегодня, у нас еще есть шансы, нам надо их не проебать. Давайте, парни, - Филипп вздохнул, стирая запекшуюся на губе кровь, - и берегите себя, а то нам технарь за недобор состава на весь оставшийся плей-офф выдадут. Все глубоко вздохнули и шумно выдохнули - образно, конечно - отпуская ситуацию. Маклюков включил музыку, привычный вялый ритм в раздевалке перетек в живое обсуждение сегодняшних событий, Филипп принял душ, смешивая на теле массажное масло для душа и стершийся от пота подавляющий спрей, избил полотенцем Дронова, который предложил ему потереть спинку, немного приуныл, понимая, что серия затянется минимум до шести матчей, если они все-таки захотят выиграть ее - и затем все-таки выбрался обратно в раздевалку, понимая, что он и без этого очень сильно задержался. На полу, закинув поврежденную ногу на колонну, лежал Акользин, сложив руки на груди - массажист заматывал пищевой пленкой приложенный к колену пакет со льдом, такую же процедуру он уже проделал с обеими запястьями и шеей Павла; Кошечкин, руку которого травматолог уже поставил в правильное положение и зафиксировал эластичным бинтом, сидел рядом с ним, устало что-то рассказывал ему, пока Павел согласно кивал, шумно дыша. - Слышишь, - крикнул Филиппу Кошечкин, вытаскивая из коробки над своей головой кусок остывшей пиццы, - ты там не утонул? - Ну как видишь, - Майе пожал плечами, стаскивая полотенце с бедер и бросая его в корзину с грязным бельем, - ты как себя чувствуешь? - Наигрался, - мрачно сказал Василий, - пальцы не гнутся, - он поднял поврежденную руку в воздух, морщась. - Бедняжка, - сочувствующе сказал Филипп, надевая нижнее белье и тут же накидывая чистую футболку, - Пашка, ты как, дружище? - Жрать хочу, пиздец просто, - задумчиво пробормотал Акользин, - а этот тут на моих глазах последнюю пиццу доедает. - Тебя покормить что ли? - Кошечкин внимательно посмотрел на него, перехватывая завистливый взгляд Паши. - Открывай рот, самолетик летит, - Василий вдруг хитро улыбнулся, перехватывая кусок пиццы за корочку и совершая витиеватые движения рукой в воздухе, направляя его к лицу Акользина, который даже с трудом подтянулся поближе к Кошечкину, но голкипер с еще более хитрым выражением лица выпрямился, кусая пиццу сам, - ха-ха-ха, хуй тебе, кто первый встал - того и тапки. Филипп хихикнул, сразу же морщась от боли - свежий шов на лице плотно стягивал кожу и не давал улыбаться. Акользин треснул Васю по ноге пакетом со льдом, обиженно отворачиваясь от него, а Кошечкин лишь подмигнул Филиппу. Домашние игры закончились, серия переехала в Екатеринбург - а дома, как известно, и стены помогали; и если все, что случилось с командой в Магнитогорске было посильной помощью каких-то небесных сил, то игроки клуба определенно где-то очень сильно накосячили в своей жизни. Состав для выездных игр пришлось собирать, как выразился Гусманов, на коленке, Илья Петрович также исполнил небольшой музыкальный номер, спев "я тебя слепила из того, что было", очевидно, обращаясь ко всей ситуации с попыткой пересобрать на доске фамилии оставшихся в строю игроков по звеньям так, чтобы хоккеистам не пришлось учиться играть друг с другом заново. Времени на подготовку совершенно не оставалось, игры шли через день, благо, перелет до Екатеринбурга, залитого солнцем, был очень быстрый, и времени на восстановления после дороги требовалось не так много; Филипп настоял на прогулке по центру города, настоял на совместном ужине и настоял на том, чтобы утренняя пробежка прошла под веселую музыку - плейлист склеили также криво, как и состав на эти игры. Майе чувствовал, что ему нравится, когда дома хозяйничает не он - они с Василием жили на два дома, благо, доехать на машине от одного к другому можно было за пять минут; Вася был главной и у себя дома, и в гостях у Филиппа, омега начал понимать, что ему нравится готовить для своего альфы - благо, Кошечкин был совершенно неприхотливым в еде, нравится создавать уют в доме не только по своим канонам, но и делать дом приятным глазу Василия, нравится ухаживать за Кошечкиным, заботиться о нем, получая в ответ всю ту же самую заботу и ласку, на которую не скупился Майе. Вася был довольно глупым в романтических ухаживаниях, он не дарил Филиппу цветы, не таскал его по магазинам, не покупал кольца и не носил на руках, но Вася был прекрасен в других вещах - мог просто привезти Филиппу ящик наисвежайших персиков, которые не продавались буквально нигде в Магнитогорске зимой, мог перемыть всю посуду в доме Филиппа после ужина, мог бесконечно смотреть с Филом все сериалы, которые только хотел посмотреть омега, после чего Фил замечал, как Вася пытается вычитать в интернете чуть больше информации о вселенной сериала, чтобы поддержать с Филом разговор. Жизнь с Васей не была какой-то грандиозной, яркой и сказочной - это в каких-то местах была и скучная рутина, когда они не пересекались и не разговаривали, находясь в одном доме, и небольшие ссоры, чаще всего случающиеся из-за упрямства Васи или Фила, но среди этого Филипп находил только прекрасное - ему было радостно рядом с Василием, он чувствовал себя полноценным, чувствовал, что он на своем месте. Однако, должность капитана команды плотно закрепилась за Филиппом на работе, где правила дома Кошечкина и Майе не работали, и на работе Фил не только получал удовольствие от того, что его ораторские навыки не только оказались снова востребованы, но и были действительно полезны - впервые в жизни, наверное, но и от того, что воспринимать его, определенно, стали совершенно по-другому. Когда Яковлев перешел в альтернативные капитаны, он заметно изменился - стал гораздо более неряшливым, когда речь шла о его игровом стиле, более веселым, привычный добродушно-усталый взгляд сменился мелкими мимическими морщинками от прищура и улыбки; в этот же момент Филипп стал гораздо более собранным, серьезным, замечал за собой много волнительных мыслей, смеялся над словами не только самого Егора, которые он говорил в начале сезона, но и других знаменитых и не очень капитанов, что капитан - это не что-то важное, это просто название, просто обозначение, но Филипп всегда видел в роли капитана не только человека, который разговаривает с судьями на льду или же играет в команде дольше всех, он видел в нем человека, который занимался одновременно всем. И Филиппу нравилась эта тяжесть на плечах. После того, как в КХЛ он принял несколько вызовов, наращивая сложность выполнения челленджей один за другим - выйти на лед, не убиться в первой же игре, забить первую шайбу, отдать первую передачу, набрать первые десять, двадцать, пятьдесят очков, впервые подраться, стать лучшим бомбардиром клуба, стать лучшим бомбардиром лиги, заслужить доверие всей команды, Филипп начал ощущать, что ему становится скучно, и новый вызов - стать капитаном этой нестабильной, но крепкой, дружной, вредной и неудобной команды, в которой крепкими узлами сплелись не только дружеские отношения, но и влюбленности, зависть, ревность и обида - стал действительно непростым как для Майе, так и для всей команды. В первую очередь, это было давление со стороны общественности. Филипп был не только первым капитаном-омегой, он был и первой омегой в КХЛ, и первой - и пока единственной - омегой в профессиональной хоккейной лиге во всем мире, и если в Америке к Филу уже во втором сезоне относились как к клоуну, то здесь мнение о Филиппе было разным у каждого, кто высказывался о нем на протяжении всего сезона. Фила называли и протеже гей-лобби в России - когда Дронов зачитывал ему эти заголовки, смеялись они всей командой - и генетическим экспериментом Запада по выращиванию сигма-омег, и стероидным бычком, допинг-пробы которого подделывали каждый раз, и самым талантливым игроком века, и экзотической шлюхой, которую купили на целый сезон для того, чтобы потешить самолюбие альф "Металлурга". Майе казалось, что с осуждением на команду смотрели не только хоккейные СМИ, но и другие команды, потому что решение поставить омегу во главу команды Филипп видел довольно позорным, ведь омегам не разрешалось занимать никакие руководящие должности, а здесь Филипп был капитаном целой команды альф. Он переживал о том, что вокруг скажут об этом - но его одноклубники не считали нужным считаться с мнением окружающих. Во-вторых, они уже не могли находиться на той дистанции, которую они установили для себя ранее. В какой-то момент Фил смог восстановить привычный ему порядок общения с коллегами, ведь в период последних двух зимних месяцев команда едва-едва не развалилась, и альфам было не до заигрываниям c природой, но сейчас, когда очень много личных вещей всплыло наружу, очень многие отношения стали достоянием всей команды, а Филипп поделился с ними одной из своих самых сильных травм, они все стали ближе, и с этим фактом Майе ничего не мог поделать. Вдобавок ко всему, Фил теперь был их капитаном, и это заставляло и его тянуться ближе к своим сокомандникам. Филипп еще в Хабаровске признался всей команде, что любовь к ним у него не отнять, и он не переставал показывать им свою любовь и заботу, стараясь проявить ее не только на площадке, но и вне ее, а любовь эта была теплой и взаимной. Неизвестно, по какой причине - то ли у русских альф в крови была безусловная любовь к омегам, которую Фил все еще считал довольно лицемерной, то ли им суждено было волей постоянной изоляции сблизиться и перестать ходить вокруг да около границы, которую расчертил Филипп; однако, к хорошему привыкаешь очень быстро, а внимание это было исключительно хорошим, и Майе просто сдался, позволяя альфам играть с огнем. Ротация состава, интенсивная тренировка и очень глубокий тактический разбор помогли команде качнуть маятник в свою сторону, однако, все это очень быстро стало не равномерным плавным движением в сторону такой заветной цифры "четыре" в графе одержанных побед в серии с "Автомобилистом", а дикими качелями, который были вот-вот готовы совершить "солнышко", вытряхнув из себя "Металлург" прямо в отпуск и перестройку. Два матча в Екатеринбурге закончились чудовищно тяжелыми победами гостей, пятая игра в гостях осталась за "Авто", шестую дома забрал "Металлург", распотрошив Маттсона и его сменщиков семью шайбами, и в день, когда игроки "Металлурга" собрались, чтобы приготовиться к финальной игре, и вечером приехали на восстановительную тренировку, Филипп сидел на мате между Керанном и Паскуале, а сидящий напротив Хабаров изнывал от непонятно чего. - Жарко, - пожаловался Ярослав, облизывая пересохшие губы и смотря прямо в глаза Майе. - Сними толстовку, может быть, чуть прохладнее станет, - фыркнул Филипп, массируя свое колено и опуская глаза в пол - взгляд Хабарова был очень некомфортным. Коди крепко сжал пальцами ткань штанов на своем бедре, Паскуале закашлялся, поднимаясь на колени и усаживаясь удобнее - все трое, находясь по близости Майе, откровенно нервничали. Хабаров скатился с гимнастического коврика, натягивая низ толстовки на вставший член, Фил выпрямился, сопровождая Ярослава непонимающим взглядом, и наткнулся на руки Эдди и Коди, которые альфы скрестили за его спиной, идентично упираясь ими в мат. Филипп смутился, возвращаясь к самомассажу - колено очень сильно ныло, постоянное мягкое точечное воздействие помогало мышцам расслабиться, и из-за этой боли Фил не чувствовал общего своего состояния, а понял, в чем дело, лишь когда поднялся на ноги и почувствовал, как поясницу прорезала острая боль, спускающаяся от шеи до самого низа, по позвоночнику. Занимаясь играми и делами команды, Филипп совсем забыл, что в середине месяца его ждала течка - он не пил метки, чтобы не испытывать побочных действий препарата, пользовался лишь подавителями, от которых было не так много пользы без таблеток на последних днях цикла перед самой течкой, из-за чего окружающие альфы начали несдержанно реагировать на него; оно было и понятно - в начале тренировки подавители Фила были совсем свежие, сейчас, к середине, их уже смыл пот, да и альфы были увлечены работой, а теперь расслабились и стали реагировать на Филиппа и его запах. - Пиздец, - только и выдал Филипп, поднимаясь на ноги, хромая и выскакивая из спортивного зала. Ситуация была патовой. Пережить можно было все - и косые взгляды, и закатывания глаз, и томные вздохи, и осуждение, и прикосновения, и дрочащего Хабарова, который забыл закрыть за собой дверь в туалет, но вот то, что течка должна была начаться в течение нескольких ближайших дней, а послезавтра была решающая игра с "Автомобилистом" - это Филипп пережить не мог. Вылет в Екатеринбург должен был состояться завтра вечером, и на этот вылет Фил теоретически мог уже не успеть из-за течки, чего омега себе позволить не мог - он был ключевым игроком в этой серии, был капитаном команды, и даже если он был не так важен в принципе, он просто не мог бросить команду на произвол судьбы в такой важный день. В лазарете и без него было несколько важных хоккеистов, может быть, если бы они были здоровы и могли помочь сейчас команде, этого седьмого матча бы и не было. Смывший с себя пот Филипп вылил на себя жидкость спрея, скрутив распылитель с