не уверен - не целуй

- У тебя что, сегодня какой-то праздник? - вместо приветствия спросил в пустой коридор Филипп, бросая сумку на пол и снимая с головы кепку. На кухне шумела вода, слышалась тяжелая поступь Архипа, перезвон чашек и тарелок, которые он убирал с сушилки в шкаф. Филипп скинул обувь и прошел по коридору к кухне, останавливаясь на пороге и прислоняясь плечом к дверному косяку. На барной стойке лежал ворох бумажных пакетов из доставки, по уютной комнате распространялся запах еды. Огромный букет полевых цветов, который Неколенко подарил Филиппу несколько дней назад, украшал подоконник, на котором стопками лежали кулинарные книги. Альфа, услышавший, как Филипп зашел в квартиру, с улыбкой вытер руки о свою домашнюю футболку и, едва Майе показался в дверях кухни, надеясь понаблюдать за Неколенко в естественной среде обитания, тут же подошел к нему, положил руки на бедра, притягивая Фила к себе и ласково целуя омегу в губы. - Ну да, праздник, - он кивнул головой, оставляя поцелуи на щеках Филиппа, - ты что забыл? Сегодня ровно месяц, как мы встречаемся. Я считаю, это отличный повод, чтобы расслабиться, - он показал рукой на бутылку вина и два бокала, которые уже стояли на стойке - рядом предусмотрительно лежал штопор. - Тем более, у вас была тяжелая и не самая удачная выездная серия, я хочу, чтобы ты немного взбодрился, не вешал нос и продолжал радовать меня, команду и болельщиков своим талантом на площадке. Майе смущенно усмехнулся и прижался к груди альфы, прикрывая глаза и нежась в его сильных объятиях. Архип удовлетворил желание Фила, обнимая его, бонусом лаская губами макушку канадца, и когда Филипп наконец оторвался от него, он потащил его к стойке, усаживая на его на высокий стул. Филипп не видел его целый день, ночевали они сегодня тоже в разных местах - Фил сегодня был на базе под наблюдением врачей, а Архип вернулся домой на одну игру раньше из-за небольшой травмы; и Майе до безумия соскучился по нему, по его рукам, поцелуям, по их разговорам, по их совместному времяпрепровождению. Неколенко, видимо, тоже скучал, потому что ни на шаг не отходил от него Фила, поглаживая спину омеги руками. - Черт, Архип, это так мило, у меня нет слов, - пробормотал Филипп, с удовольствием подставляясь под ладони Архипа. - И не говори ничего, - Неколенко прижался к нему со спины, легонько прикусывая мочку уха смеющегося Филиппа, - ты с работы, поэтому просто отдыхай. Я позабочусь о тебе. - Но я мог бы помочь тебе организовать все, я не безрукий, - Фил накрыл своими руками ладони Архипа, которые лежали на его животе. - Ты - мое самое любимое и самое нежное создание на свете, и самое тяжелое, что должны поднимать твои руки - это сюрприз, который я тебе приготовил, - Архип оставил влажный поцелуй на шее Майе, и потянулся рукой к пакетам, которые были разбросаны по столу. Он ловко подцепил пальцами какой-то небольшой белый пакет, который тут же вложил в руки Филиппа. Он был довольно легким, золотистая надпись на нем была на русском языке, но кайма в виде россыпи драгоценных камней намекала Майе, что пакет был из ювелирного магазина. С первого же дня Архип показал Филиппу, что красиво ухаживать он умеет. Им все еще нужно было оставаться такими же лучшими друзьями, какими они были до момента скомканного, но верного решения парней начать отношения, и свое сухое признание Архип компенсировал тем, что в свободное от тренировок время дарил Филиппу тонну внимания, щедро сдабривая его постоянными подарками, которые Фил по началу отказывался принимать, но Неколенко настаивал - то привозил Филиппу огромные букеты цветов, откуда-то узнав, что Филу нравятся полевые цветы - ромашки, дельфиниум, или пыльно-розовые пионы; то заявлялся к Филиппу с охапкой сладостей или каким-то фастфудом; то привозил ему плюшевые игрушки - вся комната Филиппа на базе, где он все еще жил, была забита ими под завязку; то вез его на шоппинг, где принципиально платил за Майе. Утром они бегали вместе, захватив с собой инертного охранника Филиппа, днем и вечером тренировались с командой, где тоже пересекались чаще, чем обычно, ночью смотрели сериалы в обнимку, пили чай, играя в настольные игры, тратили часы на то, чтобы выяснить предпочтения друг друга в кровати. Фил был неимоверно счастлив - Архип был для него комфортным партнером, который и все еще в обычной жизни оставался ему самым лучшим другом, Майе очень сильно привязался к нему, осознавая, что он по-настоящему влюбился в Неколенко, который при любом удобном случае сообщал ему, что его чувства взаимны. Эти отношения, спокойные, добрые, романтичные, словно придавали Филиппу сил - он быстро оправлялся после многочисленных поражений, которые команда встретила в начале сезона, быстро восстанавливался после своих микротравм, быстро сглаживал все углы в любых конфликтах, зная, что ему как будто больше не о чем беспокоиться - рядом с ним всегда идет его альфа, который поддержит его в трудную минуту. - Блять, Архип, что это? - Филипп нырнул в пакет рукой и вытащил красную бархатную коробочку, в которой было золотое кольцо. - Архип! - воскликнул Филипп, понимая, что ценник у этой безделушки - почти трехзначный. - Сколько это стоит? Я не могу это принять! - Я не принимаю отказов, - Архип покачал головой и вытащил кольцо из коробки. Он осторожно взял ладонь Филиппа в свою, захватил указательный палец и надел на него кольцо - оно идеально подходило Майе, сидело, как влитое, а главное - не утяжеляло его тонкие руки, но и не было излишне женственным. Россыпь крошечных камней лежала на полированном золоте каким-то причудливым созвездием, Фил завороженно смотрел на свою руку, разглядывая ее с разных сторон. - Но у меня нет для тебя подарка, Архип, это не честно, - расстроенно и смущенно сказал Филипп, оборачиваясь к Неколенко. - Филипп, ты - мой самый главный и дорогой подарок. Мне нужно только чтобы ты был рядом, и больше ничего, - он тепло улыбнулся, заключая лицо Фила в объятие своих ладоней. - Я люблю тебя. - И я тебя тоже, - Филипп пока пробовал на вкус эти слова, говорил их с большой осторожностью, но он видел, как счастлив становится Неколенко, когда Майе говорил ему это, и он никак не мог остановиться, потому что хотел, чтобы альфа, который просто своим присутствием в его жизни приносит ему столько радости, тоже был спокоен и радостен. Это раз не стал исключением - Архип лучезарно улыбнулся, снова оставляя поцелуй на губах Филиппа, и немного отстранился от него, но Филипп уже не мог остановиться - он потянулся к Архипу за более глубоким и страстным поцелуем, и Неколенко никогда не мог сказать Филиппу "нет". Альфа углубил поцелуй, перемещая руки на шею Майе, пробегаясь пальцами по его ключицам и груди и снова возвращаясь на шею. За сутки без ласки Архипа Филипп успел по ней изголодаться, и сейчас у них было достаточно времени, чтобы восполнить это пробел, однако Неколенко сегодня никуда не спешил - обычно раздевал Фила он еще в коридоре, а до спальни доносил уже растянутого. Майе был возбужден, но чувствовал спокойное настроение Архипа, и оно вполне ему нравилось, так что он ни на чем не настаивал. - Давай по бокальчику, м? - предложил Архип, разрывая поцелуй и кивая головой в сторону бутылки красного вина. - Я заказал ужин, подобрал фильм. - Ты меня балуешь, Архип, - Майе улыбнулся, поглаживая Неколенко по груди. - Как мне не баловать такого чудесного малыша как ты, а, Филипп? - Архип подхватил его под бедрами, поднимая в воздух и прижимая к себе, Филипп тут же обхватил альфу ногами и обнял его шею. - Так-то я старше тебя, зазнайка, - хитро улыбаясь, сказал Фил, легонько щелкая Неколенко по носу. - Эй, это что, пионы? - когда Архип принес Филиппа в свою гостиную, омега тут же учуял знакомый запах и повернул голову, обнаружив огромный букет розовых цветов в большой коробке около дивана. - Где ты взял из в такое время года в таком количестве? Они же дорогущие, Архип! - Так, мы еще не женаты, так что хватит считать мои деньги, - Неколенко усмехнулся и приземлился на диван, не выпуская Филиппа из своих рук, - я трачу столько, сколько считаю нужным потратить на тебя. - Мне неудобно, - шикнул на него Филипп, упираясь руками в его груди и, выгибаясь, прижался к нему. - А мне-то, блять, как неудобно уговаривать тебя каждый раз принять что-то от меня, хотя все это ты должен воспринимать как само собой разумеющееся, - Архип тут же скользнул рукой на поясницу Филиппа, проводя пальцами по обнаженному кусочку кожи под задравшейся футболкой. - Ты у меня первая такая скромная омега. Но какой же ты, блять, красивый, - пальцы Архипа спустились еще ниже, на ягодицу, и Филипп закусил губу, - до умопомрачения красивый. Он уверенно опустил руку еще ниже, с нажимом проводя напряженными пальцами по ложбинке между ягодиц и надавливая на анус Фила, чувствуя, как ткань белья под мягкими спортивными штанами скользит по выступившей естественной смазке. Фил рвано вздохнул, закатывая глаза - то, как открыто Архип дразнил его, заставляя выгибаться навстречу его движениям, возбуждало его до чертиков. - Уже такой мокрый? - с интересом спросил Архип, убирая пальцы. - Ты сегодня быстро. - Я здесь совершенно не при чем, это ты виноват, - ахнув от такой насмешки над ним, ответил Филипп. - Ты уже восстановился после течки? - Неколенко улыбнулся, мягко поглаживая поясницу Майе. - Полностью, - Филипп кивнул. Последнюю течку, с которой столкнулся Филипп, Архип провел с ним - так удачно совпало, что Архип приехал с выезда раньше из-за травмы, а Филипп прилетел домой, точно высчитав свой выходной день, и Неколенко, сделав с утра все процедуры, прилетел с них к себе домой, где на него на самом пороге бросился Филипп. Ни на один момент Майе не впал в беспамятство, он помнил совершенно все, что делал с ним Архип, который расцеловал каждый миллиметр его тела, вылизал каждый кусочек его кожи, оставил укус своих острых клыков на всех чувствительных зонах Филиппа, а потом так интенсивно и в быстром темпе овладел Филиппом, что заходящийся в крике от экстаза Майе был вынужден заткнуть себе рот подушкой, чтобы не потревожить соседей Архипа. Неколенко трахал его так, что он дрожи колени Филиппа разъезжались в разные стороны, а когда альфа наконец кончил, войдя в Фила до самого конца, он долго не вынимал из него свой узел, положив дрожащую омегу на бок и обнимая его со спины, целуя его плечи и без остановки повторяя ему, что он бесконечно сильно любит его, пока Фил пытался прийти в себя. - Значит, сегодня я наконец снова смогу полностью насладиться тобой, - Неколенко облизнул губы, оставляя на ягодице Филиппа легкий шлепок, - я очень соскучился. - Почему "сегодня", а не "сейчас"? - спросил Фил скорее куда-то в пустоту, нежели Архипа. - Потому что хочу, чтобы ты поужинал, немного отдохнул после тренировки, хочу выпить с тобой, хочу зацеловать тебя, заласкать тебя, вылизать, и только потом - трахнуть, - прошептал Неколенко, прижимая Филиппа к себе еще плотнее. - Как же много шагов, - фыркнул Филипп, подтягиваясь к лицу Архипа для того, чтобы снова втянуть его в поцелуй. Неколенко жадно поцеловал омегу, снова несдержанно хватая его за ягодицы и сжимая их руками. Филипп улыбнулся в поцелуй, видя, как выдержка Неколенко постепенно выветривается, оставляя место его привычному животному желанию вперемешку с бескрайней нежностью, которыми он умудрялся доводить Майе до дрожи в ногах еще до момента проникновения. В этот раз уже Майе отстранился от альфы, поглаживая пальцами его мокрые губы. - Дай мне встать, я принесу ужин, - отдышавшись, сказал Неколенко, и стащил с себя Фила, который тут же развалился на диване, утопая в мягких подушках. Архип скрылся в коридоре, оставляя довольного Филиппа одного. Майе потянулся рукой к пионам, которые стояли рядом, поглаживая бархатные лепестки пальцами, и вытянул один цветок, приближая его к своему лицу и вдыхая мягкий цветочный аромат. Неколенко очень быстро вернулся в гостиную, стаскивая крышки с многочисленных контейнеров, и Филу пришлось выпрямиться на диване, чтобы Архип не начал ворчать на него, что тот пытается отмазаться от ужина. - Тебя покормить? - предложил Архип, накалывая на вилку кусок мяса и многозначительно оглядываясь на Майе. - Если тебе от этого будет легче, то можешь покормить, - улыбнувшись, сказал Филипп. - Я бы тебя на руках носил, не давая тебе на землю ступить, - Неколенко поднес вилку ко рту Фила, и омега аккуратно снял с нее кусок, тщательно прожевывая его, - но ты же мальчик у меня самодостаточный. А еще у нас ограниченное количество часов в сутках, когда я могу с тобой нежничать и не бояться быть увиденным, так что уж окажи мне услугу, подыграй, - Архип положил руку на колено Филиппа. - Ты же знаешь, как я это люблю. - А я-то как люблю, - промурлыкал Филипп, снова стаскивая с вилки какой-то овощ, заботливо предложенный Архипом. - Я знаю, хитрюга, я знаю, - Архип оставил на плече Филиппа поцелуй, - открывай рот. - Как прошел день? - спросил Филипп. - Серо, - Неколенко пожал плечами, - играл в приставку, ездил на процедуры, бесконечно скучал по тебе. Как дела у парней? Все в норме? - Упадническое настроение у многих, - сказал как есть Майе, - Вася и Эдди вообще держатся из последних сил. Вася после ЦСКА еще на обезболивающих сидит, Эдди на нервах. Егор их подбадривает как может, но ему самому надо где-то силы искать. Сегодня подтягивали большинство, меньшинство, три-на-три, разбирали все ошибки. Послезавтра со "Спартаком" надо не облажаться, иначе это будет полный провал. - Я верю в тебя и парней, - нежно сказал Архип. - Хочу, чтобы ты поскорее вернулся на лед, - Майе взял вилку и контейнер из рук Неколенко, вдоволь наигравшись, - без тебя тоскливо. - На следующей неделе уже буду играть, Новиков сказал, что повреждение несерьезное и восстановление пройдет быстро, - Архип махнул рукой. - Я очень на это надеюсь, - Филипп сжал вилку зубами и свободной рукой погладил коленой Архипа, - тебе нужно быть осторожнее, ты себя совершенно не бережешь. - Да кто бы говорил, - Неколенко на мгновение накрыл ладонь Фила рукой, поглаживая пальцами костяшки, - бросаешься лицом под каждую шайбу, бегаешь туда-сюда, борешься за шайбы, так еще и дополнительные тренировки берешь. Это тебе нужно себя беречь, посмотри, все руки и ноги в синяках, - он легонько скользнул пальцами по рукам Филиппа, на которых действительно было немало синяков и ссадин от постоянной борьбы и напряженных тренировок, - я не хочу, чтобы у моего солнышка были синяки. Филипп расправился со стейком и овощами на гриле и отставил контейнер в сторону, вытирая рот тыльной стороной ладони. Нутрициолог после тренировки на базе