не уверен - не целуй

- Филипп? - Джош облизнул высохшие губы и дико улыбнулся, вытирая белый порошок с носа. - Ты точно не будешь? - он кивнул на крышку ноутбука, на котором Сиерра на заднем сидении его машины расчерчивала банковской картой дорожки МДМА - рядом сидел Лайпсик, запрокинувший голову и тяжело вдыхающий холодный воздух из крошечной щелочки опущенного заднего стекла; Филипп отрицательно покачал головой, вдевая большие пальцы в специальные отверстия своего черного обтягивающего лонгслива - чтобы одежда ни в коем случае не задралась и не обнажила татуировки. - Малыш, не стесняйся, - Си вытащила из кармана джинсов крошечный пакетик с тремя разноцветными таблетками - одну из них омега тут же положила себе на язык, немедленно проглатывая, вторую на кончике пальца поднесла к лицу Филиппа, но Майе снова отказался. - Фил, сейчас Брендон все сожрет и снюхает, тебе ничего не останется, - она криво улыбалась - они с Джошем понюхали еще у них дома, когда Филипп приехал к ним несколькими часами ранее. - Троглодит, - фыркнула она, когда Лайпсик, смеясь и вытирая нос размашистыми движениями, перегнулся через сидение Джоша и слизал таблетку с ее руки. - Не трогайте этого педика, он на ЗОЖе, забыли? - усмехнулся Брей, поправляя туго свернутую на лбу балаклаву и открывая дверь машины. - Си, не возись тут долго, а то такую симпатяжку как ты здесь быстро украдут. - Сам педик, - огрызнулся Филипп. - Я бы не сказал, что Сиерра сильно против того, чтобы ее сегодня украли парочка широкоплечих русских альф, - Джош кинул свернутую купюру на заднее сидение, искусно попадая в раскрытую сумку от ноутбука, - да, милая? - Ты меня недооцениваешь, - хищно улыбнулась омега, застегивая куртку и выходя из машины вслед за Брендоном. Возвращаться в Магнитогорск почему-то было очень волнительно. Филиппу предстояло вернуться в экосистему, в которой ему остаток рабочего времени предстояло бы бок о бок находиться с людьми, с которыми после поездки домой у него осталось слишком много недосказанности. Масштаб проблемы Фил пока не оценивал - сразу же после возвращения он первым делом приступил к тренировкам и восстановлению. Инфантильная сторона Майе позволила ему просто спустить на тормозах все произошедшее, проигнорировать признание в любви от Брендона и проигнорировать проведенную с Василием течку; о Лайпсике Филипп не вспоминал вовсе, а с Василием отлично провел время после течки, вдоволь отоспавшись, отдохнув и нагулявшись по городу. Разговаривать ни с первым, ни со вторым о произошедшем не хотелось совершенно - и Филипп понимал, насколько глупо и неправильно это выглядит, если смотреть на ситуацию их глазами. Но, с другой стороны, Брендон больше ни словом не обмолвился о произошедшем между ними, спокойно поехав с ним, Джошем и его женой на вечеринку в "Венеру", а Василий предпочитал продолжать вести с Филом философские разговоры о смысле жизни, семье и увлечениях, не вспоминая о случившемся. Может быть, им обоим было неловко говорить об этом, но Филипп, поддавшись внутреннему порыву, подсказывающему ему, что нужное время еще не пришло, тоже молчал, продолжая придерживаться намеченного плана. У "Венеры" была своя фишка - уважение приватности любого человека, который ступит на порог клуба, оплатив немаленькую по меркам обычных клубов сумму за входной билет. Балаклавы и карнавальные маски выдавались каждому гостю, на стенах в гардеробе висели памятки, напоминающие каждому пришедшему о важности уважения частной личной жизни, съемка была запрещена, по словам Брея, охрана строго следила за соблюдением этого правила. Во время тематических вечеринок, на которую и собирались Джош с Сиеррой, захватив Брендона с Филом, гостям также выдавали разноцветные браслеты: зеленый цвет полоски означал, что обладатель браслета не готов на какие-то эксперименты и пришел просто выпить и посмотреть на происходящее, оранжевый - обладатель браслета готов попробовать что-то новое, но ему нужно время на то, чтобы освоиться, красный - обладатель браслета готов на все здесь и сейчас. Джош с Си надели друг на друга алые браслеты, Брендон зубами сцепил на запястье оранжевую полоску, Филипп неуверенно выбрал зеленый, закусывая край надетой на голову балаклавы. Сам по себе клуб не представлял ничего особенного в плане интерьера, музыки и напитков - всю атмосферу создавало практически полное отсутствие обычного белого или желтого света, которое заменили на неоновую подсветку розового и фиолетового цвета, многочисленные мелочи и БДСМ-атрибутика, развешанная на стенах или раскиданная в разных локациях клуба, небольшие отгороженные ширмами кровати и лаундж-зоны, где можно было спрятаться от лишних глаз - посетители этого места, в принципе, наличия лишних глаз никогда не боялись. "Венера" была безопасным место для людей, которые хотели попробовать что-то новое, познакомиться с кем-то, с кем нельзя было просто так познакомиться и встретиться в обычной жизни, здесь проходили ивенты для людей и пар, практикующих свинг, БДСМ, однополый секс, и даже несмотря на это, место было довольно популярным в городе - хотя Фил думал, что с такой репутацией было сложно удержаться на плаву. Секретом, наверное, было то, что чаще всего эти вечеринки были "для своих", а в обычное время "Венера" была просто посредственным местечком с атмосферным неоновым светом за бетонными неприметными стенами. Карри с женой получили приглашение непосредственно от кого-то из своих знакомых, которые были "в теме" - так они называли людей, которые практиковали что-то кроме классического секса. Для Филиппа информация о том, что его друг со своей женой практикуют что-то подобное, не стала шокирующей - Джош заикался о том, что после того, как он признался Сиерре в многочисленных изменах во время работы в России, сокрущающей силы скандал закончился тем, что они сели и поговорили обо всем, как два взрослых и мудрых человека, которые нашли в себе силы признать, что эксклюзивные отношения - это не для них, просто именно поведение Джоша стало катализатором для выведения этой ситуации в свет для них двоих. Карри спокойно сообщал жене, если изменял ей, Сиерра рассказывала мужу о всех своих экспериментах - и они определенно стали гораздо счастливее после этого. Филипп с трудом понимал их, но принимал и искренне радовался, понимая, что его товарищ, отличный парень, стал гораздо стабильнее и увереннее в себе после этого. - Боже, я сейчас потеряюсь во всех этих запахах, - Сиерра повисла на шее Филиппа - сегодня ей определенно можно было все, - дашь мне глоток своего коктейля? В горле пересохло, - пожаловалась она, втискиваясь между барным стулом Фила и барной стойкой. - Еще бы, столько снюхать, - Майе улыбнулся, поднося трубочку от коктейля к ее губам, - как вы вообще умудрились вывезти столько экстази из Канады, блять, и не попасться? - он посмотрел в ее бегающие по помещению глаза с широкими темными зрачками. - Ловкость рук и никакой магии, - прошептала Си, делая глоток виски с колой, - не хочешь таблетку? У меня осталась парочка, - она коснулась губами губ Филиппа, отпечатывая на них тонкий слой липкого блеска для губ - она находилась под действием молли уже довольно долгое время, и ей хотелось объятий, поцелуев, она выглядела возбужденной и разгоряченной. - Вот мой криптонит, - засмеялся Филипп, вытирая губы рукавом лонгслива и делая глоток алкоголя прямо из стакана, - оставь колесо Брею, с его толерантностью его начнет отпускать уже через полчаса, - шепнул он, перехватывая ее тянущиеся к карманам джинсов руки и перемещая их на свои колени, - лучше скажи, где Джош? Сиерра кивнула в сторону танцпола, Фил повернул голову и увидел Карри, танцующего с черноволосой миниатюрной омегой в карнавальной маске - руки альфы уже были на груди девушки, хотя они пришли сюда буквально полчаса назад, а Джоша потеряли из вида лишь минут десять как. Перебирая кудрявые блестящие волосы омеги, Джош ласкал ее шею губами, умело двигаясь рядом с ней под энергичную музыку. Фил перевел взгляд на Си - распахнутыми и полными обожания глазами девушка с широкой улыбкой смотрела на них, облизывая пересохшие губы. - Боже, я хочу посмотреть на то, как он ее трахнет, она такая красивая, - сказала Сиерра, сжимая тонкими пальчиками колено Филиппа, - а еще я надеюсь на то, что тот белокурый огромный альфач - это ее парень, - Си показала рукой на красивого русского двухметрового альфу без маски, который стоял неподалеку от Джоша и незнакомой девушки с бокалом в руке и внимательно смотрел на них, - потому что если это действительно так, то эта парочка просто пиздец какая горячая. Филипп улыбнулся ей, кивая и не перебивая ее звонкий горячий голос, которым она без какого-либо стеснения рассказывала Филу о том, что бы она хотела увидеть под маленьким черным платьем черноволосой девушки. Светловолосый альфа подошел к танцующей паре, дружелюбно улыбаясь и скользя руками по талии девушки, перетягивая ее из рук Джоша в свои - они с Карри обменялись парой каких-то фраз, пожали друг другу руки, видимо, познакомившись, девушка все это время обнималась то с блондином, то с Джошем, пританцовывая. Филипп заметил на руках парня и девушки такие же красные браслеты, которые себе выбрали Джош и Сиерра. - Где Брендон? - Сиерра, все это время во все глаза смотревшая в сторону Джоша, вдруг опомнилась, по-хозяйски делая глоток из стакана Майе. - Он обещал не бросать нас, уебок, - она фыркнула, оглянувшись и не обнаружив Лайпсика где-то по близости. - Филипп, они о чем-то так увлеченно болтают, пойдем с нами, малыш, ты здесь совсем соскучишься! - внимание Си перескакивало с