бутылки, наскоро распределив ее по сухому торсу, плечам и пояснице, и когда он вышел из душа, то столкнулся с Ярославом - альфа с мокрым лицом переодевал футболку. Майе затолкал пропахшую своим натуральным запахом одежду поглубже в спортивную сумку, вытаскивая запасной комплект формы, быстро переоделся и уставился на Хабарова. - Блять, да не смотри ты на меня так осуждающе, - смутился Хабаров, пытаясь отвлечься от Филиппа на бутылку изотоника, - да, погонял немного, с кем не бывает. Давай, скажи еще, что ты так не делал? - Яр покраснел еще сильнее. - Братан, давай не будем об этом, - Филипп почувствовал, как от смущения краснеют его щеки и уши, а внизу живота начинает тянуть. - Я только скажу, что я банально перестал замечать, когда мне нужно наносить подавители снова, совсем расслабился с вами здесь. - Мы можем использовать это и в нашу пользу тоже, - задумчиво сказал Ярослав, - выгоним тебя на лед послезавтра, выкосим твоим запахом всех соперников. - А сами как играть пойдем, в противогазах? - фыркнул Филипп. Остаток тренировки Филипп провел в одиночестве, иногда к нему подходил тренер - возрастной альфа не был таким чувствительным к запахам, поэтому не понимал масштаба всей проблемы; после того, как они закончили, Майе ходил по коридорам арены больше часа, не заходя в раздевалку - он не хотел тревожить своим запахом никого из альф, потому что чувствовал, что внутри него от этих взглядов начинает что-то ломаться. Кажется, он снова потратил уйму времени на то, чтобы построить из себя немного не того, кем он является на самом деле, а теперь природа брала свое, показывая ему и не только ему все, что он на самом деле из себя представляет - течную ветренную омегу, которой для возбуждения и согласия хватает самого простого жеста. У Филиппа было не так много вариантов, как воплотить в жизнь задуманное. Основываясь на своем опыте и мнении своего календаря, в который Филипп заносил все свои данные о течках, Майе мог примерно предположить, что судя по текущим симптомам течка должна была прийти или сегодня ночью, или завтра ночью. Если бы она пришла сегодня - это был бы просто идеальный вариант, ведь Филипп мог бы даже отдохнуть после нее и прилететь не с командой, а утром следующего дня, но что-то подсказывало Филу, что Фортуна решила бить сразу по обеим ногам, и течка придет непременно завтра, когда команда уже должна будет находиться в Екатеринбурге и готовиться к игре, а Филипп решил, что он скорее умрет, нежели пропустит эту игру. В любом случае, Фил не справился бы один - ему для этого нужен был Василий, который не отправится на выезд с командой из-за травмы, и хотя бы за это Филу не было стыдно, ведь если бы ему пришлось беспокоить играющего Кошечкина, то Майе бы окончательно свихнулся, пытаясь придумать план перехвата. У него было еще несколько идей - препарат динопроста, стимулирующий роды у беременных омег и вызывающий преждевременную течку у остальных или волшебные таблетки Коростелева, которые в момент последнего применения Филиппом летом на сборах спровоцировали у него течку на несколько дней раньше. Первый препарат был строго-настрого противопоказан Филиппу его семейным доктором, да и в продаже Филипп видел его последний раз довольно давно, а в таблетках Никиты Майе не был уверен до конца, потому что в те дни несколько событий наложились друг на друга, поэтому нельзя было сказать, что совершенно точно спровоцировало течку раньше срока; но у Филиппа просто не было выбора, ему нужно было добиться течки сегодня ночью, чтобы выспаться и прилететь на игру свежим. Разочарование настигло Филиппа очень быстро - в нескольких аптеках его огорчили новостями о том, что необходимый ему Энзапрост не существует, что, возможно, было особенностью именно России, а второй препарат, название которого Никита прислал ему сообщением, ему никто не может продать из-за отсутствия у Филиппа рецепта на это препарат, и Майе ничего не осталось делать, кроме как попросить водителя вернуться на арену. Последним шансом Фила достать хоть что-то из этого короткого списка был Новиков - доктор команды. - Михаил Григорьевич, - Филипп зашел в его кабинет после того, как постучался и услышал одобрительный возглас, - добрый вечер, - Майе так волновался, что едва мог разговаривать ровным голосом, - извините, что я так внезапно и поздно, мне просто очень нужна ваша консультация, - Фил плюхнулся на стул рядом со столом напрягшегося доктора, - и вам добрый вечер, Андрей Геннадьевич, - Майе только заметил травматолога, который сидел на диване за ширмой - вид на него открывался только от стола врача. - И в чем заключается твой вопрос, Филипп? - Михаил прищурился. - Это связано с течкой, - начал Майе, склонив голову. - Не лучше ли тебе проконсультироваться с эндокринологом по вопросам течки? - тут же спросил Новиков, довольно заметно бледнея - омеги и их репродуктивная система были далеко не коньком Михаила Григорьевича. - Ее не будет на рабочем месте до утра, а мне нужна помощь очень срочно, - как-то излишне драматично сказал Филипп. - Он только в кабинет заходит, а у меня уже давление подскакивает, - крякнул травматолог, и Новиков понимающе кивнул ему. - Это мой календарь, - Майе не обратил внимание на диалог врачей, открыл приложение на своем телефоне и протянул его Новикову, - вот, красным выделен день, когда у меня должна начаться течка. Я сюда особо не заглядываю, потому что после зимних задержек мое состояние заметно улучшилось, месье Морель передал вам большое спасибо за то, что вы делитесь с ним результатами моих анализов своевременно, это помогло мне скорректировать прием лекарств. - Совсем близко, - приподняв очки, сказал Михаил. - Ты плохо себя чувствуешь? - Нет, просто она ожидается пятнадцатого числа, а пятнадцатого мы играем на выезде в Екатеринбурге, - Филипп побоялся смотреть в глаза врачу, - а это уже послезавтра. - Так, - лицо Новикова сразу же стало серьезным, - что бы ты себе там не придумал, Филипп, мой ответ "нет", а у тебя будет выходной, - доктор раскусил омегу слишком быстро, и Майе даже не успел применить несколько заготовленных подводок - в прочем, стоило Михаилу Григорьевичу дать Филу понять, что никто потакать его просьбам не будет, Майе сразу же забыл о них. - Нет, Михаил Григорьевич, послушайте меня, я прошу вас, - Фил тут же смахнул напускную отстраненность, перегибаясь через стол и несдержанно хватая доктора за рукав свитера - Новиков немного опешил, но руку выдергивать не стал, - вы сами знаете, сколько у нас травмированных игроков, я считаю, что моя ситуация - это ребячество, я не готов жертвовать целой игрой плей-офф лишь потому, что у меня подобного рода обстоятельства. Напоминание о травмированных игроках смутило и доктора команды, и травматолога Бардинцева, который наконец поднялся с дивана и подошел к Михаилу ближе, все еще сохраняя дистанцию и опираясь плечом на большой шкаф. Зная, как медицинскую бригаду "Металлурга" беспокоит тот факт, что они не справляются с упавшей на их плечи нагрузкой, Филипп решил надавить на это, тут же вкидывая свой беспорядочный, но все еще местами вменяемы поток сознания с редкими аргументами в пользу того, что докторам команды нужно помочь ему поступить так, как он хочет поступить. - И как ты себе это представляешь, Филипп? - сцепив руки в замок, Новиков положил на них голову и внимательно посмотрел на Филиппа. - Есть один препарат, - Майе все-таки немного приготовился и заранее нашел фотографию коробки тех таблеток, что он пил раньше - до того момента, как месье Морель запретил ему даже думать о том, чтобы стимулировать течки перед важными спортивными событиями, чем Фил раньше активно баловался, - он, вероятно, не продается в России, может быть, вы знаете его аналоги, - Фил протянул телефон доктору, тот мельком взглянул на экран и тут же поднял глаза на Филиппа. - Это просто отрава, - Новиков покачал головой, - только не говори, что ты пил его хоть раз. - Это было довольно давно, - честно сказал Филипп. - Я разочарую тебя, но этот препарат и его российский аналог считаются нашей антидопинговой комиссией психостимулирующими препаратами, спортсмены-альфы принимали его для улучшения умственных способностей, и какое-то время назад его ввели в список запрещенных, ты играешь в одной лиге с альфами, ограничения распространяются и на тебя, к сожалению, - Михаил Григорьевич покачал головой. - Эти препараты постепенно уходят в прошлое, их уже никто не использует по назначению, потому что для стимуляции родов используют более безопасные методы. Мне жаль, Филипп, но я не могу дать тебе разрешение выйти на лед ни по этическим соображениям, ни по каким-либо другим причинам - процесс вязки во время течки определяет твое самочувствие на весь следующий месяц, и один день команда без тебя прожить сможет. Филипп почувствовал, как неприятные покалывающие ощущения поползли по горлу - это были слезы. Он попытался сморгнуть их, однако влажная пелена быстро застелила его глаза, и Филипп ничего не смог с собой сделать - несколько слезинок предательски покатились по его щекам; Новиков, вроде как, этого не заметил, однако Бардинцев очень удивился тому, что Филипп расчувствовался, а у омеги были на то причины. Только он начал принимать тот факт, что время от времени ему приходилось возвращаться к своим корням, своей природе, только его любимый мужчина научил его любить течки, свой запах, свое тело, свои физические особенности, как Титаником об айсберг раскалывалась вся эта работа о подобного рода случаи - Майе по щелчку пальцев возненавидел себя и был готов отдать все, лишь бы избавиться от всех подарков судьбы. - Парни рассчитывают на меня, я не могу их подвести, - всхлипнул Фил. - Парни понимают, что у тебя есть особенности, и уважают их, - потерянно сказал Михаил, видя слезы Филиппа и не понимая, как на них реагировать. - У меня есть запасной план, - едва дыша, сказал Майе и наконец тихонько расплакался, закрывая лицо руками - сил сдерживаться у него не было, а внезапно накрывшая его тоска ударялась о него, как волны о скалу, захлестывая до самой макушки. Пока Новиков удивленно смотрел на Филиппа, Андрей Геннадьевич подошел к Майе, присел рядом с его стулом на корточки, добродушно заглядывая в лицо Филиппа и отнимая его руки - он вел себя с ним, как с капризным беспокойным ребенком, которому просто нужно было утешение и внимание взрослых. Филу было стыдно за то, что он так открыто показывал свои эмоции - но он ничего не мог с собой поделать, его настроение шаталось из одной стороны спектра в другую, жар то приливал к щекам, то уходил, уступая место колючей прохладе, которая бегала по его позвоночнику. Бардинцев всеми силами пытался утешить Филиппа, поглаживая его руки, но это заставило Фила расчувствоваться только сильнее. - Давай, рассказывай, что там у тебя за запасной план, - Андрей дал Филиппу чистый носовой платок, поднимаясь на ноги. - Есть одни таблетки, - дрожащими руками Филипп вытер лицо, пытаясь успокоить себя, - однажды меня мучала бессонница, Коростелев дал мне крошечный кусочек таблетки, которые, как он сказал, он пьет перед сном, на русскую "ф" название, - он показал сообщение от Никиты, в котором было название лекарства, - мне его не продали, но когда я выпил его по совету Ника, течка пришла раньше. Я не знаю, совпадение ли это или побочное действие, но я не могу не попробовать, если у меня нет других вариантов. Я хочу прилететь в Екатеринбург не утром пятнадцатого, а завтрашним утром, четырнадцатого числа, чтобы спровоцировать течку этими таблетками, если она надумает задержаться, поспать ночь и утро, а пятнадцатого выйти на игру - это будет выходной день, игра начнется поздно вечером, у меня будет время прийти в себя. Это ведь не допинг, Никита же пьет их. - А план-то надежный, сука, как швейцарские часы, - присвистнул Бардинцев. - Нет, Филипп, я в корне не согласен с тем, что ты хочешь провести течку в таком темпе, и я не хочу давать тебе никаких препаратов, побочные действия которых могут вызвать у тебя преждевременную течку, - Новиков покачал головой, - а Никита пьет свои таблетки не от хорошей жизни, Филипп, поверь мне, то, на чем он сидит - это крайняя мера, а не разноцветные пустышки или витаминки. Это все неоправданный риск, ты принесешь команде больше пользы, если ты отдохнешь и выйдешь свежим на следующую игру. - Может не быть никакой следующей игры, - мрачно сказал Филипп. - Твое здоровье должно быть тебе важнее любых достижений, Филипп, - Михаил Григорьевич нервно перебрасывал канцелярскую скрепку из руки в руку, - кубков у тебя будет еще море, а ты - один такой, понимаешь? Я не собираюсь жертвовать тобой... нет-нет-нет, - увидев, что Майе жалостливо смотрит прямо ему в глаза, Новиков усмехнулся и тут же отвел взгляд, - даже не строй мне здесь свои глазки, я уже старый альфа, на меня твои штучки не действуют. - Я прошу вас, это очень важно для меня, - Фил снова всхлипнул. - Я не тешу свое эго, я боюсь за команду, я должен быть с ними на седьмой игре, живой или не совсем. - Я не дам тебе разрешение на что-то подобное, - разгневался Новиков, хлопая ладонью по столу. - Тогда я