не уверен - не целуй

Филипп какое-то время сверлил стенку взглядом, держа в руке один конек и уже надев второй. Раздевалка в ее тусклом холодном свете ранним утром была такой нереальной, словно все происходящее было сном. Вся команда была в сборе, парни в тишине переодевались, изредка перебрасываясь короткими отрывистыми фразами, смысла в которых Фил не мог уловить. Майе вроде и спать лег вовремя, и спал довольно крепко, и встал утром без проблем, проведя все свои утренние ритуалы - душ, бритье, подавители, неплотно позавтракал и выпил чашку чая, не чувствуя никакой тяжести, вот только бодрости ему это никакой не прибавило. Филипп все списывал на предстоящую течку, до которой было около полутора недель. А может и хотел бы списать свое состояние на то, что вчера провел в зале на час больше времени, не пошел на массаж и не получил необходимого его телу восстановления. А может быть лишними вчера были дневной сон и крепкий полдник. Майе крутил мысли в своей голове как мог, лишь бы не списывать свое состояние на непонятную тревогу, которая в последнее время все чаще неожиданно настигала его в разное время дня и ночи, довольно сильно выматывая его. У Филиппа все шло хорошо, пожалуй, местами даже слишком хорошо. Он набирал очки в каждом матче, неоднократно выбирался командой, как лучший игрок, он получал много игрового времени, ради него медицинский штаб "Металлурга" начал подбирать новые методы восстановления, более подходящие для омег. Соперники видели в Филе угрозу, одноклубники - опору, болельщики - талант и стремление выкладываться по полной, и все это буквально несколько недель назад было бы идеальной формулой для того, чтобы сделать Фила самым счастливым человеком во всем мире, однако, достигнув в какой-то степени пика в своей форме, которую теперь нужно было просто поддерживать, не сбавляя темп, Майе в какой-то степени начал понимать слова Шварца, пусть этот факт и заставлял его злиться на самого себя. Заметив, что некоторые альфы уже покинули раздевалку, отправившись на лед, Фил быстро натянул конек, наклоняясь, чтобы зашнуровать его. На тонком пальце золотым огоньком в голубом свете раздевалки полыхнуло подаренной Архипом кольцо, которое Фил снимал только во время тренировок на льду и матчей, боясь пораниться о него в пылу сражения. Филипп осторожно стянул его с руки и положил во внутренний карман спортивной сумки, чтобы не потерять его. Ювелирное изделие смотрело на него яркими переливающимися камнями из бездонно черной глубины ткани сумки, цепляя взгляд и завораживая своей изящностью. Майе застегнул кармашек, кинув сверху ключи от своей комнаты и чехол от наушников, ногой задвинул сумку под ячейку, чтобы она никому не мешала ходить, и снова почему-то уставился в стенку, так и не зашнуровав конек и сложив руки на коленях, сцепив их в замок. Со стороны он выглядел скорее всего прискорбно, но строить из себя клоуна и растягивать рот в улыбке без особого желания не очень-то и хотелось. Все вокруг казалось пластиковыми декорациями, одноклубники казались шарнирными куклами или пластилиновыми модельками, ноги и руки ощущались так странно, что Майе постоянно дергал ими, пытаясь понять, сохранилась ли у него способность адекватно двигаться или такую функцию он утратил. Свет так странно падал на сумки, экипировку, мебель, стены, людей, делая все вокруг плоским, пыльным, серым, холодным, что Майе, не переставая шевелить руками и ногами, как заводная игрушка, в какой-то момент поймал себя на том, что еще и непроизвольно часто моргает, словно пытается не расплакаться. Неколенко в его мыслях занимал все пространство от края до края, где-то даже переливался через черепную коробку - так много его было внутри Филиппа. Он одновременно и тосковал по нему, не желая покидать его кровать, спальню, квартиру, и не хотел видеть его желательно больше никогда, чтобы снова не попадать в капкан зависимости эндорфинов, которые попадали в кровь Фила, стоило ему даже почувствовать запах альфы. Одновременно и хотел целовать его, не отпуская пухлых влажных губ, и хотел отгрызть ему лицо. Майе никогда раньше не чувствовал ничего подобного, ему была свойственна зависть, он много завидовал и задавался вопросами, сутью которых чаще всего были какие-то нематериальные блага - внешность, физические данные и прочее, Филипп всегда открыто завидовал многим альфам и многим омегам, пытаясь направить свои чувства в русло духовного роста, где эта зависть была бы очередной ступенькой в длинной и крутой лестнице, по которой Фил привык взбираться на протяжении своего жизненного пути; но Филипп до этого никогда не чувствовал ревности. И это было сравнимо с лесным пожаром - одна крошечная искорка, один маленький тлеющий уголек рядом с сухой травинкой или щепкой, один небольшой непотушенный костер - и вот уже горят десятки тысяч деревьев. Архип играл с Филиппом в какие-то непонятные омеге игры. Разговор - Фил бы даже назвал тот случай ссорой - в парке тем утром, когда Неколенко совершенно буднично задался вопросом о будущем, разбил Филиппа на осколки. Розовая краска капала с потертых линз очков, капала прямо на пальцы, прижигая совсем свежие желанные прикосновения любимого альфы, которых Филиппу стало так сильно не хватать, что Майе трясло от одной только мысли, что предстоящую ночь, часть дня или тренировку ему предстоит провести не в компании Архипа. Филипп фотографировал Неколенко, снимал их секс, просил его записывать ему голосовые сообщения, листал ленты социальных сетей клуба, сохраняя все фотографии с Архипом, спал с его футболкой, зарываясь в нее лицом и улавливая носом легкий запах альфы; все в руках, голове, телефона Филиппа было наполнено Архипом, Майе словно стал одержим им. А Архип вытянул перед собой руку, обхватил сильными пальцами шею Филиппа и держал омегу перед собой на расстоянии. Внешне ничего не изменилось - Неколенко также безудержно и ласково целовал Филиппа всегда, когда им выпадала возможность сделать это, также хорошо и качественно трахал его по первому намеку Филиппа, также дарил подарки, таскался с ним завтракать, обедать и ужинать, также говорил ему "я тебя люблю, Филипп", и делал это даже чаще, чем до того разговора, но Филипп видел глаза альфы - из них исчезло все, что так любил Майе, вся теплота, все солнце, вся любовь, все искорки - осталась только привычная обычному взгляду альфы сталь и синий иней, который окаймлял радужку. Майе мог бесконечное количество времени сидеть на коленях Архипа, смотря ему в глаза, целуя его лицо, его губы, лаская его тело, доводя руками до оргазма - но в глазах его встречал холод. Филипп начал замечать, что его пытаются прокатить на эмоциональных качелях, как тупого несмышленого мальчика. Начал он это замечать только тогда, когда за его спиной остался с десяток таких эпизодов, в которых Архип то невзначай уколет его каким-то словом, то действием, то проигнорирует, то не выполнит просьбу, то закатит глаза, то ядовито усмехнется, то спрячет от него телефон с перепиской с незнакомым человеком, то уйдет разговаривать по телефону в другую комнату - и Неколенко делал это все так тонко, что Филипп, сидящий уже какое-то нереальное количество времени, как идиот, смотря в стенку, начинал думать, что он у него просто едет крыша. - Забыл как завязывать шнурки? - голос Миши вернул Филиппа на землю, Майе, испугавшись, вспомнил все известные ему ругательства на трех языках - английском, русском и французском, вскочил на ноги и тут же снова сел обратно, пошатнувшись. - Воу, Фил, прости, я не хотел тебя пугать, - Фисенко вытянул руки перед собой, удивленно осматривая Фила с ног до головы. - Может, пойдем на лед? Уже давно пора, - он кивнул на выход из подтрибунки. - Ты просто мой партнер по отборам сегодня, я был бы рад оставить тебя преисполняться в сознании и дальше, но мне не с кем тренироваться будет, так что уж извини. - Нет, Миша, ты меня прости, - Майе потряс головой, пытаясь прийти в себя, провел руками по отросшим волосам, пригладил усы - но все прикосновения были такими чужими и ненастоящими, что заставило Филиппа снова вздрогнуть, - дай мне минуту. - Эй, дружище, ты совершенно не выспался, как я погляжу, - Фисенко присел на корточки перед Филиппом. - Давай я помогу тебе. Он уверенно взял ногу Фила двумя руками, обхватывая лодыжку и заднюю часть конька, поставил лезвие на свои шорты, придвигаясь ближе и упирая ногу Филиппа плотнее. Пока выпавший из реальности Фил пытался понять, что Миша пытается сделать, Фисенко ловко зашнуровал его конек, заправляя кончики шнурков внутрь - также он делал на своих коньках. Михаил также быстро и ловко поправил гольфу Филиппа, затем потянулся к скотчу, который лежал на полке в соседней ячейке - видимо, Фисенко хотел закрепить носок плотнее, но Майе, наконец очнувшийся, поставил свою ногу на пол, топая коньком и плотнее прижимая пальцы к носку, и Михаил тут же выпрямился, поправляя шорты и цокая лезвием конька о пол. - Я жду тебя на льду, не задерживайся, пожалуйста, раньше начнем - раньше закончим, - как ни в чем не бывало, сказал Фисенко, привычным жестом поджимая губы, и скрылся за дверьми раздевалки. Майе выправил шнурки из конька и чуть ослабил узел на шнуровке. Он и правда очень сильно задержался, потому что раздевалка почти опустела, поэтому Фил в несколько движений кое-как закрепил гольфы на ногах, отрывая скотч руками, натянул свитер, схватил краги и помчался к выходу, хватая свою клюшку с подставки. В раздевалке было довольно душно, пахло гелями для душа, дезодорантами, разогревающими мазями, природными запахами альф, и когда Филипп вышел на лед, его тут же обдал поток ледяной свежести, который мгновенно отрезвил его, очистил все его мысли от лишних примесей, оставив только чистый хоккей. Ладно, Филипп хотел бы думать только о работе, но шайбам и клюшкам в этот раз пришлось подвинуться, уступая часть места самодовольной улыбке и холодным глазам самого любимого альфы. Указания тренера и негромкие переводы Коростелева Майе почти полностью пропустил мимо ушей, сразу же после краткого инструктажа и раскатки находя взглядом Мишу, который о чем-то разговаривал с Коди Керанном - он присоединился к команде после дальневосточной серии. Фисенко последние несколько игр допускал одни и те же ошибки - слабые, явно не соответствующие уровню его класса, попытки