одной вещи на другую с молниеносной скоростью, и едва Фил забрал свой новый коктейль, омега уже тянула его за край лонгслива за собой к Джошу и паре, с которыми он разговаривал. - Сиерра, я посижу здесь, выпью, потанцую, а потом найду вас, - Фил похлопал девушку по плечу, - развлекайтесь, ты же знаешь, я в таких развлечениях не особо нуждаюсь, - он провел рукой по ткани ее балаклавы, нежно расправляя складки, - ну же, смотри, они тебя уже заждались, - шепнул ей Майе, разворачивая ее за плечо и указывая на Карри, смотрящего в их сторону. - Будь осторожен только, ладно? - Сиерра снова облизнула пересохшие губы. - Джош переживает за тебя, и я, кстати, тоже, - в огромных черных зрачках на мгновение блеснуло сознание, - просто позвони если что, ладно? - Блять, Си, мне не пять лет, - фыркнул Филипп. - Пятилетних детей не берут в такие места, - засмеялась девушка, - но я беру с тебя обещание, Майе. Не кисни, найди себе кого-нибудь и не потрать эффект выпитого алкоголя куда-то в пустоту, окей? - уже убегая, она шлепнула его по ягодице, смеясь и танцуя. Майе снова сделал глоток коктейля, залезая на барный стул и опираясь локтями о стойку. Бармен-бета в кожаной маске с заячьими ушами вытирала вымытые стаканы и расставляла их на своей рабочей поверхности, Фил, пытаясь накидаться как можно скорее, наблюдал за ее методичными движениями, слушал совершенно кислотную клубную музыку, которая в одном ритме пронзала помещение, залитое светлым розовым неоном - единственным источником белого света было несколько ламп на сцене, на которой уже кто-то занимался сексом, и если бы в Филиппе уже на тот момент не было нескольких стопок крепкого алкоголя, он бы смутился, наблюдая за этим даже издалека; однако, особого интереса у Фила это не вызвало - омегой была светловолосая худенькая девушка, альфа - худой сухой долговязый паренек, который не пробуждал своей внешностью в Майе совершенно никаких чувств. Переведя уже довольно рассеянный взгляд на танцпол, Фил обнаружил девушек целующимися, пока танцующие парни что-то энергично обсуждали - судя по тому, что их энергия совпадала, парень и девушка, с которыми познакомились Джош с Си, тоже что-то употребили. Фил, на самом деле, в какой-то момент был почти готов поддаться на уговоры соотечественников понюхать с ними, но ему совершенно не хотелось наносить вроде как восстановившемуся организму удар такой силы, поэтому он решил ограничиться алкоголем. Он не преследовал цель познакомиться с кем-то, заняться сексом или найти приключения, он просто хотел последний раз перед полноценным погружением в тренировочный процесс расслабиться и отдохнуть, поставить своеобразную точку на своем сумбурном отпуске. Ему хотелось переосмыслить все происходящее в его жизни, потому что Филиппу казалось, что он движется в какую-то неправильную сторону, что он недостаточно честен с самим собой, что он снова пытается скрыть что-то внутри себя, лишь бы не видеться с какими-то неприятными фактами и эмоциями лицом к лицу. Он мог только за время проживания в Магнитогорске выделить несколько таких циклов, когда он находил проблему, разбирался с ней, падал в объятия своей темной стороны, а потом вот так вот сидел, как он сидел сейчас, в обнимку со стаканом - хотя чаще всего в компании льда и клюшек - и пытался понять, где же он повернул не в ту сторону, почему он чувствует себя так неправильно, что из этих многочисленных бушующих внутри эмоций на самом деле истина, которую он ищет, а что - обычное умопомрачение. Времени после расставания с Архипом прошло уже предостаточно, и Майе мог относиться по-разному к этому периоду, но он не мог отмести одного - в те месяцы, когда у них все было хорошо, гармонично, сбалансированно, Филипп чувствовал себя лучше, чем когда-либо еще в своей жизни. Тогда одного присутствия Неколенко рядом было достаточно для того, чтобы Майе мог расслабиться, почувствовать себя в безопасности, и Фил после того, как они расстались, сближался с альфами еще не раз, но никогда не чувствовал такого же заветного спокойствия и безопасности, как с Архипом. Именно этим Фил и характеризовал такое понятие как "влюбленность", "любовь", и именно поэтому его бесконечные поиски нежности в других руках заканчивались провалом - Пашу он не мог воспринимать так потому, что сам Акользин относился к себе иначе, нежели другие альфы, с Брендоном, как бы они не пытались сблизиться, их разделяла пропасть, засыпать которую не было возможности. И только в руках Кошечкина пробежала какая-то искра, даже не потому, что Вася был одним из объектов секретного обожания Фила, не потому, что Кошка был так близок Майе - это было что-то вне понимания Фила, внеземное. Когда они закончили, когда Вася, отдышавшись, приподнялся над дрожащим Филом на локтях, он внимательно оглядел его лицо испытывающим взглядом и беззвучно засмеялся, оставляя несколько легких поцелуев на щеках омеги; затем сгреб разбросанные подушки в кучу под ними, приподнимая Филиппа, не выпуская из него свой крепкий узел, положил его на бок, осторожно переместился за его спину, обнимая его за живот и накрывая их одеялом. Уставший альфа засопел сразу же, плотно прижимаясь бедрами к Филу, одной рукой обхватывая его живот, а вторую просунув под головой, а Филипп еще несколько минут лежал, трогая свое тело и пытаясь совладать с чувствами, которые нахлынули на него - и ощущение глубокого умиротворения, такое забытое и желанное, не отпускало его до того момента, как он наконец не уснул. На утро Филипп впервые за всю жизнь не чувствовал никакой привычной вины за все случившееся, хотя он ожидал именно этого. Вася обнимал его всю ночь, всю ночь был крепко сцеплен с ним узлом, и Фил даже не представлял до этого, насколько это важно для того, чтобы полностью оправиться от течки - поздним вечером он проснулся в руках дремлющего альфы в прекрасном состоянии, и с огромной радостью ответил на предложение Васи принять душ и поужинать где-нибудь. Вася молча вытирал Фила большим белым полотенцем, нежась с ним в кровати в полутьме номера, потом осторожно вытирал его губы салфеткой, когда Филипп с огромным аппетитом ел на заправке здоровенный хот-дог, ибо все остальное ночью было просто закрыто. Альфам нужно было заканчивать ритуал течки по-своему - ухаживая за омегой, не позволяя ей перетруждаться или напрягаться, и Кошечкину, видимо, это доставляло столько же удовольствия, сколько и сам секс во время течки. В целом Вася заставил Майе посмотреть на течку немного с другой стороны. Филипп чувствовал себя дрессированной змеей, выползающей из кувшина под мелодию флейты, только вместо флейты его гипнотизировал спокойный голос Василия, который разговаривал с ним все время, что они были вместе, и какими же необходимыми были эти спокойные утешающие разговоры, мягкие прикосновения, комплименты, вопросы, взгляды, вздохи, улыбки. Он чувствовал себя на протяжении всего процесса центром события, хотя чаще всего ему доводилось просто лежать на кровати, уткнувшись лицом в подушку и выгнув спину. Василий был таким внимательным и чутким с ним, и с Филом таким не был даже Архип во время их отношений, что заставляло Майе задаваться вопросами, на которые у него, как обычно, не было ответов. А еще эта просьба Кошечкина - пообещать ему, что он больше ни с кем не будет во время течки - одновременно казалась ему и вселенского масштаба глупостью, сорвавшаяся с губ альфы под влиянием гормонов, но одновременно и самой важной клятвой, которую Филипп только давал кому-либо когда-либо; еще и его серьезное выражение лица, когда он говорил, что убьет и Филиппа, и альфу, с которым Фил осмелится нарушить это обещание, были такими... подкупающими, искренним. Как будто это именно то, что каждый человек хочет услышать в своей жизни хоть раз, гораздо более сокровенное, нежели признание в каких-то чувствах - когда тобой так сильно хотят обладать, что срываются на угрозу. Это было диким красным флагом, но Филипп чувствовал, что его щеки краснеют, а внутренности скручиваются в узел, когда он вспоминал об этом. Филипп очнулся от размышлений с очередным коктейлем в руках - на этот раз это был кроваво-оранжевый "санрайз", заказанный определенно не им. Филипп вопросительно посмотрел на бармена-бету, она показала на альфу, который сидел за барной стойкой чуть поодаль от Филиппа с несколькими шотами текилы. Он общался с официантом-бетой, который, смущенно улыбаясь, вытирал чайные блюдца и что-то отвечал альфе, нарезая для него свежий лайм. Девушка, поправляя маску на лице, сказала, что тот альфа попросил ее угостить Фила коктейлем за свой счет, и Майе тут же отставил напиток от себя, попросив перезаписать его на свой счет и заменить на виски с колой - принимать коктейли, побывавшие в руках незнакомцев, Фил не хотел, а уже тем более знакомиться с кем-либо таким способом - и подавно. Джоша, Сиерры и их новых знакомых нигде не было, трахающуюся на сцене пару сменила какая-то поющая каверны на популярные в СНГ песни девушка, розовый неоновый постепенно сменился на фиолетовый, стало темнее. Альфа был одет в черные брюки, черную водолазку, берцы с белыми шнурками объемно смотрелись на накачанных ногах, белая балаклава обнимала большую голову. Ярким пятном в его фигуре был только синий платок, торчащий из правого кармана его брюк. Филипп растерянно оглянулся, снова пытаясь наткнуться взглядом на хоть кого-то знакомого, но даже обстановка в целом вокруг как-то сменилась - на танцполе появилось больше альф, бет и гамм, многие из них не стеснялись обниматься или целоваться. Альфа в белой балаклаве заметил, что Фил отставил предложенный им коктейль