не уверен - не целуй

Поздним вечером Майе спустился в подвал своего дома - это было увлекательное темное холодное место, больше напоминающее бункер, где хозяин дома хранил соленья в банках. Они были расставлены на аккуратных полочках, и Фил на несколько минут увлекся рассматривание соленых помидоров, огурцов и овощных салатов, забыв, зачем вообще спускался в подвал - изначально он шел туда за лопатой для уборки снега, потому что за те несколько дней, что его не было дома, задний двор и дорожки завалило снегом - некому было позаботиться о том, чтобы почистить их. Майе решил вспомнить детство и убрать снег самостоятельно - тем более, больше никаких занятий у него не было, так как тренер по спецподготовке заболел и выдал оставшимся в Магнитогорске игрокам упражнения в качестве домашнего задания, а льда и зала для травмированных игроков сегодня не было предусмотрено. Филипп очень неприятно травмировался в прошлой домашней игре с "Автомобилистом", когда Кертис Волк встретил его на противоходе в середине поля мощным силовым приемом, после которого Майе потерял шлем и сильно ударился о лед головой, потеряв сознание. Ему удалось прийти в себя до того момента, как Новиков принял бы решение отправить его в больницу на карете экстренной службы, но Филипп не избежал медицинского обследования на предмет сотрясения мозга, которое вместе с многочисленным ушибами предварительно диагностировали в раздевалке. Новостей после обследования было много, как хороших, так и плохих - из хорошего было то, что у Филиппа не было сотрясения, из плохого - на ближайший выезд с командой он не поедет. Филипп все еще сохранял лидерство в гонке бомбардиров, однако ему не хотелось зависать на одной позиции, он хотел увеличивать свое преимущество с каждым матчем, что было, очевидно, невозможно, когда Филипп сидел в лазарете. Кертис поймал его за руку после игры, когда Филипп с врачом выходили из медицинского кабинета - до гостевой раздевалки от него было не так далеко, видимо, Волк прогуливался по арене, рассматривая красочные фотообои, которыми были украшены стены микст-зоны и коридоров технических помещений. Медбрат команды махнул Филиппу рукой, мол, жду тебя в машине - они собирались в трамвпункт, чтобы сделать рентген и МРТ уже сегодня, пока в будний день была такая возможность. Кертис попросил у Филиппа извинить его за то, что он был неосторожен во время игры - пусть Волк и был удален до конца игры, что Майе считал справедливым наказанием за такую атаку; Филипп сдержанно кивнул ему, принимая его извинения, и поспешил удалиться - почему-то компания альфы команды соперника была ему безумно неприятна. Поднявшись по винтовой лестнице, Фил закрыл за собой дверь подвала, предварительно вытащив из него лопату с длинным крепким черенком и широким черным ковшом. На улице было довольно темно, но сизые тонкие облачка словно подсвечивали черно-синее уральское небо, а многочисленные ярко-желтые фонари, возвышающиеся вдоль дороги, достаточно освещали передний двор Филиппа. В этой стране было принято ограждать свои дома высоченными непроглядными заборами, но в этом поселке типовые домики изредка были украшены максимум живыми изгородями, которые зимой превращались в колючие ветвистые заснеженные кусты, и Фил, привыкший видеть здесь дома исключительно за заборами, первое время чувствовал себя незащищенным, но быстро привык к тому, что редкие прохожие или собачники проходят мимо его лужайки перед домом, не обращая на него никакого внимания. В основном в этом районе все передвигались на машинах, а улица Филиппа не была центральной в поселке, из-за чего даже машины редко проезжали здесь - чаще всего лишь машины и такси соседей Филиппа. Впервые за продолжительное небо вечер и ночь в Магнитогорске не сопровождались снегопадом, который замирал лишь не несколько часов солнечным днем, а затем снова обволакивал небо сероватыми облаками. Ветер не поднимался, и слипшиеся сухие снежные хлопья медленно падали на землю, снег был рассыпчатым, воздушным, мороз держался продолжительное время, поэтому слои снега, накладывающиеся друг на друга, не спрессовывались, и с асфальтированных дорожек снег сходил под острием лопаты, как подтаявшее масло с бруска под лезвием столового ножа. Филипп подсмотрел схему уборки у соседа напротив - альфа, чаще всего возвращающийся домой поздней ночью, жил в этом доме с семьей, так как его дети утром ездили в школу, а днем играли в снежки перед домом, и Майе даже несколько раз здоровался с ним - в поселке все соседи были довольно дружелюбными. Фил начал с тротуара, скидывая снег с него на свою большую лужайку, затем медленно продвигался к порогу дома, расчерчивая широкую тропинку среди сугробов. В домах по соседству не горел свет, тропинки были заснеженными, и даже свежий снег не был вытоптан ногами - и Брендон, и Коди уехали в Челябинск на выезд. Шмыгнув носом, Филипп поправил шапку, на минуту останавливаясь, чтобы передохнуть, и внимательно посмотрел на дом Лайпсика - такой же, как у него, построенный одной строительной компанией, которая в принципе строила весь поселок. С тех пор, как они вернулись из Канады с отпуска, прошло достаточно времени, чтобы у них появился повод поговорить хоть о чем-то, но они обмолвились лишь парой словечек. Джош и Никита были людьми, которые замечали все, что происходило между ними, задавали вопросы, но Филипп лишь разводил руками - у него ответов не было. Тем более, из третьего звена, где Филипп долгое время играл с Голдобиным и Лайпсиком, Майе постепенно перебрался во второе звено к Карри и Коростелеву, потому что тренер посчитал, что Филу важно постоянство и сыгранность, а Коля и Брей постоянно уходили в ротацию с игроками запаса, не давая Филиппу приспособиться и выполнять свою работу; и с Брендоном они теперь особо не пересекались даже по работе. Филипп чувствовал, что все больше людей проникаются к Брендону неприязнью, но ему не хотелось, чтобы в конечном счете это стало точкой на его отношениях с командой, и из всех глупостей, которые Фил совершил в последнее время, Майе хотел бы исправить тот факт, что об их с Бреем прошлом кто-то узнал. Джош был человеком, который узнал об этом от Брендона, но вместе с этим Карри был мудрым парнем, который дружил и с Филиппом, и с Брендоном, и то ли забыл о том, что его друзья в довольно токсичной связке, то ли видел, что это - не его дело, а значит ему не следует лезть туда, где не просили его присутствия. Но вот Коростелев - и блядский Голдобин заодно - с Акользиным узнали именно от Филиппа, или же по вине омеги, из-за чего Фил в полной мере возлагал ответственность за нелюбовь к Брендону на свои плечи. Тяжело было описать, что чувствовал Филипп. Брендон определенно был веселым парнем с очаровательной беззубой улыбкой, который заслуженно имел прозвище "Джокер" в команде - но не из-за шизофрении, а потому что умел развеселить всех, обладая способностью привносить частичку безумия в рутину. Иногда он просто с ноги врывался в вялое созерцание утренних недовольных лиц своих одноклубников, распевая песни на русском с ужасающим акцентом, портя обмотку клюшек одноклубников, раскидывая чистые тренировочные свитера или поливая всех водой, и все злились на него, ворчали, но просыпались, переставали зевать и быстрее втягивались в процесс, пропуская ступени с отчаянными попытками прийти в себя после тяжелого сна. Лайпсик не упускал возможности насолить и Филу, и Майе лишь шипел на него, усердно исправляя причиненный им ущерб, однако на эти моменты Фил никогда не злился - в команде непременно должны быть такие люди, как Брендон, которые не дают серьезности перевесить чашу весов и превратить работу в сплошной стресс. Брендон не был таким в далекой юности - он был хамлом, задирой, алкоголиком, настоящим самцом, вредным, невоспитанным, озлобленным, с раздутым эго. В голове Филиппа этот образ навсегда остался резко негативным, приправленный светлыми голубыми глазами и блондинистыми тугими завитками на коротких волосах. Когда Фил встречал фотографии Брея из того периода - он неосознанно вздрагивал, понимая, что есть вещи, которые остаются с человеком на всю жизнь, как шрамы, и плевать, сколько сеансов психотерапии ты посетил, сколько курсов антидепрессантов прошел - что-то вычерчивается прямо на подкорке сознания, становится кирпичиком - если не сваей - который создает твой фундамент, как человека. Филипп думал, что сможет выбить клин клином - как его научили выражаться его русские друзья - и алкоголь стал катализатором всех этих безумных идей, которые родились в голове Майе. Но кто же знал, что все так получится. Сначала слова самого Брендона о том, что он испытывал к нему что-то летом, что заставило его вести себя несколько неправильно по отношению к Филиппу, потом пропасть длинной в месяцы, затем слова Анны, которая зачем-то поведала Филу о том, что Брей рассказал ей о своих чувствах к Филу, когда они были еще юношами, а затем и это грязное сумасшедшее отвратительное признание в любви в квартире Филиппа в Квебеке - вспоминая эти слова, Фил чувствовал себя раз за разом так, словно кто-то бил его в живот, даже хренов Кертис Волк был слабее. И вот Брендон Лайпсик уже не гнусный насильник, не мерзкий преступник, а непонятый никем, запутавшийся, искреннее извиняющийся и таскающий свою слепую влюбленность за собой годами альфа, который просто совершил ошибку. Филипп, конечно, понимал, что он местами более человечный, нежели большая часть населения планеты, но он никогда не думал, что в его голову смогут забраться такие мысли. Что он будет оправдывать Брендона перед собой, что будет защищать его, что будет стыдиться того, что случилось - но не потому, что жертвой насилия было стыдно быть, а потому, что это порочило имя Брендона. У Лайпсика были разные периоды в жизни. Были U19, где он избивал Фила до крови, ломал ему пальцы и выбивал зубы, была молодежная лига Онтарио, где Брей звал Филиппа едва ли не на каждую вечеринку, на которую только приглашали его самого, был Лос-Анжелес, где Брей и Фил, сидя на пляже с одной банкой пива на двоих, потому что завтра - первая игра в НХЛ и для одного, и для второго, рассуждали, что будет после смерти, какая религия окажется права или же там действительно ничего нет, был Вашингтон, где сверкающий краткий отрезок сезона Филипп с нахмуренным лицом читал те сообщения с личной страницы в IG Брендона, которые были направленны на десятки девушек, были оскорбительными, унизительными и мерзкими, была тишина, когда Филипп несколько лет не знал, где Брендон и что он делает - не интересовался. Но главным было то, что Филипп никогда не тянулся к Брендону сам - у Майе было много причин не делать этого. И сейчас Филипп тоже не видел никаких причин даже заговорить с Лайпсиком - потому что до сих пор не понимал, что в голове этого человека. Когда Архип говорил ему "я тебя люблю", Филипп заглядывал в его глаза и видел там все, но главное - подтверждение этих слов; затем, когда их с Неколенко отношения пошли под откос, это "я тебя люблю" сопровождалось холодом и сожалением. Альфа не мог так просто скрыть от омег хоть что-то в своих глазах, хотя на его лице могла быть какая угодно эмоция. В глазах Брендона же холодно было всегда, ледяные сталактиты свисали прямо с кромки голубой радужки, обрамляя зрачок, и Филиппа пугало это, ведь "я люблю тебя" для него было очень громким выражением, которое должно было подкрепляться чем-то важным. Что же хотел Брендон? Получить тело Фила? Он его получил, у него было много времени, чтобы поиграть с ним, но Фил не увидел, что альфа был удовлетворен этим фактом. Заставить Фила влюбиться в него? Он знал, что эта заслонка наглухо закрыта, что Филиппу нравятся другие парни, что есть между ними что-то - это событие Фил натурально заебался прокручивать в своей голове - что перечеркивает все хорошее. Если бы Филипп затолкал поглубже свое необъятное желание хотя бы иногда чувствовать себя в крепких объятиях - пробовал бы он сейчас в своей голове хотя бы представить, что он оправдывает поступок Брендона? Скорее всего нет. Майе с сожалением понимал, что все сотворенные им глупости были сделаны под действием алкоголя - хотя до этого сезона в Магнитогорске он никогда в жизни столько не пил, хотя имел выходных дней в десятки раз больше, чем здесь. Филипп с довольной улыбкой осматривал масштаб проделанной работы, воткнув лопату в сугроб и потирая теплыми руками замерзшие щеки. На улице натурально была ночь, часы перевалили за полночь, на улице не было ни одной души, в окнах соседей Майе не горел свет. Филипп чувствовал себя так, словно он был в какой-то пластиковой декорации с искусственным снегом, и все эти объемные теплые огни фонарей в плоскости синего ночного беззвездного неба, все эти однотипные дома с припаркованными у них машинами, все эти белые дороги, невысокие деревья и плотные кустарники, холмы где-то вдалеке и огни Магнитогорска вдали с другой стороны - все это казалось очень реалистичным сном, в котором Филипп застрял, ожидая пробуждения. Заниматься расчисткой заднего двора глубокой ночью, когда было бы неплохо не нарушать режим и лечь поспать пораньше, поужинав, Филипп посчитал занятием, достойным завтрашнего дня - ухаживать за своим жильем, когда оно не представляло из себя две крошечные комнаты, доставляло Майе массу удовольствия. Филиппу очень понравились хлопковые и лагурусовые сухоцветы, которыми была украшена его кухня, поэтому Фил заказал себе несколько охапок этих растений, планируя расставить их в небольшие вазы, найденные им в одном из кухонных шкафов, за фиником, подаренным Коди, Фил также пытался не забывать ухаживать, но времени съездить в цветочный или садовый магазин, чтобы приобрести финику компанию, у Фила не было. Чистота и базовый уют дома позволили Майе почувствовать себя гораздо лучше, чем раньше, и Фил прекрасно понимал, что совершил ошибку, не переехав раньше. Фил зашел в дом, оставив лопату на крыльце, скинул куртку, повесив ее на крючок, зашел в гостиную, устраиваясь на диване перед выключенным телевизором и зевая. Чувство спокойствия, уюта, легкой усталости были такими приятными, что все мысли отходили на задний план, Филипп стянул теплые спортивные брюки, бросая их на пол и вытягиваясь на диване во весь рост, кутаясь в пушистый мягкий плед. Тишину гостиной нарушало только мягкое потрескивание электрического камина, который прятался за декоративной тумбой, и Филипп почти задремал, но проезжавшая по улице машина, со скрежетом затормозившая в снегу где-то неподалеку, заставила Филиппа открыть глаза и отправиться на кухню - из духовки нужно было достать мясо, завернуть его в фольгу и оставить еще на какой-то срок на столе, нужно было поужинать, потому что врач запретил Филу пропускать