не уверен - не целуй

Проснувшись на следующий день ранним пасмурным утром, Фил, впервые за всю сознательную жизнь награжденный теплым поцелуем на ночь и укутанный в одеяло сильными руками, едва открыл глаза, как понял - до катастрофы ему осталось буквально несколько часов. Он вскочил на ноги, сразу же заказал такси, игнорируя свой утренний ритуал с ванной и многочисленными подавителями, неплотным завтраком и недолгой пробежкой, прыгнул в него и в темпе вальса помчался с понимающим водителем-бетой в несколько точек в городе - благо, Минск был столицей и со многими вещами проблем не возникло, хотя Майе недальновидно думал, что в консервативной стране он не сможет купить все, что ему будет необходимо. В секс-шопе его покупку бережно завернули в черный непрозрачный пакет, в аптеке незамедлительно выдали все препараты по списку, в магазине постельного белья даже поинтересовались, зачем Филу столько простыней, и Фил, вернувшись в отель, на дрожащих ногах подошел к ресепшену. Бета за стойкой была удивлена его просьбой дать ему еще один номер, потому что такой постоялец, как Филипп Майе, уже был у них в базе, и начала интересоваться, все ли хорошо с номером, что ему не понравилось и почему он хочет переехать - и Филу ничего не оставалось делать, как вывалить ей в лоб совершенно ненужную информацию о том, что с часу на час у него начнется течка и ему не нравится вариант дальнейшего проживания с чужим альфой, пусть и его одноклубником. Бета была несколько шокирована происходящим, что даже ничего толком не смогла ответить ему, но быстро дала Филу еще один номер, дрожащими руками протягивая омеге ключи. Фил последние несколько лет переживал течки только с альфой. Он снимал парней у одного и того же человека в Америке, потом перебрался в Финляндию и там сразу же нашел публичный дом, который оказывал такие услуги, все было быстро, удобно, безопасно, конфиденциально. Майе снимал номер в отеле, вызывал такси для альфы, платил ему за всю ночь, за некоторые экстра - оставленный внутри узел после оргазма, за поцарапанные плечи и за минет, и просто спокойно отдавался незнакомцу, который чаще всего приезжал в балаклаве, никогда не вылизывал его и не целовался с ним, держал руки строго на бедрах или на подушке рядом с головой Филиппа - в общем, был сухим, не сексуальным и негативным, но Майе было похуй - он разводил перед альфой ноги, подкладывал под задницу подушку, дрожа от предвкушения, стонал, ругался и царапался, когда альфа входил в него, текущего и мягкого, на всю длину с первого толчка, и просто отдавался в чужие руки, непроизвольно кончая каждый короткий период времени от быстрых увесистых толчков, а затем и заходясь в плаче от необъятного удовольствия, когда через несколько часов альфа кончал, не выходя из него и оставляя внутри пульсирующий узел, который заставлял Майе просто сходить с ума и впадать в беспамятство от этого необыкновенного ощущения. Потом, после короткой передышки, когда часть этого безумного течного состояния уже была позади и Фил мог мыслить, как человек, чтобы поставить жирную точку на течке в этом месяце, Фил укладывал альфу на кровать, садился на его член верхом и скакал на нем до тех пор, пока не чувствовал огромный узел внутри снова - после такой тренировки он прощался с альфой, оставлял ему чаевые и отпускал домой, а сам шел в ванную, после засыпая в номере до утра - и на следующий день он уже снова мог функционировать, как нормальный член общества. И сейчас, когда течка пришла на пять дней раньше, ему предстояло вспомнить, как он обходился без внимания альфы в такие дни. Снятие этого состояния определенно займет у Фила больше, чем одну ночь - своими силами он укладывался в два дня. Об этом нужно было предупредить тренера, но Майе так безгранично стеснялся этого делать, что решил сначала полностью подготовиться - для этого нужно было забежать в номер, забрать свою одежду и лекарства. Конечно же, в гостиной он столкнулся с Коростелевым - и едва не бросился на него. Фил умел внешне сохранять хладнокровие во время экстренных ситуаций, которые случались в его жизни не один раз, однако в голове уже раздел сокомандника до гола и оседлал его. Никита долго соображал, что не так и почему Фил носится по их номеру, как угорелый, собирая свои вещи в большую спортивную сумку - он не был таким уж и чувствительным к природным запахам, но когда Фил уже вылетал из номера, чувствуя, что его мягкие тонкие спортивные штаны позорно намокли сзади, Никита схватил его за руку и затащил обратно в номер. Он лихорадочно целовал шею, лицо и губы Майе, обезумевшими глазами глядя на канадца, пытался снять с него одежду или раздеться сам, но Фил, все еще имеющий силы на то, чтобы сдерживать себя, хоть и проступающий через тонкие шорты Коростелева толстый член выглядел таким заманчивым и желанным, почти даже не поддался ласкам потерявшего голову альфы, вырываясь, выбегая в коридор и на нереальной скорости избегая преследования Никиты, скрылся в пустом лифте и поднялся в свой новый номер. Филипп закрыл за собой дверь. Следующие несколько часов его жизни были задернуты туманом, который Фил никак не мог прогнать со своих глаз. Он помнил только то, как сидя на плитке в ванной на коленях, он двигался вниз-вверх на толстом резиновом дилдо, в луже собственной смазки, закусив руку и выстанывая ругательства, делал это до тех пор, пока его ноги не перестали его слушаться, пока он не потерял счет времени, пока в ванной стало так нестерпимо душно, что Фил не начал задыхаться. Ему совершенно не хватило этого, и он на дрожащих ногах перебрался в спальню, где лишь смог сесть около кровати, негнущимися пальцами распаковывая простыни, вскрывая упаковки витаминов и запивая их водой, пролив часть из бутылки на себя. Он ненавидел себя за то, чтоб был омегой, больше всего не свете. Да, часть этой ненависти ему принесли постоянные издевательства над ним по этому поводу, но остальная часть была никак не связана с неудачами в личной жизни, проблемами в спортивной карьере, изнасилованием, избиваниями и оскорблениями - Фил просто хотел, чтобы ему было комфортно в своем теле. Он хотел выглядеть так, как он выглядел сейчас, вести себя так, как требовали его душа и воспитание, хотел быть обычным человеком, который не должен был тянуть на себе ярлыки сразу двух противоположных сторон, и если с мужскими обязанностями Фил на все сто справлялся - был сильным, успешным, рациональным, прилично зарабатывал, то вот его омежья сторона кроме постоянных насмешек над ним давала ему и сильный дисбаланс между тем, каким Фил себя видел, и тем, кем он был на самом деле. В жизни, в фильмах, в близком окружении и среди мировых звезд Майе наблюдал одно и то же - омеги были нежными, ранимыми, красивыми, утонченными, плаксивыми и капризными, но вместе с этим - чувственными и яркими, их хотелось целовать, любить, защищать, охранять, беречь, гладить по волосам, ценить, радовать, потакать их капризам, ласкать и снова любить. Омеги были достаточно сильными, чтобы выносить ребенка, были в меру эмпатичными, чтобы уравновесить своих суровых альфа, были самым основным в этом мире - если не окунаться в негативные стороны этого мира, то их носили на руках, к их ногам бросали все блага этого мира, альфы боролись за них, дрались, убивали друг друга. А Майе был обделен всем этим. Среди всех событий вчерашней ночи он чаще всего вспоминал то, как Акользин, приглаживая его спутавшиеся волосы, с легкой улыбкой на лице, целовал его щеки, нежно скользя по влажной раскрасневшейся коже губами, а потом так по-домашнему, так нежно и так ласково поцеловал его в переносицу, уже почти спящего, натянул на него скомканное одеяло и тщательно подоткнул его, тихонько желая ему спокойной ночи, и Фил был готов рыдать от осознания того, что этот эпизод был чуть ли не единственным в его жизни, когда он почувствовал на себе искреннюю нежность и заботу альфы, которая должна была доставаться ему по дефолту. Фил эгоистично жаждал любви, скрывая это от чужих глаз, и течка была не только физически неприятным для его тела временем, но и морально - каждый едва-едва нежный эпизод с каким-либо альфой всплывал в его воспаленном мозге и гротескно показывался Филиппу, как несбыточная мечта, как то, что могло бы с ним быть, если бы он был девушкой-омегой, а не парнем, и Фил, закрывая глаза и трахая себя дилдо, лежа на плотных только что постеленных простынях, жадно рассматривал эти картинки, которые ему с радостью подбрасывало его воображение. Лед, середина дня, разгар тренировки, отработка щелчков, кистевых бросков и бросков с угла в движении. Майе бежал с одного края площадки к воротам другой половины коробки, ведя шайбу, пасовал рандомно или на Неколенко, или на Голдобина, или на Юрова, подбирал шайбу из кучи, летел обратно и щелкал по воротам Кошечкина, прикладывая всю свою силу, безжалостно, нагло, чтобы вратарь не расслаблялся, и это давало свои плоды - пять из восьми бросков Василий пропустил, что Мохорич считал просто чудовищным провалом и просил основного вратаря собраться и включиться в игру. Фил колотил шайбы, как заводная игрушка, пролетал площадку за несколько секунд, щелкал по Васе, пока не доигрался - один из щелчков попал в шлем Кошки, от чего тот громко заматерился, снял шлем, обнажая свое красное, уставшее, взмокшее и злое лицо, бросил его об лед, швырнул клюшку в середину поля и быстро уехал на скамейку запасных, откуда ушел в раздевалку. Клемен покачал головой, подобрал шлем Василия, вручил его Филиппу и покрутил пальцем у виска, мол, Фил, ты дурной совсем, кто так делает. Уши Фила загорелись от стыда, и он отправился за вратарем в раздевалку, где нашел его в гордом одиночестве. Василий обиженно выложил Филиппу все, что думал о нем - что он "невнимательный мудак, в край охуел и кто так с друзьями поступает, мог бы и сжалиться", а Фил стоял перед ним, опустив голову, слушал, как его друг с надрывом - он буквально несколько дней назад рассказал ему, что разводится со своей омегой - отчитывает его, хотя мог бы просто послать его куда подальше. Филипп снял шлем, крагу, и протянул Кошечкину руку, искренне извиняясь перед вратарем - Вася был последний человек, которому Фил желал зла; и Кошечкин, как