не уверен - не целуй

Не считая единственной оплошности - это была именно та ночь, когда Фил напился со своими одноклубниками - и не принимая во внимание тот факт, что вся команда уже вышла с отпуска, но отпуск так ее и не покинул, можно было сказать, что для Майе наступили его стандартные любимые рабочие трудовые будни, по которым он так скучал. А гоняли его даже больше, чем Филипп мог ожидать. Тренер по специальной физической подготовке, Дмитриченко Леонид Александрович, почти не слезал с него - он только наращивал объем тренировок с каждым днем, заявляя Филу, что он откровенно говоря не готов даже к предсезонным матчам. Это злило Филиппа, но эта злость была не сжигающей изнутри ненавистью, а наоборот, распаляющей его интерес, подталкивающей его к действиям - и уже через три недели Майе в один день смог затолкать утреннюю индивидуальную тренировку, дневной лед, бассейн на полдник и тренажерный зал на ужин. Такая тактика отлично работала с бесконечно и подсознательно соперничающими друг с другом альфами, ее никогда и ни в каких клубах не применяли к Филиппу, и он был даже в какой-то степени удивлен, что она так хорошо сработала на нем, хоть он и понимал, что это уловка. Везде он был под абсолютным контролем тренеров, которые грамотно рассчитали нагрузки на тело Филиппа, и он умудрялся после такого объема работы оставаться в отличной форме и в качестве восстановления обходиться только массажем и сауной. Тренерский и административный штаб явно нашли к нему подход, чему Фил не мог не нарадоваться, потому что такой слаженной работы с администрацией у него не было никогда. Атмосфера среди игроков царила лениво-напряженная - половина активно следовала по пути Фила, без устали продолжая готовиться к началу сезона, предсезонным матчам и сборам, вторая половина забивала на тренировки, разлагала дисциплину и всячески продолжала свой отпуск, который хоть и был коротким в этом году, но тем не менее не был таким коротким, как у обладателей кубка Гагарина. Нельзя было не отметить, что такого отношения, как в Магнитке, Филипп нигде не видел - многие альфы команды не воспринимали его как омегу с самого первого дня, кто-то с первых дней завел с ним дружбу, кто-то держался в стороне, кто-то смотрел с интересом, и лишь пять-шесть человек время от времени награждали его оскорблениями или неприятными тычками на тренировках, но это была капля в море, и Фил чувствовал, что все идет просто прекрасно. Фил немного практиковал русский язык с Анной, которая проводила с ним много времени - бета помогала ему во всех бытовых и социальных проблемах, с которыми так или иначе сталкивался Фил, не зная языка или некоторых правил поведения и законов в России. На вторую неделю своего проживания в Магнитогорске Майе с ужасом обнаружил, что, например, он не может пользоваться услугами обычного такси, если с ним нет альфы - только услугами специальной службы такси для омег; он не может пользоваться общественным транспортом без альфы, не может появляться без альфы на общественных пляжах и на крупных мероприятиях - концертах, кинопоказах, спортивных матчах, что было иронично. Это было такой дикостью для Филиппа, что он первое время просто не понимал, что ему говорить или делать в таких ситуациях. Самым смешным, апогеем бреда, стало то, что однажды Ласьков пригласил его в свой кабинет и дал ему какую-то бумажку. Анна перевела ее Филу - это был отказ ФХР от ответственности за возможные происшествия, которые могли бы случиться с Филиппом во время его контракта с Магниткой и нахождения в Магнитогорске, но только непосредственно во время проведения спортивных матчей. - Это единственный способ получить разрешение от Федерации Хоккея России для тебя, чтобы выйти на лед во время официальных матчей, - Ласьков развел руками, глядя на удивленного Фила, - я понимаю, мы сами шокированы, потому что когда мы подписывали контракт, юристы федерации преспокойно одобрили его. По закону омеги в России имеют право играть только в отдельных лигах, но омеги-иностранцы могут получить допуск к матчам, если уже имели опыт в соревнованиях, пришлось приложить пару привезенных тобой бумажек и копий контрактов с другими профессиональными клубами. - Теперь я понимаю, почему вы мне посоветовали просто смириться с вашим предложением о телохранителях, - пробормотал Фил, подписывая бумагу без лишних вопросов и возмущений. - Я понимаю, у тебя дома и в Европе все совершенно по-другому, Фил, но это просто такие законы у нас, - Сергей протянул Филиппу чашку со свежезаваренным чаем. - Хреновые у нас законы, - Анна вздохнула - она, будучи бетой, также имела довольно внушительный список ограничений, но хотя бы на общественном транспорте могла ездить, что становилось постоянным объектом шуток Фила. - И не говори, - в тон ей пробормотал Ласьков, подпирая голову ладонями и глядя на то, как Фил осторожно выводит свою причудливую ветвистую подпись. В целом, трудовые будни продолжались. Один вид тренировки сменял другой, лед арены сменял лед тренировочной базы, бассейн сменяли штанга и беговая дорожка. Майе упивался тем, что тренеры хвалят его и подливают в огонь масла, дразня его тем, что он может лучше, что в КХЛ его, маленького, хрупкого, изящного, размажут о первый же борт, поэтому Филу нужно просто стать сильнее, больше, и эти весьма простые приемы срабатывали на Филиппе на ура - его водили за нос как ребенка и откровенно злили, а он с радостью велся на это и набирал форму с устрашающей скоростью, не собираясь останавливаться. Пиар-менеджеры клуба совершенно не трогали Филиппа. Один раз его попросили дать краткое интервью, где он ответил на пару вопросов, откровенно банальных и скучных, таких как впечатления о городе, знакомства с командой, любимых блюдах русской кухни, кумирах, увлечениях. Фил ожидал стандартных для него вопросов из серии "какого это быть омегой в большом спорте?", но этого у Фила так никто и не спросил, и команда интервьюеров, операторов и продюсеров, поблагодарив его за материал для выпуска о предсезонке, собрав свои вещички и умотав в закат, больше к Филиппу ни за чем не обращалась. И Филу так нравилось это. Пожалуй, одно происшествие все-таки было. Филипп, Неколенко и Минулин должны были буквально на десять минут выйти к репортерам после открытой тренировки для СМИ, чтобы дать пару комментариев по поводу подготовки, целей на сезон, впечатлений от этого лета - как обычно, кучи абсолютно бессмысленных вопросов, которые бы пошли в стандартные выпуски для разных каналов, которым в эту скучную жаркую погоду было нечем заняться. Филипп знал, что крупный клуб очень популярен в городе, и что репортеров и съемочных команд будет много, а также что к своей работе они будут относиться очень серьезно, так как открытые тренировки - явление далеко не такое частое. Они надели чистые джерси, черт, даже причесались - Неколенко, судя по гнезду на его голове, вообще это делал не так часто и без особого удовольствия, и вышли к большому количеству людей, камер, фотоаппаратов и встали на указанные Анной места перед камерами перед широким рекламным баннером, на котором были напечатаны спонсоры клуба. Первые пять минут действительно все шло совершенно нормально - парням по очереди задавали вопросы, они отвечали на них, Анна переводила ответы Фила для репортеров, и в конечном счете очередь дошла до высокого гаммы в спортивной форме - на его шее был фотоаппарат, в руках блокнот, но Фил не видел, чтобы тот сделал хоть один снимок сегодняшней встречи. - Мистер Майе, вопрос для вас, - громко сказал он на английском, и Майе передернуло - интонация его голоса явно не была дружелюбной, - какого это - быть петухом? На мгновение Филу показалось, что весь мир замер вокруг него. Его одноклубники выпучили глаза и смотрели на него, щелчки затворов камер стихли в эту же секунду, Анна просто стояла и смотрела на репортера, раскрыв рот. Тишина и умиротворение продолжались всего лишь несколько секунд, и Фил увидел, что гамма достает из-под толстовки шарики, наполненные чем-то жидким, и очень проворно замахивается на него. Первый шарик прилетел Филу в голову, и то, Фил чудом успел увернуться - в шариках была черная густая акриловая краска, второй попал в его спину, третий - в Архипа, который также стремительно, как Филипп и Артем начал убегать за ширму, чтобы спрятаться от сумасшедшего. Краска не попала в глаза Фила, но неприятный запах и пары краски мгновенно залили глаза Фила, который был очень склонен к аллергическим реакциям, перцем, и Майе принялся сдирать с себя испачканный свитер, как вдруг тот самый гамма, забежал за ширму и кинулся на Майе с кулаками - благо, за баннером не было проворных глаз репортеров и их камер. Все были настолько шокированы происходящим что не могли действовать также быстро, как этот гамма, явно продумавший нападение на Филиппа. Гамма несколько раз ударил Фила кулаком по голове, но Неколенко, подоспевший на помощь, ударил гамму под коленом, от чего тот, завопив, рухнул на пол, и Минулин добил его сильным пинком в бедро. Представители клуба и один из зазевавшихся телохранителей Филиппа подоспели буквально через десять секунд, принимаясь разнимать потасовку и вызывать полицию. Майе, получивший неслабо по голове, тер затылок чистой стороной свитера, не имея возможности из-за острой аллергии даже разжать глаза. - Фил, ты цел? - Анна подбежала к нему и начала трясти его, взяв его за плечи. Но Майе ничего ей толком не ответил и на ощупь пошел в сторону раздевалки, которая находилась в минуте ходьбы отсюда, чтобы быстро принять душ, потому что краска жгла кожу и