приемы пищи, нужно было принять душ и перестелить кровать. Филипп взял в руки прихватки, открывая духовку, как вдруг в дверь раздался нетерпеливый стук, при чем ночной гость не переставал тарабанить в дверь все время, что вздрогнувший от неожиданности Майе шел к ней. На пороге в накинутой на домашнюю футболку расстегнутой куртке стоял Коростелев - выглядел он заплаканным, испуганным, взъерошенным, неопрятным, тяжело дышал, полными безумия глазами глядя на Филиппа. На щеках были отметины от смятой ткани наволочки или простыни - Ник крепко спал до того момента, как что-то заставило его подорваться и приехать. Его синий GLE AMG был очень криво припаркован прямо на дороге перед домом Фила, хотя у омеги имелась парковка, которую он даже почистил, ключи Никита бросил прямо в зажигании, потому что в руках у него их не было, ксенон синей иномарки сверкал в снегу. Филипп опешил, увидев перед собой Никиту, потому что никогда не говорил ему, где он живет, но больше Фила беспокоило то состояние, в котором находился Никита - он явно был не в себе. - Почему трубку не берешь? - не своим голосом спросил Коростелев, всхлипывая и сжимая кулаки. - Тебе телефон для чего? Чтобы с Кошелевым в Clash of Clans играть? - Что случилось? - испугался Фил, забыв проявить хоть каплю гостеприимства и пустить Никиту на порог. - Что с тобой? Что ты тут делаешь? - Мне холодно, - снова пустым голосом сказал Никита, и в этот момент Майе понял, что с Никитой что-то не то - но это и не алкогольное или наркотическое опьянение, и не эпизод лунатизма. Филипп затолкал его в прихожую, стягивая куртку с его плеч - альфа действительно был в пижаме, под пижамными брюками не было даже нижнего белья. Никита дрожал, обнимая себя руками, пустыми глазами смотрел то на Фила, то на стены вокруг, впервые столкнувшийся с таким Майе не знал, что ему делать - звонить в экстренные службы, звонить командному врачу, звонить жене Никиты, может быть, звонить всем вместе, но Ник, вероятно, согревшись, самостоятельно зашел на кухню, садясь за стул перед кухонным островом и вытягивая перед ним руки. - Дай воды, - сипло попросил он, откашлявшись, и Филипп тут же сунул ему бутылку с водой. Никита залез в свой карман, вытаскивая из него ворох блистеров и контурных упаковок, дрожащими пальцами разгребая и находя одну определенную таблетку, вскрывая фольгу и кидая ее в рот, тут же запивая несколькими крупными глотками воды. Фил вдруг понял, что все это время бегал с прихватками в руках, бросил их на столешницу и подошел к Никите - к альфе вернулся человеческий цвет лица, он начал ровно дышать, розовый румянец от мороза наконец проступил на щеках, до этого бывших землистого цвета. Фил заглянул в глаза Коростелева - красные, словно он интенсивно тер их, невыспавшиеся - но со вздохом облегчения обнаружил, что живая усталость вернулась в безжизненные прежде глаза. - Посиди пока, я перепаркую твою машину, - Филипп похлопал его по плечу, и Никита медленно кивнул. За Никитой Филипп неоднократно замечал что-то нездоровое, что сам Коростелев тщательно скрывал от всех, пусть все окружающие отлично знали, что Никита - парень очень нервный, вспыльчивый, раздражительный, ему, как пропитанному бензином фитильку, хватало искры, чтобы зажечься, но нервы его проявлялись не в гневе, ругани и желании подраться, он в такие моменты едва унимал слезы, едва выравнивал дыхание, унимал дрожь в руках и попытки искусать свои руки, крепко зажмурившись. Краткий тактильный контакт, поглаживания, массаж успокаивали Ника, но Фил все равно видел, что Коростелев постоянно пьет какие-то таблетки, которых у него большое количество, которыми его снабжают врачи команды и назначение которых Филипп совершенно не знал. Но таким, как сейчас, Фил видел Ника впервые, и это здорово напугало его. Филипп поставил машину Никиты на парковку перед домом, чтобы она не мешала другим автомобилям и прохожим, забрал ключи и отправился назад. Никита все также сидел на кухне, зарывшись пальцами в свои волосы, и как только Фил зашел в кухню, он резко развернулся на стуле, во все глаза смотря на Майе. Филипп глубоко вздохнул, пытаясь рассеять сконцентрировавшуюся панику, однако без подтверждения Коростелева, что все нормально, сделать это было тяжело. - Что случилось? - повторил свой вопрос Филипп, залезая на стул за кухонным островом напротив Никиты. - Мне приснился кошмар, - шмыгнув носом, сказал Коростелев, потупив взгляд. - Кошмар? - Филипп удивился. - Зачем ты куда-то поехал? - Мне приснилось, что мы с командой были где-то на выезде, в отеле, не знаю, может быть, на базе ночевали, - Никита пожал плечами, - и я захожу в чат с парнями, а там все спрашивают "где Филипп?", "где Филипп?", "что случилось с Филиппом?", и кто-то пишет, что Филипп покончил жизнь самоубийством, наглотался таблеток, лежит у себя в номере и никто не знает, что всем делать дальше, как помочь ему, вызывать скорую, может быть, полицию. Я выскочил из своего номера, побежал в твой, он был так далеко от меня, я так долго бежал, а когда прибежал, то дверь была открыта, там были парни, они просто смотрели, - рассказ Ника становился все более быстрым и хаотичным, он снова начал нервничать, - просто стояли вокруг твоей кровати, на которой лежало твое тело, - Никита шумно сглотнул, - я сел рядом, начал трясти тебя, пытаться сделать тебе массаж сердца, вокруг лежали упаковки от таблеток, и вдруг парни начали говорить мне, что это я во всем виноват, что я могу не успеть, что я опаздываю, что я должен ехать. И я поехал, - он вздохнул. - То есть, тебе приснилось, что я покончил жизнь самоубийством, и ты с чего-то решил, что я сделаю тоже самое в реальной жизни? - Филипп нахмурился - кошмар Ника и правда был довольно жутким, но сам Майе после неприятных снов никогда не вскакивал и не ехал куда-то, и такое поведение казалось ему диким. - Почему, я позвонил тебе, но ты не взял трубку, и я испугался, - оправдался Никита. - Я был занят, убирал снег, - сказал Фил, - и даже в том случае, что я не брал трубку - не нужно было ехать сюда, Никита, это на тебя совершенно не похоже, - Майе покачал головой, - такая глупость, Ник, нет ни одной предпосылки, чтобы твой кошмар стал реальностью. - Просто я испугался, - как-то даже обиженно сказал Коростелев, - я еще не до конца проснулся, я очень перенервничал, плохо спал, еще и ты не брал трубку, - он всхлипнул, - я боялся не успеть, ты просто не понимаешь ничего, - его губы задрожали от подступивших слез, он закрыл лицо ладонями, мелко сотрясаясь. Филипп молча подошел к нему, обнимая сгорбившегося рыдающего альфу - говорить что-то было лишним, потому что Фил и правда ничего не понимал. Никита был в очень плохом моральном состоянии, но еще держался на плаву, Майе просто надеялся, что они смогут избежать ночных вызовов скорой помощи и звонков командному врачу, он не знал, уместна ли будет его самовольность в этой ситуации. Никита не поехал на выезд с командой по той же причине, что и сам омега - получил повреждение в последней игре, предписанием Новикова был покой и щадящий комплекс тренировок, никакие другие причины не заставили бы Коростелева пропустить рабочую поездку. Альфа отнял ладони от лица, утыкаясь им в грудь Филиппа, приобнял его за плечи, шумно дыша и пытаясь выровнять дыхание, пока Фил гладил его по волосам, распутывая каштановые кудри, которое были еще влажными - видимо, не высохли после душа. Коростелев вытер заплаканное уставшее лицо краем футболки, шмыгнул носом - светлые карие глаза заинтересованно блеснули, когда Никита втянул носом аромат свежезапеченного мяса, которое все еще томилось в выключенной духовке, Фил так и не вытащил его оттуда. - Тебя покормить? - спросил Филипп, кивая на духовку. - Да как-то неудобно, знаешь, - персиковый румянец блеснул на щеках Коростелева, - сам испугался, тебя напугал, наверное, поеду домой, попробую отдохнуть - нам завтра на тренировку. - Э, дружище, нет, - Майе похлопал его по плечу, - вот именно, что меня напугал, сам испугался, а теперь уехать без каких-либо объяснений хочешь? Давай-ка я тебе скажу кое-что, Кора, как бы я не чувствовал, что это не в моей компетенции, я понимаю, что среди доступных мне вариантов опции "отпустить тебя домой" у меня просто нет, потому что я не могу не переживать за человека, когда он заваливается ко мне домой в таком состоянии, - Фил подумал, что будет важно объяснить Никите свою точку зрения. - Я и раньше видел, что ты можешь нервничать на ровном месте, но ты, например, летом, и ты сейчас - это словно два разных человека, меня твоя нынешняя версия одновременно и пугает, и расстраивает. Я не хочу видеть тебя в таком состоянии, а дать тебе уехать, неважно, неудобно ли тебе теперь или нет - я не могу. Ты понимаешь меня? Филипп потянулся за тарелками в шкаф, расставляя их на деревянном подносе. Стол в столовой был завален всяким хламом, и перспектива поужинать за кухонным островом казалось очень уютной - под теплой оранжевой лампой, над каркасом которой были разбросаны выкрашенные в бронзовый подсолнухи. Мясо все это время томилось в духовке, Филипп посыпал куриные отбивные тертым сыром и бережно накрыл фольгой, снова закрывая духовку, затем принялся нарезать свежие овощи, выкладывая их кучками на подносе между тарелками. Никита, сложив голову на руках, молча наблюдал за Филиппом, который приглушил свет на кухне, оставив только подсветку над островом и под вытяжкой - время было уже позднее, яркий свет казался неуместным. - Я понимаю, Фил, надеюсь, ты тоже меня понимаешь, - Никита поднялся на ноги, опираясь руками на столешницу, - я просто испугался, одно наложилось на другое, я не смог сдержать этот порыв. - Не думай об этом, - Майе махнул рукой, надевая прихватки и вытаскивая противень из духовки, - давай лучше поужинаем. Я не особо как-то люблю ужинать чем-то тяжелым, но я запек курицу с цветной капустой и брокколи на киноа, немного свежих овощей на гарнир, могу предложить какой-нибудь соус, - Фил заглянул в холодильник, пробегаясь взглядом по дверце, в которой располагались многочисленные разноцветные баночки и бутылки. - Я не хочу нагружать тебя, садись, - Никита подошел к столешнице, разворачивая фольгу и вытаскивая из подставки для кухонных принадлежностей лопатку, поддевая ею мясо с противеня. - Я же не с ложечки тебя кормить буду, - фыркнул Фил, - я сам собирался поужинать, просто составь мне компанию. И вообще, - он улыбнулся, перехватывая лопатку из рук альфы, - раз уж ты приехал, то добро пожаловать. Гостевая спальня у меня есть, кровать застелена, пижаму дам, хочешь - ложись в гостевой, хочешь - ложись в гостиной, там электрический камин есть, уютненько. Тебе что - чай, сок или газировку? - Есть алкоголь? - тут же спросил Никита. Филипп поставил поднос на стол, Коростелев плюхнулся на свое место, тут же запуская в рот целую отбивную - Фил делал их небольшими, но все равно удивился, когда Никита сделал это. Видимо, из-за приема таблеток к Нику не только вернулся здоровый цвет лица, но и аппетит. Вопрос Никиты об алкоголе смутил Майе - после событий с Брендоном, а также довольно неуютного и неловкого момента с Акользиным и Фисенко в "Венере" - даже обожающий копаться в произошедшем и анализировать случившееся Фил предпочитал переключаться на что-то другое, когда события той ночи возникали у него перед глазами - Фил принял решение перестать выпивать до конца сезона, потому что градус неадекватности его поступков рос вместе с градусом и количеством выпитого. - Тебе за руль завтра, на тренировку нужно ехать, нет? - поинтересовался Филипп, отрезая кусок отбивной и отправляя его в рот. - Да выветрится все, - беспечно ответил Никита, вытирая рот вытащенной из упаковки, стоящей на краю стола, салфеткой, - просто очень нужно. - Не хочу становиться пособником алкоголизма своих коллег, - Майе повел плечом. - Да я-то в любом случае нахуярюсь, с твоей помощью или нет, - Ник усмехнулся, теребя в руках салфетку и не поднимая глаза на Филиппа. Фил покачал головой и подошел к одному из своих шкафов со стеклянной дверцей - среди многочисленных банок с бакалеей, приправ и прочей кухонной мелочи около задней стенки шкафа стояло несколько бутылок с алкоголем, Филиппу их дарили на день рождения, некоторые тренерский штаб дарил ему за какие-то спортивные достижения - иронично. Майе достал бутылку семилетнего "Сортилежа" - любимого напитка отца, небольшое напоминание о нем Фил решил забрать с собой в Россию. Никита оживился, увидев бутылку виски, Фил вопросительно поднял брови. - Самое то, - Ник кивнул. - Со мной не хочешь? - Больше не пью, - Фил откупорил бутылку и достал бокал для виски. - А что так? - Коростелев снова начал что-то жевать. - Не контролирую себя под алкоголем, - со вздохом сказал Фил. - А зачем тогда у себя дома бутылку держишь? - Ник едва слышно усмехнулся. - Это был подарок, - Фил мрачно посмотрел на него, поставив перед ним бокал и вытащив из морозильной камеры форму с кубиками льда, - и вообще - ешь молча, заебал, - Майе наконец сел на своем место, поднимая вилку над тарелкой и полноценно приступая к ужину. - Тебе разве можно пить алкоголь на твои таблетки? - Нельзя, - Никита вытряхнул несколько острых кубиков в бокал, тут же делая глоток, - но мне похуй, - он зажмурился, закусывая терпкий вкус напитка мясом. - Я так посмотрю, тебе в принципе похуй на свое здоровье, - Филипп не хотел снова поднимать эту тему, но Ник выглядел успокоившимся и даже начал выпивать, что делало его абсолютным добряком. - До чего ты себя довел? Ты из-за своих кошмаров даже за руль чуть ли не во сне прыгаешь. Я не помню, чтобы замечал у тебя что-то большее, чем панические атаки или тремор. Когда все это началось? - Да это было всегда, я часто выбегал из дома, часто звонил и будил кого-либо, просто не могу себя контролировать в таком состоянии, - пожав плечами, сказал Никита. - Просто каждую ночь я сплю с кем-то в одном доме, и когда такое случается, рядом всегда есть тот, кто приведет меня в чувства и отведет обратно в кровать. Но сегодня я один, жена не привозит детей из Москвы, Коля уехал на выезд с командой, - Коростелев вздохнул. - Я в последнее время часто наблюдаю за вами с Николаем, это так забавно, - Фил улыбнулся - может быть, им стоило поговорить о чем-то приятном, как Голдобин, который вызывал у Коростелева самые прекрасные чувства, - когда он касается тебя, ты практически сразу успокаиваешься. Он один из таких людей, может убрать все твои тревоги одним коротким касанием, разве это не мило? - Был, - коротко ответил Никита, заметно грустнея и снова делая глоток виски. - Что? - сердце Филиппа предательски рухнуло вниз. - Был один из таких людей, - Коростелев холодно дополнил сказанное ранее предложение. - Мы больше не