все сделаю сам! - Филипп вскочил на ноги. - Тогда я не дам тебе допуск на игру, - Михаил Григорьевич нахмурился. - Тогда я... я... - Филипп так и не нашел ни одного аргумента, который он смог бы противопоставить доктору - смог только пнуть несчастный стул и отбежать к подоконнику, заламывая от бессилия руки и стискивая зубы - неужели никто не понимал, как же ему важно доказать не только всем остальным, что он не ничтожество, а доказать это в первую очередь себе, что он сильнее своего слабого ведомого тела, что он не просто так называется "венцом творения". Все опасения Новикова Филипп понимал и принимал, но все равно думал, что нет ничего опасного в том, чтобы Филипп поступил по-своему, ведь Майе выходил на лед после течки не один раз - и все еще остался живым, каким-то чудом. Бардинцев, в конечном счете, выступил адвокатом Филиппа, встав на его сторону и предложив Новикову не трепать омеге нервы, а дать ему обжечься, раз он так сильно этого хочет. В какой-то степени, Андрей Геннадьевич максимально точно описал попытку Филиппа выйти на игру, ведь только испытав весь набор неприятных симптомов незаконченной течки, можно было с уверенностью говорить, что никогда и ни при каких обстоятельствах разрыв этого цикла не стоил ни одного события в жизни. - Если с ним что-то случится, - Бардинцев и Новиков негромко разговаривали о чем-то несколько минут, Фил не понял ни единого слова, и спустя какое-то время Михаил поднялся на ноги, поправляя свитер, - то это будет на твоей ответственности, Андрюх, я руководству клуба все расскажу, судить нас будут обоих. Новиков вытащил из стола упаковку таблеток, вынул из нее блистер - точь-в-точь такой же, кусочки которого носил с собой Коростелев - и отрезал полоску из трех таблеток, протягивая ее Филиппу; наказал строго-настрого не пить больше одной за раз перед сном, попробовать сначала сегодня ночью, а затем завтра ночью. План у Майе был простой - он при помощи Анны покупает билеты для себя и Василия на первый же рейс сегодняшней ночью или завтрашним утром, баррикадируется в отеле, ждет течку, проводит ее с Василием и быстро бежит на игру, и если даже частичного одобрения со стороны врачей Филипп смог добиться, то вот одобрение Кошечкина Фил ждал, как само собой разумеющееся. - Ты кретин вообще? - первым же делом спросил Василий, когда Филипп вернулся домой и выложил ему свой план. - Ты чем думаешь? Задницей? Или членом? Может быть, ухом? Потому что мозг такую хуйню выдумать не способен. - Вася, это очень важно для меня, - проигнорировав колкие оскорбления, жалостливо сказал Филипп. - Фил, даже я не еду на игру, хотя надо мной уже вся лига ржет, что меня клуб на пенсию не отпускает, ибо я свою усталость даже скрывать уже не могу, а когда на игру не еду я, это очень о многом говорит, - Кошечкин устало потер виски, - а тот факт, что в день игры у тебя может быть течка, означает, что весь мир должен схлопнуться, умереть, остановиться, но ты должен провести течку, как тебе положено, иначе и быть не может. - Какая тебе разница, где трахать меня - в Магнитогорске или в Екатеринбурге? - Майе развел руками. - Что значит, какая разница? - нахмурился Василий. - Дома у нас все обустроено, уютно, никто никогда не потревожит, а в каком-то ебанном отеле никогда нельзя почувствовать себя так уютно, как дома. - Мне нет никакой разницы, где проводить течку, - попытался возразить Филипп. - Ну тебе нет разницы, родной, я рад за тебя, - Кошечкин отвернулся от него, - только вот течка - это наше с тобой мероприятие, а не только твое. Или ты совсем забыл обо мне? Ну правильно, нахуй тебе слушать своего альфу, - огорченно сказал Вася, махнув рукой. - И даже если ты не слушаешь меня, ты поинтересовался у парней, так сильно ли ты им нужен такими жертвами с твоей стороны? Они любят тебя, заботятся о тебе, и такими поступками ты перечеркиваешь их любовь и заботу тоже - я уже не говорю о себе. Василий был прав. Филипп слушал только себя, поступал только так, как хотелось ему самому, пытался навязать правильность своего решения всем остальным - и врачам, и Васе, в то время как все, что пытался замаскировать Майе - это попытки снова показать себя тем, кем он не был на самом деле, то есть, альфой. Тупая ненависть к себе жгла Филиппа изнутри, но он даже представить себе не мог, что больно может быть так сильно - или же это все скачки настроения перед течкой? Василий сидел на кресле, повернув голову к окну, Филипп стянул футболку - у Кошечкина дома было очень жарко, и залез на спинку кресла, втискиваясь к Василию и обнимая его за шею, потому что рядом с ним, даже в несогласии и полной тишине, становилось спокойно. - Я люблю тебя, - прошептал Филипп. - Я тоже люблю тебя, но ты просто иногда бываешь... - начал было Вася, поднимая руки над головой, чтобы коснуться головы Майе, но Фил накрыл его руки своими ладонями и прижал их к груди голкипера. - Без "но", - Майе поцеловал его в шею, - я просто люблю тебя. Альфа затих, стараясь не шевелиться, как будто пытался не спугнуть Филиппа. Фил просто молча наслаждался приятной близостью с любимым человеком, обдумывая сказанные Василием слова - было неприятно признавать, что кто-то другой, а не Фил, был прав, но Майе все-таки принял это, как должное. Однако, со своей идеей расставаться он не хотел, потому что каким ружьем нужно было выстрелить в его голову, чтобы выбить из нее идею-фикс о непрекращающейся гонке между сознанием и телом, не знал никто. Кошечкин, вероятно, думал о чем-то своем, но мысли развивал в том же векторе, что и Майе - то есть, о поездке в Екатеринбург. - В выходные забронировать что-то достойное будет непросто, но у меня есть клубная карта пятизвездочного Ramada в Екатеринбурге, у них приоритетное бронирование для членов клуба, - сказал Кошечкин. - У них есть одна очень удобная фишка - это коттеджи. Забрал ключи, скрылся там - никто тебя не побеспокоит, никаких соседей, отличная шумоизоляция. У них очень хорошее постельное белья, как в Raddison, я думаю, ты понимаешь, какое я имею ввиду. Еще и недалеко от центра. - О чем ты? - Майе даже сначала не понял, что имеет ввиду Вася и о каком отеле он говорит. - О том, что я тоже просто люблю тебя, - Кошечкин повернул голову к Филиппу. - Просто безумно сильно, до дрожи в коленях, до потери сознания, до боли в груди, до луны и обратно - люблю тебя. И если я помогу тебе, сделаю так, как просишь ты, а ты станешь немного счастливее от этого - я все сделаю правильно. *** - Интересно, что на ресепшене подумали, когда заселяли нас с тобой в один номер? - прошептал Филипп, размыкая сонные глаза. - Нагоняло ли на нас какие-то подозрения, когда мы настаивали именно на коттедже, когда просили дополнительные полотенца, отказывались от завтрака? Им не показалось странным, что взрослые альфа и омега одного пола живут вместе? - Филипп, - Вася ласково коснулся его щек, проводя по взмокшей коже пальцами, - тебе нужно поспать. Солнце отчаянно пыталось пробиться во все возможные щели, которые только случайно оставил задернувший плотные шторы Кошечкин - Екатеринбург был залит им с самого восхода солнца, на лазурно-голубом небе не было ни единого облачка, воздух был чистым и свежим, легкий мороз щипал щеки; но Филипп насладиться хорошей погоды и таким редким в своей жизни солнцем все равно не смог - течка разбудила его часа в три ночи, заставляя подняться из кровати и отправиться на поиски спустившегося за водой Кошечкиным. Это были бы хорошие новости, если бы течка пришла днем ранее, но таблетка - подействовавшая в конечном счете или нет, неизвестно - сработала не так, как хотелось Филиппу, и течка пришла в ночь перед игрой. Филипп взглянул на свои часы - был уже полдень, это означало, что прилетевшая вчера вечером команда уже позавтракала и отправилась на небольшую тренировку перед вечерней игрой. Майе с шипением попытался отодвинуться от Василия, но Кошечкин узел не расцеплял и не давал омеге покинуть кровать, Фил со вздохом поудобнее устроился на подушке и закрыл глаза - тело было опустошено, в голове копошились мысли, слезы колючим комком стояли в горле; омеге просто напросто не хватило своего альфы, все время он тщательно следил за временем, а несколько часов назад попросил Василия прерваться и повязать его - этих нескольких часов в вязке, как казалось Филиппу, ему должно было хватить для нормального самочувствия, но пока его преследовали все забытые симптомы: депрессию, апатию, отчаяние, панические атаки, плаксивость. - А если кто-то из работников отеля захочет заработать и продать информацию о том, что мы с тобой живем вместе? Ведь здесь очень много камер, мы с тобой не носили маски, - шмыгнув носом, сказал Филипп - его преследовала какая-то паранойя, возникшая после того, как бета на ресепшене едва заметно хихикнула, заселяя их в один дом - весь вчерашний день Майе это никак не беспокоило, однако сейчас это воспоминание всплыло в его мозгу, и Филипп только волосы на голове не рвал, думая, что уже по всему Интернету гуляют слухи о том, что Филипп и Вася как минимум проводят уик-энд вместе без особо видимых на то причин. - Я не хочу, чтобы на тебя как-то косо смотрели, Вася. - Меня не волнуют косые взгляды, я и не скрываю отношения с тобой, и не афиширую, - Вася осыпал поцелуями шею Филиппа, прижимая его к своей груди, - мне абсолютно наплевать на мнение моей семьи-то, а ты говоришь про каких-то работников отеля. Засужу каждого, кто полезет не в свое дело, слышишь меня? Филипп, - альфа прижался губами к его макушке, - поспи, до игры еще семь часов. Ты даже в кровати с трудом лежишь. - Если я сейчас лягу спать, я проснусь в следующем тысячелетии, - пробормотал Филипп, - спусти узел. Я хочу в душ и выпить банку энергетика. - Господи, и почему я поклялся сам себе уважать твое мнение, а? - фыркнул Василий, сжимая пальцы на бедрах омеги и с неким напряжением расслабляя узел. - Ты можешь выебываться сколько хочешь сегодня, пользуясь моей добротой, но меня твое ворчание не интересует, так что залезай ко мне на руки, дай хотя бы мне провести этот день так, как я хочу его провести. - Мне нужно побыть одному, - мрачно сказал Филипп. - Не отдаляйся от меня, ты сам прекрасно знаешь, что тебе нужна поддержка, Филипп, - Вася лежал на кровати и наблюдал за пытающимся подняться Майе. - Пожалуйста, родной, я понимаю, что тебе нехорошо, но... - Вась, ты почти не спал, - Филипп проглотил все возмущения, которые вертелись на его языке, - отдохни, пожалуйста, я пока займусь своими делами. Кошечкин что-то пробормотал ему вслед и положил голову на подушку - альфа тоже выглядел уставшим и обеспокоенным. Все это время он переживал за Филиппа, пытаясь не разговаривать с ним о том, что его самонадеянный план с пережиданием течки прямо перед игрой - очень плохой, но Майе понимал, что Вася считает именно так, однако был благодарен ему за то, что тот все-таки согласился полететь с ним и помочь ему. Внутри переливались через край все возможные эмоции, начиная от тревожности и заканчивая желанием рвать на себе волосы от пустой безысходности, и пока Фил спускался на кухню, весь этот спектр успел захлестнуть его по кругу три раза, выйдя на четвертый - больше всего на свете Филипп не люблю черную пустоту после течек, когда твой альфа не оставался с тобой и не заботился о тебе еще какое-то время после секса, ведь на ее аппетитную темную материю набрасывались самые кровожадные и иссушающие хищники. Глотая слезы, Фил открыл холодильник, доставая банку RedBull и залпом выпивая ее, затем стянул со стула полотенце и отправился в душ, где все, на что его хватило - это включить прохладную воду, сесть на пол, обхватывая колени руками, и разреветься, пытаясь пожалеть и утешить себя. Никто не был достоит того, чтобы на нем срываться - а Филипп был близок к тому, чтобы сорваться на Василии, ведь это был единственный человек, который был рядом с ним сейчас. По-хорошему, Кошечкин не должен был делать ничего - у него было законное право остаться дома и не ехать в Екатеринбург, он мог просто поставить Филиппу условия, и как бы Филипп не злился и не пыхтел, он бы не смог переступить через требования Василия, в целом, Филипп не мог тревожить Васю - Кошечкин очень сильно устал от работы, получил довольно серьезную травму и нуждался в длительной терапии, но вместо этого нянчился с Филиппом, который только на стены не лез под градом перепадов настроения. Майе надеялся, что старые добрые душ, зарядка, энергетики и легкий завтрак помогут поставить тело обратно на ноги - а чертей в голове нужно было натравить на соперника сегодняшним вечером, раз уж им так хотелось вонзить в кого-нибудь зубы. Ничего страшного, нового и неожиданного не произошло. Филипп проводил свои течки по-разному - с игрушками, с альфами по вызову, с бетами, на морально-волевых силах, результат всегда был один и тот же, ведь если дело не было доведено до конца, этот этап - ужасающую темную пропасть в голове - было не избежать. Не всем омегам нужны были забота, уход и ласка после течки, о таком явлении особо никто не говорил, но стоило чертовому Васе после первой течки дать Филиппу чуть больше внимания, чем