перехвата, ненужные удаления в зоне противника, неуклюжие отборы, которые также приводили к штрафам. Техника катания Филиппа и его отличный дриблинг давали омеге возможность обойти такого игрока, как Фисенко, в два счета, и Воробьев решил выделить время общей тренировки на то, чтобы Михаил с Филом отработали несколько распространенных игровых эпизодов, в которых в своей текущей форме Миша мог бы теоретически накосячить. Задача размявшегося Филиппа была самой простой на свете - выходить в один на два с двумя соперниками, один из которых держал его спереди - в данном случае это были то Коди, то Ярослав, которые переходили от упражнения к упражнению, в то время как Миша должен был ловить Филиппа сзади. По сценарию, у Филиппа не было доступных партнеров во время атаки, а значит ему нужно было придержать шайбу в центре, за воротами или у бортов - Фисенко очень часто получал в этих ситуациях штрафы за подножки и высоко поднятую клюшку, и еще очень часто терял шайбу, открывая соперникам последний рубеж - голкипера. - Бля, так мерзко розами воняет, - поморщился Керанн, вытирая нос крагой и снова делая вдох. - Кому-то бы гель для душа поменять. Пока Фисенко заканчивал разминку, Филипп подкатился к компании своих соотечественников, который определенно не выглядели как люди, у которых сегодня был лучший день в их жизни. Паскуале вчера снова пропустил полную сетку шайб, был заменен во втором периоде, в гневе сломал клюшку в раздевалке, крюк ее отлетел Кошечкину в лицо, за что старший голкипер наградил Эдди таким пинком, что Паскуале вспахал лицом пол до самых душевых; у Карри начался синдром отмены предыдущих подавителей, которые он сам себе назначил, и Джош в течение дня менял цвет, как чертово осеннее дерево - то желтел, то синел, то краснел, то зеленел, очень часто бегал в туалет, чтобы очистить желудок, еще чаще присаживался отдохнуть на скамейке запасных. Новиков, когда узнал, что себе колол Джош, был просто шокирован, но новые подавители и препараты, назначенные Джошу доктором Филиппа, вроде бы давали результат. Керанн просто был постоянно всем недоволен - начиная от погоды и заканчивая местом в составе, Лайпсик был недоволен конкретно одним - Филиппом. - Я бы попросил завалить рот, - спокойно сказал Фил, накатывая круги вокруг себя на одном коньке, - это подавители. - А подавителей с менее мерзким запахом не придумали? - закатив глаза, спросил Коди, поворачивая голову к Филу. - Просто пиздец какой-то. Запах как в доме престарелых. Может, лучше оставить свой природный запах в таком случае? - Я твоего мнения, блять, не спрашивал, - Майе не менял интонацию голоса, оставаясь совершенно спокойным - Коди тоже только раздражался куда-то в пустоту, но никакой агрессией от него не веяло. - Вы можете, блять, хоть на мгновение перестать спорить и поговорить о чем-то другом? - Карри прислонился головой к плечу Брендона - он только вернулся из раздевалки, куда ему пришлось экстренно убежать, чтобы не стошнить прямо на льду. - Можем поговорить о Боге, - усмехнулся Паскуале, с которым Филипп последние несколько минут перебрасывался шайбой. - Тебя, заслуженный мотокультиватор Торонто, вообще никто не спрашивал, - фыркнул Джош. - Кто-нибудь засадил семенами ту борозду, которую взрыл лицом Эдди? Только не говорите, что вы проебали этот прекрасный шанс поесть свежих томатов этой зимой. - И почему ты еще не захлебнулся в собственной рвоте, - Паскуале покачал головой и выбросил шайбу подальше - она очень удачно легла на крюк Голдобина, который в этот момент играл мини-двусторонку "синие против серых", и Коля с передачи Эдди забил Кошечкину в ближнюю девятку. - Блять. - Ого, у кого-то сегодня будет секс, - присвистнул Лайпсик, когда Кошечкин повернулся к Паскуале и покачал головой, одаривая его грозным взглядом, - жалко что не добровольный. Недовольство альф совершенно не передавалось Филиппу, потому что у него внутри уже все было давно сожжено постоянными мыслями об Архипе, и Филипп почему-то продолжал нарезать восьмерки вокруг какой-то выдуманной точки, пытаясь забить эфир разговорами на родном языке - канадцы смешивали английский и французский, и среди грубых русских голосов французская речь даже басистыми голосами Паскуале и Керанна была ласкающей уши Филиппа песней - со своей семьей, по которой он очень скучал, он говорил только по-французски. - Эй, Майе, - Коди потянулся клюшкой к Филиппу, легонько ударяя его крюком по голени, - а с кем предпочитаешь трахаться ты - с мужчинами или женщинами? - вопрос был продолжением какого-то диалога среди альф, который Фил снова прослушал. - Или даже наверное по-другому спрошу - с альфами или омегами? - Керанн усмехнулся, разглядывая спокойное лицо Филиппа, словно надеялся, что омега выдаст хоть одну негативную эмоцию. - С твоей мамой, Коди, - немедленно ответил Фил, отвечая соотечественнику таким же заинтересованным взглядом. - Ну хоть не с папой, - ляпнул Джош, за что тут же получил по носку конька звонкий щелчок клюшкой Коди. - О боже, вы это сейчас на полном серьезе? - Эдвард, прислонив клюшку к борту, поправлял задравшийся нагрудник. - С каких это пор у тебя такой длинный язык, Филипп? - Керанн с каждым словом выдавал себя все сильнее и сильнее, и красноречивее всего говорили его глаза - такие теплые и добрые, уверенные и сильные черты лица не дрогнули ни разу с того момента, как Коди вышел на тренировки вместе с командой, хотя даже тот же самый Эдди адаптировался к своим одноклубникам довольно долгое время, а с некоторыми общался только через Филиппа и по сей день. Филипп хоть и не отпускал Архипа из своих мыслей ни на одно чертово мгновение, но все же смог выделить на анализ поведения Коди несколько секунд, понимая, что альфа просто очерчивает свои границы, а не несет в себе угрозу, как он пытается преподнести себя другим парням. - У Филиппа есть специальный комплекс тренировок, на которых он без остановки лижет кому-то задницу, - Лайпсика сегодня никто и ни о чем не спрашивал, и это очень сильно расстраивало Брендона, который привык быть затычкой в каждой бочке, когда в разговоре участвовал Филипп. - Кстати, давно не видел тебя с собой на занятиях, - Майе над ответами особо не размышлял и просто нес чепуху, которая первая приходила ему в голову. - Все, уже сдал свои кумитэ и кихон на черный пояс по анилингусу? - Блять, это ведь даже не обидно, вы просто хуйню какую-то городите, - Карри снова позеленел, что означало, что его небольшой перерыв снова закончится посещением уборной - он решил не медлить и отправиться туда заранее, раскидывая краги по скамейке и бросая на пол клюшку. - А розами-то действительно пиздец воняет, - принюхавшись, сказал Лайпсик и недовольно поморщился. Филипп закатил глаза и снова импульсивно сделал несколько кругов вокруг себя, останавливаясь прямо рядом с Коди, который все это время наблюдал за ним, не спуская с Майе глаз. У Фила не было так много времени и желания, чтобы узнать Керанна поближе - все свое свободное время Фил проводил с Архипом, забросив и без того редкие посиделки с парнями, а во время тренировок Коди и Фил пересекались только в двусторонках, потому что из-за разных амплуа у них были разные программы подготовок. Керанн хоть и был ворчуном, каких Фил встречал довольно редко, но возмущался он только каким-то абстрактным вещам, при этом ведя себя со своими новыми партнерами по команде очень приветливо и дружелюбно. - Как там Миша, не хочет начать упражнение? - сказал наконец Коди. - А то стоим уже несколько минут, просто прохлаждаемся, могли бы делом заняться. - Поехали спросим, Яр все равно занят с Кошечкиным, - Филипп спиной покатился к противоположному борту, где Фисенко отрабатывал дриблинг, Коди последовал за ним, также медленно перебирая коньками. - Эй, Фил, - Керанн сблизился с ним, почти упираясь плечом в его плечо, - сообщай мне, если я буду перегибать палку, хорошо? Майе коротко кивнул, в ответ на что получил добрую улыбку и легкое постукивание крюком клюшки по колену. Керанн откатился к воротам, в которых пока никого не было, подхватил какую-то одинокую шайбу, выброшенную кем-то за пределы поля для двусторонки, а Фил подъехал к Мише, спрашивая у Фисенко, готов ли он начать. В целом, Миша под чутким руководством тренера справлялся отлично - на первых порах у него было достаточно времени подумать, как поступить в том или ином игровом эпизоде, поэтому он с легкостью прижимал Филиппа к борту, отнимая у него шайбу, и справлялся без нарушения правил. Фил постепенно наращивал уровень сложности, то применяя сложные элементы катания, резко останавливаясь и разворачиваясь, то переводя шайбу на неудобную как для себя, так и для Миши руку, делая задание Фисенко - отобрать шайбу - практически невозможным. Миша был габаритным и жестким нападающим, который всегда лез в борьбу и не боялся применять силовые приемы против соперников, однако он быстро начинал нервничать - и буквально спустя первые семь попыток разыграть предложенный Воробьевым сценарий Фисенко первый раз ткнул Майе клюшкой в лицо. Тренер свистнул, и Фисенко, злобно выругавшись, откатился назад, сплевывая на лед - шайба так и осталась прижатой клюшкой Фила к борту. Керанн пожал плечами и махнул рукой Ярославу, чтобы тот подъехал к ним и заменил его - двусторонка у основной части команды закончилась, а значит Хабаров был свободен. - Фил, ты чего такой загруженный? - Хабаров пропустил несколько последних игр по решению тренера, а сейчас всеми силами пытался набрать необходимую форму, чтобы снова попасть в основной состав. - Тебе кажется, бро, - Филипп терпеливо ждал, пока Михаил вдоволь позлится, подышит и вернется к упражнению. Вернувшись к тренировке с двойным усердием, Фисенко начал гоняться за Филиппом по всей площадке - Майе после каждого свистка тренера придумывал что-то новенькое, когда видел, что Миша постепенно приспосабливается к действиям Фила. Ярослав активно страховал Мишу, то и дело цепляя Филиппа клюшкой и мешая ему трепать Фисенко нервы. Медленно, но верно Миша, продолжая ругаться и тяжело вздыхать, начинал контролировать свои действия, умерив свой пыл, действовал с таким юрким и метким нападающим, как Фил, очень аккуратно, пресекая все его острые и точечные попытки выйти на ворота. Филипп в это время тоже не развлекался - в борьбе у бортов он был не