не уверен - не целуй

Филипп чувствовал себя виноватым за то, что случилось - как назло, общекомандный чат, обычно не замолкающий по вечерам, молчал всю ночь, почти все парни были оффлайн, на пожелание главного тренера хорошо поспать никто не ответил; может быть, если бы Фил видел, что парни хоть как-то разговаривают между собой, то ему было бы гораздо легче, но получилось, как получилось. Сняв номер в большом отеле "Парус", куда его привез местный таксист-бета, Филипп поужинал, принял душ и завалился спать - когда он выматывался, ему не снились сны, Майе чувствовал, что он очень устал, но все переживания не отпустили его даже в кровати, ведь Василий снился ему всю ночь напролет, и даже когда Фил досыпал последние часы, лежа в полудреме, ему казалось, что большой стул, стоявший рядом с кроватью, на который Фил бросил свою куртку - это Вася, сидящий на кровати и рассказывающий ему... впрочем, Фил едва ли запомнил, что ему снилось. Целой пачкой соли была начерчена жирная граница между приемлемым и неприемлемым - поступками, словами, поведением; вчера Фил метлой смел эту границу, при всем при этом еще и вынес этот сор из избы, и результат этого Фил сможет увидеть только сегодня, когда вернется в "Амакс" к парням, если, конечно, там его кто-то будет ждать. Несправедливым было бы брать всю вину на себя, хотелось поговорить и с Пашей, и с Мишей по отдельности. Зачем Фисенко дал этот комментарий журналисту, какие последствия теперь будут в информационном поле? Зачем Паша полез выяснять с Мишей отношения, какие теперь последствия будут у этого поступка в команде? Казалось, одной лопатой здесь уже было не обойтись - необходимо было нанимать экскаватор, чтобы разгрести все произошедшее, и Филипп снова много брал на себя; за последнее время он слишком часто думал о том, как сложился бы этот год в его жизни, если бы он не приехал в Магнитогорск, было бы ему спокойнее, был бы он более счастливым - иными словами, Фил сожалел обо всем, и в последнее время это и правда случалось все чаще и чаще. Фил собрал немногочисленные вещи, сдал номер, проходя мимо ресторана, втянул носом запах отменной кухни, но не почувствовал никакого аппетита, сел в такси, указывая местом назначения отель парней и, уткнувшись лбом в подголовник переднего сидения, листал совершенно серую ленту в IG, бездумно лайкая все фотографии подряд. Мысли стучались в голову, но там было заперто, Фил чувствовал себя так, словно и не спал вовсе, хотя тело было отдохнувшим и бодрым - но в голове был полный бардак. Майе лишь провожал взглядом уплывающие здания, мимо которых они ехали, пытаясь прочитать вывески на незнакомом языке и рассматривая прохожих из-за затонированного стекла. "Амакс" встретил Филиппа какой-то детской беготней возле ресепшена и абсолютной пустотой в номере, в котором они жили с Мишей, Егором и Васей - все выглядело так, словно они ушли на завтрак, потому что куртки висели на вешалке, спортивные сумки валялись у порога, а на кровати Васи даже лежал его телефон - голкипер не был так привязан к гаджетам и не имел привычки принимать пищу с телефоном в руке. Фил забрал из сумки упаковку подавителей и отправился в сторону ресторана, закрывая поставленную на место дверь номера, когда в коридоре его догнал Гриша. Альфа выглядел довольно уставшим и серым, а помятый клубный спортивный костюм лишь добавлял колорита его внешности - рыжая борода торчала в разные стороны, крестик на золотой цепочке торчал из-под олимпийки, на штанах расплылось пятно темного цвета, которое он пытался застирать. - Где ты спал, Филипп? - вяло спросил Дронов, зевая. - Отель "Парус", - Фил пожал плечами, - тебе тоже привет и доброе утро, Гриша. - Ты не мог пойти поспать к кому-то? - Гриша слишком долго держал руку на плече Филиппа. - У некоторых парней получилось разъехаться. - И как ты себе это представляешь? - фыркнул Майе - не у одного только Гриши не было никаких сил. - Искать среди ночи кого-то, к кому можно лечь спать? Здесь не было свободных номеров, я решил прокатиться, тем более, мне хотелось немного побыть одному. - Ты наш кэп, - сухо сказал Гриша, - а еще - одинокий омега в чужом городе. Тебе не следовало никуда уезжать. Нашли бы, куда тебя засунуть. Дронов переминался с ноги на ногу, устало разглядывая Филиппа. Майе даже представить себе не мог, чем он занимался этой ночью, где был и что делал, раз выглядел он так плохо, но единственным фактом во всей ситуации было то, что соседом Гриши по комнате был Брендон - и о чем они разговаривали этой ночью, как ложились спать, если спали вообще, о чем думали, Фил понятия не имел. Когда он поинтересовался у защитника, спал ли тот сегодня ночью, Гриша горько усмехнулся, а Фил увидел, как нервно дернулась его щека. - Как младенец, - он шмыгнул носом. - Ты завтракал? Мы покушали с командой уже. - Я лезу не в свое дело, но ты выглядишь неважно, - Фил проигнорировал слова Дронова. - Ты очень бледный и уставший. - Ваши вчерашние крики здорово потрепали меня, извини, я уже ложился спать, - Гриша улыбнулся тенью улыбки и неспешно отправился вперед по коридору, Фил последовал за ним. - Это ты меня извини, - сказал Майе, нагоняя его и выравниваясь с ним, - этого не должно было случиться. - Случилось то, что случилось, - Дронов остановился около лифта, нажимая кнопку вызова, Филипп почему-то почувствовал, что ему нужно последовать за Гришей, раз уж они начали разговаривать, поэтому остановился рядом с ним. - Я просто не ожидал... всего, что я вчера узнал. Миша с Пашей, ты с Васей, - по уставшему лицу Гриши снова пробежала улыбка, - но Брендон... - бледные губы предательски скривились, и у Фила даже защипало в глазах от того, как сорвался голос Гриши на имени Лайпсика. - Я не знаю. - Тебе не стоит опираться исключительно на мои слова, - Фил сам себе казался каким-то маньяком - с такой интенсивностью переубеждал он не только себя, но теперь и остальных, - вы с Бреем хорошие друзья, ты мог бы поговорить с ним. - Мы с ним поговорили, мы говорили с ним до утра - до нашего, магнитогорского утра, - они зашли в лифт, Дронов нажал кнопку второго этажа - хотя жил он гораздо выше, - он рассказал мне все, что он делал, что он чувствовал, как разбирался с последствиями, как реагировал ты. Мне очень жаль, Филипп. - Я не просил жалости, - вздохнул Майе. - Я не могу иначе, я не бесчеловечный, - возразил ему Григорий. - Просто... - он снова споткнулся, Филипп заметил, как Гриша сжимает кулаки и закусывает губу, морщась - и только сейчас увидел свезенную кожу на костяшках пальцев обеих рук. - Брендон мне так дорог, Филипп, - прошептал он, словно боялся, что эту его тайну услышит кто-то еще, - я не ожидал узнать о нем что-то подобное. Филипп предпочитал пропускать некоторые вещи мимо ушей, руководствуясь потрясающим принципом "я не лезу не в свое дело", но он уже отметил для себя сегодня, что границы дозволенного для него больше не являются действительными, и Майе пропустил без очереди мысли о том, что "дорог" в системе ценностей Гриши - это что-то о романтических чувствах, а не о святом командном братстве. Наверное, когда ты действительно дорожишь человеком, тебе очень тяжело узнавать что-то темное о его прошлом - Филиппу тоже было тяжело осознавать, что его бесконечно добрый и светлый обожаемый Василий не просто бил свою бывшую жену, но и получил за это уголовное наказание, как будто что-то такое могло случиться с кем угодно, но только не с тобой. - Теперь жаль уже мне, - Фил не нашел других слов, - посмотри на ситуацию с другой стороны, дружище. Мои взаимоотношения с Брендоном не должны накладываться на твои. - Он был в моих глазах совершенно другим человеком, - словно неверяще пробормотал Гриша - лифт остановился на втором этаже, они вышли из него и остановились в светлом коридоре. - У нас у каждого в прошлом были какие-то темные моменты, - сказал Майе, не зная, как успокоить альфу и перевести тему на что-то другое. - Зачем ты выгораживаешь его? - Дронов вдруг повысил голос, и Филипп даже вздрогнул, отскакивая от него. - То, что он сделал - это просто ужасно, а то, как он мне об этом рассказывал - это хуже вдвойне, потому что... - Гриша, - Фил осмелился толкнуть его в плечо, - мне стыдно говорить об этом. Давай не будем, я прошу тебя. - Тебе не должно быть стыдно, - в глазах Григория пробежалась какая-то чужеродная ему ласка, - стыдно должно быть ему. - Он мне не интересен, - Майе покачал головой, - Гриша, как ты не понимаешь? Мне совершенно похуй на него. Для меня все в прошлом, и если бы не Вася и мой страх... остаться без него, - Фил едва не сказал "расстаться с ним", но вовремя обрубил себя, понимая, что эта фраза будет для Дронова совершенно однозначной, - то я бы никогда в жизни никому и ничего не сказал. Я уже совершил много глупостей после этого, я правда не хочу говорить об этом. Дронов привел Филиппа к конференц-залу в конце коридора - вчера они проводили в нем общекомандное собрание с разбором тактики и особенностей соперника. Гриша положил руку на дверную ручку, затих, прислушиваясь к голосам за дверью, а затем повернулся к Филиппу и вздохнул - ему сейчас было не менее тяжело, чем омеге. - Это уже дела команды, Филипп, мне жаль, но нам придется поговорить об этом вместе, без врачей, тренеров и прочих посторонних людей, только ты, я, Брендон и все остальные, - Гриша открыл дверь, пропуская Фила внутрь. Вчера стулья были аккуратно выставлены в ряд, однако сейчас парни разбросали их по всему помещению - свет был приглушен, словно кто-то собирался включить проектор, но на столе не было ничего, кроме листка бумаги, ручки и Брендона - Лайпсик выглядел также плохо, как Гриша, но к землисто-серому цвету лица прибавились еще опухшие красные глаза, ссадины на скулах и синяк под глазом; над ним коршуном стоял Кошечкин, и в тот момент, когда Фил вошел в зал, ударил кулаком по столу, подбрасывая ударом ручку в воздух, Брендон, все это время смотрящий в одну точку и скрестивший руки на груди, вздрогнул и порывисто закрыл лицо руками, защищаясь. Вся команда была в сборе, все до одного, даже игроки глубокого запаса. - Что здесь происходит? - Филипп не ожидал увидеть что-то подобное. Яковлев заметил Майе и жестом попросил Васю перестать делать то, что в данный момент делал голкипер - Вася выпрямился, рассматривая Филиппа. Дронов подтолкнул омегу вперед, не позволяя ему стоять между разбросанными стульями и сидящими на них одноклубниками, Фил вышел к темной стене с белой доской, с ужасом разглядывая кровоподтеки на лице Брендона. Гриша отвел взгляд в сторону, заметив, что Фил ищет в его глазах ответ на свой вопрос, и спрятал руки в карманы. Филипп повторил свой вопрос уже громче, понимая, что никто не хочет смотреть ему в глаза, кроме Василия, но Кошечкин молчал. - Твой выход, - хрипло сказал Дронов, присаживаясь на стул прямо перед столом Брендона и откидываясь на спинку стула, - или забыл уже? - Н-нет, Гриша, не забыл, - сорванным голосом пробормотал Лайпсик, переводя испуганный взгляд на Филиппа и поднимаясь из-за стола, - Филипп, я понимаю, что я не могу никак исправить свою ошибку, никак не могу забрать у тебя ту боль, которую я причинил тебе, - он сглотнул, закрывая затылок от руки Василия, который положил руку на спинку его стула, - я сожалею о том, что я натворил больше всего на свете. Я был очень глуп, я хотел обратить твое внимание на себя, потому что я был полным придурком, мне нет никакого прощения, - он бормотал слова, задыхаясь от слез, - я не хотел, чтобы для тебя все закончилось именно так, я не знал, что ты захочешь наложить на себя руки после того, что я натворил, мне правда жаль, Филипп, - он зажмурился, уронив голову на локти и расплакавшись. Филипп с ужасом смотрел на Брендона - так горько при нем не плакал еще никто, не обращая внимание на огромное количество людей в комнате при этом. Губы Кошечкина скривились в какой-то нездоровой кровожадной улыбке, Яковлев пустыми глазами смотрел на Брендона, Дронов сам едва не плакал, остальные или посмеивались, или сочувствующе смотрели на Филиппа. Майе заметил, что листок бумаги был расчерчен словами, подошел к столу, взял его - кривым почерком, по-английски, Брендон написал на нем просьбу к руководству клуба расторгнуть с ним контракт по обоюдному решению сторон; при чем даже не дописал и наделал в словах кучу ошибок - или же это буквы так расплывались от слез, которые капали на еще свежие чернила. Майе скомкал листок бумаги и выбросил его в мусорную корзину. - Вполне неплохой моноспектакль, - сказал Фил, - кто режиссер, кто автор пьесы? - Он еще не закончил, - хмыкнул Дронов, глотая собственные слезы. - Я не могу смотреть на это, - Филипп помахал руками, - вы понимаете вообще, что вы делаете? - он посмотрел на Василия и на Егора. - О каком расторжении контракта идет речь, о чем вы? - Никто больше не хочет видеть его здесь, - сказал Никонцев, который все это время сидел на стуле, склонив голову. - Ему нужно уехать. Будут проблемы с выплатой неустойки - мы скинемся и выплатим, лишь бы его здесь больше не было. - Коля, это твой хороший друг, ты ничего не хочешь сказать в его защиту? - Фил ужасался их словами с каждой минутой все больше и больше. - Среди моих друзей никогда не было насильников, да и обзаводиться подобными я не хочу, - отрезал Голдобин, отворачивая лицо к окну. - Джош, ты же всегда был нейтральным, какого черта? - спросил Майе, замечая на себе взгляд Карри и понимая, что продолжения разговора с Николаем у него не получится. - Ты тоже поддерживаешь этот балаган? - Я всегда говорил тебе, что он не в норме, Филипп, - Джош покачал головой, - и не как я не в норме, потому что меня гормоны ебут, а у него с головой проблемы, которые лечить нужно. Это не цирк, Филипп, наказание всегда находит того, кто его заслужил. - Раз ты не обратился в полицию в свое время, Филипп, и не обратился за помощью, - Яковлев закашлялся, - то дай хотя бы сейчас людям, которым не наплевать на тебя, заступиться за тебя. Майе провел рукой по волосам, глубоко вздыхая и пытаясь прийти к осознанию всего происходящего. Брендон всхлипывал, сжавшись от страха, пока Вася угрожал ему кулаком - Филипп подскочил к Кошечкину, накрывая его кулак двумя ладонями и отталкивая обмякшего голкипера в сторону. Дронов положил ногу на ногу, рассматривая вынутые из карманов руки с какой-то гордостью, Филипп скривился, понимая, что все, кто сейчас находились в этой комнате, имели одинаковое мнение о всей этой ситуации - и оно складывалось не пользу Лайпсика. - Вы понимаете, что если сейчас вы выкинете его из команды, то он вернется в Канаду, где непременно расскажет обо всем, что с ним случилось в России? - Филипп решил подойти с другой стороны. - Это будет международный скандал, многим из вас будет закрыт въезд в НХЛ - а немало у кого из вас здесь есть отличный потенциал для того, чтобы продолжить карьеру там. - Альфа не будет заниматься ничем не подкрепленным стукачеством, - сказал Маклюков. - А альфа будет кидаться с кулаками на другого без важных для себя причин? - спросил Фил. - Альфа, если понадобится, будет кидаться и с ножом, - Коробкин был один из тех, кто не нашел себе места на разбросанных стульях и сидел на полу, привалившись спиной к другому столу и перекидывая телефон