никакого, искупав его, обняв, закутав в одеяло и покормив после хот-догом на заправке, Филипп стал зависим от этого еще сильнее, и плохо сейчас было даже не от того, что без этого внимания плохо всем омегам, а от того, что этого никогда не было в жизни Филиппа, а расставаться с хорошим Филипп не любил. Времени катастрофически не хватало ни на что, ведь только Филипп, время от времени включающий теплую воду и переключающий обратно на прохладную, прикрыл глаза, сосредотачиваясь на рабочих моментах, пролетело несколько часов, хотя по ощущениям прошло лишь несколько минут, и Фил узнал об этом, мельком взглянув на часы. Каждый привычный шаг занимал у него в несколько раз больше времени, а сделать нужно было еще так много, поэтому Филипп выполз из душа, укутываясь в полотенце, и отправился медленно собираться в отель команды - выезжать на стадион им все равно пришлось бы вместе. Специалист по экипировке позаботился о том, чтобы подготовить всю экипировку Филиппа и привезти ее на игру, поэтому все, что нужно было взять Филу с собой - это какие-то личные вещи и спортивную форму для разминки. Майе побросал все необходимое в пустую спортивную сумку, лениво передвигаясь по кухне, списался с администратором команды - он должен был приехать за ним на каршеринге и отвезти его в отель к команде, чтобы Филипп не терял времени на поиск такси, а Вася имел законную возможность отдохнуть; и пока Фил сидел на высоком стуле, с трудом натягивая носки, Вася, растрепанный и помятый, спустился вниз, останавливаясь около перил лестницы и смотря на Филиппа. - Как мне еще сказать тебе, что все эти жертвы, которые ты делаешь - вовсе не обязательны? - тихо спросил Василий, склонив голову. - Если ты думаешь, что я очень жертвенный и делаю это все во благо команды - то ты слишком хорошего обо мне мнения, - Майе наконец нашел в себе силы натянуть второй носок. - Я мало сделал для того, чтобы тебе было комфортно? - Кошечкин накинул на плечи футболку, которая валялась на спинке дивана. - Я думал, я сделал все, чтобы тебе не приходилось даже задумываться о своей неважности. Ты - центр моей Вселенной, и ты это прекрасно знаешь, так зачем тебе что-то доказывать себе? - Дело не в тебе, Вася, - Фил перебирал пальцами по своей как будто онемевшей коже рук, - это война, которая длится вне зависимости от чего-либо всю мою жизнь. - И за что ты воюешь? - Василий подошел еще ближе. - Не "за что", а против чего, - Майе зевнул, доверчиво прильнув к груди альфы, - против того, что делает меня слабым. - То, что делает тебя слабым - делает тебя красивым, - прошептал Василий, обнимая омегу. - Ты можешь быть сильным, уверенным, независимым, при чем без иронии - это то, в чем ты определенно превосходишь поразительно огромное количество омег, и то, какой ты сильный и какой ты уверенный - это красиво, завораживающе красиво, Филипп. Но не забывай, что ты прекрасен, даже когда ты не можешь быть сильным, потому что красив ты даже сейчас - сонный, заплаканный и уставший, - Кошечкин обнял лицо Филиппа руками, приподнимая его к себе, - самый красивый, Филипп, слышишь, самый красивый. - Я так люблю тебя, - пробормотал Филипп, утыкаясь носом в плечо Кошечкина. - Так сильно, Вася. - Я, наверное, никогда в жизни не дал бы тебе сейчас даже вылезти из кровати, - Вася взъерошил его волосы, трепетно прижимая себя, - заткнул бы тебе рот и связал бы по рукам и ногам - потому что альфы всегда так делают, если им нужно это сделать. Но ты делаешь меня таким мягким, - он усмехнулся, - и я понимаю, что ты - это совсем не то, что я привык видеть рядом с собой. Наверное, именно поэтому я уступил тебе, - Василий сорвался на шепот, - и всегда буду уступать, даже если буду ерничать и вредничать. Василий проводил Филиппа прямо до машины, перекинувшись коротким приветствием с администратором команды, Майе сел в салон машины, кутаясь в куртку, и сразу же прислонился виском к холодному стеклу, прикрывая глаза. Екатеринбург, судя по словам работника клуба, сегодня был непривычно для этого времени года солнечным, теплым и приветливым, Филипп смотрел на вывески магазинов центральных улиц сквозь тонировку стекла, глубоко дышал, стиснув зубы - в дороге были его последние мгновения, во время которых он мог настроиться на сегодняшнюю игру. В конце концов, он не был ребенком, который мог себе позволить относиться ко всему так, словно он оказывал кому-то одолжение, не воспользовавшись своим выходным и выйдя на игру - хоккей был в первую очередь работой, а уже потом - инструментом подпитывания своего эго, и Филипп не мог приехать на стадион к парням и подмять всю ситуацию под себя - ему нужно было выглядеть свежим, он должен был быть их непоколебимым лидером, и даже если он чувствовал себя совершенно иначе - в данный момент времени это были исключительно его проблемы, о которых не стоило думать никому, кроме него. Когда он приехал на стадион, Новиков положил его под капельницу - обычно Филипп никогда не интересовался, какие таблетки ему дает доктор или же какие препараты капает, потому что знал, что доктор работает в команде дольше, чем кто-либо другой, он никогда не допускал промахов и не совершал никаких ошибок, когда речь заходила о восстановительных процедурах, однако сегодня Филипп был больше похож на обожженный воспаленный кусок кожи, чем на себя, поэтому успел замотать терпеливого доктора своими вопросами, заставив его рассказать все, что было в коктейле Майе. Новиков понимал состояние Фила, поэтому не перечил ему и не давал пересекаться с другими хоккеистами до тех пор, пока ему не удастся хоть как-то привести омегу в чувства и стабилизировать его состояние. После капельницы Филиппу нужно было несколько минут на то, чтобы посидеть, уперевшись обеими руками в кушетку, посмотреть в стену и еще раз убедить себя в том, что его физическое состояние никак не может отразиться на том, как он должен сегодня выступить на льду. Нельзя было терпеть боль, жжение, кровотечение, но темнота, уныние и печаль - это обычные человеческие пороки, с которыми Фил не хотел считаться тем образом, каким они требовали от него. Моментами Фил думал, что ему действительно стоит сдаться и все бросить - но желанное осознание того, что ты смог пересилить себя и одержать победу тогда, когда никто в тебя не верил, даже ты сам - это бустер такого количества гормона счастья, который не удастся получить даже если употребить мешок кокаина, и именно ради этого медленного кайфа Филипп бросался в огонь. Новиков имел полное право не говорить Филиппу названия препаратов, которые он давал ему, и этим правом он воспользовался и сегодня - он просто своим спокойным голосом рассказывал Филу о каждом конкретном компоненте и о его действии на организм Филиппа: что-то из них было витаминами, что-то - питательной смесью, что-то - успокоительным, релаксирующим средством, что-то - разрешенным энергетическим средством, и пока Фил слушал его, он очередной раз восхитился терпением и уважением, с которым к нему относились в клубе. Ни в одной, даже самой толерантной и внимательной команде, никто бы никогда не стал возиться с Филом, как с ребенком. Только здесь заботились о его репродуктивном здоровье, волновались о его календаре течек, выдавали выходные на их время и на время восстановления после, с грызней и боем не давали Филиппу убивать свое здоровье, а когда омега все-таки делал по-своему, доставали из арсенала все методы, чтобы смягчить последствия поступка Майе. Михаил Григорьевич измерял давление Филиппа ручным тонометром, а когда закончил, вынеся вердикт, что Филипп в норме и может начинать подготовку к игре, Майе потянулся к нему с объятием и благодарностью, расчувствовавшись. - Ну-ну, - ворчливо пробормотал доктор, но Фила все же приобнял, - давай, иди переодевайся, хватит этих твоих телячьих нежностей. Вообще, что-то подобное, как объяснил Бардинцев, заливали в игроков, когда они появлялись на горизонте медицинской бригады с состоянии опьянения - неважно, алкогольного или наркотического - или же на отходняках, и Филиппу капельница действительно помогла - ушел непонятный тремор конечностей, тахикардия, а самое главное - мерзкое состояние беспросветной тьмы вокруг, которая походила местами на полную дереализацию после сотрясения. Новиков сказал, что так или иначе процедуру придется повторить чуть позже, в ответ на что ему возразил Бардинцев, сказав, что ставить такую капельницу перед самой игрой нельзя и придется дать Филиппу самому разобраться с тем, что скоро эффект начнет спадать, но Майе взял из запасов доктора несколько пакетиков с нашатырем, надеясь, что это будет помогать ему приводить себя в чувства время от времени. - Филипп, ты выглядишь отвратительно, братан, - первый, с кем Майе столкнулся в коридоре по пути в раздевалку, был Паскуале - сам неважно выглядящий после перенесенного кишечного вируса. - Пошел нахуй, - буркнул Филипп, чувствуя, что лекарства помогли избавиться от некоторых неприятных симптомов, однако раздражительность и чувствительность оставили на месте. - Я так-то не хотел тебя обижать, недотрога еба... - крикнул по-французски Филиппу Эдди, однако омега толкнул плечом дверь раздевалки и завалился в нее, громко приветствуя всех, но не теряя времени на рукопожатия и объятия, тут же пошел переодеваться. Он не смог переодеться при всех, пусть даже это было очередной слабостью - ему казалось, что все смотрят на него, обсуждают какие-то следы, которых Кошечкин на его теле никогда не оставлял, смеются над ним и его несуразным телосложением, поэтому термобелье он надевал в тесном туалете гостевой раздевалки в темноте, чтобы не видеть себя в отражении зеркала. Вася всю ночь целовал его, начиная от пальцев ног и заканчивая макушкой, но теперь все эти ласки казались какой-то насмешкой, словно Вася делал это назло Филиппу, а не искренне любя - но Фил, расправляя на себе белье, пытался гнать эти мысли из головы, чтобы сосредоточиться на работе. На разминке в закрытой одежде и объемном худи с большим капюшоном ему наконец стало комфортно - он почувствовал себя невидимым, что позволило ему спокойно и качественно размяться - тело не очень хорошо слушалось его после того, как он занимался сексом всю ночь и раннее утро, однако при помощи растяжки и базовых упражнений пилатеса он более-менее смог вернуть себе привычную координацию. Филипп выпал из коллектива, разминаясь где-то в стороне, скрываясь под капюшоном от репортеров КХЛ-ТВ, которые снимали разминку обеих команд, но альфы относились к Филу с состраданием, не трогая его и не вступая с ним в контакт первыми. - Как чувствуешь себя? - негласное правило нарушил Ярослав, когда они, дожидаясь выхода на раскатку, уже выходили из раздевалки и занимались своими делами в микст-зоне. - Такой бледный, все точно стоит того, чтобы ты выходил играть? - Все отлично, - Филипп пожал плечами, - а ты как? Ярослав оглянулся - в коридоре никого не было, кроме них, хотя буквально секунду туда-сюда ходил Мохорич, поправляя галстук. Пока альфа смотрел по сторонам, очевидно пытаясь понять, есть ли здесь кто-то еще, кроме него и Филиппа, Майе повернул к нему голову, переставая ковырять ногтями ленту на клюшке, и обнаружил, что Яр смотрит на него голодными глазами и придвигается вплотную к нему. Машинально Фил отодвинулся к стене, подпирая ее плечом, но Хабаров сделал с нему шаг, цокая лезвием коньков. - Выглядишь таким беззащитным, слабым, уязвимым, как олененок, так и хочется тебе клыками в шею впиться и перекусить ее, - прошептал Хабаров - выглядел он совершенно недружелюбно, именно так, каким был в состоянии алкогольного опьянения, когда позволял себе прикасаться к Филиппу в очень спорных местах. - И если у нас у всей команды такое настроение, - он едва усмехнулся, - то как же мы будем охранять тебя от соперников? - Поверить не могу, что твое хобби - это бегать по лесу за оленями и кусать их за шею, - фыркнул Филипп, чувствуя, как начинает раздражаться. - Очень смешно, Филипп, - прошептал с ухмылкой Хабаров уже куда-то в шею Майе, но омега не двигался с места, - я рад, что ты находишь в себе силы для шуток. - Если ты пришел позлить меня, Яр, то у тебя отлично получается, - сквозь зубы пробормотал Фил. - Не знаю, что у меня там отлично получается, но я пришел полапать тебя за задницу, пока твой альфа не видит, - Яр больно укусил Филиппа за обнаженный участок кожи за ухом, и Фил со всей силы шлепнул Хабарова по лбу, рассмеявшись. - Смотри, чтобы тебя потом никто не полапал, Ярослав, - он потер шею, на мгновение растеряв всю свою неприступность, - и следи за собой, как бы тебя соперники со льда не унесли, - он пихнул его крюком прямо в ракушку, заставляя скорчиться от неприятных ощущений. - Только если вперед ногами, - он улыбнулся. - Так, все, оставить негативные мысли, - обычно Филипп на черный юмор со стороны своих русских коллег никак не реагировал, однако сейчас, когда триггером становилась буквально любая ситуация. - Слушаюсь, капитан, - снова хищно улыбнулся Ярослав, натягивая шлем на голову и застегивая его под подбородком. Сегодняшняя игра была отличным примером того, что попытки перенести работу и