глаза. Удары по голове были сильными, но все равно скользнули по краю и не были прямыми, в чем Филу очень повезло. Майе пришел в себя только в душе, когда после того, как десять раз намылил свою голову и тело мылом, наконец смог разжать опухшие глаза и избавиться от жуткого зуда на тех местах, куда попала краска. Вся одежда была безвозвратно испорчена, как и свитер, который принял на себя основной удар, волосы стали ломкими, иссушенными и потеряли свою природную шелковистость. Краска выглядела действительно токсичной, но Фил не смог наверняка сказать, была ли это аллергия или нет. В раздевалке его уже ждали полиция, Анна, Архип, весь черный от размазанного по нему акрила, и Артем, а также врач команды Михаил Григорьевич и несколько административных сотрудников клуба, в их числе был Сергей Юрьевич Гомоляко, прибежавший на шум. Новиков быстро сунул Филиппу в рот таблетку антигистаминного препарата, и уже буквально через пять минут он снова мог видеть, однако кожу лица, головы, спины и плеч все равно сильно жгло. Полицейские с толком и расстановкой опросили Филиппа, Архипа и Артема, приняли их заявление на сумасшедшего гамму, изъяли записи с камер видеонаблюдения в той зоне, где хоккеисты давали интервью - одна из камер очень удобно записывала происходящее прямо над ними, и удалились, чтобы установить личность задержанного - телохранитель Филиппа скрутил и держал его до самого приезда полицейских. Приехавшая на вызов скорая помощь описала "побои", нанесенные Филиппу - от ударов на голове остались две некрупные шишки, ну и успевшая высосать все соки из тела Майе аллергическая реакция также пошла в медицинский протокол. Полиция, довольная тем, что все свидетели и улики находились на одном периметре и даже преступник так далеко и не успел убежать, взяла в качестве вещдока одежду Филиппа для экспертизы, верхнюю одежду Архипа, все протоколы, задержанного, загрузились в свой Patriot и укатили в закат, пообещав позвонить, как проведут все необходимые манипуляции. - Я в ахуе, - Гомоляко просто сел на скамейку первой попавшейся ячейки, вытащил платок из кармана брюк и вытер им лысину. - Просто в ахуе. - А кто-нибудь понял, что вообще произошло? - сгорбившись, Фил сидел на одной из длинных лавочек по периметру раздевалки, в одном полотенце. Рядом сидел Новиков, прижимающий компресс к голове Филиппа. - Ну типа акция протеста против твоего нахождения в клубе, - сказал Артем, снимая наконец джерси. - Он там орал что-то вроде "в нашем родном городе не место глиномесам"... Продолжить Минулин не смог, потому что Неколенко громко заржал, но получил от Анны сильный подзатыльник и зашипел. - Ну не место так не место, - вздохнул Филипп, отнимая мешок с чем-то сыпучим и холодным от своей головы, почесывая зудящий затылок. - Как говорится, я не против, что он против, - Фил начал чесать плечи, но тут же получил по рукам от возмущенного Михаила Григорьевича. - Теперь придется сделать так, чтобы охрана была с тобой круглосуточно, - Сергей Юрьевич развел руками, - меня Рашников убьет, если с тобой еще что-нибудь приключится. - Да как скажете, я все равно домой только спать приезжаю, - Фил взял из рук Новикова пакет со раскрошенным льдом и начал прикладывать его к шее и плечам - это хоть немного успокаивало раздраженную кожу. С этого дня охрана следовала за Филиппом по пятам, оставляя его одного только на тренировочной базе и арене, а также дома - в этих местах Филу было безопасно и посторонние люди не должны были находиться там. Гаммы посменно ездили за Филиппом и сопровождали его везде - на утренней пробежке, в ресторанах и кафе, во время шоппинга, прогулок, посиделок с другими членами команды, что безумно бесило Фила - он чувствовал себя неловко одновременно по нескольким причинам: во-первых, он хотел иногда побыть в одиночестве, расслабиться, погулять по городу, но такую возможность во имя безопасности у него отняли, во-вторых, ему было неудобно перед бедными гаммами, которые целыми днями мотались по городу за Майе. А так, в целом, Фил продолжал жить обычной тренировочной жизнью. Раз в три-четыре дня по вечерам они довольно большой компанией, завсегдатаями которой были Фил, Брендон, Джош, Архип, Ярослав, Андрей Чибисов и Кошечкин, собирались у голкипера дома и устраивали турнир по NHL2020 на PS, заказывали пиццу, кто-то из ребят брал себе алкоголь, но Филу было достаточно простого общения с ними. В тот самый вечер, когда Артема и Архипа облили краской, они снова встречались у Кошки дома, и хоть и все проходило как обычно - весело, с танцами, песнями, играми с домашними питомцами Василия - собаками, на удивление, а не кошками, как изначально ожидал Майе, Фил почувствовал, что в обычно спокойном, веселом и рассудительном хозяине дома что-то изменилось в худшую сторону - он постоянно что-то печатал в телефоне, нервничал, непроизвольно толкал сидящего рядом Хабарова, вскакивал, уходил на кухню, чтобы записать голосовое сообщение, возвращался и продолжал смотреть в телефон. Фил отлетел от Карри еще в первом раунде плей-офф и теперь просто сидел в кресле и поддерживал Лайпсика - тот тоже выбрал Вашингтон, как и Филипп. Парни были увлечены игрой и не замечали изменений, которые происходили в Васе - а тот с каждым часом становился чернее тучи. В конечном счете, когда Кошечкин снова убежал на кухню, хмурясь и сжимая телефон в руках, Филипп не выдержал и пошел за ним. Дверь из темного дерева не имела никаких вставок и была совершенно непрозрачной, и Василий запер ее, поэтому дергающий ручку двери Фил никак не могу туда попасть или хотя бы заглянуть за нее. За дверью слышался перемат Кошечкина, его тяжелые вздохи и вскрики - он явно выяснял с кем-то отношения, при чем очень бурно и эмоционально. Майе не оставлял надежды попасть внутрь, и через минуту активных попыток дверь наконец распахнулась - Кошка выглядел просто чертовски злым. - Что надо тебе? - прорычал он. - Я поговорить хочу, - сказал Филипп. Кошечкин попытался закрыть дверь перед носом Фила, но тот просунулся между дверью и косяком до того момента, как Вася успел среагировать. Кошечкин не стал выталкивать Майе или пытаться располовинить его дверью и просто поддался порыву канадца проникнуть в его кухню. Фил поправил задравшуюся футболку и закрыл за собой дверь, запирая ее. - И о чем ты хочешь поговорить? - раздраженно произнес Кошечкин, складывая руки на груди и исподлобья смотря на Филиппа. - Вася, не строй из себя дурачка, - Фил отодвинул один из стульев, которые были задвинуты за обеденный стол, поправил чехол на нем и похлопал по спинке стула, приглашая Кошечкина присесть на него, голкипер мялся несколько секунд, но все-таки сел, не отнимая скрещенных рук от груди. - Ты весь вечер сам не свой, - Майе положил руки на плечи Василия и сильно сдавил их. - А ты с каких это пор у нас такой заботливый? - Вася закинул голову на спинку стула так, чтобы видеть Филиппа. - Влюбился в меня что ли? Других объяснений не нахожу. - Бог уберег меня от этих страданий, - Майе, наклоняясь над лицом Кошечкина, щелкнул ему по носу пальцами, голкипер зашипел и выпрямился, пряча нос за ладонями. Фил отодвинул стул, находящийся по диагонали и сел рядом с Кошечкиным. В кухне было темно, горела только тусклая лампа от вытяжки над плитой. - Но, если ты не забыл, мы так-то с тобой друзья, при чем ты сам мне эту дружбу предложил. Или все, уже забылось? Кошечкин отложил телефон в сторону и уставился в стол. По его лицу было видно, что то, что он сейчас испытывает, очень сильно давит на него, мучает, терзает, и Фил, испытывающий сильную эмпатию, не мог оставаться в стороне, когда видел, как морально плохо его товарищу, пусть и в ответ его ждала присущая альфам эмоциональная холодность. Василий, пытаясь подобрать нужные слова, беззвучно открывал рот, разводил руками, потом снова складывал их в замок и залипал в стену. Фил видел, что Вася готов начать с ним разговор, но просто не знал, с чего ему стоит начать. Майе просто молился всем богам мира, чтобы это не была какая-то трагедия в семье Васи. - Ладно-ладно, прости, - вдруг сказал Кошечкин, покачивая головой, - я не прав. Ты не тот человек, на котором я имею право срываться. - Так что у тебя приключилось, ты скажешь мне или нет? - Майе чуть наклонился вперед, заглядывая в грустные глаза альфы. - Ответь мне на один вопрос, Филипп, - Кошечкин повернулся к Филиппу и опустил глаза - даже уголки его губ, всегда чуть приподнятые в легкой улыбке, сейчас были прискорбно опущены, - я тебя как друг прошу, только честно. Я похож на идиота? Может быть на еблана? Или на оленя? - Три из трех мимо, - Фил пожал плечами, понимая, что он имеет дело с семейными проблемами Кошечкина, - больше похож на шкаф-купе. - Я, блять, на полном серьезе спрашиваю, кончай шутить, - Вася нахмурился и Майе понял - шутка не удалась и ситуация действительно серьезнее не придумаешь. - Я тебе на полном серьезе отвечаю - нет, не похож, - сказал Филипп, видя, как Кошечкин почему-то начинает гневаться. Он вскочил со стула и начал кругами ходить по комнате, сжимая и разжимая кулаки. До этого момента Филипп никогда не видел Кошечкина в таком гневе, как сейчас. Если бы они были в каком-нибудь недорогом сериале от Netflix, то Василий бы уже принялся крушить все, что находилось на столешницах и кухонном острове, но Вася пока что держал себя в руках и просто наматывал круги по небольшой комнате, заламывая руки и что-то бормоча на русском, Фил едва мог разобрать даже вполне знакомый и узнаваемый им мат. - Тогда ответь мне, Филя, почему омега, которую я взял в жены, которая столько лет