Игра Леви

Большую часть своей жизни Леви Аккерман был предан. Он служил тому, кого уважал и любил — тому, кому верил и в кого верил. Он не знал значения слова «свобода». В том смысле в котором его воспринимал Эрен Йегер, конечно. Свобода для Леви заключалась в собственном выборе, в борьбе за жизнь и решении, как ей распоряжаться. В порядке, а не в анархии. Для Леви не было ничего более страшного, чем беспорядок. И речь идет не о пыли на прикроватной тумбочке в слабоосвещенной комнате Микасы. Хаос, который приносит анархия, нервировал Леви Аккермана до дрожи вдоль позвоночника. Анархия все равно, что вседозволенность. Анархия — это не отсутствие власти и не вызов ей, это рыхлая отравленная почва на которой прорастают гнилые сорняки. Вредители вроде Атакующего титана, решившего, что он может поступать как ему вздумается. Леви собрался с силами и приблизился к ее кровати. Микаса спала. Пожалуй, впервые за несколько дней. Настойки Ханджи помогли ей унять тревожность, перестать плакать и попытаться отдохнуть. Тень пролегла под глазами Микасы, от чего ее лицо казалось серым. Слишком беззащитная для бойца. Опасно надломленная для любви капитана. Леви смотрел на нее неотрывно — пытался понять, как это могло произойти с ней. Он не знал никого сильнее и лучше, смелее и отчаянней. Микаса привыкла сражаться, инстинкт бойца пропитал каждую клетку ее изящного тела. Она не из тех, кто готов дать себя в обиду. Любому другому эта красавица снесла бы голову с плеч, но не Эрену. Не проклятому другу детства. — Капитан Леви, — тихий голос Габи, стоящей у двери, вывел Аккермана из транса, — не стоит ее будить. — Выйди, — отрезал он. — Но… Армин сказал… — Мне плевать, что тебе сказал тот, кто не смог ничего предпринять, — не оборачиваясь прошипел Леви, — выйди. Немного помедлив, девочка все-таки повиновалась. Удивительно, какой послушной она стала в последнее время. Дверь с тихим скрипом закрылась. Свеча на тумбочке виновато колыхнулась и Леви устало опустился на колени рядом с Микасой. Он хотел попросить прощения. За все то, что ей пришлось пережить. За каждый жизненно важный вдох, который теперь давался ей с таким трудом. За нежность, которую испытывал к ней, но молчал. За собственное сочувствие и слабость перед ее беззащитностью. Кости Леви выкручивало чувство вины за то, что он не уберег Микасу от хаоса Эрена, не предвидел, не спас. Гнев морозил конечности, медленно подбираясь к сознанию. Ярость жгла ледяные глаза. Все случилось когда Леви был на задании. Эрен пришел на встречу к старым друзьям и решил провести переговоры на своих условиях. — Леви, не подходи. — первое, что сказала Микаса, когда Аккерман ворвался в смотровую. На ней не было лица. Бледная затравленная маска. Рядом с ней были Ханджи и заплаканная Габи, что само по себе выглядело пугающе. Эта мелкая дьяволица никогда не лила слез понапрасну. Премерзкое чувство шевельнулось под ребрами Аккермана. — Что происходит? — потребовал объяснений капитан, подходя ближе. — Не прикасайся ко мне, — отвернулась Микаса. Ханджи виновато отвела глаза в сторону и тихо констатировала: — При осмотре выявлены повреждения характерные для насильственного сексуального контакта. Разрыв… — Ханджи! — зашипела Габи, — Думаю, капитану