отсрочить дедлайн всегда приводили к печальному исходу, потому что лучше отстреляться как можно раньше и отдыхать до следующего задания. Если бы они с командой в некоторых моментах пересилили себя, собрались с мыслями и играли в так называемый "свой хоккей" - быстрый, умный, атакующий, ловкий, то седьмой игры в серии не было бы. "Автомобилист" не казался Филиппу сложным соперником, ведь они неоднократно играли с ними в регулярном чемпионате, и почти всегда команду из Екатеринбурга они обыгрывали, однако именно сейчас, когда было так важно время между раундами плей-офф, которое можно было потратить на отдых и подготовку, они оступились и допустили ужасающую ошибку - не добили дергающуюся жертву, позволив ей сбежать и насолить вновь; Фил усмехнулся, осознав, как хорошо слова Брендона подходили к этой ситуации. Теперь главной задачей было не допустить роковую ошибку - потому что проигрыш означал конец. Филипп чувствовал себя очень двояко в этой ситуации, ведь с одной стороны ему всегда хотелось обойтись малой кровью, закончить как можно раньше, без лишних нервов, а с другой стороны, сейчас, после течки, когда все то природное, мягкое, омежье, что было в нем, обнулялось, а оставались только маскулинные замашки его оболочки - хотелось драйва, экстрима, чего-то, что заставит его организм вырабатывать столько адреналина, что он будет сочиться отовсюду, и седьмой матч был этим самым "чем-то" - игра была решающей, на кону было все - дальнейший сезон, куча денег и слава, и Фил надрывно закусывал губу, жмурясь от попадающих в глаза лучей прожекторов от лазерного шоу, устроенного на арене "Автомобилиста", пока внутри все горело от этих самых гормонов, ответственности и трепета. - Майе, тебя не учили манерам? - крикнул ему Блэкер, когда Филипп, прислонившись плечом к стеклу, отдыхал на раскатке, уступая место другому звену. - Чего? - раздраженно фыркнул Фил, поворачивая голову к соотечественнику - хотя по гражданству Джесси теперь был ближе Маклюкову с Акользиным, нежели к Филиппу, но увидев, куда смотрит Блэкер, Филипп понял, что он почти стоит на красной линии, разграничивающей площадку - а в КХЛ было не принято заходить на чужую половину во время раскатки. - Кажется, кого-то волнуют ужасающие мелочи, когда на кону у него все, - он усмехнулся. - Хотя, Блэкер, выглядишь ты неважно, хороший отпуск тебе не помешает, дай нам сделать тебе и твоим парням услугу и устроить его уже сегодня. - Ты бы видел себя, - злобно бросил Джесс, наблюдая за тем, как издевательски Филипп ковыряет лед прямо у красной линии, - боже, как тебя еще не прикончили собственные одноклубники? Филипп усмехнулся, уперев клюшку в лед и царапая его кончиком лезвия в нескольких миллиметрах от красной линии, пока Джесси смотрел на него, как бык на такую же красную тряпку. Майе нравилось выводить соперника из себя - уже не один хоккеист "Авто" за последнюю минуту проехал мимо них, с удивление наблюдая за ними, откуда-то из-за плеча Филиппа на все происходящее смотрел Коди, разминающий кисти рук. Вскинув брови, Филипп поставил конек за красную линию и тут же молниеносно убрал ногу, но Блэкер уже схватил его за джерси. - Тебя вообще сегодня не должно было быть здесь, - прорычал Джесси, бросая свою клюшку на лед, но Филипп, обрадовавшись, что его провокация сработала, только рассмеялся. Подлетевшие Эберт и Фисенко поспешили разнять канадцев, Джесси смиренно выслушал от Ника какие-то ругательства и побрел за ним в другой угол площадки, Голышев, остановившийся около Фисенко, но все еще сохранявший так называемые "манеры", спросил у Миши, что произошло, на что Михаил лишь безразлично пожал плечами, не отпуская перехваченного поперек живота Майе, который довольно улыбался. - Что с тобой? - как-то даже обеспокоенно спросил Фисенко, когда Голышев, так и не получивший ответа, укатил по своим делам. - Решил немного накалить обстановку, - усмехнулся Филипп, - да брось, Миша, это весело, - он нежно щелкнул нападающего крюком по клюшке, когда заметил пробежавшее недовольство по его лицу. - Здесь и без этого все накалено до предела, - Миша поймал на крюк пролетающую мимо шайбу и пропустил ее между ног отдыхающего в углу Набокова, - что тебе говорил Блэкер? - Что меня не должно было быть сегодня здесь, - Майе остановился около скамейки, чтобы попить воды, - кажется, тот факт, что я сегодня на льду, его беспокоит. - Кажется, это беспокоит весь "Автомобилист", - Фисенко пожал плечами. Игра началась очень лениво - "Автомобилист" не спешил с забросами в зону "Металлурга", присматривался к флангам, пытался пробиться в центре, провоцировать на удаления, однако, "Металлург", придерживающийся подобной тактики, быстро воспользовался первой же атакой "в одного" - Коростелев, убежавший на своих длинных ногах подальше от эпицентра событий, растолкал замешкавшуюся защиту и забил первую шайбу "лис". Филипп ассистировал Никите, однако этот ассист был не таким важным, как во многих эпизодах - и это подожгло Филиппа. Ему показалось, что его на площадке слишком мало, что для человека, который является капитаном команды, первым ее бомбардиром, он делает слишком мало - из-за этого атаки звена Филиппа стали более рискованными, иногда сопровождались неоправданными потерями, а в конце первого периода "Металлург" сначала пропустил шайбу "с игры" - Паскуале не справился с броском Широкова, а затем, когда удалился Филипп после эпизода с игрой высокоподнятой клюшкой, "Автомобилист" реализовал большинство. Филипп, получивший небольшое повреждение, бушевал на скамейке, понимая, что поучаствовал в обоих эпизодах - соперник забил шайбу после очередного перехвата, а большинство противника и вовсе было дело рук Фила, поэтому когда сервисмен заботливо протянул ему бутылку воды и пакет со льдом, Филипп сначала раздавил бутылку коньком, расплескав воду из разорвавшегося пластика по всему штрафному боксу, а затем и разнес пакет со льдом о дверь, вдогонку пиная ее со всей силы. Он не мог допустить проигрыша, особенно когда самые большие ошибки были допущены с его подачи. Воробьев предупреждал его, но пока Филипп сидел на скамейке запасных, он пропускал все указания главного тренера мимо себя. В перерыве на него набросилась смертельная слабость, вгрызаясь зубами в затылок. Новиков поспешил ему на помощь, отметив, что у Филиппа упало давление и замедлился пульс, сам Фил снова начал покрываться холодным потом, и все, что ему помогло - это очередная опустошенная бутылка энергетика. Розовизна вернулась на его щеки, дыхание выровнялось, но вот общее ощущение отчаяние никуда не делось - не хотелось ни воды, ни сладкого, не хотелось играть, потому что было страшно сделать еще хуже, чем он уже сделал, а сил на исправление ситуации не было. Кошечкин приехал на стадион и был с парнями, которые не играли или были в запасе, в раздевалке, и все то время, что Филипп метался между врачом, туалетом и коридором, он мог позволить себе только жалостливо смотреть на своего омегу - они договорились никак не нежничать на работе, особенно на глазах еще у кого-либо, да и они оба понимали, что сейчас любой контакт будет стоить Филиппу полного раздрайва - он и без этого с большим трудом собирал свой прежний настрой по кусочкам. Во втором периоде Филиппа волной начало окатывать осознание того, что за ним начинают сыпаться другие игроки команды, и это процесс становится необратимым. Когда они сидели в раздевалке несколькими днями ранее, обсуждая, что будут делать этим летом - все-таки, какое-то время даже после возможного вылета, команде придется провести вместе, занимаясь восстановительными тренировками и медиа-деятельностью, и полностью разъехаться смогут на май-июнь - парни от обсуждения того, как они будут отдыхать, быстро перешли к тому, что было бы неплохо начать отдыхать пораньше, ссылаясь на то, что отпуск себе можно обеспечить лишь проигрышем в финальной игре серии. Филипп, занятый чем-то своим, пошутил про то, что не хочет в отпуск, потому что его зарплата за плей-офф зависит от раунда, в котором они отправятся домой, и как-то не возвращался к этим мыслям даже наедине с собой, но сейчас он отчетливо видел, что пляж с белым песочком и алкогольные коктейли под жарким островным солнцем каких-нибудь Мальдив или Бали затуманили разум его одноклубников. Как бы он не пытался сделать хоть что-то, с каждой секундой его одолевало желание все бросить и просто прыгнуть в руки Васи, умоляя его закончить начатое за него - тем более, альфа неоднократно предлагал ему не мучать себя, отдохнуть, поберечь свое здоровье, и Филипп все больше и больше жалел о том, что не послушался его. Второй период закончился также, как и начинался - Паскуале выручил команду бесчисленное количество раз, Филипп снова щелкнул крышкой банки энергетика, выпивая ее залпом, когда к нему подсел Вася, закидывая ногу на ноги и склоняясь к нему, в ответ на что Филипп наклонил к нему голову, не поворачиваясь всем телом. - Сдался? - прошептал Василий, и Филипп кивнул, шмыгая носом - больше всего на свете он хотел в его объятия. - Я не узнаю тебя. - У меня больше нет сил, Вася, - Филипп проглотил подступившие слезы, пытаясь не выглядеть окончательным слабаком перед ним. - Они у тебя всегда есть, посмотри - только ты начал сдаваться, как начали сдаваться и все остальные, - Кошечкин потрепал его плечо. - Филипп, я не узнаю тебя, это не ты, где твой капитанский дух, что произошло? - тихо спросил Василий. - Ты последние несколько дней мучался и мучал всех остальных для того, чтобы сейчас, в самом конце, просто взять и опустить руки? Ты серьезно? - Это оказалось гораздо сложнее, чем я мог себе предположить, - Майе зажмурился, - боже, Вася, каждый первый человек в моей жизни говорил мне, что омега не может прыгнуть выше головы, что у меня ничего не получится, что я не смогу пересилить себя - и я не понимаю, кому я пытаюсь что-то доказать? Зачем я пытаюсь доказать то, что не является правдой? Ведь я и правда представляю из себя никчемную слабую омегу. - Эй-эй, Филипп, что за бред ты несешь? - не обращая внимание на окружающих их людей, Вася обнял Филиппа и прижал его голову к своей груди. - Ты - самое сильное создание, которое я только видел в своей жизни. Еще никто никогда на моих глазах не находил в себе смелости двигаться дальше после того, что было с тобой в юности, радоваться окружающему, доверять людям, никто не находил в себе силы страстно любить свое дело на протяжении многих лет и заражать этой любовью всех остальных, никто не находил в себе силы не обращать внимание на слова окружающих и просто двигаться вперед к своей цели, игнорируя любые препятствия, Филипп, даже если это и был кто-то - то еще никогда в жизни это не делал омега, - Кошечкин заглянул в глаза Майе, - а ты - сделал. И я бесконечно горжусь тобой за то, что ты своими руками, одновременно и такими сильными, и такими слабыми - ломаешь эти препятствия. И этой цели ты тоже достигнешь, Фил. Я верю в тебя. Слова Василия были какими-то животворящими. Филиппу было плевать, сколько человек в то мгновение увидело, какими влюбленными глазами Филипп смотрел на Васю, который счастливо улыбался, едва заметно поглаживая его руку. В одно мгновение неважными для Филиппа стали и слабость, и темнота, потому что Вася, укутавшийся в свою парку и натянувший шапку на самые уши, выбрался к сервисменам стадиона и смотрел игру не из раздевалки, а вживую, чуть прислонившись к стеклу. Для Филиппа он был большим и ярким маяком, на который он, словно заблудший корабль, плыл по ухабистым волнам - а третий период стал для них именно таким. Майе очень быстро получил неприятное повреждение - кто-то из соперников задрал клюшку, за что получил соответствующий малый штраф, однако Филиппу от этого легче не было - только-только с него сняли швы после драки с Широковым, как сечка образовалась практически на том же месте. Бардинцев даже не стал уговаривать Фила закончить игру сейчас - он отвел омегу в проход, посадил его на стул и наскоро зашил его губу, накладывая поверх тонкие жгутики. У Филиппа от реакции на анестезию горело все лицо, но от этого только сильнее разгорался азарт - и пока он горел, хотелось выскочить на лед, чтобы отомстить за подобную грязную игру как можно скорее. Заменив Даню Юрова, Фил выскочил на свою смену в большинстве сразу же, стоило ему вернуться на скамейку, и тут же он увидел, как удачно Бурмистров Саша с Гришей Дроновым зашли в зону соперника, подобрав на синей линии отскочившую от Маттсона шайбу. Филипп подключился к атаке, Бурмистров встал на свой привычный фланг, подождав, пока сменится второй защитник, и сделал передачу на Майе, который со всей своей силы щелкнул по шайбе, и она со свистом пролетела между так удачно для хоккеистов из Магнитогорска разъехавшихся в стороны защитников бригады меньшинства "Авто". Юхану обзор блокировал собственный игрок, поэтому он ничего не мог поделать с тем, что банально не увидел быстрый щелчок Майе. Счет на табло стал равным, однако расслабляться и радоваться еще было рано - до конца периода оставалось несколько минут, нервы Филиппа были на пределе - он истерично лязгал коньком