была человеком номер один в моей жизни, которой дал все, что у меня есть, которую хранил, любил, оберегал, был ей верен все эти годы нашей совместной жизни - а это очень много лет, на минуточку! - считает меня таковым? Считает меня идиотом, мудаком, ебланом, оленем, - Кошечкин был готов воспламениться. - Ты мне как омега скажи - вы всех альф таковыми считаете? - У меня другое воспитание, ты же знаешь, - Фил развел руками. - Мне иногда кажется, - продолжил Вася, - что в этом безумном мире все просто охуели. Я далеко не приверженец традиций или обычаев, но это просто пиздец. В этой стране просто все ебнулись, я тебе говорю, Филя, это просто не передать словами. - Так а что именно-то случилось? - Фил встал из-за стола и подошел к Кошечкину. Вася просто смотрел на Фила пустыми глазами и почти был готов плакать. Он сжимал в руках вибрирующий от звонка телефон, на экране которого в строке и именем звонившего была какая-то надпись на русском языке и красное сердце рядом. Кошечкин скинул звонок и положил телефон на кухонный остров, а затем, опираясь на руки, наклонился рядом с ним и начал растягивать спину, тяжело вздыхая. - Я развожусь со свой женой, - сказал он куда-то в пол. Фил был отчасти шокирован. Омегу Кошечкина он лично не знал, но в клубе их семью ставили в пример того, какой должна быть идеальная традиционная семья в понимании местных жителей. Множество их семейных фотографий были развешаны по периметру тренировочной базы и арены клуба, где было также множество фотографий других таких же семей, но именно семья Кошечкиных на их фоне гротескно выделялась - двухметровый широкоплечий альфа, миниатюрная тонкая омега, милые красивые дети. А за идеальностью, как обычно, скрывались проблемы в семье, как бывало во многих подобных случаях, и случай Кошечкина, к сожалению, не оказался исключением. - Печально, дружище, - Майе положил руку на плечо выпрямившегося Васи, похлопывая его. - Это очень печально. Столько лет вместе, совместные дети, имущество. Но жизнь на этом не заканчивается. - Она нашла какого-то альфу-иностранца. Он уже ждет ее с распростертыми объятиями где-то в жарких странах. Она познакомилась с ним в отпуске, а теперь требует развода. Это просто пиздец. Это мне позор на всю оставшуюся жизнь, - пробормотал Кошечкин, потирая виски пальцами. - Моей репутации конец. Моим отношениям с родственниками тоже конец. Так я еще и детей своих не увижу. Максу в следующем году только восемнадцать исполняется, а вот близняшки... Филипп отчасти понимал, почему Кошечкин так напряжен и расстроен. Как-то они с Анной смотрели какой-то фильм от российской киностудии, где была описана такая же ситуация - от альфы уходила его омега, и он придумывал различные пути и способы, как вернуть свою жену назад. Сеттинг показался Майе донельзя глупым, но Анна объяснила ему, что в странах бывших советов было не принято разводиться, а если инициатором развода становилась омега, то на альфу ложилось позорное клеймо "неудачника", и здесь все как-то подозрительно серьезно к этому относились. Филу это казалось диким, но в этой стране его уже выгнали пару раз из такси и с концерта, поэтому с каждым новым открытием Майе только больше понимал - люди здесь уже давно не такие "традиционные", какими их видели в западных и европейских странах, просто до сих пор следуют глупым традициям и обычаям, которые остались от их предков из каменного века. - А ты сам-то хочешь развестись? - тихо спросил Майе. Кошечкин замер и грустно посмотрел на канадца, одними губами сказав "да". - Мы уже полгода отдельно друг от друга живем. Я здесь, она - дома у себя с детьми. И вроде как мы даже договорились, что сохраним брак ради детей и все такое, но вот ей срочно понадобилось подать на развод, - Василий закрыл лицо руками, - а я ведь даже по закону отказать не могу. Как альфа в обычной жизни я имею все привилегии до одной, но когда дело доходит до брака, то омега может вертеть альфой как хочет. И это просто полный пиздец. - Да ладно тебе, Кэт, не гони, - Фил решил толкнуть мотивационную речь - он даже соскучился по тем временам, когда только и делал, что чесал языком, - скорее всего все не так плохо. Никакая репутация и никакие хорошие отношения в семье не стоят того, что ты, великий Василий Владимирович Кошечкин, будешь подстраиваться под кого-то и жить по чужим правилам. Ты же альфа, ты сильный, смелый, перед тобой открыты все двери. Ну разведешься и разведешься, правила созданы для того, чтобы их нарушать, - Майе снова похлопал голкипера по плечу. - Выбьешь себе права на детей, будешь дальше с ними видеться, обеспечивать их, ты все-таки их полноправный отец. Раз не любишь жену, то отпусти и забудь, начни жизнь с чистого листа. - Слышишь ты, умник хуев, - Кошечкин отнял ладони от лица, и Филипп впервые за день увидел его улыбку, которая наконец украшала лицо Василия, - у тебя за всю жизнь ни одного свидания не было, а ты мне тут советы по отношениям раздавать будешь? - Тренеры не играют, - сказал Фил с самым серьезным лицом на свете, и Вася наконец легко засмеялся. Он протянул Филиппу руку, и когда Майе взял ее, Кошка притянул нападающего к себе и тепло обнял, прижимаясь щекой к его животу. Фил, чувствуя, как все внутри него падает вниз, шумно выдохнул, втягивая едва уловимый лесной запах Кошечкина, и положил руки ему на голову, делая легкий массаж кончиками пальцев. Вася пробормотал что-то в духе "спасибо за поддержку, дружище" и Фил беззвучно ответил ему "не за что". Он редко видел альф такими ранимыми и уязвимыми, но когда ему доводилось наблюдать это - он воспринимал это как чудо природы. Вынужденные всегда быть сильными, физически и морально, многие из них незаметно надламывались и потом были вынуждены жить с этим сломом всю свою жизнь, маскируя его всеми возможными способами. Фил как никто другой знал, что любовь и поддержка близких - это самое главное, ведь если бы не безграничная и безвозмездная любовь его семьи, которая давала ему совершать ошибки, а затем помогала ему решать последствия, повторяя ему, что он - такой же важный член семьи, как и его нормальные братья-альфы и сестра-омега, то Фил не был бы тем человеком, которым он является сейчас. Ручка двери, ведущей на кухню, начала истерически дергаться, и Фил, вздрогнув, отпрянул от Василия. - Вася, блять, пусти! - за дверью раздался голос Архипа. - Ну и хули ты ломишься сюда? - закричал Кошечкин. - Я водички попить хочу! - жалостливо воскликнул Неколенко. - Это водохлебы все выпили, ни капельки не оставили. - Ну так сходи в ванную и попей, в чем проблема? - спросил Кошечкин, улыбаясь. - Фу, я не хочу из-под крана пить! - за дверь Архип уже откровенно возмущался, без устали продолжая дергать дверную ручку. - Кулер с водой в детской стоит, и не дергай дверную ручку так, скотина, выломаешь же! - грозно вскрикнул Василий. *** Через три дня должны были состояться первые масштабные сборы в Минске, к которым вся команда сейчас активно готовилась. Почти сразу после сборов команду ждала серия интенсивных ледовых тренировок, а потом начинались товарищеские матчи - и Майе с нетерпением ждал этого момента. Обычный распорядок для ему порядком надоел, Фил был в идеальной форме и поддерживал ее, стараясь не перетренироваться перед началом сезона и избежать совершенно ненужных травм. В одном звене он довольно хорошо сыгрался с Николаем Голдобиным и Никитой Коростелевым, и даже не смотря на то, что на льду у них была довольно отчетливая химия - Майе определенно понимал своих одноклубников лучше, чем кто-либо другой, и они в свою очередь без слов понимали, какое действие в ту или иную минуту хочет сделать Филипп - в раздевалке и повседневной клубной жизни Голдобин и Коростелев относились к Филу очень плохо. И все по одной простой причине - Николай и Никита были лучшими друзьями Павла Акользина - главного ненавистника Фила в клубе. С того самого первого дня, как Акользин проигнорировал рукопожатие и приветствие Фила в раздевалке перед их первой совместной тренировкой, у них все было в разлад. Аколзин не упускал момента оскорбить Майе, называя его "недоноском", "педиком", "пидором" - что было для Фила совершенно не в новинку, и поэтому Филипп просто спускал поведение чем-то разозленного защитника на тормозах, полностью игнорируя любые выпады в свою сторону. Для игроков Магнитки было нормальным зрелищем вернуться с зала или льда в раздевалку и обнаружить, что Паша стоит над Филом, который совершенно спокойно расшнуровывает коньки или сматывает крюк клюшки, и поливает его отборным матом, толкая его в плечо или грудь. По очень сильной просьбе Филиппа их конфликты игнорировались всей командой, точнее той ее частью, которая нормально относилась к Филу. Цепные псы Акользина, Коля и Ник, были рады подлить масло в огонь и делали это очень хитрыми и мерзкими способами - исподтишка толкали Фила, портили его экипировку, демонстративно не касались Фила, предметов, до которых он дотрагивался, не садились рядом с ним, и, пожалуй, это было единственное звено в лиге, которое не отмечало заброшенные шайбы ни при каких обстоятельствах. Благо, эти двое отчетливо понимали, что то, что было в раздевалке - остается в раздевалке, а вот результаты на льду - были достоянием общественности, и хоккей - это командная игра. Если не забивает Фил - коэффициент полезности падает у всех. Если передачи не доходят до Фила - пизды от тренера они огребают все вместе. На радость Филиппа, непосредственно игровой процесс не страдал. Ранним утром Фил приехал к тренировочной базе. По плану сегодня перед основной тренировкой в зале у