челлендж

— аут! — да ты гонишь, там не было аута! — ты издеваешься? он за линию улетел, это видно было, очки купи, сонхун, бро… — нет, он задел линию, я не виноват, что ты слепой! — … давай переиграем. — нет, это мое очко. — ой, ради бога, забирай ты себе это очко, если оно тебе чем-то поможет… можно понять, что джей с сонхуном усердно тренируются: готовятся к мастерсу, на который ехать всего лишь через две недели, а еще столько работы, столько работы! они полны уверенности в себе, у них есть какая-то тактика, и они ее придерживаются: вот, например — в америке жарко, поэтому они пошли на открытый корт в самое пекло, чтобы лучше привыкнуть к игре в таких условиях, повысить выносливость и- нет, если честно, они просто идиоты, которые не смотрят на прогноз погоды и спят до обеда — и тогда уже тренироваться либо в жару, либо ночью. а ночью они в фифу играют, так что не вариант. джей уверенно лидирует в матче: он выиграл первый сет 6:3, сонхун начал негодовать, сменил ракетку и теперь проигрывает 5:1. его подача — и он реально думает, что на ситуацию повлияет один аут… самонадеянно, нечего сказать. — подавай уже, пак сонхун-щи, а то штраф за задержку времени дадут… — да тут просто трибуны никак успокоиться не могут, под руку говорят, — сонхун заразно-раздраженно улыбается джею, заставляя его заткнуться, и начинает сосредоточенно стучать мячом о корт, чтобы подать через- — а-а-а, перерыв, походу… — джей слышит, как его телефон начинает звонить, и недовольно плетется в сторону скамейки с вещами. — капец, тренироваться нормально не дают… самая тупая мелодия из всех предустановленных возвещает о звонке с незнакомого номера, и первая мысль джея — не брать, потому что ничего важного ему точно не скажут, — но потом его что-то дергает нажать на зеленую кнопку — как будто если не нажмет, то пожалеет. спойлер: он пиздецки пожалел, что нажал. — алло? — джей пак-щи? — да, это я, все верно, а… я с кем разговариваю? — меня зовут ким минсан, я из национального олимпийского комитета. звоню по поводу вашего участия в предстоящем турнире. разговор еще не успел толком начаться, а джей уже успевает сломаться, потому что- ладно, краткий экскурс в сущность тенниса. если чего-то джей и не смог понять за то время, что занимается этим видом спорта, — так это того, зачем существуют флажки напротив их имен. нет, не то чтобы он предатель страны, не подумайте! — но просто… что страна делает для того, чтобы он существовал в теннисе? с самого раннего детства ты все делаешь сам. за инвентарь и форму платят твои родители, за тренировки — родители, за поездки на турниры — тоже родители. когда ты выходишь на более высокий уровень и турниры становятся слишком дорогими — родители ищут тебе спонсоров, чтобы ты мог продолжать соревноваться и совершенствоваться. потом ты вырастаешь, становишься взрослым теннисистом, попадаешь в тур, начинаешь расти в рейтинге — и уже все делаешь сам, и это уже твои деньги: и взносы, и штрафы, и зарплаты команде, и все на свете. естественно, твоя еще и гора призовых — но для этого еще постараться нужно. и все это время — на каждом турнире — рядом с твоим именем нарисован флажок твоей страны. это просто гражданство, не более — но в чем его смысл, если они все делали сами? и джея бы не напрягала эта привязка к стране, если бы эта страна не была настолько лицемерной и не вспоминала о нем стабильно только тогда, когда это становилось выгодно — как сейчас. 'вы наши самые лучшие теннисисты, вы защитите честь республики корея на олимпийских играх', — спасибо, да, круто, только вы, может быть, расскажете, почему надо защищать именно вашу честь? джей родился здесь, в десять лет переехал в сша, а с семнадцати живет и тренируется на юге франции — и за все это время он не получал от государства в теннисе никакой поддержки. иногда хочется простого человеческого — сказать: 'да я с таким же успехом могу честь норвегии защищать'. но корея — эгоистичная страна, и они с сонхуном сделали ошибку, не поменяв спортивное гражданство на американское, потому что теперь они на базе, а звонок из комитета, который никак не связан с турнирами серии, по поводу турнира серии, звучит подозрительно. отличный день для того, чтобы поменять нахуй паспорт. — что конкретно вы бы хотели обсудить касательно турнира? если вы переживаете, что это повлияет на подготовку к олимпиаде, то я вас уверяю, что в этом мастерсе принимают участие практически все игроки топа, и у всех потом будет турнир большого шлема, и только потом олимпиада, поэтому- — нет, джей-щи, я