из руки в руку. - Разве же альфа будет насиловать ни в чем не повинную омегу? Неважно, парень она или девушка, провоцировала или нет, раздражала или нет? По твоему, Фил, все альфы способны на это? И даже если способны - почему они не должны нести за это ответственность? - Я не знаю ни одного из вас настолько хорошо, чтобы сказать, что я смогу предугадать хотя бы половину ваших действий, - Майе развел руками. - И я даже подумать не мог, что кто-то из вас решится на что-то подобное, - Фил кивнул на избитого Брендона. - И раз уж вы решили подойти к этой ситуации со стороны психологии полов - ты хоть представляешь как мне, омеге, тяжело поднимать эту тему раз за разом, когда каждый альфа, волей или неволей узнающий о произошедшем, начинает вести себя так, словно он может как-то исправить это? Ты представляешь, Егор? - громко спросил Филипп. - Может быть ты, Леша? - он обратился к Маклюкову. - А мы и не начинаем вести себя так, словно мы пытаемся что-то исправить, - Дронов шмыгнул носом, - мы исправляем. - Вы же не бандиты какие-то, - Филипп искренне не понимал, что до него пытаются донести. - Фил, ты прекрасно знаешь, как работают альфы, как работает мужской коллектив и как мы к тебе относимся - а если не понимаешь, то уясни, - Кошечкин наконец сказал хоть что-то, - если не брать твои личностные отношения с кем-либо, то ты - это наше. Общее. Никто не может это присвоить, забрать, оградить от всех, а главное - не может обидеть. - Это очень сильно идет вразрез с теми словами, что ты говорил мне ранее, - сказал Майе. - Это было вне коллектива, Филипп, это только мое и твое, а когда мы на работе - то действуют именно эти правила, - Вася подошел к нему, склонив голову, - считай нас животными, неразумными, отвратительными - но так оно и есть, ты - наше. Посмотри, здесь все смотрят на тебя с обожанием, что бы ты не натворил, здесь каждый считает нужным помочь тебе, здесь каждый любит и уважает тебя, позволяя тебе быть тем, кем ты хочешь быть. И даже кто-то из нас не может заставить тебя уйти на второй план - один уже отсеялся самостоятельно, подумав, что может отнять тебя у нас, этот самостоятельно уходить не хочет - значит мы отправим его домой сами. Позиционируй себя как хочешь - это не изменит нашего восприятия тебя в наших глазах. Наверное, Филипп еще никогда не был так искренне удивлен - он просто стоял посреди комнаты, хлопая округлившимися глазами, и не понимал, что ему стоит говорить дальше, а какие слова лучше оставить при себе. Содрогающийся от тихих рыданий Брендон постепенно успокаивался, не открывая спрятанного за руками лица, Гриша смотрел на него со всем сожалением мира, уже даже не стирая свои собственные слезы, которые стекали по щекам и прятались в бороде. Василий положил руку на его плечо, не крепко стискивая скользкую ткань бомбера. - Ты стал нашим лидером, Филипп, за год игры в клубе - ты стал человеком, вокруг которого строится эта система, как на льду, так и в раздевалке, - сказал Кошечкин. - Так и начинаются истории великих свершений одного конкретного человека в клубе - я был свидетелем не одной такой истории, я сам был таким человеком, но еще никогда это не был омега - человек, парень, если угодно, который в глазах нас никогда бы не прыгнул выше самого посредственного альфы на свете. Я клянусь тебе, Фил, ты мог воспитываться и играть в других условиях, но если ты становишься звездой в таком клубе, как "Магнитка" - за тебя свернут шею любому человеку: игроку, администратору, директору, болельщику, потому что здесь привыкли любить и помнить своих звезд. - И раз уж ты так трясешься над своим идеальным видением команды, над игрой, над взаимоотношениями в коллективе, хотя мог бы совершенно спокойно молча подписать контракт с клубом НХЛ - тебе бы уже летом предложили их как минимум несколько не последних клубов - и уехать туда, где ты все начал бы с чистого листа, не убивая нервы на бардак в раздевалке, - вступил Яковлев, - то как минимум это достойно того, чтобы мы сделали рабочее пространство для тебя уютным. Без Брендона. - Мы же команда, откуда здесь взялись какие-то особые условия для меня? - спросил Филипп. - Ты - особый член нашей команды, - Максим до этого момента молчал, переводя взгляд то на Васю, то на Егора, - отсюда и особые условия. - Ты просто не понимаешь, Фил, для нас, русских, омега - это не просто жена, мать детей или боевая подруга, - Леша положил ногу на ногу, - это то, что нас учили беречь и защищать, то, что учили любить и ценить, то, ради чего многие из нас до сих пор живут. Для многих из нас нет смысла жизни без омеги, потому что природа придумала нас одним целым не просто так, если омега не может без альфы физически, в какие-то моменты месяца, неважно, то альфа не может без омеги морально совсем, - Маклюков вздохнул. - Ты хоть представляешь, что мы получили в сухом остатке от этой зависимости? А те, кто разочаровался в своей любви, а те, кого едва ли ждут дома, а те, кто в разлуке со своими омегами? Рядом с нами всегда только ты, и ты не прячешься - хотя бы легкая дымка твоего запаха, но она всегда где-то рядом. И это спасает каждого из нас - в большей или меньшей степени. - Я... я не знаю, что сказать, - растерянно сказал Фил, чувствуя, как голкипер тянет его в свои руки. - И не говори ничего, - пробормотал Василий, утыкаясь носом в макушку Майе, - живи и работай дальше, зная, что человек, который тебя обидел, наконец начал получать по заслугам. - Парни, это варварство, я прошу вас, не надо, - Филипп уперся рукой в грудь Кошечкина, пытаясь оттолкнуть его, ему казалось, что это объятие совершенно неуместно в контексте всей ситуации, и Вася поддался ему, отступая на шаг назад, - дайте ему доиграть сезон, пусть он сам разберется со своим контрактом, а потом сам решает, стоит ли ему уезжать или нет. - Фил, я понимаю, что у тебя есть желание дойти до конца в том виде, в котором мы встретились в самом начале, - Яковлев теперь выглядел потерянным, - но ты сам прекрасно понимаешь, что это жизнь и бизнес, здесь нет ничего человеческого. Давай я буду честным с тобой, раз больше никто не может - ты нужен нашему клубу больше, чем кто-либо другой, ты наша скрепка, ты - наш вдохновитель, мы настолько привязаны к тебе, что даже какие-то всклоки и конфликты с твоим участием внутри команды - это всегда косые взгляды зачинщику. И потерять тебя мы не можем, хотя из-за нашей невнимательности уже несколько раз грозились остаться без тебя - для нас это будет концом, и я сейчас даже не про хоккей. - Ты сам говоришь, что это бизнес, ну так подумай холодной головой, Як - сколько будет стоить очередных репутационных потерь клубу заявление Брендона о том, по какой причине его выдворили из "Металлурга"? - спросил Майе. - Блять, о каких "репутационных потерях" может идти речь, Филипп? - усмехнулся Дронов, вытирая глаза. - У нас в команде играет омега, у нас легендарного голкипера и капитана выебали разводами жены, у нас играет открытый гей, играют неудавшиеся звезды НХЛ, типа меня, которые только и могут, что подписывать позорные контракты, да даже Брендон изначально был сослан сюда за то, что не удосужился немного почистить свои чаты и дал Интернету посмотреть на свои потрясные комментарии об омегах. Здесь не было ничего, когда я уезжал летом, в команде не осталось духа чемпионства, мы все ходим и смотрим на фотографии прошлых лет, когда другие люди оставляли все силы на льду, чтобы добыть этот кубок, а что сейчас - всем просто поебать. Яковлеву похуй, Кошечкину похуй, Карри похуй, Никонцеву похуй, у всех жены, девушки, дети, собаки, родственники - и все важнее работы, без которой ни у кого не было бы всего. Тебе одному здесь не похуй - и поэтому мы за тебя держимся. Филипп все еще не мог найти хоть какие-то слова для того, чтобы описать необъятную пустоту внутри себя - поразительное количество вещей, которые копились в нем на протяжении многих лет, ввалились внутрь в черную бездну. Он бегал глазами по лицам своих одноклубников и понимал - что-то очень серьезное надломилось внутри каждого, но на их грудных клетках стояли стальные пластины, которые никогда не позволили бы ему коснуться того, что они прятали от всех. Майе взял стул, который стоял рядом с Гришей, развернул его и сел, поворачиваясь лицом к противоположной стене. - Тебе есть что сказать? - он краем глаза посмотрел на дрожащего от истерики Брендона - альфа покачал головой. - Тебя никто не тронет, особенно когда за этим наблюдаю я, - негромко сказал Фил, понимая, что Лайпсик косится на сжавшего кулаки Григория. - Гриш, это не обязательно. Ну так что, Брендон. - Я хотел как лучше, - наклонив голову вперед, сказал Брендон. - О чем ты? - Майе покачал головой. - О дне, когда я разговаривал со скаутом "Металлурга", и о моменте, когда я сказал, что ты играешь в "Кярпят", поэтому если вам нужен небольшой умный форвард - отправляйтесь в Финляндию, - Лайпс шмыгнул носом. - Ты же видишь, что жизнь так или иначе сводит нас вместе все время? Молодежка, "Вегас", "Вашингтон" - и вместе с тобой меня всегда преследует тень той ночи. Можно я расскажу тебе все, как есть? - И это отличается от того, что ты все это время затирал мне? - Филипп не пытался даже сохранять спокойствие. - Я всегда ненавидел тебя, с первой секунды, как я увидел тебя, - устало сказал Брендон. - Я думал, что я смогу отбелить себя в твоих глазах, попытавшись накинуть сверху пудры о том, что я был влюблен в тебя, что это все ошибки запутавшегося подростка - но я вижу, что моя ложь делает тебе только хуже. Я был трезв и все тщательно планировал, а парням в текилу намешал экстази, чтобы просто лишить их разума - я до сих пор не уверен, что хоть кто-то из них помнить ту ночь. Я был уверен, что ты этого заслуживает, и тогда я делал все, как считал нужным - потому что как такой как ты может быть хоть в чем-то лучше меня? Я считал, что ты не заслуживаешь ничего из того, что у тебя есть. Помнишь Малибу? - Помню, - кивнул Филипп. - Я говорил, что ты преподал мне много жизненных уроков, - Лайпсик провел рукой по волосам, - научил меня многому. Знаешь, какой самый главный? - он шумно сглотнул. - Если ты ранил жертву - будь добр добей ее, не дай ей ни умереть в муках, ни оправиться и открыть охоту на себя. - Мой AirBnb был бы не самым хорошим местом преступления? - усмехнулся Филипп. - Я знаю, что существует "стокгольмский синдром", но есть ли что-то обратное этому? - Лайпсик проигнорировал слова Майе. - Да, Брендон, и это называется "маньячество", - Фил закинул ногу на ногу, складывая руки на коленях. - Мой психиатр сказал мне тоже самое, - Брендон покачал головой. - И говорит мне это каждый новый прием из года в год. Филипп, все вокруг совершенно правы. Ты должен был сдать меня на следующий день после того, что случилось, мне так жаль, что ты был запуган и подавлен случившимся. Это было бы благом и для тебя, и для меня - ты обрел бы покой, а я, может быть, обрубил все мысли о тебе, которые забивали мою голову последние года моей жизни, и тоже был бы спокоен, отсидев назначенный мне судом срок. Меня не должно быть здесь, Фил, ради твоего же блага. Филипп с отвращением посмотрел на него, замечая в светлых глазах Брендона непривычную серую сталь, которая сковывала голубую радужку. В глазах Лайпсика ее раньше никогда не было - просто потому, что он всегда был таким жизнерадостным и открытым, ему не нужен был щит от всего внешнего мира, он не прятался и не скрывал себя настоящего; но Майе уже ни в чем не был уверен. Неокрепшая подростковая психика Брендона не перенесла произошедшего, скорее всего, восприняла это даже хуже, чем Филипп - и теперь Брендон, потупив взгляд, нервно перебирал пальцами по столу, изредка поднимая взгляд на Гришу, сталкиваясь с ревущей ненавистью в глазах Дронова и опуская глаза обратно. - Ты в норме? - спросил Филипп. - Говори честно, Брендон. - Нет, - чуть помолчав, сказал Лайпсик. - Я не в норме. - Ты хочешь уехать отсюда? - Фил повернул к нему голову, Брендон робко кивнул. - Честно, Лайпс, говори честно. Последнее слово все равно останется за мной. - Я хочу домой, Филипп, - Брендон всхлипнул, - я устал, я не хочу играть, не хочу никого видеть, не хочу никого слышать, - он закрыл лицо руками, - мне до боли стыдно, что я сижу здесь, как тряпка, зная, что я даже твоего прощения не достоин - потому что никогда не просил его всерьез, думая, что ты - все такая же плюшевая игрушка, как десять лет назад, что над тобой можно издеваться, жонглируя твоими чувствами; сука, как же неожиданно ты отрастил клыки, Фил, и как же больно ты кусаешься. - Но ты все также отвратительно плохо отыгрываешь сожаление, - вздохнул Филипп. - Наверное, впервые в жизни мне действительно жаль, - Лайпсик вытер слезы. - За то, что ты не воспользовался ни одной из десятка своих возможностей задушить меня и бесследно исчезнуть? - Майе не слышал в голосе Брендона ничего, кроме злости. Брендон впервые улыбнулся, заправляя волосы за уши и пытаясь унять дрожь в руках. Фил не видел никакого смысла разговаривать с ним дальше - он смотрел на него, прокручивал его слова в голове, но они отзывались в нему пустотой, словно все произошедшее не имело место быть в его биографии, словно это был сон, словно этого никогда не было, и именно поэтому Фил пытался донести до каждого, кто находился в этой комнате помимо Брея, что все это - необязательно. Забота парней о нем и грела сердце, и пугала одновременно, но Фил принял во внимание их слова - если уж кучка разномастных альф заявляет ему, что они в нем нуждаются, значит так оно и есть, потому что никаких причин врать ему у них не было. - Если Брендон покинет команду, вы будете винить меня в этом также, как обвиняли в уходе Архипа? - спросил Фил, скользнув взглядом по Артему, который тут же вспыхнул. - Я не знал всей ситуации, - никто еще не спрашивал Земченка ни о чем, однако сам альфа поспешил оправдаться. - А если бы я знал, то я никогда бы не сказал что-то подобное, Фил, прости меня. - Я хочу узнать, что вы думаете по поводу того, что плей-офф мы можем начать без одного из топовых нападающих, - Майе проигнорировал слова Артема, устремляя взгляд на Никиту, - никаких трансферов из вне уже состояться не может, разве воспитанникам клуба нужен этот груз у себя на плечах? - за плечом Коростелева прятались Юров и Канцеров. - Парни, я не хочу разговаривать со стеной или получать в качестве фидбека гнилое сожаление - уясните здесь и сейчас, что раз уж вы взяли на себя обязанности, которые я на вас не возлагал - давайте вместе думать, что мы будем делать дальше. Но молчали не только Данил с Ромой, которым в принципе по понятным причинам нечего было сказать, но и все остальные - такие как Гриша, Максим, Вася и Егор только и делали, что отводили глаза, лишь бы не встретиться ими с взглядом Филиппа. Как все эти бесконечные скандалы могли обойти стороной даже самого незаинтересованного в команде? Видимо, Фил упустил момент, когда вовлечены оказались абсолютно все. Теперь Филу, как новому капитану, придется собрать вместе все то, что развалилось - пусть это казалось и невозможным. - Послушайте, дайте мне кое-что сказать вам, - негромко сказал Фил, - я все думал, что то, что сделал со мной Брендон - это то, что сделало меня сильнее, и