Последний бросок на север

Ягер не спал всю ночь: слова Анны не давали покоя и словно звучали в висках. Ведь доля правды в ее словах была, он понимал, однако пока не мог это осознать. Он часто вспоминал, как она все сказала: выговорила точно, холодно, будто репетировала. Ягер был не то опустошен, не то подавлен, сам не разбирал; за такой короткий срок он воскрес и умер и все это сделал с ним один человек. Хоть ему было больно, в нем все равно взыграло честолюбие: кто и должен был раньше все понять, так это именно Ягер, ведь он терял больше, если бы хоть одна живая душа узнала об его связи с ней. Не выдержав навязчивых мыслей, он той же ночью отправился к Анне объясниться. В ее комнате еще горела лампа, а она сама что-то писала; завидев его, Анна устала вздохнула. Хоть Ягер хотел поговорить, разговора у них не вышло: она повторяла одно и то же, он не хотел слушать. — Это словно дешевый водевиль, ведь глупо же получится, — объясняла она. — Об этом никто не узнает, — убеждал он, — и с тобой ничего не случиться здесь. — Это нужно прекратить, — подытожила Анна, видя его непроницаемый взгляд, — мы должны держаться подальше друг от друга. — Держаться подальше? Как это возможно здесь, в этом лагере, когда я вижу тебя каждый день… Они расстались, ни к чему не придя, и от этого каждому стало еще паршивей. Анна, уверенная в своей правоте, решила больше ему не поддаваться, а Ягер понял, что лучше всего будет выждать, чтобы увидеть ее раскаяние и снисходительно простить.

***

В надежде не думать об Анне, Ягер увяз в работе: он работал с самого утра почти до ночи, чтобы сил оставалось лишь на дорогу до кровати. Анна старалась только по острой необходимости обращаться к нему или когда Ягер сам требовал ее к себя, что тоже стало случаться реже. В один холодный вечер Ягер, понявший, что у него появилось свободное время, срочно подозвал к себе Тилике и приказал принести ему личные дела всех новоприбывших. Вчера их доставили из какого-то лагеря — Ягер не разбирался — и большинство из них были русскими военнопленными. — Герр штандартенфюрер, — Тилике вошел в кабинет с папкой и положил ее на стол, — это все. — Спасибо, Тилике, — Ягер выпил бокал коньяка, — Можешь идти. — Только там… — Что? — Один из заключенных так и не назвал свое имя. — Да? И кто же этот храбрец? Тилике немного перебрал бумаги в папке и, достав нужную, протянул Ягеру. — У него несколько побегов и еще… Но Ягер его уже не слушал, лишь вглядывался в знакомое лицо. Это тот танкист, который уничтожил всю его роту; это тот ублюдок, который преследовал его по ночам; это тот, кто заставил всех сомневаться в звании Ягера, танкового аса… — Я хочу его увидеть! — Сейчас, герр штандартенфюрер? Ягер вскочил изо стола, чувствуя подступающее злобное упоение. — Да. — Но уже поздно и Вы устали, герр штандартенфюрер… — Я сказал, что хочу допросить этого заключенного прямо сейчас! — прорычал Ягер на обеспокоенного Тилике. — Остарбайтера ко мне, живо!

***

Анна не поняла, что случилось, но последовала за Ягером; тот был мало похож на себя, однако именно сейчас он чувствовал то лихорадочное возбуждение, словно вновь вернулся за штурвал танка. Он даже волновался перед встречей, ведь боялся, что чертов танкист может его не помнить, как Ягер помнил его; однако в карцере он увидел побитую собаку, которую хотелось раздавить окончательно, но и здесь прагматичный ум Ягера подсказал, что эта тварь может быть полезна. Он искал командира взвода и нашел, и как бы Ягеру ни хотелось, он все-таки отдавал должное умениям этого мальчишки. Анна, услышав русскую речь этого человека, чуть не оцепенела, хоть и должна была бесперебойно переводить; что-то теплое разлилось по ее груди, что она потеряла нить их разговора, лишь бездумно переводила. И хоть состояние этого молодого человека было изможденным, Анна поражалась его непоколебимой силой, дерзкому взгляду и тону; она невольно вспомнила, как трепетала перед Тилике и теми офицерами, а потом перед Ягером… хотелось бы и ей иметь такую несгибаемую волю, как у этого человека. Анна пришла в себя, когда он хрипло выговорил: «Да пошел ты!», и хоть она побоялась это перевести Ягеру — тот и без нее все понял — в душе была рада, что это кто-то сказал ему. Ягеру хватило и нескольких минут, чтобы понять, что представляет из себя этот мальчишка; если ему не жаль свою жизнь, дорожит ли он чужой? Ягер направил пистолет на Анну, которая, при виде оружия, забилась в истерике у стены; его предположение оказалось верным: танкист замешкался и, услышав, как Ягер снял с предохранителя, начал что-то говорить на своем, задыхаясь, и корчась; здесь и без переводчика можно было обойтись, Ягер понял, что тот согласен. Она и правда подумала, что я смог бы ее застрелить, пронеслось в его голове, когда он взглянул на плачущую Анну.