него должна была быть пробежка, но парк, находящийся рядом с домом Фила, где он обычно делал ее, закрыли на реконструкцию, и Майе решил побегать в зале на базе. Там он мог воткнуть наушники в уши и просто бегать в свое удовольствие, мог отпустить телохранителя по его личным делам, просто немного побыть в одиночестве и настроиться на очередной тренировочный день. Водитель высадил его около заднего входа и, попрощавшись с ним, уехал - с ним они увидятся уже во второй половине дня, когда Фил должен будет поехать на тренировку на арену. Майе открыл дверь магнитной картой, которую ему выдали в клубе, и зашел в темный длинный коридор, который вел прямиком к раздевалке. Быстрым шагом Фил пересек его, повернул в сторону раздевалки и почти лоб в лоб столкнулся с кем-то. - Какие люди, - сказал Акользин, смотрящий на него сверху вниз с презрительным выражением лица. Фил едва слышно вздохнул и закатил глаза. Он поднял выпавшую из рук спортивную сумку и попытался обойти Павла, но тот сделал шаг в сторону и снова преградил ему дорогу. Фил не унимался и сделал шаг в другую сторону, Павел отзеркалил его движения, и Майе уперся лицом в его грудь. Тогда Фил просто решил применить стандартную свою тактику и просто встал перед Акользиным, молча потупив глаза в пол. Рано или поздно Акользину надоест этот цирк и он прекратит. - Ты, собственно, почему еще в клубе? Мы же вроде как с тобой договорились, терпила ебучая, что ты собираешь свои вещички и улетаешь обратно к маме с папой? Или к папе с папой? Они у тебя такие же, как ты? Но Майе молчал, иногда посматривая в глаза Акользина. В нем с каждой секундой разгоралась какая-то ярость, природу которой Филипп не мог объяснить. Это было что-то, что Павел прикрывал сильной гомофобией, но Фил не понимал, что именно. В нем словно смешались зависть, ненависть к какому-то конкретному образу, ненависть к тому, что Фил мог себе позволить делать и говорить большое количество вещей, которые не принимались в России, но Майе не понимал корней этой злости. С Акользиным очень близко толком никто не общался, он всегда был очень закрытым и нелюдимым человеком, и из близкого окружения Фила только Неколенко как-то иногда общался с ним, но Павел не давал никому залезть в его внутренности. - Я тебя спрашиваю, чепуха ебанная, или ты речь человеческую забыл? - Павел вдруг схватил Фила за горло двумя руками и сильно сдавил. Майе не ожидал такого резкого поворота - обычно дальше тычков в грудь или плечо, подножек, пинков не заходило, а сейчас разъяренный Акользин натурально мог задушить Фила, потому что с каждой секундой кольцо рук на шее сжималось все сильнее и сильнее. Майе не понимал мотивов сокомандника, не знал, очередная ли это издевка или Павел действительно хочет убить Фила, и канадец испугался, начиная вырываться из крепких рук Акользина. Павел разжал свои пальцы, стиснутые вокруг шеи Фила, и тот наконец получил возможность вздохнуть полной грудью, но защитник ему передышки не дал - сразу же схватил его за волосы и больно дернул вверх. Майе закашлялся, потирая горло дрожащими пальцами. Акользин за волосы подтянул к себе ослабевшего Фила - и их лица оказались на одном уровне. Какие-то демонические огни плясали в глазах Павла, он занес руку и точным, сильным безжалостным ударом врезал Майе кулаком прямо в глаз. Шокированный Фил не знал, что ему делать, не понимал, какую часть тела ему защищать и как дать отпор альфе, который едва-едва не снял с него скальп. Акользин продолжил наносить удары Филу по лицу, но Майе успел закрыть его руками и почти все удары защитника пришлись именно на них. После пяти-семи ударов Павел наконец отпустил волосы Майе, и тот упал на пол, продолжая закрывать голову дрожащими руками и прижав колени к груди. - Ты хоть знаешь, что ты в команде занимаешь место какого-то достойного альфы? - Акользин наступил подошвой кроссовка на бедро Майе. - Ты, блядский выродок, которого надо держать в цирке уродов, таких как ты надо уничтожать, убивать, истреблять, - он встал на колени перед Филиппом и отнял его ладони от лица, глядя красными глазами на него. - Такие как ты, блять, не достойны жить, такие как ты мне всю жизнь перепортили. И в этот момент в голове Филиппа словно что-то щелкнуло. Последняя фраза Павла, неаккуратно оброненная им в гневе, и была ключом к разгадке загадочного явления необычайной ненависти Акользина к Филу. Фил удивленно уставился на Пашу, который словно не знал, что ему еще такого сделать с Филиппом, как навредить ему. Интересно, что случилось у Акользина с таким же маскулинным омегой, каким был Фил, как он обидел его, что такого ему сделал этот омега, что теперь Паша, встретив такого же, не может забыть обиды прошлого и срывается на Филе. Майе расслабился и протянул дрожащую руку к колену Павла, которым он упирался в пол, и положил на него ладонь, неплотно стискивая ткань штанов пальцами. Акользин задержал дыхание и замер - вся ярость сползла с его лица и стекла с его глаз. Филипп кротко посмотрел на него, вкладывая во взгляд всю нежность, которую он только мог найти в себе по отношению к человеку, который только что чуть не убил его, и дрожащими пальцами погладил его колено. Каменно-пыльный запах Павла как цунами захлестнул коридор. Филипп извлек правильную ноту из этого сложного инструмента. Акользин вскочил на ноги и испуганно посмотрел на Филиппа, а затем и вовсе убежал по направлению к раздевалке. Фил глубоко вздохнул и перевернулся на спину. Глаз сильно саднил, по голове растекалась боль, но больше всего болели руки, Майе отодвинул рукава лонгслива и посмотрел на свои предплечья, которыми он закрывался от Павла - на нежной коже проступали синяки. Тщательно ощупав себя и не обнаружив никаких серьезных травм, кроме очевидно ушибов, Филипп сел на полу и вытащил из кармана сумки, лежащей неподалеку, телефон, чтобы включить фронтальную камеру и посмотреть на свое лицо. Глаз порядком заплыл и опух. Майе глубоко вздохнул, поднялся на ноги, отряхнулся и, взяв свою сумку в руки, отправился к раздевалке около тренажерного зала, чтобы принять душ и оценить свое состояние - способен ли он вообще сегодня тренироваться. Оставшийся день Филиппа прошел в постоянных возгласах окружающий, которые замечали его синий "фонарь" вокруг глаза, и регулярных допросах от тех же самых окружающих о том, кто это сделал. Майе стоически отмалчивался, потому что не хотел проблем ни себе, ни в коллективе, нигде не хотел, самым дотошным говорил, что упал с лестницы дома, когда спускался на первый этаж, и до победного придерживался этой версии, стараясь повернуть русло разговора в другую сторону. Телохранитель, которому было не разрешено находиться на тренировках, увидев Фила после утренних тренировок, просто развел руками и первым же делом спросил, не задрал ли его кто-то из одноклубников или стаффа клуба, но Фил снова промолчал. Он просто не привык жаловаться на обидчиков, потому что это рушило все - если бы Акользину сделали простой выговор, то его издевки в дальнейшем стали бы только хуже, если бы Пашу выгнали из команды, то на Фила бы смотрели, как на крысу. Но Фил никак не мог выкинуть из головы тот факт, что Паша на простое нежное прикосновение омеги отреагировал так интенсивно. Фил ожидал удара по рукам или по лицу, криков, оскорблений, но Акользин просто молча убежал оттуда. Фил был на все сто уверен, что в прошлом Паши был негативный опыт, связанный с такими омегами, как Филипп, и теперь Павел не может простить это всему виду, но Майе даже близко не мог сконструировать ситуацию, которая настолько сильно смогла задеть Пашу. Да и мысли о предстоящих тренировках волновали Майе больше, уже к вечеру, после пары раундов заживляющих мазей и компрессов, руки и глаз практически не болели, да и на льду Акользин не обращал на Майе никакого внимания, лишь раз задев его плечом на раскатке. - Я так понимаю, ты мне даже под дулом пистолета не скажешь, кто это сделал? - Фил сидел на скамейке запасных и переобувался - в середине занятий Коробкин влетел в него на полном ходу и ударил острием конька по лезвию на обуви Фила, от чего то раскололось. Майе вздрогнул и обернулся. Над ним, как коршун над добычей, словно парил, стоя на тренерской скамейке, Воробьев в кепке, которая бросала устрашающую тень на его глаза. На нем не было его привычных черепаховых круглых очков, которые делали его лицо мягче, а его запах - острый запах свежего льда на поверхности чистого озера - обволакивал Фила, впиваясь ему в нос и холодя уши. Филипп покачал головой и продолжил зашнуровывать обувь, наклонившись к своим ногам вплотную. - Кого ты покрываешь, Филипп? И ради каких целей ты это делаешь? - не унимался Илья Петрович. - Ты один из моих самых перспективных нападающих, а ты мне только добавляешь переживаний по поводу твоего физического и психического здоровья. Я - твой тренер, и я несу за тебя ответственность. - За эту сферу моей жизни никто не несет ответственности, кроме меня, - сказал Майе, поправляя конек и стукая им о борт, чтобы стопа стала плотнее прилегать к подошве. - И ни о каких переживаниях речи идти не может - я давно не был в такой хорошей физической форме и так удовлетворен морально, как в Магнитогорске. И Фил быстро выскочил на лед, сразу же включаясь в упражнение со своим партнером Лайпсиком, лишь бы не слушать эти бесполезные нравоучения. Илья Петрович постоянно говорил команде не быть "терпилами" - отвечать на оскорбления, тычки, фолы, нарушения правил, и это только раззадоривало горячих и вспыльчивых альф, которые защищали себя, своих сокомандников, своего вратаря и свои