знать медицинские подробности не обязательно. Все и так ясно. Леви потребовалось несколько долгих секунд, чтобы сообразить что случилось. — Что ты несешь?! — он выхватил из рук Ханджи пресловутый лист с результатом осмотра и злобно вцепился глазами в текст. Прочел еще раз, не веря в реальность происходящего, и еще раз, закрепляя в воспалившемся мозгу неопровержимый факт. — Кто? — Аккерман приблизился к Микасе, вынудив ее посмотреть на себя, — Имя. Назови имя! Она молчала. Крепко сжатые губы вновь пересохли, глаза застилала влага. Нужно было быть полным идиотом, чтобы не понять каких усилий ей стоило смотреть на него. После того, что случилось, в наспех накинутой одежде, раздавленная и надломленная, Микаса боялась моргнуть. Внутри Леви что-то опасно щелкнуло и застучало гонгом в висках. Он знал имя. Прочел в опустевших глазах напротив. — Сукин сын. Габи угрожающе нахмурилась и обняла Микасу за плечо. Аккерман вздрогнула и все-таки отвела взгляд. Леви заметил, как по бледным щекам скользнули слезы. По его собственным венам прошел разряд тока. Руки сами собой сжались в кулаки. — Прости. — прошептала она. Леви вдруг вспомнил бабочку, которая давным-давно залетела в подземный город. Красивая, созданная для солнечных лучей и свободных полетов, она показалась ему самым красивым существом в мире. Легкость движений и реакций поразила Леви так сильно, что до тех пор, пока Аккерман не покинул подземный город, бабочки снились ему в добрых снах. Ублюдок охранник, дежуривший возле лестницы, сломал ей крылья. А Леви за это сломал ему ноги. Вполне себе равносильный обмен. Так случится и в этот раз. — Ханджи? — обратился он похолодевшим тоном, не отводя глаз от Микасы, — Тебе известно куда направился Атакующий титан со своей свитой? Ей было известно. Ханджи отправила верных людей проследить за Эреном и они прекрасно справились со своей работой. Только что Леви передали донесение с координатами стоянки титана возомнившего себя божеством. Микаса лежала закутанная в одеяло, поджав ноги под себя. Так спят дети, которых некому защитить. Леви помнил, что когда-то и сам спал точно также. До тех пор пока не научился ломать монстрам зубы и засовывать сомнительные трофеи в их жадные глотки. Титаны появились гораздо позже. Вот в чем принципиальное отличие Микасы и Леви — она сражалась с титанами и злодеями, а он с беспринципным хаосом. Если честно, Леви было плевать, какая именно шестерёнка встала ребром в голове Эрена, вынуждая его превратиться в ублюдка. Леви знал только одно — обидев его женщину, Йегер подписал себе смертный приговор. Он может быть бесконечно важным элементом в мироустройстве, спасителем или лицом апокалипсиса — Леви плевать. Голова Эрена украсит коллекцию мертвых титанов в списке Аккермана. Будет висеть рядом с башкой звероподобного. Леви протянул руку к спящей девушке и застыл в сантиметре от бледного лица. Ее блаженное спокойствие не позволило ему нарушить сонное забытье Микасы. Отдых ей действительно необходим. Она не спала несколько суток, вздрагивая от каждого звука. Леви знал — лично дежурил под дверью. Знал, что она не хочет его видеть, но все равно оставался на посту. — Я убью его, — шепнул Леви и, так и не дотронувшись до Микасы, ушел.