обычно, несколько секунд потратив на раздумья, сокрушенно пожал руку канадца, поднимаясь со своего места и прижимая омегу к себе, утыкаясь носом в макушку Фила и втягивая носом его запах. Вася обнимал его чуть больше минуты, и Фил чувствовал, что голкипер разрывает носом его волосы и пытается добраться до кожи. Глубокая ночь, квартира Лайпсика, студия, в которой были совмещены зал и кухня, почти как в квартире Майе, пустая пачка сигарет и полупустая бутылка виски на столе. Карри, Неколенко, Лайпсик, пьяные и счастливые, горланили в караоке "We will rock you", пока Филипп, уже сонный и уставший, почти дремал за кухонным островом, положив руки на голову. Вариантов уехать от Брендона уже не было - водителя так поздно ночью вызвать было нельзя, диспетчерская служба специального такси для омег не могла найти машину для Фила уже больше получаса, а идти пешком нужно было по не самым безопасным местам, да и Фил рисковал заблудиться; поэтому Майе просто наблюдал за одноклубниками, которые уже сорвали голоса, вспомнив не один хит за последние несколько часов. Оставив идею с поиском машины, Фил, зевая, встал из-за стола и отправился в спальню хозяина дома, где уже спал перепивший Хабаров, громко похрапывая. Фил просто примостился рядом и закрыл глаза, потому что никаких других поверхностей у Лайпсика дома не было, пытаясь заснуть, но громкий храп и бормотания Ярослава не давали ему это сделать, и Филипп просто уставился в потолок, надеясь, что утро придет как можно быстрее и он сможет найти способ добраться домой. Шло время, музыка постепенно стихла, и в комнату ввалился Неколенко, разыскивающий свой мобильный телефон. Увидев, что трезвый товарищ лежит на краю кровати с уставшими глазами, Архип спихнул Ярослава с кровати и отправил его бухать вместе с ними, а Филу достал одеяло, встряхнув его, накрыл канадца и по привычке потрепал его волосы, на мгновение задерживаясь пальцами на его лбу, чуть поглаживая его. Майе, добавляющий к этим реально произошедшим в его жизни эпизодам кучу пошлой отсебятины, которая заводила его и закидывала на седьмое небо, испытывал стыд перед своими товарищами, о которых он так нагло фантазировал. Кошка был взрослым самодостаточным человеком, Яр был счастливым молодым отцом, у Архипа была красивая девушка, Лайпсик был помолвлен, Карри уже много лет женат, как и Чибисов. Все их похождения и тусовки вне их семей были исключительно их личным делом, но именно себя Филипп считал недостойным вмешиваться в это, пусть и был огромный соблазн это сделать. Он хранил каждое движение, каждое касание, каждое слово - каждую ласку, которую они непроизвольно дарили ему, он берег все, прятал от чужих глаз, охранял, ценил, потому что у него просто больше ничего не было. И вот, спустя девять часов с начала течки, едва вспомнив, как Акользин - настоящий, не придуманный, не нарисованный, не созданный больным воображением Майе - коснулся языком ануса Фила и нежно, даже излишне нежно, толкнулся внутрь, Фил наконец кончил, вводя игрушку внутрь до упора и сжимая кулак на своем члене, крича и содрогаясь от наслаждения, которое накрывало его нетипично - по нарастающей, словно цунами. Майе, опустошенный, уставший, измотанный, мокрый, дрожащий, наконец смог отдышаться, когда возбуждение чуть-чуть схлынуло, и сделать несколько глотков воды, запивая ею витамины. Команда сейчас была на ледовой тренировке, и больше всего на свете Фил сейчас хотел освежиться, покатавшись под сводами арены, но это не представлялось возможным - ноги Фила после нескольких часов в неудобной позе были ватными и непослушными, он не мог даже собраться и сходить в ванную, чтобы помыться. У него было около часа передышки перед второй волной, которая непременно накатит, но будет уже не такой дурманящей, как первая. Канадец нашел в кармане брюк свой телефон и быстро набрал номер главного тренера - он так и не сказал, куда пропал и по какой причине, никому из членов клуба. Воробьев, не смотря на тренировку, довольно быстро поднял телефон, но попросил Фила подождать минутку - ему нужно было дойти до тренерской, где никто не мешал бы их разговору. - Ну как ты? - когда шум наконец утих, громко хлопнула дверь, а Илья Петрович с грохотом приземлился на какой-то диван, он, вздохнув, задал Филиппу вопрос. - Извиняюсь, что не предупредил раньше, ситуация была чрезвычайная, было не до телефона, - пробормотал Майе, приглаживая волосы ладонью. - Завтра вечером буду в строю, послезавтра утром - крайний срок. - Мы уже разговаривали по поводу твоих "извинительных" штук, и, если мне не изменяет память, разговаривали не один раз, - Воробьев усмехнулся, - так что завязывай. Делай все свои дела и возвращайся тогда, когда тебе будет необходимо. Ты, кстати, куда уехал? - Недалеко, - Филипп открутил крышку у бутылки с водой и сделал несколько крупных глотков, - на предпоследнем этаже номер снял. - Тогда хоть покушать вечером приходи, - сказал Илья, - тебя ни на завтраке, ни на обеде не было, где бы ты там что-то поел. - Пока не могу, но спасибо за заботу, - Майе с тренером перебросились еще парой предложений и попрощались. Фил, тело которого толком и не дало ему отдохнуть, успел принять освежающий душ и протереть все полы, которые он испачкал, однако уже через двадцать минут течка нахлынула с новой силой, и Майе снова на дрожащих ногах взобрался на кровать, где, сидя на коленях, сразу же сел растраханной задницей на дилдо, входя до самого упора, и вскрикнул от удовольствия, сразу же начиная несдержанно двигаться на игрушке. Он не жалел себя, хотя его ноги совершенно не слушались его, и Филипп перевернулся на спину, взял дилдо за ограничитель и продолжил трахать себя. Каждый толчок отдавался во всем теле искрами возбуждения, все внутри просило этих движений снова и снова, и Фил выполнял эти просьбы, не сдерживая приглушенные столы и всхлипывания от удовольствия. Из головы не выходил Акользин и его вчерашняя дерзкая выходка, которая до сих пор заставляла Фила, вспоминавшего подробности вчерашней ночи, постанывать от тех необыкновенных и новых ощущений, которые ему подарил Паша. Фил сам прыгнул в его объятия по нескольким причинам - Паша звучал именно так, как звучал альфа мечты в представлении Филиппа - чуткий, нежный, внимательный, а когда Майе окончательно доверился ему, то все представления Филиппа оказались реальностью - и она была куда более классной, чем фантазии. То, как Акользин смотрел на него - ласково, добрыми глазами, очерчивая его возбужденное тело мягким взглядом, а не хищническим, как это было обычно - вознесло Фила куда дальше, чем он мог себе представить, а когда Павел своими сильными уверенными руками прикоснулся к телу Фила, поцеловал его, поглаживая, то Майе просто растаял в его объятиях. Но дальнейшие события заставляли Фила все больше и больше думать о том, какие предпочтения у Паши и почему он так просто позволил себе сделать с Филиппом то, что он сделал вчерашней ночью. Он целовался очень уверенно, трахал Фила языком так умело, что Фил, никогда не испытывавший на себе прикосновения языка в таком месте, был приятно удивлен, что таким образом можно доставить удовольствие; а то, как Паша делал минет Филиппу - ни одна девочка по вызову, что была у Фила, не делала его также хорошо, как Акользин, и близко. Однако, Паша не воспользовался Филом, хотя вполне мог бы это сделать, и даже не кончил, хотя Филипп видел, что он был возбужден также сильно, как и Майе, а лишь доставил омеге удовольствие и, укутав его в одеяло, ушел. Это взрывало мозг Фила, который всегда считал, что альфа в сексе нацелен только на то, чтобы получить удовольствие, и Паша снова перевернул всего его представления об этом. Более того, все то, что с ним вчера делал Акользин, было табу в постсоветском пространстве и всячески порицалось - в сети было огромное количество шуток, русскоговорящие парни использовали это в качестве подкола или даже оскорбления, а уж если в каких-то пьяных разговорах о сексе, когда Фил молча слушал о предпочтениях своих сокомандников, всплывала эта тема, то все отнекивались от того, чтобы обсуждать это и переходили к другой. Вылизать омегу - было чем-то очень личным, сокровенным, пошлым, что должно было оставаться за стенами спальни очень преданных друг другу альфы и омеги, а никак не после семиминутного разговора и трех минут поцелуев совершенно чужих друг другу людей. Но, черт возьми, как же это возбуждало Фила. Он гонял эти воспоминания по кругу, не останавливаясь, смаковал каждую проведенную с Павлом секунду - и дело здесь было далеко не в Паше, который ни внешне, ни характером не нравился Филиппу, а именно в его чутких точных движениях и прикосновениях, которые отпечатались на теле Филиппа и никак не хотели сходить. Майе даже не нужно было ничего представлять, додумывать, стыдиться своих мыслей - все было таким свежим и было на его ладони, которую он зажимал зубами, приглушая стоны. Все произошедшее вчера было похоже на присутствие альфы во время течки, все эти мысли заменяли Филу прикосновения чужих рук. Майе снова тяжело кончил, вводя игрушку до самого упора, вскрикнул и вытащил дилдо из себя, содрогаясь от оргазма. Внутри словно все опустело - как будто вытащили все органы и выбросили, все вены, артерии и капилляры смотали в клубок и отдали играться уличным котам, а кожу стянули и сделали из нее набитое тряпками чучело, но Филипп все равно облегченно вздохнул - это состояние означало, что первые девять и вторые шесть часов, которые он терзал себя, были не напрасной тратой времени - течка потреплет ему нервы еще несколько часов и окончательно отступит. У Фила не было совершенно никаких сил, чтобы подняться с кровати, и он уснул, не меняя позы. Проснувшись спустя шестнадцать часов, Фил сел на кровати и осмотрелся. Серые стены, серые простыни, серый холодный свет из окна от высоких фонарей, все давило на него и выталкивало в коридор. Все приятное и невесомое, что Фил ощущал вчера, у него отобрали, оставили лишь боль в теле и зияющую дыру в груди. Это состояние полного опустошения было совершенно нормальным после течки у омег, но каждый раз все равно был как первый - Фил не мог найти в себе моральные силы, чтобы подняться на ноги и помыться. В