по бетонному покрытию пола скамейки, дергался, когда кто-то обращался к нему, путал смены - а к концу игры они становились все более частыми, и страшное событие "овертайм" становилось все ближе и ближе для "Магнитки". Фил смотрел на Эдварда - мокрый насквозь, замученный и забегавшийся голкипер едва ли стоял на ногах, ведь в игру ему приходилось включаться рекордное количество раз, ибо команды играли практически без защиты. Допустить овертайм - означало проиграть, и сейчас, когда за блекло-синим стеклом за Филиппом пристально наблюдал Кошечкин, Майе твердо для себя решил - со льда он уйдет или победителем, или же со льда вынесут его бездыханное тело. Все, кого Фил знал, относились к проигрышам нормально. Редкие экземпляры, эго которых упиралось в потолок, могли заламывать руки по поводу проигрыша какое-то время после него, но быстро возвращались в прежнее настроение. Кто-то, кто относился к хоккею, как к работе, делал вывод, что просто не справился с поставленными задачами и садился за работу над ошибками, но Фил не мог быть равнодушным. Он чувствовал, что он несет ответственность не только за себя, но и за свой вид в большом спорте целом, поэтому ему всегда было важно доказать, что он непобедим. Маттсон выглядел примерно также, как Паскуале - красный, тяжело дышал, постоянно пил воду. "Автомобилист", желающий вывести игру в дополнительное время, в очередной раз пробросился - на табло времени оставалось меньше минуты. Филипп с Мишей и Сашей сменили подуставшее звено Коли, и из-за проброса хозяев льда игра начиналась на половине "Автомобилиста". Филипп краем глаза заметил, как Эберт кивает своему партнеру по звену на Филиппа - скорее всего, просил подстраховать его в случае, если Майе проиграет вбрасывание, и Филипп, вдруг осознавший, что у них, в отличие от его звена, есть план на концовку, решил совершить рокировку. Фисенко без лишних вопросов встал на круг вбрасывания - они у него получались просто отлично, и преимуществом выигранного вбрасывания тут же воспользовался Бурми - нападающий неуверенно действовал с шайбой, лишившись привычных партнеров по звену, но Филипп не уставал подбадривать его и указывать на ошибки. Александр чуть откатился с шайбой назад, заставляя и атаку, и оборону "Авто" распластаться на льду веером, защищая уставшего голкипера, как вдруг Бурмистров отдал передачу на Дронова, растолкавшего Эберта и Широкова, а тот отдал ее Филиппу, и Майе снова совершенно по глупому бросил в открывшийся коридор. Отрикошетив от штанги, шайба с глухим стуком влетела в шлем Маттсона со стороны затылка - и упала ему за спину; и все это произошло за десять секунд до конца третьего периода. Стук сердца Филиппа отдавался где-то глубоко в ушах, когда они как-то бесконечно долго отмечали эту шайбу всем звеном, и даже когда он сел на скамейку, уступая место Юрову и другим малышам, которые удержали шайбу в зоне соперника и не дали ему совершить ни одной атаки, и сирена, ознаменовавшая окончание встречи и победу "Металлурга", заставила его машинально подняться со скамейки и выбежать на лед, отмечая полученную в следующий тур плей-офф путевку, он все равно чувствовал себя таким же пустым и потерянным, словно это было не то, чего он хотел все это время. Одноклубники обнимали Филиппа, расцеловывали его шлем, что-то кричали и шептали ему, Филипп же, чувствуя, что его сердце вот-вот рассыпется на самые крошечные кусочки, игнорируя всеобщий праздник, который сам и устроил, побросал краги на скамейке и ушел в сторону раздевалки, где его догнал Вася. - Я хочу домой, - едва сдерживая слезы, пробормотал Филипп, утыкаясь лицом в грудь Василия. - Конечно, родной, я заберу тебя домой, все отлично, - улыбаясь, Кошечкин укачивал Филиппа в своих руках. - И мы проведем с тобой вместе все выходные, я никому не дам тебя потревожить. Ты хоть сам-то понимаешь, что ты наделал, чемпион? Ты вывел нас в следующий раунд! - засмеялся Вася. Но Филипп, опустошенный, как заводная игрушка, в которой забыли провернуть ключик механизма, только прятался в руках Василия, забываясь в приятном ощущении безопасности, которое он дарил ему. Он держался сегодня весь день из последних сил, а теперь позволил привычной угольно-черной депрессии захлестнуть его, и атаковала его она с двойной силой, поглощая все новые и новые области внутри Филиппа. Кошечкин, понимающий, какого сейчас приходится Филиппу, обнимал его, зарываясь пальцами в мокрые растрепанные волосы, не давал никому заговорить с омегой или забрать его на общее празднование - они так и стояли в техническом коридоре за раздевалкой, куда не могли добраться репортеры КХЛ-ТВ или другие лишние глаза. *** - Если посмотреть на статистические данные, "Автомобилист" был в разы сильнее, - довольно милая бета с включенным диктофоном на своем телефоне задавала Филиппу вопросы - сервисмены "Металлурга" допустили ограниченное количество журналистов до пресс-конференции с Майе и главным тренером Воробьевым, - "Металлург" реализовал почти все, что создал в концовке встречи, в то время как "Автомобилист" не реализовал ничего. Можете назвать произошедшее открывшимся вторым дыханием? - Я могу сказать, что в перерыве мы просто наскоро разобрали некоторые свои ошибки, а воспользоваться преимуществом смогли только в конце периода, - Филипп отвечал на все вопросы очень размыто и неточно - он очень устал, чувствовал себя разбитым, растоптанным, и начал хоть немного разговаривать лишь после того, как ему дали отсидеться в душе под холодной водой. Филипп пропустил все - и празднование в честь выхода в следующий раунд, и небольшой ритуал с вколачиванием сувенирной шайбы в импровизированный кубок Гагарина, и фотосессию, и выбрался из своего чулана только к тому моменту, как Анна решала, кто из иностранцев будет давать интервью. - Возможно, в некоторых моментах нам просто повезло, однако, я пересматривал моменты обеих моих забитых шайб, мои партнеры провели совершенно потрясающую работу по тому, чтобы дать мне возможность забить без особых сложностей. - Вам не хватало кого-то из ваших партнеров на льду сегодня? Список травмированных игроков у вашей команды очень внушительный, а плей-офф только начался, есть ли у вас план дальнейших действий? - вступил какой-то другой репортер, вставший где-то позади. - Мы в команде не делаем упор на звенья, мы постоянно перемешиваем наши сочетания, чтобы иметь возможность играть друг с другом без ограничений, - соврал Филипп - с некоторыми игроками своей команды он почти не выходил в одном звене, поэтому сыгранности у него со многими не было совершенно никакой, но подобного рода интервью были не для болельщиков - эти пресс-конференции не смотрел никто, кроме тренеров команды противника, в случае этой конференции - "Авангард", и здесь не было принято говорить что-то лишнее, нужно было сохранять спокойствие, вбрасывать дезинформацию. - Я не успел соскучиться по кому-либо из своих партнеров, потому что они возвращаются в следующем раунде, не переживайте за наш лазарет, он станет более маленьким после выходных. - По какой причине вы не отмечали победу вместе с командой? - спросил седовласый неулыбчивый альфа с доисторическим диктофоном в руках - Анна предупредила его о нем, сказав, что от него стоит ждать неуместных вопросов, и попросила Филиппа отреагировать сдержанно; но Илья Петрович, приобняв подопечного, уже перед самой пресс-конференцией, попросил его соврать именно в том моменте, когда кто-то начнет спрашивать о его состоянии. - Мне немного нездоровилось, - Филипп покосился на главного тренера, тот одобрительно побарабанил пальцами по столу, не поворачиваясь к нему. "Авангард" отдыхал уже несколько дней, а "Металлург" сам себе сократил количество выходных, растянув серию на семь игр; но теперь все было позади, можно было передохнуть несколько дней и готовиться к сопернику. При любом другом раскладе игроки получили бы один полноценный выходной, однако времени на подобный не оставалось, и первый рабочий день после возвращения в Магнитогорск хоть и начинался вечером и с восстановительных процедур, но все-таки начинался сразу же. Стоило Филиппу прилететь домой - празднование проскользнуло как-то мимо него, он принял душ, съел сэндвич и рухнул на кровать, уснув мертвым сном. Василий разбудил его на следующий день. Филипп был уверен, что Вася будил его ранним утром, ворчал и злился на голкипера, но тот огорчил его новостью, что Филипп проспал всю ночь и весь день, не шевелясь, и пора просыпаться, чтобы ехать на тренировочную базу. Филипп посмотрел на часы - было уже три часа дня, на точке сбора команде необходимо было прибыть в пять. - Напомни мне больше никогда не потакать твоим желаниям, - Кошечкин торчал на кухне, разбирая купленные продукты, - потому что если я еще хоть раз в своей жизни понаблюдаю за тобой в таком состоянии, зная, что я мог предотвратить это - если бы не твое "ну Вася, ну какая тебе разница", - Вася очень серьезно посмотрел на него, размахивая морковкой в упаковке, - то я свихнусь. Майе молча подошел к нему, залезая на столешницу, усаживаясь на ней поудобнее, и с обожанием посмотрел на Василия. Кошечкин, не произнося ни слова, продолжал разбирать продукты, неаккуратно заталкивая их в холодильник. Если бы не Вася, его поддержка и его любовь, то у Филиппа бы ничего не вышло. Может быть, от Майе ничего в конечном счете ничего и не зависело - может быть, победа бы не имела никакого смысла, если бы не Кошечкин, находящийся рядом с ним. Василий не мог себе представить, что для Филиппа значило то, что Вася согласился поехать с ним в Екатеринбург, провел с ним там течку, перекинулся с ним парой слов в раздевалке, подбодрив его, а потом даже непривычно для себя досмотрел игру вне раздевалки, выйдя на трибуны. Наверное, даже Филипп до конца не понимал, что это для него значило - и только сейчас, глядя на своего смурного альфу, Фил начинал догонять, как важно для него это было. - Я люблю тебя, - болтая ногами, сказал Филипп, глядя куда-то в пол. Держащий в руках пакет с лимонами Василий положил его на столешницу и закрыл холодильник, уставляясь на Филиппа, который поднял на него взгляд. Глаза Василия сначала были такими холодными, темными, неприветливыми, но с каждой секундой, пока Фил смотрел на него, ожидая хоть какого-то ответа, взгляд альфы теплел, морщинки под прищуренными глазами разглаживались, а сам он, коротко вздыхая, подошел к Филиппу вплотную и приобнял его, привычным жестом растрепав его волосы. - Почему, вот почему что бы ты не натворил, что бы ты не наделал, как бы сильно мне не хотелось выпороть тебя за твое отвратительное капризное поведение, стоит сказать тебе "я люблю тебя", я готов тебе простить все, что угодно? - прошептал Василий. - Что это за магия такая? Ты волшебник, Филипп? - он обнял его лицо ладонями, заглядывая в его глаза. - Надеюсь, хотя бы добрый волшебник. Хотя, какая разница, какая это магия, если в конечном счете мне так хорошо с тобой? - А сам-то, сам-то, - прикрыв глаза, Филипп подставил лицо под теплые поцелуи, - очаровал меня так, что я теперь жизни своей не вижу без тебя. С Васей было уютно торчать дома. С ним было уютно готовить для них обоих на несколько дней, заставляя его мыть и вытирать посуду, с ним было уютно заниматься уборкой, вручив ему тряпку для вытирания пыли и наблюдая за тем, как он сам же в своем доме удивляется количеству пыли на полках, с ним было уютно разбирать чемоданы после выезда в другой город, с ним было уютно протирать зеркала; уютнее всего было валяться в кровати после горячей ванны вечером после тренировки, когда они оба уставшие, расслабленные, мягкие - с ним было просто уютно лежать и ни о чем не говорить. Филипп всегда боялся совместного проживания с кем-то - его собственные бытовые привычки могли так сильно не совпасть с привычками любого другого человека, что никакие чувства не помогли бы удержать в узде ненависть к неряшливость или своенравию; но Фил и Вася умудрялись находить компромиссы во всех вопросах, которые возникали перед ними. Филипп боролся с тем, чтобы не выйти на главную улицу города с плакатом "да, это мой мужчина, мой альфа, и я пиздецки горжусь этим фактом" и фотографией Кошечкина под надписью. Ему нравилось, как этот никем не оглашенный, но всем прекрасно понимаемый факт осадил всех окружающих Филиппа альф и наделил самого Майе какой-то двойной уверенностью в себе - ведь даже если его кто-то толкнет назад, Филипп спиной упрется в грудь Василия, который с ролью "последнего рубежа" отлично справлялся всю свою жизнь; Вася был неким карт-бланшем, джокером в рукаве Филиппа, и такой уверенности Филипп не испытывал никогда. Ни Фил, ни Вася вслух не говорили о том, что они вместе - но как тогда еще можно было объяснить то, что они все чаще и чаще приезжали вместе на работу, что время от времени то Фил, то Вася менялись одеждой, что стоило наступить течке Филиппа - по уважительной причине пропадал и Василий, что машина Кошечкина очень часто находилась около дома Филиппа. У них объяснений никто не требовал, поэтому Филипп и Василий не спешили афишировать свои отношения даже для команды, а уж тем более