самым лучшим игроком на планете из-за своих скромных габаритов, поэтому тренировка с большими Хабаровым и Фисенко тоже давала свои плоды. - Братцы, давайте заканчивать постепенно, - мимо них проехал Илья Петрович, который изначально шел интересоваться успехами Миши, однако тренер нападающих что-то шепнул главному тренеру, и Воробьев, внимательно посмотрев на своего помощника, кивнул, - Филипп, иди-ка сюда! Сказано это было далеко не с дружелюбной интонацией, и сердце Майе пропустило парочку ударов, пока он ехал к тренеру, покорно склонив голову. Вроде бы все, что делал сегодня на тренировке Филипп, сопровождалось одобрением тренерского штаба, он полностью и с душой отдался возможность помочь одноклубнику и потренироваться самому, ни в чем противоречивом он сегодня не был замечен - а Воробьев все равно выглядел как-то сурово. Или же Филиппу казалось. Это все было не так важно, как тот факт, что стоило Филиппу бросить хоть какую-то деятельность на буквально минуту, оранжевое зарево паники и ревности снова разрасталось где-то в животе. Архип скорее всего сейчас тренировался с тренером по спецподготовке где-то в зале, и может быть они пересекутся на глазах у всей команды, поздороваются, обнимутся - Филипп так ждал этого момента, ждал его, как маленький влюбленный мальчик. - Ты знаешь, я не большой фанат лезть тебе в душу, зная, что я из мертвого скорее смогу что-то вытрясти, чем из тебя, но я все-таки сделаю попытку, - Илья Петрович, видя, что Филипп выполнил его просьбу, устало перебирая ногами, сел на борт скамейки запасных, поднимая клюшку крюком вверх и счищая с нее крошки льда рукой, - мне есть о чем переживать? - Не понимаю, я так плохо выгляжу, что все мне задают вопросы подобного характера? - Филипп нахмурился. - Да, Филипп, - Илья Петрович провожал глазами покидающих лед хоккеистов, - по сравнению даже со вчерашним днем ты выглядишь так себе. Я наблюдаю за тобой всю последнюю неделю - после "Спартака" и Дальнего Востока ты сам не свой. Как будто тебя что-то ест изнутри, а ты как обычно никому и ничего не говоришь. - Да я вроде сам и свой, - отшутился Филипп, однако главный тренер не спешил улыбаться. - Вот ты знаешь, Филипп. Я так привык работать с альфами, что за много лет работы в разных клубах, и преимущественно здесь, - Воробьев легонько ударил клюшкой о борт, - в Магнитогорске, что я вижу каждого игрока насквозь. Знаю, как он ест, как он спит, пьет-ли, употребляет, курит, болеет, переживает по поводу чего-либо, счастлив, грустен, радостен, зол, влюблен или переживает расставание. Альфы очень простые создания, - он повернул голову к Филиппу, - и когда в команде появился ты, я понял, что работа с тобой не только для меня, но и для всех тренеров - это выход из зоны комфорта. Потому что хоть ты внешне и похож на альфу, ты для меня - черное пятно, в которое я не могу ни заглянуть, ни предугадать твои дальнейшие действия. Я живу с омегой всю свою жизнь, несколько моих детей - омеги, но я все равно не уверен, что ты работаешь также, как они. - Сожалею, что доставил вам неудобства, - только и ответил Майе, не решаясь натянуть на лицо виноватую улыбку. - Я видел твои игры еще в молодежном чемпионате, - Илья Петрович посмотрел под свод ледовой площадки, - когда скаут принес мне твое досье, потратил несколько часов, чтобы посмотреть десятки твоих игр в хронологическом порядке, понаблюдать за тем, как ты растешь. И я сидел и думал, что все это - ебанная авантюра, которая принесет клубу только убытки, мне - головую боль, твоим одноклубникам - неудобства и смущение, болельщикам и акционерам - гнев и разочарование. Только вот свитера с твоим именем - самые продаваемые в клубном фан-шопе, я не пью обезболивающие с начала сезона, все альфы в команде, даже те, которые с первых дней относились к тебе с неуважением, на сегодняшний день очарованы тобой до глубины души, а Рашников и Гомоляко мне уже говорят, что с тобой нужно подписывать долгосрочный контракт. Вот и в чем твой секрет? Филипп промолчал. Он понятия не имел, что ему нужно ответить на вопрос Воробьева, поэтому просто пожал плечами, стараясь не устанавливать с главным тренером зрительный контакт. - Вот и я не знаю, - усмехнувшись, сказал Илья Петрович, - но знаю только одно - вот там, - он стянул с руки крагу и несильно постучал костяшками пальцев по шлему Фила, - сейчас происходит что-то такое, что может отобрать тебя у команды, как игрока. И я хочу, чтобы ты не держал это в себе. Твои одноклубники видят в тебе бесплатную психологическую помощь - Паскуале сидит у тебя на шее после каждого неудачного поворота в своей практике, Яр и Голди все уши тебе выебали своим недовольством по поводу того, что я посадил их на скамейку, Акользин без остановки с тобой шушукается обо всем на свете, Кошечкин вообще все свои личные проблемы решает, как мне кажется, только посоветовавшись с тобой. Я не говорю, что они тебе не друзья, Филипп, но твое безграничное человеколюбие тебе не идет на руку, особенно если учесть, что ты ни с одним из них не делишься ничем, что у тебя происходит. - Я не могу устанавливать правила общения с собой своим же одноклубникам, - сказал Филипп, - они знают, что какой бы разговор у них со мной не был, его содержание останется втайне от всех. Я не выбирал себе роль диспетчера девять-один-один, просто они видят, что я пусть и не всегда могу помочь советом, но всегда могу выслушать. Разве вам не было бы приятно иметь собеседника, с которым вы могли бы поделиться чем-то сокровенным, и при этом быть уверенным в том, что ваша беседа не пойдет по рукам? - Ты зубы-то мне не заговаривай, - фыркнул Воробьев, - а лучше ответь мне на вопрос, который я задал тебе изначально - мне есть о чем переживать? Потому что, Филипп, я повторяюсь - я не могу тебя раскусить. Я не понимаю, что тебя волнует. Родители, город, одноклубники, хоккей, отношения, место проживания, еда, вода, воздух - что, Филипп? - Вы не должны ни о чем переживать, Илья Петрович, вы же прекрасно знаете, что мой главный приоритет - это хоккей, и я не собираюсь отступать от заданного плана ни при каких обстоятельствах, - Майе не подбирал слова, а просто говорил какие-то дежурные успокаивающие фразы, за что быстро поплатился. Площадка опустела еще несколько мгновений назад, и под гулкой высокой крышей Филипп остался с тренером наедине. Такое соседство было для Филиппа довольно неуютным - Воробьева он натурально опасался, уважал, принимал его авторитет в команде, который был безукоризненными и абсолютным; Илья Петрович скинул свои краги на скамейку позади себя и перекинул туда же клюшку, поправляя свою куртку. Филипп осторожно потянул носом, втягивая острый природный запах Воробьева. - И чем пахнет? - тренер заметил этот аккуратный жест. - Льдом, - тихо ответил Филипп. Воробьев расстегнул куртку и оттянул ворот футболки - взмокшая после тренировки кожа блестела в холодном свете площадки, а запах резко усилился, заставляя Филиппа сглотнуть, отводя глаза в сторону. Илья Петрович тихо усмехнулся, проводя ладонью по своей шее, а затем поправил футболку и застегнул куртку под самым горлом. Майе как-то украдкой наблюдал за тем, что делает главный тренер, и когда Воробьев схватил канадца за свитер, притягивая его к себе, не нашел ничего более умного, как уставиться на альфу и непонимающе смотреть на него. - Нет, Филипп, пахнет пиздюлиной, - прошептал он, поднося влажную ладонь к щеке Филиппа и легонько хлопая по ней, - которую я бы тебе с огромным удовольствием выписал, если бы ты не был омегой. Ты не выйдешь с катка, пока не скажешь, что случилось. У меня больше свободного времени, чем ты думаешь, поэтому мы можем стоять тут хоть сутки на пролет. - Да одновременно и ничего не случилось, и все случилось, - дрожащим голосом ответил Фил, все еще чувствуя леденящий холод руки тренера на своей коже, - я все еще адаптируюсь к России, к местным жителям, климату, обычаям, городу, площадкам и тренировкам. - А что голосок-то дрожит? - прищурившись, спросил Илья Петрович. - Страшно, - Майе не смог сдержать нервного смешка, не решаясь поднять глаза на главного тренера. - Меня что ли боишься? - фыркнул Воробьев. - Так ты не бойся. Я человек, конечно, местами довольно эмоциональный, громкий, грозный, несдержанный, но за своих парней я любому голову оторву. И ты прекрасно знаешь, что ты - один из этих парней. В моих глазах ты равен им. Я не возвышаю тебя и не принижаю. Ты для меня важный член команды, важная часть коллектива, перспективный нападающий, талантливый игрок, просто классный и смышленный парень, которого я очень рад тренировать, - Илья наконец разжал свои пальцы, которыми он стискивал джерси Филиппа, но омега не откатился назад, а даже как-то еще сократил расстояние между ним и тренером, - и если я кричу на тебя, возмущаюсь, наказываю, то я делаю это не по каким-то личным причинам. Я делаю это потому, что вижу, что кто-то пытается нарушить мое видение игрового процесса, что кто-то не слушает моих указаний, своевольничает или разрушает атмосферу в раздевалке. - Я вас полностью понимаю, Илья Петрович, - Филиппу толком нечего было ответить на слова Воробьева, потому что пока он откровенно водил вилами по воде, не разговаривая с Филом о чем-то конкретном, - и я вам повторяю - вам не о чем переживать. Это просто мои временные трудности, которые я переломаю, потому что я переламывал в своей жизни и не такое. Жизнь в окружающие Майе краски постепенно возвращалась, свет переставал быть таким пластиковым, лед под ногами, неочищенный и заснеженный, искрился, как на естественном солнце. Запах Воробьева терзал легкие, боль после тренировки мелкими электрическими импульсами прошибала мыщцы. Филипп снова шмыгнул носом и украдкой взглянул на тренера, Илья Петрович смотрел под свои ноги и, сцепив руки в замок, очерчивал бегающим взглядом красные и синии линии на льду. - Если тебе не хватит сил их переломать, Филипп, - тихо сказал он, поворачивая голову к омеге, - обратись, пожалуйста, ко мне. Или к парням. К врачу. К своей бете, в конце концов. Мы не можем тебя потерять, Фил. Мы найдем решение всех твоих трудностей, дадим тебе отпуск, если понадобится. Только не молчи, когда тебе хочется чем-то поделиться. Хорошо? Фил кивнул. От слов главного тренера внезапно стало тепло на душе - Воробьев говорил их от всего