этот момент нахлынуло все плохое, что могло вспомниться Филу или лежало на подкорке его сознания, готовое вот-вот ворваться в его голову - давняя ссора со своим спортивным агентом, драки, оскорбления и обиды с компанией Акользина - Никитой, Колей и самим Павлом, страх за свое место в клубе, страх перед болельщиками Магнитки, желание все бросить и вернуться домой, подкатывающие слезы, желание пожалеть себя, никем не любимого и никем не понятого, отвращение перед своей омежьей природой и перед всеми действиями, что он проделывал вчера с собой. После душа Филипп оделся в принесенную им из номера спортивную форму и собрал все вещи в сумку. Его запах полностью выветрился и вокруг Фила наконец ничем не пахло, не нужны были никакие подавители и таблетки, он просто мог ходить среди людей и не париться, что его запах тревожит кого-то, пусть даже это и продлиться максимум неделю. Фил сначала спустился в их с Коростелевым номер, куда принес свои вещи - Никиты в номере не было, скорее всего, он был на ужине, который был в самом разгаре; затем спустился на ресепшен и отдал ключи от своего второго номера, в котором больше не было никакой потребности, а оттуда, взяв в вендинговом аппарате бутылку изотоника, зашел в ресторан, обнаружив там почти всю команду. Обычно он сидел за столом с Кошечкиным, Неколенко, Чибисовым и Хабаровым, и найдя их взглядом среди остальных столов, он обнаружил, что его стул свободен, словно они ждали его. - Фил, привет! - первым его завидел Хабаров, который тут же встал и протянул ему руку, и Фил пожал ее. - А мы тебя уже потеряли! - Я нашелся, не переживай, - пустым голосом пробормотал Филипп, присаживаясь за стол и пожимая руки парням. - Как тут без меня обстоят дела? - Эй, ты ничего не ел, скажи, чем ты хочешь поужинать, я принесу тебе, ты бледный какой-то, - сразу же засуетился Кошечкин, хмуро рассматривая Фила. Майе ничего не ответил вратарю и просто кивнул головой на яркую бутылку изотоника, из которой он уже сделал несколько глотков. - Да что ты мне тут гривой машешь на эту хуйню, тебе покушать надо! - Василий встал из-за стола. - Ты, блять, доигрался, я тебе сейчас принесу все, что посчитаю нужным, а ты пока не съешь, из-за стола не встанешь, - он ушел по направлению к шведскому столу, - нашелся мне тут, блять, умник, ужинать он не будет, - ворчал Кошка уже где-то вдалеке. - Выглядишь так себе, бро, - сказала Архип, накалывая на вилку кусочек мяса и отправляя его в рот. - У омег после течки всегда так, - ляпнул Хабаров, от чего Неколенко и Чибисов поперхнулись едой. - Яр, блять, ну не за столом же, - Майе покраснел. - И вообще, Архип, заебал постоянно высказывать свое ценное мнение по поводу того, как я выгляжу. - Я переживаю, так-то, - чавкая, сообщил Неколенко. - Но ты и правда не в настроении, - он пожал плечами, отправляя в рот тростинку спаржи, - а пока тебя не было, мы ездили в город всей командой, центр смотрели, фоткались. Так, воздухом подышали и вернулись. - Не переживай, Фил, ты ничего особенного не потерял, - Чибисов не отрывал взгляд от своего телефона, энергично пережевывая что-то хрустящее. - Но времени еще много, можем толпой еще раз съездить, покататься, показать Филу, что да как. - Не горю желанием, спасибо, Эндрю, - Филипп улыбнулся тенью улыбки и снова сделал глоток изотоника. - Я вообще про ваше самочувствие спрашивал, про тренировки, много ли я пропустил. - Да нихрена ты не пропустил, Филя, обычные рабочие будни, - Хабаров отложил вилку и положил голову на руки. - Скука смертная, сон, еда, тренировки, сон и все по кругу. Даже в PS поиграть то времени нет, то сил. - Это ж самый сок, когда сил ни на что не остается, - сказал Филипп. - Ну если бы я еще дополнительные тренировки брал, как ты, я бы вообще еще месяц назад откинулся бы, - Ярослав потер кулаками глаза - он явно был очень уставшим. - Все-таки хочется еще и сезон нормально начать, а не как соленый огурец. - Майе, я тебя пожалел, - с подносом вернулся Кошечкин, который поставил его на стул и грузно плюхнулся на свое место. На подносе стояла небольшая тарелка овощного рагу, тарелка с овощами, приготовленными на пару, кусочек вареной курицы и небольшая тарелка с рассыпчатым рисом - хоккеистов потихоньку сажали на диету перед началом предсезонных турниров. - Давай, приступай, я прослежу, чтобы ты все съел. - Вась, мне тридцать лет, я сам вполне могу решить, есть мне или не есть, - твердо отрезал Филипп, из вредности отодвигая от себя поднос. - Я пришел с вами поболтать, так-то. - Ну заодно и поешь, Филя, одними изотониками сыт не будешь, - вся грозность из голоса Василия куда-то внезапно выветрилась, осталось лишь умиление, которое чуть искажалось его сильным акцентом, теплая улыбка и большая рука на тонком плече Филиппа. - Давай-давай, у меня четверо детей, все были капризные, всех кормил я и все у меня всегда сытые были, и с тобой справлюсь. Вася и может быть был в каких-то моментах совершенно непредвзятым к Филу, но свои традиционалистические взгляды все равно сохранял и активно продвигал, пусть и очень часто натыкался вместе с ними на пропасть, однако умудрялся выворачиваться из всех неудобных ситуаций и снова тащить за собой все древние обычаи и традиции - одна их них, о которой Фил также узнал, смотря с Анной какой-то мерзотный фильм с элементами российской культуры полов, заключалась в том, что альфа не просто делал свои дела во время течки и уходил, а оставался с омегой некоторое время после течки, ухаживая за омегой, подкармливая ее и не давая ей перетруждаться первые дни нового цикла. В своем новом клубе Филипп столкнулся с тем, что его одноклубники спокойно получали отгул на несколько дней, когда у их жен начиналась течка, и это помогло Филу сделать как минимум два вывода - во-первых, в этой стране слишком серьезно относятся к этому, во-вторых, Филу можно было даже не просить включать пункт о выходных в контракт, потому что ему и так бы их давали - и даже не потому что Фил причинял бы кому-либо неудобства, а потому что здесь течка омеги - это целый ритуал, в течение которого никто не мог вмешиваться, даже работа. - Так ты поешь или нет? - Фил отвлекся всего на какое-то мгновение, впадая в состояние пустых тяжелых размышлений, а Кошечкин уже наколол на вилку кусочек картофеля и поднес его к лицу Майе. - Ты отъебешься от меня, если я поем? - раздраженно спросил Филипп, и Кошечкин, засияв, кивнул. Фил отобрал вилку у вратаря и зубами снял кубик картофеля с острых металлических зубчиков, лениво разжевывая его под аккомпанемент молчаливых сочувствующих взглядов одноклубников. Аппетита не было совершенно, но и выбора тоже не было никакого - Кошак мог и кинуться на Фила за такие капризы, и Майе конечно хотел умереть из-за своего морального состояния, но не такой жестокой смертью. - Паскуале завтра приезжает? - спросил Неколенко, обращаясь Чибисову. - Кто? Эдди Паскуале? - Майе даже слегка подавился. - А с чего это? С Эдвардом они были знакомы со времен поздних сборных, где нередко ходили вместе в компаниях пить пиво в бары, и в целом у них никогда не было никаких конфликтов, хоть и не было крепкой дружбы. Фил знал, что Эдди сейчас играет где-то в КХЛ, но никак не ожидал увидеть его в Магнитогорске. - Перешел в клуб, вчера подписали, - равнодушно ответил Хабаров, наконец покончив со своей порцией и откинувшись на спинку стула с чашкой уже остывшего чая. - Это хорошая новость, рад видеть в клубе больше своих соотечественников, - впервые за вечер Филипп улыбнулся. - Со старыми как-то не заладилось, - тихонько сказал Андрей, отрываясь от телефона и пристально разглядывая Филиппа, от чего его на мгновение проскочившее прояснение в лице улыбки быстро исчезло - уж очень подозревающим и испытывающим был взгляд Чибисова. - Это ты к чему это? - в тон ему спросил Майе, опуская глаза к своей тарелке. - Лайпсик два дня ходит и рассказывает всем, что ты, цитирую, "гандон штопанный каких еще поискать надо", "уебок вафельных каких свет не видел" и "пидор". Ты чат в телеграмме не читаешь? - Андрей поднял телефон и потряс им. - Я бы на твоем месте уже обоссал бы ему лицо. - Пусть живет, - Фил махнул рукой, решив в этой ситуации остаться на стороне поговорки "меньше знаешь - крепче спишь". - Пока весь чат в телеграмме прочитаешь, вы уже столько же нового напишете, я не успеваю за вами. - Больше ешь и меньше пизди, Майе, - Кошечкин уничтожающе посмотрел на него. - Кэт, честное слово, ты заебал, - простонал Неколенко, вгрызаясь в яблоко. - Но я бы действительно поговорил с Лайпсиком, Фил, - он повернулся к канадцу, - они там с Карри в твое отсутствие начали задвигать, что ты, мол, обиженка, не можешь смириться с какими-то своими детскими незначительными обидами и специально портишь с ними отношения. Не понял, о чем они говорят, но за тебя вступился Коростелев и очень жестко осадил его. - Ну окей, - задумавшись, сказал Фил, - я могу понять Брендона - у нас с ним действительно был конфликт, но Карри-то куда лезет? - Да ты же сам знаешь, что они братухи-борцухи, - усмехнулся Ярослав, - разве что задницы друг другу не подтирают, и то - я свечку не держал, - они с Чибисовым засмеялись. - А вот что за тебя Коростелев, с которым у тебя вроде как проблемы, заступается, я не совсем понял. - Да, при чем так яростно, - Архип выглянул из-за плеча Кошечкина, который развалился на столе и внимательно наблюдал за медленно пережевывающим овощи Филиппом. - На его это вообще не похоже, ему обычно всегда на все похуй. Подружились, что ли? - как-то даже ревностно произнес Архип. - Да хуй там, он просто понимает, что Лайпсик пиздит, - Фил пожал плечами. Он до последнего не хотел ничего никому рассказывать, но на сто процентов не был уверен, что Брендон поступить также, и Лайпсик все-таки пробил это дно. Майе даже не было интересно, какую версию событий выдал Брендон и зачем - он просто понимал, что все эти крики Брендона о том, что ему жаль, что он извиняется и что он вынес из этого ценный урок - были пустым звуком, как Фил и предполагал. - Никита застал часть нашей ссоры, поэтому истина на его стороне. Как бы плохо я к нему не относился, он зарекомендовал себя как довольно честный человек. Кошечкин и Неколенко переглянулись, и Фил словно