делать какие-то официальные заявления - они все еще играли в России, это все еще порицалось и осуждалось. - Не хочешь сходить куда-нибудь сегодня вечером? - спросил Василий, когда они уже сели в машину. - Вряд ли, - Филипп пожал плечами, - после тренировки, еще и после собрания - скорее всего будем уставшие, - Майе пристегнулся. - Может быть, лучше закажем что-нибудь домой? - Мне не сидится дома, я мыслями уже далеко в отпуске, где-нибудь в лесах или на Мальдивах, - улыбнулся Василий, - я так устал, просто, блять, неимоверно устал, развлекаю себя просмотром билетов куда-нибудь в теплые края. Представь - только ты и я в каком-нибудь райском глухом местечке с лазурной водой и белым песочком, м, Филипп? Ну же, скажи что-нибудь, не здесь же мы будем торчать после окончания сезона? - Кошечкин ласково потрепал его по щеке. - Не знаю, можно ли назвать это традицией, но после сезона я всегда минимум на неделю-две сразу же еду домой, - сказал Филипп. - Я знаю, что отсюда так быстро сбежать у меня не получится, даже если мы закончим досрочно, то еще какое-то время придется мариноваться здесь, но все-таки - я, наверное, хотел бы сразу полететь в Лашене. Не знаю, Вася. - Скучаешь по дому? - тихо спросил Вася, улыбаясь. - Понимаю тебя, родной. Очень тяжело находиться в такой дали от дома, особенно когда родители - это огромный пласт твоей поддержки. Если хочешь, мы полетим в Лашене вместе, как тебе идея? - Вообще, я думал убить сразу нескольких зайцев - пригласить родителей в Магнитогорск в конце апреля, - сказал Филипп. - Они давно хотели побывать в России. А еще им предложили посетить металлургический комбинат, думаю, их развлечет подобная экскурсия. Да и в целом они просто хотят познакомиться с городом, в котором мне предстоит жить еще как минимум год, поближе, познакомиться с клубом, посмотреть на достопримечательности посмотреть. Братья и сестра все равно не прилетят ни при каких раскладах - свой отпуск они предпочтут потратить на что-то более увлекательное, чем поездка сюда, но я в целом буду доволен и приездом родителей. - Это отличная новость, - Вася улыбнулся еще шире. - Я как раз с ними познакомлюсь. - Ты с ними знаком, Кэт, - Майе пихнул его в плечо. - Да, но в прошлый раз ты представил меня как своего одноклубника, друга, товарища, как там, не помню, - Кошечкин закусил губу, - а в этот раз я думал, что ты представишь меня как своего парня. - Блять, я даже как-то не подумал об этом, - вздрогнул Филипп, - а ведь это действительно нужно сделать. Надеюсь, мои родители воспримут эту новость нормально. - Неужели я настолько не понравился твоим родителям? - нервно усмехнулся Вася. - Нет, ты что, мама и папа были в восторге от знакомства с тобой, ты сам помнишь, как мило они провожали тебя, - махнул рукой Филипп. - Дело немного в другом - для них у меня никогда и ни с кем не было ничего серьезного. У меня никогда не было парня или девушки, мне некого было познакомить с ними, чтобы хоть немного подготовить их к этому дню - и вот представь, мне тридцать лет, и я сообщаю своим родителям, что я встретил любовь всей своей жизни, и она не испугалась и не убежала, - засмеялся Фил. - Я для них все еще маленький болезный худощавый сын, которого вечно все обижают. Поэтому я просто надеюсь, что их никак не напугает серьезность моих намерений. - Ты не говорил своей семье об Архипе? - спросил Василий, и Филипп покачал головой. - Если честно, то я думал, что ты говорил о нем, потому что вроде как в тот момент у вас все было довольно серьезно. - Я говорил своей сестре-близнецу Феличе о том, что я влюблен в альфу в России, что это взаимно, но я не называл его имени, а когда мы расстались, я просто сказал сестре, что это было самое обычное баловство, которое ничем не закончилось, чтобы она не задавала лишних вопросов, - сказал Майе. - Вообще, моя семья очень любит задавать лишние вопросы. Помню, с каким пристрастием допрашивали мужа Феличе или жен и девушек моих братьев. Их интересует все - образование, работа, хобби, семья, возможность познакомиться с родителями второй половинки... кстати, Вася? - Да? - Кошечкин стер улыбку с губ и уставился на дорогу. - А как же твои родители? - заволновался Филипп. - Тебе ведь придется скрывать меня от них, чтобы ты с ними не поругался. - Фил, я поругался с ними еще тогда, когда развелся с Ириной, - как-то равнодушно пожал плечами Вася. - Мои родители - да и все родственники в принципе - встали на ее сторону. Общению со мной они предпочтут общение с внуками - и я в какой-то степени их понимаю, - Кошечкин не подавал виду, но Филипп заметил, как сжались пальцы голкипера на руле. - В глазах отца как альфа - я не состоялся, а мама никогда не будет перечить его мнению, так что имеем, что имеем. - Не делай вид, что тебе все равно, милый, - прошептал Фил, накрывая руку Василия своей. - Я уже говорил тебе, что в нашей семье принято собираться только на чьих-то похоронах, - фыркнул Кошечкин. - Боюсь, эту традицию никто отменять не станет. Да и если отец узнает, что я встречаюсь с тобой, он точно скажет, что я совсем ебанулся на старости лет - а этот разговор с ним я повторять не хочу. Своему старику я обязан не только жизнью, но и многому, чему он научил меня в жизни - и только сейчас, в сорок лет я начал понимать, что не все его жизненные уроки подходили именно мне, Филипп, по крайней мере жить по его правилам и быть счастливым - несовместимо для меня. А твоя семья, твои братья, сестры, родители - они все такие улыбчивые, приветливые, открытые, отпускают тебя на край света и не загоняют тебя ни в какие рамки, лишь бы ты был счастлив. - Моя семья - это твоя семья, Вася, - Фил перегнулся через рычаг коробки передач и положил голову на грудь альфы - тот тут же обхватил ее рукой, прижимая к себе и целуя Филиппа в макушку. - Поэтому я и хочу им понравится, Филипп, - буркнул Вася, - я хочу, чтобы они доверяли тебя мне, чтобы я ассоциировался у них с уверенностью в завтрашнем дне для тебя, чтобы они понимали, что это все для меня не игрушки. Просто друг - это просто друг, Филипп, ты не интроверт, у тебя много знакомых и друзей, но я хочу быть для твоей семьи чем-то однозначным - твоим парнем, партнером, супругом и сожителем в дальнейшем, я хочу и их спокойствия тоже, понимаешь? - Понимаю, - прошептал Филипп, - я просто хочу, чтобы ты тоже был счастлив. - Для меня нет момента счастливее, чем когда ты рядом со мной и улыбаешься, Филипп, - остановившись на перекрестке, Вася склонил голову к Филиппу и нежно поцеловал его. Небольшая восстановительная тренировка в тренажерном зале помогла Филу избавиться от тяжелого ощущения напряжения по всему телу, а интенсивное кардио, которое тренер по физической подготовке дал небольшой группе спортсменов, привело в чувства окончательно. Филипп выходил из зала с приятным чувством усталости, которое наконец не сопровождалось бесконечным гнетом и темнотой. Василий получал немного другие задания - все-таки, его травма руки была все еще относительно свежей, поэтому врачи и тренер по специальной подготовке давали ему щадящие упражнения, а после тренировки Вася еще на какое-то время отправлялся на иглоукалывание и массаж, поэтому возвращался в раздевалку чуть позже. Майе помахал Васе рукой на выходе из тренажерного зала, жестами показывая, мол, встретимся позже, Кошечкин подмигнул ему, скрываясь за дверью кабинета господина Венсяна. - На свадьбу позовешь, Филипп? - усмехнулся Акользин где-то над головой Филиппа, заставив омегу вздрогнуть. - Дашь Оригами на прокат, хочу, чтобы шиба-ину несла нам колечки до алтаря, - Майе сначала вздрогнул, но быстро собрался с мыслями и пихнул Павла локтем в расслабленный живот. - Она - акита-ину, хуй ты безграмотный, - Павел дал Филу подзатыльник, - кто последний до раздевалки - тот лох, - громко засмеялся Акользин, срываясь с места. - Да всмысле кто последний до раздевалки, я ебашил на велосипеде сорок минут, я ног не чувствую, а ты просто гантели тягал, бездарность! - закричал ему вслед Филипп, однако от правил игры уже нельзя было отказаться - пришлось догонять Павла, обгоняя своих одноклубников. Акользин хоть и был габаритным альфой, но природной изящности у него было не отнять, а в сочетании с длинными сильными ногами он был потрясающим бегуном - поэтому добежал до раздевалки быстрее, но специально остановился у входя, не ступая на порог, потому что по правилам победителем считался тот, кто первый встанет на территорию раздевалки. Филипп сначала ощутил какую-то необыкновенную легкость в ногах, однако быстро понял, что это - иллюзия, и пока он бежал за Акользиным, судорогой свело заднюю поверхность его бедра, и он, неуклюже прыгая, сначала сильно замедлился прямо перед самой дверью в раздевалку, а затем и вовсе не смог стоять на ногах, падая на пол и с шипением хватаясь за левую ногу. - Специально дал тебе фору, чтобы прямо на твоих глазах залезть на порог и сказать тебе, что ты лошара, прямо в лицо, - Акользин выглянул из-за двери, - эй, что с тобой? - надменно-веселое выражение лица быстро сменилось на взволнованное. - Нога, - с шипением ответил Филипп. - Ты чего, блять, потянул мышцу? - Акользин подошел к нему поближе, сгребая вытянутую ногу за щиколотку двумя руками. - Просто судорога, - поспешил ответить Майе, чтобы Паша наконец помог ему избавиться от нее. - Ты, блять, больше меня так не пугай, - вздохнул Павел, с нажимом подтягивая носок Филиппа в направлении пола, чтобы снять приступ. - Травм на ровном месте нам еще не хватало, блять, - Паша отпустил ногу Филиппа, когда тот махнул ему рукой. - Легче? - Да, братан, спасибо, - Филипп поднялся на ноги. - Ну и кто тут теперь лошара, а? - Майе корыстно воспользовался потерянным видом Акользина, забегая в раздевалку и победно раскидывая руки в стороны. - Видал, как надо, а, Пашка? - он засмеялся, встречая недовольного Акользина на пороге раздевалки. - Вот ты гандон, Майе, каких поискать надо, - с наигранной обидой сказал Паша, тут же стаскивая футболку. - Ну ничего, придет война - попросишь хлеба. - И чего они опять не поделили? - задумчиво спросил куда-то в пустоту Карпов, наблюдая за Акользиным. - Да хуй их знает, может быть, мужика, - едва не треснув от гордости за свою искрометную шутку, сказал Земченок. Филипп засмеялся, но предпочел оставить слова Артема без каких-либо комментариев - в раздевалке часто заходили разговоры об ориентации Филиппа и Павла, и пусть имен никто не называл, все люди были взрослыми и относительно неглупыми, поэтому понимали все отсылки и намеки. Конечно, все это было в формате шуток и насмешек, чем альфы баловались постоянно, поддерживая шутливую атмосферу в раздевалке, но Филипп, хоть и никак не прерывал эти разговоры, считал свое мнение в них неуместным и предпочитал просто слушать, вступая тогда, когда парни перескакивали на другую тему. Он начал замечать, что глупые шутки про хуи в задницах перерастали в более открытые вопросы об экспериментах, опыте, размышления о легитимности таких отношений - и все эти разговоры выставляли нетрадиционную ориентацию в позитивном свете. Кто-то говорил об этом меньше, кто-то - больше, но Филипп не мог не нарадоваться, пусть и не подавал виду, что здесь его приняли окончательно таким, какой он есть. В раздевалке чувствовался боевой дух. Победа над "Автомобилистом" принесла "Металлургу" не только возможность продолжать борьбу за главный трофей лиги, но и дала возможность некоторым игрокам сверкнуть больше остальных, и если не считать Филиппа, таковыми были Саша Бурмистров, Эдди Паскуале и Коди Керанн. Саша, поборов свою неуверенность после ухода Рябыкина, заиграл на новом уровне, Паскуале не первый раз подтвердил мнение о себе, что он является одним из лучших вратарей лиги, а Коди, наконец вернувшийся с неба на землю, укрепился в своем мнении о том, что он хочет остаться играть в России. - Ну типа, - Коди всегда очень глупо изъяснялся об отношениях со своей женой, словно местами сам не понимал, что происходит между ними, - я не могу играть там, где хочет жить она, она не хочет жить там, где играю я - и мы поговорили и пришли к выводу, что нам нужно найти какое-то решение во всей этой ситуации. - Сейчас-сейчас, подожди, Фисенко еще не высказался о том, что омега должна треснуть, но бросить все свои дела и поехать за альфой куда бы он ей не сказал, - смеясь, сказал Филипп, вытягивая ногу на скамейке. - Ты мне это всю жизнь припоминать теперь будешь? - прорычал Михаил, но сделал это как-то по-доброму. - И вообще, я посмотрю на тебя, когда Вася поедет работать тренером в свою родную "Ладу" - сдашь ли ты свой контракт в ту же минуту или еще минуту подождешь, но побежишь за ним. - Это немного не так работает, Миша, но пусть будет так, как думаешь ты, - Фил улыбнулся - о всех предложениях, сделанных Васе по работе, он узнавал самый первый. О том, что делать в следующем году, Филипп с Василием разговаривали очень много, но это были далеко не разговоры о них двоих - в основном они были о Василии. Кошечкин был уверен буквально несколько месяцев назад в том, что сможет играть еще год, постепенно его уверенность растворилась, осталось желание