сердца. Иногда таких важных и подбадривающих слов действительно не хватало для того, чтобы обрести отчасти потерянную уверенность в себе, и даже такой скомканный разговор с Ильей Петровичем давал Филиппу понять, что его - достаточно, что он идет по правильному пути, что на данный момент ничего нет важнее чем его клуб и его команда, которые рядом с ним даже в темный момент. Майе доверчиво потянулся к тренеру, в ответ на этот застенчивый жест получая крепкое объятие и облегченный вздох. *** - Два льда в день - это просто пиздос какой-то, - Керанн закатил глаза и зашипел - массажист колдовал над его шеей, пока они с Филиппом сидели друг напротив друга в массажном кабинете, Майе тоже жаловался на неприятные ощущения в шее и спине после вечерней тренировки, - я в Европе такого никогда не видел. Спокойно мог расслабиться за день до игры, расслабленно сходить на тренировку, попить пива, плотно поесть. А здесь я неделю и уже так охуел, ты бы знал. Все мысли Фила были заняты совершенно другим - Архип с самого утра не брал трубку. Что-то останавливало Майе от того, чтобы все бросить и поехать к Неколенко прямо сейчас - как будто он чувствовал, что ему там будут совершенно не рады. Однако, Илья Петрович был прав - он не зря ругался на Филиппа, потому что стоило Филу послушать его слова о "разрушении атмосферы в раздевалке" и натянуть хотя бы жалкое подобие улыбки на свое лицо, как в окружении Майе сразу же треснула тишина, которая возвелась плотной стеной вокруг него, посыпались шутки от одноклубников, наперебой предлагались какие-то темы для разговоров. - Я говорил тебе, что здесь почти не дают расслабиться, когда мы созванивались, - Фил терпеливо выносил тяжелые прикосновения массажиста, который совершенно не щадил его, чуть наклонив его корпус вперед и без остановки разминая мышцы сильными большими пальцами, - меня тут задрочили до полусмерти еще во время предсезонки. Но я тебе скажу со свой колокольни - я соскучился по такому темпу. Между тем, чтобы полировать задницей скамейку запасных или иметь гордое звание "тринадцатый нападающий" и бегать без остановки со льда в зал и обратно - я выбираю второе, потому что постоянно находиться в тонусе гораздо приятнее. - Ну ты у нас лошадка рабочая, сколько не видел твоих игр, пока ты был в НХЛ или в Финяндии, ты всегда на льду оставался без остатка, - Коди стиснул зубы - массажист очень жестко массировал забитые мыщцы, не обращая внимание на недовольство защитника, - а команда классная, мужики мировые все. Плюс нас тут пятеро, черт возьми, в некоторых канадских командах столько канадцев нет, сколько здесь. - Ну да, ты, я, Эдди, Джош, Лайпс, - Фил пожал плечами, - нормальная такая компания подобралась. Еще бы одного в защиту - и прям целая великолепная пятерка и вратарь. - Ты думаешь, они бы не набрали целую команду, если бы у них не было лимита на легионеров? - усмехнулся Керанн. Массажист похлопал Филиппа по плечу, кивая головой на выход из кабинета - игры шли довольно плотно друг за другом, "Магнитку" ждала непростая домашняя серия, и постепенно интенсивный темп начал сказываться на парнях, стало требоваться время на восстановление, какие-то микротравмы мешали некоторым тренироваться в полную силу, и перед медицинским штабом клуба все разрастался и разрастался горизонт вопросов, которые им нужно было решать в очень быстром темпе. Фил поднялся на ноги, вытащил из-под себя полотенце и стер с плеч вазелин, которым массажист смазывал кожу, чтобы случайно не травмировать ее латексными перчатками. Коди также накинул полотенце на шею и отправился за Филиппом после того, как они поблагодарили врача за помощь. - Здесь предостаточно сильных русских и других выходцев из стран СНГ, - сказал Филипп, рассматривая висящие на стенах коридора фотографии. - Думаю, если бы они покопались в своих молодежных и высших чемпионатах, они смогли бы найти достойную замену каждому из легионеров. Тем более, есть команды, играющие и вовсе без легионеров. - Тем не менее, я все равно рад, что мы собрались здесь такой компанией, - с улыбкой сказал Коди, догоняя Фила и скользя глазами по тем же самым фотографиям, словно пытаясь понять, что такого интересного в них нашел Майе, - хотел бы спросить у тебя, что парни говорили о моем переходе? - Что можно было сказать о переходе, который на тот момент еще не совсем состоялся, - Майе пожал плечами, - парни не были предвзятыми, не смотрели на не самую лучшую твою статистику в прошлом сезоне, а просто ждали того, как ты себя проявишь на тренировках. Не сказать, что кому-то есть до этого много дела, но парни были рады твоим голам и передачам. Они в принципе все простые и независтливые - рады, когда у их партнеров по команде все хорошо, - Филипп толкнул дверь их раздевалки, но она не поддалась ему с первого раза, - блять, после массажа руки ватные. У этого парня какие-то нечеловеческие силы заключены в руках. - Полностью согласен, - Коди усмехнулся, поводя плечами и проходя за Филиппом внутрь. Майе стянул с сидения ячейки полотенце, вытащил из своей спортивной сумки гель для душа с подавителями, массажное масло и шампунь и ушел в душ, не дожидаясь возившегося с замком на бауле Керанна, который сегодня ходил за ним по пятам с самой первой утренней тренировки, не давая Филу погрузиться в свои мысли. Коди отлично подружился со всей командой, умудрившись развести на разговор и поход в бар даже Паскуале и Моисеева - эти два голкипера были максимально оторваны от команды и почти всегда не участвовали ни в каких тимбилдинговых мероприятиях. Керанна не смущал языковой барьер, и когда по близости не было переводчиков или уверенно говорящих по-английски одноклубников, он не стеснялся использовать переводчик в телефоне. Филипп увлекся рассказыванием Керанну о происходящем в команде, городе, лиге в целом, и за небольшими отрывистыми диалогами они проторчали почти целый день. Филипп встал под горячие струи душа, тут же стягивая с отросших волос резинку и со вздохом ныряя в нежные объятия воды. Вазелин неприятно холодил кожу, пот смыл слой подавителей и перемешался с неприятным запахом химических отдушек. Душ и раздевалка были почти пустыми - это Фил и Коди шарились по тренировочной базе, прогулочным шагом добираясь до медкабинета и обратно, а многие одноклубники довольно быстро разъехались по домам. Филиппу, в целом, было совершенно плевать, где принимать душ - в раздевалке или у себя в комнате, откуда на тренировки он приходил уже в домашних тапочках. - А как парни приняли тебя? - Коди встал под душ рядом с ним, несдержанно принюхиваясь к запаху Филиппа. - Похоже, ты здесь со всеми в отличных отношениях. - Ну, так было не с первого дня, - Филипп массировал кончиками пальцев кожу головы, прикрыв глаза, - с Акользиным первый месяц мы дрались и ругались почти каждый день, Голди и Короста ему всячески подпевали и не давали спокойной жизни. Моисеев не вставал со мной в пару на тренировках, да даже кэп первые несколько недель выходил из душа, когда туда заходил я, - Майе усмехнулся, - но время все расставило на свои места, при чем его понадобилось очень немного. Они привыкли ко мне, со многими из них я теперь в потрясающих отношениях. - Но не с Брендоном? - сказал Керанн, и Филипп даже фыркнул. - Когда я только приехал в Магнитогорск, Лайпс здорово принял меня, со всеми познакомил, но потом мы кое-что не поделили, и теперь у нас нейтралитет, - Майе вылил на руку гель для душа из пузатой бутылки, - ну, нейтралитет с моей стороны, по крайней мере. Его мнение я не спрашивал. Мы нормально играем вместе в одном звене не смотря ни на что, а дружить с каждым и каждому быть милым я не хочу - получается как получается. - А что не поделили? - Коди не унимался, улавливая носом плотный запах подавителя и морщась. - Это личное, братан, - вздохнул Филипп, вспенивая гель в руках и нанося его на плечи и живот массирующими движениями. Керанн не стал продолжать этот разговор, потому что в душ зашел Джош, лениво помахав рукой своим одноклубникам и тут же отворачиваясь к стене и включая холодную воду. Филипп чуть отошел от воды, давая гелю время на то, чтобы подействовать, а пока, повторив процесс с шампунем, нанес вспененную массу на волосы, легко впиваясь кончиками пальцев в напряженную кожу головы и массируя ее. Фил проводил в душе довольно много времени, он не торопился и пытался расслабиться, однако все равно за последние несколько минут несколько раз повернулся к Карри - альфа так и стоял, прислонившись головой к стене, под тугими прохладными струями воды. - Джош, ты в норме, братишка? - крикнул ему Филипп, чтобы заглушить шум воды. Карри поднял вверх руку с вытянутым большим пальцем, но положения своего не поменял - сегодня он снова всю тренировку то и дело бегал в туалет, чтобы вырвать. Джош говорил Филиппу, что доктор Фила предупредил Джоша, что ему будет нелегко слезть с тех уколов, которые Джош назначил сам себе, и теперь Карри раз в неделю пил какие-то таблетки, использовал специальный спрей для носа и в целом чувствовал себя гораздо лучше, чем раньше - даже начал снова улавливать какие-то запахи омег. Филипп искренне сочувствовал Джошу, но знал, что Карри бесконечно рад тому, что проблема, беспокоившая его на протяжении многих лет, отступила - и Фил даже узнал, что под маской вечно возбужденного, ехидного и злобного альфы скрывается спокойный, добродушный и веселый парень, с которым приятно поужинать, поиграть в приставку и пригласить на уик-энд с семьей; и ради таких изменений Джош очень выносливо терпел синдром отмены. Джош выглядел так, словно сильно переутомился и просто пытался привести себя в тонус. Благо, это состояние накрывало его раз в неделю после приема подавителей, и Джош всегда выбирал выходной день в качестве дня икс, поэтому это никак не сказывалось на игровом процессе. - Боже, мне еще ехать до дома целую вечность, - простонал Коди, - тебе так повезло, что ты живешь здесь. - Переезжай - буду рад соседям, - усмехнулся Фил. - Повезло только местоположением, - Керанн тут уже покачал головой, - а вот жить там на постоянной основе - это то еще испытание, я бы вряд ли смог. Ты, кстати, почему не переезжаешь? - Ну, человек - существо, склонное привыкать к каким-то трудностям, а вот плюсов гораздо больше - сам не убираюсь, сам не готовлю, круглые сутки под