прочитал их мысли - в их взглядах читалась безграничная грусть и разочарование, но по отношение к кому это было - Фил понять не мог. Кошка нервно наматывал бумажную салфетку на палец и дергал ногой под столом, Архип опустил глаза в телефон. - А мы-то почему не в курсе всего происходящего? - наконец спросил Кошечкин после нескольких долгих секунд томительного молчания. - Брендон мне такой же близкий друг, как и ты, и мало того мне тяжело видеть, что вы друг с другом собачитесь, так теперь еще и со мной почти не разговариваете. Я, блять, себя брошенным чувствую. - Потому что я не хочу, чтобы мое общение с вами сводилось только к моему бесконечному нытью о том, что у меня с кем-то конфликты и недомолвки, - Майе развел руками. - Я хочу просто быть в вашем круге общения на нейтральные темы, и у нас их много общих. Я не привык ходить и всем рассказывать, что у меня проблемы, потому что они есть у всех, а я не уникальный, чтобы рассказывать только о своих. - Филя, но мы не только друзья, но и команда, у нас не должно быть никаких недомолвок, - влез Ярослав со своим строгим голосом и смешным серьезным выражением лица. - Парни, есть вещи, которые не рассказывают между делом, - Филипп покачал головой. - В нашем с Лайпсиком случае это очень тяжелая, долгая и неприятная история. Дайте нам самим ее решить. Это правда очень личное. - Слышишь ты, блять, - вдруг вспылил Кошечкин, хватая Майе рукой за колено и стискивая его с такой силой, что Фил даже почувствовал, как его коленная чашечка трескается, - мы с тобой уже говорили на тему "очень личного". Когда я тебе рассказал свою проблему, это было не просто что-то "личное" или "очень личное", это было просто "пиздец какое личное"! - он перешел на гневный шепот, заглядывая разъяренными глазами в спокойные глаза Филиппа, которые даже немного испугался, глядя на своего сокомандника. - Окей, я тебя услышал, - отчетливо и холодно произнес Фил и спокойно положил руку поверх руки Кошки, пытаясь усмирить гнев альфы. - Эта тема не застольная, уж извини, Вася. Я расскажу, в чем дело, но не сейчас. - Сука, вертишься, как уж на сковородке, - фыркнул Кошечкин, - я с тебя слово взял и теперь я с тебя не слезу. - Господи, какие же вы все-таки пиздец, я не могу, - вздохнул Майе, закатывая глаза. - Я у вас спрашиваю, как дела в команде, как дела на тренировках, а вы мне о каких-то контрах рассказываете. А тут между делом оказывается, что к нам Паскуале присоединяется, и вы на это внимания совершенно не обращаете. - Как присоединился, так и отсоединится, - сказал Андрей, делая глоток чая. - А ты - уже часть команды, и мы за тебя переживаем. - Парни, и я вам за это искренне благодарен, - Фил чуть улыбнулся и наклонил голову. - Но не делайте из этого такую драму, как Кошка, пожалуйста. Альфы засмеялись, и остаток ужина прошел так, как хотел Филипп - за непринужденным разговором о чем-то совершенно постороннем: Архип рассказывал свои впечатления о городе, показывал Филу фотографии, которые они сделали около каких-то достопримечательностей, потом они резко переключились на обсуждение футбола - Фил не был его большим фанатом, но какие-то крупные матчи мог посмотреть с большим удовольствием, Яр и Андрей спорили о чем-то, часто переключаясь на русский язык, из-за чего Фил потерял нить разговора, потом они снова вернулись к обсуждению города и наконец пришли к тому, что было бы неплохо выпить по чашечке чая и ложиться спать - и даже проспавший всю ночь и весь день Фил был не против немного подремать. - Фил, ты опять последнюю бутылку изотоника из торгового аппарата спиздил, - расслабившийся Майе даже вздрогнул, когда на его плечи легли две сильные ладони, а над головой раздался голос Коростелева - альфа наклонился над ним и уже протянул руку к бутылке. - Можно я возьму? Очень надо. - Я уже пил из нее, - лениво сказал Майе, скидывая руки Никиты с плеч. - И что? - Коростелев нахмурился, но руки убрал. - Ты ж не пьешь из одной бутылки со мной, - язвительно напомнил Фил, даже не поворачиваясь к Нику. - Солнце мое, после того, что между нами было, я даже хер тебе могу отсосать не поморщившись, - Коростелев наклонился к уху Фила, тихонько произнося эти слова так, чтобы никто не услышал, а затем схватил бутылку изотоника и ушел, громко хохоча. Фил тяжело вздохнул и закатил глаза, потирая переносицу пальцами. Если до течки ему все эти знаки внимания безгранично нравились, вычленялись им из общей массы общения с другими людьми, бережно хранились, то сейчас, после течки, любое внимание раздражало его, воспринималось им довольно негативно, и все эти шутки Фил хоть и внешне воспринимал инертно, иногда даже посмеиваясь, то внутренне был недоволен всем происходящим - однако лишний раз высказывать недовольство и портить атмосферу в компании. *** Утро следующего дня началось очень лениво - утром ему позвонил врач и сказал, чтобы утром Фил пришел только на разминку и растяжку, а комплекс упражнений перенес на вечер, после льда. Причину таких изменений он не уточнил, но Филипп думал, что это было довольно логичным ходом со стороны тренерского штаба - семейный доктор Фила еще в первые дни нахождения Фила в Магнитогорске прислал в клуб документы Майе, медицинские отчеты и свои рекомендации по поводу физических нагрузок для его пациента, и самым игнорируемым из этих предписаний был пункт, в котором сказано, что канадцу требовался выходной на следующий день после течки, что означало два и более пропущенных тренировочных или игровых дня в месяц по неуважительной причине, и Фил такого себе позволить не мог. Врач клуба, как ему казалось, тоже не был так категоричен, поэтому для поддержания настроения оставил Филу разминку и лед, пропустить который для Филиппа было настоящей трагедией. Майе, ответив на звонок, скатился с кровати и пошел в душ. В голове наконец было пусто, сон был полноценным, никакие запахи не оседали в носоглотке и не раздражали. Больше всего Фил любил именно это время своего цикла - когда он никак не ощущал себя омегой. После душа он позавтракал со своими одноклубниками и они выдвинулись в зал, где в раздевалке во время утренних тренировок царила стандартная ленивая и тягучая атмосфера - многие еще не проснулись и едва передвигались, пытаясь разогнать кровь энергетиками. Филипп не сказать что был полон сил и энергии, но был только рад немного размяться. Разминка прошла спокойно и неинтенсивно, особенно для Фила, которого тренер по спецподготовке постоянно окрикивал, чтобы тот не спешил и делал упражнения в полсилы, а по окончании разминки, когда игроки разбивались на группы, к нему подошел Мохорич и забрал его, чтобы Майе сделал растяжку с вратарями. Фил с детства не пренебрегал этим комплексом упражнений, и очень часто тот факт, что он свободно мог сесть на шпагат, в позу лотоса, имел довольно хорошую растяжку рук, спасал его от возможных травм и давал ему возможность совершать резкие движения без болезненных ощущений. Начиная тренироваться еще в раннем детстве, Фил мечтал стать вратарем, но его сильно подводили рост и реакция, которая была отличной для полевого игрока, но была недостаточной для голкипера, и Филипп переместился в поле, однако до сих пор имел необходимый навык в чрезвычайной ситуации постоять на воротах. Он не делал таких чудес, какие вытворял на площадке Василий или Глеб, но тоже был довольно гибким и пластичным, и чтобы не терять навык, в Магнитке он прибился к растяжке вратарей, которой руководил Клемен, и всегда делал ее с ними просто так, для общего развития. С сегодняшнего дня к ним присоединился Эдвард Паскуале - канадец очень тепло, но по отдельности, сначала поздоровался с Лайпсиком и Карри, которые теперь были просто неразлучными, а потом, завидев Майе, который немного оторвался от команды, прогулявшись по тренировочной базе в поисках кулера, побежал к нему, с трепетом обнимая и здороваясь. - Чудесно видеть тебя, совершенно не изменяющим своим привычкам, - Эдди на растяжке верхней половины тела подобрался к Филу - до этого он все время провел с Кошкой, который ему что-то увлеченно рассказывал. - Для меня, кстати, оказалось сюрпризом, что мы с тобой встретимся, Фил, не думал, что для продолжения карьеры ты выберешь клуб из России. - Я тоже не думал, но я в конечном счете рад, что так получилось, - Фил пальцами сильно проходился по местам, на которые ему указывал Клемен, чтобы разогреть мышцы, - и еще больше рад тебя видеть в рядах своих одноклубников. Мохорич не дал им продолжить разговор - он любил проводить свои тренировки в жесткой дисциплине без каких-либо намеков на разговоры, смех и веселье, которое частенько разбирало его подопечных. Фил не настаивал на том, чтобы разлагать дисциплину, поэтому просто молча продолжил следовать указаниям тренера вратарей, жестами показывая Паскуале, что, мол, поболтаем чуть позже. Всю тренировку Фил ощущал на себе пачку непрошенных взглядов, и когда ненароком оглядывался, то понимал, что с него не сводят глаз два человека - Акользин, крутящий велотренажер в другом конце зала, и Лайпсик, делающий приседания со штангой в углу зала по диагонали. Павел выглядел умиротворенным, довольным, спокойным, сгорбившись над тренажером, без остановки делал свою норму, и когда Фил снова неосторожно повернулся, встречаясь взглядом с Акользиным, альфа улыбнулся и подмигнул ему, что заставило прежде спокойного Майе смутиться и покраснеть. События последних дней сразу всплыли в голове, и Фил нетерпеливо отмахнулся от них, поворачиваясь обратно к Клемену и начиная упражнения на нижнюю часть тела, садясь в позу лотоса. Мохорич раздал указания вратарям и подошел к Филиппу, раздвигая носком кроссовка его ноги и заставляя его тянуться к стопе сильнее. Фил почти сидел в продольном шпагате, не хватало совсем немного, и Клемен опустился на колени рядом с Филом, кладя ладони на его бок и помогая ему тянуться, и Майе, глухо замычав, поддался ему. - Так, Майе, я вижу, что ты пытаешься соскочить с упражнения, делай его, как следует, пока я не надавил тебя коленом и всем своим телом, а не просто ладонью, - строго сказал Мохорич, хмурясь. - И хватит смотреть по сторонам, не отвлекайся. Но Фил никак не мог оставить без внимания тот факт, что испепеляющим