ворота так, как не защищали больше ничего и никого. Фил не был альфой; да, он тоже легко вскипал, но все равно предпочитал рациональность, и когда вокруг тебя совершенно все на диком адреналине, возбуждены, разъярены и готовы порвать тебя голыми руками, холодная голова и отточенные движения коньками, руками и клюшкой делали Фила гораздо более ценным игроком, чем кто-либо мог себе представить. С Брендоном они отрабатывали прием паса издалека - встали друг напротив друга и интенсивно перебрасывались шайбой, постоянно пытаясь закрутить шайбу в какую-то мало ожидаемую сторону или выбрать непопулярное направление. Фил знал, что леворукому Лайпсику тяжко было принимать дальние передачи справа, когда все внимание должно было быть сосредоточенно на защитниках твоей команды, и точечно бил туда, изредка разбавляя однообразные удары какими-то новыми. - Оу, Фил, мне нужны солнцезащитные очки, черт, ты меня ослепил, - когда Филипп стоял у борта и пил воду, мимо проехал Карри, неудержимый юмор которого заставил Майе скривиться и, поставив бутылку на место, отправиться восвояси - тренировка заканчивалась через пару минут, кто-то уже покинул лед и шел в раздевалку, кто-то собирал крюком клюшки шайбы и складывал их в контейнер, голкиперы заканчивали тренировку традиционной растяжкой. - Эй, ну, не обижайся, Фил, я не со злым умыслом! - Джош побежал за Филиппом, покидая пределы скамейки запасных. - Катись к черту, Карри, у меня нет настроения ни с кем разговаривать, - Фил впервые за много дней действительно устал - сказать наверняка, что так сильно на нем сказалось - утренняя драка с Акользиным или тот факт, что он действительно интенсивно потренировался сегодня с упражнениями и элементами, которые ему тяжело давались - было невозможно. - Акользин четко тебя разукрасил, братан, - Карри догнал Филиппа и сбавил темп, идя с ним плечом к плечу. - Я тебе еще раз говорю, Джош, катись отсюда, - Фил глазами окинул коридор, не обнаружил в нем никого из одноклубников и повысил голос. - Спорим на желание, что ты не сможешь ответить ему, когда он в следующий раз полезет к тебе? - Карри обогнал Майе и встал перед ним, протягивая ему освобожденную от краги руку. - Не сможешь надрать ему задницу в ответ ну или хотя бы нарисовать ему такой же синяк, какой он - тебе. Филипп с удивлением посмотрел на Джоша. Да, с момента появления Майе в составе и в экосистеме клуба, они с Карри так и не смогли подружиться. Если с Лайпсиком Фил проводил много свободного времени вместе, играл с ним в приставку, просто гулял с ним по городу и зависал в барах - Брендон, кстати, был единственным человеком, который согласился притвориться альфой Фила, чтобы тот смог сгонять на пляж и помочить ноги в речке Урал, то вот с Карри они так и не нашли общий язык. Они тренировались вместе, иногда вместе ужинали и изредка Джош выходил в Филом на пробежку, но очень часто они делали все в полной тишине, так как не могли найти общих тем для разговора, хотя дружба Джоша и Брея была довольно сильной и яркой. Майе действительно заметил одну серьезную особенность в Джоше, которая портила ему жизнь, и о ней Лайпсик сообщил Филу еще в тот самый первый раз, когда Филипп прилетал в Магнитогорск для обсуждения деталей контракта - Джош был слишком чувствителен к природным запахам омег. Он чуял даже самые тонкие запахи самых неприметных омег, а такие интенсивные запахи, как у Филиппа, просто сносили ему крышу. Из-за этого у Карри было очень много проблем с альфами и это не давало им с Филиппом настроиться на дружескую волну - Карри постоянно срывался и начинал вести себя по отношению к Филу довольно оскорбительно. - Я с тобой максимум на десять канадских долларов поспорить могу, - Филипп покачал головой и попытался обойти Джоша, но тот снова преградил ему дорогу. - На двадцать, уговорил, - вполне легко согласился Джош, не унимаясь. - Пойдет, - немного погодя, Филипп кивнул головой и пожал руку Карри, - дружище, разбей руки, пожалуйста, - обратился Майе к идущему мимо Егору Коробкину, и тот безропотно выполнил просьбу Филиппа. *** Акользин, как назло, не трогал Филиппа после этого несколько дней. Фил уже пожалел, что поспорил с Джошем, и проблема даже была не в канадских долларах или их количестве - это было дело принципа. Майе впитывал эти монологи главного тренера, в которых Илья бесконечно подливал масла в огонь, настраивая свою команду на сезон, и какие-то отголоски боевого духа полыхали где-то вдалеке внутри Фила. Чтобы восстановить баланс с собой, Фил просто так ради интереса пару раз сходил на занятия по боксу, которые велись на тренировочной базе Магнитки каким-то посторонним бойцовским клубом, и ему довольно-таки понравилось, хотя Майе никогда особо не питал любви к боевым искусствам. Карри, в отличие от Павла, который словно потерял весь интерес к Филиппу, постоянно ходил вокруг Майе и дразнил его, регулярно напоминая ему о том, что они поспорили и Филу ни в коем случае не стоит забывать об этом. В целом Джош стал более раздражающим в последние дни, его работа валилась у него из рук, хотя ел, пил и спал он вполне нормально и без каких-либо сбоев. Он постоянно закидывал Филиппа непонятными вопросами, подколами и сальными шуточками, которые сыпались на Фила, как дары из рога изобилия. Естественный запах тела Джоша, ранее напоминающий запах сильного костра на вкусно пахнущем дереве, сейчас словно смешался с запахом пепла и щепок, как будто этот костер припорошили песком или охладили водой. Майе знал, что такие изменения не бывают просто так, но не знал, с чем они могут быть связаны. Все изменения отметил даже Лайпсик, обычно принципиально игнорирующий отношение Карри к Филиппу, и согласился с Майе в том, что Джош в последнее время через край бесячий. Хотя и в самом Брее произошел какой-то перелом - он перестал как-либо отрываться на выходных, забросил посещения баров и клубов, в которые он ходил регулярно, не взирая даже на запреты тренера. Лайпсика словно что-то поедало изнутри - он тренировался с непривычным ему остервенением и мало с кем разговаривал, хотя всегда был душой компании и становился частью любого разговора. Даже такие такие привычные всем членам команды перепалки Лайпсика и Кошечкина сошли на нет, и если в случае с Кошкой Филипп мог понять, по какой причине голкипер замкнулся в себе, то природу поведения Лайпсика он не понимал. - Завтра утром вылетаем в Минск, - сказал Неколенко, переодевающийся в ячейке рядом с Филиппом. - Ты как, готов к своим первым сборам с командой? - Всегда готов, - Филипп улыбнулся, снимая конек. - А ты, бро? - А я заебался, если честно, - Архип снял шорты и сел на скамейку, вытягивая ноги и откидываясь на стену, опираясь на нее спиной. - Только началась эта предсезонка, так быстро пролетела и уже первые сборы и товарищеские матчи, а там и сезон через неделю начинается. Хочу в отпуск. - Еще успеешь отдохнуть, братан, - сказал Майе, - сам не заметишь, как и сезон закончится, будешь грустить потом и по этому поводу. Сегодня тренировка закончилась на полтора часа раньше - Воробьев сказал игрокам собрать вещи и необходимую экипировку, так как завтра ранним утром они улетали в Минск - столицу Белоруссии. Там их ждал довольно жесткий распорядок, хоккей и тренажерный зал вперемешку целый день в ограниченном пространстве - в общем все то, что Фил обожал до глубины души. Его чемодан был уже давно готов, а сам он предвкушал эту поездку, как маленький ребенок ждет поездку в Диснейленд. - Эй, Фил, забери свою зарядку! - с другого конца раздевалки крикнул Хабаров. - Она не понадобилась, но все равно спасибо, - и он помахал в воздухе белым кабелем от айфона. - Кидай, - Фил вскинул руки в воздух, и Ярослав кинул ему кабель, но без вилки адаптера он был слишком легкий и, не пролетев даже половины пути, упал на пол. - Ох, черт. Провод приземлился прямо перед ячейкой Акользина, но его, благо, пока нигде не было - возможно он еще даже не вернулся со льда. Фил, быстро скинув второй конек, побежал к своему кабелю, огибая сокомандников, и только он потянулся к нему рукой, как вдруг на белый провод лезвием конька - благо, оно было в чехле - встал Павел, появившийся просто из ниоткуда. Майе даже предпринял попытку вытянуть провод из-под обуви защитника, но под давлением лишь рвался белый биоразлагаемый пластик на кабеле, и Фил, вздохнув, оставил попытку бороться с Акользиным, просто встал перед ним и посмотрел на него снизу вверх. - Волшебное слово, недоносок, и я так уж и быть подумаю, отдать тебе его или нет, - тихо, но очень отчетливо произнес Павел, надменно улыбаясь. Фил просто играл в "молчанку", краем глаза поглядывая на своих напрягшихся одноклубников, которые с одной стороны возможно хотели бы и завершить этот конфликт, слив его участников Воробьеву, но с другой стороны велись на свой природный, присущий альфам, азарт, желая узнать, кто выйдет в этом бою победителем. Карри заметил на себе взгляд Филиппа и подмигнул ему, напоминая о том, что у них заключен спор, но пока Майе не мог выполнить его условия - Акользин не тронул его и пальцем, а просто стоял и смотрел на него, недобро улыбаясь. Фил перевел глаза на Павла и продолжил смотреть на него снизу вверх. - Не научили манерам в детстве? - Акользин прищурился - Филипп увидел, как его ладони сжались в кулаки. - А тебя, я так понимаю, в детстве учили быть отменным мудаком, - вдруг вырвалось у Филиппа. В раздевалке повисла тяжелая тишина. До этого момента Фил никогда не отвечал Акользину, и молчания Фила всегда хватало Павлу, чтобы воспламениться от единой искры - как он отреагирует на