*** *** ***

Найти Эрена оказалось не трудно. Он не успел далеко уйти. Чтобы добраться до него пришлось разобраться с парочкой титанов-прихвостней и звероподобным братом. Леви даже не успел устать. Получил несколько тумаков и царапин от ударов об деревья, но добрался до ублюдка во время. Эрен сидел у огня в окружении пяти предателей в полицейской форме. Часть его свиты отправилась вперёд, чем оказала капитану большую услугу. Меньше лезвий придётся истратить. — Капитан Леви, — лениво протянул Йегер, встретив выходящего к нему Аккермана. — Я думал, полубоги не жалуют стоянки в лесу, — хмыкнул Леви, также лениво выбрасывая затупившиеся клинки на землю, — Низкосортно для таких важных персон, не находишь? Лёгкий ветерок трепал волосы. Пахло костром и растениями. Если отбросить обстоятельства, можно было подумать, что здесь назначена встреча с друзьями. Такая, где все делят пищу между собой и травят бородатые байки о победах за стенами. — Разве я забрался столь высоко? — усмехнулся Йегер, — Раз даже капитан Леви признаёт мое величие? — Путаешь величие с высокомерием, — заметил Леви, закрепляя новые клинки к рукояткам. В этом движении не было спешки, только собранность и хладнокровие. Гнев, с которым Леви пришел сюда, не застилал глаза пеленой жажды крови. Он разгонял мистическую силу по венам, пробуждал инстинкты, добавлял резкости зрению. Кончики пальцев покалывало электрическим импульсом. Клинки с УПМ ощущались, как естественное продолжение тела. — Ты проделал такой большой путь, чтобы учить меня оперировать понятиями? — Нет, — спокойно ответил Леви и отжал УПМ, — чтобы снести твою тупую башку, Йегер. Пальцы крепко обхватили рукоятки клинков, мышцы в теле сгруппировались привычным образом, злость опустошила мысли — оставила только холодный ум. Чистый и ясный, как небо над их головами. Пятеро жалких предателей в панике подскочили. Йегер среагировал молниеносно. Укусил себя за руку и трансформировался в премерзкого гиганта. Патлатое зубастое чудовище — будто истинное его нутро вывернулось наизнанку. Эрен так долго и упорно прятал свой убогий внутренний мир, что Леви почти поверил в него. Интуитивный зуд на подкорке доставал Леви не просто так. Эрен всегда вызывал в нем странное чувство — смесь понимания и раздражения, желание усмирить его пыл смачным ударом в челюсть. Мальчишка Эрен оказался слишком слабым чтобы достойно пройти испытание вседозволенностью. Хаос сожрал его, выгрыз человечность до единой капли. Леви скривился, оттолкнулся от дерева и спикировал вниз. Острое лезвие резануло титана о плечо. Эрен взревел, повернулся и занес руку для удара. Намеревался отмахнуться от Леви, как от назойливой мухи. Аккерман зло усмехнулся. Не тут-то было. Трос УПМ выстрелил новым крюком. Приятный свист рассёк воздушное пространство. Аккерман зацепился за раскрытую ладонь титана, сделал кульбит в воздухе и рубанул клинком по запястью. Пар повалил наружу, Йегер раздражённо зарычал, Леви нанёс ещё один удар, уворачиваясь от ответного приёма Эрена. Леви слишком хорошо его знал, чтобы позволить вести в бою. Йегер был предсказуем даже в этой форме. Его было так легко разозлить. Достаточно просто напомнить, что он вовсе не неуязвим. — За Эрена Йегера! — послышался со спины предсмертный боевой клич парочки предателей, рискнувших напасть на капитана со спины. — Лучше бы вы остались дома, — закатил глаза Аккерман и, скрестив руки у грудной клетки, резко развел их в стороны. Хрип справа и крик слева засвидетельствовали кончину нарушителей клятвы полиции. Леви не стал отвлекаться и проверять. Идиоты опозорившие форму, даже не успевшие привыкнуть к снаряжению отобранному у разведчиков, камнем рухнули вниз. Хруст костей под ногами Атакующего титана завершил их жизненный путь. Эрен воспользовался ситуацией и попытался схватить