взглядом его прямо сейчас награждал Брендон, который совмещал все это с довольно тяжелыми приседаниями, пока его страховал Карри. После того, как Клемен закончил надавливать на Майе, заставляя его складываться пополам, он сказал ему лечь на пол и немного отдохнуть, прежде чем они закрепят упражнение и Фил будет свободен, и с этого угла Филиппу только ярче открывалась картина - Лайпсик, алый не то от напряжения, не то от злости, что-то очень гневно высказывает Джошу, в то время тот стоит и с сочувствующим видом кивает Брендону. Фил смог только усмехнуться, глядя на это - как быстро он потерял дружеские отношения с людьми, с которыми никак не ожидал такого. После того, как Фил немного постоял в планке, Мохорич безапелляционно заявил, что врач ему передал о том, что физические нагрузки на это утро у Фила подошли к концу, пожелал ему хорошего вечера и проводил его взглядом в раздевалку, где Филу еще пришлось слоняться целый час, прежде чем его одноклубники начали постепенно возвращаться туда, красные и вспотевшие. Фил ни капли не устал, но противоречить тренерам было равно смерти, поэтому Фил просто сосредоточился на том, что вечером его ждет лед, на котором он сможет оторваться по полной. Когда все только начали брать полотенца, раздеваться и идти в душ, Филипп, одетый в мешковатые серые спортивные штаны и синее поло с эмблемой клуба, сидел на своем бауле, откинувшись на сидение своей ячейки, и листал соцсети, которым в последнее время он уделял все меньше и меньше внимания. Обычно в раздевалке было довольно шумно, но сегодня все были какими-то тихими, уставшими, нагруженными, и Фил не мог не отметить тот факт, что два пристальных взгляда, которые преследовали его в спортзале, теперь продолжили неотрывно наблюдать за ним в раздевалке. К нему осторожно подсел Паскуале, до этого без остановки о чем-то переговаривающийся с Глебом и Василием. - Расскажешь, как у тебя дела? Не виделись столько лет, - спросил Эдди, тепло улыбаясь. - Дружище, ничего особенного. Пытался после НХЛ заиграть в Финляндии, но после пары лет спустился в клуб ниже уровнем и по тем же самым причинам, что и всегда, сел на лавку, потом мой агент откопал у себя приглашение в Магнитогорск и вот - я здесь, - пожав плечами, сказал Филипп, поворачивая голову в Паскуале. - А сам-то как? - Да никак, бегаю от клуба к клубу, везде сижу запасным, здесь, надеюсь, хоть игровое время будет, - Эд невесело улыбнулся, но его губы все равно поджались - он ощущал себя довольно неловко в новом окружении, и Фил отчетливо понимал, - Ты как-то совершенно пессимистично настроен на новый сезон, - Фил закинул руку на плечо Паскуале и приобнял его. - Все будет, и игровое время, и победы, и девочки, и шампанское, главное держать хвост трубой, - он позволил раскисшему вратарю положить голову на свое плечо и разблокировал свой телефон. - Команда отличная, дружная, даже меня хорошо приняли, хотя я вообще на теплое приветствие никогда не рассчитываю, - Фил показал Паскуале несколько видео и фото с разных тусовок со своими одноклубниками, и Эдди с улыбкой рассматривал их. - И самое мое любимое - никакого института репутации. Всем вообще перпендикулярно, у кого какая позиция, главное работайте, забивайте, отбирайте и отражайте. Чистый хоккей без примесей. Паскуале с интересом смотрел видео, некоторые из которых снимал Филипп, авторов остальных Фил не знал, ему просто их скидывали. На многих роликах были запечатлены их турниры по NHL2020, во время которых они с шумом и криком поддерживали своих не выбывших сокомандников, их походы в бары, где они пели в караоке, танцевали, пару раз дрались с кем-то, их многочисленные прогулки по городу, на пляжи, в торговые центры, где они дурачились, веселились. Эдди посмеялся и отдал телефон Филу, да и сам Майе как-то растрогался, окунувшись в недавние воспоминания. - Ты, я смотрю, кайфуешь от этого места, - он усмехнулся. - В Финляндии меня снова посадили на лавку, так что после клуба, где мне нужно было как последнему неудачнику бегать за тренером и просить дать мне хоть пять минут на льду, для меня любое место было бы раем, но Магнитка меня более чем удивила, дав мне все карты в руки, - Филипп кивнул. - Да что мы все обо мне-то. Как дела дома, как твоя девушка? - Все отлично, - Паскуале пожал плечами. - Спасибо, что спросил. Мы с Бриттани поженились несколько лет назад, планируем детей. Ее бренд успешно развивается. - Очень рад за вас и лично за нее тоже, она огромная молодец, - Фил похлопал Эдварда по плечу. - Таскается за тобой по всем городам, которые ты посещаешь. Поражаюсь ее трудолюбию - быть всегда с тобой и при этом активно заниматься своими личными делами. - Да, мы уже столько времени вместе и я рад, что она согласилась принять мое предложение, - Эдди тепло улыбнулся, вспоминая о своей омеге. - А ты как? На личном все также пусто, как и прежде? - Я бы даже сказал, что не "как и прежде", а "как всегда", - Филипп усмехнулся. Они еще какое-то время активно обменивались впечатлениями о России, и Эдди, как казалось Филу, все устраивало - с другой стороны, не устраивало его свободолюбивую канадку-жену, которая столкнулась с тем, что не может вести бизнес в России от своего лица по местным законам. Фил рассказал Паскуале несколько своих курьезных ситуаций, связанных с местным законодательством, и просто посоветовал Эдварду не париться об этом - со временем ко всем ограничениям привыкаешь или находишь пути обхода некоторых. Майе также затронул своих одноклубников, рассказывая Эдди о темпераменте некоторых, о вратарях - непосредственных коллегах Паскуале, об их соотечественниках. - Кстати, что с Брендоном? - прервал рассказ Фила Эдди, едва заметно указывая многозначительным взглядом в сторону Лайпсика - он сверлил взглядом Майе, и когда Филипп это заметил и посмотрел на него, фыркнул и отвернулся. - До сих пор не в самых лучших отношениях? - Бля, ну ты же знаешь его, - Фил махнул рукой. - Ему в голову что-то взбрело, и теперь он без каких-либо причин злится на меня. До сборов все было отлично, я же показывал тебе наши видео и фотки - мы там совершенно не конфликтуем. Зацепились из-за какой-то мелочи, и теперь они с Джошем показывают свой гонор и развлекаются. Предпочитаю в это не вмешиваться. - Да, Лайпсик то еще чудище, - слегка улыбнулся Паскуале. Филипп засмеялся, приглаживая волосы, и затем повернул голову к душевым, чуть прищуриваясь и замечая Акользина, который поймал его взгляд. Павел был в одном полотенце и с мокрыми волосами, но это не помешало ему стащить еще одно полотенце, накинуть его на плечи и с воодушевленным видом направиться к Филиппу и Эдварду. Фил внимательно наблюдал за тем, как Акользин пересекает раздевалку, подвинулся, чтобы уступить ему место в своей ячейке, отодвигаясь от Паскуале. - Привет, парни! - он с важным видом плюхнулся на довольно мягкое и удобное сидение и протянул руку Эдварду. - Я Паша, будем знакомы, - после того, как они с Эдди обменялись рукопожатиями, Акользин повернулся к Филиппу и потрепал его по голове, чуть улыбаясь. - Все нормально? - Да, вот, рассказываю Эду о клубе, все дела, - Майе подавился словами, на мгновение теряясь и не понимая, как ему себя вести в новой реальности, где Паша не пытается задушить его у всех на глазах. Казалось, окружающие это тоже заметили - некоторые альфы, которые не раз становились свидетелями конфликтов Фила и Паши, выглядели растерянными, глядя на то, как Фил спокойно и без нервов сидит около Акользина, а тот в свою очередь мило с ним беседует. - А ты как, Паша? В дверях раздевалки появился Мохорич, который жестом позвал к себе Паскуале, и тот, спешно попрощавшись с Филом и Пашей, отправился за тренером вратарей. Акользин не двигался, а лишь пустым взглядом куда-то в даль, а потом повернулся к Филу, который, задрав голову, смотрел на Павла. - Уже было подумал, что мы с тобой так и не поговорим до конца сборов, уж очень ты увлечен выяснениями отношений с Кошкой и общением с Паскуале, - он усмехнулся и потянулся рукой к волосам Фила, но на половине пути обрубил свое движение, резко убирая руку - уж больно странно это выглядело бы перед одноклубниками. - Да уж, - Фил легко засмеялся, смотря на основного голкипера, который уже за что-то отчитывал Моисеева, - с ним действительно тяжело. А вот Эдди сейчас нужна поддержка, он только знакомится с городом и командой, при чем на таком позднем этапе, так что без обид. - Ну-у, - протянул Акользин, наклоняясь и опираясь предплечьями о колени, - какие обиды у меня могут быть. Как твое самочувствие? - уже тише спросил он Фила полушепотом, оглядывая рассматривающих их сокомандников. - Нормально, спасибо, - Филипп почесал затылок. - Наконец твой ебучий сладкий запах хоть ненадолго испарился, - Паша легонько втянул воздух носом и также ненапряжено выдохнул, - можно хоть с тобой спокойно поговорить без стояка наперевес. - Паша, - Майе поморщился и махнул рукой, - прекращай. - Вот все время ты меня то останавливаешь, то выгоняешь, - Акользин фыркнул, - а я еще даже не начинал. Я так-то по тебе соскучился, а ты, после того как вернулся с выходных, даже не вспоминаешь обо мне, - с наигранной обидой в голосе прошептал Павел. - Ты постоянно с Колей и Ником, мне неудобно с тобой даже здороваться при них, - сказал Филипп, пожимая плечами. - Очень странно, что мы с тобой, конфликтуя довольно продолжительное время, вот так вот резко подружились. Ни я не смогу объяснить это своему кругу общения, ни ты - своему. - Логично, - Павел повел бровями и снова потянулся к голове Фила, но заметил, что на него многозначительно смотрит Голдобин - Фил тоже перехватил этот взгляд - и дал Филиппу легкий подзатыльник, от чего канадец, закатив глаза, негромко выругался. - Но я все равно по тебе очень скучал, - в качестве извинений Акользин невесомо скользнул пальцами по шее Филиппа, мягко поглаживая ее. - Я тоже, окей? - отрывисто произнес Майе, довольно сильно смущаясь - никто и никогда не говорил ему таких слов. И он не врал Павлу - он и правда был рад снова оказаться рядом с ним, потому что этот альфа, хоть и был очень противоречивым и непонятным Филу, вселял в Майе спокойствие и умиротворение, когда не вел себя, как мудак; и ведь он же нашел в