вместе. - Блять, когда вы успеваете принимать такие судьбоносные решения, - Майе глубоко вздохнул, поправляя волосы, - буквально несколько дней назад все было нормально. - Никогда не было "все нормально", - Коростелев разгребал вилкой зернышки киноа, - и вообще, Фил, разве тебе не все равно? - А тебе не было бы все равно, если бы завтра ты приехал на тренировку, а там на входе в тренировочную базу стоял бы небольшой алтарь с цветами, свечами и моей фотографией с черной ленточкой в углу? - Филиппа несколько задели слова Никиты - да, они не были близкими друзьями, но и откровенной неприязни друг к другу не испытывали уже довольно давно, а об отношениях альф Филипп узнал чуть ли не самый первый, что в какой-то степени причисляло его к узкому кругу людей, которому парни могли доверить эту информацию. Никита заметно изменился в лице - крепкий алкоголь вернул жизнь его лицу и цвет его глазам, однако после слов Фила Ник снова побледнел, качая головой. - А с чего это тебе было бы не все равно? Коростелев промолчал, потягивая виски короткими мелкими глотками и закусывая мясом. У Филиппа пропал весь аппетит, но он понимал, что если не поужинает сейчас - хотя можно ли было назвать это ужином, время на часах давно перевалило за полночь - то он непременно проголодается ранним утром или еще чего хуже - проснется от голода, перебив весь сон и все дневное расписание, поэтому Майе без особого энтузиазма пытался разогнать рецепторы холодной колой, запивая ею внезапно переставшую быть такой аппетитной еду. Никита, потупив взгляд, смотрел в стол, молча пережевывая пищу, моргал не так часто, перебирал пальцами свободной руки по краю кухонного острова, пытаясь успокоить себя. Фил понимал - короткое объятие, физический контакт успокоят альфу быстрее, но ему не хотелось казаться Никите спасательным кругом, особенно в ситуации, когда Коростелев так и не рассказал истинных причин своего появления на пороге дома Фила. - Его девушка хочет иметь детей, но у них не получалось сделать это спонтанно какое-то время, и Коля оплатил ей прием у какого-то хорошего репродуктолога в Штатах, и два дня назад она вернулась оттуда с хорошими новостями - доктор считает, что уже в следующую ее течку они могут попробовать зачать ребенка, - мрачно сказал Никита. - Коля купил ей кольцо, сидит круглыми сутками на сайте IKEA и Hoff, заказывает пледики, подушечки, светильнички и прочую поеботу, чтобы их дом стал уютнее, выбирает обои для детской, ползунки, пеленки, комбинезоны. Я не могу пристроиться в этом уравнении даже в качестве неизвестного. - Какое же у меня гнилое чувство дежавю, - Фил едва не подавился зернышками киноа. - Да, я думаю, ты понимаешь меня, как никто другой, - в стакане Коростелева не осталось ничего, кроме льда, и Майе поспешил подлить ему виски, - но у тебя хоть бы был вариант возмутиться, потому что ты омега, и с тобой есть шанс стать родителем и заключить брак, - Никита благодарно кивнул, - не уверен, что что прокатит в России, но все же. Когда же вы - два альфы, то шансов просто ноль. - Вы вступали в отношения, когда у Коли уже была девушка, а у тебя - двое детей и жена, - напомнил Фил. - Не думаешь, что все-таки очень своеобразным решением было рассчитывать на что-то более серьезное? - Он знал, какие отношения у меня с женой, - отмахнулся Никита, - и ты будешь первым человеком после Коли, которому я расскажу, все, как есть. Я не живу с ней, я не общаюсь с ней, я не сплю с ней, я исключительно интересуюсь делами моих детей, которые живут с ней, - Никита не говорил об этом с какой-то горечью или обидой - видимо, время вылечило эту рану. - Так живут миллионы альф в России, потому что поступить, как Як или Кошка - это очень сложно, если ты не хочешь, чтобы слухами о тебе раздербанили совершенно всю твою приватную жизнь. Коля отлично знал все это, знал, что все, что у меня есть от этой связи - это штамп в паспорте и дети, знал, что я верен ему, что... - Что? - непонимающе спросил Фил, понимал, что Никита боится сказать что-то, что так и просилось наружу. - Что ты любишь его? - Как-то громко, - сказал Никита, - просто рядом с ним я чувствую себя лучше, я спокойнее, я понимаю, что я под его защитой, - Коростелев невольно улыбнулся. - Голди совершенно не такой, как все остальные люди в этом мире. Он заставляет меня чувствовать что-то кроме негатива, которым и без этого наполнен каждый мой день. - И разве это не любовь? - Майе не совсем по душе были все эти разговоры - они вызывали в его грудной клетке неприятное тянущее чувство тоски, природу которого Фил никак не мог объяснить. - Иногда с человеком бывает просто хорошо, - Никита пытался оправдаться - неважно, в глазах Фила или в своих. - Хорошо все - разговаривать, молчать, обниматься, не прикасаться, веселиться и горевать. Просто вы подходите друг другу и все. - Разве такие чувства не перетекают в любовь? - Фил все еще стоял на своем. - Человек очень зависим от эйфории, - прикрыв глаза, тихо сказал Никита. - Есть сильные духом люди, которые подавляют эту зависимость, уничтожают ее на корню, перерабатывают потребность в простом кайфе в нечто большее - в силу и желание совершенствоваться, что потом и доставляет им эйфорию. А есть такие люди, как я, - Коростелев сделал крупный глоток виски и отставил стакан в сторону, - кайф которых - это сиюминутное простое дело. Алкоголь, таблетки и эмоции. Видов алкоголя немного, от него случаются отходняки, таблетки имеют резистентность, а употребление их рано или поздно становится похожим на героиновую ломку - ты пьешь их потому, что без них становится больно. А эмоции - это бесконечный ресурс. Работа, семья, хобби постепенно блекнут и начинают надоедать, а люди, которые приносят тебе эти эмоции - их множество, - Коростелев внимательно посмотрел на Филиппа, - влюбленность, влечение, желание - самые сильные чувства, которые только могут быть. - Хочешь сказать, что ты не влюблен в Колю, а просто зависим от него? - спросил Филипп. - Да, выходит, что так, - пожав плечами, сказал Коростелев. - Наверное, это было бы странным, если бы ты, человек, который, наверное, собрал все возможную тревожность по поводу и без, и маринует ее в себе без особой необходимости, сказал мне что-то другое, как не это, - Филипп снова не смог сдержать смешок. - С каких это пор ты ведешь себя так высокомерно, Фил, я никогда не замечал за тобой этого, - Никита прищурился. - С того самого момента, как перестал улавливать нить между событиями, а еще когда обнаружил тебя в едва-едва адекватном состоянии на пороге своего дома поздно ночью без каких-либо объяснений произошедшего, - Майе улыбнулся. - Сначала думал, что нет смысла травмировать тебя еще сильнее, мало ли, что творится в твоей голове, но, как я погляжу, алкоголь немного привел тебя в чувства, а значит я наконец могу тебе задать этот вопрос. Не о Коле же ты приехал поговорить. - Я же говорю - мне приснился кошмар, и дома не было ни одного человека, который мог бы остановить меня от того, чтобы я сел за руль и поехал, - Никита вздохнул. - И ты, на самом деле, мог бы быть хоть каплю благодарен мне - я забочусь о тебе... - Нет, погоди, - Фил прервал его, - это какая-то медвежья услуга, или как это правильно говорить на вашем языке. Нет ни одной предпосылки в этом мире, которая заставила меня наложить на себя руки, буквально ни одной. А уж тем более не было ни одного момента, который я мог упустить, разговаривая с кем-либо из парней в команде или с тобой лично, в котором можно было увидеть прямую отсылку к тому, что я попробую сделать это. Не перекладывай на меня ответственность за то, что творится внутри тебя, - Майе решил перестать терзать себя попытками поесть и отставил тарелку в сторону. - Ты можешь поговорить со мной, я сохраню это в тайне, но я не буду нести ответственность за то, что я узнаю. Это будет просто информация. - Ты прав, да, - пальцами Коростелев вцепился в запястье другой руки, сжимая его, - это исключительно мои тараканы в голове, я не должен был этого делать. Филипп. - Чего? - Майе поднялся из-за стола, заворачивая содержимое своей тарелки в фольгу и поставив ее в холодильник. - Я не знаю, где мой телефон, вызови мне такси, пожалуйста, - попросил Никита. - Я хочу домой. - Во-первых, мы уже говорили о том, что я никуда не отпущу тебя, пока не удостоверюсь в том, что ты в норме, и сейчас я не вижу этого, - Филипп оперся бедром о столешницу, - во-вторых, если таким способом ты хочешь соскочить с разговора со мной, то я тебя совершенно не принуждаю ни к чему, а особенно к тому, чтобы делиться чем-либо со мной. Душ наверху, чистые полотенца лежат в белом шкафу в гардеробе - он напротив двери ванной, у гостевой спальни серая дверь сразу напротив лестницы. Пароль от wi-fi на роутере, роутер в коридоре. Давай без попыток уничтожить еще несколько десятков моих нервных клеток, хорошо, Ник? - Майе обогнул остров, едва повернувшись с Нику, и внимательно посмотрел на него. Филипп не стал дожидаться ответа от Никиты - альфа все равно не выражал никакого протеста, вполне возможно, именно этих слов он и ждал от Фила. Поднявшись на второй этаж и забрав два комплекта чистого постельного белья из гардероба, Майе сначала перестелил кровать в гостевой спальне - до этого момента она не использовалась больше ни для чего, кроме как хранения экипировки и клюшек, благо, именно сегодня Фил вынес из нее совершенно все в кладовку в прихожей, а затем отправился в свою, где царила своя атмосфера - Фил подрезал идею с неоновым освещением у квартиры Павла, но сделал неоновые всполохи холодными и точечными, Майе также зажигал свечи со свежим и душистым запахом дождливой улицы, закрывал блек-аут шторы, упирающиеся черными полами в ковер и перекрывающие любой намек на свет. Уют своей спальни страдающий от недосыпов и ночных приступов самокопания Филипп сделал максимально расслабляющим, спокойным и мягким. Застилая чистыми наволочками многочисленные подушки, Филипп присел на кровати, раскидывая их по ней - он не стремился превратить свой дом в место, где царил нездоровый и маниакальный порядок, а спать в окружении больших подушек и нескольких одеял в последнее время было для него залогом здорового сна. Тихий ветер за окном не заглушал шаги Никиты за дверью - заскрипели деревянные перила, половицы на лестнице, с шумом закрылась дверь в ванную - ванная в комнате Фила и ванная в коридоре имели общую вентиляцию, так что Фил мог отлично слышать, как в душевой кабине включилась вода. Омеге будет гораздо спокойнее, если Никита проведет эту ночь с его доме. Майе понимал, что демоны поедают Коростелева по разным причинам. Ник всегда был очень закрытым человеком, для которого его приватность была самым главным, не имел социальных сетей, не давал интервью, и когда взгляд Фила цеплялся к Никите, Филипп видел, что шрамов на изнанке у альфы больше, чем он позволял себе показывать. Ник пил таблетки, берег эти блистеры, как зеницу ока, не пропускал приемы - они были его последней надеждой на то, чтобы унять физическое воплощение депрессивного эпизода - а Фил бы на сто процентов уверен в том, что это был именно он - тот самый диагноз, поставленный Филиппу когда-то давно, после событий, произошедших с ним на сборах. Это состояние имело свойство возвращаться, уходить в темноту, уводить в темноту за собой, могло вспыхнуть из-за какого-то триггера и не появляться даже в самых тяжелый ситуациях. Это была бомба замедленного действия, которая могла рвануть в любое мгновение и подкосить тебя на совершенно любом жизненном этапе. Бомбу должен был кто-то заложить. Террористом в случае Филиппа был один единственный человек - Брендон. Кто же был минером Никиты - Филипп даже не мог предположить. - Ты уже спишь? - дверь комнаты Филиппа едва слышно приоткрылась, Никиты высунул голову из-за нее. - Я посижу с тобой немножко? - Посиди конечно, - Фил с ногами забрался на кровать, освобождая ближний край для Никиты, который неуверенно прошел в спальню Майе, закрывая за собой дверь. - Как чувствуешь себя? - Виски меня размазал конкретно, - Коростелев сел у изголовья кровати, опираясь спиной на мягкую спинку, - чуть не уснул в душе. Еще и поужинал вкусно. Не знал, что ты так хорошо готовишь. Спасибо, - тихо сказал Никита, прикрывая глаза и складывая руки на коленях. - Не за что, - Филипп накрылся пледом, лежащим на кровати, разблокировал телефон, все это время находящийся в спальне на зарядке - на экране действительно светились уведомления о пропущенных звонках от Ника, сообщениях в общекомандном чате в Telegram, сообщениях в DM IG. - Эта херня началась у меня уже очень давно, я все время вскакиваю из-за приступов паники ночью, каждую ночь, иногда даже несколько раз, - сказал Никита. - Не могу избавиться от них. Не могу нормально спать уже очень много лет, особенно без таблеток. А если мне в голову западает что-то особенное, какая-то опасность, какое-то подозрение, то если меня никто не остановит, то может произойти ситуация, как сегодня. Так что извини меня, Фил. Я не контролировал себя. - Это все не имеет никакого значение, когда я начинаю понимать, что ты мог просто попасть в аварию по дороге и разбиться, когда садился за руль в таком состоянии, - Фил вздохнул. - Попробуй сам себя оберегать от таких случаев. Прячь от себя ключи от машины, запирай себя на ключ изнутри на ночь, запирай себя в спальне, убирай все предметы, которыми ты можешь навредить себе. К сожалению, ни твоя женщина, ни Коля не нанимались к тебе в сиделки, иногда их сон был не менее важным, чем твой. Думай сам, Кора. - Я все понимаю, Фил, - Коростелев слегка прилег на кровати. - Это все просто мой глупый эгоизм. - Как-то у тебя холодное с горячим смешалось, - чуть усмехнувшись, Филипп отвлекся от чтения беседы сокомандников. - Ты переживал за меня, но называешь это эгоизмом. - Я просто чувствую ответственность за тебя после того, как узнал о том что... Брендон... - голос Ника задрожал, и Фил поспешил поднять глаза от экрана телефона, чтобы посмотреть на альфу. - Ник, это в прошлом, - сказал Майе, - я перекопал в себе эти чувства, я не нуждаюсь в том, чтобы делиться с кем-либо переживаниями по этому поводу. Я нашел способ двигаться дальше, и я просто больше не хочу возвращаться к этой теме. Я понимаю, что я был тогда очень эмоционален, когда разговаривал с Брендоном, и это могло создать впечатление, что мне до сих пор не все равно, но даже уже с того момента прошла уйма времени, и я просто хочу, чтобы это кануло в лету. - Это снова обо мне, Филипп, - Коростелев комкал свои пижамные штаны в руках. - Поэтому я и называю это эгоизмом. - Я не понимаю тебя, - Фил пожал плечами, окончательно откладывая телефон в сторону. - Моя первая любовь не справилась после того, как с ней случилось... это... - Ник