звоню не совсем по этому вопросу. как вам известно, на базе сейчас проводится расследование убийства и покушения на убийство, в связи с которым полиция решила закрыть базу на въезд и выезд. к сожалению, мы будем вынуждены попросить вас сняться с турнира, потому что ввиду сложившихся обстоятельств вы не сможете принять в нем участие. — … что, блять? он думает, что это какой-то телефонный пранк. нет, реально — джей, конечно, знал, что с базы запрещен выезд, но чтобы это распространялось на спортивные соревнования? они, типа, серьезно? — они не дают спортсменам выезжать из спортивного тренировочного центра на спортивный турнир? он, блять, умный, он шарит за тактику и мутит с фехтовальщиком — и он может с уверенностью сказать, что такой ебейшей тактики еще в жизни не встречал: тут можно премию вручать. а джей предпочел бы получить премию за срач, который сейчас начнет. пиздецкий оскар. — а ничего, что мне нужно защищать тысячу очков за победу в прошлом году? — я сожалею, джей-щи, но- — нет, вы, нахуй, вообще не сожалеете! вы нас заперли на этой базе, хотя вы знали, что у нас в планах другое расписание, что у нас есть турниры, что до олимпийских игр мы не собираемся безвылазно сидеть тут и рвать жопу ради золотой медали, как делают тут все остальные, как будто вам, блять, их не хватает, теннисистов еще припахать решили! ладно, окей, вы нас заперли, и тут вдруг кого-то убили — мы, ебать, чем виноваты? так договоритесь, блять, с полицией, пусть нас ебаным конвоем в цинциннати сопровождают, мне посрать, честное слово! — а вот на рейтинг свой не посрать. я мог бы войти в тройку после этого турнира, а теперь каким буду? седьмым? охуенно устроились, зато на олимпиаду отпустите! круто! — да, джей-щи, до олимпиады мы сможем договориться с полицией, к тому же преступление уже, возможно, будет раскрыто, и- — о-о-о, ну да, договорятся они! как всю базу вывезти в сидней — так это запросто, а как двух теннисистов в штаты — так это заебаться можно, как сложно! — олимпиада — это исключение, здесь полиция пойдет нам навстречу, но- — мне не нужно такое исключение, вы понять можете? я теннисист, а не бадминтонист, мне эта олимпиада без остальных титулов — хуй на палочке. ну да, вам же наплевать, всегда, всегда, всегда наплевать на то, что интересно нам, вы только о себе думаете! я откажусь нахер от гражданства корейского, буду за америку выступать, там я буду нужен, нет- — джей-щи, пожалуйста, успокойтесь, мы сделали все, что могли, но полиция против. — нет, не пытались вы нихуя, давайте честно! вы даже не говорили им об этом, вы просто решили, что мы обойдемся без турнира, и знаете что? обойдемся! нахуй теннис! ненавижу этот спорт, ненавижу, и вы все обойдетесь без меня, раз вам насрать, и я ненавижу, и я ухожу нахуй! разбирайтесь без меня! он кладет трубку — и в эту же секунду с размаха кидает ракетку на корт. она отскакивает и разбивается, отлетая куда-то на сторону сонхуна, а джей берет из сумки вторую ракетку — и он бьет, бьет, бьет ей по земле, он видит, как она ломается, как разрываются струны, и он злится и плачет — а так хотя бы немного становится легче. он ненавидит теннис всей душой в этот момент. он ненавидит его настолько, что он завтра скажет своему агенту, что снимается отовсюду — не только с проклятого мастерса, но и со шлема тоже, и тем более с олимпийских игр. он скажет, что больше не теннисист, что уходит, потому что надоело и не хочется — и что хотите с ним делайте, но он даже на корт не придет, нет, он даже бегать не станет, и силовыми тоже не займется. он больше не спортсмен, довольны? подавитесь своим олимпийским золотом. он чувствует, как его хватка ослабевает, и ракетка выпадает из руки. он изможденно садится на землю, и в этот момент его обнимают. очень надежно — чтобы никуда не убежал и еще чего-то не натворил. — спасибо, что себя избивать не начал, — сонхун переживающе выдыхает, вспоминая, как во время особо нервных матчей джей бьет ракеткой не по корту, а по собственному колену — чудом еще ни разу его не сломал. — они… н-нас… — не пустят в цинциннати, да? — сонхун слышал весь разговор, он все понял. естественно, он все понял. — конечно, чего мы еще от них ждали… ставлю сотку, они бы нас и без расследования никуда не пустили. идиоты эти из комитета… — я их… н-не… ненавижу. и т-теннис т-то…же. ненавижу. — … кажется, нам пора заканчивать тренировку, да, бро? — я больше… н-никогда… на тренировку… не… — пойдем-ка отсюда, правильно. чая в комнате попьем, да? зеленого. он успокаивает, бро, пойдем.