работать в клубе в качестве офисного работника, однако, и это желание выветрилось, и когда Фил с Васей поздним вечером нежились в кровати, Вася сказал, что хотел бы сделать перерыв от работы на год - а может быть и больше. Когда Филипп сказал ему, что будет только рад, если Вася отдохнет, Василий удивился, признавшись, что боялся сказать это Филиппу - вдруг омега не хотел бы находиться рядом с альфой-лентяем. Конечно же, Майе не сказал бы Кошечкину ни слова, даже если тот захотел бы не делать ничего всю оставшуюся жизни - а его слова просто стали очередным подтверждением того, что Васе понадобится еще много времени, чтобы выбраться из оков зависимости от чужого мнения. - Кейтлин прилетит в конце апреля, на недельку, мы погуляем по городу, я слетаю с ней и нашими детьми в Москву, - продолжил Коди, - и она примет решение, хочет ли она, чтобы наши дети бывали здесь чаще, чем никогда. Как бы я не злился на нее - я люблю ее и хочу, чтобы ей тоже было хоть немного комфортно, но и без нее и дочерей долго жить я не могу. - Это правильное решение, ты должен был изначально просто поговорить с ней и попытаться обернуть всю ситуацию во что-то позитивное, Коди, - Филипп улыбнулся, - а то ты сразу набросился на нее. - Я же любя, - Керанн пожал плечами. - Я еще раз спрашиваю, Филипп, через сколько минут ты расторгнешь контракт с "Магниткой" и побежишь играть в "Ладу" за Васенькой, а? - ехидно спросил Фисенко, не унимаясь. - Во-первых, с чего ты взял, что мне есть хоть какое-то дело, где будет играть Вася, где будет тренировать Вася, где вообще он будет находиться, во-вторых, почему тебе это так не дает покоя? - Филипп показал ему средний палец. - Опять в одном месте чешется? - Когда что-то в этом месте чешется - надо лечиться, - задумчиво сказал Хабаров, лениво зевая. - Филипп, да какого хрена, что за запах, - Ярослав почесал нос, жмурясь. - Еще бы пах мерзко, так ты пахнешь так, что булок хочется, а я и без этого на кето сижу. - Форма нестиранная просто, - усмехнулся Филипп. - Хаба, как ты смотришь на то, чтобы я наконец купил тебе подавляющие капли для носа? Я не всегда улавливаю, когда надо обновлять подавители, а спрей совершенно безобидный для тебя. - Если ты про те капли, бутылка которых стоит двести евро, то я скорее умру, чем стану содержанцем омеги, - нахмурился Хабаров. - Эй, эти капли по блату мне достает мой доктор, как и все мои таблетки, - махнул рукой Майе. - При чем, насколько я помню, он работал над их созданием, так что с тем, чтобы подогнать мне несколько бутылок, никаких проблем быть не должно. - Ты про месье Мореля? - спросил Джош, до этого момента не влезающий в разговор, и Фил кивнул. - Он действительно очень большой специалист, мне повезло, что ты познакомил меня с ним. Он с Си нам очень здорово помог. - До сих пор не могу не нарадоваться вашей потрясающей новости, Карри, - умильно улыбнулся Филипп - сегодня Джош в своих социальных сетях рассказал, что они с Сиеррой готовятся стать родителями, об этой новости девушка узнала несколько недель назад. - Я рад, что он смог вам помочь. Воробьев провел для них довольно объемную презентацию о предстоящем сопернике, потушив свет и собрав в многочисленных слайдах всю возможную информацию о каждом отдельном игроке, тактике, парах, звеньях, сочетаниях, большинстве и меньшинстве, время от времени обращаясь к бывшим игрокам "Авангарда" - Фисенко и Зернову, которые играли в не сильно изменившемся с того момента составе омской команды. Тренеры Гусманов и Чубаров также подключились к презентации, делая упор на свои специализации - спецбригады, сочетания атаки и формы защиты, Клемен Мохорич также не остался в стороне, уделив внимание вратарям команды, анализируя их со стороны полевых игроков. Филипп подобного рода собрания никогда не пропускал и слушал очень внимательно - в дальнейшем времени на тактический разбор такого важного соперника у них будет не так много. Еще какое-то время они потратили на общекомандное обсуждение, Воробьев предложил новую расстановку по звеньям, назначил завтрашний утренний лед именно в подобных сочетаниях - Филипп должен был выйти с Голдобиным и Коростелевым, где кого-то из них троих должен был подстраховать Джош Карри. Никита в последнее время сиял - не смотря на травмы, повреждения, неудачи, он выглядел удивительно сильным для себя, замотивированным, набрал пиковую для себя форму, и играть с ним было одно удовольствие, а вот Николай выглядел так, словно его погрызли дементоры - и у него на это были причины. Филипп проспал много событий, одно из них - по непонятным причинам и Коля, и его девушка, с которой, по словам Никиты, Голдобин планировал детей, удалили совместные фотографии из своих социальных сетей, отписались друг от друга, Коля обмолвился, что сегодня переехал с их совместной съемной квартиры в отель, однако больше ни о чем в беседе с командой так и не сказал; он о чем-то переговаривался с Дроновым целый день, ходил за ним на тренировке, сидел рядом с ним на собрании, и лишь раз совершил попытку подойти к Коростелеву, но Никита сослался на занятость и отказался разговаривать с ним о чем-либо. Когда Филипп и Ярослав заговорили про подавители, а затем Джош обмолвился о том, что доктор Филиппа помог ему и его жене, Голдобин заметно оживился, не включаясь в разговор - но он наконец оторвал непривычно грустный и задумчивый взгляд от пола, перемещая его с Карри на Майе и обратно. После собрания Филипп, внезапно начавший замечать косые взгляды Голдобина на себе, затолкал спортивную форму в сумку, закинул ее на плечо и вышел в коридор, где его уже через минуту нагнал Николай. - Ты настолько сам не свой, что я сразу же прочитал, что сегодня так или иначе нам с тобой придется пересечься - уж больно часто ты смотрел на меня, - Филипп остановился посреди сумрачного коридора, пропуская Николая вперед. - Джош сказал, что ты можешь мне помочь, - сухо ответил Николай. - Расскажи мне, что у тебя случилось, я надеюсь, я смогу помочь тебе, Коля, - Филипп тут же стер с лица улыбку. - Может быть, где-нибудь за ужином? - предложил Голдобин. - Или у меня в машине, пока я подкину тебя до дома? Я не хочу, чтобы это знал кто-то еще, кроме тебя, - Голди закусил губу, - и Дрона. - Хорошо, только расслабься, - Филипп заметил, как Коля начал нервничать, выдохнул, - я откажусь от варианта с ужином, можем просто спокойно посидеть на парковке и поговорить, думаю, там точно не будет лишних ушей. Коля рассекал по Магнитогорску на купленной у перешедшего из команды Пашнина BMW X5, Филипп бросил сумку на заднее сидение машины Голдобина и уютно расположился на переднем пассажирском сидении, дожидаясь Голдобина. Коля прыгнул рядом с ним, завелся, поглаживая руль чуть дрожащей рукой. Николая редко можно было застать врасплох, увидев его в пасмурном расположении духа или с какой-то серьезностью на лице, однако сейчас Голдобин был чернее тучи, и раз уж Филипп родился человеком и был немного умнее воробья - он смог сложить два плюс два и понять, что Колю беспокоит сложившееся положение дел с его девушкой; но как ему мог помочь Филипп по совету Джоша - Майе не понимал. - Ты расстался с Катей? - заметив, что молчание затянулось, спросил Филипп, и Коля, прислонив пальцы к губам, кивнул, прикрывая глаза. - Что случилось? - Она бросила меня, - дрожащим голосом сказал Коля, - Филипп, я знаю, что я не самый хороший человек на свете, я сделал много нехороших вещей, множество из которых - конкретно тебе, и делал их даже тогда, когда ты, наверняка, думал, что между нами нейтралитет. Я портил тебе кровь как только ты пришел в команду, я был тем самым человеком, который заставил всю команду говорить о том, что ты встречался с Архипом, зная, как больно тебе далось это расставание, я не поддержал тебя, когда узнал о том, что произошло между тобой и Брендоном, я очень сожалею, Филипп, но это мой последний шанс. - Ни Архипа, ни Брендона здесь уже нет, - отмахнулся Филипп, не давая Коле расчувствоваться окончательно - а альфа был на грани, - и я не держу на тебя зла. Я сделаю все, что в моих силах, чтобы помочь тебе. - Я предал Никиту, - но Коля не унимался, восприняв разговор с Филиппом как исповедь, - в самый тяжелый период его жизни я бросил его, потому что подумал, что он альфа и он справится. А он не справился - и как хорошо что все закончилось именно так, как закончилось, боже, я благодарю тебя за это до сих пор, - Голдобин сложил ладони в молитвенном жесте и посмотрел куда-то вверх. - Я отправил Катю в США - мы с ней не могли завести детей уже около года, а семья - это все, о чем я мечтаю, Филипп, и доктор в Сан-Хосе пообещал мне помочь ей вылечиться, но все это время проблема была не в ней, Филипп, а во мне, - Коля всхлипнул, - Катя совершенно здорова, а что со мной, почему все показатели для того, чтобы завести ребенка, у меня на нуле - не может сказать никто. Джош рассказывал мне - только я прошу тебя, Фил, он доверил мне секрет, не рассказывай его никому - что с его женой они тоже не могли завести ребенка, и тот самый доктор, у которого ты наблюдаешься и который помог Джошу избавиться от гиперосмии на природные запахи омег, помог им стать родителями. Филипп, Катя для меня - это вся моя жизнь, я не вижу света без нее, - Коля уткнулся лицом в руль, - я не нужен ей бесплодным, она хочет, чтобы у нее были здоровые дети и здоровая семья. Я не знаю, куда мне обратиться, где искать врача, который поможет мне, ты - моя последняя надежда, Филипп. - Голди, хватит, ты не поможешь слезами горю, правда, - Филипп положил руку на плечо Голдобина - смотреть на чужие слезы он не мог. - Я дам тебе контакты месье Мореля прямо сейчас и прямо сейчас напишу ему, чтобы вы договорились о консультации, но он не делает ничего дистанционно - тебе нужно будет прилететь в Канаду и сделать обследование там, анализы российских клиник он принимает с огромной неохотой. И вообще, Коля, - пока Филипп копался в своих контактах в поисках номера телефона врача, он решил хоть как-то успокоить Голдобина, - с чего ты взял, что проблема именно в тебе? - Потому что репродуктолог, к которому она летала - это очень хороший врач, Филипп, он помог не одной семье, - сказал Коля. - Она прилетела с хорошими новостями, сказала, что даже если с ней что-то не так, то ей смогут помочь в той клинике, но когда пришли все анализы и заключение врача, оказалось, что Катя полностью здорова, и после этого все просто покатилось в бездну. Мы старались целый год, я возил ее по всем больницам России, сколько раз мы с ней скандалили и я обвинял ее в том, что ребенка у нас может не быть по ее вине - и ни разу не думал, что проблема может быть во мне. - Вот, держи, - Филипп наконец нашел номер телефона своего доктора, дал Николаю сфотографировать экран, - предварительно напиши ему, он назначит тебе время созвона, пригласит тебя на обследование в Канаду. - А после плей-офф это как-то можно будет сделать? - Коля поджал губы. - Тут уже как вы с ним договоритесь, но он не спортивный доктор - для него нет никаких оправданий тому, что человек может добровольно ставить на колени свое здоровье ради спорта, так что будь готов к длительным лекциям, - Филипп усмехнулся. - Вряд ли тебя кто-то отпустит на время плей-офф на несколько дней в поездку, возможно, все-таки придется подождать. Но он правда хороший специалист, я и моя форма - яркое тому подтверждение. - Филипп, спасибо тебе огромное, я не знаю, что бы я делал без тебя, - прошептал Николай. - Ты благодаришь слишком рано и не того человека, - Майе похлопал его по плечу. - Все в твоих руках, я желаю тебе только удачи, Коля, будь счастлив и здоров, дружище. - Мне больше некого благодарить, Филипп, так что не отказывайся от моей благодарности, - уныло сказал Голдобин. - Девушка бросила меня, Никита отказывается разговаривать со мной, Дронов со своими чертями ебется, и даже Брей, уж прости, что упоминаю его при тебе, - Коля краем глаза посмотрел на Филиппа, - с тех пор, как улетел, даже не берет трубку, не читает сообщения - а он был так близок мне, когда был здесь. - Думаю, у каждого есть какие-то причины так или иначе не связываться с тобой, - вздохнул Филипп, - у Лайпсика так точно. С Никитой, если то, что он мне рассказал - правда - ты действительно плохо поступил, с кем там ебется Дронов, я не знаю, с твоей девушкой не знаком; но даже если ты так или иначе зациклил свой круг общения только на этих людях - это не значит, что от тебя отказались все, Коля, как минимум ты все еще член команды и твое состояние очень важно для нее. - Наверное, печально, что для меня уже не важно, что происходит с командой, - Голдобин скомкал толстовку на животе, - потому что я не понимаю, как парни, у которых дома полный пиздец, полный пиздец в голове и перед глазами, умудряются приходить сюда и делать хоть что-то. Кажется, это выше моих сил. - Ты в командном виде спорта, так что расслабься - мы прикроем тебя, Коля, - Фил улыбнулся, выставляя кулак вперед и дожидаясь ответной реакции Голдобина, - решай свои проблемы, разбирайся со своим здоровьем и будь уверен - мы за тебя горой, главное возвращайся поскорее, хорошо?