челлендж

— ты его в багаж что ли не сдал? — нет конечно, я его в руках понесу… — ты странный, получается… — нет, сонхун~а, это ты странный — кубок уимблдона в багаж сдавать. из лондона — прямиком в сеул, и джей пак в гробу видал такие переезды, если честно. поехать тренироваться во францию — идея куда приятнее: у них там свой тренер, свой корт, своя квартира и никакого джетлага — сплошные плюсы, согласитесь. они бы спокойно готовились к us open, спокойно съездили бы еще на пару турниров серии, чтобы очки подтвердить [а их теперь отпустят, кстати? интересный вопрос, философский…], а вместо этого… вместо этого придется торчать на спортивной базе в корее, потому что в олимпийском комитете сидят ебанаты. достаточно агрессивно звучало? потому что джею хочется звучать заебись агрессивно, когда он туда приедет. любой дебил знает, что теннисный турнир на олимпиаде не имеет никакого значения — он почти как футбольный в этом смысле. олимпийский чемпион по теннису — выражение абсурдное, и услышать его можно только раз в четыре года, когда по телевизору в спортивных новостях рассказывают, кто стал новым олимпийским чемпионом по теннису. нужна ли эта медаль? нет. вспоминают ли об этом звании в другое время? нет. это, блять, теннис — тут важно не то, как ты на олимпиаде сыграл, а то, какая ты ракетка мира и сколько ты больших шлемов выиграл. у джея дела и с тем, и с другим обстоят весьма неплохо. позавчера двадцатиоднолетний джей пак, четвертая ракетка мира в последний год, впервые в карьере взял большой шлем. это был очень сложный финал: четырехчасовой пятисетовый матч, за время которого джей, истекающий потом из-за жары [потому что вонючее лондонское солнышко решило, что сегодня его выход], успел пять раз возненавидеть теннис, четыре раза поругаться с судьей на вышке, три раза ударить себя ракеткой по ноге и два раза собрать волю в кулак и отыграть сетбол. а потом — самое главное — один раз выиграть. он был вне себя от счастья, когда в последнем розыгрыше, когда силы были на исходе, у него прошел этот удар вдоль линии. сердце на секунду остановилось — вдруг аут? — но потом судья сказал, что он берет гейм, сет и матч, гейм, сет и матч, он, и это финал, финал уимблдона, и он, джей пак, берет гейм, сет и… — хей, бро, просыпайся. — а, что? — мы в сеул прилетели, выходить пора. он сонно расстегивает ремень безопасности и вылазит из кресла, осознавая, что все это время не выпускал маленькую реплику кубка из рук. на ней выгравированы имена всех предыдущих победителей — и вот тут, снизу, маленьким шрифтом, его имя тоже написано. а скоро его напишут на большом кубке, и он навсегда войдет в историю этого турнира настоящих джентльменов. а сонхун, если что, вылетел в третьем круге и не дошел даже до второй недели: он хоть и одиннадцатая ракетка мира, но совсем не любитель травы, в отличие от джея. но он все равно настоящий друг — не уехал в корею один, а остался в лондоне на неделю, сидел в боксе джея и поддерживал его во время матчей. может, поэтому он и победил, — кто знает? — напомни, нахера мы прилетели в сеул, сонхун, бро? — если бы я знал, джей, бро… — ты планируешь ехать куда-нибудь? — я хотел в конце июля съездить сыграть на грунте, вообще-то… мне надо защитить очки за тот титул, который я в прошлом году брал. — а я хотел поиграть на траве, пока она не закончилась… отпросимся? — придется попытаться, если они хотят привезти на олимпиаду четвертую и одиннадцатую ракетку, а не шестую и пятнадцатую. — … звучит охуенно печально, они явно отпустят. двух будущих олимпийских чемпионов по теннису [господи, какой же кринж] встречает с самолета пафосный черный автомобиль корейского олимпийского комитета и везет куда-то в чинчхон, где на какой-то новомодной спортивной базе сейчас готовится к главному старту четырехлетия практически вся сборная. а они, по плану, будут готовиться к своему главному старту, который начинается на две недели раньше, чем главный старт четырехлетия. без тренеров и даже без собственных физиотерапевтов. это очень странный план. на базу