заставил Фила перекусить при нем, и Архип это знал, поэтому не наседал на него со своими попытками накормить омегу. Майе откинулся на спинку дивана и закрыл глаза, пожелав Неколенко приятного аппетита и получив в ответ сдавленное "спасибо" - Архип уже что-то жевал. На фоне ненапряжно шел какой-то фильм, начало которого Фил не застал, приятная пудровая картинка легко освещала их и не цепляла взгляд, поэтому Майе лишь краем глаза смотрел на экран, все свое основное внимание направляя на сгорбленную спину альфы. - Иногда скучаю по тем временам, когда максимум нашего взаимодействия были объятия по-пьяни, - сказал Филипп, - мы так быстро перешли от крепкой дружбы к романтическим отношениям, что мне иногда не хватает твоего "братик". - Да мы с тобой, в принципе, что тогда, что сейчас можем без проблем отправиться куда-то в бар или стрипуху с парнями и оторваться, суть не поменяется, мне приятно проводить с тобой время вне зависимости от атмосферы, - Архип усмехнулся. - Главное - не спалиться. - Это да, - Майе поджал губы, - будет не очень понятно, как все это красиво завернуть для команды. Да и заводить служебные романы нам нельзя, за это по голове нас не погладят. Мы вроде взрослые люди, главное не совершать глупых ошибок. - Взрослые, - задумчиво подтвердил Неколенко, - вот только ты все равно мой малыш. - Да твой-твой, - Майе улыбнулся, - не ворчи только. Неколенко налил вина в их с Филом бокалы, ставя бутылку на стол и поднимая бокалы в воздух, передав один из них Майе. Он молча ударились краями бокалов, Архип, не перестающий что-то жевать, молча поднял свой бокал чуть выше бокала Филиппа, одаривая омегу многозначительным взглядом, и сделал несколько глотков. Филипп также обнял губами кромку бокала, делая несколько мелких глотков вина. - Акользин, кстати, завтра переезд отмечает, новоселье то есть, - сказал Архип, - недалеко от меня теперь живет, купил квартиру в новом доме чуть ниже по улице. Пригласил приехать к нему завтра вечером, чай попить. Поехали нервы ему трепать? - предложил Неколенко, хитро улыбнувшись, и Майе, все еще перекатывающий во рту капли терпкого вина, кивнул. - Ты, кстати, не говорил ему про нас? - Он и не спрашивал, - сказал Филипп, не задумываясь над ответом. - Хочу, чтобы он ни на что не надеялся, - улыбка сползла с лица Неколенко, и он осушил свой бокал парой крупных глотков, - иногда он так на тебя смотрит, что хочется его лицо по полу размазать. - Я же рассказывал тебе, какие отношения у нас с ним были и что эти отношения в итоге ни к чему не пришли, потому что ни он мне не был интересен, ни я ему, - Филипп посчитал нужным рассказать о связи с Акользиным Архипу, потому что именно она была для Неколенко довольно очевидной, откровенно врать своему парню Филипп не хотел - просто не стал рассказывать подробностей этой связи, и Архип считал ее мимолетной и ни к чему не обязывающей, что в большей степени являлось правдой. - В конце концов, я добился от него извинений и объяснений своего поведения, а это для меня было самым главным. - Он нежнее меня? - Неколенко украдкой посмотрел на Филиппа, пока снова наполнял их бокалы. - Архип! - возмущенно воскликнул Майе. - Я просто спросил, - он засмеялся, откидываясь на спинку дивана и перекидывая руку через плечо Филиппа, чтобы обнять его за шею. Филипп снова прильнул губами к бокалу. - Ну так что, я нежнее? - С тобой все по-другому, Паша все делал для того, чтобы удовлетворить себя, с ним я себя чувствовал не так волшебно, как с тобой. Ты все делаешь с любовью, целуешь, гладишь, знаешь, где нужно быть немного жестче со мной, знаешь, где действовать мягче, и секс с тобой - это совершенно другие ощущения, - сделав крупный глоток вина, Филипп поднял голову, покрывая поцелуями линию нижней челюсти альфы. - С тобой никто не сравнится. - Ты льстишь мне, - усмехнулся Неколенко. Филипп, плотно стискивая пальцами ножку пустого бокала, опустился с поцелуями по шее Архипа, вдыхая его природный запах - с момента течки прошло совсем немного времени, они ощущались не так явно, но алкоголь помогал им раскрыться сильнее. Майе положил руку на промежность альфы и обхватил рукой его привставший член, вырывая у Неколенко несдержанный сдавленный вздох. Мягкая ткань шортов податливо мялась под руками Фила, выдавая очертания возбуждения Архипа, и омега, ловко развязав узел на поясе, почти было нырнул под ткань рукой, но в конечном счете лишь скользнул пальцами, а затем снова вернулся к поглаживанию члена тяжело дышащего Неколенко поверх одежды. - Твой член - это лучшее, что случалось со мной, - прошептал Филипп на ухо Архипу, обдавая его горячим дыханием. - Так, хватит трогать меня, - попытался возмутиться Неколенко, поднимая руку и пытаясь отнять ладонь Фила от своего тела, но его дрожащие от возбуждения пальцы были ватными и непослушными, и все, что он смог сделать - это накрыть руку Фила своей, противоречиво прижимая ее к себе плотнее, - у меня встал, а ты еще даже не поужинал. - Аппетита особо нет, - Фил не останавливался, - а вот после секса просыпается просто зверский. - Ну что же ты делаешь, о-ох, - Неколенко запрокинул голову на спинку дивана, постанывая, когда Фил через ткань стиснул пальцами чувствительную головку его члена. - Архип, - Филипп ласково обвел языком ушную раковину Неколенко, - я хочу тебя. Не выполнить пожелание Филиппа Архип не мог. Он поднялся на ноги, подхватывая Майе под коленями и под грудью, чтобы поднять на руки, и понес в свою спальню, жарко целуя щеку Фила дрожащими губами. Положив его на широкую кровать в полутемной комнате, Архип стянул с Филиппа футболку, покрывая поцелуями его ключицы, плечи, грудь, скользя языком по разгоряченной коже, пока Фил, стянув шорты Архипа на бедра и смазав слюной свою ладонь, ласкал толстый член Неколенко, нежно поглаживая. С каждым мгновением становилось все горячее и горячее - спешно стянувший с себя всю одежду Неколенко несдержанно толкался в ладонь Филиппа, постанывая, Майе выгибался под каждым малейшим прикосновением и легчайшим поцелуем, который на его теле оставлял альфа. Архип стянул с Филиппа его штаны, цепляя пальцами также нижнее белье, кинул его на пол, сразу же бросаясь с поцелуями на живот и бедра Майе, Фил коротко застонал, раздвигая ноги, выгибая спину и буквально всем своим видом умоляя Архипа прикоснуться к нему там, в ответ на что Неколенко, не имеющий никакой возможности отказать своей омеге, широким мазком влажного языка скользнул по всей длине члена Филиппа, выбивая у него из груди протяжный звонкий стон. - Повернись и встань на коленочки, - хрипло пробормотал Архип, - я хочу вылизать тебя. Колени Филиппа от этих слов задрожали только сильнее, и процедура переворота на мягкой кровати оказалась для него довольно затруднительной, особенно когда губы Архипа, горячие и мокрые, ни на мгновение не переставали ласкать Филиппа там, куда они могли дотянуться. Майе раздвинул ноги, вставая на колени, прогнул спину и лег грудью на большую твердую подушку, полностью открываясь перед ахнувшим Архипом, который сначала нежно провел пальцами по ягодицам Филиппа, затем смело собрал смазку, которая обильно стекала по ногам Филиппа, влажными пальцами касаясь головки члена Майе и осторожно лаская ее. - Блять, Филипп, - простонал Неколенко, - какой же ты красивый. Он нежно прикоснулся языком к анусу Фила, расслабленно проводя по нему кончиком и обводя сфинктер, от чего тело Филиппа словно прошибло током - он гортанно застонал, выгибаясь в крепких руках еще сильнее, открываясь еще больше и раздвигая ноги так, что Архипу даже не приходилось разводить руками накачанные ягодицы, чтобы видеть самое желанное. Неколенко толкнулся языком внутрь, медленно вынимая язык, затем снова проник внутрь, начиная интенсивно трахать Филиппа, подрагивающего от сладкого ощущения наслаждения, языком в быстром темпе. Архип убрал одну руку с ягодицы Фила, и Майе тут же повернул голову, чтобы посмотреть на Неколенко - огромный широкоплечий альфа, раскрасневшийся, сгорбившийся над ним, прикрыв глаза от возбуждения, длинным языком проникал в Филиппа, свободной рукой лаская свой член. Фил чувствовал, что языка ему стало критически мало, но Архип не отрывался от него, с хлюпаньем продолжал вылизывать его, время от времени с наслаждением постанывая. - Архип, - сипло позвал Филипп. - Да, солнышко, - альфа проложил дорожку поцелуев от ануса Фила до его шеи, скользя мокрыми губами и подбородком по изогнутой линии позвоночника, - что ты хочешь? - он прижался твердым членом к ягодице Филиппа, положил руку на шею Майе и провел языком по уху омеги, ласково целуя. - Хочу, чтобы ты вошел в меня, - умоляюще попросил Филипп на русском языке. Архип усмехнулся и выпрямился, собирая пальцами смазку Фила и распределяя ее по своему члену. Майе, закусив ребро своей ладони и сжав рукой простынь, покорно ждал, когда его альфа решит, что они оба готовы к тому, чтобы начать, но Архип не преследовал цели заставить кого-то изнывающе долго ждать, поэтому уже через несколько мгновений Филипп почувствовал, как головка члена Архипа коснулась его ануса, а Неколенко, положив руки на бедра Фила и плотно сжимая ладони на влажной коже, начал медленно входить в него. Майе заметался под ним - член альфы был для него довольно толстым, и первое проникновение после небольшого перерыва давалось немного болезненно, пусть и очень легко благодаря большому количеству смазки, а из-за довольно отчетливого изгиба вверх головка скользила по чувствительной внешней стенке анала, заставляя Фила теряться в ощущениях. Неколенко, фиксируя бедра Филиппа, вошел до самого конца, замер на некоторое время, ласково оглаживая ягодицы и поясницу омеги. Филипп нетерпеливо пытался отстраниться от него, чтобы насадиться вновь, но Архип не давал Филу двигаться самостоятельно и ждал чего-то. - Фил, не шевелись, иначе я кончу, - прошептал Неколенко, - черт, как же сильно я возбудился. - У нас с тобой еще вся ночь впереди, не случится ничего страшного, если ты кончишь сейчас, - закусив губу, Майе поерзал на его члене, за что получил звонкий шлепок по ягодице. - Я сказал - не шевелись, - он впился пальцами в кожу Филиппа и тяжело навалился на него бедрами, - будешь плохо себя вести - не оставлю узел. - Я так не играю, - обиженно пробормотал Майе, украдкой улыбаясь в локтевой сгиб. - Тоже мне, нашел себе игрушку, - Неколенко тяжело дышал, пытаясь немного прийти в себя, и целовал спину Филиппа, - пиздец, Филипп, это просто незаконно - быть таким горячим. Я, блять, ни с кем так сильно не возбуждался, как с тобой. Какой же ты мягкий, влажный, узкий, о-ох, - Архип снова легонько шлепнул Фила и наконец сделал первый неуверенный толчок, упираясь руками в поясницу Филиппа. Майе застонал, всем телом отзываясь на это движение альфы, и Архип наконец взял нужный ему темп - медленный, тягучий, он выскальзывал из Филиппа почти полностью, затем также медленно, бесконечно медленно входил в него, пока не упирался бедрами в ягодицы Фила снова. Майе, закусив губу, тяжело дышал, ловя каждое минимальное изменение в поведении Архипа, собирая каждое самое крошечное прикосновение, каждый звук, каждый вздох. Архип начал немного ускоряться, и Филипп начал чувствовать, как внизу живота привычно начинает сладко тянуть, а смазки сзади становится только больше. Неколенко снова замедлился, но Филипп чувствовал, что он готов кончить буквально через несколько сильных толчков, поэтому он плотнее уперся коленями в кровать, перехватил инициативу и начал насаживаться на Архипа, который был бы рад затормозить омегу, но не успел этого сделать, с громким стоном кончая в Филиппа, цепляясь руками на его бока и подрагивая. Майе кончил сразу же следом за ним, насаживаясь на Неколенко до самого конца, как только ощутил тугую струю спермы и большой узел, раздувающийся внутри него. - Сука, - выдохнул Архип, садясь на коленях на кровати и прижимая Филиппа к себе, перехватывая его за грудь. - Как же охуенно, - промурлыкал Майе, облизываясь и не переставая легонько елозить на члене Неколенко, играя с узлом альфы. - Да, черт возьми, какой же ты охуенный. Архип, блять. - Полностью согласен, Филипп, - Архип провел языком по спине Фила, оставляя несколько нечетких укусов на разгоряченной коже. - Просто охуенно. *** Завалившись утром в раздевалку, Филипп носом втянул очень сильный морозный запах, едва ступив на порог. Своих одноклубников за несколько месяцев Филипп мог вычленить из толпы незнакомых людей за несколько секунд с закрытыми глазами, так как уже давно запомнил природный запах каждого. И сегодня первым делом в темном коридоре его встретил зимний лес с фитильком оранжевого костра среди сугробов, еловые шишки во льду, нотка теплого глинтвейна под рождественской елкой, и какая-то тревожная весенняя капель, которая пробивалась сквозь эту очаровательную зимнюю картину, вырисовывающуюся в голове Фила, и Майе сразу почувствовал - что-то здесь неладное. Запах принадлежал Василию. Кошечкин в последние дни был сам не свой, и Фил все это списывал на то, что они на пару с Паскуале разделили все недовольство болельщиков по поводу результатов предыдущих игр команды - они проиграли три игры из четырех, последние две откровенно говоря проебали в овертайме, и вины голкиперов в этом не было - отвратительно играла защита и совершенно никакими были нападающие - Филипп был в их числе. Если бы не необыкновенная поддержка Архипа, который просто не давал Филиппу повода хоть на мгновение засомневаться, что все происходящее сейчас - это просто неудачный период, из которого они обязательно выйдут, начнется светлая полоса, то Фил бы тоже поник, но эти слова, эти разговоры давали Филиппу силы на тренировки, игры, подбадривание поникших одноклубников и улыбки болельщикам даже при неприятном счете на табло. Филипп, громко поздоровавшись со всем, сделал шаг в центр раздевалки и внимательно оглядел своих одноклубников, каждый из которых занимался своим делом - переодевался, медитировал, разогревался, выходил из душа, перекусывал фруктами, сидел в телефоне; взгляд Майе упал на Василия, запах которого заполнял раздевалку до самых краев так плотно, что у Филиппа даже заслезились глаза. Альфы по большей части не чувствовали запахи других альф, поэтому поинтересоваться ни у кого варианта не было, беты и гаммы запахи не ощущали в принципе, других омег в клубе не было. В какой-то степени Филиппу мог помочь Карри, но альфа тоже начал принимать подавители, поэтому уровень его чувствительности был очень низким. Набирая полные легкие морозного воздуха, Филипп демонстративно выдохнул, привлекая к себе внимание некоторых одноклубников, которые созерцательно возились