в сторону, поднялся со своего места и подошел к нему. - Блять, - Филипп сначала не поверил своим глазам, когда сначала в нос ударил знакомый каменно-землистый мокрый запах, а затем альфа, вставший на расстоянии вытянутой руки, подмигнул ему и внимательно посмотрел на него знакомыми карими глазами, - Паша, ты что тут забыл? - У меня к тебе тот же самый вопрос, - тихо спросил Акользин, наклоняясь к его уху и рассматривая стакан, который был в руке Фила, - а еще, тебя не учили, что если тебе кто-то покупает выпивку в клубе, то отказываться - невежливо? - Не в этот раз, здоровяк, - Майе засмеялся - он уже успел здорово испугаться, видя здоровенного альфу, направляющегося в его сторону, - я первый спросил у тебя, будь добр ответить. - Да я так-то довольно часто зависаю здесь в свободное время, - Акользин прислонился к барной стойке, - у меня тут подобралась небольшая компания, в которой мне комфортно выпивать и не только, - он улыбнулся, - а сегодня еще и официальный выходной, так что я позволил себе немного оттянуться. Валяй, твоя очередь рассказывать, а то сидишь тут с таким унылым видом, словно у тебя что-то случилось, - Акользин поправил балаклаву - она была довольно неудобно сшита, и когда Паша разговаривал, ткань заезжала на линию губ, мешая. - Хотел выпить, вспомнил, что когда-то давно вы говорили мне про то, что существует такое место, как "Венера", где никто не будет задаваться вопросом о моем поле, гендере и прочем-прочем, решил сходить, - соврал Филипп, не желая рассказывать Акользину, что приехал на свинг-вечеринку с Джошем, его женой и Брендоном - если им понадобится, то они непременно расскажут об этом Паше сами, но Фил не чувствовал в себе достаточно наглости рассказывать чужие секреты, - Анна помогла мне достать входной билет, - снова соврал Фил, с опаской глядя на Пашу - Брендон как-то упоминал, что бета связана с хозяевами этого клуба, и весь рассказ мог смотреться довольно органично. - Хотел выпить, а попал в гей-клуб, интересно, - усмехнулся Акользин, - говоришь, Анна? - он оглянулся. - Интересно, она еще встречается с женой хозяина "Венеры"? - спросил он куда-то в воздух. - Звучит просто пиздецки сложно, - Филипп не был морально готов распутывать этот клубок и спрашивать, как можно встречаться с чьей-либо женой, но и сам Паша не выглядел как человек, настроенный на этот разговор, - и ничего не случилось, кстати, я просто задумался, - Фил сделал глоток коктейля и шмыгнул носом. - Мне как-то не принципиальна ориентация людей вокруг, я думаю, ты знаешь. - Еще бы, - Акользин скользнул взглядом по зеленому браслету на руке Майе, - застал здесь свинг-вечеринку? - спросил он, и Фил кивнул. - Никто не успел тебя подцепить? - А я выгляжу как человек, которого хочется подцепить? - соскользнул с темы Филипп, задавая своему тону игривое настроение. Павел промолчал, внимательно смотря на Фила и шевеля кривым носом под балаклавой - видимо, пытаясь понять, пахнет ли Филипп или же просто сотни запахов альф и омег в клубе перемешались и теперь щекочут его нос. Акользин был выпившим, но Майе знал, что Паша долго находится в одном, довольно адекватном состоянии, а потом просто засыпает, где придется, и пьяного человека в нем выдавали только блестящие глаза, кривая улыбка, интенсивный запах и разговорчивость на различные темы, на которые трезвый Акользин скорее всего не решился бы поговорить просто так. Филипп протянул ему стакан, но Паша ответ от себя его руку и улыбнулся. - Я сегодня предпочитаю просто текилу с лаймом и солью, - сказал он, - допивай, пойдешь со мной, - он положил руку на плечо омеги. - Куда? - спросил Филипп, несколькими глотками осушая стакан и слезая со стула. - Покурим, - тихо сказал Акользин, тут же прижимая Майе к себе и утягивая его с собой в сторону танцпола. Филипп выпил уже достаточно, чтобы не задавать лишних вопросов, просто поддаваясь альфе и следуя за ним. Они редко находились так близко друг к другу, что Фил замечал их колоссальную разницу в росте - Майе просто утыкался лицом в грудь Акользина, пока тот, обнимая его, тащил его куда-то подальше от барной стойки, в самую глубь клуба. Фил не был так сильно заинтересован в прогулках по большому помещению, изучению различных локаций, поэтому дальше бара никуда не ходил, но рядом с танцполом, с которого они так стремительно сошли, были симпатичные открытые лаундж-зоны, окруженные розовыми пластиковыми цветами и пальмами, которые выглядели в неоновом свете темно-фиолетовыми, и с дивана одной из них - за столом на диванах в ней сидела совершенно разношерстная компания альф, но Паша на них даже не посмотрел - он взял пальто. Они вышли в просторный коридор - по бокам были какие-то технические помещения, кухня, вдали - серые двери туалетов, дверь в самом конце вела на улицу - когда они вышли на нее, Паша накинул на плечи Филиппа пальто и вытащил из кармана сигареты, закуривая одну из них. - Как отпуск в Канаде? - спросил он, выпуская в воздух сизый дым. - Нормально, в целом, - Филипп закутался в пальто - на улице было довольно холодно, - повидался с семьей, потусил с парнями, пару раз сходил на хоккей. А ты как? - Да в целом так же, - Паша пожал плечами, - съездил к маме с папой, бухнул в одной компании, потом в другой, на пару дней ездил в горы. Должны были поехать с Мозякиным и Кошечкиным, но я в итоге поехал с Минулой и Чибисом, они все равно нихуя в перерыве не делали. - Почему Кошечкин не поехал? - между делом поинтересовался Фил - ему интересно было услышать ответ. - Потому что к тебе в Канаду ломанулся, - усмехнулся Акользин, закатывая плотную ткань балаклавы до носа, - блять, какая же неудобная тряпка, ебанный в рот, - прошипел он, зажимая сигарету в зубах, - так спрашиваешь, словно не ты с ним гулял, блять. - Он отменил поездку в горы из-за поездки в Канаду? - взволнованно спросил Фил. - Да нет, там сначала у него с его детьми что-то не получилось, потом старший отказался в середине сезона куда-то ехать, потом у Мозякина жена заболела, потом я бухать в Астану полетел, вот он и заебался ждать нас, сам решил, куда поедет, - рассказал Акользин, и Майе облегченно вздохнул. - Минула ногу в горах сломал, каких же пиздюлей мы от тренерского штаба получили, - Паша поморщился. - Так вот где он ее сломал, - Филипп знал, что один из его одноклубников вернулся из перерыва с бытовой травмой, но как-то времени поинтересоваться лично у Артема, что стало причиной травмы, у Майе не нашлось, - Новиков рассказывал, что там нет никаких осложнений, так что должен потихоньку восстановиться через месяц, сам знаешь, как это работает. - Как с Кошкой погулял? - проигнорировав слова Фила, спросил Паша. - Да как-как, - Фил покраснел, не понимая, откуда у Паши взялся такой интерес к этому, - немного покатались по моему родному городу, вернулись в Монреаль, провели денек там, потом Вася улетел в Москву, я вернулся домой, через несколько дней тоже вылетел из Квебека в Россию. Ничего особенного. Паша выбросил окурок в урну и надел балаклаву обратно, шмыгая носом и вытирая губы. Пронзительный холодный ветер забирался в рукава и воротник плотного зимнего пальто, только внушительное количество алкоголя в крови мешало Филиппу замерзнуть окончательно, хотя Паша, стоящий рядом в тонкой обтягивающей водолазке, словно совершенно не замерз. Он засунул пачку сигарет обратно в карман пальто и снова поправил сползающую на глаза балаклаву. - Ты говорил, что ты здесь в компании, - вспомнил Филипп - видимо, это была та самая компания альф, с дивана лаундж-зоны которых Паша взял свое пальто, - не познакомишь меня со своими друзьями? - Эти парни мне не совсем друзья, - усмехнулся Паша, - вряд ли ты будешь называть людей, настоящих имен и внешности которых ты не знаешь, своими друзьями. Так, просто обычная компания для того, чтобы покурить кальян, поиграть в покер и выпить. Они не знают, кто я, я не знаю, кто они, и скорее всего ты, плохо разговаривающий по-русски, вызовешь у них подозрения, которые не нужны ни мне, ни тебе, - Акользин положил руку на плечо Филиппа, - замерз? - Немного, - признался Майе, оглядывая Пашу с ног до головы и замечая, что синий платок вот-вот вывалится из его кармана, - не потеряй носовой платок, - он кивнул на его правый карман, - я умею их красиво складывать, хочешь, я сложу и твой, чтобы ты аккуратно убрал его в карман и он не торчал у тебя так? - предложил Фил, кутаясь в пальто. - Он так и должен торчать подобным образом, - сказал Паша, открывая перед Филом дверь в пустой коридор. - И ради какой благой цели? - спросил Фил. - Ты не знаешь, что такое "код носового платка"? - Паша мягко улыбнулся, понимая, что омега действительно не понимает о чем речь. - Впервые слышу, - Филипп даже немного смутился, - расскажи. - Если платок лежит в левом кармане, значит человек предпочитает занимать доминирующую позицию, если в правом - пассивную, а разные цвета обозначают разные сексуальные предпочтения или фетиши, в поисках которого находится владелец платка, например, белый платок в левом кармане означает, что человек ищет кого-то, кому он может подрочить, если в левом - того, кто подрочит ему, если платок салатовый, в зависимости от кармана владелец платка сообщает, обладает ли он большим членом или же ищет такой, разные цвета означают разные предпочтения или фетиши, - объяснил Акользин. - И что означает твой платок? - Филипп внимательно посмотрел на синюю ткань, торчащую из кармана. - Что я ищу доминирующего альфу для анального секса, - усмехнулся Акользин, вытаскивая из левого заднего кармана еще и оранжевый платок, - на самом деле, у меня их два, но