до недавнего времени я верил, что это правда так, но это, блять, не так. Иногда в жизни просто бывают несправедливости, нечестные вещи, и это тот жизненный опыт, который не заслуживает никто. Извинения от человека, который совершил эту несправедливость с вами - это не то, что вылечит, сделает сильнее. Делают сильнее любовь, забота, поддержка, дружба, дети, собаки, кошки, мамы, папы, любимая работа, овощи, фрукты и витамины, блять, вот, что делает сильнее. Тут каждый из вас в свое время столкнулся с какой-то несправедливостью и начал думать, что она была обычным опытом, что отталкиваясь от нее, нужно идти дальше, но это не твердая почва - это зыбкий песок, в него засасывает и ты в нем тонешь, пока кто-то с чистым взглядом на ситуацию не даст тебе руку и не поможет тебе. Каждого из вас - молодого или взрослого - перелопать и найдешь что-то, что ужаснет любого, и это не та земля, от которой нужно шагать к лучшей версии себя. Филиппу было необходимо подчеркнуть важность каждого в его глазах также, как это они сделали с ним - это бы окончательно закрепило в них то, что Фил не отрекается от их философии и поддерживает ее, согласен играть по их правилам; и больше всего на свете каждый альфа любил, чтобы омега играла по его правилам. Они стали забывать, что хоккей, команда, братство - это не только высокие словам, которыми они обозначали какие-то моменты в их работе, но и что-то большее, что-то высокое и светлое, что-то, за что бороться стоило каждому из них - потому что только это приведет их на вершину. - Вам не за кого биться, бороться, не за чем развиваться? Вспомните о своих женах или девушках. Не любите их - вспомните о детях или питомцах. Еще не завели - о своих родителях. Считаете эту любовь недостаточной или неуместной - вспомните о том, что на работе, хотя бы, блять, на ней вас ждут двадцать три брата, любовь которых также безусловна и многогранна, и в первую очередь она выражается в поддержке. Вы можете ненавидеть меня, ненавидеть друг друга, ненавидеть тренеров, жен, подруг, друзей, ненавидеть хоккей - но полюбите себя в первую очередь, уважайте себя, дайте себе возможность сказать - "эти сложности - это не то, что должно сделать меня сильнее, я могу поплакать, получить поддержку и пойти дальше, зная, что у меня в багаже за спиной". А когда вы позаботитесь о себе, вы увидите, что в вас появились силы и потребность подать руку тому, кто застрял в этих песках и сказать ему все тоже самое, что вы говорили сами себе. Наверное, Филипп звучал со стороны очень глупо - но все слушали его в совершенной тишине, глядя на него во все глаза, никто не прерывал его и не издавал ни звука. В этом мире у каждого пола были свои социальные роли, и альфам, сильным, крепким главам семьи не перепадало того, в чем нуждались все люди - любви и тепла. Фил все еще был один, но надеялся, что сможет поставить заплатку на этой прорехе хотя бы своими глупыми словами. - Альфы вы, неважно, самодостаточные, взрослые, молодые, глупые, умные, трудолюбивые, ленивые, вспыльчивые, спокойные, унылые, веселые, нагруженные всеми обязанностями мира - вы тоже достойны любви, потому что ее достойны все в этом мире. А ошибки, - Фил посмотрел на Брендона, - ошибки совершают все, и когда ты начинаешь понимать, что ты был виноват в чем-либо, чаще всего возможности исправить произошедшее уже нет. Брендон, наверное, понял, а может быть и нет - он для меня чужой человек, потому что некоторые мосты никогда не сойдутся, сколько ты не пытайся построить их, начиная с разных берегов, и если бы не чреда событий, многие из которых до конца не ясны даже Брендону - мы бы никогда не встретились, никто бы не узнал о том, что было между нами и сейчас бы мы не сидели здесь, обсуждая, пожалуй, одно из самых ужасных событий моей жизни. Я не выгораживаю Лайпсика - он в моих глазах все еще преступник, так и не отбывший свое наказание, однако ни я, ни ты, Гриша, ни ты, Вася, ни кто-либо из вас - мы не судьи, а срок давности преступления давно вышел, так что можно сказать, что время само перемололо и переварило произошедшее. Каждый раз, когда вы захотите задуматься о том, как тяжело тому, кто говорит об этом вслух и вы спешите помочь ему, подумайте, а не хотите ли вы получить эту поддержку сами, не тяжело ли вам самим? Я могу с уверенностью сказать - мне не тяжело и не обидно, скорее волнительно и тревожно за каждого из вас, мои приоритеты съехали с самобичевания и попыток пожалеть себя на возможность окружить поддержкой и заботой кого-то другого, кто не научился любить себя безусловно. И я люблю каждого из вас - кого-то особой любовью, кого-то всем сердцем, кого-то, как друга, как товарища, как мужчину, наверное, этого у меня, как у омеги - не отнять. *** - Будь счастлив с Васей, Фил, пожалуйста, - это все, что сказал Брендон, когда Филипп вызвался проводить его до такси. - Поклянись мне, что когда ты вернешься в Виннипег, ты тут же посетишь врача, - Майе похлопал по плечу альфы. Пока Филипп загружал чемодан Лайпсика в багажник автомобиля, Брендон стоял около открытой двери заднего пассажирского сидения, привалившись плечом к крыше и наблюдая за Филиппом. Администратора команды, который должен был вылететь в Магнитогорск с Брендоном, чтобы сопроводить его, Майе попросил подождать чуть в стороне, чтобы они могли перекинуться парой слов на прощание, но Лайпсик особо не горел желанием разговаривать - он уже где-то раздобыл электронную сигарету и курил, не обращая совершенно никакого внимания на недовольство администратора; все, о своих намерениях покинуть клуб он сообщил, по правилам, если это случалось не дома, клуб должен был обеспечить его трансфер до Магнитогорска - а Пилко в город уже вылетел. - Главный геморрой - Алеша сейчас будет отговаривать, расспрашивать, ныть, - вздохнул Лайпс, закусывая разбитую губу. - И как ему все это преподнести? Понятия, блять, не имею. - Ты сам сказал, что не хочешь оставаться здесь, - Фил закрыл багажник. - Я сказал то, что от меня хотели услышать все, - Брендон покачал головой, - и я все время пытаюсь говорить что-то, чтобы соответствовать чужим ожиданиям. Меня это очень раздражает. - Ты никогда не был таким психопатом, Брендон, - Майе подошел к нему, наблюдая за плотными облаками дыма, который Брей выпускал из своего рта, - или же очень тщательно скрывал это. Но ситуацию это не меняет. Я говорил тебе, чтобы ты был со мной честен - и какие твои слова воспринимать за чистую монету, я понятия не имею. Сегодня было солнечно. Брендон бегал глазами по солнечным зайчикам, рассыпанным по бесснежному асфальту, крепко держась за крышу автомобиля, Фил не торопил его и не пытался вывести на какой-то разговор, ибо ему и без этого все было понятно. Кому-то из них и правда нужно было сменить рабочее пространство, потому что их тандем в дальнейшем только отравлял бы микроклимат команды, и выбор пал на Брендона - наверное, если бы руководство клуба делало этот выбор с холодной головой, то выбрало бы Лайпсика тоже. Может быть, ему станет лучше дома, в окружении семьи, родных и близких, потому что то, что говорил и что из себя представлял альфа - было отвратительным. - Что я там говорил тебе, - задумчиво пробормотал Брендон, делая затяжку, - точно. Будь счастлив с Васей, - он едва улыбнулся. - Лайпсик, к чему это все? - Фил вздохнул, проводя рукой по волосам. - Ты - это заболевание, Майе, - Брей пустил дым носом, - тебя не вылечить, не облегчить, не вывести в ремиссию - ты всегда в острой фазе. И я не один тобой болею - ты, блять, воздушно-капельным путем распространяешься, - он глупо усмехнулся, - или половым, пока не знаю. Исследованиям ты не поддаешься, ни антибиотиками, ни противовирусным, ни противогрибковым тоже - к сожалению, я заболел тобой еще очень и очень давно, - он перешел на французский язык, покосившись на администратора, который подошел к машине. - Я благодарен тебе за попытки выгородить меня перед парнями - я не ожидал такого благородства от тебя, правда, Филипп. Береги себя и будь счастлив. Он сел в машину, делая последнюю затяжку и захлопывая дверь. Администратор команды посмотрел на Филиппа, неопределенно пожал плечами и тоже исчез в дверях внедорожника. Филипп не стал стоять около дороги, провожая такси взглядом, как в фильмах, сразу же развернулся и ушел в сторону отеля, испытывая какое-то ужасающе сильное чувство облегчения - словно до этого он все это время жил в диком напряжении, а теперь его жизнь свободна от этих оков. Услышавший о том, что один из его ключевых игроков собирается покинуть команду по неопределенным причинам Илья Петрович первым же делом посмотрел на Филиппа - омега всеми силами пытался сохранить уверенный вид, хотя внутри его ощутимо потряхивало, но главный тренер, занимающийся тактикой на завтрашнюю игру, лишь снял очки, потирая глаза, кивнул и попросил объяснить произошедшее хоть как-то. Объяснение Брендон сочинил сам, сформулировав его как "мне нужна помощь, оказать эту помощь мне могут только дома". На вопросы главного тренера о синяках и кровоподтеках Лайпсик пожал плечами, никто в команде также не сказал Илье Петровичу ничего внятного. Утро вышло очень помятым, скомканным, неудачным - сказал бы Филипп, если бы ему было с кем поговорить после того, как он вернулся в свой номер - Яковлев, пропустивший утреннюю тренировку, на солнечном балконе расстелил гимнастический коврик и делал базовые упражнения, нежась в почти весенних солнечных лучах, Фисенко, завернутый в одеяло и внезапно затихший, лежал на их с Егором диване и молча смотрел новости по телевизору. Фил скользнул в спальню и обнаружил Василия сидящим на кровати и разговаривающим по телефону. Омега хотел наконец поздороваться с ним, но предпочел притихнуть, не мешая разговору голкипера. Филу словно было тяжело думать о том, куда пришли их с Васей отношения, ведь каждый раз, когда он пытался поговорить об этом с самим собой, он испытывал странное чувство вины перед Кошечкиным за всю недосказанность, которая так ранила его. Это был очередной тупик, Фил уже не видел света - или не хотел его видеть. Его инфантильность уже похоронила его предыдущие отношения, теперь взялась за новые, и за это Филиппа обгладывали его же собственные мысли, терзая его каждое мгновение, а вместе с этим и не давая ему просто сесть и посмотреть на всю происходящее, как взрослый адекватный человек - на это была одна тревожная причина, с которой Майе никак не хотел мириться, и этой причиной было понимание, разрастающееся где-то внутри, что его любовь к Васе - это очередное "мимо". - Вместо того, чтобы отпустить тебя ночевать непонятно где и в непонятно каком состоянии, после того, как ты рассказал просто ужасающую вещь, уничтожившую меня полностью, я должен был утешить тебя и дать тебе понять, что я никогда не дам тебя в обиду, что теперь ты навсегда под защитой, которую ты заслуживаешь, - Вася незаметно для Филиппа положил трубку, не переставая сидеть на кровати, повернувшись к двери спиной - и к Филиппу, соответственно, тоже. - Разве настоящий альфа должен так себя вести со своей омегой? - Пустяки, - Фил сел на кровати, отворачиваясь от Василия и зарываясь пальцами в свои волосы, - тебе тоже было непросто, почему ты должен был затолкать свои чувства поглубже и броситься утешать меня? Ты здорово напугал всю команду, когда сказал, что у тебя болит сердце. Было непонятно - теперь такой вайб постоянной злости друг на друга, постоянной усталости и вечного стыда перед партнером будет преследовать Филиппа бесконечно или же это были временные трудности, которые нужно было просто пережить, перемолоть, а главное - нужно ли это было кому-то еще, кроме Филиппа? Стоит ли за словами Кошечкина то, что он него действительно хочет Фил? Майе перебирал пальцами свои волосы, пытаясь снять напряжение на коже головы, а вместе с тем думал - а чего же хочет он сам? Потому что в голове было так много мыслей, перескакивать между ними - это мгновенно потеряться, и Фил чувствовал, как он теряется снова и снова. - Я хочу знать, что вы сделали с Брендоном, - сглотнув, сказал Фил. - Заставили его рассказать все, как есть, - тут же ответил Василий. - Я не хочу вдаваться в подробности. И я не хочу говорить о нем, потому что теперь он даже не член нашей команды - мне просто больно от того, что я считал этого человека хорошим. - Дронов бил его? - Майе отчасти проигнорировал слова Кошечкина. - Избивал, - сказал Вася. - Брендон не защищался. Я больше не скажу тебе ни слова о Лайпсике - он для меня мертв. В гостиной послышался приглушенный смех Егора и негромкое бормотание Миши - прищурившись, Филипп попытался вслушаться, но быстро оставил эту затею, ныряя в тяжкое молчание, которое окутывало их с Кошечкиным. Филипп постоянно молчал, когда речь заходила о них - и, видимо, делал это зря, глотая важные вопросы ради комфорта Василия; но ведь Вася не молчал, когда что-то не устраивало его, и это выливалось в конфликты или недомолвки уже больше одного раза, Филипп не мог видеть в них виноватым только себя. - Когда там обед? - вздохнул Филипп, задавая этот вопрос куда-то в потолок. - Ты голоден? - кровать прогнулась под весом Кошечкина сильнее. - Да, я ничего не ел с самого утра, - Фил разблокировал телефон, подняв его с кровати, и почувствовал, как Вася нависает над ним, хватаясь за спинку кровати, но при этом не касаясь Филиппа. Василий обхватил торс Филиппа, поднимая омегу над кроватью, как пушинку, и завалился вместе с ним на подушки, крепко обнимая его и впиваясь поцелуем в обнаженный кусочек шеи - у Филиппа перехватило дыхание, он шумно вздохнул, теряясь в глубокой нежности, с которой Кошечкин кусал его лопатки через футболку, рвано дыша. Вася перебирал пальцами по телу Филиппа так чутко, словно боялся, что больше никогда не сможет прикоснуться ни к груди Майе, ни к его животу, ни к его бедрам, и эти прикосновения были пронизаны лаской, трепетом и тоской - Филипп привык к тому, что Вася предпочитает прикосновение тысяче слов; Майе тоже любил объятия, поцелуи, чувствовал свою привязанность к тактильному взаимодействию, но оно никак не заменяло ему разговора. - Я люблю тебя, Вася, - прошептал Филипп, складывая ладони под своей головой, когда Кошечкин, закинувший на него ногу, зарылся носом в его волосы. Фил услышал, как Василий порывисто вздохнул, словно удивляясь этим словам, решил не двигаться и отпустить ситуацию - в самом деле, почему он один должен мучаться от этого чувства, когда все, что оно должно приносить - это благо, радость, умиротворение? Он не видел никакого смысла ходить вокруг да около, позволяя Василию думать, что все происходящее для Фила - это увеселительный аттракцион. Василий, надавливая на плечо омеги, повернул его на спину, пробегаясь рукой по шее и поворачивая лицо Филиппа к своему - глаза голкипера были какими-то влажными, печальными, Фил вывернул руку в удобное положение, перемещая ее между их телами и устраивая ее на груди Васи. - Я тоже люблю тебя, Филипп, - тихо сказал Кошечкин, прикрывая глаза и утыкаясь губами в щеку Майе. - Я так хотел сказать тебе эти слова в другое время и в другом месте, чтобы это признание осталось у тебя в голове как что-то красивое и особенное, но ты опередил меня. - Эти слова были бы для меня особенными от тебя