***

они с сонхуном долго пили чай — как и полагается в такой ситуации, с кучей сладостей. они, естественно, пропустили обед — и тогда джею пришло сообщение от хисына. он спрашивал: 'где ты?'— потому что он замечает, всегда замечает, и он сразу удивился, что джей не пришел встретить его после тренировки, и сразу написал. только джей не ответил: у него не было сил даже взять телефон и прочитать сообщение. он просто сидел на кровати сонхуна в обнимку с ним, держал в руке огромную чашку зеленого чая [уже третью], заедал мармеладками и смотрел самую глупую дораму в мире. это успокаивало. немного. он видит сообщение только сейчас — когда сидит на ступеньках около тренировочного зала хисына и ждет его уже с вечерней тренировки. он спокоен. правда. ему удалось отойти, ему теперь больше не хочется плакать, он, кажется, просто смирился с ситуацией и отпустил ее; не нужно больше срывать гнев, не нужно бить ракетки о корт, чтобы выплеснуть накопившиеся эмоции. он спокоен, он не будет кричать, когда встретит хисына, у него все в порядке, поэтому они просто увидятся, пойдут на ужин, съедят много острой еды, потом будут до позднего вечера гулять, пройдутся до фонтана, а потом, когда наступит время отбоя, они- — чонсон~а? — чужая рука мягко ложится на плечо джея, и он даже немного вздрагивает. — слава богу, ты тут. я так переживал, когда ты не пришел днем, а потом не отвечал. сонхун тоже не отвечал, и я подумал, что что-то случилось, но… все хорошо? да, все хорошо. конечно, все хорошо. разумеется, у него все хорошо, ничего не произошло, поэтому и объяснять нечего, и переживать сейчас хисыну не за что тоже, так что давайте он лучше просто встанет? и они вместе пойдут ужинать, когда он встанет. — все… — джей пытается подняться и не может — и в это момент ломается, — нет, хисын~а, все плохо, плохо, все очень плохо, я ненавижу все, я ненавижу их, ненавижу эту ебучую базу, ненавижу детективов, ненавижу федерацию, комитет, я ненавижу всех, я ненавижу теннис, я больше не спортсмен, я больше не буду играть, не буду, не буду, я никогда не буду! он должен радоваться, что хисын задержался после тренировки и вышел последним, так что сейчас вокруг них никого нет — потому что он кричит так, как будто они в открытом поле, так, будто хочет до луны докричаться: очень громко. так что да, он должен бы радоваться — но эту радость оставим хисыну и на потом, потому что сейчас им обоим не до нее. особенно джею. — так, чонсон~а, — хисын пытается поднять джея — тот с трудом, но поддается, — идем со мной. идем. все будет хорошо. он ведет его в раздевалку фехтовальщиков — здесь пусто, во всем здании, кажется, нет никого, кроме тренера ча и одного охранника, так что им точно не помешают. джей может говорить что угодно, может кричать — хисын будет его слушать. джей это знает — и тут ему становится свободнее: крепко держа хисына за руку, он чувствует себя практически в полной безопасности. иронично то, как несколько дней назад джей спасал хисына от истерики, а уже сегодня они меняются местами. — … расскажешь мне, что случилось? — хисын нежно гладит джея по волосам и немного поворачивает его за подбородок, заставляя обратить внимание на себя. — мне… мне позвонили из комитета и сказали, что нас с сонхуном не пустят на мастерс. не пустят, понимаешь?! я выиграл его в прошлом году, я должен был защищать очки, а теперь меня не пустят! потому что база закрыта, полиция запретила выезжать, а эти… они говорят, что обсуждали, но они врут, врут, они нихуя не обсуждали! они не пытались решить проблему, им наплевать на нас, пока это не олимпиада, они!.. я их ненавижу, хисын~а. ненавижу. — они… ужасно сделали, — хисын не будет больше ждать: он прижимает джея к себе — так, чтобы тот положил ему голову на плечо, чтобы почувствовал себя тепло и уютно. ему это нужно. — мне зла не хватает, они серьезно не