во втором нет необходимости, потому что я не особо в поисках приключений сегодня. Этот в левом кармане означает, что человек готов прямо сейчас и на очень многое, а в левом - что просто наблюдает за всем происходящим. - И то есть любой альфа в теории может подойти к тебе и познакомиться, основываясь на этом, ну, коде носового платка, - Филипп образно махнул руками. - Ну, теоретически - да, если он понимает, о чем речь, - Паша резко свернул в сторону, толкая дверь мужского туалета, - мне надо отлить, погоди. Глотнувший свежего воздуха и вернувшийся в теплое помещение Филипп сразу же почувствовал, что его начало размазывать - до этого он пил часто и небольшими разбавленными порциями, такой перерыв он не делал, и алкоголь начал постепенно отпускать его. Майе снял с плеч пальто, аккуратно складывая его в своих руках, и прислонился бедром к большой каменной плите напротив зеркала, в которую были встроены круглые раковины, смочил свободную руку холодной водой, осторожно приподнимая балаклаву за край и проводя мокрой рукой по лицу. Кто-то зашел следом за ними, мельком оглядывая Фила и Павла, и Майе поспешил тут же опустить балаклаву на лицо. Все-таки они поступали очень странно, будучи большими звездами в совершенно небольшом городе, посещая подобные заведения, а еще более странным было то, что их до сих пор никто не спалил. - И в чем же суть этого самого кода, если ты можешь просто познакомиться с мужчиной, который тебя интересует, а потом персонально у него уже спросить, не хочет ли он поэкспериментировать с тобой, - тихо спросил Филипп у Паши, когда тот подошел к раковине рядом с ним, чтобы вымыть руки. - Изначально прикол был в том, чтобы получить желаемое быстро и без лишних слов, когда суть происходящего была именно в сексе без знакомства и прелюдий, - также тихо сказал Паша, - а сейчас уже так, просто таскаю с собой, вдруг из этого получится что-то интересное, - Акользин посмотрел на себя в зеркало, упираясь руками в каменную плиту, - потому что хочется чего-то другого, остепениться, найти постоянного партнера, что ли, - Паша опустил глаза к белому полукругу раковины, - наверное, с моей стороны это звучит как минимум глупо - я сам лично говорил тебе, что не могу находиться в отношениях и не могу занимать в них доминирующую позицию. - Ты никогда не рассказывал мне, как так получилось, что вы начали встречаться с Анной? - зачем-то спросил Филипп. - Аня - это как ебанная Харли Квинн из вселенной DC, - засмеялся Паша, - большая любительница находить всяких долбанутых на полную голову альф и думать, что своей безграничной любовью она исправит кого-то из тех, кто ей интересен, ей нравится часами разговаривать о прошлом, поднимать все на поверхность, анализировать, утешать, потому что после таких ковыряний ты определенно не сможешь остаться в равновесии, - Акользин взял свое пальто в руки и кивнул на дверь, - продолжим за барной стойкой? - Идем, - согласился Филипп, выходя в коридор вслед за Пашей, - почему вы расстались? - Потому что у нее есть фишка, - сказал Акользин, - как только она видит, что ее очередная игрушка проникается к ней чувствами, она бросает ее и ищет себе новую, уж поверь мне, радар на шизофреников у нее настроен отлично. Она просто бессердечная - сначала она делает все, чтобы ты ей доверился, чтобы ты начал думать, что рядом с ней ты сможешь свернуть горы, что совершенно неважно, что ты - альфа, а она - обычная бета, что ваш союз может быть крепким несмотря ни на что, вы съезжаетесь, вместе покупаете ковры в спальню, прихватки на кухню и заводите собаку, планируете отпуск, она сидит на трибунах в твоем игровом свитере и знакомит тебя с семьей, не забывая каждый день проезжаться по твоей неуверенности в себе и страхах прошлого, - когда они проходили мимо компании Павла, Акользин бросил пальто на диван, и кто-то из альф махнул ему рукой, но Паша отмахнулся, - а потом говорит тебе - "Паша, ты знаешь, я тут подумала, мы с тобой не сходимся характерами, нам надо расстаться". И ты просто ничего не можешь сделать с этой информацией, просто смотришь на нее каждый день, потому что она работает в одном клубе с тобой, но уже увлечена кем-то другим или просто живет и радуется, пока ты страдаешь. - Ты был влюблен в нее? - Филипп сел за барную стойку, Паша сел рядом с ним. - Я просто нуждался с ней, - Акользин покачал головой, - она давала мне то, чего я не мог найти в отношениях с кем-либо еще. Она давала мне заниматься сексом с кем мне было угодно, лишь бы я рассказывал ей все, что она хотела услышать обо мне, но я не испытывал к ней влюбленности. Просто когда вы с человеком продолжительное время находитесь вместе, делаете вместе важные по чьему-то личному мнению вещи, так или иначе начинаешь привыкать к человеку, а привычка, Фил - она гораздо сильнее всех чувств. - Тут ты, наверное, прав как никогда, - Фил заказал себе привычный виски с колой, - привычка - она такая. Павел, заказавший себе текилу, быстро расправился с налитой барменом порцией и заказал еще одну, делая между шотами крошечный перерыв. Филипп внимательно наблюдал за ним - молочно-белая жидкость стекала по губам Акользина, капая на балаклаву, и Фил потянулся рукой стереть эти капли, Паша, не смотря на него, замер, позволяя нежным пальцам осторожно смахнуть с нижней губы капли алкоголя. Майе положил руку на барную стойку, перебирая по лакированному дереву до своего стакана, в котором плескался виски с колой, сверкая сиреневыми отблесками в неоновом свете. Акользин одним махом опрокинул третий шот, кусая острыми обломанными клыками лайм, Филипп тоже сделал глоток, чувствуя, что виски в коктейле уже не обжигает его горло. - Я всегда думал, что всю свою жизнь смогу провести эдаким "волком-одиночкой", - Акользин усмехнулся, - что после того, как я допустил развод с Мишей, я всю жизнь буду один, и даже если я буду находиться в каких-то отношениях, то я буду в них только для галочки, чтобы люди не смотрели на меня косо, - Паша схватил пальцами воротник балаклавы и сдвинул его на линию нижней челюсти, - но я мало того, что скучаю по Мише, так еще и понял, что время все расставило на свои места - я нуждаюсь в любви и противной бытовухе, как и все остальные смертные люди в этом мире, - он вздохнул. - Он многому научил меня, и его нет в моей жизни уже десять лет, но он продолжает учить меня чему-то новому каждый божий день. - Никто и никогда не осудит тебя за то, что ты имел один взгляд на жизнь, но с течением времени решил изменить его, Паша, - сочувствующе покачал головой Майе, - переобувание - это рост, движение вперед, человек пластичен и может менять свою точку зрения, и если ты чувствуешь, что постоянные отношения сделают тебя счастливее, то почему бы и не попробовать. - Попробовать, - повторил Акользин, усмехаясь, - ты уже попробовал Филипп, как оно тебе? - Энергозатратно, - Фил сильно сгладил углы на всех возможных эпитетах, выражаясь этим словом, - но с Архипом у меня все вышло также, как и у тебя с Мишей, в том плане, что я вышел из этих отношений с новыми знаниями, которые нигде и никогда я не смог бы получить, не попав в эту ситуацию. - Скучаешь по нему? - Павел смотрел куда-то сквозь стены. - Уже нет, - Филипп неосознанно вздрогнул. - А я уверен, что он по тебе скучает, - Паша покачал головой, запрокидывая голову и выпивая очередной шот текилы. - Наверное, это не то, о чем я бы хотел разговаривать в принципе, Паш, - Майе попытался понять, что он чувствует, когда Акользин говорит ему об этом, но алкоголь, плавно раскачивая его нервные окончания в подрагивающий руках, притуплял все чувства, особенно те, которые Фил сам всем силами задавливал. - Я хочу оставить его в прошлом, но я все равно благодарен ему за то, что он был со мной, потому что в конечном счете я оправился и пошел дальше. Зачем возвращаться к пройденному этапу и пытаться пересмотреть свое отношение к нему? Я не понимаю. - Потому что иногда это помогает понять очень многое, Филипп, - прошептал Акользин, - прошлое дано нам для того, чтобы учится на своих ошибках и становиться лучше. Чем больше ты отсматриваешь материал, видео игры другой команды, анализируя их тактику и игроков по отдельности, тем более подготовленным и внимательным ты будешь, когда выйдешь на лед с ними, тебе легче будет классифицировать их, будет проще сравнивать и применять одну тактику к разным, но похожим игрокам. В жизни все тоже самое, - он вздохнул, - когда с холодной головой смотришь на произошедшее в прошлом, проще разобрать это произошедшее и больше не допускать подобных ошибок, не встречать тех или иных людей и не попадать в одни и те же передряги. - Ты сравниваешь игру, во время которой могут случаться кровавые драки, оскорбления, жуткие травмы, но после команды в любом случае пожмут друг другу руки, с жизнью, где после некоторых вещей, которые могут быть просто мелочью по сравнению с тем, что может случиться на льду, ты больше никогда не захочешь не то что пожимать этому человеку руку - ты захочешь ему отрубить ее, скорее всего, - Филипп улыбнулся, делая глоток коктейля. - Должна же быть у меня хоть какая-то ролевая модель в жизни, а? - Паша фыркнул. - Я неженатый бездетный тридцатилетний альфа, который понятия не имеет, что делать дальше. - Такая же хуйня, только я неженатый бездетный омега, - Филипп протянул ему кулак, и Акользин отбил его, звонко смеясь. - Поженившись и родив ребенка, мы могли бы с тобой убить сразу четырех зайцев. - Почему-то когда об этом говоришь ты, принять тот факт, что технически с тобой можно так сделать, очень тяжело, - сказал Паша, - как бы не парадоксально это звучало