***

На следующий день Ягер, пожелавший провести вечером допрос с тем мальчишкой, ждал его с нетерпением. Теперь же когда ненавистный фантом обрел человеческую форму, Ягер решил присмотреться к нему: он был дерзок, молод и горяч. Но всегда ли только этого достаточно, рассуждал про себя Ягер. Может, он и уступал этому мальчишке в молодости, но никак не в опыте. Пока Ягер дожидался вечера, он как и всегда работал, но отвлекался чаще, чем хотел бы: Ягер думал об этом заключенном, в конце концов, понимая, что сравнивает себя с ним. Вечером привели танкиста и пришла Анна. Все трое расположились за круглым столом; Ягер предложил Николаю Ивушкину — теперь он знал его имя — выпить коньяка и тот не отказался; вместо ненависти и презрения, которые Ягер ожидал почувствовать к Ивушкину, он испытал к нему лишь чванливое любопытство и воспринимал того теперь как соперника не только в работе, но и в характере. Анна не могла наглядеться на Ивушкина. Он казался ей таким близким, словно они уже были знакомы и таким понятным: все, что он чувствовал было написано у него на лице или он, не стесняясь, говорил все прямо, например, как в это раз, — конечно, Анна не перевела дерзостей, которые наговорил Ивушкин Ягеру — но все же в душе улыбнулась. Ягер уже раскрыл карту, и помечая что-то карандашом, объяснял что-то Ивушкину, Анна переводила, пока не встретила пытливый взгляд его серых глаз. Ягер несколько раз переспросил, слушает ли тот и, проследив за взглядом Ивушкина, повернулся в сторону Анны. Растерявшись, она не знала, куда себя деть, ведь знала же, что эта выходка Ивушкина не пройдет бесследно. Когда Ягер закончил допрос и отошел к сейфу с документами, чтобы убрать карту, Ивушкин, подходя к двери, где его уже ждал конвой, пропустил вперед Анну и умудрился приблизиться к ее руке, и сунуть в нее крошечный бумажный клочок. Анна совершенно невозмутимо вышла из кабинета, минуя конвой Ивушкина.

***

— Ты сумасшедший! — прошептала Анна, стоя напротив колючей проволоки мужского лагеря, — Где ты взял бумагу и карандаш? — Стащил у Ягера, — гордясь собой, ответил Ивушкин, — Тебя ведь Аня зовут? — Да. — Этот фриц назначил меня командиром танкового взвода, завтра проведу учения. Придешь на меня посмотреть? — Ты позвал меня только поэтому? — улыбнулась Анна, радуясь, что вновь заговорила по-русски. Ивушкин смущенно кивнул, выжидающе глядя на нее. Анна, улыбаясь, прошептала самым нежным голосом, на который была способна: — Конечно, приду!