Леви свободной рукой, но тут же получил злой удар по запястью. Огромная кисть отлетела в сторону, пачкая шипящей кровью все на своем пути. Титан взревел, разинув зубастую пасть. Аккерман поморщился, заметив, что в его сторону направляется еще три неуверенных оператора УПМ. Чудесного спасения не случилось — Леви отразил нападение, искалечив каждого. С такими ранами в лесу выжить будет сложно, но если им улыбнется удача… Впрочем, злость Леви не располагала к размышлению о теории вероятности. Он пришел сюда не за этим. Капитан вернул свое внимание Атакующему титану и, уворачиваясь от неуклюжих одноруких атак, подсек сухожилия на ногах чудовища. Йегер пошатнулся, попытался удержать равновесие, но Леви не позволил. Маневрируя на тросах, Аккерман забрался Эрену на загривок и вынудил подбитую тушу рухнуть мордой вниз. Без лишних слов Леви воткнул клинок у основания шеи чудовища и, подобно опытному хирургу, вырезал опухоль человечества в лице Эрена Йегера. Облако горячего пара окружило их плотной стеной, но Леви не чувствовал жара. Холодная ярость, добравшаяся до врага, холодила кожу вопреки всем законам физики. Аккерман с нескрываемым удовольствием ухватил Йегера за волосы и с силой оттянул назад. — Попрощайся с конечностями, ублюдок. — предупредил капитан у самого уха Эрена и рубанул грязным лезвием по его плечу. Йегер вскрикнул и зашипел. Леви удовлетворенно оскалился, примеряясь для следующего удара. — Нет! Капитан, не делайте этого! — послышалось где-то рядом, — Эрен Йегер будущее Эльдии! Леви покосился в сторону звука и с трудом сдержался, чтобы не рассмеяться в голос. Раненый приспешник Атакующего титана зажимал рукой вспоротое брюхо и смотрел на Леви умоляющим взглядом. Словно верная псинка, заступающаяся за своего глупого злого хозяина. — Если так выглядит будущее, — произнес Аккерман в лицо Эрену, — я предпочту сдохнуть в собственной блевотине.

*** *** ***

Леви подцепил острый подбородок Эрена и резко потянул вверх. Их глаза встретились и Аккерман удовлетворённо хмыкнул. Не было ничего прекрасней, чем поверженный враг. Проигравший полубог — вполне реальное явление. Без рук и ног, в окружении мертвых тел тех, кто ему верил и служил. Все равно, что сожженный идол — ужасно символично. — Надо же, — прохрипел Йегер, — фортуна от меня отвернулась. — От твоего брата тоже, — отозвался Леви, продолжая смотреть в побежденные глаза, — его я уже убил. Зик долго кричал, прежде чем встретить гибель. Пока огонь пожирал его искалеченное тело, твой брат пел Оду каждому году прожитой жизни — благодарил меня стенаниями и истошными воплями за возможность перейти в иной мир. Он сгорел, как тряпичная кукла. Так ярко и быстро, что, честно признаться, я не успел распробовать вкус расплаты. — Надо же… — повторил Йегер, с трудом размыкая сухие губы. Говорить в его положении было сложно. Даже Атакующий титан быстро теряет силы от множественных ранений, ампутации всех конечностей и потери крови. Леви отсек почти всё, что мог отсечь. Конечности Эрена, разбросанные в округе, радовали глаза капитана. — Ты следующий на очереди, как видишь. Разница лишь в том, что Зика мне убивать сегодня не хотелось. Мне вообще никогда не хотелось ничьей смерти так сильно, как твоей, Эрен. Леви не лукавил. Когда он потерял Эрвина, тоска сжирала Аккермана так сильно, что на глаза опустилась пелена. Он буквально не мог соображать и едва не наделал ошибок, которые не смог бы простить себе в будущем. Ему было больно, хотелось отмотать время вспять и запустить события по другому сценарию. Леви хотел избежать жертв. Но на этот раз все иначе. Аккерман больше всего на свете желал искупаться в крови Эрена, насладиться каждым вдохом полным страдания и осознания виновности в его вероломной подлости. — Это из-за неё? — усмешка Йегера вышла кривой и нервной. Это