охраной, до тренировок рукой подать, - Филипп вернулся под душ, смывая пену со своего тела и волос, - плюс недалеко живет водитель, так что дрочки с такси больше нет. Да и администрацию вроде все устраивает - я под присмотром, все такое. Может быть, к новому году появится настроение наконец снять дом или квартиру, хочу, чтобы прилетела на праздники семья. - Хорошая идея, семья - это очень важно, - Коди выключил воду и накинул на голову полотенце, вытирая короткие волосы, - я тоже собираюсь заниматься переездом жены и дочери в ближайшее время, но даже не знаю, чем все это закончится. - Им не понравился Магнитогорск? - в разговор наконец включился Джош, отодрав лицо от стенки. - Ее все устраивало в Энгельхольме и Бостоне, новость о переезде в Россию ее совершенно не обрадовал, и это не зависит от города, - Керанн тщательно вытер тело полотенцем, - она говорит, что ей тут будет скучно, что дочке нельзя пропускать детский сад, который она ей так тщательно подобрала в Бостоне, что здесь у нее нет подруг и знакомых, что лично для нее это будет потеря года жизни. - Я могу ее понять, - Фил выключил воду и открыл бутылку с расслабляющим массажным маслом - оно здорово помогало ему восстановиться после тренировки, не конфликтовало с подавителями и не пачкало одежду, - у тебя работа - один сплошной разъезд с довольно небольшим отпуском, а ребенок здорово так приземляет всю семью. У нее и правда есть свои дела в Америке - почему бы тебе просто не дать ей заниматься вашим ребенком и своей работой? Она приедет в Россию как только придумает план действий. - Это ты у нас свободная и независимая омега, - Керанн закатил глаза, - всю жизнь живешь один и никогда не поедешь ни за кем. А со своей я так не могу - она должна быть под наблюдением. - Ревнуешь? - усмехнулся Карри, проводя пальцами по волосам. - Все русские альфы, кстати, ведут себя также. Не один раз слышал как парни совершенно спокойно заставляли своих омег бросать любимую работу или обучение в институте просто по причине того, что они получили контракт в другом клубе и теперь всю их семью ожидал переезд. Похуй - дети начинали ходить в другую школу, омеги начинали строить свою жизнь заново, но главное - рядом со своим альфой. Как-то дико, на самом деле. - Скажи еще, что ты не ревнуешь свою жену, - недовольная гримаса вернулась на лицо Коди. - Мы с ней много дерьма пережили, я в ней уверен больше, чем в себе, - Джош пожал плечами, - я даже нашел в себе силы признаться в том, что изменил ей, пока она была в Канаде. Я услышал о себе много нового, но я вымолил прощение, смог доказать, что я и прежде также надежен, каким был до нашей свадьбы. И если бы она не была такой, понимающей, сильной, умной женщиной, то я бы не женился. Ревность - это отсутствие уверенности в своем партнере, недоверие. Мы с Сиеррой его полностью побороли и вышли на новый уровень в наших отношениях. Филиппу как будто не хватало этих слов, для того чтобы сложить какой-то паззл в своей голове. Архип в последнее время дал ему очень много поводов для того, чтобы Филипп не мог полноценно доверять альфе, каких до этого он не давал Филу никогда. Но Майе так до сих пор и не понимал, с чем это связано, а значит и не мог обвинять в чем-то Неколенко, лишь продолжая давиться своими испепеляющими чувствами тревоги и паники. Архип, кстати, так до сих пор и не ответил Филиппу, Фил проверял свой телефон, когда заходил в раздевалку - и от этого канадцу становилось только хуже. Неколенко никогда не спал допоздна, а ко времени вечерней тренировки он должен был приехать на базу, чтобы посетить медицинский кабинет - и во время этого он всегда забегал к парням, чтобы поздороваться с ними и пообщаться, но сегодня так и не объявился. - Что думаешь, Фил? - из своих мыслей его вырвал Коди. - Простите, парни, я прослушал, - потерянно сказал Филипп, защелкивая бутылку с маслом и выскакивая из душевой. В раздевалке еще сидели Фисенко, тяжело привалившийся плечом к стенке своей ячейки, Маклюков, Голди, Коростелев и Акользин, которые только одевались после душа и танцевали под какую-то русскую попсу, громко и невпопад подпевая. Фил усмехнулся, когда Голдобин подхватил на руки Никиту, продолжая танцевать с ним в обнимку, но присоединяться к дискотеке не стал - ему нужно было поскорее собрать свои вещи, бросить экипировку на сушку, отнести в прачечную свою повседневную одежду и потом уже начинать возобновлять попытки выяснить, где находится Архип и почему он не берет трубку и не отвечает на сообщения. - Пацаны, хватит волынами размахивать, давайте к нам, подпеваем! - ди-джей Алексей, размахивающий своим телефоном, помахал рукой канадцам. - Джош, ну хоть ты не выебывайся, ты все эти песни знаешь наизусть. - Дай хоть трусы надеть, ебанный в рот, - засмеялся Карри, - я не хочу хуем убить кого-то случайно, как Керанн. - Да не такой у тебя уж и большой, что ты там рассказываешь нам, - смеясь, крикнул Коля, - так, максимум ушиб оставишь. Улыбающийся во все тридцать два зуба Карри схватил свое нижнее белье, надевая его по дороге, присоединился к спонтанному приступу ностальгии по временам, когда у парней еще было время ходить по клубам, подпевая каким-то избитым и популярным песням, которые Фил слышал в раздевалке постоянно. Голдобин прыгал с Коростелевым, который орал на Колю благим матом, в такт музыке, крепко держа Ника, Акользин с Маклюковым, уже уставшие, пытались отдышаться, опираясь на свои ячейки, а вот полные дурной энергии Керанн и Карри зажгли танцпол по новой. Фисенко без особого интереса внимательно наблюдал за ними, то и дело опуская глаза в свой телефон и с кем-то переписываясь, а буквально через минуту поднялся, взвалил баул на плечо и помахал всем в раздевалке, желая спокойной ночи. Филипп кивнул ему в ответ, потому что в этот момент его руки были заняты застежкой на олимпийке. - Ты как, Филипп, еще не созрел? - Паша босиком пересек раздевалку, плюхаясь рядом с Филом на пустую ячейку Лайпсика. - Много дел вечером, рад бы задержаться с вами, но уже пора идти, - улыбнувшись, сказал Майе. Паша похлопал его по плечу, широко улыбаясь, Филипп надел тапочки, закинул сумку на плечо и, быстро покидая раздевалку и желая оставшимся парням хорошего вечера, свернул в длинный темный коридор, который напрямую выходил к комнатам базы. С волос все еще капала вода, мышцы ныли, бедро, на которое Фил довольно неудачно упал во время упражнений на льду, болело - во внешнем кармане сумки была припасена специальная мазь для синяков. Майе с какой-то призрачной надеждой обновил их с Архипом диалог, надеясь на то, что альфа наконец удостоит его вниманием - и на этот раз бесконечное гипнотизирование экрана дало свои результаты - от Неколенко было одно голосовое сообщение. "Привет, малыш, нога снова заебывала, я поставил себе укол и вырубился на целый день, представляешь, блять? Все нахуй проспал, все процедуры, все нахуй, блять, проспал, не знаю, как так можно было. Прости, что не реагировал, не снял телефон с беззвучного режима. Я сейчас съезжу в медицинский центр, пока еще не совсем поздно, а потом, часика через полтора - заеду за тобой, поедем покушаем, ты наверно после тренировки голодный, моя радость. Я очень соскучился по тебе, прости, что так получилось, я наберу тебе, когда освобожусь." Филипп был готов разрыдаться от счастья - от сердца наконец отлегло. Сразу же отступили все негативные эмоции, забылись все обиды, все, что надумал себе Филипп, до победного держа это в себе, чтобы наконец высказать Архипу, тут же отошло на второй план. Он стоял посреди коридора, с широкой глупой улыбкой переслушивая голосовое Неколенко - он уже был за рулем, его голос был таким тихим, сонным, низким, словно он едва открыл глаза, альфа с нежностью выделял все свои милые обращения, и голос Архипа был для Филиппа словно наркотик - с каждым новым переслушиванием голосового сообщения Майе чувствовал, что его перестает ломать. На крыльях долетев до своей комнаты, Фил бросил сумку у порога, расстегивая ее и вытаскивая экипировку. Немного рутинных занятий помогут ему скоротать время до момента приезда Архипа, потому что в ином случае эти полтора часа будут тянуться целую бесконечность для изнывающего по вниманию Архипа Фила. Филипп включил сушилку, взял из стопки чистое полотенце, чтобы высушить свои волосы, однако пока он возился в спальне, ему показалось, что кто-то барабанит в дверь, и Филипп, накинув полотенце на плечи, поспешил проверить, кажется ему или нет. - Пустишь, нет? - на пороге стоял улыбающийся Акользин. - Что-то случилось? - Фил нахмурился, так как Пашу почему-то совершенно не ожидал увидеть. - А для того, чтобы мы с тобой встретились, должно обязательно что-то случиться? - Павел зашел в комнату Фила, когда Майе открыл перед ним дверь, и развернулся к канадцу, наблюдая за тем, как тот закрывает дверь. - Нет, просто ты обычно всегда предупреждаешь, если хочешь увидеться, - Филипп щелкнул переключателем на сушилке, переводя ее в менее мощный режим, чтобы ее шум не мешал их разговору, - а тут как-то просто пришел и все, я немного не ожидал. - Ты не занят? - спросил Паша, осматривая небольшую гостиную - он уже был здесь ранее, однако из-за недостатка места многие вещи Филиппа копились на полу или на наспех купленных икеевских контейнерах для хранение, которые Филу заботливо привезла Анна, а также в одном из углов за креслом стояло несколько подаренных Архипом букетов цветов. - Ближайший час - нет, не занят, - Майе сел на диван, жестом приглашая Пашу сесть напротив него - было немного неудобно от того, что гость чувствует себя неуютно, но Акользин быстро сориентировался, присаживаясь. - А что будет потом? - Павел расстегнул верхнюю пуговицу своего поло, пригладил волосы и с улыбкой, очень хитрой и заинтересованной улыбкой положил руку на свое колено, похлопывая по нему, приглашая Филиппа в объятия. Об отношениях Архипа и Фила, конечно, почти никто не знал. Филипп не рассказывал со своей стороны об этой связи никому и не рассказал бы, даже если бы у кого-то возникли подозрения. Единственным человеком, который был в курсе того, что между Неколенко и Майе что-то есть, был Вася, который застал их целующимися в клубе, куда они пришли компанией парней из команды. Кошечкину никогда не были интересны отношения его друзей, упоминал он о них раз или