***

Учения проводились утром и, несмотря на ранние часы, и заключенные, и коменданты, и Ягер уже стояли на полигоне. Было пасмурно и чуть подкапывал дождь, отчего Ягер не решался раскурить трубку. Ивушкин показывал свои умения, управляя танком, и Ягер остался доволен; он выполнил приказ оберфюрера: собрал танковый взвод из заключенных и нашел ему командира. И хоть Ягер чувствовал теплое удовлетворение, он не мог понять откуда взялось, внезапно появившееся, беспокойство; дерзкий, почти дикий нрав Ивушкина настораживал его; разве он станет подчиняться, думал Ягер, нет, он только сделает вид. Проведя чуть больше недели на учениях с Ивушкиным, Ягер отмечал, что тот и вправду стал послушнее, не отпускал дерзостей — Анна, как знал Ягер, разумеется, переводила другое, но лишь по одной насмешливой интонации Ивушкина он догадывался, что действительно тот сказал — и чем смиренней был, тем правдивее для Ягер становилось его размышление. Ивушкин словно готовился к чему-то и, дабы усыпить бдительность Ягера, во всем повиновался; старая схема, усмехался про себя Ягер и стал вдвое наблюдательнее. Что еще он заметил, так это частые, но мгновенные отсутствия Анны: порой она могла словно испариться и так же внезапно появиться, и на вопрос, где она была, всегда отвечала одинаково: «Здесь, герр штандартенфюрер.» Ягер все прекрасно понял еще тогда, на допросе; Ивушкин посчитал себя самым умным и думал, что сумеет его одурачить. Хоть для Ягера реакция Ивушкина была раздражающей, но понятной, — многие заключенные засматривались на Анну лишь потому, что и так имели естественные лишения — он не ожидал увидеть настолько смущенную Анну; она смущалась от взгляда Ивушкина так же, как и от моего, понимал Ягер, и эта мысль приводила его в бешенство. И ведь он уже думал об Анне не так часто, порой совсем забывая об ее присутствии, все равно воспринимал ее как «свою». Ягер невольно вспомнил их ночи, когда она была так беззащитна, нежна и принадлежала только ему; а сейчас ее взглядом завладевает этот мальчишка, горько подумал Ягер, однако не стал дальше развивать мысль, потому как и так топил свою грусть в коньяке. Со временем Ягер отметил, что Ивушкин его неимоверно злит и началось это не так давно. В то утро, как обычно, проводились учения и Ягер вышел на полигон вместе с Тилике; они разговорились о чем-то простом и когда закончили, Ягер не нашел подле себя Анну. Он отошел немного от полигона, но ее нигде не было; нашел же Ягер ее, тихо разговаривающую с Ивушкиным, у одного из «Тигров»; они шептались и выглядели почти заговорщически, и походу разговора она улыбнулась так, как Ягер никогда не видел и это окончательно вывело его из себя. — Анна! — яростно закричал он, на что те двое обернулись. Она что-то быстро сказала Ивушкину и подбежала к Ягеру. — Где Вас, черт побери, носит? — он сохранял привычную непоколебимость, однако напряженные нотки в голосе выдавали его. — Простите, герр штандартенфюрер, — Анна опустила голову, — я лишь объяснила заключенному расписание учений. Ну да, конечно, зло подумалось Ягеру. — Они всегда начинаются утром. — Да, но вчера было еще и вечером, а он… — Это был единственный раз. — он терял терпение, — А что вчера Вы ему объясняли? — Простите, герр штандартенфюрер, но я не понимаю… — Как же? Вчера днем Вас не было около пятнадцати минут и я смею предположить, что вы были с Ивушкиным. — Я искала личные дела белорусских военнопленных в архиве… — Я спрашивал, Вас там не видели. Ответить ей было нечего. Они простояли в молчании еще немного, пока Ягер ядовито и тихо не заговорил: — Верно, теперь он прельщает Вас больше меня… Анна и сейчас промолчала, но теперь ее лицо выражало не покорный страх, а нечто уверенное, почти дерзкое из-за чего Ягер разозлился еще больше.

***

— Ты думаешь, что я останусь здесь сидеть? — спросил Ивушкин, когда вечером пришла Анна. Они стояли чуть поодаль полигона, где могли незаметно поговорить. — А как ты выберешься? Заключенные всегда ходят с конвоем! — А учения? — Когда ты перед носом у Ягера? — она чуть усмехнулась, — Или ты решил угнать танк прямо на полигоне? Анна улыбнулась своему предположению, пока не заметила серьезный взгляд Ивушкина. — Коля, ты же не… — Да. — уверенно ответил он, но увидев ее испуганный взгляд, добавил, — Все будет хорошо, главное знать маршрут. — Но ты не знаешь… — Поэтому я и вызвал тебя. Ты всегда рядом с Ягером, ты сможешь достать карту! Анна округлила глаза в изумлении, Ивушкин возбужденно продолжал: — Он ведь делал какие-то пометки на карте и, как я понял, он пометил выход в город, а если мы туда доберемся, то затеряемся среди местных! Анне казалось это приключенческим романом; она восхищалась его воодушевленным импульсом, но не верила в него: слишком рискованно и несуразно. Но если Ивушкин считал этот план своим единственным шансом, то она его не останавливала. — Ты сбежишь с нами, — радостно сообщил он. — Нет, — резко ответила Анна, — если у тебя и будет шанс, то лишь потому, что я останусь здесь. — Почему? — Если и меня не будет, — задумчиво объясняла она, — то Ягер сразу начнет поиски, а так… я смогу отвлечь его. Пока он будет разбираться со мной, вы сможете уехать дальше. — Он ведь поймет, что это ты украла карты. Он повесит тебя! — Мы все уже давно покойники, лишь тела остались. — Аня… — Ты не переубедишь меня.