для нее. — Из-за того, что ты посмел сделать. — Леви выдержал паузу, убеждаясь, что Эрен понимает ход его мыслей, — Со своим другом детства. С одним из лучших бойцов развед. корпуса. С моей женщиной. Леви с трудом удержал маску бесстрастности на лице. Под визуальной бронёй метались одичавшие шакалы, грызущие рёбра капитана изнутри. Они рвали грудь, вгрызаясь в мясо, терзали сдавленное сердце и причиняли невыносимую боль. Такую сильную и необъятную, что Леви слился с ней в единое целое, впустил в организм, позволил преобразовать собственные внутренности и сознание в кристально чистую злость. Но Йегеру об этом знать вовсе не обязательно. Впрочем, Микасе тоже. — Тебя ослепила ненависть? — Презрение, — покачал головой капитан. — Использованные подстилки слишком грязное развлечение для тебя? — сдавленный смех вышел неестественно тихим. Трудно смеяться громко с дырой в легком, — Капитан, вы всегда отличались особой брезгливостью. В воздух впился запах железа и серы — кровь и ее подобие испаряющееся из останков формы титана. Жуткая вонь забивалась в ноздри. Леви поморщился. Эрен пытался продлить последние мгновения своей жалкой жизни, заговаривая зубы, пытаясь придумать способ спасти свою задницу. Надеялся затаиться в укромном уголке и отрастить конечности заново. Совсем, как поганая ящерица. — Я вроде отрубил тебе ноги и руки, а мыслишь ты так, будто остался без головы. — Что ж, жаль, что ты теперь не сможешь иметь то, что принадлежит мне. Наверное, по замыслу Эрена, Леви должен был разозлиться и потерять контроль. Но гнев Аккермана был так силен, что подавлял любые другие чувства. Все чего он хотел — видеть, как угасает жизнь в глазах Йегера. Вот и все. — Микаса никому не принадлежит, глупый. — низким голосом объяснил Леви, — Она свободна и вольна выбирать во что и в кого верить. Даже ошибаться в своем выборе. Ты предал ее. Использовал. Попытался сломать. Твои выводы о связи воина с тем, кому он хранит верность, испорчены высокомерием и скудным представлением о служении. — У собаки не может быть двух хозяев. Она всегда будет хранить верность мне, — засмеялся Эрен, — Чтобы ты не сделал, Леви. — Хаос отвергает порядок, а порядок несет структуру мыслей. Тебя поглотило пламя разрушения и оно же не позволяет тебе смотреть трезво на мир, Эрен. — Леви заставил Йегера открыть рот и грубо протиснул в него острие клинка, — Верность и преданность идут из любви. Любовь — это свобода. Верность и преданность — передача своей свободы на алтарь чего-то большего, чем влажные мечты Атакующего титана о Всемирной революции. Эрен дернулся, но Леви не позволил ему пошевелиться. Он нажал на клинок, пригвоздив язык поверженного Йегера на место. Кровь окропила искривившийся рот. Леви позволил себе улыбнуться. — Что? Хочешь задвинуть пламенную речь о высшем благе Эльдии и важности всей запланированной вакханалии? В глазах Эрена промелькнул страх. Осознание собственного положения дошло до Атакующего титана. Слишком поздно. — Мне плевать на твои планы, Йегер. На твою философию, божественные откровения, свернувшие твою пустую голову, и даже на ресурсы, потраченные на твой прогресс. Жалкое подобие мировой революции не стоит ее слез. Твои амбиции не стоят ее слез. Клинок с хрустом скользнул глубже и уперся в гортань. Эрен захрипел, его глаза в неверии расширились. Кровь заполняла рот, стекала с уголка губ и заливала горло. — Я прощаю мальчишку из-за стены Мария за глупость, но казню Атакующего титана. Единственное, что от тебя останется — красный шарф, который мы сожжем вместе. Хищный оскал Леви Аккермана стал последним, что Эрену Йегеру было позволено увидеть. Капитан с силой протолкнул клинок в его глотку и с наслаждением провернул лезвие несколько раз. Кровь брызнула, пачкая лицо Леви, глаза Эрена потухли и закатились наверх.