два за все время, вскользь и только по делу. А вот с Пашей Фил как-то и не поговорил на эту тему по нескольким причинам - во-первых, их с головой затянул сезон, игры и тренировки, времени на глубокие обсуждения всего на свете как-то не было, во-вторых, Паша за все это время ни разу не намекал Филиппу на то, чтобы возобновить их сексуальные отношения, а значит и необходимости в том, чтобы в лоб все вываливать о своем новом романтическом статусе, не было. Смотря на то, как большая ладонь Акользина зазывает его к себе легкими похлопываниями, Фил ощутил неприятное покалывание в грудной клетке. - Да планировал поехать куда-нибудь, чтобы поужинать после того, как высушу волосы, схожу в прачечную и закончу подготавливать экипировку, - сглотнув ком, вставший в горле, Фил отвел глаза от альфы. - Хочешь, я отвезу тебя? - предложил Акользин, видя, что легкий намек в этот раз почему-то не сработал, и убрал руку с ноги. - Я сам, Паша, спасибо тебе большое, - Филипп почесал нос - запах Паши залил всю комнату, - тем более, я могу задержаться, а ты будешь сидеть и ждать меня здесь, тебе тоже нужно отдохнуть после тренировки. Павел усмехнулся, расстегивая еще одну пуговицу на поло. Он выправил его из джинсов, оттягивая ремень на них, и Фил увидел, как через пластичную светло-голубую ткань вырисовывается очертание толстого стояка альфы. Паша, опираясь на спинку дивана, резким движением подтянулся к Филу, немного нависая над ним, в то время как Майе покраснел так, словно видел подобную картину впервые. Акользин потянулся рукой к лицу Филиппа, наклоняясь к омеге, чтобы поцеловать его, но Майе остановил ладонь Павла на половине пути, не давая ей коснуться себя. - Что-то не так? - Паша быстро раскусил странное поведение омеги, выпрямился, делая шаг назад. Филипп даже облегченно выдохнул, радуясь, что все закончилось, не успев даже начаться. - Филипп, я просто подумал, что тебе нужно немного расслабиться и получить удовольствие, - Акользин нахмурился, - ты так призывно пах, я же умею доставлять тебе удовольствие, ты знаешь... Плюс я сам по тебе соскучился. - Паша, просто я... - Филипп не знал, что ему сказать Акользину - он хотел и защитить себя, и не отталкивать Пашу, потому что он не сделал совершенно ничего плохого. - Эй, ты что, стесняешься? - а вот последние слова омеги Павел расценил не правильно - словно призыв к действию; он сел вплотную к Филиппу, обхватывая рукой его шею и утыкаясь губами в ухо канадца. - После всего, что у нас было? - Паша, нет, - Майе наконец хватило смелости оттолкнуть Акользина, который непонимающе уставился на него, - я не могу так, прости меня, - Фил чувствовал себя просто ужасно, понимая, что он, будучи в отношениях с Неколенко, позволил чужому альфе недвусмысленно прикоснуться к себе. - Филипп, в чем дело, скажи мне честно, - Павел переместил руку на спинку дивана, - и извини, если я расстроил тебя. Я подумал, что могу позволить себе немного поиграть с тобой. - Паша, просто я в отношениях, - Майе нашел в себе силы, чтобы признаться в этом Павлу, перебарывая смущение - хотя Акользин, учитывая его ориентацию, не должен был осуждать Филиппа ни на процент, - я не говорил до этого, извини. Паша даже присвистнул, удивленно уставившись на Филиппа, однако детское удивление быстро сменилось радостью - Павел засмеялся, радостно вскрикивая, и положил руку на голову Фила, растрепывая его влажные волосы; Майе непроизвольно улыбнулся, видя, что его слова ни на процент не расстроили Акользина, в очередной раз убеждаясь в том, что его хорошая дружба с Пашей стоила всех недомолвок между ними. Павел взял Фила за плечи, коротко прижимая омегу к себе и похлопывая его по спине, на мгновение останавливаясь рукой на уже отросших каштановых кудрях канадца. - Черт, Филипп, я так рад за тебя! - он разжал свои объятия и переместил руку на предплечье Майе, некрепко сжимая его. - Я даже толком не заметил каких-то фундаментальных изменений в твоем поведении, не ожидал, что ты наконец влюбишься и вступишь в них, - Акользин тряс Филиппа за руку, - давай, Фил, рассказывай, как вы познакомились, кто он такой, покажи фотографию, я умираю от нетерпения! - Это Архип, - смущенно пробормотал Филипп, чувствуя, как он краснеет, однако приятное покалывание в груди мгновенно растворилось в тишине, когда Фил увидел, что улыбка медленно сползла с лица Павла. - Какой Архип? - тихо спросил он, выражение его лица тут же стало серьезным, что напугало Фила до чертиков. - Неколенко? - А ты много Архипов знаешь? - осторожно спросил Майе, даже не представляя, что могло стать причиной такой резкой смены эмоций альфы. - Почему ты так удивлен? - Нет-нет, Фил, - Паша тут же стряхнул всю напряженность с лица, пытаясь вернуть ему хотя бы нейтральное выражение, - все в норме. А как долго вы встречаетесь? - теперь уже осторожно задавал вопросы он. - Да вот, скоро несколько месяцев будет, как мы вместе, - в любой другой ситуации Фил произнес бы эти слова с придыханием, переполняемый гордостью, но сейчас не был уверен в том, что ему вообще стоит называть точный срок, - какого хуя ты так удивлен, Акользин? - Архип ведь встречается с той темненькой омегой, ее вроде Настя звали, ну, вернее встречался, - Паша совершенно верно назвал имя и цвет волос бывшей девушки Неколенко, хотя Архип сам говорил, что она не была знакома с кем-либо из команды, кроме его близких друзей - в прошлом сезоне Паша и Архип очень хорошо дружили. - Ну да, они расстались несколько месяцев назад, - Филипп говорил в таком тоне, словно уже сам ни в чем не был уверен - он здорово испугался того, что Паша сейчас расскажет ему что-то такое, от чего весь мир Майе перевернется, - и так получилось, что мы начали встречаться почти сразу же после его расставания с ней, - здравый смысл откуда-то с подкорки шептал Филиппу, что такая реакция Павла вполне может быть связана с тем, что Архип во имя конспирации говорил парням из команды, что он до сих пор в отношениях со своей бывшей. - Филипп, - Павел нахмурился, - я видел их целующимися перед матчем с "Кунь-Лунем" в машине Архипа. А матч с китайской командой был буквально несколько недель назад. Архип привез Филиппа на разминку перед игрой, потом Фил видел его в раздевалке - Неколенко поздравлял парней с победой вместе с другими травмированными игроками; затем Архип забрал Филиппа к себе и они провели всю ночь вместе. Неколенко пропадал из поля зрения Филиппа на некоторое время перед игрой, пока у основного состава была разминка, но Филу казалось, что Архип все это время был в раздевалке и не покидал ее. Щеки Филиппа вспыхнули огнем, а внутри все по щелчку выжег холодный синий огонь, оставляя после себя такую привычную пустоту - ни любви, ни ревности, ни обиды, ни желания. Филипп просто смотрел в пол, пытаясь сложить в своей голове все произошедшие события, слова Павла, все свои догадки - Архип действительно мог перед игрой встретиться с ней, а потом вернуться на арену. Но буквально через несколько часов Архип и Филипп уже лежали в объятиях друг друга, целовались и обнимались всю ночь напролет, Архип страстно трахал Фила, покрывая все его тело поцелуями и с улыбкой на лице ловя все стоны своей омеги, Фил чувствовал себя все таким же нужным, желанным, любимым в его руках; слова Паши просто не могли быть реальными, потому что так не бывает. Человек просто не может разрываться на два фронта, с чувством отдаваясь и одному партнеру, и второму. Филипп не мог и не хотел верить словам Акользина. - Что? - только и спросил Филипп, потому что эмоций и сил на что-то большее у него не хватило. - Фил, не нервничай, - Павел перехватил испуганный пустой взгляд омеги, легко касаясь рукой локтя Филиппа, - я опаздывал на разминку в тот день, забыл пропуск на внутреннюю парковку, припарковался на внешней служебной, там стояла тачка Архипа, его серый BMW, рядом еще были клубные автобусы, - сказал Паша, и Майе тут же судорожно напрягся, пытаясь вспомнить, где Архип в тот вечер оставлял свою машину - и это действительно было на парковке сбоку от арены, куда не нужен был специальный пропуск - Неколенко в принципе всегда там парковался, - я вышел из машины, а когда закрывал ее, увидел, что он сидит на переднем сидении с этой Настей и целуется с ней. Я тогда еще смутился и поскорее срулил оттуда. - Тебе показалось, - неверяще пробормотал Филипп, ныряя пальцами в свои влажные волосы и некрепко стискивая их у корней. - Чувак, я не знал, что вы с ним вместе, я до сегодняшнего дня и того момента, когда ты сказал мне об обратном, думал, что он все еще встречается с ней, - Акользин не предпринимал дальнейших попыток прикоснуться к Филиппу в каком-либо утешающем жесте, понимая, что это никак не поможет Майе, - я... я лезу не в свое дело, Фил, прости, но мне кажется, что тут что-то не так. Но склеенное после того случая в парке нутро Фила уже рассыпалось на тысячу осколков. На какое-то мгновение Майе стало даже тяжело дышать, как будто эта новость сожгла весь окружающий его кислород, не давая ему возможности вдохнуть полной грудью. Короткое ласкающее прикосновение, которым Акользин попытался утешить Фила, уже осталось позади, но кроме него у омеги словно больше ничего не осталось - на короткий отрезок времени после сообщения Архипа он снова почувствовал, как умиротворение и уверенность в том, что он любим и нужен кому-то, касаются нежными губами его плеч, как вдруг и они превратились в острые зубы, пронзающие кожу до самых костей. Филу было нечего сказать Паше - не с чем было согласиться и нечего противопоставить, потому что он одновременно и не хотел верить, что Архип изменил ему со своей бывшей омегой, и не хотел верить в то, что Павел, возможно, обманывает его ради достижения каких-то своих целей. Из последних сил пытаясь не расплакаться, Фил вытащил телефон из кармана, набирая номер Архипа - абонент снова недоступен. Сидящий рядом Павел просто молча наблюдал за тем, как Майе снова и снова стучится в закрытую дверь, набирая и набирая номер Неколенко, и после очередной попытки просто резким движением выбил телефон из рук Филиппа - он приземлился на его колени экраном вверх, на темном фоне экрана надпись "вызов" сменилась на красный моргающие точки. Филипп, не понимающий, почему паззл в его голове так просто собрался без половины кусочков, закрыл лицо руками и, поставив