вне зависимости от атмосферы, в которой они были бы сказаны, - Фил потерся щекой о Василия, - потому что вся суть не в обстановке - а именно в тебе и этих словах, Вася. Как же ты не понимаешь, а люблю тебя не за то, что ты альфа, не за какое-то качество, не за какую-то вещь - любят ведь не за это. Ты просто есть, ты такой, какой ты есть - и именно поэтому ты прекрасен во всех смыслах этого слова. Я просто хотел сказать тебе это. Вася улыбнулся, осторожно целуя Филиппа мягкими тонкими касаниями, словно боялся спугнуть его - но Фил уже был приручен, был повязан по рукам и ногам, не сбежал бы, даже если был бы свободен; и какое приятное облегчение дарило осознание того, что чувства все-таки были взаимными, а этот безграничный поток чувств - не односторонним. Фил обнял Василия за шею, прижимаясь к нему, голкипер перекатился на спину, не разрывая поцелуя и заставляя Фила вскарабкаться на него. Когда бесконечно долгое время спустя Василий наконец отстранился от Фила, он обнял ладонями его лицо, поглаживая щеки большими пальцами, и смотрел на него с неподдельным восхищением, легко улыбаясь. Последние дни Филу по коленям били разные события, но то, что происходило между ними сейчас, было глотком из живительного родника. - Так странно, - прошептал Вася, - вроде три совершенно обычных слова - а все сразу становится таким прозрачным, чистым, понятным. - Тем не менее, меня совершенно устраивает то положение дел и тот распорядок дня, который мы построили друг для друга, - Филипп улыбнулся. - Я просто хочу, чтобы ты знал, что ты для меня не просто партнер, которому я верен по совершенно непонятным причинам, не просто близкий друг и коллега, не просто кто-то - я хочу, чтобы ты знал, что на все это есть одна конкретная причина - я люблю тебя. - Боже, я тоже люблю тебя, - Вася приблизил его лицо к своему, - люблю сильнее всего на свете. Во время вечерней ледовой тренировки Филипп понял, что на протяжении всего занятия он не наблюдал Рябыкина - оказалось, что Воробьев распрощался с ним еще утром, сразу же назначив на пост второго ассистента Равиля Гусманова, одного из олдскульных воспитанников "Металлурга". Новость оказалась радостной для очень многих игроков, при чем настолько радостной, что на фоне объемной нагруженности сплошным негативом это выглядело маленьким праздником, ведь Дмитрий Анатольевич тормозил развитие многих альф в команде, выбирая любимчиков по исключительно своим принципам. Глоток свежего воздуха помог одержать победу в матче на следующий день - Филипп отметился дублем, однако команда потеряла одного из основных голкиперов - Вася получил повреждение и был вынужден улететь в Магнитогорск на обследование. Филипп принимал все новые капитанские обязанности очень стойко, удивляясь своей стрессоустойчивости - интервью в микст-зоне после третьей игры, в котором Фил очень твердо и уверенно, но с совершенно невинным лицом рассказывал журналистам, что все невзгоды, которые переживает команда - это лишь невзгоды, было тепло встречено хоккейными СМИ - в нем Фил невзначай коснулся увольнения ассистента тренера, похвалив работу нового наставника, коснулся расторжения контракта с Брендоном, пожелав Лайпсику удачи в дальнейшей спортивной карьере, упомянул неуместный комментарий Миши, выкрутив ситуацию в том ключе, что, мол, все люди так или иначе испытывают какие-то негативные эмоции и обижаются, но они прорабатывают с командой все невзгоды, не позволяя им сломить себя, и результат этому - результативный выезд на Дальний Восток. Ничего не могло надломить Филиппа, когда он собрался с мыслями и вернулся к тому, с чего начинал, закрыв самый тревожный вопрос в отношениях с Василием - а вернулся омега к хоккею, чувствуя все тоже самое, что он так активно искал после того, как расстался с Неколенко. Теперь Вася звонил ему каждый вечер, Филипп закапывался с головой под одеяло и разговаривал с ним по несколько часов совершенно обо всем - это были такие смешные подростковые разговоры о книгах, фильмах, музыке, культурных пересечениях, смешные истории, и все это было интересно Филу, он не испытывал какой-то тревоги от того, что Кошечкина не было рядом с ним, ведь он всегда был на связи с ним в определенное время, сообщал Филу, когда ложится спать, а если забывал сделать это, то с первого раза поднимал трубку и сонно извинялся перед Филом за то, что забыл о нем. Решение разделить работу с личной жизнью стало одним из самых мудрых в жизни Филиппа, пусть и с основными минусами подобного решения придется смириться лишь после возвращения в Магнитогорск - но теперь Филипп в полной мере понимал это детское счастье, с которым парни хватали телефон в перерыве между тренировками или периодами, надеясь на сообщения от любимых омег, потому что он стал таким же. Как будто этих слов и не хватало для того, чтобы бросить якорь и остановиться в большом, но тихом и спокойном порту. Признание приземлило Филиппа, заставило его стать уверенне в себе, в завтрашнем дне, стерло все недопонимания и все обиды, и Майе чувствовал, что Вася ощущает все тоже самое, а если и сомневается в чем-то, то не держит в себе, а сразу же спрашивает у Фила, заставляя его чувствовать таким же важным и равноправным партнером. Домой хоккеисты клуба возвращались уставшими, выжатыми, но довольными и гордыми - Фортуна наконец встала на их сторону, а упорство и желание побеждать дало свои плоды, ведь домой вместе с чемоданами, полными грязной одежды, и легкой простуды после аклиматизации в морском Владивостоке, они привезли все возможные очки, которые только могли заработать на этом выезде, неоднократно отмечавшийся более чем одним голом за игру Фил внес в это событие максимальный вклад. Команда оторвалась от тревожной красной линии, под которой болтались пропускающий плей-офф в этом году соперники, поднялась на заслуженное третье место, пропустив принципиальных "Ак Барс" и "Авангард" вперед - в календаре у "Металлурга" оставались лишь "Спартак", для которого матч с "Магниткой" был не только последним в уходящем регулярном чемпионате, но и решающим, ведь лишь при раскладе победы москвичей красно-белые могли обеспечить себе место в плей-офф; а также незаметный "Трактор", уже отчаявшийся попасть на праздник игровой весны. А пока впереди было целых два выходных дня, один из которых был выходным в самом настоящем смысле этого слова - не нужно было ни на тренировку, ни на собрание, можно было провести в кровати целый чертов день, не вспоминая о работе. Когда Фил вернулся в Магнитогорск, Вася встретил его в аэропорту на каршеринге, чтобы не светить машину перед одноклубниками, забрал его к себе домой и просто завалился с ним спать в горе подушек и одеял после горячей ванной - Филиппа сложно было сделать более счастливым в тот момент. Утром Фил узнал, что парни решили арендовать на вечер кинотеатр и сходить семьями на какое-нибудь нерейтинговое кино, просто потому что хотели совместить времяпрепровождение с семьей и командой даже в такой важный выходной день. Майе думал, что они с коллегами хотели отдохнуть друг от друга хотя бы один день, но все так не считали - командная беседа пестрила обсуждения предстоящего вечера с утра пораньше, споры о том, какое кино они хотят посмотреть, становились все более жестокими - в шуточной форме - а некоторые и вовсе встретились раньше, например, Коробкин с девушкой и Яковлев с сыном уже утром завалились в боулинг и зазывали с собой всех желающих. Им был необходим старый добрый домашний и уютный тимбилдинг, который бы не сопровождался какими-то конфликтами, а являлся обожаемым всеми мероприятием, и как бы сильно Фил в глубине души не хотел откосить от посещения компании одноклубников в долгожданный выходной, он просто не мог бросить команду - теперь он бы ее капитаном, что означало, что он должен был быть в рядах самых первых. - "История игрушек", внатуре? - поморщился Акользин, делая глоток холодного безалкогольного пива. - И ради этой хуйни я с дивана сегодня поднимался? - Паша, ты идиот совсем? - шикнул на него Хабаров, держащий в руках свою дочь. - Тут дети, не ругайся. Павел заизвинялся, обращаясь к юной омеге и предлагая ей не слушать "вредного дядю Пашу", Фил, притащившийся к столу в кафетерии при кинотеатре, расположился напротив зевающего Фисенко, Маклюкова, дочь которого забавно икала, натрескавшись попкорна, Хабарова и Акользина - бездетный Паша в компании альф выглядел настоящим рок-н-рольщиком, рассекая по уютному цветастому холлу с высокой пивной кружкой, в то время как оставшиеся его коллеги наслаждались максимум кофе или чаем в картонном стаканчике - очень многим парням их же омеги запретили следовать Пашиному примеру и приучать малышню к спиртному. Жены и девушки хоккеистов или скромно стояли рядом со своими альфами, или играли с детьми, или собирались компанией, обсуждая что-то свое. Белокурая четырехлетняя дочка Яра по имени Алиса не спускала с Филиппа глаз. Девочка держала в руках маленького плюшевого жирафа, обхватив тоненькими пальчиками его лапку, второй рукой обхватывала шею отца, пока Ярослав бережно придерживал ее и болтал с остальными - два его сына путались под ногами, играя в догонялки с сыном Артема; стоило Филиппу отвлечься от телефона и посмотреть на Алису, как девочка смутилась и спрятала лицо в толстовке отца. Хабаров заметил это и засмеялся. - Тебе нравится дядя Филипп? - с улыбкой спросил Ярослав, бережно приглаживая светлые кудри дочери. - Да чего ты смущаешься, дядя Фил не кусается, он хороший, - он опустил ее на пол, но она схватилась руками за спортивные штаны Ярослава и уткнулась лбом в его карман. - Иди поздоровайся с ним. Девочка захныкала, топая ножками, но Ярослав состроил грозное лицо, внимательно смотря на дочь, и капризничать она перестала сразу же, испугавшись гнева отца. Она робко повернулась к Филиппу, поправляя помявшиеся полы сарафана, покрепче взяла свою игрушку, обнимая ее двумя руками, и медленно подошла к Филиппу, который с мягкой улыбкой наблюдал за ней, отставив в сторону кофе. Алиса, переминаясь с ноги на ногу, остановилась у края стола, снизу вверх смотря на Фила огромными шоколадными глазами, затем вытянула в его сторону руки, сжимая и разжимая кулаки. - Алиса, ты только с папиных рук слезла, теперь хочешь и дядю Филиппа замучать? - фыркнул Хабаров. - Да ладно тебе, Яр, хочет и хочет, - Фил растаял, поднимая девочку на руки и усаживая ее на свои колени. Трехлетняя Арина, дочка Леши, заплакала, когда увидела, что Алиса вполне удобно устроилась на руках обожаемого ею Майе, и пока Маклюков пытался выяснить у дочери, почему она плачет, а Арина лишь тыкала в Филиппа пальцем и драматично плакала, Фил даже успел смутиться - дети его одноклубников не отходили от него весь вечер, и если мальчики были абсолютно равнодушны к нему, то вот девочки так и норовили утащить Филиппа куда-нибудь погулять или поиграть во что-нибудь. Алексею ничего не оставалось делать, как опустить дочку на пол и позвать жену, потому что малышка было безутешна, однако стоило Маклюкову дать ребенку свободу, как она тут же сорвалась с места и побежала к Филу, обнимая его коленку. - Тут определенно кто-то пользуется популярностью, - засмеялся Фисенко. - Завидуй молча, - Майе засмеялся. - Мы поиграем в "дочки-матери"? - застенчиво спросила Алиса, тиская свою игрушку. - Я буду мамой. - Нет, я! - бойко заявила Арина, забираясь на колено Филиппа с ногами и обнимая его за шею. - Вы обе можете быть мамами, если хотите, я буду ребенком, - завидев назревающий конфликт между спокойной и тихой Алисой и звонкой Ариной, Фил поспешил его предотвратить, удовлетворив желания обеих девочек, но вместе с тем сильно смутился, поглядывая на Лешу и Ярослава - ему на мгновение показалось, что он задвигал детям какие-то неприемлемые ценности, но альфам было как-то все равно. До сеанса оставалось не больше десяти минут, но за это время Филиппа успели отвести в "школу", забрать из нее, заставить сделать домашнее задание, попробовать "приготовленный" Ариной попкорн и уложить спать на диван. Майе особо никогда не любил детей, не испытывал какого-то умиления от их простых каждодневных действий, однако, он рос в большой семье, с детства был очень сильно привязан к своей сестре, а также довольно рано стал дядей, и первые дети его старших братьев жили в родительском доме, пока у альф семейства Майе не появилась возможность съехать в свое собственное гнездышко со своими женами. Фил понимал, что уход за детьми - это то, что было у него в крови, и когда дело доходило до ухода за своими племянниками, Фил все схватывал на лету и не спытывал каких-то трудностей с этим, мама, папа и все братья с сестрой неоднократно говорили ему, что Фил будет очень хорошим родителем. Часто пересекаться с чьими-то детьми Филу не приходилось - причиной на то была сложность попытки объяснить ребенку, кто такой Филипп, и если относительно взрослые детки чувствовали запах и сами все понимали, то совсем малыши не понимали, как Фил мог быть одновременно и парнем, и омегой; и нежелание рассказывать ребенку про сложности взрослой жизни, как и возможность посеять в ребенке зерно сомнения относительно неприкосновенного понимания неравенства полов, было тем самым знаком "стоп", который заставлял Филиппа и альф из его окружения не пересекаться друг с другом на семейных мероприятиях. - Когда я вырасту, я стану хоккеисткой и буду играть с папой в одной команде, - гордо сказала Арина, когда они уже зашли в кинозал - дети спонтанно приняли негласное решение сесть поближе к экрану на первых рядах, позволив родителям расположиться на последних. - Папа на тот момент будет уже совсем старый и скорее всего закончит карьеру хоккеиста, милая, - Маклюков улыбнулся, нежно приглаживая тонкие светлые волосы дочери. - Да и в одной лиге с большими грозными альфами тебе нельзя будет играть, там очень опасно, можно будет получить серьезную травму, поэтому у омег есть свои лиги. - Но ведь дядя Филипп - омега, а играет он в одной команде с альфами, почему я также не могу? - девочка надула губы, дергая воротник бомбера отца. - Дядя Фил - особенный омега, - Маклюков легонько ткнул дочь пальцем в щеку, - мультик уже начинается, невежливо мешать смотреть остальным, ты помнишь? - А мама говорила мне, что когда я вырасту, у меня будет самый красивый и самый заботливый альфа на свете, прямо как мой папа у моей мамы, - маленькая Ксения Чибисова, ровесница дочерей Леши и Ярослава, тоже крутилась около Филиппа, пытаясь обратить на себя его внимание. - А у тебя есть альфа, дядя Филипп? - И что мне отвечать, Андрей, блин? - тихо сказал Фил, пихая смеющегося Чибисова в бок. - Это же дети, а дети очень честные, - Маклюков, даже не скрывая улыбки, посадил дочку в кресло и снова наказал сидеть спокойно, - им же не объяснишь, что некоторые вещи лучше не говорить вслух, потому что они являются какими-то не такими - вот поэтому они всегда и задают свои вопросы в лоб. - Кстати, а где? - Акользин все болтался рядом, дразня всех своим довольным видом с бокалом пива в руке. - Кто? - Филипп оглянулся по сторонам, сначала не понимая, к кому обращается Паша. - Вася, - усмехнулся Павел, плюхаясь в кресло. - А я откуда знаю? - фыркнул Майе - хотя прекрасно знал, что Василий с Максимом вышли