*** *** ***

Леви вернулся домой с победой. Усталость в теле терзала мышцы ноющей болью, но капитан не обращал на это внимания. Он миновал охранные посты, оставляя за собой тонкую дорожку из кровавых капель и вопросительные взгляды дежурных. Кровь была не его, она стекала с пропитавшегося мешка, который Леви принес с собой. Никто не посмел поинтересоваться у капитана о его содержимом. — Капитан Леви? — испуганная Габи подскочила, увидев его, — что случилось?! — Она всё ещё там? — Да. Не ест с тех пор, как вы ушли. — кивнула девочка, рассматривая Леви с ног до головы. Леви представлял, как он выглядит. Потрепанный от сражений и дороги длиной в несколько дней, без отдыха и сна, испачканный в чужой крови, сжимающий жуткий мешок в руке. Глаза маленькой дьяволицы постепенно расширились, а рот в немом потрясении распахнулся. — Приготовь что-нибудь вкусное и принеси через пару часов. До этого момента не появляйся здесь. Поняла? — Поняла. — как-то медленно проговорила Габи и указала на ношу Леви, — А что это у вас? — Подарок, — оскалился он, повернув ручку тяжелой двери в комнату Микасы. Его встретил угрюмый полумрак. Очередная горящая свеча дрожала на тумбе рядом с пустой кроватью. Леви нахмурился, прислушался, обвел взглядом комнату. Хрупкая женская фигура замерла в дальнем углу. Спина капитана похолодела. Микаса сидела на полу. Сгорбившись, будто поверженная в бою старуха, она держала двумя руками клинок. Острая сталь, направленная в живот, жадно блестела, поглощая огонь свечи. Леви осторожно шагнул к Микасе, инстинктивно вытянув руку вперед — хотел обозначить, что все в порядке. Она вздрогнула, подняла затравленные глаза к нему и едва слышно сказала: — Я так не могу, Леви. Все должно кончиться. Он смотрел на неё, казалось, целую вечность. Измученная собственными мыслями, страхами и переживаниями. Побледневшая, похудевшая, потерянная, но все еще воинственная и решительная — живая. Эрен почти разрушил её, почти сломал. — Все уже кончилось. — низким вкрадчивым голосом произнес капитан и вытряхнул содержимое мешка на пол. Голова Эрена Йегера глухим стуком встретилась с деревянным настилом и откатилась в сторону, скрывшись в тени. Микаса вздрогнула, проследила за траекторией движения трофея Леви и вновь посмотрела ему в глаза. Она знала, что Леви не так прост, но не ожидала, что настолько. Тишина в ответ говорит громче слов. Ужас смешивается с благодарностью, боль с облегчением. Руки Микасы дрожат, мысли путаются. — Я казнил его. — подтверждает Леви и опускается перед ней на колени. Уверенная рука капитана перехватывает клинок и отбрасывает его в сторону. Тихий звон оружия выводит Микасу из ступора. Она хочет что-то сказать, но слова застревают в горле. Аккерман смачивает пересохшие губы языком, собирается с силами и пытается вновь заговорить, но Леви не позволяет ей. Он отстегивает УПМ и отправляет его на пол, а затем медленно приближается и целует. Осторожно, нежно, но глубоко. Так, чтобы Микаса сумела зацепиться губами за жизнь. Она закрывает глаза, успевшие в очередной раз наполниться влагой, и отвечает на поцелуй — учится заново дышать с ним. Леви мягко отстраняется, оставляя Микасу с привкусом железа на языке, и пристально смотрит ей в глаза. Он видит её насквозь, подмечает незначительные детали, хочет донести важную мысль без слов. Микасе хочется разрыдаться, но она не смеет. Леви больше не увидит ни единой слезинки отчаяния на ее щеках — обещание выбивается камнем на подкорке мозга. Напряженный взгляд капитана удерживает фокус внимания на себе. От