ответное оскорбление, знал один лишь Бог. Майе в режиме реального времени наблюдал, как свирепеет альфа, как его глаза наливаются кровью, а губы начинают подрагивать. Это был шанс для начала выиграть спор, который они заключили с Джошем и результатами этого спора потом до бесконечности тыкать Карри, а также возможно поставить конфликт с Акользиным на некую паузу. - Не помню, чтобы я разрешал тебе говорить, соска, - прошипел Акользин. - Не помню, чтобы я интересовался твоим мнение по поводу этого, - совершенно спокойно сказал Майе, громко и отчетливо произнося каждое слово. Видимо, это стало последней каплей для Павла, и он бросился на Филиппа с кулаками, Майе также вовремя среагировал и решил бить первым - но провод, на котором все еще зачехленным лезвием конька стоял Павел, провернулся под скользким пластиком и заставил Акользина потерять равновесие и тот, падая, наткнулся подбородком на кулак Майе. Фил целился в глаз или щеку, но благодаря счастливой случайности Филипп ударил костяшками прямо в нижнюю челюсть защитника, от чего тот, не справившись с "лаки панчем", рухнул на пол лицом вниз на чей-то пустой баул без сознания. Встряска оказалась довольно сильной, но Акользин быстро пришел в себя, буквально через пять секунда, и сел на пол, вытирая свитером лицо и потирая пальцами челюсть, открывая и закрывая рот, чтобы понять, цела она или нет. Вся команда замерла в тех позах, в которых была - кто-то с майкой в руках, кто-то с коньками, кто-то с полотенцем. Никто не смел даже пошевелиться. Павел, все еще сидящий на полу, тяжело дышал и потирал лицо - видимо, падая, он неплохо приложился и им тоже. Филипп, отступивший от Павла после удара, сделал к нему шаг и подал ему руку, чтобы помочь ему встать. - Освежился? - спросил Фил. - Убери клешню свою, - тяжело дыша, пробормотал Акользин - он, может быть, и хотел бы ударить Филиппа в ответ, особенно учитывая тот факт, что Майе был на расстоянии вытянутой руки, но Паша все никак не мог прийти в себя. - О, может, мне стоит повторить? - Филипп снова замахнулся на него. Однако на половине пути пришлось остановиться - Фил заметил в дверном проеме Илью Петровича, который спокойно смотрел на них, опершись плечом о косяк. Майе не знал, сколько главный тренер там стоял и что успел увидеть, поэтому просто отпрянул от Акользина и сделал шаг назад. Паша через плечо взглянул на тренера и оскалился. Все одноклубники казались настолько шокированными, что никто не мог даже произнести хоть слово. - Паша, он спросил, нужно ли ему повторить, - громко и спокойно сказал Воробьев, скрещивая руки на груди. - Может быть ответишь ему? Невежливо оставлять вопрос открытым. - Тренер, я могу все объяснить, - начал было Акользин, поднимаясь с пола, но Воробьев махнул рукой и отвернул от него голову, делая вид, что не желает его слушать. - Акользин, у вас не закончен диалог с Майе, будь добр сначала поговорить с ним и ответить на его вопрос, а потом обращаться ко мне или к еще кому-либо в этой комнате, - продолжил Илья Петрович. Филиппа восхищала эта простая глупая кротость, которая просыпалась во всех альфах этой команды, когда Илья Петрович обращался к ним в таком тоне. Павел стоял перед Филом, сгорбившись под грузом тяжелых взглядов тренера и одноклубников, его уши горели от стыда и гнева, но он нашел в себе силы опустить внезапно обмякший взгляд на Майе и выразительно, гневно, ненавистно посмотреть на него. - Повтори, - тихо сказал Акользин, наклонив голову. - Повтори. Майе сглотнул и не понимал, как ему действовать дальше. Гири и штанги увесистого стального взгляда Воробьева легли на его расслабленные руки с неплотно сжатыми кулаками, а Акользин даже смог выпрямиться - все внимание теперь переключилось на Фила. - Майе, мне вроде не послышалось, но вроде Паша сказал "повтори", - сказал Воробьев, качая головой. - Будь хорошим и внимательным человеком, выполни просьбу Паши. Филипп удивленно смотрел на тренера, но сталь в его глазах с каждой секундой только холодела, словно ее, раскаленную в доменной печи, погружали в холодную воду. Сжав кулак крепче, Фил легко ударил Акользина в плечо и мгновенно разжал руку, пряча ладонь за спину. - Мне кажется, Филипп, но то, что ты сейчас сделал - это никак не обещанный повтор твоего предыдущего удара, а что-то новенькое, - Воробьев не унимался, - мне кажется, или ты бил Паше прямо в нижнюю челюсть и если ты не понял, то повторить нужно именно этот удар. - Тренер, - начал уже Филипп, но Илья поднял руку и уничтожающе посмотрел на него. - Бей, я сказал, - тихо произнес Воробьев. Акользин стоял перед ним с пустым взглядом и поджатыми губами. Филипп глубоко вздохнул, снова сложил ладонь руки в кулак и ударил Павла, который совершенно никак не защищался, в челюсть, вкладывая в удар в десять раз меньше силы, чем было вложено в первый удар. Акользин пошатнулся, но удержался на ногах. Какой-то ценный урок, который им сейчас пытался преподать Воробьев, Павлом был усвоен, но Фил здесь пока видел тонну психологических манипуляций безграничным тренерским авторитетом. - И что, Паша, ты даже не ответишь ему? - с наигранным удивлением спросил Илья, подходя к ним ближе. - Не отвечу, - тихо сказал Акользин, потирая челюсть и направляя взгляд в пол. - Это еще почему, Паша? - Воробьев пересек раздевалку и подошел к ним, остановившись на расстоянии пары метров. - Неужели у тебя нет больше никаких претензий к Филиппу? - Нет, никаких претензий к Филиппу у меня нет, тренер, - не поднимая взгляда, сказал Павел. - А у тебя, Майе, есть претензии к Паше? - Илья Петрович резко повернул голову к нападающему, и у того по всему телу пробежал холод от его убийственного взгляда. - Нет, претензий к нему у меня нет, - в тон Акользину сказал Майе. - Отлично! - Воробьев вдруг улыбнулся и хлопнул в ладоши. - И почему мы не могли решить этот конфликт вот так вот сразу - легко и просто? Без службы безопасности, которая мне приносит видео с внутренних камер видеонаблюдения, где вы двое деретесь, без головняков и обид, которые влияют на игру, которую я вам ставлю, без паразитов, которые сосут кровь из моего коллектива. Теперь пожмите друг другу руки и отправляйтесь каждый по своим делам, раз уж вы не имеете друг к другу никаких претензий. Майе хотел закончить это представление как можно быстрее, поэтому быстро протянул Акользину руку, но тот медлил, стоя и рассматривая сбитые костяшки на пальцах Фила. Затем он медленно протянул руку, могильно холодную, Майе, быстро вложил его ладонь в свою, некрепко стиснул и выпустил. Фил не почувствовал никакого облегчения после этого, но ему больше ничего не оставалось делать. - О боже, вы сделали это! - всплеснул руками Воробьев. - И никто не умер, не можете себе вообразить! - Илья Петрович интенсивно похлопал им. - А теперь, собственно, после того, как я поработал воспитателем в группе детского сада, я вернусь к своим основным обязанностям и скажу то, что хотел изначально вам сказать, когда заглядывал к вам - завтра все без изменений, встречаемся у арены клуба в точке сбора и отправляемся покорять новый этап нашей предсезонной подготовки. Без опозданий, забываний документов, без головных и зубных болей, без рожающих собак, кошек, жен! С завтрашнего дня начинаем относиться к работе как к работе, а не как к увеселительной прогулке! *** Филипп проснулся в шесть утра и первым же делом получить неутешительную новость, которую ему сообщила Анна - она с ним в Минск не полетит по семейным обстоятельствам. В клубе было еще несколько переводчиков, которые в основном работали с Карри и Лайпсиком - но первый уже довольно хорошо понимал, по-русски, а Брендон даже мог немного разговаривать, и в целом трудности перевода не были такими серьезными трудностями, как тот факт, что примерно в середине сборов у Фила должна была начаться течка и в этот раз, впервые в своей жизни, он останется с ней один на один, только он, команда, его отдельный номер и несколько врачей команды, которые понятия не имели, что с ним делать в такой ситуации. Заранее собрав все чемоданы и собрав аптечку со всеми необходимыми подавителями и лекарствами, Фил посчитал, что течка начнется через десять дней - он написал об этом тренеру и позвонил своему врачу - месье Морелю, который, никаких новых рекомендаций ему толком не дал, но просто успокоил его. Майе начал принимать витамины с подавляющими свойствами на пять дней раньше обычного, а также купил несколько новых подавителей - крем для тела и пластыри - которые собирался попробовать в ближайшие дни. Он сидел на кухне ранним утром в одном полотенце, пил кофе и листал рабочий чат - за ночь тренеры и администрация написали туда довольно много сообщений. Большая часть не была предназначена для Филиппа, но ему все равно нравилось быть в курсе новостей клуба. Почти месяц прошел с того момента, как Филипп присоединился к Магнитке. За это время произошло много событий, которые так или иначе изменили Филиппа - когда он летел в Россию, он ожидал от пребывания здесь совершенно других впечатлений, думал, что они будут такими однобокими и одноцветными, окрашенными в темные негативные тяжелые цвета, но здесь совершенно все смешалось, сплелось и стало разноцветным - и теплая дружба с неприветливыми на первый взгляд альфами, которые не придавали никакого значение его полу и ценили его просто за то, что он - отличный верный товарищ, и драки, оскорбления, нападки, пререкания, косые взгляды в клубе и на улицах не только за его пол, внешность и запах, но и за привычки, повадки, и отношение местных, холодных, но добрых и искренних уральский северных