с экипировкой или зашнуровывали кроссовки, и пнул свою спортивную сумку к своей ячейке, присаживаясь на нее и откидываясь на сидении. Вася, опустив голову и сложив руки в замок, надвинул кепку на самые глаза и босыми ступнями катал по полу шипастые массажеры для ног, не обращая внимание ни на происходящее в раздевалке, ни на тот факт, что Филипп смотрит на него, не отрывая взгляд, уже несколько минут - он этого просто пока что не заметил. Этой команде, сплоченной, бурной, эмоциональной, поражения давались очень болезненно. После первый игры в сезоне с ЦСКА в раздевалке говорил только капитан, который не смог выдавить из себя что-то большее, чем слабо подбодрившее парней предложение, после чего скрылся в душевой, не выходя оттуда на протяжении часа. А это было только начало сезона и первая игра, которая мало что решала. Состав команды мало поменялся с последнего сезона, и Филипп даже не мог себе представить, что было в раздевалке после проигрыша кубка Гагарина в прошлом сезоне. Это одновременно и пугало Филиппа, и радовало - его одноклубники относились к хоккею не просто как к работе, а дарили своему делу душу, как и Майе. Больнее всего было Василию, который сначала был заменен в стартовой игре, затем был заменен еще раз в другой игре, потом даже не вышел на лед, просидев всю игру на скамейке, что было для Кошечкина болезненным щелчком по самолюбию, которым так или иначе страдал любой незаменимый голкипер в команде. Василий играл в "Магнитке" дольше, чем кто-либо другой из действующего состава, и он был с командой и во время чемпионских сезонов, и в периоды падения, что делало его легендой клуба, и когда в команду привели совершенно нового голкипера - скромного молчаливого канадца Эдди Паскуале, любимым хобби которого было спрятаться за спину Филиппа и тихонько кивать в ответ на любое упоминание его имени в беседе с кем-либо - Кошечкин, услышав, что это уже не просто обычный запасной вратарь, а именно человек, заменой которого будет он, Василий, не был очень доволен таким раскладом событий. Майе понимал его, но Кошечкин понимал ситуацию лучше, чем кто-либо еще - Вася был уже откровенно говоря старым для большого спорта, а тот темп, что каждый год себе задавала команда, амбициозно рассчитывая на главный трофей лиги, иногда был для Кошечкина слишком интенсивным, и с каждым годом Василию становилось все тяжелее и тяжелее - при чем не играть, нет. Уровень его игры оставался высочайшим, как и прежде, а вот восстанавливаться с каждым разом становилось более трудной задачей что для Васи - его тела и его морального состояния, что для врачей команды, которые были вынуждены искать новые и эффективные способы восстановления, тратя на эксперименты драгоценное время. Они с Филом неоднократно говорили на эту тему. Вася не боялся плотно сесть на скамейку и быть запасным вратарем хоть всю свою оставшуюся жизнь, в глубине души он уже давно хотел этого - отдыха, пенсии, работы офисным пиджаком в клубе на какой-нибудь престижной и высокой должности, которую он себе гарантировал верностью клубу; но неизвестные Филиппу - да и неизвестные, скорее всего, самому Кошечкину - мотивы все равно заставляли его, обычно веселого, спокойного, злиться, показывать характер, ругаться с одноклубниками и тренерами, ломать экипировку, нервничать, когда у него что-то не получалось. - Фил, ты сегодня на стиле, - Анатолий Никонцев, зайдя в раздевалку, плюхнулся в соседнюю с Майе ячейку и с улыбкой оглядел Фила - омега пришел в раздевалку тренировочной базы прямо из своей комнаты, где спал сегодня ночью, и решил даже толком не переодеваться, а лишь надел носки и тренировочные кроссовки, не меняя широкие пижамные штаны и старую майку Quebec official soccer team, которую мама ему отдала, чтобы Фил носил ее в качестве домашней, еще лет пятнадцать назад. - Я тоже заценил, - отозвался сидящий неподалеку Миша Фисенко - альфа присоединился к составу "Металлурга" одним из самых последних, позже приедет только Коди Керанн, с которым Филипп уже созвонился сразу после объявления о его трансфере; в целом, Михаил оказался таким же нормальным мужиком, как и все остальные альфы в команде - быстро влился в коллектив, быстро подружился с партнерами по звену, быстро сосредоточился на игре, а с Филиппом у них установился дружеский нейтралитет. - Ты как будто только встал и сразу же приехал. - Мне даже ехать не надо было, - Филипп стянул футболку и достал из сумки тейпы - ленты отклеились во время сна и их нужно было заменить, потому что травматолог посоветовал носить их на внешней стороне левого бедра во время тренировок, чтобы избежать прогрессирования полученной в одной из игр травмы, - я буквально встал, почистил зубы и пришел. Я живу в общежитие, мне идти сюда около двух минут. - Ты все еще живешь на базе? - спросил Никонцев, с трудом открывая бутылку воды, Филипп кивнул. - Ты же вроде совсем один здесь, скучно наверное. Да и комнаты здесь маленькие, я бы быстро в четырех стенах с ума сошел. - Что значит "все еще живешь"? - снова влез Михаил, не давая Филиппу ответить на вопрос Толи. Под попытки Толи подавить смех Фил рассказал Фисенко, который на тот момент еще не присоединился к клубу, о своих приключениях в прошлом месяце, когда ему не посчастливилось быть ограбленным прямо около своего дома - Майе хоть и довольно бегло разговаривал по-русски, постоянно практикуясь в произношении с Анной, телохранителями, одноклубниками, работниками базы и стадиона, однако все равно разговаривал с довольно сильным французским акцентом, который так сильно не пробивался в его речи, когда он говорил по-английски, чем очень веселил некоторых своих товарищей, которые находили его манеру речи очень веселой. - Ужасы какие-то рассказываешь мне, - Мишу рассказ Филиппа никак не развеселил в отличие от Никонцева, который сквозь кашель пытался спародировать акцент Майе, пока Филипп, зажимающий тейпы в зубах, чтобы лента не приклеилась ни к какой поверхности и не испортилась, лупил альфу носком по ногам. - А ему не привыкать, - крякнул сидящий неподалеку Лайпсик, который все это время подслушивал их разговор, хотя делал вид, что сидел в телефоне. Филипп фыркнул - с Брендоном они так и не начали нормально общаться после произошедшего в Минске, лишь изредка перебрасывались дежурными фразами, когда им приходилось играть в одном звене - что Фил, что Брей понимали, что из-за их неприязни и разногласий игровой процесс никак страдать не должен, и их отношения напоминали Майе его взаимодействие с Голдобиным и Коростелевым, когда в самом начале пути Филиппа в команде они довольно холодно относились друг к другу - к счастью, сейчас у них было все отлично. Парни в команде не были слепыми идиотами и видели, что между Филиппом и Брендоном что-то произошло - если омега почти всегда не показывал своих эмоций, то вот вспыльчивый Лайпсик иногда срывался на Филиппа - однако, никто не мог себе позволить спросить напрямую о причинах произошедшего. - Не привыкать к чему? - Фисенко повернул голову к Брендону, который поднялся на ноги и уверенным шагом направился в их сторону. - Не привыкать быть отпизженным, я так понимаю, - Фил усмехнулся. - Я, блять, не понимаю, что вас так веселит, - Михаил пожал плечами и покачал головой, смотря на своих одноклубников как на сумасшедших. - Суровый канадский юмор, нам не понять, братан, - Никонцев похлопал Фисенко по плечу и, посмеиваясь, вернулся к шнуркам на своих кроссовках, которые запутались, пока лежали в сумке. - Смех, кстати - это защитная реакция в ответ на какие-то травмы, поэтому над неудачами уж лучше смеяться, чем плакать. Верно говорю? Михаил кивнул и повернул голову к Филиппу, смотря на него. Майе закончил прикреплять к коже тейпы, поднялся на ноги, проверяя, крепко ли лента прилегает к телу и правильно ли он прилепил их, хотя на этой зоне своего тела он делал это регулярно и мог справиться без профессиональной помощи. Лайпсик остановился прямо перед его спортивной сумкой, стоя от Филиппа на расстоянии вытянутой руки, однако этот факт никак Фила не беспокоил. Омега много времени провел за размышлениями о своем прошлом, проливая на него свет под каким-то новым углом. Фил уже давно не был маленьким мальчиком с худыми ножками и слабыми ручками - он мог быть в разы сильнее любого альфы, но тем не менее он оставался сильным и крепким мужчиной, который мог постоять за себя. Последнее нападение, конфликт с Лайпсиком, недопонимания с болельщиками и большое количество силовых контактов на площадке просто вынудило Филиппа подойти к этому вопросу с другой стороны - уже больше нескольких недель Филипп занимался боксом в клубе с профессиональным тренером, который помогал ему оттачивать свои навыки. - Именно об этом я и говорил, - сказал Лайпсик, игнорируя сказанные Толей и Мишей слова. - Не хочешь составить мне компанию в тренажерном зале? Мне нужен партнер на штанге. - Я только пришел, попроси кого-нибудь другого, - Майе был крайне удивлен просьбой Брендона, однако не подал вида и просто отмахнулся, надевая шорты и завязывая их на поясе. - Окей, Филе-о-Фиш, как скажешь, - раздраженно пробормотал Брендон, круто разворачиваясь на пятках и уходя к своей ячейке, где из своей сумки он достал скакалку и отправился в коридор. Филипп надел футболку и застегнул молнию черной клубной толстовке под самым горлом. Снежный запах Василия словно холодил не только его легкие, но и понижал температуру в помещении - настолько сильно он был концентрированным и вязким. Фил снова бросил взгляд на голкипера - он надел кроссовки и разминал голеностопы, не отрывая спрятанного за кепкой взгляда от пола. На мгновений внутри у Майе все съежилось от какой-то необъяснимой паники, но она быстро рассосалась и оставила место пустоте. До официального начала тренировки оставалось около получаса, обычно это время Филипп занимал растяжкой в компании голкиперов - но Моисеев сегодня был вне заявки на игру, Эдди так рано на пред игровую тренировку никогда не приезжал, а к Василию Филипп почему-то боялся подойти, и этот страх Фил никак не мог объяснить. Слушая разговор Никонцева и Фисенко на какую-то отстраненную тему, Филипп сделал несколько разминочных упражнений, а потом взял из корзины с мячиками баскетбольный мяч и, окрикнув Васю, бросил его голкиперу. Кошечкин отреагировал на Филиппа, поймав мяч и наконец подняв голову - голкипер был сонным и уставшим. - Мохорич на базе? - спросил Майе, Вася отрицательно покачал головой. - Тогда пойдем разомнемся? Вася безропотно пошел за Филиппом, двумя руками обнимая баскетбольный мяч, Майе вышел в коридор, и Василий нагнал его на пороге. В темном коридоре на скакалках прыгали Юров и Гребенкин, к которым присоединился Лайпсик, проводивший Филиппа уничтожающим взглядом до самого входа в тренажерный зал. Кошечкин так и не проронил ни слова до того момента, пока они не ступили на лаковый паркет под баскетбольным кольцом, и Филипп не попытался выбить мяч из рук голкипера, с улыбкой кружась вокруг него, и Василий быстро втянулся в эту игру, не давай Филу отобрать у него мяч. - Нет, ну это фол, - фыркнул Кошечкин, когда Фил наконец выбил мяч из его рук и с довольным выражением лица довел его до кольца и изящным движением кисти сделал бросок - но не попал. - Свидетелей нет, значит нет и фола, - Филипп подобрал мяч под кольцом и подошел к Кошечкину, - играем дальше? Вася неуверенно кивнул головой и сделал шаг к Майе, вытягивая к нему руку и пытаясь отобрать у него мяч, однако Филипп схватил голкипера за руку и отбросил мяч в сторону. Кошечкин, вдруг понявший, что его просто вытащили из своей зоны комфорта на серьезный разговор, снова поник, но руку свою из цепкой хватки Филиппа вытаскивать не стал, а лишь выпрямился, снова устремляя взгляд в пол. - Только для начала ты скажешь мне, что с тобой случилось, - сказал Майе, испытывающе заглядывая в глаза Василия, которые тот тут же отвел от него, - Вася, меня от твоего запаха морозит так, что мне в толстовке холодно. Не вижу у тебя стояка по колено, - Фил отпустил руку Кошечкина, и тот спрятал их в карманы, - значит остается второй вариант - что-то очень серьезное беспокоит тебя, а ты, как обычно, молчишь. - Филипп, я не могу сказать, - на вдохе скороговоркой пробормотал Кошечкин, делая шаг к двери, которая вела в основной тренажерный зал. - У нас с тобой все разговоры так начинаются, смею заметить, - усмехнулся Майе, - и, знаешь, в любой другой ситуации я бы не обратил на это внимание и доебался бы до тебя с этим вопросом сегодня вечером после игры, но... - Фил, у меня не будет никакой игры сегодня вечером, - драматично произнес Кошечкин, стягивая кепку с головы и приглаживая волосы. - Не неси херню, Вася, - сказал Филипп, толкая альфу кулаком в плечо, - ты же прекрасно знаешь, что из меня ничего не выпытаешь, после всего, что было между нами, ты можешь мне безоговорочно доверять. Мне больно смотреть на то, как ты опять сидишь и сам пытаешься справиться с ситуацией, в которой ты очевидно проигрываешь без поддержки. - Ты подписан на IG моей жены? - Вася достал телефон из кармана. - Чувак, я не особо активный пользователь социальных сетей, - Майе даже немного смутился от этого вопроса, но слова Василия быстро навели его на причину такого состояния голкипера - очередные разногласия в семье, - поэтому нет, не подписан. - Окей, тогда я просто покажу тебе, - Кошечкин открыл свою страничку в социальной сети и нашел страничку своей жены. Первой же в ленте была фотография, на которой худенькая и миниатюрная загорелая омега нежилась в объятиях высокого альфы - мужчина явно был родом из южной части Европы - Италии, Испании, Португалии, был довольно красив лицом, улыбчив, просто, но со вкусом одет, сильные руки обнимали тонкую фигуру женщины, которая не просто улыбалась - она искрилась счастьем, прильнув спиной к широкой груди мужчины, была такой свежей, такой отдохнувшей, что Филипп на мгновение даже не узнал ее - на тех фотографиях, которые ему доводилось видеть, она была всегда улыбающейся, но уставшей, заломы на ее лице говорили о том, что она часто нервничает, а такой искры в ярких глазах далеко не было на фотографиях, совместных с Васей. - Это тот самый альфа, к которому она ушла? - спросил Филипп, листая фотографии на ее страничке, и Вася кивнул. - То есть, она порвала с тобой публично? Вы же договорились сделать это тихо и без лишних ушей. - Она нарушила свое слово, - тихо сказал Вася, - вчера ночью она собрала все свои вещи, вещи наших детей, забрала все документы, которые лежали в нашей квартире, полетела в Москву, где забрала Макса с базы "Локомотива" и оттуда улетела прямо в Барселону. К вот этому