разрешают вам уехать на настолько важный турнир? может, еще и на шлем не выпустят? — зная их, я не удивлюсь, хисын~а. — но это неправильно. вы спортсмены, почему они не дают вам выступать на соревнованиях? они же могли, не знаю, отправить с вами полицию, охрану, кого угодно, они могли отпустить вас под какую-нибудь расписку, но они ничего не сделали! просто запретили, это… — я ненавижу эту страну, хисын~а. я… честное слово, я бы сменил гражданство после олимпиады, я бы выступал за штаты, потому что… тут невозможно, тут невыносимо находиться. это… страна эгоистов, понимаешь? я ей выгоден только тогда, когда я 'главная надежда кореи джей пак' — когда олимпийские игры, азиатские игры, какой, блять, казалось бы, теннис на азиатских играх, но нет, они запрягают туда ездить! все… корейцы в интернете пишут, что мы такие звезды, что мы должны выиграть, в федерации говорят, что на нас возлагают надежды, но ведь… всем насрать на наш теннис, разве не так? они не сделали меня четвертой ракеткой мира — я сделал, мои родители, мои тренеры сделали, а федра к этому и пальцем не притронулась, но теперь ведет себя так, как будто это полностью их заслуга. я должен быть… этим спортсменом, который стоит в аэропорту в форме сборной, размахивает флагом, кричит, корея, блять, вперед! — но я не могу?.. я не понимаю, зачем. у нас… не имеет значения, из какой страны теннисист, у нас нет квот, нет ограничений — есть только рейтинг, и мы все по отдельности в этом рейтинге, мы сами, и… хисын~а, я не хочу принадлежать этой стране. я ненавижу эту страну, я не хочу быть ее надеждой, я хочу быть только твоей надеждой, и… — тогда смени гражданство, чонсон~а. они не заслуживают тебя. у тебя же есть американский паспорт, так что… это не должно быть проблемой? — я бы сменил, но… я, наверное, брошу теннис. так будет лучше. — … чонсон~а?.. джей понимает, что хисыну, скорее всего, странно и даже страшно это слышать. он вряд ли хоть раз в жизни задумывался о том, чтобы бросить спорт, поэтому когда его любимый человек думает о таком, то это… пугает? но хисын хороший, джей знает, и он обязательно примет любое его решение и продолжит любить — хоть с теннисом, хоть без. — я устал играть. я больше не хочу. я не хочу проводить время на корте, не хочу мучить себя тренировками, не хочу бегать по утрам и ходить в тренажерку, а еще… я потеряю столько очков, я был четвертым, а каким буду теперь? седьмым, восьмым? я не хочу снова выбираться наверх, я устал, я ненавижу теннис, это ебаная игра, я ее ненавижу, я больше никогда не буду играть в теннис, и смотреть теннис, и думать о теннисе, и… еще немного — и он задохнется, честное слово. его срочно нужно вытаскивать. — если не хочешь — не нужно, чонсон~а. главное, чтобы тебе было хорошо. слышишь меня? после этой фразы джею становится удивительно хорошо. его не стали уговаривать тренироваться, заставлять продолжать спортивную карьеру, ему не стали говорить ничего против — его просто поддержали. ему сказали: 'ты можешь жить так, как тебе хочется, это твоя жизнь — делай так, как тебе будет хорошо'. он думает, что ли хисын — лучший человек в мире, не только лучший фехтовальщик, но еще и лучший парень, поэтому ему повезло, так повезло!.. хочется сказать этим людям из олимпийского комитета: 'видите, какие вы лохи? у вас больше нет меня — а у ли хисына я есть'. — … а что если попробовать фехтование? — хочешь? я тебя научу чему-нибудь, если тебе интересно. — давай в воскресенье?.. когда у тебя нет тренировок, хорошо? — хорошо, чонсон~а, договорились. — … мы с сонхуном пили чай и смотрели дораму. это меня успокоило. я перед этим… две ракетки о корт разбил, мне так грустно было, но вы вдвоем… помогли мне. спасибо. — я люблю тебя, пак чонсон, и ты не должен благодарить меня за это, — хисын нежно целует его в щеку. — я тоже люблю тебя, хисын~а. всегда буду любить.