шумно сглотнул. У них с Никитой никогда не было разговоров длиннее нескольких минут - особенно если это касалось чего-то личного. Филипп долгое время не чувствовал себя комфортно рядом с альфой - он грешил тем же, что и многие парни в команде, занимался травлей, волнения рядом с ним постепенно выветрилось, оставляя после себя холодную пустоту, которую Фил заполнял тем, что в тот или иной момент времени подсказывала интуиция. Ник был типичным альфой с холодными глазами, красивым скуластым лицом, покатыми плечами и сильными руками, и в статике он выглядел угрожающе, однако все его движения выдавали в нем его сильную эмоциональную нестабильность. Никите было совсем немного лет, когда его спортивный агент нашел для него дорогу в Канаду - да, это все еще были не AHL и NHL, но получить такую богатую игровую практику в молодом возрасте для любого русского мастеровитого игрока означало или получение билета в лучшую лигу мира, или жирный контракт на родине, и Никита, быстро выучивший английский язык и остепенившийся в русской диаспоре в Канаде, познакомился с девушкой из околохоккейной тусовки по имени Женевьев - Ник ласково называл ее "Женя", и когда он объяснял это Филиппу, он улыбался - и быстро понял, что влюбился в нее. По словам Ника, Женя была свободолюбивой, творческой, зажигательной, она училась в университете, пела и писала песни на французском языке, танцевала, была такой красивой, что у Никиты перехватывало дух каждый раз когда он видел ее, и каждый раз был как первый. Никита был на выезде с командой, когда Женевьев попросила у него разрешение сходить на студенческую вечеринку в честь какой-то годовщины учебного заведения. Команда Никиты крупно проигралась, и больше всего на свете Никита не хотел, чтобы его девушка развлекалась, пока он переживал болезненное поражение, они поссорились, Коростелев сказал, что если Женя пойдет туда, то они расстанутся - и такие манипуляции с его стороны, да и с ее тоже, были не первым и не единственным эпизодом. Никита ревновал, обижался, но все равно страстно любил девушку, пусть даже и раскачивал эти качели каждый раз, надеясь усмирить ее характер, совершенно не свойственный русским омегам, которых встречал Никита до этого. Женевьев не стала слушать Никиту, назло ему отправившись на вечеринку. - Она звонила мне, несколько раз, я не брал трубку, я злился на нее, я хотел проучить ее, хотел, чтобы она прочувствовала все сама, - всхлипнул Никита, - я сбросил ее звонок и просто лег спать. Меня разбудила ее подруга ранним утром, она звонила мне без остановки, плакала, что-то кричала, я нихуя не мог разобрать, все, что она повторяла, что "Вьев больше нет, Никита", "Вьев больше нет, Никита", а я не понимал, что случилось. Уже потом, когда Никита, отпросившись с выезда, прилетел в город, офицер полиции рассказал, что случилось той ночью. Несколько парней со старших курсов имели какой-то интерес к Женевьев, раздобыли хлоральгидрат и флакку, подсыпали в напиток девушки и воспользовались ее беззащитным состоянием, изнасиловав ее и засняв процесс на видео в машине одного из насильников. Они выбросили девушку на парковке - на некоторых камерах, установленных неподалеку, было видно сначала машину, на некоторых - шатающуюся и рыдающую Женевьев с телефоном в руках. Она была замечена звонившей кому-то, разговаривающей с кем-то по телефону, плачущей, бегающей из стороны в сторону, и последний раз девушка была замечена на камере около шоссе - она была в неадекватном состоянии, металась, падала на землю, рвала на себе волосы, снимала оставшуюся одежду. В дальнейшем воссоздавать картину происшествия следователям пришлось уже на основе улик и догадок - Женя набрела на заброшенный недостроенный многоэтажный дом, свободно проникла на стройку, которая уже давно не охранялась, забралась на пятый этаж и упала с него, разбившись насмерть. Вскрытие девушки показало большое количество наркотиков в ее крови, и все они были "дизайнерскими", вызывающими галлюцинации, панику, припадки, бред и возбуждение. Женевьев вполне могла совершенно не контролировать себя, когда делала это, потому что когда нашли ее телефон, оказалось, что девушка звонила на несуществующие номера, писала в заметках телефона какой-то бред. Никита не верил в то, что Женевьев сделала это сама, а когда медицинский работник, занимающийся изучением воздействия наркотиков на организм человека и прибывший в полицейский участок для того, чтобы помочь следствию, подтвердил, что людям, употребившим альфа-PVP, может казаться то, чего нет на самом деле, и очень часто это преобразуется в голоса в их голове, заставляющие их поступить тем или иным образом. - Моя девочка столько натерпелась в последние часы своей жизни, - прошептал Никита. - Сначала я, который не смог засунуть себе в глотку свое эго, поговорить с ней, попросить ее по-человечески никуда не ходить без моей защиты, особенно в незнакомую компанию, потом эти ублюдки, которые накачали ее наркотиками и... Я вообще не должен был ехать на этот выезд, Фил, понимаешь? Я должен был остаться дома, я был травмирован, я потащился с командой хуй знает зачем, я мог бы оказаться в ту ночь с ней, не допустить этого. Но я был в нескольких часах полета от нашего города. А она была совсем одна, беззащитная. - Я соболезную тебе от всего сердца, Никита, - Филипп был до глубины души потрясен рассказом Коростелева, который рассказывал все так эмоционально, так горячо говорил об этой девушке, затем задушенным слезами голосом рассказывая о том, что с ней случилось. - Это просто ужасно. Никита вытер слезы с глаз футболкой, остервенело промакивая их хлопковой тканью, Майе взял с тумбочки упаковку салфеток и протянул ее Коростелеву, но Никита отмахнулся от протянутой коробки, закрывая лицо руками. Очень сложно было в такой ситуации подобрать правильные слова утешения, сложно было понять, как именно приобнять Никиту, нужно ли прикасаться к нему вообще. Фил не стал лишний раз лезть с попытками успокоить Ника, позволив ему тихонько выплакаться, и лишь осторожно положил руку на его предплечье, не надавливая. Он не мог себе даже представить, что эта девушка значила для Никиты, как сильно он корил себя за то, что случилось - но что-то подсказывало ему, что на непростом жизненном пути альфы это было одним из первых событий, выбивших кирпичи из его фундамента. - Я не могу себе простить того факта, что ее больше нет в живых, - прошептал Никита. - Я не могу простить себе того, что я, альфа, позволил обесчестить, оскорбить и довести до самоубийства свою омегу, девушку, с которой я хотел провести всю свою жизнь. Это просто превращает меня в животное, в чудовище, монстра. Я бы хотел, чтобы оттуда она видела, что я все еще помню ее и безумно скучаю, чтобы ее радовало хотя бы это, - Коростелев вытирал мокрые щеки футболкой, смотря в потолок. - Я думал, что я был морально сильным, когда взвалил на себя ответственность находиться в полицейском участке во время расследования по делу Женевьев, участвовать в опознании, чтобы этого не пришлось делать ее родителям, смотреть все эти записи с камер наблюдения, показывать пальцем на людей с того вечера, которых я знал или не знал. Но это очень быстро сломало меня. Я видел миллионы возможностей, которые позволили бы избежать этого, если бы я не улетел. - Ты не можешь винить себя, Никита, в этой истории уже есть преступники, - тихо сказал Майе, - надеюсь, эти звери осуждены и не увидят белого света еще очень долго. - А по твоему делу есть хоть один осужденный, Филипп? - Никита шмыгнул носом, Фил покачал головой. - И ты сам знаешь, почему. Те годы, Канада, не самая центральная провинция, далеко не самый крупный город, а те парни, походу, были единственным мажорами в той дыре. Для них ничего не стоило заплатить и получить самое незначительное наказание. Да и какое это все имело смысл, если ее уже нельзя было вернуть, Филипп? Если нельзя было вымолить у нее прощения за то, что я не защитил ее? Если я даже не поднял трубку, когда она звонила мне - а вдруг, она пыталась попросить помощи? Я никогда не сожалел о чем-либо сильнее в своей жизни, чем о тех проигнорированных звонках. Филипп боялся что-то говорить Никите, не нашел лучшего решения, чем продолжить поглаживать руку Коростелева, некрепко придерживая его предплечье. Ник пустым взглядом очерчивал потолок, пытаясь равномерным дыхание избавиться от нехватки кислорода и захлебываний, оставшихся после плача. Общий свет в спальне погасал мягкими всполохами лампочка за лампочкой - в темное время суток он выключался автоматически, и лишь тонкие полосы голубых ламп освещали комнату, раскрашивая искрами мокрую кожу на лице Никиты. - Когда ты бы в истерике после того, как вы поругались с Брендоном, я сидел около твоей комнаты всю ночь и прислушивался к тому, что ты делаешь, потому что боялся, что ты что-то сделаешь с собой, - прошептал Ник, накрывая руку Фила своей рукой. - Ушел к себе только когда услышал, что ты проснулся. - Я очень крепко спал в ту ночь, - Майе поспешил убрать свою руку и отодвинуться от Никиты, потому что это прикосновение было явно лишним. - Могу себе представить - после такого перенапряжения еще бы ты не спал крепко, - Никита не стал настаивать, - а еще Брендон приходил в наш номер поздним вечером, но я еще на пороге дал ему в ебальник с такой силой, что он кубарем улетел к другой стене коридора, - Коростелев едва заметно улыбнулся. - Больше он не заявлялся. Почему ты не посадил его в тюрьму, Фил? Там было несколько парней, которые были его соучастниками, почему они тоже на свободе? - У меня не было никакой возможности это сделать, Никита, - Филипп пожал плечами. - И я правда не думаю, что это такая хорошая идея - говорить об этом сейчас. Я едва начал делать шаги к тому, чтобы отпустить эту ситуацию навсегда. *** - Прилететь в такую даль только для того, чтобы поболтать - даже не знаю, глупость это или профессионализм, Алеша, - Филипп гипнотизировал пузырьки газа в своем прозрачном стакане с лимонадом, изредка отвлекаясь на дорогу - в городе из-за гололеда были сильные пробки, Фил знал, что добраться до его дома можно было в объезд, и это сильно сократило бы их время в дороге. Алеша Пилко - новый спортивный агент Филиппа, хоть и был очень умным альфой, что и позволило ему в относительно молодом возрасте стать очень влиятельным агентом на рынке, но имел огромное количество вредных привычек - даже при том условии, что ни одна из них не была связана с алкоголем или сигаретами. Алеша очень любил казаться, а не быть - и одной из крайностей этой любви были машины, неоправданно дорогие, роскошные и совершенно не вписывающиеся в простенький урбанистический пейзаж промышленного городка с серыми домами и дорогами, поэтому когда Пилко позвонил Филиппу, сказав, что он приехал и ждет его на парковке около арены, а вышедший на улицу Филипп увидел стоящий среди сугробов Bentley Continental, он сразу понял - это за ним. Сидения и микроклимат были комфортными, только вот арендодатель машины не позаботился о качественной зимней резине для такого автомобиля, и Фил чувствовал, что машина скользит каждый раз, когда Алеша нажимает на тормоз. - Я приезжал в Екатеринбург, моим клиентам - Корбену Найту и Кертису Волку - нужно было переподписать контракт с клубом. Я думаю, я выбил для них страйк, парни теперь самая дорогая пара нападающих в КХЛ, - Алеша самодовольно улыбнулся. - Продать в Россию то, что не продается даже в Европе - это однозначно самое прибыльное дело, которым я только занимался. Не сказать, что Корбен и Кертис не самые мастеровитые парни, которых я видел, но и за такие деньги их нигде не возьмут играть, кроме как в КХЛ, понимаешь, о чем я? - О том, что богатенькие клубы КХЛ зарежут зарплату своим же игрокам, лишь бы приобрести в обойму легионеров, я слышал, - Майе был очень уставшим после тренировки, собранный нутрициологом ужин уже не лез в глотку, и он уговорил Алешу заехать в McDonalds, чтобы хоть как-то порадовать утомившийся на работе организм. - Это не такая большая новость для всего мира, в принципе, просто именно в КХЛ люди не особо хотят ехать. Я могу понять, почему. Но это никак не связано с организационными моментами со стороны клуба, многим просто не нравится здешний менталитет, города, вода, еда и прочие бытовые мелочи. Филипп всю свою карьеру работал с одним единственным агентом - Александром Шварцем - у которого помимо Филиппа было еще немало клиентов, и некоторые из них были не хоккеистами. Шварц делал свою работу качественно, быстро, внимательно и никогда не ставил свой голос разума выше желания игрока, с которым он сотрудничал, именно поэтому Филипп в свое время попал в "Металлург", хотя его агент был не очень рад такой перспективе для своего клиента; он не пытался обократь клуб, с которым игрок планировал заключить соглашение, он хотел комфортных условий, внимательного отношения и соответствие приложенных усилий и заработной платы. Если его клиент продолжал играть только по причине того, что хотел заработать больше - Шварц запрашивал зарплату больше, если его клиент все еще горел свои делом - Александр стремился выбить ему место под солнцем. Пилко же был жадным до денег - и это было видно по нему без каких-либо глубоких анализов. Его ум, наглость, феноменально подвешенный язык и умение с правильной стороны преподнести каждого спортсмена, с которым он начинал работать, позволяли ему зарабатывать внушительные суммы с парнями, которые в Европе, Канаде и Америке никогда не видели таких денег. Сто миллионов в качестве зарплаты для Кертиса Волка в следующем сезоне, когда еще не начался даже плей-офф этого - это было что-то в стиле Алеши, и Филипп внимательно присматривался к альфе, пытаясь понять, какую политику Алеша попытается продвигать в общении с клубом, когда речь зайдет о продлении контракта с Филиппом - Майе очень не хотел, чтобы агрессивная манера общения агента испортила его отношения с администрацией клуба. Тем не менее, с Алешей работали все легионеры их состава сталеваров - Коди, Эдди, Брей и Джош положительно отзывались о работе Алеши, последний и вовсе познакомил их, когда они были в Канаде, и Филиппа слегка успокаивал этот факт. Агент никогда не бросал их в сложной ситуации, всегда был на связи и не давал клубу сесть на шею игроку, пытаясь заставить его работать за бесценок. Пилко говорил что каким-то изданиям, что лично Филиппу - он сам отлично знает, что такое профессиональный спорт, каково это - понимать, что ты отдал одному конкретному делу всю свою жизнь, оставил на площадке все свое здоровье и не заработал даже на достойную старость, и первое, что он хочет - чтобы у его клиента была достойная высокая зарплата. - Некоторым клубам из этой лиги принципиально сохранить в