ненадолго на улицу, чтобы Карпов мог беспалевно покурить. - Фил, твою мать, не ерничай, - Ярослав развалился в кресле по соседству с омегой, - как будто мы ничего не понимаем, в самом деле. Акользин сел с другой стороны от Фила, специально оставляя свободным кресло между ними, Майе с ненавистью посмотрел на него, но сияющий Паша лишь слегка подавился пивом, косясь на Филиппа и задыхаясь от смеха. Маклюков, Чибисов и Хабаров тоже устроились на своих местах, задорно посмеиваясь, краем глаза Майе заметил, что Фисенко уже в темноте пересел с последнего полупустого ряда поближе к Паше, прикрываясь ведром попкорна. Майе нарочно наклонился вперед, одаривая Акользина многозначительным взглядом - Паша заметил это и поспешил шикнуть на него, мол, не отвлекайся от фильма. Когда Фил был маленьким, он довольно часто болел тонзиллитом - и не переставал болеть им до того момента, как доктор не принял решение вырезать Филиппу гланды. О возможном вреде подобной операции Фил узнал уже будучи взрослым, но тогда, шумоголовым подростком, обожающим рассекать по улицам без шапки или в расстегнутой куртке, для Фила эта операция стала глотком чистого воздуха, ведь когда его избавили от гланд, он перестал регулярно болеть, кашлять, страдать от лихорадки. Ощущение в команде сейчас напоминало первую ложку мороженого после операции - это было колоссальное облегчение, не отравленное ничем. Фил не успел увидеть, каким был бы коллектив, где работал Брендон после того, как все узнали о произошедшем - ему было достаточно многозначительных взглядов и презрительных высказываний в его сторону, но более ярким примером был уход Рябыкина - вместо атмосферы постоянного давления, перестройки, конкуренции и морального насилия друг над другом новый тренер Равиль принес с собой солнечную поддержку, мотивационные речи и мягкую гибкую тактику. Ощущение было похоже на избавление от злокачественной опухоли, и как бы Фил не доказывал сам себе в первую очередь, что ему давно плевать на Брендона, после его ухода он ощутил облегчение, это давало ему силы двигаться дальше и работать с двойным усердием. Кажется, эти слова Паши на балконе в номере хабаровского "Амакса" означали нечто другое - Фил сразу же воспринял их как прямолинейное признание, а это объятие от Миши - как точку в этом вопросе, но Миша и Паша держались на дистанции, лишь иногда сближаясь друг с другом по рабочим вопросам. Филипп не верил тому, что между ними ничего не было, потому что привык замечать какие-то мелочи, и таких маленьких моментов между Фисенко и Акользиным было все больше и больше; наверное, они Паша с Филом смотрелись также уморительно, когда сразу после продолжительного конфликта начали близко общаться, но то ли это не было интересно никому, кроме Майе, то ли Филипп себе что-то придумал. Кошечкин и Карпов тихонько прокрались в зал - Максим остался внизу рядом с женой, Вася взбежал по лестнице наверх, заметив свободное место между Филиппом и Пашей, и сел в кресло, тут же откидываясь на спинке. Филипп, уперевшись щекой в свой локоть, читал субтитры - русскую озвучку он находил очень милой, но этот мультфильм он смотрел во французском дубляже и пока что речь русских актеров озвучки очень резала его ухо. Кошечкин о чем-то поговорил с Акользиным, затем наклонился к Филиппу, протяжно зевая и укладываясь головой на плечо омеги. Вася сочетал в себе огромное количество каких-то несочетаемых вещей - был одновременно и могущественным несломимым альфой со стальным характером и железной хваткой, но иногда превращался в пушистого озорного котенка, при чем когда Филипп наблюдал его второе настроение, он чувствовал себя таким особенным и важным, ведь Вася больше не перед кем так не открывался, как перед Филиппом. Ему нравилось, что дома, подальше от чужих глаз, на стенами, да даже за плотной тонировкой какой-нибудь из машин Вася Кошечкин позволял себе быть отчасти таким, какой он есть - не карикатурой, подделкой или шаблоном. Фил видел, что Вася тоже ощущает себя спокойно, расслабляясь при Филиппе, и это их обоюдное спокойствие заставляло его чувствовать себя так, словно они с Василием не просто спутались друг с другом от нечего делать, а все происходящее между ними было каким-то мудрым планом свыше, которому суждено было исполниться. Этот путь был усыпан кочками и ямками, но Майе смог принять для себя это как факт - если что-то идет идеально, значит это что-то идет не так. Они с Василием учились друг на друге, ведь каждый из них пришел в эти отношения с разным бэкграундом - Вася развелся с нелюбимой бывшей женой после многих лет неудачного брака, в котором он не боялся поднять на нее руку или изменить ей, Филипп решил перестать экспериментировать и терзать себя постоянными сменами партнеров и знакомствами. Филипп предпочитал скрывать свои отношения с кем угодно от всех глаз, но когда в темном зале Кошечкин положил голову на его плечо, тихонько посапывая и обхватывая руку Филиппа своей, Майе растаял. Ему хотелось подняться на ноги и рассказать о них с Васей всем в мире, но он сдержался, лишь перебирая пальцами по колену Василия. - С детьми, конечно, ты отлично управляешься, - прошептал Хабаров, расстегивая ремень на детском бустере - сын Ярослава забрался на руки Филиппа и уснул там, пока они спускались на парковку, - чтобы Антона Ярославовича усыпить, его надо как собаку охотничью - часов семь выгуливать, - Филипп посадил юного альфу на его кресло, осторожно придерживая голову сонного ребенка, пока Ярослав пристегивал его. - Алиса, не хнычь! - А можно дядя Филипп поедет с нами? - шмыгая носом и вытирая слезы, пробормотала девочка. - Алиса, что за капризы, ты поиграла с дядей Филом, он же не щенок уличный, чтобы мы его с собой забирали, - фыркнул Хабаров. - Лена, забери Алису, ты видишь, что она уже устала, - он обратился к жене. - Расслабься, Яр, мог бы и успокоить ее, - Майе улыбнулся, пожимая крошечную ручку девочки, - не переживай, принцесса, мы еще обязательно увидимся, но уже очень поздно, тебе пора ложиться спать, понимаешь? *** - Привет, Филипп, - Шварц приятно улыбнулся, снимая кепку и протягивая Майе руку, - давно не виделись. От Пилко Фил не ждал ничего хорошего с самого первого дня их сотрудничества. С первого взгляда сотрудничество с Алешей казалось идеальным форматом - агент всегда был на связи со своими клиентами, обладал большим количеством связей, сам являлся хоккеистом, у него было очень много клиентов, среди которых были и русские, и американцы, и соотечественники Филиппа, все канадцы "Металлурга" были под попечительством Пилко, но вот собладать с Филом и показать весь свой профессионализм в работе с омегой у него не получилось, Филипп, внезапно для себя, оказался очень сложным и своенравным клиентом. Они не смогли договориться ни о тоне общения с руководством клуба, ни о проценте, видение Пилко не совпадало со взглядом Филиппа - и из-за этого в какой-то момент Алеша позвонил Филиппу, поблагодарил его за то, что тот перечислил ему его агентские за контракт Фила на счет его фирмы, и разорвал с ним сотрудничество. Филипп не стал даже интересоваться причинами, по которым Алеша принял такое решение, потому что сам не хотел работать с ним. Александр позвонил ему на следующий день, а разговор свой начал с конструктивных и емких извинений, признав, что он на самом деле был не прав, проявил непрофессионализм по отношении к Филиппу, оскорбил его и оставил в довольно неприятной и неуютной ситуации - без полноценного контракта и поддержки в чужой стране - а настоящий профессионал и альфа этого бы никогда не сделал. Со временем перепалка с Шварцем стерлась из головы Фила, он воспринимал этот эпизод как обычный отрезок из прошлого, и когда Алекс позвонил ему, Филипп воспринял его звонок и жеалние поговорить очень тепло. Конечно, Шварц звонил не просто так - он пожелал продолжить сотрудничество с Филиппом, потому что новость о разрыве деловых отношений с Алешей дошла до него довольно быстро. - Добро пожаловать, герр Шварц, - Филипп чуть приподнялся со стула, пожимая ему руку, Александр заключил ладонь Фила в свои руки и тепло пожал ее в ответ, - очень рад тебя видеть. - Спасибо за приглашение, я был очень рад приехать и повидаться с тобой столько месяцев спустя, - Шварц повесил пальто на крючок за своей спиной и положил кепку на стул. - Вы - Василий Кошечкин, верно? - Алекс сел за стол, обращаясь к Васе, который за обе щеки уплетал салат с ростбифом и с не особо дружелюбным видом смотрел на немца, но в ответ на упоминание своего имени все-таки кивнул. - Приятно познакомиться. - Ты, как обычно, решаешь не оставлять все дела на потом, Алекс, - Фил не успел моргнуть глазом, как Шварц подсунул ему черную папку с инициалами Филиппа - все контракты клиентов Шварца хранились в идентичных маркированных папках. - Алеша очень плохо отзывался обо мне? - Я был удивлен его словам, скажу тебе честно, - Александр с улыбкой попросил официантку принести ему горячий чай и вернулся к разговору с Майе, - сказал, что в отличие от его стандартных клиентов, ты вертишь мнением о себе в клубе и на рынке так, как хочешь, манипулируешь своим положением в клубе для того, чтобы контролировать ротацию состава, мешаешь ему сохранять свою профессиональную репутацию, демпингуешь, при этом остаешься совершенно непоколебимым во время переговоров. Я не очень хорошо знаком с Алешей, но я знаю только то, что этот парень неплох в своем деле и подкидывает планку очень высоко. - Вот ты мафия, Филипп, - засмеялся Василий, вытирая рот салфеткой и возвращаясь к салату. - Я и правда во время финальных переговоров немного перегнул палку, когда просил об особых условиях, но я бы никогда не подумал, что Алешу это напугает, - Филипп пожал плечами. - А что за особые условия? - спросил Александр. - Наш одноклубник был вынужден сделать каминг-аут из-за слива кое-каких видео в интернет, вернее, все уже решили за него, кем он является, - прищурившись, сказал Филипп, - открылся он только нам, своей команде, однако, клуб начал угрожать ему увольнением, и временные линии так совпали, что у меня появилась возможность попросить оставить его в составе команды до конца его контракта, а не увольнять сейчас. Я посчитал, что у меня достаточно влияния в клубе для того, чтобы попросить за своего товарища, руководство клуба сначала показало зубы, но затем отступило. - Я слышал эту историю, она довольно сильно разлетелась не только по спортивным СМИ, даже несмотря на то, что этот парень так и не дал никаких комментариев по поводу всей ситуации, на подкорке мозга он остался у многих именно благодаря этой истории, - Александр выпрямился на стуле, потягивая чай из высокой чашки. - Даже не знаю, за что мне порадоваться первым - за то, что у тебя в жизни наконец появились настолько близкие люди, ради которых ты можешь рискнуть всем, или же за то, что у тебя наконец появились яйца отстоять свою точку зрения. Россия очень сильно потрепала тебя? - Не уверен, что потрепала, но научила очень многому, очень многое подарила, - Фил едва улыбнулся, краем глаза поглядывая на Кошечкина - голкипер жестоко расправился с салатом и перешел к десерту. - Он не очень рад моей компании? - тихо спросил Александр, замечая взгляд Фила. - Извини, дружище, я просто очень голоден, - тут же отозвался Вася, по привычке вытирая салфеткой рот, - кто-то отказался готовить мне дома, теперь я вынужден питаться непонятно чем и в непонятно каком месте, - он фыркнул, перекатывая вилку между пальцами. - Ты драматизируешь, - вздохнул Филипп. По губам Шварца скользнула тень улыбки, Фил отлично знал немца и знал, что Александр обо всем уже догадался с очень большой вероятностью, просто не стал ничего говорить вслух, придерживаясь банального чувства такта. В таинственной папке Алекса был не только новый договор о сотрудничестве с ним, который Филипп тут же подписал, убирая свой экземпляр в мультифору, но и несколько других предложений, о которых Шварц вскользь упоминал, когда сказал, что готов прилететь к Филиппу для того, чтобы поговорить с ним - это был довольно крупный рекламный контракт с фирмой по производству клюшек: Фил уже пользовался этой фирмой, и представители компании изъявили желание видеть Фила в качестве рекламного лица новой коллекции; также это было несколько контрактов с компаниями по производству спортивной одежды и предложение коллаборации с европейским брендом, который делал энергетические напитки и изотоники. В этом Александру не было равных, ведь он считал, что пиар своих клиентов и рекламные контракты - это также в его компетенции, он пользовался своими многочисленными связями и предлагал своим клиентам и такой способ заработка. - Ни на чем не настаиваю, - сказал Александр, когда подробнее рассказал о каждом предложении, - мне все это время на почту приходили предложения для тебя, а когда ты выстрелил в КХЛ - этих предложений стало так много, что я буквально не знал куда от них деться, мне пришлось нанять ассистента, чтобы он разгребал мой бизнес-мейл, - Шварц усмехнулся, - и это при условии, что я даже не являлся твоим агентом. Как бы на то ни шло и как бы я не уважал Алешу - я рад, что ты согласился вернуть меня в качестве своего агента. - Мы столько лет работали вместе, порой мне кажется, никто и никогда не сможет соответствовать моим требованиям за исключением тебя - иногда ты знаешь, что мне нужно, гораздо лучше меня, Шварц, я рад, что мы оставили недомолвки в прошлом, - Филипп пожал плечами. - Когда мои соотечественники советовали мне посотрудничать с Пилко, я думал, что ситуация сложится немного в другом ключе для нас всех, но я с уверенностью могу сказать - нужные человек, неправильное время. Клуб, мое настроение, наша игра - все очень сильно шатается, а тратить силы на пререкания со своим агентом я не готов. - Ты можешь пожаловаться мне на него когда угодно, но сейчас я прилетел решить все-таки несколько рабочих вопросов, - сказал Александр, и они вернулись к обсуждению тех предложений, которые Шварц привез с собой. В уютном ресторанчике Филипп, неоднократно бывавший здесь один или в компании, облюбовал некую слепую зону - большой стол был скрыт от всего зала свисающими с потолка искуственными декоративными лианам, которые обвивали решетчатую деревянную стену; здесь Фил совершенно не переживал о том, что его кто-то заметит, поэтому с уверенностью приезжал сюда с Василием и не боялся никаких вопросов - в закуточек заглядывала только официантка. Василий не обращал внимание на разговор Филиппа и Александра, молча ужинал, иногда отвлекаясь на телефон, в основном просто смотрел куда-то в пустоту, а в какой-то момент поднялся на ноги и вышел в туалет. - Эй, Майе, я могу за тебя порадоваться? - стоило Кошечкину скрыться, Шварц поднял на Фила глаза и улыбнулся, но Филипп не понял его и вопросительно уставился на него. - Ну, ты и голкипер вашей команды - вы очевидно ближе, чем друзья, верно? - Ты об этом, - Фил сначала напрягся, не понимая, о чем говорит немец, но затем расслабился, - да, мы вместе. Но это секрет. - Само собой, Филипп, - Александр кивнул головой, - уж не подумал бы, что ты найдешь отношения здесь, в России. Как-то это место у меня всегда ассоциировалась с негативным отношением к подобного рода связям, а за