себе силы и уверенность просто без всякого цирка сесть рядом с Филом и поговорить с ним, когда на них с непониманием смотрит добрая часть команды. - Это очень приятно слышать. - Это моя святая обязанность - делать тебе приятно, - сказал Акользин, чуть улыбаясь и подмигивая Майе. - Не хочешь увидеться сегодня вечером после льда у меня? - Как-то очень палевно, не думаешь? - Филипп нахмурился. - Коростелев, Голдобин берут с собой Чибиса, Кошелева Сему и Юрова и едут куда-то за город на какой-то концерт - завтра тренировки с утра нет. Вернутся после полуночи, думаю, у нас будет часа два-три, - прошептал Акользин. - Я ни на чем не настаиваю. Просто посмотрим какой-нибудь фильм, я притащу тебе что-нибудь вкусного, расслабимся, поболтаем, пообнимаемся, - Акользин не смог сдержать смешка, но Фил не мог не отметить, что этот смешок был добрый. - Ну, если все так чисто, то я не против, - Майе был только рад согласиться на совместное времяпрепровождение с Павлом и даже хотел пригласить его погулять сам, однако Акользин его опередил, и Фил был рад этому. - Как же я рад, что ты не ломаешься, - Павел с облегчением выдохнул, - а просто соглашаешься хорошо провести время, не ковыряясь в прошлом и не пытаясь выяснить со мной отношения. Снова переворачиваешь все мое плохое мнение о тебе, которое я составил, когда мы встретились. Филипп в очередной раз не смог сдержать нервный смешок - он и правда очень быстро забыл все их ссоры, словно проворный язык Акользина слизал все плохие воспоминания о нем, как муравьед насекомых с палки. Он отчетливо понимал по виду Павла - а Акользин не был таким уж хорошим актером, все его текущие эмоции быстро выдавались его активной мимикой - что альфа сам не хочет никакой огласки их маленького секрета, что ему самому понравилось, что он не хочет притворяться тем, кем он пытался притвориться перед Филом в первый месяц их знакомства - после этого короткого разговора Майе в очередной раз убедился, что там, под маской холодного жесткого неприветливого альфы хранится что-то, что Акользин очень бережет от чужих глаз, и раз уж Фил так сильно приблизился к этим сокровищам, он хотел бы дойти до конца и узнать, что же на самом деле из себя представляет Паша. - О чем ты? - с глупым выражением лица спросил Майе. - Я же вижу, что ты пытаешься откреститься от того, что ты омега, всеми силами, - прошептал Павел, - но тебе не нужно этого делать, когда ты рядом со мной. Ты можешь быть натуральным, Фил, и ты настоящий - это совершенно другой человек, нежели сейчас сидит здесь, - он многозначительно обвел глазами Филиппа. - Ты ласковый, недолюбленный, нежный, осторожный, милый омега, ты у меня как на ладони, я вижу тебя насквозь. Акользин тоже не был простачком, каким бы его хотел видеть Филипп. Майе много думал о нем в последние дни - Паша точно был не таким однострочным, как некоторые альфы, и наверняка Филипп мог сказать лишь несколько вещей - Акользин отлично умеет удовлетворять мужчин, а значит имел с ними близкие романтические отношения, Акользин очень угловато относится к модели отношений "омега-альфа", воспринимая ее лишь как ролевую игру по типу "саб-мастер", Акользин - фетишист, который хорошо знает свои предпочтения и эти предпочтения далеко не такие традиционные, как принято в приличном обществе, а еще у Акользина были проблемы с маскулинными омегами - Фил был уверен, что Паша или знал подобных, или просто всегда хотел поэкспериментировать, и что-то пошло не так, потому что стоило Филу один раз поднять на Павла руку - тогда, в раздевалке, когда спустя месяц непрекращающихся издевательств Филипп наконец изменил своим принципам и ответил ему - Акользин резко изменился, почувствовав, что Фил может защищаться. И нутро почему-то подсказывало Филу, что Пашу это возбуждало. - Не лезь мне в душу, - отчеканил Фил, строго и спокойно смотря прямо в глаза альфе, и его теория мгновенно подтвердилась - пальцы Павла, до этого спокойно лежащие на его колене, сжались, а глаза чуть дернулись, едва закатываясь, какое-то наслаждение пробежало по лицу Акользина, быстро растворяясь. - Ты прав, извини, - прошептал он. - Я предпочитаю лезть в другие места, но об этом не в раздевалке, - хитро улыбнувшись, он встал с сидения ячейки Майе и отправился на свое место, чтобы переодеться - совсем скоро они должны были отправиться на обед. *** Паша не обманул - Чибисов звонил Филу рассказать, что они небольшой компанией едут на концерт какого-то популярного в СНГ репера, потому что так удачно совпало и было довольно много билетов на это мероприятие, пригласил поехать с ними, но Фил, не знающий, о каком исполнителе идет речь, лишь отмахнулся и попросил привезти ему какой-нибудь классный мерч. Андрей согласился и сказал, что будут они в этом клубе часов до трех ночи, может быть выпьют, а может быть будут нарушать режим уже в отеле, потому что завтра тренировка была только вечером - хоккеистам разрешили поспать подольше и немного отдохнуть. На заднем фоне слышались голоса Данилы и Семена, в номере которых сидел Чибис, а за дверьми их с Коростелевым номера, в гостиной, носился Ник, опаздывающий везде, которого подгонял Голдобин. Окна номера Майе выходили на парковую зону и парковку перед главным входом - он видел, как одноклубники впятером погрузились в два такси и умчали в темноту. Фил накинул толстовку, взял телефон, бутылку воды, немного подумав, положил в карман спортивных штанов шелестящий квадратик презерватива, и отправился к Акользину - их с Голдобиным номер был в самом конце коридора. Фил постучался в дверь, и Паша сразу же открыл ему. - Как же они меня заебали, ты бы знал, - первым же делом произнес Паша, раздраженно сбрасывая на пол с дивана вываленные из чемодана вещи Николая, - приперлись, все перевернули, все сожрали, - Акользин возмущенно собирал со стола пустые упаковки из-под чипсов, - и съебались. Дичь ебанная. Фил засмеялся и пошел за Павлом в его спальню - там было довольно опрятно, разве что кроссовки с сушилкой валялись на полу и какие-то вещи были неаккуратно раскиданы по креслам, а также приставка со всеми проводами опасно свисала с телевизионной тумбы - она на нее просто не помещалась. Паша принес с балкона - в их номере у них с Колей были отдельные балконы, а не общий в гостиной, как у Ника и Фила - пакеты из какой-то местной доставки; как он объяснил сам, он прятал ее от Голдобина. - Не думаю, что тебя можно удивить русской кухней, но я нашел довольно ресторан с довольно высоким рейтингом, который готовит канадскую кухню, - сказал Акользин, зубами разрывая пакет. - Думал, тебе было бы приятно на чужбине попробовать то, что ты очень часто ешь дома. Что это? - он указал рукой на контейнер с традиционным канадским пирогом. - Это туртьер, - приглядевшись, сказал Филипп. - Вот это похоже на наше монреальское копченное мясо, - Фил рассматривал контейнеры, которые еще даже были теплыми, и пытался по тому, как блюдо было сервировано, понять, что именно это было за блюдо. - Ну и панкейки с - дай угадаю - кленовым сиропом, - он усмехнулся, сразу же ныряя рукой в теплую картонную коробочку с толстыми румяными оладьями и откусывая часть. - Кстати, довольно вкусно. Попробуй, - он протянул оладью Акользину и тот сделал небольшой укус. - Не люблю сладкое, - он фыркнул, с недовольным лицом прожевывая пищу. - Все остальное выглядит более аппетитным, но я все равно предпочитаю пиццу, - он указал глазами на еще две коробки с римской пиццей, которые стояли на столе. - Ты очень внимательный, Паша, - Фил не был голоден, поэтому сразу же плюхнулся на кровать, поднимая с кофейного столика джойстик от PS. - Что будем смотреть? - Ты видел "Джентльменов" Гая Ричи? - с набитым ртом пробормотал Акользин и отправил кусок пиццы в рот, садясь на край кровати. Фил покачал головой - к своему стыду, он заснул на сеансе и больше не предпринимал попыток сходить на фильм - в это время он был в Финляндии и смотрел фильм в дубляже на финском, который с трудом понимал. - Я тоже не видел, а он у меня оказывается все это время был куплен. Кинь мне джойстик, я включу, - он вытер пальцы о бумажную салфетку, и Майе бросил ему контроллер. Фил довольно уютно расположился в мягкой полутьме комнаты Акользина на многочисленных чистых мягких подушках, подкладывая одну из них под голову и плотнее заворачиваясь в толстовку. Широкая едва сгорбленная спина Акользина загораживала ему экран, но Фил все равно не особо собирался смотреть кино, пусть оно и было ему довольно интересно. Поколдовав с джойстиком, Акользин наконец включил фильм, ставя интро на паузу, обошел кровать с другой стороны и лег рядом с Филом, вытягиваясь и тут же притягивая Майе к себе, обвивая его шею руками и укладывая голову себе на грудь. - Тебе комфортно? - прошептал Паша, прижимая омегу к себе и поворачивая к нему голову, заглядывая в его глаза - довольные, спокойные, счастливые. - Более чем, - шепнул Филипп, впервые в своей жизни делая первый шаг - он подтянулся к Павлу и осторожно коснулся губами его губ, прикрывая глаза. Акользин тут же дернул его на себя и посадил его сверху, на свои бедра, положил руки на спину Фила, некрепко прижимая к себе омегу, и углубил поцелуй, касаясь языком языка Филиппа. Майе с огромным удовольствием отвечал на этот поцелуй, нетерпеливо постанывая. Они изредка разрывали поцелуй, чтобы Фил мог отдышаться, и в эти мгновения Павел, зарываясь пальцами в волосы Фила, нежно целовал его щеки и лоб. - Я надеялся, что мы хоть минутку фильма посмотрим, - усмехнулся Акользин в очередном таком перерыве, снимая с руки резинку и снова завязывая длинные волосы Филиппа в небольшой пучок. - Нихуя, рядом с тобой больше ничем не возможно заниматься. Можно только целовать тебя и ласкать твое тело. - Еще иногда можно душить меня, таскать за волосы и набивать мне синяки под глазами, - Майе внимательно посмотрел в глаза Павла, обнимая его голову руками и касаясь носом его переносицы. - Ты все-таки хочешь поговорить об этом, я так посмотрю, - никаких ожидаемых Филиппом реакций Акользин не выдал, а лишь мягко улыбнулся. - Считаешь меня двуличным идиотом, показушником, раз перед нашими одноклубниками я грублю тебе и издеваюсь над тобой, а за закрытыми дверьми не могу отлипнуть