перцу, - Кошечкин гневно ткнул пальцев в счастливое лицо альфы, которое смотрело на них с одной из фотографий, при чем сделал это с таким нажимом, что по стеклу аж поползли разноцветные полосы, и Фил быстро отнял телефон от руки голкипера. - Те полгода, что мы жили отдельно, она делала детям загранпаспорта и собирала документы для перелета. И ее выпустили из страны, не предупредив меня. - Вася... - только и смог сказать Фил, понимая, что такой расклад событий означал для Кошечкина. - Это конец. Мне сегодня утром уже позвонил главред издания, в котором работала Ира, - Кошка взял свой телефон из рук Майе и положил его в карман, - она, перед тем, как улететь, запустила в производство статью, где написала свою автобиографию о жизни с деспотом. Все очень изящно - и в домашнем насилии и психологическом давлении не обвинила, и поставила на мне черту, как на человеке. Сейчас статья увидит свет, меня разберут по кусочкам, она пойдет и даст кому-нибудь интервью и на этом моя карьера закончится. Вот и все. - Ты просто смотришь на ситуацию с самой негативной стороны, - сказал Филипп, - ты думаешь ей самой нужно внимание, при чем такое внимание? - Теперь ей нужны деньги, а все, что она сделает, ей эти деньги принесет, - мрачно пробормотал Василий, - в суд меня уже вызвали. Сейчас начнется деление имущества, и наш адвокат мне четко дал понять - она приняла позицию, в рамках которой детей она мне видеть не даст, в ответ на что все мои деньги, которые по закону считаются нашими общими, ей не нужны. Ты знаешь, кем работает мужчина, к которому она улетела, забрав моих детей? - Кем? - покачав головой, спросил Майе. - Продавцом сранных специй на крошечном рынке в какой-то каталонской деревушке рядом с Барселоной, - Вася усмехнулся, этот смешок сочился ненавистью и злобой. - Она променяла меня, человека, который дал ей все, на нищего испанца-торгаша. Ты знаешь, Филипп, я бы не был так сильно расстроен, если бы она ушла от меня к альфе, который был бы равен мне. Но когда твоя омега поступает с тобой так, как поступила со мной Ира - это такой позор. Ты себе просто не представляешь. - Братан, ты очень узко смотришь на всю ситуацию, - только и сказал Филипп, но его слова практически ничего не значили, и Кошечкин даже и не знал, что ему ответить на них. Майе понимал, что все это означало для Василия. Даже сквозь все свое откровенно негативное отношение к местным традициям, Филипп, как новоиспеченный житель этой страны, не мог не умалять их значение, не мог не придавать им смысл. В Канаде были свои обычаи, которые немного поистерлись с течением времени и под влиянием новомодных общественных движений, в такой откровенной глубинке, как Магнитогорск, все эти обычаи еще были очень важными для местных жителей, и если молодые ребята типа Данилы Юрова или Никиты Гребенкина уже не придавали им никакого значения, то игрок старой школы Кошечкин пока что не мог стать настолько непредвзятым. Вася был чернее тучи. Филипп похлопал его по плечу, но Васе этого оказалось мало - он схватил тонкую кисть Филиппа своей огромной рукой и крепко сдавил ее так, что рука Майе даже захрустела. Фил зажмурился, но ничего не сказал Кошечкину, терпеливо ожидая, когда голкипер отпустит ее, а сразу после того, как Вася наконец сделал это, в матовом стекле двери показался высокий темный силуэт, а дверь открылась - на пороге стоял Паскуале, накручивающий на кулак розовый шнур скакалки. - Парни, все нормально? - спросил он, кивнув им в качестве приветствия. - Пойдемте, тренировка начинается, Мохорич уже вопит. Сегодня их ждал довольно неприятный соперник - "Спартак". Для многих парней этот клуб был академией, стартовой площадкой, родным домом, принципиальным соперником, но Филипп пока не имел никаких предубеждений по поводу каких-либо команд - они все для него были принципиальными соперниками. После серии поражений для парней любой шанс был спасительной веревочкой, глотком живительной воды, и о таком понятии как "настрой" никому не приходилось говорить, потому что он витал в воздухе еще после того момента, как с ними приключилось позорное поражение в прошлый раз. Филипп был готов выложиться по полной - он плотно закрепился в третьем звене, получая море игрового времени, Илья Петрович хвалил его и постоянно подгонял его к выполнению более сложных задач. Тренировка началась совершенно стандартно, и Филипп просто ходил по пятам за Джошем, с которым у них была почти одинаковая программа упражнений, но Майе никак не мог сосредоточиться на процессе, все время отвлекаясь на свои мысли, которые теперь плотно были забиты Кошечкиным и его словами. Филипп долгое время не мог понять, как тот факт, что ты разводишься со своей омегой, может делать тебя плохим человеком, недостойным членом общества, и, по правде говоря, он до сих пор этого не понимал - а вот живых примеров с последствиями у него на руках было несколько, с некоторыми из них он даже пересекался на хоккейной площадке. Некогда топовые игроки больших и богатых клубов после громких разводов, обвинений в домашнем насилии, изменах, сейчас доигрывали свои года в последних звеньях небольших команд, иногда не получая даже минимального игрового времени. Успешные русские, которые самостоятельно складывали коньки и клюшки, играя буквально в прошлом сезоне в плей-офф НХЛ, вдруг попадали в какую-то тень - коллеги смеялись над ними, спортивные издания писали о них и об их семьях нелестные статьи, а руководители клубов, ссылаясь на имиджевые потери, постепенно сокращали взаимодействие игрока с командой в принципе. Как и многое в этой стране, для Филиппа это было дикостью. Он не мог понять, как голос здравомыслия мог быть тише резких высказываний окружающих. Черт возьми, Филипп был омегой! Омегой-парнем в российском хоккее, где такого как он не было никогда. Публичный статус омеги был равен статусу декоративной собачки; а здесь декоративная собачка играет с прославленными сильными альфами в самую мужскую игру в мире. Почему это считалось меньшим грехом для руководства "Металлурга", чем какие-то семейные проблемы взрослых людей, которые они могли бы решить самостоятельно. Видимо, чтобы понять это, Филиппу нужно было родиться здесь. И Майе не мог обеими ногами и твердо встать на сторону Василия. Он видел много семей, видел разные отношений, был свидетелем разных событий, и он понимал - Ирина, взрослая женщина, мать четверых детей, занимающая непростую должность в каком-то местном издании, не была истеричной женщиной, которой просто после двадцати лет брака взбрело в голову испортить жизнь себе, своему мужу и своим детям. Подводная часть айсберга была гигантской, когда речь заходила о браке Кошечкиных, и Филипп прекрасно понимал, что Вася смотрит на всю ситуацию только со своей стороны, не принимая во внимание слова своей омеги именно по той причине, что закоренелые традиционалистические взгляды Василия не видели в ней личность. Она была для него всем - любимой и любящей женой, хранительницей очага, матерью его детей, его опорой и поддержкой, но Вася смог бы слепить такую омегу для себя из любой молоденькой девушки, не принимая во внимание самое главное - живешь ты не с социальными ярлыками, а с человеком. С человеком, у которого есть свои желание, предпочтения, свои чувства - и Вася игнорировал ее человеческую сторону. Последнюю точку во всем для Филиппа поставили показанные ему Василием фотографии - Ирина на них была самой счастливой омегой в мире, и Фил не преувеличивал. В кадре она была на первом плане, в красивом легком воздушном коротком платье, с ярким макияжем, с солнечной улыбкой, на каблуках, а ее новый альфа стоял у нее за спиной, трепетно обнимая девушку за талию, показывал ее всему миру, словно говоря "посмотрите, вот она, такая счастливая, моя, любимая". Перед глазами Фила всплыли фотографии Василия и Ирины, которые в большом количестве висели на базе - на них Кошка всегда закрывал ее от всего мира, словно она была для него какой-то дорогой собственностью, которую нужно было охранять. Плотную пелену тяжелых размышлений Филиппа разрезал прилетевший ему в ногу теннисный мячик, и Фил, немного притормозивший на велотренажере, вздрогнул, оглядываясь в поисках снайпера. Мохорич оскалился, неловко улыбаясь, извинился перед Филиппом, сказав, что целился в ручку тренажера, и позвал Майе на растяжку, на которой уже пыхтели вратари. Фил послушно слез с тренажера и направился к тренеру вратарей, который постелил ему резиновый коврик рядом с Паскуале и объяснил, какой комплекс упражнений ему сейчас предстоит сделать. Кошечкин снова надвинул козырек кепки на самое лицо, словно пытаясь исчезнуть их поля зрения своих одноклубников и тренеров, Паскуале, делая упражнения, словно медитировал, глубоко дышал в такт своим покачиваниям и закрывал глаза, когда тянулся. - Больно? - спросил Клемен, присевший рядом с Филиппом на корточки, и провел пальцем по красному следу от мячика. - Переживу, - с нажимом пробормотал Фил, пытаясь еще глубже сесть на шпагат. - О чем вы говорили с Васей? - приблизившись к Майе почти вплотную, шепотом спросил Клемен. - Не прекращай делать упражнение, делай вид, что я не спрашиваю ничего экстраординарного, - Мохорич дернул ткань шорт Филиппа, когда канадец начал заваливаться на бок, чтобы посмотреть на тренера. - Мы просто перебрасывались мячиком под кольцом, говорили о предстоящем матче, - также тихо ответил Филипп, следуя указаниями тренера. - А что? Мохорич фыркнул, поднимаясь на ноги и одергивая свою футболку. Он буквально за несколько секунд кардинально переменился в лице, разнервничался, словно слова Фила - это был какой-то триггер, который заставил обычно сурового и спокойного словенца вспылить. Филиппу тут же передалось это нервное состояние, потому что понимание того, что личной жизни Кошечкина в клубе уделяют действительно слишком внимания, наконец полностью настигло его, а это означало, что конфликта не избежать - и Фил почему-то чувствовал, что он может как-то повлиять на происходящее. - Что за нахрен сегодня происходит в раздевалке? - тихо спросил Эдвард, когда Клемен отошел от них, трусцой подбегая к Илье Петровичу и размахивая руками. Майе проводил тренера вратарей удивленным взглядом и повернулся к Паскуале. - Все с ума как будто посходили. - Да хрен его знает, - Фил пожал плечами, меняя ногу и продолжая упражнение, - вроде все спокойно. Парни переживают перед таким ответственным матчем. Ты не переживаешь что ли? - Майе внимательно посмотрел на соотечественника, и тот кивнул. - Ну вот. И я тоже переживаю, но все переживают по-разному. - А что с Васей? - шепотом спросил Эдди, когда Кошечкин окончательно спрятал свое лицо, складываясь пополам и хватая себя руками за носки кроссовок. - А ты не хочешь спросить об этом у Васи? - фыркнул Филипп, бросая быстрый взгляд на старшего голкипера, который до сих пор ни на что не обращал внимание. - Я что, его пресс-секретарь? Паскуале, прищурившись, посмотрел на Майе, но разговор с ним продолжать не стал, видимо, посчитав, что проблемы с контролем гнева сегодня не только у внушительной части его одноклубников, но и у Филиппа, которого почти всегда было невозможно выбить из равновесия. Майе, заразившись не только излишней дерганностью Мохорича, но и параноидальными мыслями Паскуале, бегал глазами по лицам сокомандников - они все выглядели какими-то загруженными, насмешливыми, глупыми, пустыми и полными непонятных Филиппу эмоций одновременно, их улыбки, перебрасывания короткими фразами, казались Филиппу насмешками над Кошечкиным, ему казалось, что сейчас каждый первый альфа в этом помещении думает именно о Васе, осуждает его, смеется над ним. Фил переносил все эти взгляды и слова на себя совершенно непроизвольно, и его паранойя только усиливалась. Майе перешел к парным упражнениям с Джошем, который закончил силовые упражнения и просто сидел около велотренажера и ждал, пока Филипп закончит растяжку, Майе махнул ему рукой, Джош поднялся на ноги, пробегаясь пальцами по своим затекшим плечам, однако Карри не сделал даже шаг в сторону Майе, как к Джошу подскочил Егор Яковлев и что-то быстро сказал ему, в ответ на что Карри лишь коротко кивнул и, развернувшись, пошел к Ярославу Хабарову. Филипп удивленно смотрел на все происходящее, а когда Егор подошел к нему, сложил руки на груди и вопросительно посмотрел капитану в глаза. - Пошли парные упражнения делать, - сказал Яковлев, толкая Майе в плечо рукой и подталкивая его в сторону небольшой устеленной разноцветными матами зоне в углу тренажерного зала. - Но мой партнер - это Джош, - возразил Филипп, взмахивая рукой, - а ты вообще защитник, - сказал Филипп Егору, уже уходящему в сторону матов, вдогонку, надеясь на объяснение хоть одной причины такой внезапной ротации. Но Яковлев ничего ему не ответил, и Филипп пошел за ним, оглядываясь на своих одноклубников - большая часть из них совершенно не обращала внимание на них, и это в какой-то степени успокоило Фила, который уже успел накрутить себе все самые жуткие мысли, переживая за Кошечкина. Яковлев плюхнулся на мат, расстегивая свою толстовку, Филипп сел напротив него. Антропометрия Егора вполне подходила Филиппу для того, чтобы качественно сделать все необходимые упражнения, Егор поджал одну ногу и вытянул вторую, Фил отзеркалил его движения, и они в полной тишине начали занятие. Яковлев выглядел так, словно сейчас натурально взорвется от количества слов, которые ему нужно было сказать Филиппу, вздыхал каждые несколько секунд, словно ловил соскальзывающие с языка слова, ему было тяжело держать все в себе, и Майе, с интересом наблюдая за состоянием Егора, ждал, когда плотину наконец прорвет, а Майе утонет в количестве вопросов, которые ему задаст капитан. Егор не был самым многословным человеком в этом мире, но если он что-то говорил, то делал это строго к месту и всегда по делу. Филипп остановил "велосипед", который они крутили с Егором, внимательно рассматривая капитана, и Егор, подав ему руку и помогая встать, уперся руками в его плечи, начиная делать махи ногами. - Филипп, - тихо сказал Яковлев, - ты должен нам помочь. - Я думал, что ты скорее умрешь, чем скажешь мне сегодня хоть слово, - Майе посмотрел в глаза капитану и начал повторять упражнение за ним, - так в чем проблема? Ты же знаешь, я подкинусь в любой ситуации. - Они хотят убрать Васю из состава, - прошептал Егор, едва кивая в сторону вратарей, продолжающих свою упражнения, - и я не знаю ни одного человека, который как-то может повлиять на все происходящее, кроме как тебя. - Я бы рад, но я не знаю, что сказать, кому сказать и в каком тоне, - Филипп наклонился, Егор повторил его движение, и