своем составе даже парочку не самых профессиональных иностранцев исключительно для престижа, Фил, - Алеша не отрывал свой взгляд от дороги. - Для них важной является именно иностранная фамилия, светящаяся в их составе. Да, "Металлург" так вокруг пальца не обведешь - у этих ребят есть понимание, каким должен быть легионер, есть отличная академия, есть глубина состава, а главное - есть имя, есть титулы, и многие игроки готовы пожертвовать ради этого, довольствуясь отвратительным городом, в котором им придется работать, отсутствием развлечений и хреновой экологической обстановкой. Ну что это, блять, посмотри, - Пилко развел руками, очерчивая ими силуэты заснеженных полей, среди которых тянулось довольно загруженное траффиком шоссе. - Я не вижу в составе ни одного игрока, который был приглашен играть только потому, что у него иностранная фамилия, - Филипп хотел бы сказать, что Bentley - не самая комфортная машина для подобных поездок, но решил не ранить хрупкое эго альфы, - все канадцы в составе абсолютно заслуженно. - Да, и именно поэтому Джош и Брендон уже несколько игр даже не появляются в заявке? - Пилко усмехнулся. - А Эдди на днях сидел под Набоковым - парень только вчера был в молодежной команде. Да и наличию Коди в составе частенько предпочитают тринадцатого нападающего, - Алеша фыркнул. - Тебя просто нет повода посадить, я уверен - ты или выбываешь из-за травмы, возвращаясь сразу в основу благодаря влиянию слов неприкосновенного врача команды, или забиваешь столько, что к тренерскому штабу появятся вопросы, если они посадят тебя в запас без видимых на то причин. - Я не открою тебе секрет, если скажу, что это называется "ротация состава", верно? - Майе сделал глоток лимонада. - Ты путаешь ротацию и кумовство, - с важным видом сказал Алеша. - Я с ходу могу назвать несколько игроков, которых штаб недооценивает по непонятным причинам, а также еще парочку, которых переоценивает, и если начинаешь копаться в том, кто с кем работал, кто у кого учился или играл, кто с каким агентом дружит - становится понятно, как тот или иной игрок получил или не получил место в составе. Вот скажи мне, что такого сделал Юров, чтобы заслужить игровое время в первом звене? Даже ты, лучший бомбардир лиги, кочуешь между третьим и четвертым звеном, пока без году ребенок, не перешедший в этом сезоне даже отметку в десять очков - получает массу игрового времени в первом звене. Тебе не кажется это несправедливым? - Молодые игроки должны получать достаточно игровой практики, - Филипп едва видимо закатил глаза - ему не нравилось, в какое русло шел разговор с агентом. - Клуб трезво оценивает свои возможности, некоторых талантливейших парней оставил для того, чтобы взять их в состав со следующего сезона, некоторых - отправил в аренду в небольшие клубы. Штаб видит в Юрове потенциал, ему нужно время, чтобы раскрыться. Я же в свою очередь не вижу разницы в звеньях, хоть в десятое меня посади - я буду пользоваться своими голевыми моментами и реализовывать их на том уровне, на котором способен это делать. - Парень откровенно слаб, Фил, кому ты рассказываешь, - Алеша фыркнул. - Я разговаривал со скаутом NHL, который приезжал несколько раз на тренировки "Металлурга", чтобы посмотреть, как обстоят дела у клубов, у которых есть собственные академии, и он сказал, что Юров хоть и прошел процедуру драфта, но слаб даже для КХЛ, что уж говорить об игре за океаном. Просто агент Юрова - лучший друг Ласькова, директора клуба, вот и все, больше ничего для того, чтобы парень играл - не нужно. - Ты так говоришь, как будто коррупции и непотизма нет где-то в других структурах, - сказал Фил. - Это есть везде, где появляются люди, желающие заработать больше денег, а это качество появляется вне зависимости от национальности, зарплаты и прочих факторов - оно ли есть, или его нет. Если обращать внимание на каждый такой эпизод - проще просто не сотрудничать с клубами вообще и сидеть дома. - Ты так говоришь, потому что пока что это не касается тебя, - сказал Пилко. - Как только все эти твои так называемые "ротации состава" затронут тебя, ты будешь говорить совершенно иначе. В последние дни в команде было неспокойно. В один клубок сплелись личные конфликты парней друг с другом и недопонимания среди тех игроков, которые были посажены в глубокий запас - ярче всего недовольны были Брендон, Ярослав, Николай и Джош. И началось все с того, что отправленный в аренду в "Адмирал" Валера Орехов не стал молчать, когда Рябыкин позволил себе высказаться при все команде в его сторону, назвав Валеру "посредственным защитником". Валера не сказал ни одного плохого слова никому из игроков клуба, но с гордо поднятой головой встал со своего места, обозвал тренерский штаб клуба "кучей спидозных мудаков" и ушел - а на следующий день уже тренировался в новом клубе. В раздевалке и раньше были недопонимания и пререкания с тренерами, но в этот раз ситуация сильно обострилась тем, что недавно прибывший тренер Рябыкин не стеснялся в выражениях, Воробьев перестал влезать в какие-либо диалоги и пытаться разрешить недомолвки, а Валера своим примером показал, что отстоять свои права в этом клубе - это очень просто, и даже стальные яйца иметь вовсе не обязательно. Следующим вспыхнул Яр. У Хабарова был сильный спад в карьере, постоянные микротравмы заставили его пропустить продолжительный отрезок сезона, на тренировках он не показывал ничего, кроме средних результатов, поэтому был быстро выведен из состава и заменен молодым и универсальным Еременко окончательно. Филипп видел, что такое положение дел для Ярослава напоминает переполненную водой чашу, в которой все эти эпизоды по капле грозятся прорвать поверхностное натяжение воды и вытечь целиком. Они неоднократно разговаривали между делом с альфой о том, что тренерский штаб относится к нему без должного уважения и внимания, но Фил мало что мог сделать, кроме словесной поддержки и объятия. Ярослав словно ждал какого-то сигнала, и поступок Орехова был именно им - Яр запросил реструктуризацию контракта через своего агента, что тут же выплыло в СМИ. Голдобин после Ярослава тоже держался недолго. Николай играл большую часть сезона короткими отрезками, регулярно полируя скамейку, хотя все вокруг - тренеры, хоккейные эксперты, другие игроки, одноклубники Коли - были убеждены в том, что Голди - гениальный игрок, достойный большего игрового времени, большего внимания. Ходили слухи о том, что Воробьев хотел таким небрежным отношением к Коле воспитать в нем терпеливость и умение ценить то, что он имеет - оказывается, летом Коля на полном серьезе собирался снова возвращаться в НХЛ, но подписать контракт с заокеанским клубом не вышло, и Голдобин слегка высокомерно принял предложение уральского клуба. Илья Петрович не собирался менять тактику по отношению к Коле - если альфа выдавал незапоминающийся матч, то он садился в запас, если не показывал чего-то достойного на тренировке - не выходил их него, и для Николая работа стала одним сплошным стрессом, потому что все, что ему приходилось делать - это мириться с философией главного тренера, которая не распространялась на других игроков, ебашить целыми днями, вылезая из кожи вон, чтобы доказать, что он достоин места в составе, а потом снова садиться в запас из-за проигрыша команды, в котором он и не был толком виноват. Голди был улыбчивым свежим парнем даже после таких титанических усилий, что он прилагал к работе, но морально он очень быстро вымотался - Филипп знал, почему. Разрыв с Коростелевым не прошел для него бесследно, а лечение его девушки оказалось не самым удачным - и у Коли просто не было сил. В один день листающий новостные группы в TG Филипп обнаружил, что Голдобин по информации инсайдеров запросил обмен из клуба, прямо сказав, что у него плохие отношения с тренерским штабом. Карри и Лайпсика Пилко надоумил разговаривать с клубом о продлении контракта в такое непростое для команды время, и Гомоляко отклонил предложение игроков о переговорах, что не было чем-то удивительным - у спортивного директора сейчас было много другой работы, но Джош и Брендон восприняли это, как личную атаку на себя. Фил лишь почесывал затылок, не понимая, куда они так торопятся - еще не наступил плей-офф, не закончился сезон, соответственно - не закончился контракт, а значит - времени огромное количество. Джош внешне выглядел очень спокойным, потому что его причины нахождения в составе - это несколько травм, которые то и дело не давали ему вернуться на лед, а вот Брендон начинал суетиться, подпевая Пилко, который сел на уши и Керанну, и Паскуале, которых, в целом, все устраивало. Нестабильность двух звездных легионеров, которые еще в прошлом сезоне рвали всю лигу на части, злила Воробьева, и он прямо сказал и Джошу, и Брею, что их главная задача на сегодняшний день - это не думать о продлении контрактов, а делать все, чтобы играть на том же уровне, что и в прошлом сезоне, что хоть и посадило альф на задницу, но не заставило их перестать переживать о ситуации. Филипп в этой проблеме был одинок. Гомоляко уже несколько раз связывался с Алешей для уточнения некоторых деталей и моментов, которые были в новом соглашении Фила с клубом. Последняя травма, полученная Филиппом в канун Рождества, не стала преградой к тому, чтобы Майе отправился с командой на выезд. Тренерский штаб относился к Филу снисходительно, пусть в последнее время он и не привозил с выезда больше пары очков. В раздевалке пахло жаренным, и все надеялись на то, что целых пять дней новогодних праздников позволят членам команды отдохнуть друг от друга, провести время с семьями, насладиться праздником и вернуться в строй с другим настроением, но, как оказалось, никто не сделал ничего для того, чтобы улучшить микроклимат в команде. Хабаров и Голдобин все еще не сняли свои запросы на изменения условий и обмен соответственно, и когда Фил осторожно спросил у каждого из них, по какой причине, оба, не сговариваясь, грустно ответили, что клуб так и не рассмотрел их предложения, просто проигнорировав просьбы игроков давать им то игровое время, которое они заслуживают. Карри и Лайпсик так и не получили долгожданные намеки на продление контрактов - а свежий пример Корбена Найта, который со следующего сезона должен был получать зарплату в два раза больше, чем в этом, не давал им покоя. К постоянным пререканиям по поводу места в составе от тех или иных игроков прибавился конфликт Акользина и Фисенко. Четвертое звено было отлично сформировано Егором, Пашей и Мишей на протяжении нескольких месяцев - маленький юркий Коробкин, обладающий потрясающим броском и уверенным катанием, стал отличным дополнением к паре габаритных альф, которые могли и совершить отличный силовой, и подстраховать Коробкина, и самостоятельно забросить. Ни от Акола, ни от Фиса голов не ждали, а ждали борьбы, силовых и драк, пока Рябыкину не пришло в голову опустить Филиппа в четвертое звено, поднять Коробкина в первое, заменив им Карри, а Фисенко или Акользина начать пытаться заменить Коростелевым. Проблема тут была в каждой части этого уравнения. Филипп очень прикипел к своему звену, где играл с Голдобиным и Лайпсиком. Эти двое были для него дополнением к зоне комфорта, в которой они втроем понимали друг друга с полуслова, пусть и не особо хорошо общались вне льда, в которой они проворачивали такие схемы, которые могли объяснить или придумать только в рамках этого звена. Акользин и Фисенко играли агрессивно, быстро, рвано и очень часто - неточно, Майе понимал, что им нужно время, чтобы сыграться, а этого времени не было. Коростелев переживал все происходящее по-своему - он ушел в себя, работал спустя рукава, постоянно опаздывал, просыпал, игнорировал общие собрания, на новогодних праздниках пропал из поля зрения команды настолько, что в Астану - на первый матч в новом году - из-за опоздания летел отдельным рейсом. Он не виделся с детьми, не поздравлял никого, не отвечал на поздравления, Филипп видел - Никите была нужна помощь, однако как ему ее предложить, он не знал. И даже такое поведение Ника никак не смущало Рябыкина, который закрепил его за местом левого форварда в четвертом звене, а центр того же звена поставил Филиппа, а позицию правого отдавал то Мише, то Паше, что заставило некогда партнеров по звену вступить в конфронтацию. Павел в глазах парней из команды всегда был невозмутимым ехидным шутником, который ради благих целей и помолчать может, когда нужно, и дать затрещину, и влезть туда, куда его не просили влезать, но в целом Акользин показывал свои настоящие эмоции только Филиппу - омега отлично знал обо всех переживаниях Паши на счет положения в составе. То, что произошло между ним и Мишей Акользин считал ошибкой - однако Фил не мог не отметить, что Паша буквально вытаскивал из себя слово "ошибка" по буквам, словно сожалея о том, что ему приходится говорить такое. У Паши было много спорных эпизодов в его биографии, Фил знал о них, во многих свежих даже участвовал, однако секс с Мишей был единственным моментом, который Паша все никак не мог отпустить, он постоянно между делом пытался доказать Филу, что ему все равно, он об этом не думает и не переживает - что было маячком к тому, что Павел врет. Послушать вторую сторону не вышло - Миша просто избегал Филиппа, не разговаривал с ним больше ни о чем, кроме как о рабочих моментах, и Фила это настораживало. Фисенко в целом очень сильно изменился - он стал агрессивным, вспыльчивым, раздражительным, требовательным, невнимательным, очень часто срывался без повода, в порывах гнева калечил себя, ломал разные вещи, отгородился от команды. А после первой игры в новом году, которую команда с треском провалила, Фисенко, который в тот день остался в запасе, кинулся на Пашу с кулаками, обвинив его в нескольких привозах в собственные ворота - и в поражении соответственно. Акользин не стал прогибаться и встал на свою защиту, хорошенько приложив Фисенко головой о деревянную скамью и разбив ему лоб - после этого Михаил не упускал возможности упрекнуть Павла в том, что тот пытался выбить его из состава, намеренно травмировав его, в ответ на что Акользин, обнажив иголки, ругался с Фисенко. Ни о какой победной серии и речи не могло идти - "Металлург" проиграл четвертую игру подряд и постепенно спускался на дно. Филипп чувствовал, что всем становится наплевать на работу, всех интересовало, когда руководство клуба наконец начнет к ним прислушиваться, и в какой-то момент Фил увидел, по какой причине разлад добрался и до тренерского штаба. Дмитрий Анатольевич и Артем Андреевич были помощниками главного тренера - первый отвечал за тренировки нападающих, второй - защитников, каждый имел в команде свой вес, был уважаемым человеком и ассистентом, однако именно