от человека, который был женат на маскулинной омеге и имеет от него ребенка. - Не пойми меня неправильно, Паша, но я не могу себе представить тебя в роли моего мужа, мне кажется, мы с тобой быстрее сопьемся, чем сможем стать примерными родителями, - Филипп, видя, как Павел тянется за новым шотом, чокнулся с ним, обнимая сказанные слова в амплуа импровизированного тоста. - А я, кстати, до сих пор не могу понять, как относиться к тебе, кто ты мне такой, - Акользин улыбался - он выглядел расслабленным и счастливым, - я с тобой перебрал весь спектр отношений, начиная открытой неприязнью и заканчивая безграничным восхищением, ты был для меня и заклятым врагом, и воплощением самого любимого человека, - он чуть повернулся к нему, не поднимаясь со стула, оперся рукой о барную стойку, положив на нее локоть и подперев голову рукой. - Иногда я просто смотрю на тебя и не понимаю, как в тебе все это умещается, как ты все это держишь в себе, как ты лавируешь между тем, чтобы быть честным с самим собой и тем, чтобы быть открытым перед другими. Твои эмоции, твоя живость, твои жесты - все это очень подкупает, заставляет наблюдать за тобой, и постепенно у каждого человека это вызывает желание мимикрировать под тебя, переживать забытые чувства, жить твоей жизнью, которая насыщена постоянным противодействием внешнего и внутреннего, - Павел решил больше не бороться с задирающейся балаклавой и просто закатал ее под носом, обнажая нижнюю часть лица, - когда я познакомился с Мишей, я увидел в нем человека, который просто клал хуй на все рамки, в которые он был помещен, но и не боялся своей природы, гордился ею, и эта жизнь, которая била в нем ключом, эти искры в его глазах, они притягивали меня и других людей к нему. - Честно сказать, Паша, - Филипп, чувствуя, что ему нужно немного притормозить с выпивкой, отставил стакан в сторону, - я не уверен, что я и твой Миша можем находиться хоть на сколько-то рядом, потому что я уже давно не честен ни с самим собой, ни с другими, - омега опустил глаза на лакированное дерево барной стойки, рассматривая разводы неоновых огней на ней, - я так запутался, так растерялся, сбился с пути, я чувствую, что я сбился, - огорченно признался он, понимая, что Акользин - это тот самый человек, которому он может рассказать об этом. - Словно что-то сшибло меня, как огромный снежный ком, который все это время лепился из произошедших событий. Иногда в голове я пробегаюсь по событиям своей жизни и начинаю подозревать, что я просто персонаж какого-то дешевого чтива, автором которого был не самый уравновешенный человек, время от времени теряющий всякую связь с реальностью, добавляющий в мой характер кучу какого-то мусора, которого никогда не было в моей голове. Акользин задумчиво посмотрел на него, затем качнул головой, сначала поднимая рюмку над столом, но затем отставляя ее в сторону - к стакану Филиппа. Майе чувствовал, что язык у него уже отчасти не принадлежит ему, раз уж он так расслабленно позволяет себе начинать жаловаться, пусть даже и такому близкому человеку, как Паша, и альфа чувствовал, что Филипп в какой-то степени снова стесняется рассказать ему что-то, что было их общей болью, поэтому он медленно занес руку и положил ее на щеку Филиппа, обнимая ее ладонью, и Фил вздрогнул, чувствуя тепло его кожи даже через ткань балаклавы. - Фразу "ты можешь со мной всем поделиться", наверное, ты слышал уже от каждого нашего общего знакомого, - он убрал руку, - не знаю, будет ли актуальным мое предложение, но ты выпивший, я выпивший, ты скучаешь, я скучаю, ты хочешь поговорить, я хочу поговорить, и ты определенно можешь доверит мне все. - Я могу сказать не самые приятные вещи о себе, в некоторых ситуациях задействован и ты, - тихо сказал Филипп, - нужен ли нам этот разговор. - Я задействован в тонне не самых приятных вещей, Фил, ты меня этим не напугаешь, - Паша улыбнулся, - и я определенно вижу, что они происходят и в твоей жизни, знаю, что иногда все просто слетает с катушек, что ты бываешь подавлен или перевозбужден, и именно это и делает тебя настоящим, чувственным, живым, именно поэтому я сравнил тебя с Мишей, - он откинулся на неустойчивую спинку барного стула, - ты думаешь, я всегда бываю честен с собой? - он развел руками. - Иногда я нахожу в себе смелость признаться самому себе - даже не кому-то другому - в каких-то вещах, а потом месяцами не могу отделаться от мысли, что я конченный. - Наверное, именно этот страх останавливает меня от того, чтобы сесть и поговорить с самим собой, я переживаю, что выгляжу каким-то не таким в глазах важных мне людей, - сказал Майе. - Фил, ты словно пытаешься причислить себя к лику святых, - фыркнул Паша, - но игра не стоит свеч. Все равно кто-то близкий засадит тебе нож в спину, а все, что ты упустил, пытаясь быть хорошим всем, будет уже в прошлом, и ты останешься и с раной между ребер, и без полноценно прожитой жизни. Оставь аскетичный и морально правильный образ жизни священникам и людям, которые нашли в этом свой смысл жизни, я же вижу, что он у тебя определенно не в воображаемом всемогущем парне на облаках. - Но нельзя же пускаться во все тяжкие, - возразил Фил, - нужно сохранять баланс. Я сам говорил это себе и другим тысячи раз, но в последнее время нарушаю его чаще и чаще. - И по твоему мнению ты перешел черту в чем-то? - слегка удивился Паша. - Только не говори, что это ты придумал себе сейчас, когда вечером вместо качалки пошел в клуб и напился, чтобы расслабиться. - Если я скажу тебе, что это связано с амурными делами, ты будешь крутить пальцем у виска? - осторожно спросил Филипп, не понимая, как преподнести все, что клокотало у него внутри. - А что тут такого, Филипп? - Акользин не понимал смущения Фила. - Ты испытываешь вину за то, что чувствуешь к кому-то влечение? Кто сказал тебе, что этого нужно стыдиться? - Все гораздо глубже, Паша, - Филипп решился, - я не знаю, как рассказать тебе это. - Как есть, - Павел осторожно похлопал его по колену, - ты же знаешь, что я - могила. - Ладно, - Майе глубоко вздохнул. - Когда мы с Лайпсиком познакомились, нам было по восемнадцать лет, и на наших первых национальных сборных он сломал мне палец, я выбыл до конца тренировок, но успел попасть на сами соревнования, благо, тренер был благосклонен ко мне и дал мне шанс поиграть, раз уж я был вызван. Мы выиграли тот турнир, я взял MVP, приз лучшего бомбардира и получил приглашение в тренировочный лагерь нашей U19 в следующем сезоне - для подготовки к выступлению на чемпионате мира. - При том, что Брей сломал тебе палец? - выпивший Акользин потерял связь между предложениями в рассказе Фила. - Да, он взял шайбу, схватил мою основную руку, прижал ее к столу и ударил углом по моей руке, сломав безымянный палец, - Фил кивнул, - а когда я вернулся из лазарета перед самым стартом, я начал конкурировать с ним, сначала занял его место в составе в неприкасаемых во время ротации игроков, а затем и вовсе посадил его на лавку. Он ненавидел меня за это. И когда мы с ним перешли в U19, я попал в условия, комфортные для Лайпсика - тренер этого юнита взял за основу сборной клуб, где играл тогда Брендон, и там были все его друзья, благосклонный к нему тренерский штаб, - Фил выдохнул, - они травили меня, как могли - запирали на всю ночь в кладовках стадиона, выкидывали мою одежду, ломали и портили экипировку, плевали в бутылки с водой, про оскорбления и избиения я просто промолчу - это было ежедневно. Я искренне верил, что путь к звездам лежит через терний, поэтому терпел все, что они делали со мной, - Майе вздохнул, шмыгая носом. - Я слышал, что у вас с Брендоном были проблемы в молодежных сборных, но я не думал, что все было таким жестоким, - Акользин сочувствующе посмотрел на Фила. - У Брендона была компания альф, его друзей, таких же крепких середняков, как и он сам, и они просто не отставали от меня, - Фил сжал в своих руках ткань своего лонгслива, - и когда мы были в Торонто на очередных сборах, они пробрались ночью в мою комнату и изнасиловали меня. Паша, в этот момент поднимающий над барной стойкой рюмку, вздрогнул и выронил ее. Текила разлилась упругой лужей по лакированному дереву, делая размытые мыльные отблески огней четкими, как отражении зеркала. Акользин поднес ладонь к лицу, закрывая ею приоткрытый от удивления рот. Филипп, впервые так открыто сказавший это вслух не врачу, не психотерапевту и не своему отражению, все пытался понять, что он чувствует, но то ли алкоголь делал свою работу, то ли эта ситуация действительно больше никак не отзывалась в нем. Паша обессиленно опустил руки на стойку, пустым взглядом провожая руку бармена, которая заботливо вытерла пятно, а затем повернулся к Филу - альфа выглядел расстроенным и пораженным до глубины души, не понимая, какие слова он может сказать, чтобы поддержать Филиппа. - Они напились текилы и решили, что хорошей идеей будет ворваться ко мне, может быть, чтобы избить или поиздеваться, но у меня тогда начинал пробиваться запах, и им было достаточно этого, чтобы соблазниться на преступление, - Филипп поджал губы. - Наверное, поэтому у меня было отвращение ко всей этой теме с запахами еще очень долгое время. Это был мой первый опыт с альфой, я впервые ощутил узел, кто-то их них поцеловал меня, насмехаясь надо мной, и это был мой первый поцелуй, - Майе невольно усмехнулся. - Брендон был первым, кто изнасиловал меня, а когда каждый из его дружков продолжал начатое, он сидел перед моим лицом, пока я рыдал, умолял прекратить и вырывался, держал меня за волосы, смотрел в глаза и смеялся. - Блять, я не слышал ничего более ужасного в