людей, которые толком не понимали, как относиться к Филиппу и упорно продолжали помогать ему носить тяжелые сумки, открывать ему двери и всячески оберегать его. С каждым новым знакомством Фил обретал человека, который относился к нему как-то по-новому, в то время как на его Родине чаще всего это отношение было однозначным. Здесь Фил наконец вспомнил это чудное ощущение командной игры, когда все вокруг тебя хотят только одного - победы. Победа в случае игроков КХЛ означала многое - деньги, слава, возможности - карьера за границей, участие в международных соревнованиях, рекламные контракты, и даже не взирая на относительную закрытость лиги от всего остального мира, некий престиж в работе в КХЛ все же был, и этого Майе было достаточно. Здесь его совершенно не жалели, а ставили в ряд с альфами, и его старания должны были вознаградиться ему такой давней мечтой - местом в основном составе. Его одноклубники и тренерский состав также удивляли Филиппа до глубины души. В Канаде, Америке и Финляндии Фил пересекался с русскими - но они никогда не были такими, как русские, проживающие непосредственно в России. Майе иногда пересекался на площадке с очень талантливыми и великими игроками, которые играли в НХЛ всю свою жизнь, и даже был в одной команде с Александром Овечкиным и некоторыми другими русскими - но они не общались с ним совсем. На западе они были помещены в большой пузырь, в котором все их высказывания и действия строго контролировались, и даже если у Ови и была когда-то какая-то неприязнь к тому факту, что в его команде играет омега, то у него никогда не было возможность выразить свои эмоции. В России никто и ни при каких обстоятельствах не стеснялся в своих высказываниях, эмоциях, выражениях. Русских Филиппу даже тот самый Шварц всегда рисовал холодными, стальными, каменными, закрытыми, и такие люди действительно были - но их было не больше, чем таких же людей в других нациях. У себя дома, в стране, где они родились, идеально владели языком, они себя чувствовали превосходно и не стеснялись - здесь никакого наказания для них за это не предусматривалось. Тренеры поощряли рвение Фила тренироваться и играть. Ему давали необходимую свободу, в каких-то моментах заставляли соблюдать дисциплину, в каких-то моментах подстраивались под него, но самое главное - различий в тренировках у него и у альф в команде не было никаких, что грело душу Филу и давало ему почву для размышлений, что здесь действительно всем до одного места, кто там Филипп по документам - альфа, омега, бета, да хоть сам господь Бог - лишь бы играл и показывал результат на площадке. Сокомандники были всех мастей - начиная от таких, как Кошечкин и Неколенко, с которыми местами у Майе были даже чрезчур близкие отношения, продолжая совершенно нейтральными, с которыми кроме как о рабочих моментах Фил не общался, заканчивая агрессивными, такими как Акользин. И такой разброс Фила полностью устраивал, он чувствовал себя частью большого коллектива, который не просто приходит в одно место, тренируется и расходится по домам, как всегда было в его жизни, он наконец чувствовал себя полноценными винтиком в системе. Пришло время выезжать на точку сбора. Фил созвонился со своим водителем чуть раньше, чтобы ни в коем случае не опоздать, он забрал его из дома и к арене они приехали довольно быстро, хотя приложение с картами показывало большое количество пробок на пути. Фил приехал один из самых первых - в раздевалке уже сидели Глеб Моисеев - второй вратарь команды, который в полудреме привалился плечом к стенке своей ячейки, Егор Коробкин и Юров Данила сидели на тренерском столе и о чем-то болтали. Майе помахал всем рукой и сел на скамейку, поставив чемодан около своей ячейки. С этими тремя Фил держал нейтралитет, поэтому сейчас даже толком было не с кем поговорить, но это не расстраивало Фила - он мог немного расслабиться. Майе залип в стену и в какой-то момент упустил момент, когда в раздевалку начали заходить его одноклубники и тренеры. Он рассматривал стеклянный столб, который был выложен вокруг расположенных на квадратном стенде различных трофеев и наград, которые были мягко освещены небольшими прожекторами, как вдруг на его колени упала белая коробка. Майе вздрогнул и машинально смахнул ее рукой на пол. Несколько раз моргнув, пытаясь очнуться от своих мыслей, в которые он погрузился, он увидел, что это была коробка от зарядного кабеля для айфона, а перед ним стоял Акользин с мятым и сонным выражением лица. - Прости, я испугался, - пробормотал Филипп, когда Павел наклонился к коробке, поднял ее и снова передал Филиппу, совершенно не меняясь в лице. Акользин проигнорировал его извинения и ничего не сказал, просто покрепче взял ручку своего чемодана и, развернувшись, ушел к своей ячейке. Фил вскрыл белую коробку с яблочным огрызком серого цвета на фронтальной стороне и обнаружил, что внутри лежит оригинальная зарядка с оригинальным сетевым адаптером, но зарядный кабель, который порвал коньком Акользин, был неоригинальным и стоил максимум долларов десять, в то время как стоимость оригинальной зарядки достигала почти сотни баксов. Майе, для начала, не просил Павла покупать ему новую зарядку взамен испорченной - это была полностью инициатива Акользина, хотя до этого момента Фил даже не думал, что Павел об этом помнил; а теперь, когда в руках Филиппа была совершенно новая дорогая зарядка, он просто по-человечески не мог принять ее, зная, что она в разы дороже той, что была порвана. Сейчас подойти к Акользину и отдать коробку Фил никак не мог - Павел выглядел совершенно не располагающим к разговору, сонным, уставшим, вдобавок ко всему находился в компании Голдобина и Коростелева - и со всем троими Фил никак не хотел пересекаться, поэтому просто положил коробку в крайний карман своего рюкзака и решил подождать подходящего момента для того, чтобы вернуть презент. - Доброе утро, Френсис Нгану, - Архип, который зашел с другой стороны раздевалки - видимо, приехал не к запасному ходу позади арены, а входил с основного входа, плюхнулся в ячейку рядом с Филиппом и вытянул ноги, - как там поживает твоя карьера в UFC? - Предложили только контракт на один бой, - фыркнул Филипп - о событиях вчерашнего вечера вспоминать совершенно не хотелось. - И он случился вчера. - Это определенной был бой вечера, - улыбнулся Неколенко и протянул Филу стакан горячего шоколада, который взял в кофейне, куда обычно заезжал за кофе для себя - Архип часто выпивал стакан перед тренировкой. - Твоя ассистентка не летит? - Не-а, заболела младшая сестренка, пока родители работают и не могут отлучиться, она взяла отпуск, чтобы ухаживать за ней, - сказал Фил, взяв теплый стакан из рук Неколенко. - Жаль, она горячая, хоть и бета, - Архип улыбнулся, но быстро спрятал улыбку за бумажным стаканчиком. - Я, кстати, спрашивал, есть ли кто-то в команде, кто нравится ей внешне, как ты и просил, - Фил подмигнул Неколенко. - И твоего имени в этом списке не было, уж извини, судя по всему, ей по душе худощавая малышня типа Юрова Дани, - Майе кивнул головой в его сторону, понижая голос. - Ну, или типа тебя, - Архип легонько толкнул Фила в плечо. - Эй, я столько времени провожу в качалке не для того, чтобы ты меня так называл, - усмехнулся Майе, снимая крышку со стаканчика, потому что пить напиток через крошечное отверстие было совершенно неудобно. - И вообще, мы с ней просто друзья, братан, понятия не имею, откуда у тебя такие мысли. - Я все понимаю, вы работаете вместе, она, как в принципе типично для беты, очень милая, добрая, услужливая и отзывчивая, но именно на тебя она смотрит так, как не смотрит ни на кого, хотя с Лайпсиком и Карри она тоже проводит довольно долго времени, - сказал Неколенко. - Она давно работает в клубе и я давно наблюдаю за ней, ведь она работает со всеми легионерами. И такое теплое отношение у нее только к тебе. - Это просто солидарность ущемленных, - хохотнул Филипп, делая большой глоток горячего шоколада. - Мы с ней почти одинаково не имеем прав в этой стране, поэтому постоянно объединяемся, чтобы так или иначе обойти какие-то ограничения. Да и вообще, если посмотреть правде в глаза - она правда классная девушка, я желаю ей самого большого счастья в ее жизни, какое только может быть. Но она не в моем вкусе. - А кто тогда в твоем вкусе? - спросил Архип, снова проворачивая трюк со скрыванием хитрой улыбки за своим стаканчиком с кофе, но в этот раз нежный румянец на бледной коже Архипа и задорные искорки в его глазах были гораздо более красноречивыми, нежели улыбка. - Вы меня с Карри этим вопросом будете до скончания моих времен пытать? - криво улыбнувшись, Майе снова сделал глоток шоколада и чуть отвернулся от Неколенко. - Братан, не обижайся, - Архип прильнул виском к плечу Майе и незаметно для всех просунул руку за спину Филиппа, продолжая с невозмутимым лицом грызть край бумажного стаканчика. - Ты же знаешь, Карри чертила конченная, а я тебе только самого хорошего желаю. - Стареешь что ли, становишься сентиментальным, - Фил коротко выдохнул, чувствуя руку Неколенко близ своей поясницы. Течка постепенно приближалась, делая тело Филиппа очень чувствительным - снова, как и каждый чертов месяц. - Еще и ветки свои распускаешь. - Я просто вежливо поинтересовался, если ли в команде кто-то, кто чисто внешне тебе нравится, - Архип скользнул пальцами по спине Фила и убрал руку. - А ты сразу злишься. Значит тебе точно кто-то нравится, но ты этой информацией с братками поделиться не хочешь. Это не по-пацански. Майе откинулся на спинку кресла в ячейке, прячась от Архипа. Его земляной