локти на колени, просто глубоко вздохнул, смаргивая слезы. *** Акользин сидел с Филиппом до позднего вечера, за все это время обычно болтливый альфа так и не проронил не слова, не предпринимая никаких попыток поговорит с Филом или вытянуть из него хоть слово. Через несколько часов после того, как он пришел к Филу, он уехал куда-то на сорок минут, вернувшись с пиццей - Фил был голоден, поэтому от ужина не отказался, хоть и еда не лезла в горло. Архип так и не объявился, не перезвонил и не включил телефон. Было очень странно видеть, как твои самые жуткие кошмары становятся реальностью. Филипп ведь понимал, что все происходящее между ним и Архипом - это не случайность, не чреда совпадений, которой так осторожно все пытался прикрыть Архип, ссылаясь то на усталость, то на сон, то на переутомление, то на встречи с друзьями. Несколько часов Майе размышлял над тем, что он настолько сильно любит Неколенко, что будет готов простить ему измену, интрижку, лишь бы не потерять его. Все остальное время, вытирая слезы под гнетом тяжелого взгляда Паши, Фил думал, что такого в нем не было, чего не хватило Архипу в отношениях с ним, раз он решился на измену. Все самые сильные комплексы и загоны Фила давали ему широкий простор для размышлений. Он не был симпатичной длинноволосой темной омегой с большими глубокими глазами, большой грудью и тонкой талией, тонкими пальчиками на руках и изящными ножками, его голос не был мелодичным и звонким. Он не строил альфам глазки, не кокетничал с ними, не заигрывал, не требовал внимания и не давал его им, пресекая все попытки пересечь линию, которую Фил сам себе нарисовал в своей голове, прячась за ней всю свою жизнь. Он прятал свой запах, смущался, когда кто-то чувствовал его, злился, когда кто-то делал ему комплименты и огорчался, когда видел, что им кто-то наслаждался. Он сам перекроил себя, сделал себя непривлекательным - в первую очередь для себя. Фил был коротковолосым, с жесткими чертами лица, щетиной, усами, короткими ресницами, которые делали его взгляд надменным и агрессивным, его тело, накаченное и усыпанное шрамами, ушибами, синяками, порезами, швами, не отличалось утонченностью и изяществом, сухие мозоли на пальцами и следы от резинки носков на лодыжках были вечными его спутниками, голос и интонация были совершенно обычными. Филипп выглядел, как бета - но был более вредным, неучтивым, назойливым, невежливым, чем они, или же выглядел, как гамма - но оставался менее слабым, прямолинейным, ответственным, чем их стандартный представитель. Фил вообще никогда толком не понимал, кто он и что он. Волчий билет, ярлык "маскулинная омега" был таким непонятным, а люди, которые попадали под это определение, выглядели совершенно по разному - и Майе не посчастливилось выглядеть, как мужчина, иметь бороду, член, мозолистые руки, низкий голос. Хотя Филу было не понятно, был бы он счастливее, будь он женственным. Одно Филипп знал наверняка - буквально несколько дней назад он был счастливым, в руках своего альфы, двухметрового, молодого, хмурого мужчины с темными мешками под глазами, которые делали его таким злым внешне, что Фил, который знал, что за суровой внешностью прячется самый добрый и нежный человек, которого он только встречал, чувствовал себя не только счастливыми, но и причастным к чему-то особенном. Его переполняло счастье, к которому он так легко и быстро привык, думая, что теперь так будет всегда, то теперь это теплое ощущение можно воспринимать, как должное, не боялся завтрашнего дня и возможных изменений. Он привык к хорошему очень и очень быстро, а теперь, когда он сидел, смотря в светлую стену и перебрасывая телефон из ладони в ладонь, ждал заветного звонка, как ребенок, которого забыли в детском саду - когда Архип наконец приедет к нему. Да можно было уже даже и не приезжать. Филиппу, который был готов стерпеть, казалось, все что угодно, лишь бы быть с Неколенко, надеялся увидеть хотя бы заветное сообщение о том, что абонент наконец появился в зоне действия сети. Присутствие Паши скрашивало часы ожидания, хотя Павел даже и не знал, чего они ждут. Акользин позаботился о том, чтобы Фил поужинал, поиграл с омегой в приставку - по-прежнему молча, выиграл несколько каток в FIFA, также успешно слил еще несколько. Филипп не просил Пашу посидеть с ним, покупать ему еду, играть с ним, просто сидеть в тишине, позволив ему положить голову на свое плечо - не просил, но очень нуждался в этом. Ему так хотелось в моменте пожаловаться Паше на Архипа, рассказать все, что беспокоило его, попросить поддержки, помощи, понимания, и он знал, что Паша может ему это дать, но Филипп успокоился также быстро, как вспыхнул - весь сор из избы он выносить не хотел, не хотел потом смотреть в глаза Архипа, если все, о чем Фил сейчас думал и заочно обвинял альфу, окажется неправдой. За окном уже давно стемнело. Фил, закинув ноги на стол, положил голову на плечо Акользина, потираясь о плотный текстурный хлопок его поло щекой, альфа, спокойно сидящий рядом с ним, лишь шумно дышал, время от времени потягиваясь и неосторожно спихивая Фила со своего плеча. Майе чувствовал, что компания Акользина как будто помогает ему созидательно смотреть на всю ситуацию, а может быть Филипп был слишком уставшим, чтобы устраивать театр одного актера и истерить, плакать по этому поводу. Филиппу так не хватало этого - мгновения какого-то спокойствия в непростые времена, простого объятия без подтекста, простого тычка губ в затылок, простого шумного вздоха. Внутри у Майе все было стерто в порошок, трепетать было уже нечему, а все волнение растворилось в бесконечном ожидании звонка. Внутри у Филиппа все мысли и эмоции перетекали, словно они были в закупоренной бутылке - из тонкого горлышка к широкому дну. Из жалости к себе они перетекали в ненависть ко всему происходящему, и сейчас эта ненависть начинала вскипать в нем. Да, он был не таким, как все остальные омеги, был не самым симпатичным, был характерным, был маскулинным, но одновременно с этим это и делало его уникальным, единственным в своем роде. Филипп много лет не хотел выделять свою уникальность как что-то положительное, однако некоторые события в его жизни заставили его невольно удостовериться в этом. И один из людей, который помог ему осознать это, сейчас сидел рядом с ним. - Паша, - тихо сказал Филипп, - уже очень поздно. Ты и без этого провел здесь столько времени, которое мог бы потратить на себя, мне стыдно, что ты вынужден возиться со мной. Езжай домой, тренировка завтра ранним утром. Ты не выспишься. - Как я могу тебя бросить, - прошептал Павел, - я ведь даже не знаю, о чем ты думаешь. Вдруг ты что-то натворишь, когда я уеду. И Паша впервые за вечер обнял Филиппа двумя руками, крепко прижимая его к себе и не настаивая на ответном объятии. У Майе защипало в глазах от непрошенных слез, которые он тут же смахнул рукой, и Акользин, двумя пальцами приподняв лицо Филиппа, приблизил его к своему, оставляя между ними небольшое расстояние. - Ты знаешь, - начал Павел, - я бы никогда не подумал о тебе и Архипе в таком ключе, прости меня за мое мнение. Я знаю Неколенко довольно долгое время, был момент, когда он был моим самым близким другом, он проявлял интерес к бетам и гаммам, но... это никогда не были парни. И знаков внимания от него к тебе я не видел. Я вообще ума не приложу, как вы начали встречаться. Ты сам то, ну, как себе это видишь? - Что именно? - шепнул Филипп. - Свое будущее с ним, - Акользин отпустил Майе, и Филипп тут же упал на большую диванную подушку, откидываясь на нее и спуская ноги со стола, - вы просто встречались без обязательств или дело у вас шло к свадьбе и совместной жизни? - Я сам не знаю, - на выдохе произнес Филипп. - Я просто увидел несколько жестов с его стороны, которые прямо говорили мне о том, что он ко мне что-то чувствует, а затем он пришел сам и рассказал мне это. Я думал, что будет классно попробовать вступить в отношения, при виде Архипа у меня внутри хоть что-то шевелилось, чего обычно не происходит совсем. И вот я здесь, - Фил окинул комнату взмахом руки, - это и не были просто отношения, но я и не хочу свадьбы. - Просто, ну... - Паша сложил руки в замок и положил их на свои колени. - Филипп, Неколенко всегда был очень повернут на теме крепкой семьи. Он много с кем куралесил и развлекался, но всегда возвращался в так называемую родную гавань. - К Насте? - усмехнулся Филипп. - Ты знаешь, этот человек говорил мне, что он любит меня, что никогда не отпустит, что будет со мной до конца моих дней, - Фил закусил губу, - и в один момент мы говорили о семье, свадьбе, детях, нашем будущем. - И к чему пришли? - Акользин осторожно поднял глаза на Майе. - Видимо, к тому, свидетелем чего ты стал, - Филипп тихонько всхлипнул - предательски ярко перед глазами мелькала сцена, на которой Архип целует свою бывшую, сидящую на том самом месте, где буквально полчаса назад сидел Филипп, и Фил прокручивал эту сцену у себя в голове много-много раз, понимая, что он начинает придумывать себе то, чего возможно не было на самом деле, от чего он начинает постепенно сходить с ума. - Он предлагал тебе завести детей? - тихо спросил Паша. - Да, - Фил кивнул, - и когда я отказался, сославшись на то, что я не уверен, что хорошая идея об этом думать после месяца отношений, он обиделся на меня, сказал, что я не хочу искать компромисс. И после этого все пошло по пизде, Паша. Я не знаю, что мне делать. Акользин молчал - сказать ему по причине тихого шока было нечего. Альфа просто удивленно смотрел в пол, думая о словах Филиппа, в то время как Фил, закусив губу, пытался понять, правильно ли он поступает, приоткрывая Паше завесу их с Архипом отношений. - Зачем люди начинают изменять? - спросил Фил, шмыгая носом. - Ты так спрашиваешь у меня, как будто я эксперт в этом вопросе, - Акользин фыркнул, и интонация его голоса - такая серьезная и наигранная - заставила Фила улыбнуться впервые за вечер - уж очень артистично Паша произнес эти слова. - Ладно-ладно, каюсь, - Паша положил свой телефон на стол и откинулся на спинку дивана, - я лично изменял, потому что я не могу трахать одно и тоже тело больше какого-то определенного времени, а еще со временем огонь в отношениях пропадает, все начинает разрушать привычка друг к другу, бытовуха, и начинает снова хотеться этого