своей жизни, - потрясенно сказал Акользин. - Я не могу поверить свои ушам, Филипп, я просто не могу, - он внимательно посмотрел на шот текилы, который перед ним поставила бармен, попытался взять его в руку, но не смог - так сильно дрожала его рука. - Ты заявил в полицию на него? Рассказал родителям? - взволнованно спросил он. - И как вообще после такого вы смогли продолжить общение? - Я все спустил на тормозах, у меня были на то причины, - сказал Филипп. - Мне было стыдно рассказать об этом кому-то, я боялся еще одной волны осуждения, клейма "нытика", боялся, что после этого дорога в спорт мне будет закрыта. Я просто уехал домой, своими силами пришел в себя, вернулся в Торонто и в один из дней просто пошел на тренировку. Один из парней, который насиловал меня в ту ночь, подошел ко мне, чтобы что-то сказать мне, но я схватил клюшку и ударил его по лицу, выбил его передние зубы, очень сильно наследил и вылетел из U19 в том году, не попал на ЧМ, но главное - они перестали трогать меня. Видимо, они поняли, какую чудовищную вещь они сделали, но никто так и не решился извиниться передо мной, кроме Брендона, и когда кончился сезон, я ебался со своими демонами, садился на антидепрессанты и пытался найти хоть кого-то, с кем я смогу поговорить на эту тему, потому что заявление об изнасиловании маскулинной омеги в моей провинции полиция никогда в жизни бы не приняла, а рассказать о случившемся родителям - разбить им сердце, забыть о хоккее ради их спокойствия, хоть хоккей и был моей единственной отдушиной. Лайпсик после того, как мы не виделись некоторое время, приехал в мой город, к моему родительскому дому и осмелился попросить меня поговорить с ним. Я не помню, казался ли он мне тогда искренним, но я помню, что не стал говорить ему, что не могу простить его, во мне клокотала злость, страх и обида. Он чувствовал это, пытался загладить свою вину, звал меня на какие-то тусовки, начал пытаться дружить со мной, - Филипп просто прислушался к словам самого Акользина и в ретроспективе с холодной головой смотрел на события прошлого. - И время шло, я уже прошел курс антидепрессантов, я выговорился своему психотерапевту, затолкал все эти страхи куда-то в подвал, мы с Брендоном просто продолжили сосуществовать вместе, общаясь на какие-то не касающиеся работы темы. - Как ты нашел в себе силы на это? - непонимающе спросил Акользин. - Я бы убил его при первой возможности. - Когда я думаю об этом сейчас, я не понимаю, почему я этого не сделал, - усмехнулся Филипп. - Но тогда мне было всего девятнадцать лет, и я просто не мог сказать о таком вслух, потому что я не мог даже предугадать, какие последствия меня могли ожидать. Я принял решение сдаться. - Ты сказал, что избавился от всех этих страхов, - осторожно сказал Паша, снова отставляя текилу в сторону и заказывая чистый виски со льдом, - ваша встреча в Магнитогорске заставила тебя все вспомнить? - Да, - Фил кивнул, - сначала я даже не вспоминал о произошедшем, но между нами произошел разговор, который стал катализатором взрыва всех моих запертых внутри эмоций, о чем я сожалею. Я мог бы просто снова спустить все на тормозах, но я позволил высказать себе все обиды, которые я затаил на него за случившееся между нами. Я кричал, плакал, и делал все это в опасной близости от того факта, что кто-то посторонний может узнать об этом - а я боялся этого больше всего на свете. И об этом действительно узнали те люди, от которых я бы хотел скрыть все это - мои одноклубники, да и твои тоже - Никита и Джош, разными путями, совершенно не специально, но узнали об этом. И я понял, что я испытываю вину за то, что это случилось, Паша, хотя я ничего не сделал, чтобы испытывать эту вину, мне хотелось сделать хоть что-то, чтобы не испытывать ее, чтобы заглушить это чувство. - Филипп, - Павел шмыгнул носом, - какой же пиздец. - Когда мы были в Канаде, мы с Брендоном пересеклись на вечеринке, я нажрался, и когда я решил поехать домой, я снова встретился с ним, - Филиппу было так просто рассказать о событиях десятилетней давности, однако когда он решился поведать о свежем случае, он ощутил, как краска прилила к его щекам - хотя стыдно разговаривать об этом было скорее не из-за срока давности, а потому что Филипп понимал, что позволил этому случиться своими руками. - Я попросил его поехать со мной в мой AirBnb, где мы с ним потрахались. Я просил его быть со мной таким же грубым, каким он был тогда, - Майе сглотнул, - но он был бесконечно нежным, целовал меня, обнимал. А утром, когда я понял, какую хуйню я натворил, он завел со мной разговор о том, что ему обидно, что это был просто пустой секс по пьяни и он вообще влюблен в меня. - Влюблен? - эмоции сменялись на лице Паши, как цвет листвы на осеннем дереве. - Что блять, влюблен? - Сказал, что я все это время был его самой желанной и недоступной омегой, что он хотел меня все то время, что мы просто общались, - Филипп судорожно вспоминал все сказанное Брендоном, - разругался, когда я сказал ему, что он был интересен мне только на одну ночь, но быстро смягчился, предложил попробовать отношения с ним и сказал, цитирую, блять, боже, - Майе горько усмехнулся, - "я люблю тебя, Филипп". И когда он понял, что я не отвечу ему взаимностью, он начал на повышенных тонах рассказывать мне, что совершил изнасилование потому, что был влюблен в меня, что самым главным его наказанием стало то, что я максимально отдалил его от себя, что он сожалеет, но я... я просто выгнал его из своего дома, - Филипп развел руками, - потому что я не придумал другого способа избавиться от него. - И теперь тебя тревожить то, что ты узнал о чувствах Брендона? Пытаешься оправдать его теми словами, которые он сказал тебе? - Акользин фыркнул. - Мне кажется, он пытается манипулировать тобой, думая, что ты действительно растаешь, если он скажет тебе что-то в таком роде, - Паша сделал глоток виски. - Он - насильник, и как бы он не извинялся перед тобой, он должен был понести наказание за то, что он сделал. Простить его или нет - было только твоим решением, однако, я теперь не знаю, как относиться к нему. - А как ты относишься теперь ко мне? - осторожно спросил Филипп. - А как я должен теперь к тебе относиться? - Паша встал на ноги. - Я хочу покурить, пойдем? Филипп кивнул, молча следуя за ним - около знакомого дивана Паша снова остановился, чтобы взять пальто, сразу же накинул его на плечи Филиппа, немного опережая его, разворачиваясь и поднимая край пальто, чтобы залезть в карман и достать пачку сигарет. Они вышли на улицу, Филиппу показалось, что стало теплее, и он распахнул полы, смотря в темное небо прикрытыми глазами. Акользин судорожно закурил сигарету, поднимая балаклаву на самый лоб и обнажая лицо, Майе вопросительно посмотрел на Пашу, но альфа провел рукой по лицу, показывая Филу, что его ладонь была мокрая от пота. - Я боюсь, что ты презираешь меня, - тихо сказал Филипп. - Презираю за что? - Паша обнял губами сигарету. - За что, что тебя изнасиловал человек, с которым я теперь работаю в одном коллективе, с которым я пил, общался и был уверен в том, что он нормальный парень? Или за то, что ты говоришь об этом вслух только сейчас, хотя должен был сделать так, чтобы этот человек и его дружки намывали сортиры в тюрьме ближайшие лет десять? - За то, что я переспал с ним, - краснея, сказал Фил. - Ну окей, пример не такой яркий, как с Лайпсиком, но тоже схожий - я продолжительное время был не в самых хороших отношениях с тобой, но в конце концов мы с тобой тоже оказались в одной постели, - Акользин пожал плечами, - и я не стал тебя презирать за это. Я сам боялся, что ты посчитаешь меня ненормальным после того случая. - Это другое, - Филипп вздохнул. - Вот что я тебе скажу, Фил, - Паша сильно затянулся, едва не закашлявшись, - одинаковые ли это примеры или разные - неважно. Я никогда не был сильно дружен с Брендоном и не знаю его мотивов, а теперь и вовсе знать не хочу - была бы моя воля, я бы убил его самым жестоким способом, но я не знаю, в моей ли компетенции лезть в эту историю, - Акользин сделал шаг к Майе, опуская руки на воротник пальто и застегивая крупные лакированные пуговицы, - но со своей стороны скажу - ты вызываешь эмоции, которые очень многие и многие альфы потеряли, никогда не испытывали или отчаялись испытать снова. Я не знаю, что именно на это влияет - тот факт, что ты неопытен, тот факт, что ты самостоятелен, может быть, это все потому, что ты парень. Но эти эмоции - это незабываемые вещи, это наркотики, которые хочется употреблять снова и снова, это как пускаемые по вене вещества. Я говорю только за себя. Ты притягиваешь, привязываешь к себе, тебя не хватает, ты становишься необходимым, и это может стать проблемой для кого-то - но в первую очередь это может стать проблемой для тебя, потому что в тебе все еще есть силы не слепо следовать каким-то обещаниям, прогибаться под альфу или беспрекословно слушать его, в тебе есть силы оттолкнуть после признания в чувствах и есть силы восстановиться после того, как отвергли тебя. - И что это все значит? - Филипп поддался рукам Акользина, который чуть притянул его к себе, застегивая пуговицы. - Хочешь отпустить ситуацию с Брендоном - отпускай, я могила, - шепнул Павел, - хочешь отомстить - я поеду и проломлю его голову трубой. Идет? - Это вообще никак не связано со словами, которые ты сказал мгновение назад, - также тихо сказал Майе, чувствуя, как руки альфы тянут его только ближе. - Это просто все, что я хотел тебе сказать, Филипп, - Акользин крепко прижал его к своей груди, кутая его в свое пальто. Филипп не понимал Павла, не мог или