к словам Рябыкина, а не Чубарова в конечном счете прислушивался Воробьев. За арендой Орехова стоял именно Рябыкин, хотя Валера был защитником, и никак не в компетенции Рябыкина было выдавание характеристики Орехову, но Илья Петрович принял аргументацию Дмитрия и позволил руководству клуба отдать защитника "Адмиралу", а вместо этого в последние дни трансферного окна клуб подписал Бурмистрова - довольно хорошего нападающего из "АкБарса", игра которого очень нравилась Рябыкину. Тренер защитников был недоволен тем, что у него отняли право на выбор игроков - не сказать, что он был недоволен Ореховым, но он предпочел бы расстаться с некоторыми другими защитниками, нежели с Валерием, однако, его никто не спросил, и когда Артем Андреевич высказал это Илье Петровичу, находящийся неподалеку Рябыкин посоветовал Чубарову не лезть не в свое дело. Разнять тренеров было занятием не из приятных, однако зрелище было уникальным - Филипп видел, как на тренировках нешуточно дрались его одноклубники, при чем это было не только в КХЛ, но чтобы это делали ассистенты тренера - впервые. Рябыкин выбил Чубарову три зуба, тот, в свою очередь, подбил оппоненту оба глаза, альфы грозились донести друг на друга в полицию, однако все произошедшее так и осталось на льду тренировочной базы. Майе был уверен - рыба гниет с головы. Когда директор клуба не скрывает кумовства с другими агентами, спортивный директор игнорирует просьбы игроков, главный тренер не спешит заканчивать с празднованием Нового года, не стесняясь выпивать стопку-другую водки прямо в середине рабочего процесса, а ассистенты тренера точат друг на друга зуб - о какой гармонии может идти в самом коллективе? Все эти изменения произошли как-то очень быстро, все рассыпалось буквально за несколько недель, пока Филипп отлеживался в лазарете, и вполне конкретная перспектива без проблем остаться в зоне плей-офф и продолжить сезон уже в таком формате стремительно становилась призрачной - команды, подпирающие "Магнитку" в турнирной таблице снизу, только и ждали потери очков лидера конференции, чтобы забраться повыше. - Что ты будешь делать, когда в запас посадят тебя, Филипп? - спросил Алеша. - Мой действующий контракт подписан таким образом, что я могу рассчитывать на игровое время всегда, кроме тех периодов, что я травмирован, если я набираю определенное количество очков за ту или иную часть сезона. Тем, что я наколотил за последние несколько месяцев, я обеспечил себе спокойное и неприкосновенное место в играющем составе, до конца контракта, - Филипп пожал плечами. - Клубы не любят подписывать такие контракты на выгодных условиях, - Пилко фыркнул. - Что ты получил за регулярный чемпионат. Около сорока миллионов с призовыми? - Филипп кивнул. - Эй, это полная херня, Филипп, я выбью тебе сорок миллионов только за плей-офф, а контракт в следующем году может быть трехзначным. Ты - лучший снайпер лиги, лучший центральный форвард и лидер на тонущем корабле, который тащит эту баржу за собой. Ты должен оценивать себя по достоинству. - Оценивать, но не переоценивать, - отметил Майе. - Я хочу, чтобы все условия, которые я сформировал в контракте на регулярный чемпионат, остались и на плей-офф, а также на те контракты, которые я буду подписывать с тобой в дальнейшем. Я уже не восемнадцатилетний паренек, который с огнем в глазах готов выгрызать кадыки за то, чтобы работать. Я знаю себе цену, и именно поэтому я просто прошу комфорта. Недополучить несколько миллионов - это не так страшно, как снова оказаться на скамейке запасных, понимая, что ты просто продал себя в запас. - Смотри, что творится в клубе, Фил, тебе не кажется, что все это - один большой красный флаг? - они наконец закончили рассекать по шоссе и свернули на дорогу, ведущую к поселку, в котором жил Фил. - Новостей о том, что игроки клуба хотят уйти - все больше и больше, и среди них настоящие звезды, которых любой другой клуб заберет за большие деньги прямо сейчас, не раздумывая. А среди них твои соотечественники, которые были топовыми игроками в прошлом отрезке сезона. Не думаешь ли ты, что нет в понимании тренерского штаба клуба неприкосновенных игроков? - Я думаю, что ты пытаешься задвинуть мне какую-то херню, думая, что я такой человек, который способен покинуть клуб, если в нем начинаются хоть малейшие неприятности, - устало сказал Филипп, осаживая наконец Пилко и с облегчением понимая, что он скоро сможет поваляться в кровати и отдохнуть. - Не хами мне, Фил, я желаю тебе только лучшего, - шикнул Алеша, - я разговариваю с большим количеством клубов КХЛ и не только об их возможностях в следующем сезоне, и многие из них не против забрать моих клиентов к себе. Может быть, Джош, Брендон или Коди начнут охоту за трофеями в месте, где отношение к ним не будет, как к луговым собачкам, город будет симпатичнее, персонал - приветливее, а зарплата - больше. И я скажу тебе так, Филипп - в твоей кандидатуре заинтересованы такие толстосумы, как СКА, ЦСКА, "Динамо", клубы, которые платят всем баснословные деньги. Тебе стоит обратить на них внимание. - У парней есть своя голова на плечах, если они захотят перейти - это будет их право, которое никто у них не может отнимать, - Филипп не хотел ссориться с Пилко окончательно, однако спортивный агент вынуждал его защищаться. - Я хочу остаться здесь. Я приехал сюда не зарабатывать, а играть - все, что я хотел, я уже заработал в НХЛ и Финляндии, до сих пор получаю приличные роялти с рекламы с моим участием. Но я так и не поиграл в хоккей толком за всю свою жизнь, хотя горел им с самого рождения. Ты только посмотри на это место, на этот жуткий серый город, в котором такие морозы, что отопление не спасает, посмотри на эти пейзажи, от которых начинается депрессия, посмотри на то, как люди, замученные рутиной, работой, этим городом и этими пейзажами, приходят на хоккей, приводят своих детей, поднимаются на сектор, становятся ультрас, рисуют плакаты, придумывают кричалки, воюют за игроков и цвета своей команды - вот, куда я хотел. Где мне не будут рассказывать пиар-менеджеры клуба, что я, не игравший четыре месяца, тоже часть команды, но выполняю немного другие функции, не там, где мои же коллеги меня не считают за человека, видя во мне только говорилку, не там, где с моим именем на свитере ходят только какие-то фрики, не нашедшие в своей жизни другой реализации, кроме как поддержка омег, геев, транссексуалов или прочих людей, которые видят свою индивидуальность только в этом. Я хочу быть в клубе, в котором я играю со всеми на равных, где я праздную победу в объятиях всех остальных и получаю наказание в случае поражение, как и все остальные, где жгут фаера на стадионах, кричат кричалки, вывешивают флаги, колотят по стеклам и скандируют мое имя, когда я оформляю дубль или хет-трик. Где дети на улицах просят у меня фотографии или автограф, а их отцы - жутчайшие русские альфы - жмут мне, недоноску по мнению их культуры, руку и благодарят за то, что я играю за их команду. Я хочу заниматься хоккеем, а не делать вид. - Боже, лучше бы ты ничего не говорил, Филипп, - усмехнулся Пилко. Фил не стал отвечать Алеше, отвернулся к окну, перекатывая льдинки в стакане с лимонадом от стенки к стенке - они были уже на соседней улице, до дома Фила оставалось ехать несколько минут. Омега, может быть, и предложил бы Пилко остаться на ужин, но от компании агента становилось тошно - и такого с Шварцем Фил никогда не испытывал. Душный дорогой парфюм, неуютная машина, ненужные разговоры - Филипп едва сдерживался от того, чтобы не попросить альфу остановить машину и прогуляться до дома пешком. На въезде к дому Майе все еще стоял синий Mersedes-Benz Коростелева - утром он уехал от Филиппа на такси, так и не протрезвев окончательно, затем времени забрать машину у него не было, а в последние дни Никита больше походил на собственную тусклую тень, так что все разговоры о том, чтобы приехать к Филу и забрать автомобиль Коростелевым успешно игнорировались. Пилко, видимо, не планировал оставаться у Фила - он остановился на проезжей части, достал спортивную сумку Фила из багажника, отдал ее выходящему Филу и вернулся к двери водительской стороны, заостряя внимание на автомобиле, стоящем в сугробе на лужайке. - Не зайдешь выпить кофе? - чисто из вежливости спросил Филипп. - Откажусь, пожалуй, - Алеша оперся руками о крышу машины. - Не хочу оставлять тачку на дороге, как посмотрю, парковочных мест тут не так много, а твое уже занято, - он кивнул на Mersedes, полуулыбаясь. - Твой? - Нет, отдали на хранение, - отмахнулся Фил. - Ты хоть проценты бери уж, - Пилко открыл водительскую дверь. - И прислушайся к моим словам, Фил. Я повторяю, я желаю тебе только самого лучшего, хочу, чтобы ты - очень недооцененный и достойный игрок - работал и жил в достойном месте. За достойные деньги. - На связи, Алеша, будешь в Магнитогорске - пиши, - Фил натянуто улыбнулся, помахав Пилко рукой, развернулся и отправился к своему дому. *** - Как думаешь, мне идет? - Акользин крутился перед зеркалом в своей спальне, поправляя черный брендовый свитер с красивой вышивкой. Филипп валялся на его кровати, свесив с края голову и листая ленту в соцсетях. Павел притащил Филиппа к себе после тренировки, чтобы тот помог ему разобрать покупки - в новогодние праздники Паша впервые за продолжительное время выбрался куда-то дальше "Спортмастера" или корнера Nike, расслабил себя прогулками по торговым центрам в одиночестве, пока был в Москве, однако помощь Фила ограничивалась лежанием сначала на диване, затем в спальне, а также постоянными просьбами сделать ему чай - Акользина это совершенно не напрягало, и он между делом рассказывал Филиппу, как славно он провел праздники с семьей в доме отца, с водкой, рыбалкой, русской банькой и всеми прекрасными атрибутами ленивого отдыха - Фил, тухнувший на новый год в компании Коди, Джоша с Сиеррой и Эдди с Бриттани, искренне завидовал Павлу. Майе сел на кровати, потягиваясь - из-за приближающейся течки сильно тянуло поясницу, и перед тем, как приехать к Павлу - а после этого у него еще были планы - он вымазался подавителями с ног до головы. Он уже и позабыл о своих привычках не выходить без подавителей из дома, перестал заглядывать в календарь своего цикла, ему понравились эти несколько месяцев без бесконечной рутины с кремами, спреями, таблетками - он даже пропустил начало приема подавителей, что могло немного сдвинуть начало его течки на несколько дней; но в целом он заметил, что начал чувствовать себя гораздо лучше после того, как история с течками - вернее, их отсутствием - закончилась. Усталость, тоска, неприятные мысли стали посещать Фила все реже и реже, он снова начал набирать вес и тренироваться с полным ощущением того, что его тело полно сил и энергии, а не разбито и замучено. Однако, вопрос о том, как Филипп проведет эту течку - оставался открытым, пусть и не совсем. Анна непрозрачно намекнула Филиппу, когда у них зашел разговор о его вынужденных выходных в этом месяце, что она может подыскать кого-то из своих проверенных знакомых в "Венере" - для многих из них это был бы первый опыт в таком деле, однако Филипп, обычно не стесняющийся разговаривать со своей бетой на совершенно любые темы, здесь попросил ее немного поумерить пыл и дать ему время на размышления. С одной стороны, Анне он доверял, знал, что если у нее есть такой человек, то он будет надежным, проверенным, будет уважать анонимность этой встречи, а с другой стороны - он дал обещание Кошечкину. И это обещание сначала он воспринимал, как какую-то шутку - ну мало ли, что в порыве страсти могут пообещать друг другу омега во время течки и альфа, поддавшийся ее призыву. Филипп сам прекрасно по себе помнил, что альфам-жиголо, лиц которых он никогда не видел, голоса - не слышал, а прикосновений не ощущал нигде, кроме как в строго обговоренных заранее местах, он тоже в порыве чувств признавался в любви, просил не покидать его, поцеловать его, говорил огромное количество глупостей - благо, этих альф Филипп никогда больше не видел, и стыд постепенно проходил. Кошечкин вытряс из Фила это обещание, но Филипп не чувствовал себя неорганично, когда давал его - сначала было смешно, потом слегка тревожно, а теперь - волнительно. То, что случилось между ними, определенно перевернуло их отношения с ног на голову, хотя стандартная отмазка имелась и работала в обе стороны. Они были немного не в себе, вдвоем, без каких-либо ограничивающих факторов, Филипп испытывал к Васе только самые теплые чувства, Кошечкин тоже был неравнодушен к нему - и Филипп замечал это все чаще и чаще. Однако в этот раз все заставило их провести какое-то время в изоляции друг от друга, не общаясь - Майе закрутился в бесконечных тренировках, разговорах с агентом, восстановлениях от травм, Вася временно сел в глубокий запас, уступив место на скамейке под Эдди Набокову Илье, активно тренировался, но делал это как-то отстраненно, а на новогодних праздниках и вовсе исчез из поля зрения команды и клуба в целом, улетев на море. Они почти не разговаривали, изредка перекидывались дежурными фразами, пожимали друг другу руки, обнимались, но не более. Фил поймал себя на мысли, что тоскует по нему, скучает - и что на полном серьезе хочет сообщить Васе, когда у него начнется течка, и провести ее с Кошечкиным. - Филя, ты помер? - лицо Акользина внезапно возникло над Филом, и Майе вздрогнул, очнувшись от своих мыслей. - Задумался, - Филипп нахмурился, приподнимаясь на кровати на локтях и встряхивая плечами. - Да, тебе очень идет. Ты куда-то собираешься? - Хотел прогуляться немного, - Павел сел на кровать рядом с ним, поправляя воротник черной рубашки, торчащей из-под свитера. - Ты тоже, как я погляжу, не в спортивках сегодня, - он кивнул на классический костюм Фила, в котором он был. - Собираемся поужинать сегодня вечером с канадцами, они все будут с женами, как-то невежливо заявляться в спортивной форме, как я обычно это делаю, - Фил пожал плечами. - Куда пойдешь? - В "Венеру", - равнодушно сказал Паша. - Компания, в которой я обычно собираюсь, пригласила меня сегодня вечером - они хотят поиграть в покер. Не сказать, что я особый любитель карточных игр, но никогда не отказываюсь. - Ты действительно не знаешь ни одного человека из этой компании лично? - спросил Филипп. - Ага, - Павел кивнул, - единственный парень, с которым я общаюсь вне всей этой движухи, и то, с ненастоящих страничек в интернете - это какой-то очень богатый горняк, которого зовут Александр. Я не представлялся ему настоящим именем, и это не интересно ни мне, ни ему. С ними просто прикольно курить кальян, обсуждать какие-то новости, играть в покер и "Монополию", я даже не испытываю особого интереса к кому-либо из них, как к мужчине. В