последнее время мало того, что в вашей команде случилось это происшествие с Павлом Акользиным, так еще и у тебя все отлично на личном фронте. А я переживал, что проблемы у тебя здесь будут в первую очередь именно из-за этого. - Любовь к омегам в этой стране местами пересиливает даже мой половой признак, - сказал Филипп, - здесь не привыкли видеть маскулинных омег или феминных альф, у людей случается диссонанс, может быть прорывается какая-то агрессия, а затем они словно мирятся с тем, что ты просто существуешь, на этом все твои проблемы заканчиваются. Я научился среди всех своих моментов, когда я веду себя, словно альфа, вырывать моменты, где мне нужно уступить и поддаться, показать то, кем я на самом деле являюсь - и это идет мне на пользу везде, и в обычной жизни, и работе. - Я же говорил тебе, что в жизни существует что-то гораздо более важное, чем твоя работа, Фил, - тихо сказал Алекс, опуская взгляд. - Я очень рад за тебя. - Ты тоже времени зря не терял, - чувствуя, что разговор скатывается куда-то не туда, Филипп наконец решил обратить внимание на полосочку золотого обручального кольца на безымянном пальце немца. - Кажется, я тоже могу тебя поздравить? - В какой-то степени да, в моей жизни и правда случилось большое событие - я стал отцом прекрасной двойни, и пусть я довольно плохо помню и момент знакомства с матерью этих детей, и момент зачатия, но я решил в своей жизни сделать хотя бы один достойный поступок и не бросать эту девушку с моими детьми на произвол судьбы, да и тот факт, что я очень люблю детей, вскрылся как-то внезапно, поэтому я рад, что все закончилось для меня именно так, - Александр улыбнулся, - я купил ей дом в Берлине, она учится в университете, мы вместе воспитываем этих детей - и я, наверное, могу со сто процентной веротяностью сказать, что я нагулялся, Фил. Это именно та жизнь, которую я хочу. - Звучит вдохновляюще, - сказал Филипп вполне спокойно - хотя внутри он был очень удивлен словам Шварца, он никак не ожидал такого поворота в судьбе своего агента. - Поздравляю, Алекс. - А ты как? Не планируешь завершать карьеру и создавать семью? - спросил Александр. - Я не просто так подписал контракт на еще один год, сейчас о рождении ребенка я не думаю от слова совсем, - сказал Фил - и вдруг понял, что начал противоречить какому-то внутреннему порыву, который требовал от него сказать вслух совершенно другое. - Я чувствую себя здесь просто отлично, пока у меня есть силы и возможность играть - я буду этим заниматься, ты же знаешь меня, Шварц, мне только дай возможность - я непременно ею воспользуюсь. - Твой мужчина не против? - Шварц сделал глоток чая. - Если быть честным с тобой, мы не говорили с ним о детях вообще, я более скажу - мы встречаться-то начали буквально неделю назад, так что ни я, ни он о серьезности отношений пока не заикаемся. У Васи есть четверо детей от предыдущего брака, если он чувствует недосказанность в вопросе своего отцовства - он едет к своим детям и занимается из воспитанием, наверное, это в какой-то степени спасает меня от разговоров о детях, - Филипп откинулся на диванчике и сложил руки на столе. - Мы с ним не просто так вместе - он полностью уважает мое стремление работать и не давит на меня какими-то гендерными обязанностями. Василий вернулся как-то незаметно, Шварц кивнул Филиппу и они продолжили заниматься рабочими вопросами. Филипп сделал ставку на сотрудничество с фирмами, которые были готовы для его удобства провести производство материала для рекламы в Магнитогорск, потому что сейчас, с наступлением плей-офф, у Филиппа не будет никакого свободного времени до конца апреля - по крайней мере, он на это надеялся. Александр выслушал все пожелания Фила, сделал все необходимые отметки, пообещал заняться этим уже завтра и уведомлять Филиппа о тех или иных новостях. После того, как Шварц окончательно убрал все свои бумажки, он заказал виски со льдом. - Счастливый человек, - вздохнул Кошечкин, провожая грустным взглядом исчезающий из стакана виски. - Клянусь, этот же самый напиток будет в разы вкуснее из чаши кубка после того, как вы его завоюете, - засмеялся Александр, - и ради этого стоит всего-лишь потерпеть несколько месяцев. - Из чаши кубка мы обычно что-то более интересное употребляем, - засмеялся Василий, приглаживая волосы. - Да и не только в случае победы и не только из кубка, сезон всегда одинаково заканчиваем, - Кошечкин многозначительно шмыгнул носом, Шварц понимающе улыбнулся. - Немчура в теме, смотрю? - Само собой, Василий, мы же не только печень любим убивать, зачем мелочиться, если можно нанести вред всей центральной нервной системе сразу, - Александр, кажется, даже не обиделся на "немчуру". - Я надеюсь, вы говорите хотя бы про кокаин, - фыркнул Филипп. - Само собой - у нас традиция, по грамму на каждого человека в конце каждого сезона без вопросов, товарищ президент клуба нам в этом капризе никогда не отказывает, - сказал Василий. - Хотя твои канадские товарищи в прошлом году привозили экстази, я с первого раза не распробовал, зато потом с диваном всю ночь обнимался, нежности ему шептал, гладил его, приход прикольный, - Кошечкин тоже откинулся на диван, ненавязчиво прижимаясь плечом к плечу Филиппа. - В Канаде легалайз на экстази и траву, им ничего не стоит достать что-то хорошее, другой секрет - как они умудряются провозить это в Россию? - Алекс спрятал улыбку за кромкой стакана. - Весь мир следил за историей американки Граймер, когда она "по незнанию" привезла в Россию коноплянное масло, при чем для реального срока ей хватило нескольких бутылочек, а что будет, если кто-нибудь попадется с таблетками на большую компанию - загадка. - Мы были у тебя в Канаде и ты даже не сказал мне, что у вас что-то можно достать без особых проблем, - присвистнул Кошечкин. - В Квебеке с этим было бы немного сложнее, думаю, в Монреале что-то придумать можно было, - Филипп пихнул голкипера в колено. - И ты не интересовался, что тебе нужно что-то такое. - Вы были в Канаде в течение сезона? - осторожно спросил Шварц. - Да, Филипп знакомил меня со своими родителями, - с видом налакавшегося сметаны кота сказала Василий. - Месье Марио Майе готовит отличные стейки, - усмехнувшись, сказал Александр. - А ты откуда знаешь? - прищурившись, спросил Василий. - Не кипятись, милый друг, я знаю Филиппа и его семью уже очень много лет, я являюсь его агентом с того момента, как Фил начал свою профессиональную карьеру, конечно я должен быть знаком с его родителями - в Канаде возраст совершеннолетия омег наступает лишь в двадцать три года, до этого момента все решения относительно каких-то рабочих моментов мы с Филиппом могли принимать лишь при присутствии его родителей, - Александр улыбнулся. Шварцу предстоял перелет в Москву уже через полтора часа - он прилетел на очень короткий промежуток времени лишь для того, чтобы пообщаться с Филиппом, и как минимум это давало Филу понять всю серьезность намерений Шварца. Он и сам был рад вернуться к нему - работа с ним была спокойной, немец прекрасно знал свое дело и не лез в чужие, не раздувал из мухи слова и не уговаривал Филиппа изменить свое мнение, когда Фил уже был настроен на что-то. Когда они поужинали, Шварц заказал такси до аэропорта, попрощался с Филом и оставил их с Василием наедине, и Кошечкин, после хорошей тренировки пустивший довольно скудное меню по кругу, приправил все съеденное чашкой горячего чая и теперь сидел, привалившись плечом к плечу Филиппа и воркуя о чем-то настолько пространном, что Фил в какой-то момент упустил нить разговора. - В Канаде возраст совершеннолетия у омег наступает только в двадцать три? - спросил Кошечкин, когда они садились в автомобиль голкипера. - Да, - подтвердил Филипп. - С этого момента можно жениться, водить автомобиль, покупать собственность и быть полноценным членом общества. Альфы становятся совершеннолетними в двадцать один, беты и гаммы - в девятнадцать. - А у нас нет такого разброса, все становятся совершеннолетними в восемнадцать лет, - Вася пожал плечами. - Очень интересно, с чем это может быть связано. - Когда у омег в Канаде не было никаких прав, еще во времена колонизации Британией, такого понятия, как "совершеннолетие" у омег не было - они предназначались только для того, чтобы рожать, поэтому только у омеги начинались течки, ее выдавали замуж, редко омегам позволяли сидеть дома больше тринадцати-пятнадцати лет. Тогда им нельзя было учиться, работать, быть самостоятельными - и приходилось просто поддаваться английским колонизаторским законам, - поднапрягся Майе, вспоминая историю. - А двадцать три года - это что-то типа срока, когда омега становится эмоционально стабильной - понятия не имею почему, стоит спросить у ассоциации врачей Канады, они лучше знают. - А ты чувствуешь обиду за то, что так сложилось? - Василий повернул к нему голову. - За то, что ты вроде и обязан сделать великое множество вещей в своей жизни, хотя не можешь даже распоряжаться многими аспектами своей жизни так, как хочешь. - Честно - чувствую, - тихо сказал Филипп, - в Канаде и Америке это так не ощущалось - там теперь все очень гладко, если ты омега. Здесь же я чувствую себя довольно странно, чувствовал бы себя каким-то неполноценным, если бы это действительно тревожило меня - но я по прежнему знал, куда я еду, и поэтому меня все устраивает. В Магнитогорске постепенно теплело - на улице был небольшой минус, безветренное и безоблачное небо сияло синими ночными всплесками глубокого цвета. Снег почти сошел, и Майе вдруг внезапно почувствовал какую-то непрошенную тоску - так хотелось выйти из машины, прыгнуть в мягкий сугроб и изваляться в снегу с головы до ног. Когда Вася с Филиппом были в Лашене, в один из дней именно этим они и занимались - Кошечкин еще делал неимоверно огромных ангелов из снега и пытался слепить снеговика, но снег был таким рыхлым и мягким, что у него так ничего и не получилось. Фил улыбнулся - Вася сейчас все равно молчал, сосредоточенно смотря на дорогу, а эти воспоминания так грели душу. - Ты будешь чай? - спросил Василий, притормаживая около кофейни. - Мы можем попить его дома, - склонив голову, сказал Фил. - Мы не домой, - Кошечкин улыбнулся. Фил так и не понял, куда они ехали - взяв большой стакан горячего шоколада для омеги и черного чая для себя, Вася как-то хитро выехал из города, обогнул его и выбрался на бездорожье. Фонари то появлялись на дороге, то пропадали с нее или оказывались неработающими, грязные колеи от машин становились все более размытыми, а дорога становилась все более крутой и шла куда-то на холм. Где-то впереди проблескивалась относительно невысокая колонна, по форме напоминающая маяк, и когда Кошечкин наконец выбрался на парковку перед ней, Фил понял, что это непонятное строение все это время являлось смотровой площадкой. Вася вышел из машины, открыл дверь Филиппу, и они вместе отправились по лестнице на невысокую платформу. - Это место такое же неухоженное и убогое, как и много лет назад, я клянусь тебе, Филипп, - усмехнулся Василий. Индустриальная красота Магнитогорска казалась Филиппу чем-то волшебным и необъяснимым, ведь сам по себе город был одним из тысяч таких же серых, мрачных и грязных городов, каких было великое множество по всей России, а еще больше - по всему миру. Если бы Фил сам не вырос в крошечном городке, то жить здесь для него было бы трагедией, но как бы неказист и сер был Магнитогорск, он хранил в своей простоте кое-что другое - воспоминания, чувства, и их, случившихся в стенах разных зданий и на разных улицах города, у Фила было предостаточно. - Тем не менее, оно для тебя что-то значит, - сказал Филипп - Вася поставил их чашки на широкий поручень, а сам приобнял Филиппа со спины. - Да, значит, - Вася смял пальцами пуховик Майе на животе, - сюда меня привез Серый буквально в первый день после того, как я вернулся в Магнитогорск, переподписав с "Металлургом" контракт. Я тогда совсем другим человеком был - я ненавидел это место, больше всего на свете хотел денег и славы, при этом не делая для этого совершенно ничего для того, чтобы эти деньги и славу заработать. Я думал, что раз уж я альфа - то все дороги передо мной должны быть открыты, все омеги - у моих ног, а все деньги - в кошельке. Думал что мои дети меня должны любить только за то, что я существую, Ирина - моя собственность, а все остальное - ебаная пыль по сравнению со мной, - Кошечкин зарылся носом в волосы Филиппа. - И я стоял на этой площадке, Сергей взял с собой Юлю, жену свою, им почему-то так нравилось это место, особенно поздно вечером, когда здесь уже никого не было, а я стоял и думал - да как эта грязная, неубранная, обшарпанная смотровая площадка с видом на пыльный город может хоть одному живому существу нравиться? И не заметил за собой, как возвращался сюда стабильно каждые несколько месяцев, чтобы посидеть и посмотреть на город совсем один. И возвращаюсь сюда уже десять лет. Сегодня - впервые с кем-то. Филипп сделал глоток шоколада и попытался повернуться к Василию, но Кошечкин не дал ему этого сделать. - Я купил кольцо несколько недель назад, еще до того момента, как осмелился поднять на тебя руку, - прошептал он. - Я думал, что сделаю тебе предложение и превращу тебя в свое идеальное понимание "супруга", начну ежеминутно говорить тебе о детях, даче, готовке ужина, стирке носков - ведь именно так я привык жить, как животное, не видя в своем любимом человеке ничего, кроме инкубатора. А потом меня осенило - а может быть, до тебя я и не любил вовсе? - Вася вздрогнул. - Ведь я никогда не ощущал вины за подобного рода желание. Стоило мне представить себе, что я заставляю тебя все бросить ради меня - я понял, что мне стыдно за эти мысли, ведь это не сделает тебя счастливым. А я счастлив только тогда, когда счастлив ты. И почему ты должен все бросить ради меня? Может быть, это должен сделать я. - Ты никому ничего не должен, Вася, - сказал Филипп, - ты можешь делать так, как тебе комфортно, я не ставлю никаких рамок никогда и никому. Свобода человека - это самое главное. - Мне тяжело это понять, я привык, что все всегда в моих руках... - Фил не видел его лица, но почувствовал, как Вася улыбнулся. - Ты знаешь, я могу говорить об этом часами. О том, что я вышел из зоны комфорта, как я привык, как я люблю - но в этом-то и вся суть. Я так давно хотел начать все с чистого листа, потому что мне почти сорок лет - а я чувствовал, что двигался в неправильном направлении, принимал неправильные решение. И все до того момента, как в отеле в Лашене зашел к тебе в номер в тот момент, когда меня там быть не должно было. Вася чуть оттянул воротник куртки Фила, ласково проводя горячими сухими губами по его коже, Майе все-таки вывернулся в его руках и смог повернуться к нему, опираясь на перила и хватаясь руками за локти голкипера. Вася выглядел счастливым, его большие шоколадные глаза искрились какой-то радостью, улыбка выглядывала из-под бороды - и все это было таким искренним и живым, что Филипп даже удивился - как будто до этого Вася никогда не был таким. - Я хотел сказать тебе, что я люблю тебя, еще в ту ночь, после "Дельты", попытался закинуть удочку, вывернув все как простой дружеский интерес - хоть увидеть обиду в твоих глазах, хотел, чтобы