они уперлись головами в ключицы друг друга, устанавливая равновесие и продолжая делать махи в интенсивном темпе, - что мне сделать - закатить истерику? Поставить ультиматум? Что, Егор? - Фил, не строй из себя дурачка, - Егор по-доброму фыркнул, - здесь все делают вид, что относятся к тебе, как к равному, но если ты покажешь пальцем на любого альфу в этом месте, он преклонит перед тобой колено и побежит выполнять твое поручение, потому что у нас просто не относятся к омегам как-то иначе. Ты, твоя репутация, вес твоих слов в общественности - против этого Воробьев не сможет ничего противопоставить. А он с Мохоричем уже звонили Глебу во время тренировки и пригласили его на предматчевую летучку с командой. - Дела наши плохи, - Филипп покачал головой, - но разве ты или еще кто-то из более старших и уважаемых ребят не мог поговорить в Ильей Петровичем? Я не верю, что тренер готов пожертвовать первоклассным игроком из-за такой мелочи, черт возьми, пожертвовать Васей в команде, где уже играет парень-омега, - Филипп выпрямился, заканчивая упражнение, и кэп рядом с ним тоже, сгорбившись, отдышался. - Есть еще одна проблема, и эта проблема - сам Кошечкин, - прошептал Яковлев, - Петрович мог бы оставить его на скамейке, мог бы даже выпустить его на воротах, но он сейчас настолько эмоционально нестабилен, что это может плохо кончиться не только для него самого, но и для всех нас. Он может сделать все что угодно - может раскрошить клюшку о ворота, а может раскрошить зубы первому встречному. Именно поэтому он хочет убрать его в запас. - Сколько знаю Васю - никогда не видел его в таком гневе, в каком его описываешь ты, - задумчиво сказал Майе. - Да потому что ты и есть тот человек, который успокаивает его, - Егор щелкнул пальцами перед лицом Филиппа, - даже самое невесомое твое прикосновение возвращает его к реальности даже тогда, когда вся команда видит бурю в его глазах. Если ты думаешь, что я и парни не замечают его отношение к тебе, то ты опять тупишь, Филипп. - Я, нахуй, даже не хочу слушать, что вы там с парнями себе надумали, - отмахнулся Филипп, испуганно отпрянув от Егора, - но суть твоих слов я уловил. Я поговорю с Васей и попрошу его не делать резких движений до тех пор, пока он не решит все свои вопросы. Это ты хотел услышать, Егор? Капитан улыбнулся и кивнул. Филипп похлопал его по плечу и снова пристальным взглядом посмотрел на всех присутствующих в тренажерном зале. Парни, которых постоянно подгонял Илья Петрович, выглядели сосредоточенными. Больше всего на свете Филипп сейчас хотел упасть в объятия Архипа, зарыться носом в его волосы, крепко прижаться к нему, получая такое же трепетное объятие в ответ, но Архип по причине все той же травмы сегодня был вне заявки, а значит приедет на игру только к самому ее началу. Почувствовав себя самым слабым на свете без сильного плеча своего альфы рядом, Филипп, видя, что основная часть команды заканчивает упражнения и идет на водопой, присоединился к ребятам из своего звена - Коростелеву и Лайпсику, которые негромко обсуждали своего предстоящего соперника. Филипп очень органично влился в их разговор, съежившись за плечами Никиты, который то и дело оглядывался на него, пока Брендон сверлил его уничтожающим взглядом. Они обсуждали совершенно повседневные вещи, Никита рассказывал какие-то анекдоты и истории из своего канадского хоккейного прошлого, они вместе искали общих знакомых, с которыми вполне могли пересекаться, учитывая активную ротацию игроков в родной стране Брея и Фила, но атмосфера благоприятнее от этого не становилась. Фил, сделавший очередной глоток изотоника, поставил бутылку на подставку и, похлопав Никиту по плечу, отправился выполнять второй блок упражнений - ему нужно было подобрать нужные слова, чтобы поговорить с Васей, а для этого необходимо было с самого начала проанализировать ситуацию и сделать какие-то выводы. Но что он должен был сказать Васе? У Филиппа было два пути - насыпать пыльцы фей в глаза Кошечкину, сказав, что Ирина действительно поступила неправильно, а он прекрасный муж, отец, его обвели вокруг пальца и оставили без возможности видеть детей, или же сказать Васе правду, что своим отношением к семье как к обыденности, как к должному, куда в последнее время ничего, кроме денег он не привносил, он сам свою семью разрушил. В первом случае совершенно ничего не поменяется - Кошка так и будет нервничать, злиться, возможно выйдет с Ириной на контакт и именно этот звонок на эмоциях станет жирной точкой, который сожжет все мосты между ними окончательно. Во втором случае Филипп никак не мог предугадать реакцию Васи на слова Филиппа. Да и мир вокруг них не черно-белый. И станет ли Кошечкин вообще его слушать? Кто знает. Остаток тренировки Майе провел, терзая себя попытками подобрать необходимые слова. Когда их в темной мастерской застал довольно тяжелый разговор с Пашей, Филипп не выбирал выражения, был агрессивен по отношению к Павлу, и все равно все закончилось нормально - с Пашей они находились во все таких же прекрасных дружеских отношениях, просто теперь Фил знал о нем чуточку больше, чем все остальные - но ему было не привыкать. Теперь же Филиппу предстоял разговор с совершенно другим по характеру человеком - Егор приоткрыл Филиппу завесу тайны, сказав, что Вася - нестабильный в плане эмоций, чего Майе ранее не замечал или не хотел замечать. В любом случае, Филипп хотел поговорить с Васей очень откровенно. Здесь, в раздевалке, тренажерном зале, в темных коридорах базы, между парнями каждый день происходило много конфликтов, немалое количество драк, приватных разговоров, и на них на всех распространялось железное правило "что было в раздевалке - остается в раздевалке". Точка. Филипп мог бы высказать Василию все, что он думал об этой ситуации, а затем выйти на лед, где перед тысячами болельщиков перегрыз бы горло любому, кто посмеет что-то не так сказать Кошечкину. Потому что для окружающих они не могут быть никем, кроме как дружной и сплоченной командой, которая постоит друг за друга и за своего вратаря горой. Часом "икс" стало объявление состава на игру. Звенья и пары полевых игроков ни для кого не стали сюрпризом - лишь два-три игрока из-за травм перекатывались из лазарета в состав и обратно, а в целом ничего не изменилось - Филипп получил свое законное место в третьем звене с Брендоном и Никитой. Майе то и дело оглядывался на Василия - альфа пустыми глазами смотрел куда-то вдаль, не слушая указания тренера, а когда Филипп на мгновение отвернулся, чтобы послушать выбор голкиперов на эту игру, то увидел, как Воробьев внимательно смотрит на него своими пронзительными стальными глазами. - Эдди Паскуале на воротах, Глеб Моисеев в запасе, - отчеканил он, и тут же за спиной Филиппа кто-то хлопнул дверью. Никто не проронил ни слова, а на Филиппа обрушился шквал взглядов, полных надежды. Егор, сидящий рядом с ним, глубоко вздохнул, потер переносицу напряженными пальцами и посмотрел в потолок. Складывалось такое впечатление, что такая выходка старшего голкипера была далеко не первой, однако если он выкидывал что-то подобное, то оно было для команды очень болезненным. Илья Петрович задал свои стандартные вопросы из разряда "всем ли понятен состав и установка на игру", в ответ на что получил нестройных хор согласных возгласов, сообщил команде, что они могут съездить домой и отдохнуть, прежде чем они встретятся вечером на арене, и Филипп, еще мокрый, в спортивной форме, тут же выбежал из раздевалки и кинулся к парковке. Знакомый черный LC Prado стоял около шлагбаума, и Фил быстро сбежал по лестнице, успевая встать на проезжей части между автомобилем и уже открывшимся шлагбаумом. Водитель недовольно посигналил, в ответ на что оглушенный клаксоном Филипп пнул бампер машины. Окно с водительской стороны открылось, из него высунулась голова Кошечкина - голкипер был в ярости. - Припаркуйся и поговорим! - воскликнул Филипп, положив руки на грязный капот машины. Вася выругался, но ему просто ничего не оставалось делать, как послушать Филиппа. Он немного сдал назад, встав вторым рядом около припаркованных в самом начале парковки машины так, чтобы не загораживать проезд, и Филипп тут же сел на переднее пассажирское, утопая в мягком кожаном сидении. Вася колотил руками по рулю, ругаясь, сжимал ладони в кулаки и всячески показывал Филу, что его решение помешать ему уехать было опрометчивым, да вот только Филипп понимал, что Васе ничего не стоило выехать с другой стороны парковки или выйти и выкинуть Филиппа со своего пути, но он сам выбрал пустить его в свои машину и сделать так, как хотел Майе. - Что тебе сказал Воробьев? - спросил Филипп. - Ты сам все прекрасно слышал, - злобно усмехнулся Вася, потирая пальцами гладко выбритый подбородок, - что Эдди на воротах, а лавку полирует задницей Моисеев. Надеюсь, парнишку хоть в курс поставили. А я еду домой - на неопределенный срок. - И как это понимать? - Филипп прислонился к сидению плечом, сидя к голкиперу в пол оборота, чтобы внимательно наблюдать за ним. - А вот так это понимать, Фил. За границей людей выгоняют из команды за насилие, сексизм, убийства - намеренные или случайные, неважно, за наркоманию и алкоголь, и потом всех этих людей ты можешь видеть здесь, в КХ-сука-Л, - Вася снова ударил по рулю кулаком, - у нас же в команде по пальцам пересчитать ребят, которые не избивали, не унижали, не бухали и не нюхали, и всем нормально живется с этим фактом. Но, - Кошечкин вскинул руки, - но если в России ты не удержал свою ебливую омегу при себе, то это гораздо страшнее того факта, что ты убийца или наркоман. Дети же увидят, что ты продвигаешь в массы нетрадиционные, не семейные ценности, и все, и пиздец. - Вася, не круши свою машину, она здесь не при чем, - Майе пытался перехватить руки Кошечкина, который продолжал с силой барабанить по рулю. - Меня просто выкинули за борт, как обычно тут принято делать, - но Кошка не унимался, - Воробьев сказал, что мне нужно успокоиться, переждать все случившееся, провести время со своей семьей, а как я проведу со свой семьей время, если она просто забрала моих детей и улетела... да я, блять, даже толком не знаю, куда она улетела! Я не знаю, куда она улетела с - моими! - детьми, Филипп, - Вася вцепился побелевшими пальцами в руль и стиснул его с такой силой, что Фил на мгновение услышал, как рвется обивка на чехле. - Вася, я поговорю с тренером... - начал уже Майе, но Кошка прервал его. - Да тут хоть говори, хоть не говори, - грустно сказал он, откидываясь на сидение и закрывая лицо дрожащими руками, - она ушла и забрала моих детей с собой. Скрылась за границей. Я могу поехать в полицию, в органы опеки, в консульство - меня везде пошлют нахуй, потому что детишкам в первую очередь нужна мама-омега, - Кошечкин нервно пробежался пальцами по своему лицу, - альфы же просто добытчик, просто инструмент, просто банкомат, просто член, просто обычная заводная игрушка. Альфа должен упахиваться в ноль на работе, не видя свою семью сутками, а потом не иметь никаких прав на своих детей. - Это все обычные стереотипы, и ты это прекрасно знаешь, - Филипп всеми силами пытался понизить тон, в котором они разговаривали, но Вася не чувствовал, что его словам что-то пытаются противопоставить и начинал кричать только громче. - Она даже Максима забрала, понимаешь? - поникшим голосом сообщил Кошечкин. - У Макса все так хорошо в "Локомотиве" идет, сезон, он в основе играет, а она и его утащила с собой. Что ей нужно? Что она хочет доказать? Что она сильнее меня? - Вася, - терпение Майе лопнуло, - а ты не хочешь просто позвонить своему сыну и спросить его об этом? Максим уже взрослый парень, он спокойно мог бы остаться в России, если бы чувствовал, что он здесь кому-нибудь нужен. Почему ты не спросишь у него, почему он улетел? Почему ты сразу винишь во всем Иру, не пытаясь посмотреть на ситуацию с ее стороны? - А ты как будто Ира и сможешь посмотреть на ситуацию ее глазами, - огрызнулся Кошечкин, но тут же отвернулся от Филиппа. - Да я просто вижу, как ты ведешь себя, как мудак, пытаясь усидеть сразу на двух стульях, - Филипп сел на сидении на коленях, стаскивая кроссовки с ног, и потянулся к Кошечкину, чтобы тот не имел возможности спрятаться от него. - Все, Филипп, заткнись, я не хочу даже слушать, - отмахнулся Кошечкин, пытаясь выйти из машины. Филипп машинально потянулся к приборной панели и щелкнул центральным замком, блокируя все двери. Вася протянул руку, чтобы разблокировать их, за что больно получил от Филиппа по запястью. Майе никак не хотел бить голкипера, но по другому заставить его остаться в машине он не мог, и этот жест совершенно не понравился Василию, который разгневанно посмотрел на Филиппа, пытаясь придумать, как отомстить канадцу. Филипп рукой закрыл приборную панель от владельца машины, и Кошечкин быстро взял в руки ключ зажигания, на котором тоже была кнопка управления центральным замком - но Филипп и здесь оказался проворнее, выдергивая ключи из рук Василия, однако он не смог удержать их в руках и они упали на коврик под ноги Фила. Вася предпринял попытку поднять ключи, но наткнулся на закономерное сопротивление, они с Филом сцепились руками, не давая друг другу наклониться к коврику и поднять ключи. Кошечкин это единоборство выиграл, прижимая заметно проигрывающего по силе Филиппа к стеклу, держа его за шею, и Филипп последними усилиями затолкал ключи под свое сидение настолько глубоко, насколько мог это сделать. - А теперь послушай меня внимательно, - сипло пробормотал Филипп, чувствуя, как пальцы стискиваются на горле только сильнее, а испепеляющий взгляд Кошечкина концентрируется на нем, грозясь сжечь в любую секунду, - не затыкай мне рот, тебе никто не давал такого права, будь ты хоть трижды альфой, - прорычал он, когда Вася отпустил его горло. - Мы с тобой знакомы всего ничего, и вместо того, чтобы пить с нами, ходить по барам, устраивать вечеринки у себя дома, трахать шлюх, ты мог бы взять Максима, близняшек, мелкого и пойти с ними в парк. Или на батуты, или в кино, блять, я не знаю, куда водят детей. Ты мог бы поиграть с ними в куклы, машинки, побегать на детской площадке. А по поводу твоей омеги, - Майе откашлялся, гневно глядя в глаза внезапно испуганного Кошечкина, - ты отпустил ее одну непонятно куда и непонятно с кем на отдых этим летом, где она и закрутила роман. А где был ты в этот момент, а, Вася? Где был муж этой женщины и отец этих детей? - В Магнитогорске, - тихо ответил Кошечкин, опуская глаза. - А какого хуя ты здесь делал, Вася? Драл шлюх и бухал? - все еще повышенным тоном голосам спросил Филипп, сверху вниз смотря на альфу. - У меня