драйва, экстрима, который раньше был между нами. И я ищу его в других людях. - Анне ты изменил по той же причине? - непрошенный вопрос сам сорвался с губ Майе. - Ой, - удивился Акользин, - она тебе рассказала? - Ей пришлось рассказать, я видел, как ты тискаешь ее Оригами на одном из видео, которое она мне показывала, - Фил усмехнулся. - Я был удивлен, узнав об этом. - К твоему сведению, Оригами - это моя собака в первую очередь, - Павел улыбнулся, - просто с мамой ей будет комфортнее, потому что Аня всегда может быть с ней рядом и выгуливать ее, кормить, ухаживать, а я постоянно на работе и даже не знаю, с кем ее можно оставить, - Акользин чуть наклонился к Филу, - ну и раз уж ты спросил про Анну, то это она меня бросила. Я был полностью удовлетворен в отношениях с ней. Но я могу ее понять, она любит других мужчин. - Не знаю, каких там мужчин любит Анна, но знаю наверняка - твоя версия, по которой Архип, возможно, мне изменяет, кажется мне слишком нереальной. У нас все было хорошо. - Я не знаю, Филипп, я правда не знаю, - Паша чувствовал себя не в своей тарелке, когда говорил о Неколенко в ключе его отношений с Филом, - тебе поможет только откровенный разговор с ним. Не могу себе даже представить, какие у вас отношения, что к ним привело и почему сейчас между вами происходит что-то подобное, только если ты задаешь ему эти вопросы в лицо, проследишь за его реакцией, ты сможешь наверняка понять, что тогда случилось и почему он был с ней в машине. - А ты уверен, что тебе не показалось? - Филипп внимательно посмотрел на Павла, который отрицательно покачал головой и глубоко вздохнул. Когда настало время прощаться в Павлом, Фил крепко обнял его на прощание и, уткнувшись лицом в его грудь, поблагодарил его за то, что он был с ним все это время. Филипп не рассчитывал ни на какую поддержку и думал, что Паша, увидев, что Фил совершенно не настроен разговаривать с ним, просто уйдет. Павел обнял Филиппа в ответ, утыкаясь носом в его макушку, похлопал его по плечам, погладил теплыми ладонями шею и щеки, попросил звонить ему, если Филиппу что-то понадобится, а затем уехал домой. Или не домой, Филу было не важно. Всю ночь Филипп не смыкал глаз. Он не хотел позориться перед Пашей, без остановки названивая Архипу в слезах, но теперь альфа, наконец утомленный компанией унылого Майе, ехал домой, а значит эстафету можно было начинать прямо сейчас. Филипп, развалившись на кровати в позе морской звезды, взял свой телефон в руки и набрал номер Неколенко. Абонент недоступен. Снова набрал, перебрасывая телефон из ладони в ладонь. Абонент недоступен. Снова и снова Филипп, прекрасно понимающий, что ему никто не ответит, набирал заветный номер, и каждый раз, когда он слышал слова "абонент недоступен", его руки начинали дрожать, а слезы подступать к горлу. А вдруг что-то случилось, пока он ехал к Филиппу? А вдруг это "что-то" случилось сразу после того, как Фил и Архип списались? Вдруг Архип попал в аварию, оказался в больнице, полицейском участке, вдруг он пострадал или оказался втянут во что-то серьезное? Вдруг ему сейчас нужна помощь, поддержка, а Майе тут сидит и думает о нем все самые плохие вещи, которые только есть на свете. Вдруг Паша обманывал Филиппа? Вдруг Акользину просто привиделось то, о чем он рассказал Филу? Вдруг это просто блик от уличного фонаря в темноте так неудачно упал на лобовое стекло автомобиля, и Паша подумал, что лица Неколенко и девушки достаточно близко, чтобы иметь возможность поцеловаться? Вдруг на самом деле это была не бывшая девушка Архипа, а кто-то другой, который мог бы находиться в машине Архипа по самым разным причинам? Вдруг Паша вообще все это придумал, чтобы посеять в душе Филиппа раздор? Но зачем? Ревность, обида, зависть? Чему Паша мог завидовать? Каждый вопрос заставлял Филиппа петлять в своем разуме, пытаясь получить хотя бы один уверенный ответ на какой-либо из них, но никакие попытки не заканчивались успехом. Филипп продолжал накручивать себя, чувствуя, как от волнения начинают гореть его уши, как сердце, пропускающее все больше и больше ударов, начинает неприятно покалывать, а попытки сморгнуть слезы все чаще и чаще проваливаются, и соленая влага то и дело скатывается по щекам Фила, капая на футболку. Филипп не заметил, как стрелки часов перевалили за час ночи. Сон и усталость покинули его, а времени поспать перед подъемом на утреннюю тренировку в зале перед домашним матчем было все меньше и меньше, но Майе это не особо волновало. Поднявшись на ноги, он взял со стола расческу и причесал спутанные волосы, которые высохли без укладки на свежем воздухе за все то время, что Филипп был с Пашей. На улице было довольно холодно, и Филипп, надев кроссовки, накинул на плечи куртку, взял свой рюкзак, вызывая такси, вышел из своей комнаты, закрывая ее на небольшой ключ. Идея поехать к квартире Архипа и посмотреть, на месте ли был альфа, родилась в его голове сразу после того, как Фил в первый раз за сегодняшний вечер услышал в телефонной трубке "абонент недоступен", но как будто какой-то барьер стоял между Филиппом и этой идеей - он никогда не нарушал личное пространство Архипа и не заявлялся к нему без согласования или хотя бы предупреждения. В этот раз возможности предупредить не было, и Филипп просто думал про себя, мол, черт возьми, я его парень или кто, почему я не могу просто так взять и поехать к нему. Такси приехало довольно быстро - время было уже позднее, все добропорядочные омеги уже давно сидели дома и не высовывались, и Филипп сел в машину, кивнув головой в ответ на смущенное приветствие скромного водителя-гаммы. Путь был не таким далеким, особенно по пустому ночному городу, но немного времени на размышления у Майе все равно было - правильно ли он делает, навязывается ли он Архипу, или же когда вы находитесь в близких отношениях такое время, такое понятие как личное пространство стирается. Ведь Архип позволял себе заваливаться к Филиппу ночью, ранним утром или днем, заведомо зная, что Фила нет дома - так почему Майе не может поехать к Архипу, прикрываясь своим волнением по поводу того, что альфа выключил телефон. На телефоне Филиппа было приложение, которое позволяло ему не пользоваться ключами от домофона - его ему установил Архип, чтобы тот всегда мог попасть во двор дома Неколенко. Филипп воспользовался им и зашел на территорию комплекса - вокруг никого не было, дом был довольно новым и малозаселенным, Архип купил здесь квартиру всего лишь полгода назад. Неколенко купил себе два парковочных места на подземной парковке, куда можно было попасть, пользуясь все тем же приложением, но для начала Фил хотел подняться и постучаться в двери дома Архипа, чтобы понять, дома Неколенко или нет. Фил долго ждал лифт, а когда зашел в него, в нос ударил стойкий запах чужого парфюма - жгучего, неприятного, цветочного. Для Фила этот аромат был таким невыносимым, терпким, ассоциировался с высокой и роковой омегой с темными волосами и красными губами. Филипп нажал кнопку последнего этажа и привалился плечом к стене, провожая взглядом сменяющиеся цифры этажей. В коридоре было накурено, но пожарная сигнализация никак не реагировала на дым, дверь квартиры Архипа находилась в самом конце коридора. Майе тихо прошел по нему, подошел к двери, занес руку и постучал - глухой стук отозвался гулом по коридору, отбивался от кафельных стен и пола, а затем и вовсе затих. Филипп прислонился ухом к холодной стали двери, пытаясь что-то услышать через нее - но все было безуспешно. Омега еще долго стоял перед дверьми Неколенко, так долго, что в другом конце коридора один из соседей Архипа открыл дверь и внимательно посмотрел на ночного нарушителя покоя. Филипп понял, что переборщил с попытками достучаться до Архипа - в переносном и прямом смысле, и когда дверь за соседом закрылась, Фил вышел из коридора и снова нажал на кнопку вызова лифта - кабина, благо, никуда не уехала. Из подъезда можно было спуститься прямо на подземную парковку, нажав отдельную кнопку, и Филипп поступил именно так. На парковке места Архипа была довольно близко от входа в лифт, и уже издалека Фил увидел, что одной из машин Неколенко - серой BMW - не было на месте. Неколенко никогда не парковался в другом месте, искать машину где-то в другом месте не было смысла. Надежда теплилась в Майе до самого последнего, он надеялся или увидеть свет в окнах Архипа - но они были темными - или услышать хоть какое-то шевеление за дверью в ответ на нетерпеливый стук - но тишина за ней была мертвой - или хотя бы удостовериться, что Архип вернулся домой, припарковался - но место для машины было пустым. Темное, мертвое и пустое - прямо как нутро Филиппа. Закусив губу, омега просто стоял в гробовой тишине просторной парковки, пока бетонные серые пыльные стены, круглые колонны, серые фонари и ярко-желтая разметка окружали его, давили на него, спутывали, связывали. Фил словно вкопанный стоял около второй машины Архипа, понимая, что совершенно не помнит, как ходить. Филипп часто в последние дни представлял себе, как он наконец встречает Неколенко на его кухне - альфа стоит у кухонной плиты, его спину обтягивает хлопок светлой футболки, сам он такой хмурый, неулыбчивый, возится с какими-то полуфабрикатами на сковородке, которые он в любом случае спалит - но Филипп все равно медленно подходит к нему со спины, обхватывает его живот руками, прижимается к нему, такому большому, сильному, высокому, чувствует, как Архип начинает смеяться, выпутываясь из объятий Филиппа, чтобы перехватить его и прижать к себе, но Майе чувствует себя так спокойно и умиротворенно, стоит ему почувствовать тепло тела Неколенко, словно объятия альфы - это единственное безопасное место во всем мире, где Филипп мог быть самим собой. Майе потерял это ощущение спокойствия и безопасности, стоило Архипу отдалиться от него, и Фил тосковал по этому чувству - когда перед тобой - весь мир, а ты вроде как и один, но если ты сделаешь шаг назад, сгибаясь под грузом каких-то обстоятельств, ты упрешься спиной в грудь человека, который всегда за тобой, всегда поддержит тебя, поможет тебе. Фил привык к тому, что он всегда один, потому что предательства он боялся больше всего на свете, и вот сейчас, когда он впервые за столько времени доверился альфе - он чувствовал, что теряет контроль над ситуацией.