***

Придя в свой кабинет, Ягер долго не мог успокоиться. Он думал об Анне, не понимая, что она нашла в этом танкисте. Что Ивушкин из себя представлял? Юнец, считающий, что сможет перехитрить всех. Эти молодые порывы, думал Ягер, хоть и выглядят красиво, но ничего не стоят. Хоть Ягера и злили возможные рандеву Анны с Ивушкиным, тот все еще понимал, что танкист задумал побег, и Анна, вероятней всего, ему в этом поможет; не зря же они встречаются каждый день, ехидно подумал Ягер. И он, долго взвешивающий свое решение, все-таки заключил дать этому мальчишке сбежать; танк у него есть, экипаж — тоже, перечислял Ягер, но только нет карт… — Анна бывает у меня каждый день и, вероятно, она их и выкрадет… — задумавшись сказал он вслух и улыбнулся.

***

Анна прибиралась вечером в его кабинете; Ягер старался делать вид, что занят, но ни смотреть на нее не мог. Он ждал, когда она сделает хоть малейшие поползновения, однако Анна вела себя как прежде. — Герр штандартенфюрер, позвольте мне здесь закончить отчет. — А что в вашей комнате снова проблемы? — ухмыльнувшись, насмешливо спросил он. — Сгоревшая лампа… Могла бы быть пооригинальнее, подумал Ягер. — Конечно, Анна. Она села напротив него и начала что-то писать. Ягер изучающе посмотрел на нее и тоже занялся своими делами, однако только сделал вид бурной деятельности, в действительно же, он следил за ней. Через какое-то время Ягер вздохнул и, искусно изображая усталость, поплелся к сейфу. Анна это заметила. Раскрыв сейф, он повернулся к ней. — Анна, Вы еще не закончили? Я хотел выйти ненадолго… — Мне осталось немного, герр штандартенфюрер. Ягер вышел, оставив сейф открытым.

***

— Как-то все странно, — начала Анна, протягивая карты Ивушкину. Они вновь говорили через колючую проволоку лагеря. — Слишком просто все вышло. — Ну и отлично! — улыбнулся Ивушкин, пряча карты, — Не думай, что Ягер самый умный… Да и он тебе доверяет, раз оставил сейф открытым. — Он никогда так не делал! Здесь что-то не так… я чувствую какой-то подвох. — Успокойся, Ань, ты очень напугана. — его голос стал мягче, — Может, все-таки поедешь с нами? — Нет. — она мотнула головой, снова задумалась, — Дай мне карты. Хочу еще раз посмотреть. Ивушкин достал карты и протянул Анне. Она внимательно изучала все отметки, пока не нахмурилась. — Странно… — Что? — Почему Ягер пометил «выход в город» лесную глушь? — С чего ты взяла, что там глушь? — спросил Ивушкин, наклоняясь, чтобы посмотреть. — Смотри, здесь голубая линия, — Анна провела пальцем по карте, — это небольшой ручей. В этой местности есть только один, и он ведет в лесную глушь. Я видела его, когда нас везли из Равенсбюрка. Они немного помолчали; Анна все еще изучала карту. — А здесь, — она указала на противоположную сторону карты, — совсем ничего нет. Она внимательно посмотрела на него. — Значит, сюда вам и надо! В другую сторону от этой метки. — Ягер что, совсем не знает местности? — Ивушкин усмехнулся, — Я так и знал, что он глуп. — Нет, — серьезно ответила Анна, — он знал, что я заберу карты. Он нарочно сделал неверные пометки. — Засада? — Да. Он знает, что вы хотите сбежать… — она жалостливо на него посмотрела, — пожалуйста, не делай этого. — Ну уж нет! Ягер затеял игру, и мы в нее сыграем!

***

Ягер с самого утра распорядился заминировать лесную глушь, в районе тридцати километров и ждать дерзкого побега тоже не стал, он решил подождать Ивушкина у маленького ручья, чтобы нанести удар; сегодня Ягер заберет свой долг. Сидя в «Тигре», он выжидал, но время шло, а Ивушкина все не было. Не выдержав, Ягер надел наушника, смотря перед собой, пока его соединят со штабом. — Ответьте! Спрашивает штандартенфюрер лагеря S III Ордруф, — он подождал еще немного и ему, наконец, ответили, — Где сбежавшие? Они должны были уже прибыть! Что? Как это нет? Вы направили вертолеты? Не могли же они испариться! Пустой танк?.. Ягер уже не слушал, что говорили в наушники; он медленно их снял. — Догадался, тварь!