был тяжелый финал. Мы проиграли в решающем матче, - еще тише сказал Вася. - И что, Ира не поддержала тебя? Не была с тобой рядом, не держала тебя за руки, не утешала? - Фил не унимался, а Кошечкин лишь кротко кивнул. - А ты не думаешь, что ей тоже было тяжело поддерживать тебя с четырьмя детьми на руках все это время? Смотреть, как вместо того, чтобы побыть с ней, провести время с ней и с семьей, ты уезжаешь в сауну в проституткам, а потом возвращаешься весь в чужом запахе под покровом ночи домой, пока она все еще должна оставаться твой женой и мамой твоих детей, Кошка! - Она знала, за кого выходила замуж! - вскрикнул Кошечкин, зажмурившись - первый слой его нерушимой брони был разбит Филиппом вдребезги, а альфа сыпался в его руках, как карточный домик. - Она знала, что я хочу семьи, детей, что я готов дать все, чтобы у нее и детей было все, что нужно для хорошей жизни! Но я альфа, я должен расслабляться традиционными способами, на что она надеялась? - Надеялась на то, что ты, ебарь-террорист, изменишься ради ее любви, - спокойно сказал Филипп - кричать больше необходимости не было. - А потом надеялась, что ты изменишься ради детей. А потом перестала на что-либо надеяться, пока не встретила нового мужчину, который заставил ее расцвести, заставил вспомнить, что она в первую очередь женщина, которая должна быть любима и воспета своим любимым. Ей было тяжело принять свою влюбленность, я в этом уверен, но она справилась, даже будучи мамой четырех детей и женой самого тупорылого альфы на свете. - У нее было все! - а вот крик Кошечкина становился только более громким - Вася пытался перекричать собственный здравый смысл, надеясь все также остаться при своем. - У нее были квартиры в десятках городов России, загородные дома, свой бизнес, хорошая должность, на которую ее никогда без меня бы не взяли! У нее были деньги, дорогие украшения, цветы, подарки, отпуск каждые две недели, гараж роскошных машин - и на кого она все это променяла? На продавца специй из Испании? - Она променяла все это на взаимную любовь, которой она ждала от тебя двадцать лет, Вася, - Филипп помахал руками перед лицом Васи, пытаясь заставить его обратить внимание на его слова, потому что Кошечкин даже не пытался их услышать. - Все это ей не было нужно без твоего присутствия в ее жизни. А тебя никогда не было рядом. - Я не знаю, Филипп, - сорванным голосом сказал Вася, проводя руками по волосам, - я вроде всегда был рядом по мере своих возможностей. Я был на всех родах с ней, первые месяцы всегда помогал с детьми. Часто мы ездили отдыхать вместе. Но я не мог себе позволить того, чтобы мои дети и она жили в недостатке. Я работал сутками, чтобы у них было все. Я в сорок лет переломан и перешит, умею только играть в хоккей, из хобби у меня - бухать, трахаться, драться, играть в приставку, ездить на рыбалку и тусить в барах. Я самый обычный русский мужик, которому повезло получать хорошую зарплату не самой просто ценой, и что, это делает меня плохим мужем? Плохим отцом? - Баланс, Кошка, - Филипп отчеканил это слово Василию, потому что оно несло в себе основной смысл их разговора. - Ты никогда его не соблюдал. Твоим маленьким детям не нужны деньги, они пока не понимают их ценность. Твой старший сын уже зарабатывает их самостоятельно. Деньги - это не поводок, которым ты удерживаешь членой своей семьи около себя, Вася, - Фил силой повернул к себе лицо голкипера, который все старательно отворачивался от него. - Столько семей по всему свету не были миллионерами, а дети в этих семьях были самыми счастливыми и любимыми. Я сам вырос в совершенно обычной семье, для моих братьев и сестер было нормальным заниматься летней подработкой, чтобы помочь родителям. Хоккейную экипировку я получал только на Рождество или День Рождения, спокойно донашивал одежду за старшими братьями. Да, папа мог бы устроиться на еще одну работу, приносить домой еще больше денег, но мы не были нуждающимися в чем-то, поэтому он выбрал быть с семьей. И я мог обижаться на него, не получив какую-то игрушку на праздник, но зато мой отец вырастил меня тем, кем я являюсь сегодня. Он водил меня за руку на секции, был со мной на моих первых матчах, поддерживал меня на протяжении всего пути, вытирая мне кровь с лица, когда меня пиздили мои же одноклубники, говорил мне, что я чемпион и я всех поборю. Кошечкин молчал, пока Майе рассказывал ему про свои взаимоотношения с отцом. Марио Майе был совершенно обычным пожарным, бывшим военным, который никогда не хватал звезд с неба, но знал, как сильно детям нужна поддержка и любовь отца в период взросления. Филипп был сложным ребенком - и это было далеко не из-за его поведения. Родственники Марио советовали ему избавиться от "бракованного" ребенка, у которого очевидно не было никакого будущего - он бы не смог построить карьеру, как альфа, не смог бы продолжить род, как омега, и даже не стал бы полезен обществу, как гамма или бета. Но Марио поверил в Филиппа, дав ему шанс попробовать себя во всем, в чем хотел себя попробовать Фил, и именно благодаря безграничной поддержке отца Филипп сейчас здесь, в России, на многомилионном контракте, купается в лучах славы и любви болельщиков, а не сторчался где-то в канаве у себя на родине. - Максим был на летних каникулах в Магнитогорске четыре месяца, прежде чем уехать тренироваться в Москву, - Филипп видел, в какую яму вогнал Васю рассказ Фила о хороших отношениях с отцом, и он понимал, что Вася сам скорее всего не был ребенком, семья которого была счастлива, а родители любили друг друга. - Сколько раз ты взял старшего сына на каток, поиграл с ним в хоккей? Сколько раз потренировался с ним, показал ему, что умеешь сам? - Ни разу, - дрожащим голосом ответил Кошечкин, смаргивая слезы. - А сколько раз ты погулял с близняшками и мелким, сколько раз почитал им книжку, сколько раз подоткнул одеяло, сколько раз поиграл в куклы и машинки? Сколько, Вася? - Ни разу, блять, - Вася прижал пальцами свои веки, пытаясь сдержаться. - Зато только на моей памяти мы раз пять ездили отдыхать в компании парней. Ты не должен забивать на себя хуй, Вася, однако так эгоистично ждать, что дети будут любить тебя только за то, что ты их папа и что ты таковым записан у них в документах - огромная глупость. Они еще не понимают ничего, но уже догадываются, что папа - это призрак, которого с ними никогда рядом нет, и это отпечатается на них еще до того момента, как ты успеешь это исправить. Пока еще можешь, Кошка - исправь, - умоляюще попросил Филипп, - Иру ты уже потерял, но она взрослая женщина, она смогла справиться и найти человека, с которым захотела связать свою судьбу. Отпусти ее и займись собой, а в первую очередь - отношениями со своими детьми, пока они не открестились от тебя также, как это сделала Ира. - Филя, - только и сказал тихо Василий, и Майе понял - он сдался и во всем раскаялся. Канадец прижал Кошечкина к своей груди, позволяя ему обхватить себя руками, Вася доверчиво спрятался в мягкой ткани футболки Филиппа, стискивая ее пальцами на его спине. - Больно слышать правду, братан? - прошептал Фил. - Очень больно, Филипп, - Кошечкин кивнул, - прости пиздец как больно. Неужели все настолько плохо, Филька? - Все, Кошак, иди сюда, - Фил крепче обнял Васю, прижимаясь щекой к его голове, утешая и укачивая дрожащего альфу. - Уже поздно такие вопросы задавать. У каждого свои тараканы в голове, а друзья, наверное, для этого и нужны, чтобы вытравить их. Я все сказал тебе в лицо, я надеюсь, ты принял мои слова во внимание. Я только на твоей стороне, Вася, я всегда прикрою твою спину. - Зачем? - прошептал Кошечкин. - Потому что я верю в то, что ты исправишься, Вася. В то, что ты сейчас поедешь домой, позвонишь Максиму и Ирине, поговоришь с ними без криков и угроз, извинишься перед своим сыном, создаешь ему все необходимые условия, чтобы он вернулся в Москву и продолжил играть, договоришься со своей омегой, пожелаешь ей счастья в ее новой жизни и попросишь составить график того, как ты будешь видеться с детьми. Я уверен на двести процентов - они все будут рады твоим извинениям, и пусть вряд ли ты все сможешь вернуть, как было, ты сможешь приспособиться к новой реальности, где все свое время ты сможешь посвящать детям, - сказал Майе. - Филипп, - шепнул Кошечкин, и Фил кожей почувствовал - голкипер улыбается. - Ты самый лучший, ты это знаешь? - Давай, дуй домой, обедай, купайся и возвращайся на стадион ко времени общего сбора, - Филипп усмехнулся и отстранился от Васи. - Но я не в заявке, - возразил Кошечкин. - Будем возвращать тебя в состав, Кошка, - Филипп похлопал его по руке, - будем заставлять всех недовольных снова безоговорочно обожать тебя. И даже если я не смогу заручиться поддержкой парней, хотя я уверен, что ни один чертов человек в этой команде не думает о тебе и плохого слова - я все сделаю сам. Угрозами, уговорами, истериками, шантажом, потому что какой бы ты не был гандон, братан, я люблю тебя больше всего на свете. - Архип вряд ли будет доволен, если я тебе отвечу тем же самым, - Кошечкин хитро улыбнулся, - но ты знаешь, что я тебя тоже. Спасибо, что ты у меня есть. Фил верил, что у Василия еще целая голова на плечах, не особо пострадавшая от постоянных попаданий шайбы по шлему, и что он действительно послушает его, что сделает так, как попросил его сделать Филипп. Слова Егора о том, что все к команде относятся к нему не так, как кажется Филиппу на первый взгляд, не вылезали у него из головы, как и просьба Егора поговорить с Васей именно по этой причине - что именно имел ввиду капитан? Ответ вроде и был на поверхности, потому что Егор не говорил загадками, как страж моста, но и не был прямолинеен, как обычно. Майе совершенно не хотелось никаких проблем с командой и тренерским штабом, и он просто надеялся, что кэп не имел ввиду ничего плохого. Попрощавшись с Васей, Фил вернулся в опустевшую раздевалку, собрал свои вещи и отправился в свою комнату в общежитии, по дороге заглянув к нутрициологу и забрав у него пакет с его обедом и полдником. Полностью сев на диету клубного врача, Фил понял, что все свои предыдущие попытки соблюдать ее были полной глупостью - точно выверенные калории и правильные продукты, которые для него подбирал нутрициолог, помогали Филиппу набрать мышечную массу очень быстро. Он не проверял свои смарт-часы и телефон, поэтому открытая дверь в его комнате и сидящий на кровати Неколенко стали для него сюрпризом. Фил не заметил его машину на парковке - видимо, он приехал на такси. - Солнышко, тебе телефон для чего нужен, м? - Архип быстрым шагом разрезал небольшую комнату и подошел к Филу, обнимая Майе. - Ты чего весь мокрый? Не принял душ после тренировки? - Архип, господи, я так рад тебя видеть, любимый, - Майе бросился на альфу с поцелуями, и Неколенко с радостью ответил ему, смеясь и прижимая омегу к себе, - так много событий на тренировке произошло, этот Кошечкин всю душу вытряс, парни тоже переживают по этому поводу, тренерский штаб чудит. И все это перед важной игрой. Сил нет совершенно. - Тогда пойдем поваляемся немного, - Неколенко осторожно приподнял Филиппа над полом и отнес его в спальню, укладывая на кровать, - расскажешь мне все, что тебя тревожит. В объятиях Архипа все проблемы казались мелочью. Филипп прижимался к нему, укутываясь с ним в одеяло, слушал, как он провел вчерашний вечер - он ездил со своими друзьями из института на страйкбол, вспомнить молодость, как они со своей командой позорно проиграли каким-то зеленым страйкболистам, которых еще и было меньше в несколько раз, как разговаривал с травматологом клуба, который сказал, что сроки восстановления Архипа почти не поменялись, но он уже может постепенно приступать к тренировкам, как вечером хотел все бросить и приехать к Филиппу, но побоялся потревожить его сон. Фил с улыбкой целовал парня, поглаживая руками его плечи и грудь, не мог насытиться мгновениями, которые он проводил с ним, общество Неколенко успокаивало его и убаюкивало. Проведя с Архипом еще какое-то время, Фил принял душ, взял спортивную сумку с формой для игры - он приготавливал их заранее, чтобы ничего не забыть, Неколенко выпросил у него возможность немного подремать у него в номере, пока Фил с командой будут добираться до стадиона - альфа немного не выспался, задержавшись на встрече с друзьями допоздна, и Фил лишь улыбнулся, на прощание глубоко целуя Архипа, который с улыбкой похлопал его по плечу, желая удачи, и пообещал, что сегодня на стадионе он будет болеть только за него. Фил с неохотой выбрался из объятий альфы, взвалил баул на плечо и отправился в раздевалку, где некоторые его одноклубники уже ждали, пока за ними приедет автобус. Паскуале уже медитировал, сидя в своей ячейке, поджав ноги и закрыв глаза, Моисеева не было, как и его вещей, Кошечкиным даже и не пахло - буквально, ведь его морозный запах давно выветрился. Филипп взгромоздился на тренерский стол, подвинув в сторону все таблички Ильи Петровича, и просто сидел, рассматривая всех входящих и выходящих, болтая ногами. У каждого из альф в команде был свой особенный ритуал, с которым он начинал подготовку к предстоящему матчу, а Филипп мог назвать своим ритуалом насыщение энергией, которую излучали его сокомандники, настраиваясь на игру. - Парни, - увидев, что в раздевалке сидят почти все члены сегодняшнего состава, негромко переговариваясь или копаясь в телефоне, подал голос Филипп, сразу же обращая внимание всех альф на себя. - Как у вас дела? По раздевалке волной пробежались смешки, самой широкой улыбкой его одарил Яковлев - Филипп подмигнул капитану, давая понять, что разговор с Василием был и что он закончился вроде как успешно - этого нельзя было сказать наверняка, пока Фил бы не увидел Васю своими глазами здесь, в раздевалке. Ячейка старшего голкипера пока пустовала, и это заставляло Фила пускать нотки неуверенности в свой голос. - Так, всем тихо, - Егор поднял руку, усмиряя даже тихие смешки, - ты что-то хотел сказать, Филипп? - Ну, вообще да, хотел бы, - Майе пожал плечами, - я знаю, что со своим уставом в чужой монастырь не лезут, как здесь у вас в России принято говорить, но у нас есть кое-какие проблемы и я бы хотел поговорить с вами кое о чем важном. - Блять, Филипп, - вспыхнул Коростелев, нервно кусающий свои пальцы - он всегда излишне нервничал перед игрой, - не нагоняй панику, раз взялся говорить - то говори. - Прости, Никита, - Филипп потянулся к нему рукой, отбивая протянутый навстречу кулак, - я не знаю, как вы, парни, но я вас поддержу в любой ситуации. Кто бы из вас какую хуйню не натворил на льду, не нарушил, не сфолил - я буду качать за вас до последнего, неважно, чего