не хотел. Он позволял ему заходить гораздо дальше, чем кому-либо еще, но не понимал, почему Паша кажется ему таким близким по духу человеком, почему он доверяет ему, почему он в принципе доверился ему, хотя изначально ступал на территорию, где его вместо твердой почвы мог ждать зыбучий песок. Филипп снова все скидывал на что-то внеземное, что-то потустороннее, именно на то, что заставляет людей влюбляться, любить и дружить до гроба, заставляет их думать друг о друге чаще, чем следовало бы. Филипп чувствовал какое-то дежавю, словно об этом же самом он думал несколько дней назад, если даже не несколько часов назад - но имя этого человека, крутившееся на языке, тонуло в морозном воздухе - таком же холодном и обжигающем, как и запах его тела. Последняя сигарета крепко ударила по Акользину, и не спасал даже холод, окутывающий их, пока они довольно долгое время стояли на улице - Паша заходил обратно в здание, пошатываясь и опираясь на Филиппа, который перекинул его руку через свое плечо и обнял за торс, намереваясь отвести его к бару. Время было уже позднее, никаких следов Джоша, Брендона или Сиарры не было, Филипп все равно не планировал больше ничего - просто выпить еще пару коктейлей, купить бутылку в баре и отправиться домой, захватив с собой Павла и высадив его у него дома - если Фил правильно понимал, где они находились, то Паша жил довольно-таки недалеко отсюда. Паша все доказывал и доказывал Филиппу, что готов убить Брендона за то, что он сделал, и если пьяному Филу сначала было приятно понимать, что его хороший товарищ готов за него заступиться, постепенно через алкоголь пробивалось осознание, что все это может стать довольно опасным для всех троих, но поговорить на эту тему с Пашей можно было только в трезвом состоянии, потому что хоть Акользин и не выглядел сильно выпившим - он таковым являлся. Энергичная музыка развеселила его, несколько бокалов чистого виски со льдом вернули блеск в глаза, Паша схватил Майе за руку и отправился с ним танцевать, обнимая омегу двумя руками и невпопад выкрикивая текст песни. Таких людей вокруг было довольно много и никто не обращал на них внимание. Филипп уж очень втянулся в танцы с Павлом, поэтому запланированной парой коктейлей не ограничился, пропуская уже пятый стакан виски - уже даже без колы. Неоновый розовый уютно обнимал их, не раздражал глаза, скрывал все неровности, сглаживал углы, люди вокруг были увлечены друг другом или самими собой, но когда Филипп, отошедший на несколько минут к барной стойке, чтобы выпить алкоголь, задержался, разговаривая с барменом, а когда вернулся, увидел, что Акользина, собравшего с себя балаклаву, за волосы тащит в коридор за сценой какой-то мужчина в черной кожаной куртке и балаклаве на голове. Филипп тут же побросал все свои дела и бросился за ними - но, видимо, неизвестный альфа был трезв и полностью контролировал свою координацию, очень агрессивно хватая возмущающегося Павла за волосы и затаскивая его за темную ширму, за которой прятался очередной коридор со служебным выходом. Майе не стал ничего кричать незнакомцу, когда настиг их, а просто вцепился рукой в его балаклаву - он тут же отпустил споткнувшегося о какую-то коробку Пашу, который кубарем покатился куда-то вперед, матерясь и сотрясая воздух угрозами. Филипп содрал с незнакомца его маску - и мужчиной оказался Фисенко Михаил, озлобленно ругающийся, раскрасневшийся и сжимающий в руке белую балаклаву Павла. - Чего, блять? - Филипп возмущенно ударил альфу в плечо, не понимая, как так получилось, что очередной их одноклубник находится в этом месте. - Ты-то что тут нахуй забыл? И нахуя ты Пашу трогаешь, придурок блять? - Нахуя он маску снял? - также возмущенно прошипел Фисенко, приглаживая растрепанные волосы и кидая балаклаву Паше. - И что тут, блять, ты забыл? Прилежным омежкам в десять часов вечера уже спать надо, - он фыркнул, потирая плечо, и Майе тут же ударил его в другой. - Слышишь ты, блять... - Я у тебя еще раз спрашиваю, какого хуя ты тут делаешь и какого хуя трогаешь Пашу, - Филипп был так зол, что даже проигнорировал очередную сексистскую шутку Михаила, и когда он приблизился к нему, он почувствовал, что от альфы так сильно разит алкоголем, что тот факт, что он так хорошо контролирует себя, казался Филу невозможным. - Ты, блять, как Обеликс, но только в спирте искупался? - Филипп поморщился. - Сам, блять, лыко едва вяжешь, еще и мурлыкаешь там что-то на меня, - Фисенко грубо схватил Фила за край его водолазки, - лучше бы приглядывал за своим ебарем, чтобы он не подставлял всю команду, отсвечивая своим еблищем в таком месте! - В каком месте, Фис? - хохот Акользина раздался откуда-то снизу - в коридоре было довольно темно. - В гей-клубе? Миша, что ты тут делаешь, а, расскажи-ка нам. - Не твое дело собачье, - прорычал Фисенко, отбирая у Филиппа свою маску и судорожно натягивая ее на лицо. - Я тебе еще раз повторяю - хочешь заниматься своей петушней - занимайся на здоровье, но меня и парней подставлять не смей, тебе понятно? Тебе маску на входе для чего дали, придурок? - Миша выглядел взбешенным, громко кричал и никак не унимался. - Сука, еще и ты здесь, коротышка ебучая, - он повернулся к Филиппу, - так и знал, блять, что Акользин ебет тебя. - Во-первых, заткнись, чучело, сейчас нас услышат и просто выкинут отсюда, предварительно увидев, кто мы такие, - Майе аж протрезвел от таких обвинений, хватая альфу за плечо и сильно наклоняя к себе, - во-вторых, не знаю, какие там у тебя фантазии, раз уж ты так уверен в том, что у нас с Пашей что-то есть, но лучше уйми их, пока я не унял тебя вместе с ними, - Фил словно перенял весь гнев Фисенко на себя, крепко держа дергающегося альфу, - в-третьих, ты что тут забыл, отвечай. Последний раз спрашиваю. - Да ты на карман его посмотри, - смеясь и тяжело дыша, Акользин поднялся на ноги, опираясь на стену и отряхиваясь. Филипп тут же посмотрел на карманы джинсов Фисенко, альфа просто не успел затолкать ярко-зеленый платок в правый карман узких штанов, видимо, понимая, что Паша и Фил понимают этот язык. Акользин поднял с пола свою балаклаву, расправляя и отряхивая ее, Фисенко сложил руки на груди, видимо, ожидая, что Паша наденет ее, но Акользин лишь легко посмеивался, пошатываясь, провел рукой по волосам, лучезарно улыбнувшись. - И что он означает? - спросил Филипп, окончательно отпуская Михаила. - Что он ищет себе парня-проститутку, - фыркнул Акользин и засмеялся, - ты такого плохого мнения о себе, Миша, такому альфе, как ты, многие парни здесь дадут и за пару коктейлей, не утруждай себя поисками, - Павла очевидно что-то неимоверно веселило. - А ты, смотрю, самый, сука, умный, в теплое местечко залез, - прошипел Фисенко. - Ты все думаешь, что мы с Филиппом вместе? - Паша не переставал улыбаться. - Кого ты ревнуешь - меня или его? - Фу, блять, - Михаил скривился, - два гомосека мерзких, - он сплюнул на пол, - ладно ты, Филипп, тебя природа обделила возможностью быть частью традиционной семьи, но от тебя, Паша, я такой хуйни не ожидал, я думал, ты нормальный мужик, - сокрушался Фисенко. - Слышь ты, блять, страж традиционных ценностей, - Акользин мгновенно стер с лица улыбку, - если тебе тут противно с нами находиться, так что же ты тут стоишь? Еще и с маячком для жиголо в кармане? Баров больше в городе не нашлось, где выпить можно? - Не уйду, пока ты не наденешь маску, - Фисенко упорно игнорировал все - начиная от обвинений, заканчивая вопросами, и просто гнул свою линию - непонятно, по глупости или из-за большого количества выпитого алкоголя, - потому что если тебя, пидора ебанного, здесь спалят, то всему "Металлургу" крышка, и ты это прекрасно знаешь, - он подошел к Акользину ближе, и Филипп напрягся, боясь, что Фисенко мало контролирует свои слова и поступки, - надевай, блять! - он снова повысил голос, выхватывая из рук Паши балаклаву и тыкая ею в его лицо. - Фис, - Паша снова засмеялся, отворачиваясь от альфы и краем глаза поглядывая на Майе, подмигнув ему, - сколько за час даешь? - Заткнись и надевай, блять, пока я тебе ее в глотку не засунул, - взбешенно пробормотал Миша. - Ну ладно-ладно, я может быть не вариант, признаю, я не всем нравлюсь, - Паша совершенно не переживал по поводу того, что Михаил был агрессивно настроен к нему, - а за Фила сколько дашь? - Я бы с таким, как Миша, ни за какие деньги бы трахаться не стал, - пытаясь поймать волну Акользина, с ехидной улыбкой сказал Майе. - Охуел что ли совсем? - Фисенко тут же повернулся к нему, бросая балаклаву Паше и угрожающе надвигаясь на Филиппа. - Я смотрю, вы тут шутники, ебанись, да? Только вот все, что вы делаете - это нихуя не шутки, понятно? - Миша поморщился. - Мне похуй, с кем вы трахаетесь - друг с другом или нет, но хотя бы не афишируйте это, придурки, вы публичные люди, мать вашу. - Ладно-ладно, Мишенька, не злись, все, мы поняли, ты действительно прав в этой ситуации, - Паша окончательно отряхнул себя от пыли и пятен каких-то блесток, выпрямился, расправил плечи - он был выше Фисенко сантиметров на десять и выглядел совершенно недружелюбным, особенно со свежей ссадиной на скуле, полученной во время падения, - дай я тебе кое-что расскажу. Я просто снял балаклаву, потому что, ну, она неудобная, ты понимаешь? - он стер с щеки капельку крови, мельком рассматривая ее на пальце, вытер о шею и улыбнулся. - Понимаю, но... - Фисенко стал гораздо тише, так еще и Акользин прервал его. - Погоди, Миша, - сказал он, - тот парень, которого я целовал на танцполе, ты же помнишь его? Я снял балаклаву, потому что в ней очень маленький вырез для рта, очень тугой, не тянется