общем, в качестве досуга раз в несколько недель - пойдет. - Тогда желаю хорошего вечера, - усмехнулся Майе. - Я как-то не проникся атмосферой "Венеры", братан. Алкоголь так себе, меню скудное, все позволяют себе нюхать и курить прямо в самом клубе, еще и всякие Фисенко на страже традиционных ценностей полной грудью вздохнуть не дают, - Филипп специально завел речь о Мише, чтобы посмотреть на реакцию Акользина - Паша в который раз чуть покраснел, отворачивая лицо в сторону, и Майе улыбнулся. - Меня так забавляет твоя реакция на его имя, что с тобой происходит, Паша? Акользин достал телефон из кармана, открывая один из мессенджеров и его архив следом. Филипп не стал смотреть в экран телефона, наблюдая за тем, как выражение лица Акользина становится все более смущенным. Павел открыл переписку с кем-то, пролистывая ее до какого-то определенного момента, внимательно посмотрел на Фила, словно думая, стоит ли давать омеге прочитать, но спустя несколько секунд раздумий все-таки протянул ему телефон и указал пальцем на начало переписки - хотя, судя по всему, перепиской это назвать было сложно, ведь что на текущей странице, что на последующей, это был скорее монолог Михаила - фотография профиля и имя принадлежали именно Фисенко. "Ако-о-ользин, сука, возьми трубку" "Ак" "Ну Ак" "Какой же ты мудозвон, Акользин" "Ты в Москве?" "Давай увидимся, Паш" "Посидим где-нибудь, поедем в баньку, встретим Новый год вместе, нажремся" "Кто был это парень в клубе, с которым ты целовался? Он твой парень? Просто знакомый? Ты так спокойно говорил, что хочешь отсосать ему, он что-то значит для тебя? Паш, ну подними трубку" "И почему Майе был с тобой в ту ночь? Зачем ты потащил его с собой? И выгнал меня только из-за него? Акол, нам надо поговорить, подними трубку, свинья" "Что ты сделал со мной, сука" "Я думаю о тебе каждое мгновение, я не могу без" "Тебя" "Сука, я не верю, что я тебе это говорю" "Но это был лучший секс в моей жизни" "Блять, лежу и думаю о тебе целыми днями, хочу поскорее в Магнитогорск, чтобы тебя увидеть, а ты, уебище, даже трубку взять не можешь" "Акользин" "Мудак" - Я в этот момент валялся в бане под столом в ебейшем урагане и даже теоретически не мог бы поговорить с ним, - Паша выглядел сосредоточенным. - Он был бы рад все это удалить, но WhatsApp не позволяет это сделать через сутки после того, как ты это написал - а Фис, судя по всему, тоже был не в самом трезвом состоянии, когда писал мне это, - Филипп протянул Акользину телефон и глубоко вздохнул. - Поэтому он просто кинул меня в ЧС, думая, что это хоть как-то поможет ему отбелить себя, - Акользин чуть улыбнулся и тут же прикрыл улыбку рукой. - Вот это да, - Фил был очень удивлен такому повороту событий - он определенно помнил, что Фисенко был не очень доволен тем, что Паша попросил его уйти подальше после того, как они закончили, - он влюбился в тебя, походу. - Скорее всего схватил белку и начал писать ерунду всем, кто был в его контактах, - Паша снова смутился. - Не гони, Паша, ты же сам прекрасно знаешь, что такие вещи не пишут всем подряд, - Филиппу показалось забавным то, что обычно невозмутимый Акользин в этот раз смутился, - и только не говори, что тебе не приятно было это читать. - Слушай, Филипп, это просто обычный синий бред, - видимо, Паша нашел оправдание лично для себя и сам пытался поверить в него, - он написал мне это, а теперь мы видимся каждый день и иногда даже остаемся наедине - и он не то что не повторяет то, что он писал мне - он буквально взъелся на меня на пустом месте, из-за места в составе, и это при условии, что Никита очень часто выпадает из игрового процесса, и мы с ним перестаем конкурировать за позицию. - Абсолютно стандартная хуйня, он просто пытается прикрыть свои чувства к тебе таким поведением, - с видом знатока сказал Фил. - Фис - это же эталонный латентный гей, Паша, ты сам как будто не видишь. - Честно, Миша меня пугает, - Павел пожал плечами, - он довольно милый парень, как оказалось, ему нравятся мужчины, кажется, я в его вкусе, но он настолько нестабильный, что я не уверен, что в мире есть хоть одна сила, способная сдержать его в узде. Я всегда встречался и общался со спокойными, созидательными и умиротворенными людьми, а Миша - просто псих. - Но он тебе нравится? - спросил Фил, заглядывая в глаза Акользина, которые тут сразу же отвел. - Паша? - Я не знаю, братан, - Паша пожал плечами, но с его губ все равно сорвался непрошенный смущенный смешок. Майе засмеялся, утыкаясь лбом в плечо Акользина. Почему-то он был безгранично рад за Пашу - пусть так и не услышал от него внятного ответа на этот вопрос. Фисенко был очень своеобразным человеком, для Филиппа он был ходячим "красным флагом", но вся эта ситуация могла подарить Паше какие-то новые и забытые эмоции, Акользин выглядел улыбающимся, смущенным, но никак не опечаленным, что радовало Фила. Паша бережно прижал телефон к груди, глубоко вздыхая. - Я тоже много думал о нем в последние дни, Фил, - прошептал Акользин. - И я переживаю из-за тех мыслей, что у меня возникают по поводу него. - Боишься своих чувств? - осторожно спросил Майе. - Я не уверен, что это что-то большее, чем сексуальное влечение, - Паша вздохнул, - просто он действительно хорош, у меня давно не было такого партнера, как он, и никакой роли не сыграло даже то, что и я, и он были просто в нулине. Но когда я думаю о чувствах, отношениях, взаимности - я не чувствую, что это отзывается во мне хоть как-то. Да и по этим его сообщениям непонятно, нравлюсь ли я ему, просто ли он хочет меня выебать еще разочек или же все это синий бред. - Единственный способ выяснить - это поговорить с ним, - сказал Фил. - Ты же видишь, что в последнее время он ведет себя, как будто ебнулся окончательно, - устало фыркнул Акользин. - Орет без повода, лезет драться. Я, может, был бы рад пригласить его куда-то и поговорить, но, боюсь, он оторвет мне голову. Не хочу усугублять дела еще сильнее - ты только посмотри, что и без этого творится у нас в команде. Вдруг он уже в принципе забыл о том, что он мне что-либо писал, а я сейчас полезу к нему с разговорами, и этого идиота порвет окончательно - он еще и не постесняется рассказать всей команде о том, где он меня видел и с кем. Надо ли оно нам или не надо? - В любом случае, выбор только за тобой, Паш, я никак не могу повлиять на ситуацию, - Майе слез с кровати, поправляя выправившуюся рубашку и пиджак. - Мне уже пора, парни, скорее всего, уже начали собираться. - Я подвезу тебя, - Акользин тут же подорвался за ним, - не капризничай, мне все равно по пути, - он улыбнулся, видя, как Фил закатывает глаза и надувает губы. - Мне неудобно, - Филипп натянул шапку на уши. - Я не сомневался, что ты скажешь это, - Павел похлопал его по плечу. - Но я все равно настою на своем. На улице было довольно холодно - так называемые "крещенские морозы" прошли, но снега не было, и старый, уже грязный снежный покров, казалось, только усугублял мороз. Филипп не проводил много времени на улице, поэтому не одевался тепло, и даже успел немного замерзнуть, пока они с Акользиным шли к его машине. IandW был любимым местом Эдди и Коди, которые и затеяли все эти посиделки за ужином, ресторан находился недалеко от дома Паши, поэтому Фил наспех отписался Керанну, что он уже близко и поудобнее утроился на сидении, рассматривая дома и магазины, мимо которых они проезжали. - Парни удостоверятся, что ты приедешь домой без каких-либо приключений или мне приехать за тобой, когда вы закончите? - спросил Акользин, когда они приехали. - Не говори глупости, Паша, не хватало тебе возиться со мной, - Майе смущенно улыбнулся и махнул рукой. Павел пожал плечами, попрощавшись с Майе и пожелав ему хорошего вечера. Филипп ответил ему тем же, все еще не выпуская из головы те сообщения, которые Филу показал Паша - все-таки омеге не показалось, что между этими двоими что-то проскользнуло. Чем все это могло закончится - Майе даже теоретически не мог предсказать. Что Паша, что Миша проявляли себя с совершенно разных сторон, и по большей части эти стороны были несовместимы друг с другом, химия между ними даже и если могла возникнуть, то определенно была бы ядерной, и это непременно привело бы к взрыву. Компанией исключительно канадцев парни собирались не так часто, особенно в последнее время - Джош и Эдди предпочитали проводить время со своими женами, которые и без этого нечасто приезжали в Россию, Коди был домоседом, Брендон очень часто выбирался куда-то с Голдобиным - они довольно сильно подружились за время новогодних каникул. Филипп же предпочитал ужинать дома, ходить куда-то с Анной или Пашей, изредка соглашаться на предложения парней из команды поесть где-то мяса или пиццы, но не более - уют нового дома согревал и успокаивал, даже толком не хотелось никуда выходить. Однако, сегодня за столом определенно будут разговоры о микроклимате в команде и словах спортивного агента - а Филипп был уверен на все двести процентов, что Пилко не упустил возможность пообщаться с каждым своим клиентом на эту тему, пока был в Магнитогорске. С Бриттани и Сиеррой Филипп пересекся еще в холле - омеги тепло поприветствовали Фила, указав рукой в сторону стола, за котором они расположились, а сами отправились в сторону уборных. Филипп повесил куртку на вешалку, забрал телефон из кармана и оглянулся - знакомая лохматая голова, принадлежащая Брендону, находилась во главе одного из самых дальних столов, напротив него Сидел Паскуале, уже что-то уплетающий с огромным удовольствием. - Добрый вечер, парни, - Майе тепло поздоровался с соотечественниками. Тем для разговоров, как оказалось, было совсем немного. Если в какой-то момент Эдди и Коди смогли перевести стрелки на разговор о футболе, за которым они следили также, как и Фил, то уже буквально через несколько минут вернувшаяся Бриттани напомнила альфам, о чем они говорили - о том, что Алеша непрозрачно намекнул всем своим клиентам, на данный момента играющим в Магнитогорске, ни в коем случае не отметать вариант с внезапным переходом в другой клуб, потому что "Металлург", как и любая команда, занимающаяся селекцией и продажей игроков, сейчас снова стоит на пороге перемен, что такому традиционалистическому коллективу всегда дается очень непросто - перемены ждут не только состав, но и тренерский штаб, а также административный корпус. Филипп особо не влезал в этот разговор, просто слушал, собирая по кусочкам всю информацию, которой парни делились друг с другом. - Я приехал сюда хуй пойми откуда не для того, чтобы сидеть в запасе, я мог бы с тем же самым успехом сидеть на скамейке где-нибудь в паре десятков километров от дома, а не в восьми тысячах километров, - сокрушался Карри, - не за такие деньги, конечно, но они и должны платить своим легионерам такие деньги, за которые любой нормальный человек будет спокойно обеспечивать свою семью, находясь вдали от дома. Думаешь, большая часть парней, которые играют здесь, едут сюда за славой, медалями, нет, Коди, все едут сюда за деньгами. - Ты не заработаешь денег, если не отработаешь норму по контракту, - Коди пожал плечами. - У нас разные формы контрактов, - Брендон со скучающим видом ковырялся вилкой в тарелке. - Я и Джош подписывали контракты просто на сумму плюс премиальные, а вот ты, Эдди и Фил подписывали уже гибкий контракт с гибкими премиальными. Так что мы с Джо можем сидеть на жопе ровно весь сезон, в то время как тебе и Филу придется попотеть, чтобы заработать больше. - Прыгнув выше головы, можно заработать сильно больше, чем ты, Брей, - Керанн сложил руки на груди. - С одинаковой статистикой мы с тобой будем иметь разный доход, при чем у меня он будет больше. - Посмотри на Фила - чувак просто травмировался, и теперь его потрясная статистика работает сама на себя, - Паскуале улыбнулся. - Да уж, - фыркнул Карри, - жаль, что клуб хочет перевести и нас с Лайпсом на гибкие контракты. - Сначала ты возмущаешься, что тебя посадили в запас, а теперь тебе не нравится новое предложение от клуба, при должном старании в рамках которого ты сможешь заработать больше, - Брендон фыркнул. - Мужик, определись уже, что именно ты хочешь, потому что зарабатывать, сидя ровно на заднице - это не та ролевая модель, которая прокатывает в России. - Хотя, может быть, речь только про "Металлург", - Паскуале шмыгнул носом. - Игроки СКА зарабатывают очень внушительные деньги, думаю, звездный легионер в их составе будет рекордсменом по зарплате в лиге. - Это не та команда, которая нуждается в иностранцах, - Джош сделал глоток коктейля, - их тренер собрал отличную бражку из русских игроков, так что если ты не обладаешь какими-то уникальными данными, то скорее всего, ты не будешь им нужен. Из нашей компании единственный, на кого они могут обратить внимание - это Фил. - И то, при условии, что их руководство - не пачка гомофобных придурков, которые могут поставить ориентацию человека выше, чем его талант, - Коди пожал плечами. - В Магнитогорске, по твоему, дела обстоят лучше? - Лайпсик поднял глаза на Керанна. - Я думаю, это нужно спросить у Филиппа, - Коди перевел взгляд на Майе. Филипп совершенно равнодушно пожал плечами, не отрываясь от ужина. Все эти разговоры были пустыми и бесполезными, в них красной нитью тянулось влияние их спортивного агента, который увидел золотую жилу в каком-то другом клубе, и решение поддаться сладким речам Алеши или нет - оставалось исключительно за парнями. В этом ресторане была довольно вкусная паста, и Филипп, чувствующий, как из-за надвигающейся течки ему хочется есть все больше и больше чего-то яркого по вкусу, быстро закончил с одной порцией, заказал себе еще одну. - Коля рассказывал, что до того, как из клуба из-за неудачного селекционного проекта выгнали предыдущего спортивного директора, у таких игроков, как Кошечкин, Мозякин, Коварж, Антипин, Кулемин - зарплаты были по триста миллионов рублей, а это около пяти миллионов долларов за сезон, не у всех топовых игроков в НХЛ есть такие зарплаты, черт возьми, - сказал Джош. - И то ли новый директор не так щедр, как предыдущий, то ли клуб потерпел убытки - но таких контрактов, как у этих ребят в прошлом, в этом клубе мы уже не увидим. - Чувак, наш уровень игры - это АХЛ, и то, если возьмут, потому что есть куча факторов, которые будут играть против нас, - Керанн улыбнулся. - И там зарплату в миллион долларов, которая есть у нас сейчас, ты не увидишь - хм, наверное, никогда. Разговоры о деньгах начинали раздражать Филиппа - он надеялся отвлечься от всей этой суеты в коллективе, негативных мыслей, не самых приятных физических ощущений из-за пропуска приема меток в срок, но он старался не лезть в обсуждение, чтобы не сказать тоже самое, что уже сказал сегодня Алеше и за что был почти высмеян им - он останется в клубе даже на условиях нынешней зарплаты и будет продолжать играть по своим возможностям, потому что у него есть на это свои причины. С другой стороны, он понимал парней - у них были семьи, свое видение мира, свои пожелания, они не могли, как Фил, омега, прыгнувшая выше головы, довольствоваться малым. Но кто знал, как руководство клуба могло отреагировать на возросшие потребности своих игроков, вдруг им хватило бы сил отказаться от услуг легионеров в следующем сезоне вообще, вдруг такая тактика Пилко могла разозлить Ласькова, и директор клуба сделал бы упор на игроков МХЛ и ВХЛ, а не их? Каждый раз, когда Филипп думал о том, что новый сезон ему придется начать в уже совершенно новой команде - пусть даже на груди будут все те же цвета и эмблемы - его сердце тоскливо сжималось. Он не мог относиться к этому просто как к рабочему моменту, он привязывался ко всем, с кем играл, постоянные перемены были большим стрессом, новые лица означали новые испытания, результатом которых могло быть все, что угодно. Даже в уже устоявшемся коллективе Филипп присматривался к новым игрокам, которые пришли во время сезона - сначала к Фисенко, потом к Бурмистрову, и даже единичные эпизоды были стрессовыми для Фила - что уж говорить о то, что команду могли покинуть такие комфортные Майе люди, как его канадские товарищи, Вася, Ярослав, Павел и прочие. Бизнес был большой частью современного спорта, но Фил все равно пытался сохранить в себе хоть сколько-то человечности, потому что за контрактами, соглашениями, агентами и директорами стояла большая дружба, доверие, сыгранность, пламенные чувства, болельщики и стадионы, скандирующие название клуба и твое имя. Все это не могло быть оценено, это было бесценным, и Фил, еще сохранивший свою любовь к хоккею, оберегал эту искорку всеми силами, потому что когда он заглядывал в глаза многих своих коллег, даже сидящих с ним сейчас за одним столом - он видел там только усталость. - Филипп? - видимо, Керанн о чем-то спрашивал Майе, но Фил отвлекся на свои размышления и не ответил ему. - Ты не едешь с нами в клуб? - В клуб, вы серьезно? - Фил нахмурился. - У нас завтра утром тренировка, а вы планируете пить? - Да брось, один раз живем, - Паскуале улыбнулся. - Бри и Сиерра улетают уже завтра, не тухнуть же нам дома в компании настольных игр, братан. Давай, мы ненадолго. - Не берусь осуждать, но и соглашаться с вами тоже не собираюсь, - Майе фыркнул. - Мне надо отойти, не скучайте. Фил чувствовал, что из-под подавителей начал пробиваться естественный запах тела - как минимум потому, что сидящий рядом Джош постоянно шмыгал носом и отворачивался от Филиппа. Неудобств своим товарищам Фил приносить не хотел, поэтому, нащупав в кармане небольшую бутылочку спрея с подавителями, Майе уверенно поднялся на ноги и быстро скользнул в сторону туалетов - благо, в ресторане было не так много людей, и в мужском туалете никого не было. В большом зеркале в полутемной комнате отражалась и дверь, и все кабинки, Филипп умылся холодной водой, приводя себя в чувства - неприятные ощущения в пояснице и тяжесть становились все более отчетливыми. Стянув с бутылочки крышку, Филипп принялся распределять спрей по шее, лицу, рукам, одежде, пытаясь как можно скорее истратить все средство на себя и перекрыть природный запах полностью. Каждый раз эти ощущения были одинаковыми, но Фил все равно пытался переубедить самого себя, что это просто усталость и перенапряжение, а не надвигающаяся течка. Вылив все средство до последней капли, Фил выкинул подавитель в урну под столешницей, на которой были раковины, на какое-то время отвел взгляд от зеркала, а когда поднял глаза, то обнаружил, что в дверях стоит Брендон. - Ты в норме? - коротко спросил он, сохраняя на лице неулыбчивое суровое выражение, и Фил кивнул, кутаясь в пиджак. Вытянув из диспенсера несколько бумажных полотенец, Филипп тщательно вытер руки и собрался уходить, но Брей встал прямо перед ним, загораживая ему проход. Фил закатил глаза, машинально выставляя руки перед собой, а Лайпсик усмехнулся, делая шаг назад, словно показывая, что прикасаться к Филиппу он не собирается. Майе окатил его своим холодным взглядом, презрительно фыркая, и снова сделал попытку обогнуть Брендона, но альфа снова выставил плечо в его сторону, делая так, что Фил ударился о его руку. - Если ты приперся сюда для того, чтобы поискать со мной конфликта, то выбрал неправильное время, неправильное место и неправильного человека, Лайпс, - озлобленно прошипел Филипп, отскакивая от Брендона. - Ты сам на него нарываешься, Майе, а я просто пришел поговорить, - усмехнулся Лайпсик. - В туалет? - Филипп вскинул брови. - И при условии, что мы в общественном месте, а где-то там, - Фил неопределенно махнул рукой в сторону зала, - сидит толпа наших одноклубников. - У меня какое-то чувство дежавю, - неуместно хихикнул Брей. - Потому что один судьбоносный разговор в туалете с толпой одноклубников за стенкой у нас с тобой уже был. Почему бы и не повторить? - Если бы не Як, Брендон, я бы никогда в жизни не остался с тобой наедине и уж тем более не стал бы с тобой разговаривать, - отмахнулся Филипп, понимая, что Брендон, скорее всего, не даст ему уйти отсюда просто так, поэтому сдался, опираясь бедром о раковину. - Кэпа здесь нет, мы ни во что не играем, так что я не вижу во всем этом смысла. - Видел бы ты себя со стороны, Фил, - Брендон покачал головой. - Тебя кидает из стороны в сторону, то ты неприступная скала, то сам вешаешься мне на шею, то открыт для любого разговора на свете, то с тобой даже поздороваться нельзя без того, чтобы ты огрызнулся на меня, - он подошел ближе и склонил голову. - Когда мы были с Карри в "Венере", я видел тебя выходящим из клуба очень ранним утром. Что ты там делал так долго? И кто был этот альфа с тобой? - Это не твое дело, - тут же сказал Филипп. - Это мое дело, - самоуверенно ответил Брендон. - Всем бы такую самоуверенность, как у тебя, Лайпсик, - Фил закатил глаза. - Это не самоуверенность, это самое простое и базовое желание знать, что у человека, который мне не безразличен, все нормально, - Брендон понизил тон разговора. - А ты просто видишь это и всеми силами пытаешься то ли оттолкнуть меня, то ли потешить свое самолюбие. - У меня нет никакого желания обидеть тебя намеренно, но и продолжать разговор на эту тему я не хочу, Брендон, не знаю, понимаешь ли ты меня или нет, - Филипп тут же смягчился, опуская взгляд. - Что сложного в том, чтобы выслушать меня, Филипп? - обиженно спросил Лайпсик. - Ты огромный любитель поговорить и послушать абсолютно всех, но когда дело доходит до меня, до нас с тобой - ты никогда не обратишь на меня внимание. - Сложность именно в том, что нет никаких "нас", Брендон, - если бы можно было отодвинуться от Брендона еще дальше - Майе непременно это сделал бы, но каменная холодная столешница упиралась в неприятно тянущую поясницу. - Есть, - упрямо сказал Лайпсик, сжимая кулаки, - и даже не смей отрицать это. - Я не могу поверить, что я снова говорю это вслух, но то, что мы с тобой переспали по-пьяни, не означает совершенно ничего, просто забудь о том, что произошло, - Филипп исподлобья посмотрел на Лайпсика. Их спасал от неловкой ситуации тот факт, что в туалет так до сих пор никто и не зашел, хоть Фил и постоянно вздрагивал от хлопков дверью - видимо, это были двери кухни или женской уборной. Брендон был весь красный, это было отлично видно даже в тусклом свете помещения. Альфа подбирался к Филу крошечными шагами, Майе просто смотрел на него, лишь изредка вкладывая в свой взгляд какие-то эмоции, переплетенные со словами, которые он произносил в тот момент, однако по большей части его взгляд все это время был уставшим, потому что он понимал, что разговаривать с Брендоном - это как разговаривать со стенкой. - Может быть, для тебя это ничего и не значит, но для меня - это все, о чем я думаю в последнее время, - признался Лайпсик, делая шаг вперед и расправляя плечи на расстоянии вытянутой руки от Фила. - Ты знаешь, - Филипп внимательно посмотрел в его грустные глаза, - мне жаль, дружище. Мне правда жаль. Жаль, что тебе приходится оправдываться за свои чувства, что тебе приходится держать их при себе, жаль, что тебе приходится унижаться, признаваясь мне в них, после всего, что было между нам, - Филипп позволил Брею подойти к нему еще ближе, опираясь на столешницу рядом с ним. - Но больше всего мне жаль, что я не думаю головой. Мне жаль, что в Квебеке я выбрал себя, свое желание удовлетвориться и испытать немного острых ощущений. Я так привык, что у меня никто и никогда не спрашивает, готов ли я, чтобы на меня вывалили все эти сложные чувства, поэтому я не спрашиваю тоже. Это не оправдание, и я правда извиняюсь перед тобой за то, что я причинил тебе какую-либо боль. Ты не виноват в этом, - Филипп повернул к нему голову. - Но и подобного рода разговоров у нас с тобой быть не должно. Мое мнение не поменялось. Между нами ничего не может быть. - А ты умеешь ранить словом, - усмехнулся Брендон, переходя на французский язык. - Бывают разные люди и разные ситуации, - Филипп поддержал идею Брендона продолжить разговор на родном языке. - Ты - это тот человек, которого я хочу держать на расстоянии. И ты знаешь, по какой причине. - Но я люблю тебя, Филипп! - воскликнул Лайпсик, и Майе не постеснялся пихнуть его в плечо, чтобы тот был тише. - Люблю, люблю пламенно, бесконечно, до дрожи, блять, люблю, - Брендон схватил руку Фила и вцепился в нее двумя ладонями. - Я сделаю твою жизнь раем, я сделаю все, что ты скажешь, я готов на все для тебя, - он сорвался на шепот, почти касаясь своим лбом лба Фила, но омега отвернулся и выдернул свои руки. - Любишь - отпусти, - холодно сказал Фил. - Я не хочу тебя отпускать, - Брендона не смутила холодность Фила ни на процент, и он все-таки пробрался еще ближе к нему, хватая его за пиджак и прижимая к себе. - Тебе придется это сделать, - Майе уперся кулаком в грудь Брендона. - Почему ты отталкиваешь тех, кто тебя любит? - непонимающе спросил Лайпсик. - Потому что однажды такой, как Архип, оттолкнул тебя? Я не такой, как он, - словно оправдываясь, Брендон бегал глазами по помещению, не зная, что еще он может привести в качестве примера Филиппу. - Ты знаешь, что у меня никого нет, что я никогда не планировал ни с кем семью, что я не такой, как он. - Зачем ты ищешь оправдания тогда, когда я тебе уже все сказал? - Фил был совершенно спокоен. - Потому что я не верю тебе, - Брендон резко дернул пиджак Фила, нервничая. - Потому что это как будто не твои слова. - Людям свойственно взрослеть и меняться, - Филипп никак не отреагировал на нервозность Брендона, потому что понимал, что все это лишь очередное доказательство того, что Лайпсик сдается. - И я отлично понял это на твоем примере, Брендон. Тебя в твоей юности - кровожадного придурка - и тебя сейчас - взрослого ответственного альфу - я прекрасно различаю. Имей ввиду, что я также имею свойство меняться. - Ты не переубедишь меня, - Брендон прикладывал последние силы, лишь бы сохранять уверенность, с которой он пришел в Филиппу. - Я и не буду тратить свои силы на это, - Фил равнодушно пожал плечами. - У меня их просто нет. - Я добьюсь тебя, Майе, - с какой-то ноткой угрозы сказал Лайпсик, снова пытаясь найти своим взглядом глаза Филиппа. - Ты сам себя слышишь? - устало спросил Филипп, понимая, что времени вне компании парней они провели больше, чем могли себе позволить, а значит нужно было возвращаться обратно, попутно придумав хоть какое-то оправдание. - Ты просто несешь какой-то бред. - У нас нет единой истины, Фил. Я - неуравновешенный инфантильный придурок, влюбленный в человека, которому испортил всю жизнь, а ты, - Брей шмыгнул носом, - определенно находишься в поисках чего-то иного. Я просто хочу, чтобы ты знал, что я люблю тебя. - Ты так часто произносишь эти слова, что они потеряли всякий смысл, - Филипп осторожно положил свои руки поверх сцепленных на его пиджаке рук Брендона, чтобы отодвинуть альфу. - Какой же ты невыносимый, - Лайпсик не поддался этому жесту и только сильнее схватился за ткань, - но за это я тебя и люблю, - прошептал он, стремительно наклоняя к Филиппу голову и отрывистым движением пытаясь захватить его губы для поцелуя. Филипп уже однажды ощущал себя так, как ощутил в этот момент, и эту ситуацию он запомнил очень ясно - эти ощущения были для него в новинку. Похожее отвращение к себе и стыд Фил уже испытывал, когда в отношениях с Архипом он позволил Акользину недвусмысленно прикоснуться к себе, едва не поцеловав - столько вины за то, что к его телу, принадлежащему только любимому альфе, кто-то еще проявил внимание, Филипп никогда не испытывал, и сейчас, когда Брендон влажным отрывистым касанием коснулся его губ, позвоночник прорезала такая же дрожь, как и тогда - Филипп тут же оттолкнул Лайпсика от себя, с ненавистью смотря на мужчину, показательно сплюнул в раковину - и только после этого жеста Майе хоть каплю стало легче, потому что он увидел, как в гримасе стыда скорчилось лицо Брендона. Филиппу было что сказать одноклубнику, однако, он предпочел промолчать, Брендон застыл, глядя на Фила, который снова смерил его ненавистным взглядом и вышел из туалета. - Парни, мне нужно домой, неважно чувствую себя, - он схватил свою куртку с вешалки, расцеловав омег своих товарищей и пожав каждому руку. - С Бреем за меня попрощайтесь, увидимся через пару дней. Фил был так зол, что вылетел из ресторана и пешком отправился в сторону какой-то центральной аллеи, которую видел, когда ехал сюда, чтобы оттуда заказать такси - ему просто необходимо было немного прогуляться по свежему воздуху, чтобы остыть. Почему он ощутил себя точно также, как тогда? Сознание услужливо подкидывало Филиппу в руки воспоминание о данном Василию обещании беречь его для себя, и Фил так злился на себя за то, что воспринимал это слишком близко к сердцу, так злился, что не мог просто отпустить это, как глупую шутку, что осознание, что это обещание многое значит в первую очередь для него, ударило по затылку, как лавина. Филипп просто стоял посреди улицы, натягивая на лицо шарф, провожал взглядом проезжающие машины. Что для него значило обещание? Да ничего, по сравнению с тем, что значил для Филиппа Василий. Если бы уместным жестом было сесть прямо в сугроб посреди улицы, то Фил бы так и сделал, потому что ноги стали каким-то очень ватными, а сердце забилось быстрее. Что-то в его голове повернулось, словно сошлись два кусочка паззла. Филипп достал телефон и набрал номер Кошечкина. - Вася, привет, что делаешь? - Филипп перебирал ногами по снегу и вздрогнул, когда услышал ответ. - В магазинах шаришься? В центре? Не заберешь меня? Я около большого памятника на проспекте.