мне это будет стоит - зубов или отключки. А моя грань между льдом и жизнью - она очень тонкая, - Майе внимательно посмотрел на каждого альфу, пытаясь понять, хотят ли они разговаривать с ним на эту тему. - Ты сейчас на Кошечкина намекаешь, Фил? - спросил Голдобин, отрываясь от перематывания крюка клюшки и поднимая суровый взгляд на Филиппа. - Я не намекаю, я говорю прямым текстом, - Филипп легко улыбнулся, от чего тяжелый взгляд Коли мгновенно смягчился, - Кошаку нужна наша поддержка и помощь. Даже в такое сложное для нашей команды время нам нужно собраться и поддержать его, легенду клуба, нашего вратаря, выразить нашу позицию открыто - и я, черт возьми, знаю, что вы все понимаете, что это будет правильно по отношению к нему. - Как-то неправильно лезть в чужую семью и высказывать свое мнение о ситуации, о которой ты ничего не знаешь, - неуверенно сказал Юров, косясь на Голдобина. - Ты совершенно прав, Даня, - Филипп улыбнулся молодому альфе, наклонив голову, от чего тут смутился еще сильнее, - однако это все еще наш сокомандник, наш голкипер, наша опора и наш друг. И если бы ты, Даня, что-то натворил, я уверен, что парни бы тебя защитили, и еще больше я уверен в том, что я бы бросился сам на твою защиту, сломя голову. У вас что, недостаточно примеров перед глазами? Начиная от драк на льду и заканчивая помощью и советами на тренировках, а с некоторыми - начиная от драк около баров и заканчивая поддержкой в сложной жизненной ситуации. Я знаю, я могу много на себя брать, я могу быть многим из вас неприятен по разнообразным причинам, я могу мало делать для команды в данный момент времени, но я рад, что я часть вашей команды и всех вас считаю своими братьями. - Братик, ты же знаешь, что мы тебя тоже! - воскликнул Толя. - Поддерживаю, - смеясь, сказал Сема, пытающийся справиться со шнуровкой на коньках. - Заебись тема, - усмехнулся Зернов, - всегда хотел младшего брата. - Блять, а у меня их несколько, - Андрей Чибисов задумчиво почесал затылок, - так что вакансия только на старшего открыта. - Парни, блять, хватит, - пытаясь подавить смех, сказал Филипп, - одному нашему брату мы сейчас нужны как никогда. В кругу команды мы можем говорить о чем угодно и в каком угодно тоне, кричать друг на друга, драться, возмущаться, но на площадке мы должны быть одним целым. - Первое правило раздевалки... - начал было Максим, но его прервал смеющийся Хабаров. - Никто не должен знать о раздевалке? - заливисто захохотал Ярослав, отбиваясь от Карпова, который тыкал ему крюком клюшки по ногам. - Я тебе сейчас так уебу, как звать тебя забудешь, - Максим поднялся на ноги, пытаясь зацепить ногу Яра так, чтобы беспрепятственно шлепнуть крюком по бедру, но Хабаров успешно боролся, не переставая хохотать. - Так что за первое правило раздевалки? - Фисенко пока смотрел на все эти брачные игры с опаской. - Все, что в ней происходило - в ней и должно остаться, - Земченок застегнул свой баул, уворачиваясь от размахивающего клюшкой Карпова. - Я думал, это про душевую, - Коробкин, закусив губу, чтобы сдержать глупую улыбку, навел камеру на Хабарова и Карпова, снимая одноклубников для личного архива. - У душевой немного другое правило - "все, что происходило в душевой - должно быть навсегда забыто и тщательно обработано мирамистином", - сказал Минулин, довольно улыбаясь своей шутке. Филипп больше не мог оставаться серьезным, да и заставлять кого-то воспринимать свои слова на полном серьезе Фил не хотел. Ему была важна атмосфера в команде, дружелюбность, сплоченность, взаимоуважение, честность и открытость перед своими одноклубниками, это невидимое братство завораживало его, затягивало, заставляло его втягиваться в хоккей только сильнее. Филипп вытянул руку вперед, спрыгивая со стола, и альфы тут же подорвались к нему, бросая все свои дела - и молчаливые попытки настроиться на игру, и проверку экипировки, и веселые развлечения, и попытки покалечить друг друга, чем занимались Яр и Макс. "Сталевары" плотным кольцом сомкнулись в центре раздевалки, накладывая свои ладони друг на друга, сосредоточившись на вытянутой ладони Майе, которая уже начинала трястись под грузом чужих рук, как вдруг знакомая высокая фигура влезла в тесное кольцо широких плеч и двумя руками обняла тонкую ладонь Филиппа снизу - это был Василий. Оказавшиеся по соседству от него Акользин и Земченок похлопали голкипера по плечами и потрепали по волосам. - Егор, как там было? - спросил Филипп. - Уверенно? - Нагло! - воскликнул капитан, хищно улыбаясь и встряхивая своих соседей так, что этот толчок дошел до Фила, стоящего ровно напротив него. - И друг за друга! - хором вскрикнули парни, вскидывая руки вверх и крепко обнимая своих соседей - Филиппу повезло оказаться рядом с Эдди, который защитил его от активных медвежьих объятий Ярослава. *** Филиппу во сне было так тепло и влажно, что он не хотел просыпаться. Он выгибался навстречу горячим рукам, проворным пальцам, которые ласкали его сухими подушечками, пытался найти любым участком кожи длинный язык, который ласкал его между ног, играя, всего лишь на мгновение, а затем снова исчезал. Филипп словно видел у себя между ног чье-то лицо, но во сне не мог понять, кто это был и каким образом он делал ему так космически хорошо. Майе громко застонал, окончательно просыпаясь. Архип, сдернув с него одеяло и спустив пижамные штаны, стоял на кровати на коленях, упираясь руками в его бедра и старательно брал член Фила в рот, давился и кашлял, иногда останавливаясь, чтобы отдышаться. Фил, еще не до конца установивший контакт с реальностью, выстанывая какие-то непонятные даже ему самому слова, во все свои сонные глаза смотрел на альфу. Неколенко был в спортивной форме - он заехал за ним для того, чтобы забрать Филиппа побегать в парке недалеко от дома Архипа и позавтракать, но застал омегу еще не проснувшимся. Фил на любое прикосновение сразу после пробуждения реагировал в несколько раз сильнее, поэтому Неколенко хватило несколько размашистых движений мокрой ладонью, чтобы Фил снова несдержанно застонал, кончая в руку альфы. - Архип, - только и смог прохрипеть Майе, пытаясь восстановить дыхание. - Да, моя любовь? - довольно улыбаясь, невинно спросил Неколенко, слизывая смазку со своей ладони. - Прости, я зашел к тебе без стука, потому что ты спал и не поднимал телефон. Нашел тебя в спальне с охуенным утренним стояком и не смог удержаться от соблазна порадовать тебя утренними минетом, мой чемпион, - Архип подмигнул Филу, навис над омегой и трепетно поцеловал его губы, прикрывая глаза. - Тебе понравилось? - Да, солнышко, - Филипп поднялся на локтях на кровати, стащил с себя пижамные штаны и приобнял сидящего на кровати рядом альфу за плечи, - я тоже хочу тебя порадовать. - Я кончил еще в тот момент, когда коснулся тебя языком, - Неколенко с усмешкой показал на мокрое пятно на своих темных шортах, - ты с каждым днем заводишь меня все сильнее и сильнее, скоро я буду кончать не просто от прикосновения к тебе, а только от мыслей. Филипп хихикнул, нежными поцелуями покрывая щеку Архипа, который, положив руку на его бедро, с радостью подставлялся под них. После того, как они вдоволь насладились утренними объятиями в тишине, а солнце залило спальню Филиппа до самых краев, уже холодное и не греющее, Фил быстро принял душ, разнося по телу массажное масло, и оделся, чтобы больше не задерживать Архипа - альфа итак прождал его довольно долго. Их игра со "Спартаком" закончилась триумфально для Филиппа - обе забитый командой шайбы были вколочены в ворота именно Майе, при чем вторая шайба была забита в овертайме - таком неудачливом отрезке для магнитогорцев последние несколько игр. Голдобин вполне мог забивать сам, но отдал просто потрясающий пас на Филиппа, который поставил точку в этой игре, получив в качестве подарка уютную шапку сталевара, которой награждался лучший игрок матча по мнению других игроков. Майе был доволен совершенно всеми складывающимися событиями - он начал быть заметен не только в рамках обсуждения его пола, взаимодействия с другими альфами, его влияния на экосистему клуба, но и в плане результативных действий, которые он совершал. Да, это все еще были мрачные комментарии по типу "для омеги это потолок", но Филипп знал, что свой потолок он пока что не видит, а попыткам его самосовершенствования не было предела. Вася отсидел всю игру на скамейке запасных - в принципе, так изначально тренерским штабом и планировалось, если не назревало никакой экстренной ситуации, но для ребят это тоже было большим достижением. Вася участвовал во всех празднованиях, в конце игры один из первых покатился поздравлять Эдди с победой, был в самом центре событий, где своими улыбками и объятиями команда показывала, что Василий - все еще важный член их клуба, которого они не променяют ни на кого, пока не придет время это сделать. Пресс-конференция для Воробьева и его тренеров оказалась довольно тяжелой. Забыв об этике, журналисты наперебой спрашивали Илью Петровича о личной жизни голкипера Кошечкина, адаптации команды к Филиппу, и все эти вопросы вызывали в Воробьеве больше желчи, чем желания дать рациональный ответ. Главные тренер сделал все, чтобы защитить приватность своих игроков, однако его терпения тоже не хватило на долго время - спустя минут десять он встал, поправил галстук, извинился перед теми журналистами, чьи адекватные вопросы он не услышал под шквалом вопросов от желтых газетенок, и удалился к команде. - Не думал переехать ко мне, м, Фил? - спросил Архип, когда они сели в его машину. - Это очень ответственный шаг, Архип, и мне, и тебе нужно подумать о нем тщательнее, - Филипп, наверное, был бы рад согласиться с предложением Неколенко, но понимал, что на такой ранней стадии отношений быт может быстро убить всю романтику, - рядом со мной постоянно то Анна, то телохранители, боюсь, это будет очень сильным палевом в нашей ситуации. - Да брось, любимый, - Неколенко улыбнулся, рассматривая напряженное размышлениями лицо Фила, - Анна, даже если узнает, никогда в жизни не решится тебя подставить, твои телохранители вообще хуй клали на все происходящее. Парням буду говорить, что ты просто так близко ко мне переехал, что мне удобно подбирать тебя по пути на работу, поэтому мы приезжаем вместе, - они выехали с парковки базы. - Малыш, мне критически тебя не хватает. Мы вроде и проводим целый день вместе, но я не могу ни прикоснуться к тебе, ни обнять тебя, ни поцеловать. Ночевать на базе я тоже не могу, часто отлучаться с ночевок на базе нельзя тебе. Я так скучаю по тому кусочку предсезонки, когда ты жил у меня, когда я засыпал с тобой в объятиях - я хочу, чтобы так было каждый день, Филипп. - Я тоже, солнышко, - Фил накрыл рукой его руку, которая лежала на рычаге коробки передач, - но это все равно очень рискованно. Нам нужно подумать, как сделать все красиво, тогда я с радостью перееду к тебе, или я сниму себе уже наконец жилье, и оно будет нашим. - Я понимаю твои переживания, - Архип положил руку Филиппа на рычаг - так ему было удобнее переключать передачи, не отнимая руки от руки Фила, - и я очень не хочу торопить события, когда речь идет о тебе, Филипп, но я так сильно нуждаюсь в тебе - ты себе даже не представляешь. - Я тоже люблю тебя, Архип, - тихо сказал Фил, счастливо улыбаясь. Безмятежность накрывала Филиппа каждый раз, когда он был рядом с Архипом. Почему Филипп не видел всю глубину души альфы до этого, замечая только его глупые и ребяческие знаки внимания, которые иногда проскальзывали между ними - прикосновения, объятия, забота. Фил хотел бы, чтобы они с Архипом начали свои отношения гораздо раньше, однако Майе понимал, что короткие связи с Пашей и Васей переделали его, как человека, и возможно без такой базы, которую ему дали Кошечкин и Акользин, он вряд ли пустил бы Архипа дальше френдзоны, как это бывало в редких случаях, когда на Филиппа кто-то обращал внимание. Утром в парке было пусто, телохранитель на неприметной черной машине уже ждал их у входа в парк, стоя у машины с сигаретой. Филипп махнул ему рукой, гамма ответил кивком головы и выбросил сигарету в урну, неспешно следуя за хоккеистами. - Никто не тронет тебя, когда я рядом с тобой, - сказал Архип, когда они вышли на беговую дорожку, - ты не думаешь, что пора бы уже отказаться от телохранителя? Или просто оставить его в машине? - Эй, я был бы рад это сделать, - Филипп подпрыгнул на месте, разминая голеностопы и подготавливая обувь к забегу, - но я их не контролирую. Кто-то из администрации клуба лично с ними связывается в течение дня и интересуется моими делами. Надеюсь, они не докладывают им совершенно все. Ты думаешь, мне по кайфу, когда за мной сутками ходят двое гамм, которые даже не разговаривают со мной? - Тупая хуйня, если честно, - Неколенко постоянно оглядывался на высокого гамму в спортивной форме, который неспешно бежал за ними, смотря по сторонам и совершенно не обращая внимание на парней, - я бы не выдержал круглосуточного наблюдения, если честно. Да и для защиты у тебя теперь есть я, - он улыбнулся, толкая Майе в плечо. - Ты совершенно равный мне человек, ты не должен выполнять чужую работу, тебе нужно беречь себя для хоккея, - Фил улыбнулся, ускоряя темп бега. - Я уже говорил, Фил, что я буду защищать тебя от всего на свете, любой ценой, - Архип догнал Фила, - я уже допустил скотское поведение Акользина по отношению к тебе, я допустил тот случай под баром, я допустил то нападение под домом, я больше не допущу ни одного такого эпизода. Я обещал тебе, что ты будешь в безопасности, я не сдержал это обещание, но знай, Фил, я больше не собираюсь нарушать своих слов. - Я верю тебе, солнышко, и я за это тебе очень благодарен, - тихо сказал Филипп, улыбаясь. "Бабье лето" осторожно касалось парковых деревьев, целуя кроны лиственниц и ярких берез, которые едва слышно шуршали под порывами легкого теплого ветра. Запах в воздухе стоял волшебный - свежей проточной воды от какого-то ручейка, смоляных шишечек от редких хвойных деревьев, каких-то алых ягод, который лопались и падали на беговую дорожку, пачкая подошвы кроссовок. Это было последнее дыхание теплого и нежного лета, и Филипп был рад насладиться им по полной, совмещая приятное с полезным. С Архипом было приятно даже молча бежать рядом, иногда посматривая на альфу, и когда Майе окидывал его спокойное лицо взглядом, жаркое ощущение счастья накатывало на него так сильно, что хотелось броситься с объятиями на Неколенко в это же мгновение. Он был таким красивым, высоким, широкие плечи и спина гармонично смотрелись с его покатой длинной шеей, на которую спадали спутанные каштановые отросшие волосы, которые