они приезжают около часа дня. сначала им проводят мини-экскурсию по территории, чтобы они не потерялись, когда соберутся поужинать, а потом дают прекрасную комнату на одиннадцатом этаже отеля с видом на главный двор с прикольным бассейном, в котором нельзя купаться [жаль]. кровать джея — у окна, потому что он любит смотреть на звезды, кровать сонхуна — у стены, потому что он любит спать на боку, отвернувшись от всего, что может излучать свет. мини-кубок [сонхун назвал его 'кубышкой', и джею показалось это милым] теперь стоит на тумбочке рядом с кроватью — чтобы каждую минуту видеть и радоваться. в целом, комната оказывается даже неплохой — видимо, комитет учел их просьбу жить в самой большой комнате, которая только есть в отеле. помогает ли это снять состояние общей подавленности? нихуя, если честно. — мне нравится цвет стен. — зеленый с белым — кайфово, да. — и голубые шторы. — и голубые шторы. — а тебе что понравилось? — идея слиться отсюда нахер, сонхун, бро, — джей натянуто улыбается с таким видом, как будто готов убить любого, кто случайно окажется поблизости. — хватит уже, задолбал сегодня весь день ныть. — о-о-о, ну да, конечно, это я нытик, а не федра ебанутая, разумеется! — чем эти твои истерики помогут, ты мне скажи? — а чем мы им поможем на этой базе? мы даже, блять, не отсюда на олимпиаду полетим, зачем мы им- — еще одно слово — и я попрошу отселить меня, а к тебе подселят какого-нибудь дебила. — тогда тебя отселят к какому-нибудь дебилу, так что ты и себя подставишь. — … тогда замолчи по-братски, пожалуйста, а то заебал. до конца дня они реально практически молчат. сонхун большую часть времени спит, потому что в самолете спать не умеет, а джей в наушниках играет в игры на ноуте сонхуна, потому что свой лень доставать из огромного чемодана [потом разберет]. он не хочет ни обедать, ни ужинать — сегодня их, кажется, столовая не дождется — а просто продолжает лежать лежа на кровати. это удобно — ничего не делать, не тренироваться, не бегать по жаре с ракеткой — а просто лежать лежа. если бы проводились турниры большого шлема по лежанию лежа, то в семье у кубышки случилось бы пополнение — и не одно. когда-то в восьмом часу вечера сонхун просыпается от шума в коридоре — джей его не слышит, но сонхун заставляет услышать. — а-а-а, ну почему нельзя тише жить, ну в самом деле, вы тут не одни, зачем орать в коридоре, ну- и в этот момент дверь их комнаты открывается. джей, лежавший лежа, убирает ноут на подушку и садится сидя, а сонхун окончательно просыпается и недовольно потирает глаза, с каждым новым потиранием все четче осознавая, что в их комнату заносят какую-то раскладушку. — а происходит что? — спрашивает джей с явной предъявой, потому что тут иначе и не получится. ему отвечает женщина в красивом белом костюме — сегодня она, встречая их, представилась руководителем отеля для спортсменов. — нам временно нужно переселить члена сборной по бадминтону. все комнаты заняты, а ваша — самая большая по планировке, поэтому здесь можно поставить третью кровать. надеюсь, вы с пониманием отнесетесь к тому, что какое-то время вам придется пожить втроем. вслед за раскладушкой в комнате появляется, видимо, тот самый бадминтонист — в спортивном костюме, растрепанный и заплаканный. в этой суете он выглядит очень потерянным и напуганным. в его руке — спортивная сумка: видимо, все вещи, которые он забрал из своей комнаты, чтобы жить тут первое время. этим двоим становится его даже немного жалко, так что когда они остаются в комнате только втроем, то решают познакомиться. — привет? я сонхун, а это джей, мы теннисисты. а ты?.. — привет, да, ты… плачешь, что-то случилось? почему тебя вдруг решили переселить? пока парень пытается остановить слезы и ничего не отвечает, в коридоре слышатся громкие разговоры и беготня. суета не прекращается ни на секунду — и это все выглядит угрожающе странно. еще более угрожающим это становится тогда, когда он все же отвечает. — д-да, я… ян чонвон. бадминтонист. я поживу с вами немного, у м-меня в комнате… убили соседа.