от твоих губ. - Ты же сам знаешь, что точка невозврата была относительно задолго до того момента, как мы помирились, - Филипп выпрямился, сидя на бедрах Акользина, и снял с себя толстовку, оставляя лишь тонкую футболку. - Когда утром в коридоре перед тренировкой ты отшатнулся от меня, как от огня, когда я коснулся твоей ноги, а до этого произнес вещи, которые люди, которые не в ладах со мной по совершенно разным причинам, мне никогда не говорят. Я могу быть плохим примером для их детей, младших братьев, переносчиком опасных венерических заболеваний, я могу быть кем угодно и вредить как угодно, но лично кому-то я дорогу не переходил, никогда. - Это было сказано в сердцах, - Павел отвел глаза, и Филипп снова наклонился к нему, поглаживая его щеку и зарываясь пальцами в его короткие жесткие кудри. - Я не собираюсь пытать тебя и выяснять, зачем ты это сказал, - прошептал Майе, - просто я вижу, что все это не так просто, Паша, у тебя есть свой интерес во всем этом. - У нас с тобой у обоих есть интерес, так и работают отношения, Филипп, - Акользин оставил влажный поцелуй на кадыке Фила, пытаясь спрятаться от испытывающего взгляда канадца. - Цель, которую преследую я - это дать тебе всю нежность и ласку, которую ты желаешь и заслуживаешь, твоя цель - расслабиться и получить удовольствие. Разве не так? - С моей стороны все верно, - Филипп зафиксировал голову Павла, заглядывая ему в глаза, - а вот в чем твой интерес? В прошлый раз я был перед тобой максимально открытым, был готов на все с тобой, а ты лишь сделал приятное мне и ушел. И не ври мне, что тебя искали бы Ник и Коля - им это совершенно не интересно. - Ах, Филипп, - улыбнулся Паша, - я же уже говорил тебе, что я нетерпимый, мерзкий, хитрый, агрессивный мудак, но это только там, снаружи, - он неопределенно махнул рукой куда-то в сторону двери, - твои представления о том, какие отношения между альфами и омегами - правильные, очень сильно отличаются от моих. - У меня вообще никаких представлений нет, - шепнул Филипп. - О, нет, они у тебя есть, они самые стандартные и избитые, - Акользин с легкой улыбкой пронизывающим дерзким взглядом смотрел на Майе, - ты считаешь, что альфа - главный, а омега - его приложение, инкубатор, хранитель очага, что-то второстепенное. Именно это ты и пытаешься скрыть, строя из себя человека, которому это не интересно, потому что ты боишься стать второстепенным, ведь омегам всю жизнь прививают это - покорность, спокойствие, внимательность, как и все необходимые навыки, чтобы ублажить своего альфу физически, морально и эстетически. И альфа - это действительно что-то величественное, могущественное, но не главное, - дерзость во взгляде Павла сменилась на восхищение, - потому что главное - это омега. И это не у омеги должна быть цель - быть отличным дополнением к своему альфе, а наоборот. Он осторожно положил руки на лицо Филиппа, обнимая его щеки и поглаживая их большими пальцами, а затем притянул его к себе и осторожно поцеловал, вкладывая в этот поцелуй всю нежность мира, которую он только мог собрать - он ласково обводил мокрые губы Филиппа языком, уверенно сплетался с ним языками, жадно дышал, втягивая невесомый запах Филиппа, и от этого все чувства, вся кровь, все нервные окончания Майе просто рухнули вниз, сосредотачиваясь внизу живота приятным потягиванием. Акользин целовал его, едва слышно постанывая и легко двигая бедрами навстречу бедрам Филиппа. - Фил, - тяжело прошептал Павел, отрываясь от губ канадца. - Что? - прикрывая глаза, по-русски шепнул Майе, облизывая свои губы и утыкаясь ими в щеку Павла. - Разрешишь мне отсосать тебе? - закусив губу, спросил Акользин. Филипп усмехнулся и сбивчиво пробормотал "разрешаю", и сразу же оказался мягко сброшен с Акользина, который встал на колени между раздвинутых ног Майе, с безграничной нежностью разглядывая Фила. Паша стянул с Филиппа футболку, комкая ее и бросая на кровать рядом с собой, и сразу же впечатался страстным поцелуем в губы омеги - а когда разорвал его, то начал опускаться мелкими влажными поцелуями по его телу, поглаживая руками шею, грудь и живот прерывисто вздыхающего Фила, и остановился около резинки серых спортивных штанов, чувственно проводя языком по косым мышцам пресса. Стянув в канадца штаны, сразу же цепляя пальцами и его нижнее белье, Акользин продолжил целовать тело Филиппа, и когда он наконец коснулся губами основания вставшего члена Фила, он взял руку Филиппа, спокойно вытянутую вдоль туловища, и положил на свой затылок, и Майе тут же крепко впился пальцами в его кудряшки. Павел с наслаждением выдохнул и закатил глаза, а потом облизнул губы и вобрал в рот член Майе наполовину, удобно располагаясь между его ног. Филипп застонал и зажмурился, снова ощущая проворный умелый язык Павла, томно обнимающий его ствол с нажимом, и Паша медленно насадился на член Фила до самого конца, пропуская его в горло, от чего по телу Фила пробежалась волна такого наслаждения, что он едва не кончил - Акользин словно почувствовал это, крепко обнимая губами основание члена Фила. Филипп потянул Пашу за волосы, и Акользин с легкостью поддался его руке, выпуская член изо рта; когда чуткие губа Павла были уже у самой головки, Майе надавил на затылок Паши, заставляя его снова взять член в рот до самого конца. Альфа толком не набрал воздуха, от чего немного подавился, когда снова брал в горло, и Фил, испугавшись, убрал руку. - Все нормально? - пробормотал он. - Прости, я не хотел грубить. - Я полностью твой, - прошептал Акользин, на секунду выпуская член Фила, - хочешь - груби и бей, хочешь - нежничай и ласкай, я в твоей власти, - он провел языком по всей длине, - говори мне, что ты хочешь и как тебе нравится, у меня нет никаких табу. Я сделаю все, чтобы тебе было комфортно, чтобы ты получил удовольствие, и буду делать это до тех пор, пока ты не скажешь мне остановиться, - он завороженно рассматривал Филиппа, а затем снова взял член Майе в рот и вобрал его до самого конца. Фил правда видел много разных альф на своем веку. Это были люди с традиционными и нетрадиционными взглядами, любящие классический секс и испытывающие тягу к различным кинкам, трахающие всех подряд или выбирающие какой-то определенный пол; еще больше о разнообразии альфы Филипп слышал, но он никогда не встречал такого альфу, как Паша, который преклонялся перед Филиппом и возводил его и его желания в абсолют. Фил не был парнем, который подчинялся в постели - все его половые акты вне течки были с девушками-проститутками, и хозяином ситуации был Филипп, но Фил и не понимал, как доставить удовольствие человеку, который сам желал подчиняться. - Полностью мой? - с усмешкой уточнил Филипп. - Целиком и полностью, - кивая, сказал Акользин. - Бери подушку, вставай на пол, на колени, - Майе передал Павлу подушку и легонько толкнул его в плечо. - Помню, в прошлый раз ты просил "трахнуть тебя в рот", если я не ошибаюсь. - Как быстро ты все схватываешь, Филипп, - Фил даже не успел моргнуть, как Паша уже стоял рядом с кроватью на коленях, подложив под них длинную декоративную подушку. - Не зря тебя Илья Петрович в пример всей команде ставит. Майе снял штаны и бросил их рядом с кроватью, туда же отправилось нижнее белье; он подошел к Павлу - тот смотрел на него снизу вверх верными глазами полными обожания, как преданный пес. Взяв член в руку, Фил нежно провел головкой по губам Паши, а затем второй рукой зафиксировал его голову, уже привычно впиваясь пальцами в жесткие волосы Акользина, и начал медленно двигаться, закидывая голову и тихонько постанывая. Паша покорно принимал член Фила на ту глубину, на которую хотел погрузить его Филипп, положив руки на бедра омеги, а Фил только входил во вкус и разгонялся - сама мысль о том, что сейчас на коленях перед ним стоит альфа, которых он всегда избегал, боялся, от которых прятался и закрывался, и он имеет его, словно маленькую грязную омежку, возбуждала его и пробуждала в нем какие-то темные мысли. Он не был одурманен запахом Акользина и не испытывал на себе никакого действия феромонов - это было чистое животное желание, не отравленное ничем из вне. - Ты сосешь лучше всех на свете, - пробормотал Фил, входя до самого конца в глотку Акользина и прижимая его к своему животу. - Рад, что тебе нравится, - сказал Павел, подмигивая Майе, когда тот вытащил член из его рта и снова провел головкой по губам и высунутому языку. - Есть одно "но", - Фил, сжимая член у основания, стиснул зубы и сел на кровать - он чувствовал, что если язык Паши коснется его еще хоть раз - он позорно кончит, - я больше не могу держаться, но безумно хочу продолжить, - он погладил Павла по голове и затылку, когда тот подполз к нему и сел между его ног. - Не беру на себя звание эксперта в анатомии омег, но обычно сразу после течки проникновения не хочется, да? - Акользин покрывал поцелуями ноги Филиппа. - Ага, - Фил тонкими пальцами завивал натуральные распушенные кудряшки на волосах Паши, внимательно наблюдая за ним, - наоборот, хочется кого-нибудь трахнуть. Акользин, прищурившись, посмотрел на Филиппа, закусил губу и стянул с себя футболку. Фил пробежался по его атлетичному телу глазами и остановился на силуэте толстого члена, который очень грубо выделялся на фоне светлых спортивных штанов. В его голове возникла безумная мысль, и он не побоялся произнести ее вслух. - Когда ты говорил, что у тебя нет никаких табу, анальный секс ты также имел ввиду? - спросил Майе, и Паша, шумно сглотнув, кивнул. - Ты серьезно? - Абсолютно, - с улыбкой произнес Акользин, - но будет единственная просьба - кончить мне в рот. - Тебе это нравится? - Фил поглаживал его грудь скользящими движениями. - До безумия, - прошептал Паша, и Фил заметил, как дернулся член альфы под тканью штанов. - Ты хочешь, чтобы я все сделал сам? - Хочу, чтобы тебе не было больно, но я полный ноль в подготовке, особенно когда речь идет не обо мне, - Майе подтянул Павла к себе, тот поднялся на колени и оказался с ним лицом к лицу. - Так что да, наверное, будет неплохо, если ты поможешь мне, а я подхвачу, когда ты удостоверишься, что тебе комфортно. - Майе-Майе, - с улыбкой произнес Акользин, втягивая канадца в короткий влажный поцелуй, - вроде все понял, а здесь