совершенно, а я так хотел отсосать этому парню прямо там, что не сдержался и стянул маску, - с улыбкой рассказал он, краем глаза поглядывая на недоумевающего Филиппа. - Нахуя ты мне это рассказываешь, придурок? - фыркнул Фис, отводя глаза. - И что за бред ты несешь про маску? - Потому что вижу, как от моего рассказа у тебя под тканью джинсов дергается вставший от него же член, - тихо сказал Акользин, мягко улыбаясь. - А по поводу балаклавы, - Паша опустил на нее глаза, рассматривая белую ткань в своей руке, - не веришь мне? Может быть, проверим, влезет ли в разрез член? - еще тише сказал Павел, протягивая балаклаву Фисенко. Широко распахнув глаза, Майе внимательно наблюдал за ними, не понимая, что происходит, но понимать, когда в крошечном узком душном пыльном помещении в воздухе застывшим маслом сгустились запахи алкоголя и альфы, как функция в мозге омеги отключалось, потому что что один мужчина, что второй - были на пределе, и Фил это очень хорошо чувствовал. Каменно-мшистый запах Акользина органично ложился на сладковато-гнилой фруктовый запах Фисенко, и Фил, щеки которого под балаклавой пылали, чувствовал себя словно в джунглях. Михаил неуверенно протянул руку и взял белую балаклаву Павла, крепко сжимая ее в кулаке, чуть повернулся к Филу, краем глаза глядя на него. - Здесь? - неуверенно спросил Фисенко. - Давай уж как цивилизованные люди, пойдем в туалет, запремся в кабинке, - усмехнулся Акользин, кивая головой в конец коридора, - тем более тут, скорее всего, ни единой души. - С ним? - Миша кивнул на Филиппа. - Само собой, - Паша улыбнулся еще шире. Акользин с самым невозмутимым видом отправился в конец коридора, Фисенко быстрым шагом отправился за ним, Филипп, не успевший ни спросить, что происходит, ни возразить Паше. Павел толкнул плечом дверь, не дожидась никого, сразу же зашел в самую дальнюю кабинку, Миша на самом входе споткнулся, словно передумав идти за Акользиным, но все-таки зашел к нему, Филиппа уже сам Паша затянул за собой, закрывая за ними дверцу на щеколду. Майе прижался спиной к двери, складывая руки на груди и наблюдая за тем, как Паша не самыми ловкими движениями натягивает на голову Фисенко свою балаклаву, путаясь в ним в руках и фыркая. Когда он закончил, он взял Мишу за шею двумя руками и притянул к себе, крепко целуя и прижимая задрожавшего Михаила к себе, Фисенко положил руки на грудь Паши, страстно отвечая на его поцелуй и постанывая в него. Запахи альф сконцентрировались в еще более тесном пространстве, вскружив Филу голову - он осторожно потянулся рукой к своему члену, некрепко сдавливая его через штаны. - Сам с ширинкой справишься? - прошептал Мише Паша, отрываясь от его мокрых губ и надавливая на его плечи - Фисенко кивнул, поправляя съехавший разрез, и встал перед Павлом на колени, тут же расстегивая ширинку и пуговицу на брюках. - Отлично, - выдохнул куда-то в потолок Павел, прикрывая глаза, - попроси разрешения, - он остановил руку Миши, которая тянулась спустить на бедра брюки и нижнее белье. - Паша, - капризно сказал Фисенко, закусывая губу и косясь на омегу, - дай мне его в рот, - смущаясь, сказал он. - Хорошо, очень хорошо для альфы, который пять минут назад называл меня мерзким гомосеком, - усмехнулся Акользин, сам стянул с себя одежду и перехватил свой член у основания, - открой ротик шире, Миша, - Паша положил вторую руку на щеку Михаила, и тот послушно выполнил его приказ, высовывая язык. - Погоди, балаклава мешает, - прошипел Миша, стягивая ее с головы и бросая Филу, который завороженно наблюдал за альфами, трогая себя через штаны, и едва успел среагировать. - А я же говорил, что мешает, - довольно промурлыкал Акользин, водя головкой члена по языку и губам Фисенко, который, тяжело дыша, смотрел снизу вверх на Павла и ждал чего-то, - неуверенно выглядишь, не сосал что ли никогда? - усмехнулся Павел, и Миша тут же взял в рот головку, обильно смачивая ее слюной. Паша со стоном запрокинул голову, приподнимая свою водолазку и опуская вторую руку на затылок Миши, зарываясь пальцами в спутанные волосы. Фисенко смелел с каждой секундой, вбирая член Паши все глубже и глубже, гладил себя через джинсы, постанывал, пытался пропустить член в горло, но отстранялся от постанывающего и двигающего бедрами Павла, чтобы откашляться и отдышаться. Филипп снял с головы балаклаву, вытирая ей выступивший пот и мокрую шею, расстегнул штаны, запустив в них руку, медленно ласкал себя, не отрываясь от представления, которое устроили альфы. Павел заметил это, улыбаясь, и подмигнул Филиппу. - Какая охуенный неумелый ротик, - простонал Паша, оттаскивая жадного Фисенко от себя за волосы и поднимая его лицо за мокрый подбородок. - Ну признайся мне, что ты тут делал, Миша, скажи честно. - Искал шлюху, - ошалело пробормотал Фисенко, - хотел снять парня за деньги, отсосать ему и трахнуть его, - он тяжело дышал, вытирая стекающую по подбородку слюну, - я давно хотел попробовать с мужчиной, но никак не решался. - Вот оно как, - Акользин погладил его по волосам, - Фил, да мы с тобой детективы, братан, - он подмигнул Майе, - не хочешь присоединиться? - он поманил его к себе, но Филипп покачал головой, размеренно надрачивая себе - пока что наблюдать за этими двоими было нереально возбуждающим. - Ну и как, Миша, нравится сосать член? - Нравится, - прошептал Фисенко, высунутым языком лаская головку члена Паши. - Глядя на тебя в раздевалке, никогда в жизни бы не подумал, что ты такая сучка, - нежно сказал Павел. - Хочу предложить тебе кое-что, - он отпустил свой член, кивая Мише, чтобы тот поднимался на ноги, - хоть здесь это и будет очень неудобно. Филипп по все глаза смотрел на то, как Акользин стягивает узкие брюки с накачанных ягодиц, обнажая их, затем наклоняется с поцелуем к Фисенко, пока тот судорожно расстегивал свои джинсы и спускал их на бедра. Разница в росте становилась незначительной из-за того, что Фисенко был длинноногим и отлично доставал до Павла, поэтому когда Акользин осторожно развернулся, заводя смоченную слюной руку за спину и направляя член Миши между своих ягодиц, ни одному, ни второму не нужно было ни наклоняться, ни вставать на носочки. Михаил слегка раздвинул их руками, пуская на свой член слюну, и осторожно толкнулся внутрь на несколько сантиметров, но по его удивленным глазам и смешку Фил смог понять, что с Пашей снова не приходилось осторожничать. Фисенко вошел до самого конца, закатив глаза и глухо застонав, Акользин прикусил зубами руку, а Филипп приспустил штаны, вытаскивая член и мастурбируя себе уже более уверенными и широкими движениями. Миша быстро смекнул, как нравилось Паше, от чего Акользин, улыбаясь, тихонько стонал, выпрашивая еще, пока Филипп жадно наблюдал за этим, чувствуя, что вот-вот кончит. Фисенко трахал его так интенсивно, как только мог делать это в настолько неудобной позе и настолько неподходящем месте, Акользин, выгибающийся в его руках, сам насаживался на него, не прикасаясь к своему члену. Майе сам имел такой опыт с Пашей, но видеть Акользина в руках такого же статного большого альфы было чем-то крышесносящим, потому что по мановению волшебной палочки Паша становился покладистым, чувствительным, открытым, нежным, податливым, и Фисенко как будто раскусил его с первого раза, понимал, как Паше нравится и как Паша хочет, что со стороны выглядело, как самое возбуждающее на свете порно - два симпатичный мужчины не стеснялись друг друга, наслаждались друг другом. - Я сейчас кончу, - тяжело дыша, прошептал Фисенко, обнимая Павла за живот и ускоряя темп, делая толчки более короткими. - Оставь узел, - хныкая, попросил Паша. Миша, рыча, сделал еще несколько мощных коротких толчков, замирая и запрокидывая голову со стоном, входя в Пашу до самого конца, пока Акользин, закрывая лицо руками и заглушая высокие звонкие стоны, кончил, выплескиваясь на перегородку кабинки, выпрямившись на дрожащих ногах. Фисенко обнял его, утыкаясь лицом в его спину, Филипп, крепко перехватывая член у основания, схватился рукой за стенку, кончая себе под ноги, и с тяжелым вздохом откинулся на спину, запрокидывая голову и пытаясь отдышаться. - Сука, как омежка кончаешь - от узла, - прошептал Фисенко, щекой укладываясь на спину Павла и осторожно играя с узлом внутри него, медленно двигая бедрами и выходя из него. Паша ничего не ответил, по очереди натягивая нижнее белье и брюки, а затем заправляя в брюки водолазку. Он развернулся, окидывая взглядом Фисенко с ног до головы - альфа перед ним тоже поправлял одежду, Филипп не отставал от них, даже натягивая обратно на голову балаклаву. Миша внимательно посмотрел на Фила, затем перевел взгляд на Павла, занес руку, чтобы прикоснуться к его щеке и притянуть к себе, но Акользин перехватил его руку на половине пути и не дал Михаилу сделать этого. Майе не знал, куда себя деть от смущения - алкоголь после оргазма выветрился из его организма, осознание произошедшего медленно накрывало его, альфы тоже молчали. - Я думаю, будет хорошей идеей выйти из туалета сначала тебе, а потом нам с Филиппом, - тихо сказал Павел, выдыхая. - Даже не поцелуешь меня на прощание? - Фисенко скривил губы. - Миша, ты не услышал меня? - Акользин почему-то напрягся. Филипп ушел с дороги, Михаил негромко выругался и вышел из кабинки, сразу же хлопая дверью туалета и покидая его. Паша пригладил свои волосы, взял из рук Филиппа балаклаву - Фил убирал ее в карман, пока его руки были заняты, неспешно натянул на свое лицо и улыбнулся. - Мда, как говорится "синька - чмо, но пить не брошу", - почесав шею, сказал Паша, не знаю, как перевести это выражение Филиппу даже примерно.