мокрый запах пробрался к Филиппу, пробиваясь сквозь тонкий запах горячего шоколада, и Фил даже пожалел на мгновение, что разрешил себе на минутку расслабиться и довериться ситуации, обращая внимание на запахи вокруг, но он быстро взял себя в руки и сделал пару глотков уже холодного напитка, пытаясь прийти в себя. Переезжая в Россию и перебираясь в новую команду, Филипп даже не мог подумать, что помимо теплого приема на новом месте кто-то из альф будет относиться к нему довольно-таки нежно. Помимо того, что довольно много игроков были с Филом очень дружелюбны, некоторые и них не имели никаких предубеждений по поводу пола Фила, а также общественного мнения по поводу отношений между парнями, были ли они традиционными или нет. Никто открыто про свой опыт не рассказывал, но двусмысленные взгляды и почти незаметные прикосновения говорили сами за себя. Тот же самый Кошечкин, который во время их первой пьянки, когда ранним утром они вдвоем трахали девушку в сауне, прижимался к Филиппу со спины и очень заинтересованно смотрел на него во время всего процесса, и это был не единственный раз, когда голкипер позволял себе прикоснуться к Майе - он часто обнимал Филиппа за живот, стараясь забраться пальцами под ткань футболки, прижимался носом к затылку Майе и вдыхал его запах, проговаривая, что он пахнет волшебно, что очень бесило Филиппа, так как лишнее напоминание об этом только ранило его; когда они собирались компанией в гостях у Василия, то хозяин дома частенько проводил вечера, вылетев в первом же раунде плей-офф в их импровизированном соревновании по двадцатой NHL, лежал на плече Филиппа, потягивая пиво. Филипп совершенно не придавал этим действиям никакого значения, потому что для него Василий был для него самым лучшим старшим товарищем, который всегда мог ему помочь и подсказать что-то. Неколенко не один раз прижимал Филиппа к себе, обхватывая его голову рукой и вклинивая ее между своими ключицей и нижней челюстью, плотно фиксируя Майе так, чтобы он не вертелся, неоднократно пытался взъерошить его волосы, а потом пригладить своей рукой, очень близко стоя позади него, а когда на одной из тренировок Архип сильно щелкнул по воротам и шайба попала в визор внезапно развернувшегося Филиппа и оставила рассечение на его носу, Неколенко, после тренировки прикладывая небольшой компресс к крылу носа Фила, широкой ладонью второй руки сгреб его тонкие запястья и большим пальцем поглаживал его тонкие пальцы, нежно касаясь его кожи. Лайпсик, который после нескольких литров пива подходил к Филиппу и садился рядом с ним, пряча лицо в его одежде и начиная нетерпеливо просить Филиппа вспомнить о том, как они хорошо проводили время в период примирения в молодежке, Карри, который без лишнего стеснения подходил к Филу, когда по близости не было чужих глаз, клал руку на его щеку и осторожно поглаживал тонкую кожу лица. - Дружище, ты чего? - из своих мыслей Филиппа вырвали интенсивные звонкие щелчки пальцами перед его лицом - Архип вопросительно смотрел на него, чуть наклонившись вперед, чтобы разглядеть спрятавшегося Майе. - Обиделся? - Задумался, - пробормотал Филипп, рассматривая свой пустой стакан. - А я уж подумал, что ты обиделся, - Неколенко усмехнулся и, взяв пустой стакан Фила, выкинул его, не вставая с места, в урну напротив них, попав точно в цель. - Не обижайся, бро, я просто прикалываюсь. - Да это мелочи все, - Майе отмахнулся и легко зевнул, прикрывая рот ладонью. Какое-то время Неколенко и Фил скрашивали ожидание абсолютно пустыми разговорами о том, что за база будет ожидать хоккеистов в городе Минск, о футболе, о том, где в Магнитогорске можно вкусно поесть не только русскую, итальянскую и японскую кухню, но и попробовать что-то экзотическое, новое, возможно традиционные блюда канадской кухни - Филипп сам толком готовить не умел, и что-то сложнее омлета или бутерброда у него скорее всего не получилось бы. Через какое-то время все, кто должен был сегодня вылететь в Минск, собрались в раздевалке и ожидали приезда клубного автобуса, который должен был их довезти до аэропорта. Тренер давал какие-то указания своим ассистентами, врачи носились, совершая последние приготовления, и буквально через семь минут Воробьев сказал хоккеистам забирать свои вещи и через один из запасных выходов арены направиться к ожидающему их автобусу. Филипп с Неколенко все также продолжали болтать. Архип, услышав историю Майе о том, что Акользин сегодня утром совершенно неожиданно подарил ему зарядку взамен сломанной, при чем подарил оригинальную, в то время как поломан был неоригинал, пролил свет на некоторые слухи и моменты из жизни Павла, так как в прошлом они довольно хорошо общались - Майе не мог не заметить, что общение Архипа и Паши закончилось на том моменте, когда Неколенко задружил в Филиппом. Архип рассказал, что Павел за все время их знакомства никогда не был в отношениях с омегой и в принципе был довольно холоден к ним, лишь иногда пользуясь услугами девушек по вызову. Какое-то время Акользин встречался с довольно милой бетой, которая даже несколько месяцев подряд появлялась на различных встречах, праздниках в компании Акользина, а также Архип не один раз видел ее на трибунах, но она пропала также быстро, как появилась, а у Павла затем начались проблемы с алкоголем, которые на протяжении последующего года время от времени всплывали в клубе, и Архип, от которого Павел тогда сильно отдалился даже не смотря на теплое общение, связывал эти проблемы с его бывшей бетой. - Ее звали Арина, вроде как она была дочерью кого-то из тренеров одного их фармов Магнитки, - сказал Неколенко - они уже стояли на регистрации в аэропорту, проведя в дороге до него около получаса, и сдали свой багаж. - Он очень тосковал по ней, но я слышал, что расстались они по инициативе Паши, когда она расковыряла какую-то их его прошлых моральных травм. - Это что, специальный эпизод "Сплетницы"? - Филипп закатил глаза. - Я такое не смотрю, - фыркнул Архип, - и вообще, единственное, что я лично знаю о нем - это то, что он много лет был на антидепрессантах, но причин я не знаю. Он со мной именно таким никогда не делился. Со своей бетой он был очень близок долгое время, но потом в один момент на все упоминания ее имени он дико злился и ругался с нами. Я как-то пытался расчесать его на разговор на эту тему, но он просто закрылся от меня и мы вообще больше этой темы никогда не касались. - Ну, русских альф очень задевают все эти расставания и разводы, - Фил пожал плечами, - как я уже понял. Может быть, он просто так к этому отнесся и ему понадобилось какое-то время на то, чтобы прийти в себя. Это не оправдывает его поведения совершенно. - Да я это все не к тому рассказал, - шепнул Неколенко. - Мне кажется, он гей. Майе даже закашлялся от такого резкого и экспрессивного изложения своих предположения Архипом, и кто-то из команды даже обернулся на них, чтобы посмотреть, что случилось. - Дружище, не умирай, эти новости того не стоят, - Неколенко похлопал Филиппа по спине. - Это просто мое предположение. Никаких доказательств у меня нет и скорее всего никогда не будет. Но я знаком с некоторыми совершенно обычными альфами, которые встречаются с такими же обычными альфами, и их поведение довольно похоже на поведение Акользина. - А мне кажется, ты просто параноик. Он просто довольно неудачлив в отношениях и очень скрытен, - сказал Филипп, плюхаясь на одно из сидений в зале ожидания, до которых они наконец дошли. - А вот откуда, нахуй, у тебя знакомые альфы-геи? Ты меня с каждым днем удивляешь все больше и больше, - Майе натянул завязки на капюшоне толстовки перед своим лицом и покосился на Неколенко. - Эй, ты же знаешь, что я не придаю значения чужой ориентации, в моем понимании в первую очередь важно то, хороший ли человек, - Архип толкнул Фила в плечо и сел на соседнее сидение, вытягивая ноги вперед. - Голубки, о чем воркуете? - вдруг между их лицами просунулась хитрая морда заспанного Кошечкина, который каким-то образом оказался позади них. Фил вздрогнул и обернулся к вратарю. Он сидел в наушниках на следующем ряду мягких сидений, но когда Майе садился на них, Василия позади себя он не видел - видимо, он подошел чуть позже. Они с Неколенко пожали голкиперу руки, Архип закинул ногу на подлокотник и сел к Кошечкину боком. - Разговаривали с Филиппом, - он улыбнулся и указал пальцем на Филиппа, который продолжал крутить в пальцах белые завязки своего свитшота, - он сказал, что считает тебя самым горячим альфой в команде. - Ну ты уебок, - фыркнул Фил, даже не поворачиваясь к Василию. - Сам такой, - усмехнулся Архип. - Вася, я не шучу, он говорит, что очень хочет тебя. - О боже, заткнись, - Филипп закрыл лицо руками, начиная смеяться. - Эй, ты смотри, я не вру, он покраснел, - Неколенко схватил Майе за капюшон и начал тянуть его вниз, чтобы Фил непроизвольно наклонился, и канадец начал отпираться, пытаясь перехватить руки Архипа, но Неколенко оказался ловчее и Майе ничего не смог ему противопоставить. - Ну-ну, Архип, хватит, - Филипп почувствовал, как на его капюшон легла еще одна рука и отняла сжатый на кромке мягкой ткани кулак Неколенко. Фил выпрямился, скинул капюшон на плечи и пригладил свои растрепанные волосы, кидая злобный взгляд на смеющегося Неколенко. Кошечкин позади них снова откинулся на сидение и снял свои наушники с ушей, сминая их и заталкивая в карман рюкзака. Он потянулся, вскинув руки над головой, зевнул и, посмотрев на Фила, подмигнул ему. Майе вдруг ощутил, как по его спине стекает холод снежного запаха Василия. Чертова течка совсем близко.