ты расстроился, но все оказалось немного сложнее, чем я мог себе представить - я не знал, с какими демонами борешься ты. Я думал, что ты сам прыгнешь в мои руки, но я забыл, что я - не центр вселенной, а время уже ушло - Архип опередил меня, - Вася обнял лицо Фила руками. - Я хотел сказать тебе, что я люблю тебя по дороге в Лашене, когда ты был за рулем, но посчитал, что это будет так неуместно. Потом хотел сказать тебе, что я люблю тебя, когда мы были в нашей первой вязке - но боялся спугнуть тебя. После второй вязки - видел, что ты чувствуешь недосказанность и постыдился признаваться. Я собрался с мыслями, хотел взять тебя за руку после дальневосточного выезда, привезти тебя сюда, наконец сказать тебе, что я чувствую к тебе на самом деле - но ты, блять, опередил меня. Я постоянно упускаю возможности, сложно представить, сколько этих возможностей я упустил за всю свою жизнь - карьера, друзья, увлечения, любовь и счастье, - Вася чуть наклонился к нему, - и теперь у меня есть ты, я усвоил урок и я никогда не упущу тебя. Я люблю тебя, Филипп. Они целовались осторожно, словно оба делали это впервые. Филипп прижался к нему, обнимая его за шею, Василий спустил руки на его поясницу. Это был такой сокровенный и тонкий момент для Филиппа, что когда Вася отстранился от него после бесконечно долгого поцелуя, Филипп, зажмурившись, подтянулся к нему и снова поцеловал смеющегося Василия - Кошечкин не отказал ему в продолжении, целуя омегу смелее. - Я видел для себя будущее очень простым, Филипп - человеку, к сожалению, свойственно все время думать о том, что будет дальше, - Кошечкин обхватил голову Фила руками, прижимая ее к своей груди, - и я все время думаю о том, каким оно будет у меня с тобой. Что ты хочешь, Фил, может быть, у тебя есть планы? Я растерял все - теперь я не смогу нянчиться с детьми каждый божий день, у меня нет сил продолжать играть в хоккей, я не уверен, что хочу оставаться здесь, но все, что у меня есть - это ты, и я бы пошел за тобой куда угодно. - Я здесь еще как минимум на год, Вася, - обычно Филипп ощущал какую-то тянущую тоску во время таких разговоров, однако сейчас он чувствовал необходимость поговорить об этом, не убегать и не прятаться, - может быть, потом еще на год. Если клуб захочет сохранить мой контракт - может быть, потом еще на год, я буду играть здесь, пока мне будет хватать на это сил - я уже не молод и не могу себе позволить продолжать играть больше четырех-пяти лет. - А потом? - шепнул Василий. - Закончу карьеру, вернусь домой, - также тихо сказал Майе. - А потом, Филипп? Станешь тренером? Или устроишься работать в администрацию какого-нибудь клуба? - Кошечкин улыбнулся. - Не вижу смысла связывать свою жизнь с хоккеем после окончания карьеры, - Фил пожал плечами, - я всегда видел себя немного в другой роли, но у меня никогда не было времени на то, чтобы попробовать себя в ней. Я бы хотел обзавестись бизнесом, стать отцом, быть примерным семьянином и любить и заботиться о своих близких столько времени, сколько мне будет на это отведено. Улыбающийся Вася предложил Филиппу залезть на перила и сесть лицом к городу. Фил ловко вскарабкался на них, Кошечкин бережно обнял его со спины, не давая ему упасть, вручил ему стаканчик с шоколадом и уткнулся носом в его плечо, шумно дыша. Филипп находил этот момент очень трогательным - да, местечко было не самым романтичным, вид на город был не самым воодушевляющим, но это все еще был их личный момент, ведь когда еще они бы смогли провести столько времени вместе, обнимая друг друга на улице. Майе был бесконечно счастлив, перебирая пальцами пальцы голкипера. - Глядя на тебя, я всегда думал, что в твоей системе ценностей нет места детям, - сказал Василий, - ты производил впечатление надменного ко всем традиционным ценностям человека, которому все эти порывы были чужими - никаких женитьб, никаких детей, никакого колечка на пальце. Только чистый нигилизм в самом некрасивом его проявлении. - Как бы глупо это не звучало, Вась, и как бы ванильно - но пока в моей жизни не появился альфа, с которым я стал чувствовать себя уверенно, в моей голове все было именно так - ничего человеческого, только карьера, - вздохнул Майе. - Мне подсовывали идеи о детях и замужестве, но я смотрел на человека, который это делал, и понимал, что я не чувствуя себя комфортно, пытаясь представить себя с ним в таком статусе. Зато ты мне ни разу не говорил о том, что хочешь вступить со мной в брак или завести ребенка - а я уже не против. - Правда? - удивился Кошечкин, и Филипп кивнул ему. Темное небо постепенно затягивалось сизыми тучами - еще утром метеослужба обещала снег, который должен был начаться ночью, укрыть собой все околовесеннее безобразие, что кратковременное тепло принесло с собой в город и подарить местному аэропорту несколько дней нелетной погоды; но Фил находил красивым даже холодный серый неказистый оттенок пелены, которую небо бросало на город. Вася ласково гладил его по рукам, время от времени спускаясь поцелуями от макушки омеги до его шеи. - А если у нас будут дети, как мы их назовем? - вдруг спросил Василий. - И сколько у нас их будет? У них будет двойная фамилия? А гражданство? И мы отдадим их в хоккей? - Давай по-порядку, - засмеялся Филипп. - Я никогда не думал об именах, но я всегда хотел двоих детей, мальчика и девочку. Гражданство у них в любом случае будет двойное, а вот на счет фамилии и их будущих увлечений я не знаю. - Я всегда хотел назвать сына Василием, но когда рождались Максим, Никита и Антошенька - Ирина всегда запрещала мне называть сына своим именем, говорила, что это ужасающее проявление раздутого эго, - фыркнул Кошечкин. - Если у нас будет сын, можно мы назовем его Василием Васильевичем Кошечкиным? И он сто процентов будет великим хоккеистом. - Его могут звать как угодно, его профессия может быть какой угодно - главное, чтобы он был счастливым человеком, - сказал Майе. - Да, ты прав, - шепнул Вася, - но я уверен, что он будет очень счастливым - у него будет самый лучший отец в мире. Даже если при этом я не буду его родителем. - Ты начинаешь говорить о таких грустных вещах в один из самых счастливых моментов моей жизни, - Филипп осторожно хлопнул его по ладони, которая лежала на его ноге. - Давай не будем о чем-то негативном или грустном - у нас будет еще куча возможностей испортить себе настроение. - Тогда я предлагаю остаток вечера провести, катаясь по городу под старинную рок-музыку с ванночкой мороженного, - Вася засмеялся, стягивая Филиппа с перил и роняя на бетон их стаканчики. - Только если мороженое будет шоколадным, - Фил поцеловал его в кончик носа, поднял стаканчики с земли и выкинул их в урну. - Шоколадное так шоколадное, мне совершенно не принципиально, после какого вкуса греть поцелуями твои холодные губы, - Кошечкин схватил Филиппа поперек туловища, приподнимая его над землей и кусая загривок омеги, - и даже не будешь хныкать, мол, "Вася, завтра же игра, а уже так поздно, поехали спать"? А завтра их действительно ждала игра с довольно важным соперником - и пусть "Металлург" уже вышел в плей-офф, а все участники Восточной конференции определились, но заканчивать сезон поражениями совершенно не хотелось, ведь московской команде победа над "Металлургом" нужна была безумно - проигрыш в любом его виде означал для "Спартака" непопадание в плей-офф. Обычно Фил никогда бы себе не позволил лечь спать чуть позже своего времени, но сегодня он чувствовал необходимость в том, чтобы просто подурачиться с Василием. *** - Терпе-еть! - нараспев и нарочито театральным басом громогласно приказал Яковлев, вытягиваясь на носочках и упираясь грудью в перекладину тренажерной стойки для штанги. - Терпеть, я сказал, Михаил, терпеть! Фисенко сейчас поднимал рекордные для себя сто с хером килограмм, выжимая их от груди - до этого альфа не стремился показывать какие-то особые достижения в тяжелой атлетике, но на разминке перед игрой парни о чем-то поспорили - Филипп упустил начало их разговора, потому что огребал от Мохорича, недовольного старанием Фила во время растяжки - и теперь Миша должен был поднять больше, чем это несколькими минутами ранее сделал Егор, запыхавшийся и красных. Паша и Толя стояли на подстраховке, чтобы в случае чего подхватить штангу у неудавшегося атлета, но Миша справился просто идеально - захватил гриф по всем канонам, уперся всем телом, поднял вес и изящно поставил штангу на подставку. - Схавал, начальник? - самодовольно пробормотал Фисенко, с улыбкой принимая аплодисменты и одобрительные возгласы. - Дай я теперь, - Акользин хрустнул запястьями и уже собирался прыгнуть под штангу, но Миша остановил его. - Куда собрался? - грозно сказал Миша, выставляя свою ногу на тренажере и не давая Павлу даже сесть на него. - Забыл? - он вытянул руку и довольно ощутимо ударил Акользина по солнечному сплетению - Паша с шипением отстранился от него, накрывая грудь рукой. - То-то же, тут взрослые дяди по сто девяносто жмут, пока не заживет - не лезь. Ранение на груди Акользина все еще не зажило до самого конца, но по актуальным данным у Филиппа - последние швы ему сняли. Когда Филипп понял, что в подобный диалог Фисенко обернул банальную заботу о Паше, его губы самопроизвольно скривились в умильной улыбке, а сам он поспешил спрятаться за плечом Чибисова, когда понял, что не смог сдержать даже восхищенного возгласа. - Чего ты там лыбу давишь, француз? - хмуро спросил Михаил, приглаживая растрепавшиеся волосы. - Да так, пришел спросить, кого можно в теннис дернуть поиграть, - тут же выкрутился Фил - поднимать тему взаимоотношений Акользина и Фисенко он посчитал неуместным в момент, когда все настраиваются на игру. - Як, как обычно, с Карпом против меня, кто вторым ко мне пойдет? - А возьмешь? - Хабаров подмигнул ему. - Погнали, Яр, - Филипп похлопал Ярослава по плечу и бросил ему ракетку, которая так удачно пылилась рядом. Обычно Филипп на разминке прибегал к играм в баскетбол или американский футбол - его канадские коллеги всегда были рады составить ему компанию в том, чтобы покидаться мячиками, но Коди и Эдди уже увлеклись классическим футболом с тренером по физподготовке, а Джош крутил велотренажер, так что Филиппу пришлось искать себе развлечение самостоятельно. Егор был большим любителем тенниса, превосходно играл в него в любых условиях, Филипп был новичком в этом виде спорта, но не боялся пробовать что-то новое и вступать в соперничество со своими одноклубниками. Вооружившись ракетками, они обозначили рамки аута и встали на свои позиции - руководствуясь правилом "неудобно тебе - неудобно вратарю", Филипп встал на неудобном для себя фланге, чтобы потренировать не ведущую руку. Ярослав отлично справлялся с ролью второй ракетки, играли они, как обычно, на уборку экипировки на склад после себя, однако, пара Майе-Хабаров позорно проигрывала мастеровитому дуэту Яковлев-Карпов, которые таскали их, как щенят. Сегодняшний день был снежным и неприветливо холодным, белый свет заливал высокие окна спортивного зала, охлаждая яркие клубные цвета. Филипп, даже не смотря на то, что они с Василием вернулись домой очень поздно, хорошо выспался и отлично позавтракал - проснувшийся чуть раньше Василий приготовил ему завтрак в постель; и отличное настроение вкупе с хорошим физическим самочувствием давало Филу сил заряжать на разминке не только себя, но и подбадривать своих одноклубников, даже унизительно проигрывая Максу с Егором. Раньше Филипп всегда занимался самостоятельным изучением своего соперника - смотрел какие-то игры, занимался разборами тактики, а с приездом в Магнитогорск заметил за собой, что перестал интересоваться делами соперника от слова совсем, лишь слушая тактического тренера на летучке и тренера по игровой практике на льду во время расстановок и тренировок спецбригады. Фил не знал, против кого он выходил играть, что за форварды будут противостоять ему, какие особенности были у голкипера команды противника, плотно ли играет защита и хороши ли в действии бригады меньшинства и большинства - а Филипп входил и в первую, и во вторую. Свою лень Фил связывал с тем, что до "Металлурга" разброс по времени между двумя его играми за одну команду мог составлять от нескольких недель до нескольких месяцев, и в это время Филиппу было просто необходимо занять себя чем-то, в то время как в Магнитогорске он был игроком основного состава, капитаном команды с недавних пор и не попадал в ротацию - ему было просто не до самостоятельности, он слепо доверял тренерскому штабу. "Спартак" был в опасной близости от зоны вылета - положение в турнирной таблице сложилось таким образом, что как бы не закончились другие матчи, как бы "Спартак" не сыграл в другой день и как бы это не сделали другие команды Западной конференции, поражение от "Металлурга" оказалось бы для красно-белых фатальным. Фил был уверен - они обыграют москвичей, и как бы ему не хотелось не возвращаться к каким-то своим плохим, низменным потребностям - это все еще были кое-какие личные счеты с одним конкретным человеком. Архип пытался отпечататься в летописи современной истории то тут, то там - то с Пашей пообщается, то с Егором, а последние только и рады ему доложить об этом, словно Филиппу было до всего этого хоть какое-то дело. Неколенко словно пытался что-то сказать Филу через всех этих людей, но мысль терялась, как в "сломанном телефоне", Фил думал об этом какое-то время и терял нить событий уже минут через десять. Вот только Филипп все еще был злопамятным, и как бы он иногда не ловил себя на мысли, видя то фотографии Архипа, то упоминания, и задаваясь вопросом, мол, "как мы вообще, нахрен, начали встречаться?", воспоминание о том злополучном признании под ареной "Металлург" время от времени скреблись по сердцу Филиппа, и не потому, что это было обидно и больно - тем случаем Архип поселил в голове Фила довольно стойкое понимание, что ножа в спину стоит ожидать даже от самого близкого человека, и за это Майе никак не мог простить Неколенко. Архип не находился в лазарете уже несколько месяцев - видимо, московские врачи все-таки смогли поставить его на ноги окончательно, Фил был рад этому, потому что не желал Архипу зла - и, в целом, кроме каких-то странных обрывков истории Филипп ничего о нем больше не знал. Социальные сети Филипп забросил, общих знакомых, кроме одноклубников, у них не было - а вся команда питала нелюбовь к "Спартаку", как к принципиальному сопернику, не только из-за Филиппа, но и из-за каких-то недомолвок в прошлом. Тем не менее, какое-то время назад Архип получил литеру "А" на свитер - видимо, в честь относительно выдающейся результативности среди своих одноклубников, и дела в команде у него шли неплохо. - Майе, это тебе? - Василь Искандерович зашел в раздевалку с огромной корзиной пудрово-розовых пионов, которые пахли за километр, перебивая своеобразных запах в раздевалке. Филипп уставился на цветы, как баран на новые ворота, прищурился и покачал головой - цветы он любил, но обострившаяся в последнее время аллергия не давала ему насладиться ароматом многих растений в полной мере, и Фил полностью заменил все живые растения дома гипоалергенными аналогами или сухоцветами. Султанов поставил цветы на центральный стол, разрывая руками