Филипп так любил перебирать пальцами, расчесывать, гладить, целовать. Архип так прочно поселился в его голове и так изящно вплелся в любовь и желание Филиппа не отклоняться от заданного курса работы в этом году, что Фил не мог не нарадоваться тому, что Неколенко поддерживает его совершенно во всех начинаниях. Майе надеялся, что он дарил Архипу поддержку в таком же объеме, в котором получал ее от него, надеялся, что Филиппа достаточно в этих отношениях. С Архипом все было так гладко, как во всех этих вылизанных фильмах и сериалах, однако, Фил понимал, что это скорее оттенок розового в его очках набрасывает тень на все происходящее, и он не заигрывался с этим. - Прости, Филипп, - вдруг сказал Неколенко, немного замедляя темп бега. - Мы с тобой отлично проводим время, просто встречаясь, ходя на свидания, играя в одном клубе, но время идет, я много в последнее время думаю о нашем будущем. Какое оно? - Не могу ответить на этот вопрос, Архип, - Филипп внимательно посмотрел на альфу - его лицо стало обеспокоенным, - я свое всегда видел предельно простым - буду играть в хоккей до того момента, пока мне будет позволять здоровье, на заработанные деньги дома в Квебеке открою какой-нибудь ламповый бизнес - пекарню, кофейню, кафе, цветочный магазин, может быть получу права на опекунство и смогу усыновить или удочерить малыша, займусь благотворительностью, буду жить счастливо до конца своих дней в обществе своей семьи, собак, детей, старых канадских друзей, с которыми играл в хоккей в одной коробке еще ребенком. Очень глупо, конечно, но так уютно и спокойно. - Я как-то не вписываюсь в твое понимание "будущего", - как-то резко ответил Неколенко, недовольно закатывая глаза - Фил уловил этот жест, непонимающе хмурясь. - Ну так я и не сказал, что это то будущее, которое я вижу сейчас, - Майе предпринял попытку вывести разговор в нейтральное русло, - я сказал, что это было мое видение до того момента, как мы начали встречаться, потому что сейчас, если честно, я понятия не имею, что меня и тебя ждет, - по лицу Неколенко было видно, что такой ответ его не устроил, - а каким его видишь ты, Архип? - Фил позволил ненужному вопросу сорваться с губ. - Я тоже пока в размышлениях в некоторых моментах, - как-то недружелюбно сказал Архип, останавливаясь около скамейки, чтобы отдышаться и завязать шнурки. Филипп сел на лавочку, сгорбившись и наблюдая за тем, как Неколенко, потягиваясь, закинул ногу на скамейку, - вот и спросил у тебя, - он отстраненно посмотрел на Фила, - неужели ты никогда даже не предполагал для себя партнера, мужа в дальнейшем, что так четко отсек для себя эту возможность даже в мечтах? - Нет, почему, я думал, - Майе пожал плечами, провожая взглядом напряженные пальцы альфы, которыми он провел по своим шортам и засунул руки в карманы, - гамма или бета стали бы для меня отличными спутниками жизни. Они отлично ладят с детьми, хороши в управлении хозяйством, с ними легко и весело жить. Из-за того, как на протяжении всей моей жизни ко мне относились альфы, об отношениях с ними я никогда не фантазировал. Неколенко сел рядом с ним на скамейку, вытягивая ноги и рассматривая их. Напряжение, возникшее между ними, кололо кожу Филиппа тонкими иголками, Майе не понимал, на что так сильно обиделся Архип, не хотел понимать, вернее. Разговоры о будущем вызывали у Фила приступы паники, потому что оно для омеги было очень туманным. Пока ясным оно было до тридцатого апреля следующего года, в этот день у Фила кончался контракт с клубом - и дальше снова неопределенность. Архип повернул к нему голову и выразительно посмотрел на омегу, Фил поднял глаза - телохранитель остался где-то далеко позади, видя, что хоккеисты сели на скамейку, чтобы поговорить. - А почему дети усыновленные, а не свои? - только и спросил Архип. - Опять-таки, я не предполагал наличие надежного альфы в своей жизни, - Майе до безумия не хотел поднимать эту тему, но он понимал, что она неизбежна. Неколенко не первый раз заикался о том, что хочет детей, но раньше они просто минимально затрагивали это, не погружаясь в обсуждение с головой. - Пользоваться услугами донора немного странно в моем понимании, да и в мире так много детей, который лишились своих семей по самым разным обстоятельствам. Моей любви и моих возможностей сто процентов хватит на то, чтобы обеспечить ими хотя бы одного малыша. Я, конечно, пока не готов, но я думаю об этом все чаще и чаще. - Но теперь у тебя есть я, - сказал Неколенко, заглядывая в глаза Фила, - я полон сил, у меня много перспектив, хороший контракт, своя недвижимость, несколько машин... - Архип, - Филипп положил руку ему на плечо, перебивая альфу, - погоди. Я уже не такой молодой, мне почти тридцать. И буквально через несколько лет в ремесле рождения детей я стану профнепригодным. Я не ставлю детей себе как цель, я просто говорю, что после окончания хоккейной карьеры, что непременно случится к тридцати пяти-семи, было бы прикольно обзавестись всем этим. Понимаешь, о чем я? - Майе осторожно прощупывал почву, стараясь и говорить прямо, и подбирать слова - Архип был очень серьезно настроен. - Почему ты не хочешь родить сейчас? - спросил Архип, качая головой с таким лицом, словно он действительно не понимал, почему. - Мы уедем с тобой из России туда, куда ты захочешь. В место, где будет много солнышка, тепло, где тебя примут и полюбят так, как полюбил я, где нам разрешат узаконить наши отношения. Я буду самым лучшим отцом на свете, я уверен, Филипп - ты тоже, - он стянул ладонь Филиппа со своего плеча и крепко сжал в руках - это прикосновение пронзило всю руку омеги, останавливаясь где-то на сердце, как приступ. - Я найду себе хороший контракт на новом месте, а если для этого понадобится какое-то время - то у меня достаточно сбережений. - Архип, - каким-то не своим голосом произнес Филипп, - мы вместе всего лишь месяц. Мои отношения с тобой - первые. Я не готов сейчас говорить о детях, о свадьбе... - Да ты даже не готов переехать ко мне! - ядовито воскликнул Неколенко. - Я просто наслаждаюсь твоим обществом, солнце, - на глаза Фила навернулись непрошенные слезы, но он смог быстро сморгнуть их, не показывая свою слабость Архипу, - я рад, что мы вместе с тобой работаем в одном месте, на равных, также хорошо дружим, сохраняя такие же отличные отношения, что у нас с тобой были в самом начале. Зачем ты пытаешься все сразу перевести в рутину, бытовуху? - Майе так сильно задели слова Архипа, что он едва сдерживал себя от того, чтобы ответить альфе такой же колкостью. - Ладно я имею срок годности, как омега, но куда торопишься ты? - Мне уже двадцать шесть, Филипп, - горестно произнес Неколенко, невесело усмехаясь. - Все нормальные альфы в таком возрасте становятся отцами. - Но почему? - вздохнул Майе. - В какой книжке это написано? Почему рождение детей, которые должны быть любимыми, долгожданными, желанными - это какие-то гонки? - Это просто догма, Филипп, - Архип поднялся на ноги, - ты не поймешь. - Архип, - Фил поднялся на ноги, провожая взглядом уходящего вперед альфу, и на оклик омеги он никак не отреагировал, поэтому Майе ничего не оставалось делать, как снова включиться в пробежку, подстраиваясь под ритм Неколенко, - давай будем честны друг с другом, - он попытался взять Архипа за локоть, но тот отмахнулся от него, смотря вперед и не обращая внимание на Филиппа. Фил был готов в этот же момент развернуться и уйти к своему телохранителю - такого отношения к себе от Архипа он никак не ожидал, но что-то внутри сгорало от мысли, что ему придется оставить Неколенко одного, завершив разговор на такой неприятной ноте, и Филипп, проглотив ком обиды, побежал за альфой. - Вот я забеременею - это сразу же крест на моем самом любимом деле в жизни, в то время как ты будешь иметь возможность продолжать играть и работать. Затем малыш родится - я всю свою жизнь посвящу этому ребенку, скорее всего не имея больше никаких шансов вернуться в большой спорт. Ты не дашь мне несколько лет на подготовку, ты не сядешь с ребенком в декрет, я просто утону в этой рутине. К вопросу рождения детей нужно подходить очень ответственно, Архип, и если ты уже готов к детям, то я - нет, и я тебе честно об этом говорю. - Всегда же можно найти какой-то компромисс? - сказал Неколенко, не отрываясь от разглядывания дороги перед собой. - Его можно найти, когда речь идет о выборе блюда на завтрак, о выборе фильма для просмотра, даже о выборе страны для проживания, - вопрос Архипа просто взбесил Майе, но он не подал этому никакого вида. - Но никак не когда речь идет о живом человеке. Ребенка должны хотеть оба родителя, они должны понимать, что их ждет. Я не хочу, только познав прелесть взаимной любви, бросаться с головой в омут. Архип остановился, Филипп также резко затормозил. Перед ними начиналась сложная лесная тропа из гравия и камней, по которой они никогда не бегали по причине того, что без специальной обуви и подготовки получить травму, споткнувшись, здесь было легче легкого. Филипп вытер лицо краем футболки - отрезок, который они пробежали сюда от скамейки, выдался довольно интенсивным, в процессе Филипп много говорил, неправильно распределив дыхание, что заставило его как-то резко устать. Неколенко встал прямо перед ним почти вплотную, расправляя плечи и смотря на Майе сверху вниз таким взглядом, каким он еще никогда не одаривал Фила - холодным, властным. - Даже ради меня? - наивно спросил он, чем окончательно вывел Филиппа из себя. - Неколенко! - вскрикнул он, зажмурившись. - Ты просто меня не слышишь, блять, я больше не хочу говорить на эту тему! - Фил все-таки поддался своему желанию уйти с дорожки и отправиться домой - он развернулся, однако Архип тут же обнял его так крепко, что Фил едва не задохнулся. - Ладно-ладно, любимый, - телохранитель еще не догнал их, если вообще в принципе все еще шел за ними, а не остался там, где затормозили хоккеисты в первый раз, и поэтому Неколенко смог себе позволить нежно поцеловать Филиппа в губы, не углубляя поцелуй, - прости, - он опустил руки на поясницу Фила, крепко прижимая его к себе, и поцеловал его лицо еще несколько раз, - просто это очень важно для меня, и я не знаю, как побороть это чувство, но я хочу, чтобы мы с тобой стали полноценной семьей, чтобы ты был папой моих детей, чтобы у нас с тобой все было хорошо, - он снова посмотрел в глаза Фила, и Майе снова увидел там привычного ему Архипа, - я знаю, что мы встречаемся всего лишь месяц, но я как будто знаю тебя всю свою жизнь. Я больше не буду, Фил, прости меня, ладно? - Хорошо, Архип, хорошо, - Фил облегченно вздохнул, подставляя шею под короткие сухие поцелуи, россыпь которых Архип оставлял на взмокшей коже. - Ты тоже прости меня за излишнюю прямоту. Просто все так быстро идет, что я не успевают обдумать происходящее. Моя карьера только немного пошла в гору, я так давно мечтал об этом, я был готов закончить с ней до начала сезона, если бы у меня что-то не вышло, и черт возьми, я так рад, что встретил тебя, что ты оказался открыт для меня, но все действительно происходит очень быстро. - Мы справимся, Фил, я обещаю тебе, - Неколенко улыбался так, словно минуту назад не выглядел самым суровым человеком на свете, и у Филиппа от этого по спине пробежался холодок. - Я люблю тебя. - И я тебя, - прошептал Фил, закрывая глаза и растворяясь в объятиях альфы. Он искал в этом объятии такое привычное спокойствие и умиротворение, которое он всегда находил в руках Архипа, однако он чувствовал - что-то надломилось внутри него. Филипп понимал, что всему виной непростой разговор, и просто надеялся, что это разбитое ощущение пройдет, потому что восстановление после таких разговоров занимает какое-то время. Слова, сказанные Архипом, заставляли Филиппа задумываться о не самых приятных вещах, но Майе пытался отбросить эти мысли и не возвращаться к размышлениям об этом. В какой-то звенящей тишине они вернулись обратно, и даже осторожные прикосновения Неколенко к руке Филиппа не успокаивали омегу. Майе рассматривал окружающий его пейзаж, пытаясь найти расслабление в тихом шелесте танцующей по ветру листвы, и когда они вышли из парка, телохранитель молча проводил Майе взглядом до машины Неколенко и сел в свою машину. Фил откинулся на спинку кресла, шумно выдыхая, и вытащил из своего рюкзака, оставленного на заднем сидении, телефон, просматривая новые уведомления. - Ты голоден? - пристегиваясь, спросил Архип - его выражение лица было совершенно спокойным и даже в какой-то степени веселым, что угнетало Филиппа еще сильнее. - В целом не особо, но позавтракать нужно, - Майе растерял совершенно весь аппетит, который обычно просыпался после пробежки. - Силы нужны, мне днем нужно в бассейн, потом в тренажерный зал, а вечером - лед. Ты как, присоединишься? - он украдкой посмотрел на Неколенко. - Ну, в бассейне мне очевидно делать нечего, в качалке мне тоже пока все упражнения не по зубам, а вот на лед я с удовольствием приеду, хоть посмотрю на тебя, - Архип с нежностью улыбнулся, похлопывая Филиппа по коленке, и Майе впервые за все время их отношений почему-то стало противно от этого жеста. - Лед будет на арене? Филипп кивнул, отворачиваясь к окну. Рука Архипа, покоившаяся на колене омеги, жгла кожу даже через спортивные штаны, и Филу так хотелось скинуть ее с себя, что он даже нетерпеливо повел ногой, словно просто менял положение ног. Он просто не мог себе представить, что Неколенко совершенно не задел этот разговор, не задели аргументы Филиппа, он не хотел даже пускать в голову мысли о том, что Неколенко в принципе не очень важно состояние Филиппа, когда дело доходило до этого вопроса. Майе знал семьи, единственной скрепкой которых были нелюбимые и нежеланные дети, рожденные только потому, что у альфы и омеги они должны быть по дефолту и как можно раньше, Фил хотел бы для себя такой судьбы в последнюю очередь. Мысли об отцовстве пугали его - это была большая ответственность, с которой он не был готов смириться. А что если Фил просто берет лишнее в голову, а Архип на самом деле просто так задал ему этот вопрос, потому что ему было интересно, а не потому, что дети ему нужны здесь и сейчас? И Майе просто разгоняет панику, страх и ужас на пустом месте, обижаясь на своего любимого человека просто так, без особой причины. Глубоко вдохнув и выдохнув, Филипп наклонился к плечу Архипа, задирая ткань футболки и целуя гладкую кожу плеча, прижался к нему лбом, закрывая глаза и снова пытаясь успокоиться - в этот раз получилось гораздо лучше. Тонировка на стеклах позволяла им не быть замеченными за поцелуями и объятиями в пробке или на перекрестке, и Филипп не переживал, что их кто-то увидит.