не догнал, - он некрепко сжал член Фила в своей руке, - глупыш, мне не нужна подготовка, я же ждал тебя. Филипп понятия не имел, какой магией обладает Павел, но он мог довести его до самого края, используя только слова, взгляды, мимику. Тяжело вздохнув, Фил кивнул на кровать, и Акользин, не медля, оказался на ней, стаскивая с себя штаны. Майе сразу же прижал его к себе, смело целуя, опустил свою руку вниз и взял вставший член Павла в свою ладонь, некрепко сжимая. Он был средней длины, но был очень толстым, от чего Фил, обожающий такой размер, даже почувствовал, как намокает сзади. - Охуенный, - по-русски прошептал Фил, облизывая свою ладонь и проводя ею по всей длине члена Павла. - Ложись на спину, хочу целовать тебя в процессе. Хочу, чтобы все было нежно и медленно, хочу, чтобы ты тоже кончил. Акользин нервно усмехнулся и откинулся на подушки. Фил взял несколько плоских подушек и подложил их под поясницу Павла, разводя его ноги в стороны и любуясь им - альфа выглядел очень горячо, его грудь вздымалась, когда он глубоко и прерывисто дышал, смазка капала с члена на живот. Фил собрал ее пальцами и осторожно провел ими по аналу Паши, обводя его указательным пальцем и легко проникая внутрь - палец скользнул туда без особого труда, а Акользин, закусывая губу, задержал дыхание, стараясь не стонать. Фил плюнул на анус и ввел второй палец, который также легко вошел внутрь. - Ты можешь без резинки, если хочешь, - нетерпеливо пробормотал Паша, шире раздвигая ноги. - Я трахал проститутку без презерватива и после этого не проверялся, - Филипп покачал головой, - вроде визуально все нормально, но я все равно не хочу рисковать. Тем более, если я войду в тебя без презерватива, я скорее всего кончу мгновенно, а резинка хотя бы притупит ощущения, - он усмехнулся, наклоняясь к толстовке, которая лежала на тумбочке около кровати альфы, и достал оттуда упаковку с презервативом, быстро отрывая уголок зубами и распаковывая его. - Я же кое-что обещал тебе, кончить тебе в рот. Павел захныкал и откинул голову на подушку, рассматривая Филиппа, который в теплой полутьме придвинулся ближе к Акользину и, раскатав по члену презерватив, приставил головку члена к анусу Паши. Фил взял Павла за щиколотки и развел его ноги в стороны еще сильнее, а затем невесомо надавил головкой на дырочку, проникая внутрь. Паша зажмурился и закрыл рот ладонью, чтобы не застонать в голос, но Фил, чувствующий, что он входит в Акользина так легко и беспрепятственно, быстро вошел до самого конца и наклонился к нему, крепко целуя в губы. Павел был хорошо растянут, и Филу оставалось только гадать, просто экспериментировал ли Паша или занимался аналом регулярно. - Фил, прошу тебя, - Майе замер, давая Павлу время привыкнуть, но видимо Акользину это не было нужно, - жестче. Фил послушался его - медленно выскользнул из него, а потом грубо толкнулся внутрь, целуя Акользина, чтобы тот не застонал в голос - они все еще находились в отеле, где за стенами номера были их возможно уже отдыхающие одноклубники. Затем снова и снова, наблюдая за тем, как содрогается тело альфы и как от наслаждения закатываются его глаза, а сам он тяжело дышит, пытаясь глухо подавлять стоны, и от этого Фил, с несвойственным ему грубым рычанием, начинал двигаться только быстрее и жестче - потому что именно этого одними губами и просил Паша. Акользин не прикасался к себе, и Фил, выпрямившись, собрал выступившую смазку и резким движением распределил ее по члену альфы, начиная быстро мастурбировать ему. - Филипп, я сейчас... - с надрывом произнес Акользин, зажмуриваясь, но не договорил - сорвался на довольно громкий стон, выгнулся и кончил себе на живот, а под пальцами Фила раздулся огромный красный узел. Стоило Филу только подумать - даже не представить - что он будет ощущать, когда во время течки этот гигантский узел окажется внутри него, и он понял, что очень близок к тому, чтобы кончить. Он быстро вышел из растраханного ануса Паши, стянул презерватив, на последнем усилии подобрался к его его лицу, едва сдерживаясь, коснулся головкой члена его губ и кончил на них, содрогаясь и закусывая губу; Паша жадно слизал все до последней капли. - Прости, нежно и медленно не получилось, - Акользин взял футболку, которая лежала рядом с ним, и вытер ею свою сперму, а потом, поморщившись, развернул ее и понял, что это была футболка Майе, - упс. - Забей, - Филипп лег на грудь альфы и закрыл глаза, восстанавливая дыхание, - у меня толстовка есть. - Тебе понравилось? - Павел принялся нежно целовать лицо Филиппа, приглаживая его выбившиеся из пучка пряди волос. - Просто пиздец как понравилось, Паша, просто пиздец, - Фил просто рассыпался в руках Акользина, не имея больше никаких сил на то, чтобы хотя бы вытереть пот со лба. - Аж по нашему заговорил, - он улыбнулся, обнимая Майе, - мне тоже безумно понравилось, ты просто нереальный, - Паша крепко прижал канадца к себе, закидывая его ногу на себя и поглаживая его затылок. Филипп расслабился, нежась в объятиях Акользина, который прижался губами к его лбу и укачивал его, трепетно обнимая. В этот момент Фил чувствовал себя самым счастливым на свете - таким нужным, любимым, хоть и с Пашей они не испытывали друг к другу ничего, кроме сексуального влечения. У Майе была куча вопросов, многие из которых он даже не мог сформулировать, но и задавать их Акользину прямо сейчас он не хотел - уж очень уютно было в объятиях альфы, который целовал его лоб и виски, уютно было в приятной полутьме и тишине. Их прервал телефонный звонок - звонил Голдобин, который интересовался, сможет ли Паша открыть ему номер через десять минут, потому что они уже сходили на концерт и возвращаются домой. - Даже поваляться не дали, пидоры, - проворчал Акользин, одеваясь. - Футболку постираю и верну. - Забей, - Майе натянул толстовку и зевнул. - Надо бы так от тебя выйти, чтобы никто не увидел. *** С командой они встретились на обеде. Фил спал до победного, отключив все будильники, но перед обедом все равно успел немного побегать по лестницам в одиночестве. Он зашел в ресторан с привычной уже бутылкой апельсинового изотоника из вендингового аппарата, сел за стол, за которым уже обедала привычная ему компания. - ...скотина, блять, Акользин, - ворчал Хабаров, повернувшись лицом к столу, за которым сидели Павел, Коля, Данила, Семен и Никита, - ебал кого-то за стенкой весь вечер, ни стыда, ни совести, - он повернулся обратно и стукнул кулаком по столу, - потом всю оставшуюся ночь эта кошачья жопа храпела, - стиснув зубы, он пнул Василия под столом, - один выходной за все сборы, и этот вы мне умудрились обосрать. - Акользин, кого ты вчера умудрился выебать, руку свою? - усмехнулся Филипп, присаживаясь на свое место. - Ошибаешься, твою маму, - громко ответил Павел с набитым ртом, даже не поворачиваясь к Майе, и ребята за его столом засмеялись. - Гандон, - Фил закатил глаза и откинулся на спинку стула, - что, Ярик, спать не дают? - Просто охуели совсем, - Хабаров не унимался, - каждую ночь у меня то дискотеки, то Архип до двух ночи сидит, то Паша каким-то чудом шлюх к себе телепортирует и ебет их, блять, так, как будто у него нет соседей, то Кошка храпит, я ебал, честное слово. Я привык в девять вечера ложиться, хоть отдельный номер себе снимай в другом отеле, просто пиздец какой-то. - Заебал ныть ты, вот что пиздец, - Чибисов покачал головой, - как ребенок маленький, - он отправил в рот кусочек брокколи и, прожевав его, посмотрел на Фила, - ты зря с нами не поехал, концерт был очень классный. - Я предпочел поспать лишний часок, - ответил Фил, - и не думаю, что это такое сильное упущение, мы еще куда-нибудь сходим обязательно. - Кстати об этом, - Архип наконец оторвался от телефона, - мы водили Фила в "Дельту"? - Это то место, где Джошу так ебучку расковыряли, что мы его в травмпункт возили в три часа ночи? - Хабаров наконец закончил свой явно затянувшийся спич и включился в беседу. - Не думаю, что это самое безопасное место для Филиппа. - А что за "Дельта"? - Фил так и не понял, о чем идет речь, но на моменте с Карри довольно сильно напрягся. - Стрип-бар в пригороде, что-то типа Titty Twisted из "От заката до рассвета", - пояснил Архип, - стильное местечко, все сделано почти так, как в фильме, владелец бара постарался. Лучшие шоу в городе, лучшие экзотические эскортницы, даже есть своя Сальма Хайек и шоу со змеями, - он усмехнулся, показывая Филиппу свои фотки оттуда - сделано было и правда симпатично, пусть и в несколько других масштабах. - Но да, омег туда не пускают. Но с тобой как-то можно будет пройти, мы договоримся. - Сколько зубов тогда потерял Карри? - Кошечкин засмеялся. - Три или четыре, не помню, - Чибисов усмехнулся. - Хорошо, что чувак додумался купить дополнительную стоматологическую страховку перед переездом в Россию. - Архип, если с этим возникают какие-то проблемы, то вы всегда можете пойти без меня, мне не обязательно собирать все сауны и пабы города, - Фил пожал плечами, - плюс, особой любви к творчеству Роберта Родригеса я не испытываю, так что особого желания у меня нет. - Но я хотел пойти именно с тобой, - альфа вдруг обиженно надул губы, - тебя итак никуда не затащишь - ты вечно то в бассейне, то в зале, то на пробежках, то на катке, я хочу тусить, - Неколенко нахмурился. - И мы пойдем туда любой ценой, даже если нам придется передраться со всеми охранниками бара. Никто не собирался его отговаривать - Архип бы все равно всех переспорил и потащился бы туда всей изначально запланированной компанией, ему было совершенно наплевать, у кого были какие дела. Он был еще довольно молод и у него было предостаточно сил на восстановление после пьянок, он хотел развлекаться, и Фил был полностью солидарен с его позицией - время и силы постепенно уходят, его нельзя терять исключительно на работу. Тем более Майе был за любой кипиш, даже за голодовку, особенно с Архипом, который хоть и был младше него, но был надежным и верным товарищем, который ни за что не бросил бы Фила в экстренной ситуации. - А мне обязательно прощаться со своими зубами, если мы туда все-таки пойдем? - улыбнувшись, спросил Фил. - Нет, но страховку я бы тебе посоветовал оформить, - Чибисов спрятал улыбку за чашкой чая.