основную их массу, чтобы найти хоть какую-то записочку, и выудил откуда-то из корзины небольшой конвертик. - Ну как не тебе-то, подписано же даже "Филиппу Майе", - он потряс запиской в воздухе. - Кто вам сказал, что я Филипп Майе, - фыркнул Фил, сопровождая все громким красноречивым чихом. - Вы знаете такого? Я не знаю. - О-о-о, у нашей омежки появились поклонники, - довольно кровожадно сказал Фисенко, потирая руки. - Интересно, кто их тебе отправил? - Коди задумчиво жевал жвачку, смотря куда-то в потолок. - Только попробуй сказать "моя мама", я тебе все пальцы переломаю, - предупредил Керанн, видя ехидную ухмылку Филиппа. - Я не знаю, кто отправитель, но он явно не знает, что такой букет для меня - это просто биологическое оружие, - никто не воспринимал проблемы Майе всерьез, а Фил вполне осязаемо начал чесаться от интенсивного цветочного запаха. - Я оставлю его в микст-зоне, на холоде они хотя бы не будут так опасны для меня, хотите, заберите себе домой, у меня аллергия на такие цветы. Филипп взял корзину со стола и забрал из рук Василя конвертик. Пионы нашли свой новый дом в углу коридора, между мусорным баком и тележкой для грязных свитеров - там, на искусственной прохладе, которая веяла от коробки, цветы смогли бы пережить несколько часов, а позже найти свой новый дом у более приветливого хозяина. Конвертик Фил повертел в руках и наконец открыл его, вытаскивая небольшую рукописную записку - слова на ней гласили "я буду ждать тебя после игры у лестницы на восточную vip-трибуну". Фил поморщился - конечно, от кого еще мог прийти этот букет, кроме как от Неколенко, ведь во всем мире, пожалуй, это был единственный человек, который знал, какие цветы любил Филипп. Разорвав записку на несколько частей, Филипп выбросил ее в мусорный бак и развернулся для того, чтобы вернуться в раздевалку, продолжив подготовку к матчу, как вдруг заметил выглядывающего из-за угла Кошечкина, который явно хотел усидеть сразу на двух стульях - и посмотреть, что будет делать Филипп, и остаться незамеченным. - Маленький, тебя совершенно не видно, можешь даже не переживать, - громко сказал Филипп, с улыбкой наблюдая за тем, как Вася, испугавшись, спрятался за угол. - Ты чего в "прятки" играешь? - Увидел тебя с букетом цветов и хотел посмотреть, кому ты хочешь подарить его, - Кошечкин пожал плечами, - а ты его выкинул. Это был подарок тебе? - Да, от Архипа, - равнодушно сказал Филипп - он не хотел ничего скрывать от Васи, - была приложена записка, написанная его рукой, что он хочет увидеться после игры. Это все очень стыдно, как по мне. - Ты любишь пионы? - Вася наконец перестал стоять за углом, как неудавшийся шпион, и вышел к Филиппу. - Я даже не знал, что тебе нравятся цветы, даже не задумывался над этим. - Вася, - Фил щелкнул пальцами прямо перед носом Кошечкина, - о чем ты? Соберись, у нас игра через полтора часа. Какие пионы, какие Архипы, какие подарки - это все пыль перед лицом нашей разгромной победы над "Спартаком" сегодня, понимаешь, о чем я? - Майе взялся за плечи голкипера и легонько потряс его, делая легкую попытку привести его в чувства. - Не расслабляйся, Кошка. - Слушаюсь, капитан, - уверенно улыбнулся Василий, выпрямляясь и выкидывая из голоса все чуждые Филиппу интонации. Подумать и правда было над чем - но Филипп на ближайшие три-четыре часа планировал перенести свои тело и дух куда-то в другой мир, где не было ничего, кроме хоккея, затащить вместе с собой побольше своих сокомандников, заставляя их бежать за собой на чистом драйве и кураже; и переставало иметь значение даже что-то фундаментальное, как Василий, что уж говорить об интересе к причине, по которой Неколенко так угловато пригласил его на разговор. Абсолютно все хоккеисты "Металлурга" закончили разминку в зале и теперь надевали форму для раскатки - Воробьев все это время спешно давал установки на игру, подводя итоги всех их тренировок и оглашая окончательный состав на игру. Филипп был в своем привычном сочетании с Голдобиным и Коростелевым, в котором Никита полностью заменил ушедшего Лайпсика. Ничего не было таким простым, как оборона их сегодняшнего соперника - Филипп со своим звеном, бригада большинства и даже меньшинство с искрометной парой волшебников Акользиным и Бурмистровым отличились в игре, разгрызая простые схемы "Спартака", как Щелкунчик орешки. У Майе падала заслонка на глаза каждый раз, стоило ему выйти на лед - и он забывал обо всем, кроме двух своих целей - забить или отдать так, чтобы забил кто-то еще, он не замечал перед своими глазами никого, хотя Неколенко даже становился с ним на вбрасываниях лицом к лицу, Фил лишь приветливо улыбался, а сам смотрел за спину Архипа, пытаясь оценить силы нового звена москвичей. Трибуны ликовали, ведь "Металлург" подарил своим фанатам под занавес уходящего регулярного чемпионата еще один зрелищный матч, наполненный шайбами - Филипп с паса Леши и Коди прошил голкипера Рибара буквально со второй попытки, Паша с Лешей, прикрывая команду после серии очень горячих удалений у хозяев площадки, реализовали меньшинство, Коростелев и Чибисов порадовали болельщиков сочными драками под конец матча, выплеснув оставшиеся эмоции и отпустив команду пустой и разряженной в раздевалку со счетом 5:1 в пользу "Металлурга" - потревожить покой владений Паскуале смог только Филипп Вароне с паса Архипа Неколенко. "Спартак" закончил свой сезон здесь, в Магнитогорске, капитан красно-белых Вишневский настоял на общекомандном рукопожатии, и Фил радушно принял его предложение, зарывая топор войны до следующего сезона, где они встретятся уже в новых составах и с новыми силами, не исключено, что под новыми цветами. - Парни, - во время традиционной "победной раздевалки" Филипп взял шапку из рук Клемена - тренер вратарей получил ее от Эдди в прошлой игре за трогательную вдохновляющую речь перед последней игрой во Владивостоке, - вы показали себя сегодня настоящими бойцами. Я благодарен вам за то, что вы не сдаетесь и продолжаете играть даже после всех событий, что так или иначе затронули нашу команду и не останавливаетесь на своем пути, зная, что тот или иной матч ничего не изменит. Ну что, окажем "Трактору" теплый прием напоследок и с новыми силами отправимся встречать весну? Мохорич с улыбкой махнул рукой, отказавшись участвовать в церемонии передачи шапки, Филипп надел ее на голову героя сегодняшнего матча - Саши Бурмистрова - сам, с улыбкой приобнимая одноклубника. После ухода Рябыкина Бурми перестал чувствовать себя уверенно в команде, и главной задачей Филиппа было сделать так, чтобы Саша не думал о том, что он был нужен команде только при предыдущем тренере - кажется, у него это получалось, потому что Бурмистров не только окончательно влился в коллектив, но и начал отличаться в играх все чаще и чаще, продлив свою результативную серию до трех матчей. - - Розовые розы, о-о-о, Светке Соколовой, однокласснице моей, - Яковлев украл AUX у Маклюкова и начал беспорядочно включать подряд все песни, в тексте которых было хоть что-то про цветы и розовый цвет, - розовые розы, я несу ей снова, в память наших школьных дней, - обнявшись с Коробкиным, который уже щеголял в полотенце, они наперебой кричали текст песни. Пионы во время комментария перед третим периодом Коди и Филипп подарили девушке-репортеру, которая брала интервью у Керанна - Коди как раз отличился второй результативной передачей в конце второй трети игры, Филипп проходил мимо и подумал, что очень милым жестом будет закончить интервью корзиной пионов. Бета очень сильно смутилась такому презенту, а Коди и Фил, счастливо улюлюкая, скрылись в раздевалке, наперебой оскорбляя друг друга по-французски. Анна, стоящая рядом с ними и выполняющая свою основную роль в клубе - переводчицы, лишь засмеялась. Тем не менее, цветы бесконечно вдохновили всю команду на то, чтобы сменить обычный приевшийся плейлист на "цветочный", и вот уже Акользин отнял телефон у Яковлева, вытягивая руку вверх и заставляя голосовой помощник Алису включить другой трек. - Сейчас-сейчас, погоди, Алиса твоя шлюха, не может найти то, что я хочу, - смеялся Паша, отпихивая прыгающего Егора от себя. - Во-во-во, нашел, все, заткнулись все, нахуй, я нашел ее. - Бля-ять, ну только не это, - Земченок закатил глаза, стоило ему услышать мотив песни. Саундтреком к снятию нательного белья Филиппа была довольно энергичная песня о пионах, и лишь об одном упоминании цветов у Филиппа начинало все чесаться, поэтому омега поспешил оставить этот праздник жизни и скрыться в душе, пока там особо никого не было. Контрастный душ был первым этапом восстановления после интенсивной игры, Филипп особо не баловался серьезными перепадами температуры, но все же позволил себе немного постоять под довольно горячей водой, чтобы потом сразу с головой окунуться под ледяной душ. Пелена падала с глаз, можно было расслабиться и вернуться к нормальной жизни, Фил размял шею и щелкнул крышкой от геля для душа с подавителем. Зачем Архипу понадобилось поговорить с ним, почему именно на арене - нельзя было назначить встречу где-то в другом месте? Филипп усмехнулся, вспоминая нелепую отмазку Неколенко, когда альфа говорил, что не мог связаться с Филиппом потому, что сменил номер телефона и не оставил контактов тогда еще своего парня. Один раз Фил уже согласился на встречу с Архипом, сделав это исключительно из интереса, но Майе его уже удовлетворил один раз, они вроде как обо всем поговорили, и когда Архип начал пересекать черту - Фил ушел. А слова капитана - пусть по факту Як и не был капитаном, Филу нравилось называть его именно так - о том, что Архип пьяный рассказывал ему о том, как сильно скучает по нему, добавляли только больше вопросов. Может быть, разговор с Неколенко прояснил бы некоторые моменты, которые были интересны Филиппу, но Майе понимал - свернув с пути на парковку к входу на лестницы vip-трибун, он покажет, что ему не безразличны пожелания Неколенко. Плохо это или хорошо - иметь контакты со своими бывшими - Филипп так до сих пор и не мог уложить в своей голове, однако для себя он точно решил, что он поедет домой и не будет ни с кем встречаться. - Филь, - когда все веселье в раздевалке утихомирилось, а Филипп ждал водителя, уютно развалившись в своей ячейке, рядом с ним сел Вася, обеспокоенно перекидывающий ключи от машины из рук в руку, - ну что ты решил? - Решил, что приеду домой, дождусь тебя, запеку рыбку в фольге на ужин, посмотрим "Робокопа" и ляжем спать, - буркнул Филипп, делая глоток чая, благородно украденного из комнаты отдыха для него Акользиным. - На сегодня я больше решать ничего не способен, остальное на тебе. - А... ну, - замялся Кошечкин, - как же Архип? - Я не хочу его видеть, - тут же сказал Майе, не понимая, к чему клонит Василий. - И не хочу разговаривать с ним. Нет желания, понимаешь? Что бы он там не хотел мне сказать - я не считаю это важным. Пусть он оставит это при себе. И вообще, я же сказал - все остальное на тебе, если хочешь поговорить с Неколенко - то вперед. - Разве тебе не интересно, что он хочет от тебя? - прищурившись, спросил Кошечкин. - Ты меня удивляешь, - Фил развел руками, - то не смотри на других, не говори с другими, не думай о других, то сходи поговори с бывшим. Вась, я устал, поехали домой, а? - нервно фыркнул Майе, снова делая глоток чая. Кошечкин с улыбкой огляделся по сторонам, убедился, что никто не смотрит на них, наклонился к Филиппу и легонько поцеловал его в висок, приглаживая чуть влажные спутанные кудри омеги. Майе раскусил его почти сразу же - Вася проверял его, а не подбивал на встречу с Неколенко, что было бы очень глупо с его стороны; но эту небольшую проверку он был готов простить Василию, лишь бы снова не устраивать какие-то разборки на ровном месте, тем более, как бы Василий не утверждал Филиппу, что он полностью доверяет ему и больше не будет баловаться глупым недоверием, Фил понимал, что у альфы его азарт так просто не отобрать. Последние дни зимы были довольно плотными для команды, еще один выходной для команды должен был состояться сразу после игры с "Трактором", а дальнейшие тренировки должны были начать цикл подготовки уже к плей-офф. Фил застегнул воротник пальто, крепко завязал шарф, поставил пустую чашку с чаем на стол, помахал рукой оставшимся в раздевалке одноклубникам и вышел в коридор, пересекая расчерченный серый пол быстрым шагом и выбираясь в просторный атриум, выход из которого шел сразу на верхнюю парковку. Коридор был совершенно пустым, и единственным ярким пятном был всполох алого пуховика с белым ромбом на спине - какой-то высокий хоккеист "Спартака" стоял около вендингового аппарата за широкой колонной. Прищурившись, Фил попытался рассмотреть, кто же это мог быть, даже немного притормозил, и в этот момент хоккеист красно-белых развернулся - им оказался Патрик Рибар. - Спасибо за игру, Майе! - крикнул он омеге, поднимая синюю банку сладкой газировки в воздух и щелкая крышкой. - Порадуйся за меня - тренерский штаб запрещал мне пить Pepsi весь сезон, теперь я наконец могу глотнуть этой отравы - окончание сезона сегодня правда стоило этого, - с наслаждением сказал Патрик. - Искренне рад за тебя, дружище, - Филипп улыбнулся, - удачи тебе, увидимся еще как-нибудь. - Ты куда-то спешишь? - Рибар осушил банку парой глотков, смял ее рукой и тут же выкинул в корзину. - Если честно, никуда, но я сейчас просто умру с голода, хочу поужинать и отдохнуть, - Филипп посмотрел на пришедшее уведомление на экране телефона - его водитель ожидал его. - Эй, Пат, мы тебя всей командой ищем, ты не собираешься возвращаться в раздевалку? - Неколенко очень бесшумно вышел откуда-то из за угла - он выглядел очень недовольным и угрюмым. Когда он увидел Филиппа, морщины на его лбу тут же разгладились. Рибар не обратил внимание на Архипа, продолжая засовывать купюры в вендинговый аппарат, чтобы достать еще одну банку газировки, Архип подошел к аппарату и прислонился к плечом к рамке, наблюдая за Филиппом, Майе улыбнулся и протянул Рибару руку для рукопожатия, Патрик сдержанно пожал ее, и Филипп не побоялся протянуть руку Неколенко, предлагая рукопожатие, но Архип не спешил прощаться с ним. - Ты не пришел, - по-русски сказал Неколенко, косясь на голкипера. - И не приду, - равнодушно сказал Филипп, - мне пора. - Может быть, поужинаешь с нами? - предложил Архип. Филипп засмеялся, убирая руку в карман, снова громко прощаясь с игроками московского клуба. Хотелось подколоть Неколенко чем-то тонким, поблагодарить его за цветы или что-то в подобном роде, но Майе проглотил свой острый язык, постаравшись расстаться со "спартаковцами" на хорошей ноте, и если Патрик выглядел равнодушно-уставшим, то вот Архип был грустным, как океан, и у Фила на мгновение что-то даже защемило в груди от этого печального взгляда. Как бы он не хотел разграничить эти ощущения, все-таки в какой-то момент времени Неколенко был для него самым близким человеком на свете, Филипп любил его, ценил и уважал больше всех. Однако, прошлое должно оставаться прошлым, особенно когда на рубеже так ярко сияло настоящее и будущее. Филипп уже закопал поглубже корни их отношений с Брендоном - в ту же яму должен был отправиться и Архип, поэтому Филипп, еще раз попрощавшись с коллегами, просто ушел.