него у Микасы кружится голова. Воздух становится невыносимо осязаемым, тяжелым и вязким. Кончики пальцев покалывает пробудившееся электричество. Леви не отказался от нее. После того, что Микаса позволила с собой сделать — Леви рядом. Без слов, упреков или немого осуждения. Он прикасается к ней. Смотрит с прежней жадностью и желанием. Так будто… будто влюбленный зверь. Она не успевает свыкнуться с новой мыслью, как Леви вновь идет в наступление. Он обхватывает щеки Микасы руками и снова целует. На этот раз смелее, грубее, ярче. Дает распробовать жизнь снова, насладиться жаром и красками — раствориться в химической реакции единения. Засохшая кровь на лице и шее ничуть не отталкивает Микасу. Она смотрит на Аккермана и видит воплощение сил, вернувшихся к ней. Он вдыхает в нее жизнь, которую отобрал Эрен. Напоминает кто она такая на самом деле — боец. Вовсе не слабая девчонка не сумевшая дать отпор. Воинствующее божество наблюдает за Микасой по ту сторону цепких глаз. Война во имя порядка, ради убеждений и равновесия — истинная суть Леви Аккермана. Инфернальная суть, запредельно решительная. Ладони Леви скользят вниз — он очерчивает тонкую шею, острые ключицы и плечи. Микаса глубоко дышит, напоминает себе, что верит Леви. Он не желает ей зла, не сделает больно. Кожа горит под одеждой. Чувство стыда и вины плещутся в грудной клетке, спорят с проснувшимся возбуждением. Она помнит прикосновения Эрена — грубые, наглые, грязные. Помнит, как пыталась стереть их жёсткой мочалкой, как терла бледные руки до крови, как напугала Габи. Помнит и хочет забыть. Микасе кажется, что земля уходит из-под ног. Температура тела повышается. Близость Леви сводит её с ума, захлестывает жаркой волной, вытягивает из ящика мыслей и сожалений. Капитан ослабляет узелок на рубашке в районе ее груди и предотвращает попытку отстраниться крепкими объятиями. Его руки обжигают через хлопок, прижимают к сильному телу — заземляют Микасу. Капитан не намерен её отпускать. Эрен мёртв. Леви с ней — рядом. Это все, что сейчас нужно знать. Микаса льнет к Леви в ответ, находит точку опоры зацепившись за крепкие плечи, и судорожно выдыхает. Слушает ровное сердцебиение, старается подстроиться под его ритм. Оглушающая тишина в комнате давит на голову. Биение двух сердец подчёркивает интимность происходящего. Леви горячо дышит, запустив пальцы в волосы Микасы, и ещё ближе прижимает её к себе. Так, чтобы она знала — все действительно кончилось, Эрен и вправду мертв. А Леви действительно с рядом. Прикасается к ней. Микаса чувствует запах Леви: усталость, сталь, злость и желание. Следы долгой дороги, послевкусие битвы. Желание уберечь, оживить, наполнить. Леви пахнет ужасно и вкусно одновременно. Даже нотки горечи и отчаяния сопровождает шлейф понимания. Леви целует её снова. Напористо, горячо. Давит на плечи, вынуждает лечь на лопатки и нависает сверху. Микаса судорожно сглатывает, облизывает губы и ловит напряженный взгляд капитана. Он замирает на мгновение, осматривает её в поисках сигнала возражения, но Микаса не противится. Напротив, она тянет край куртки Леви, помогает ему избавиться от форменного верха и позволяет ему стянуть рубашку с себя. Оба остаются обнажёнными по пояс. Пути назад нет. На коже Леви темнеют синяки и бурые пятна — следы от ударов о деревья и чужая засохшая кровь. Каждый мускул Аккермана напряжён и подтянут — Леви остаётся собранным даже в момент близости. Микаса, в сравнении с ним, сама нежность. Изящная, правильная, красивая. Леви скользит ладонью от ключиц к груди, пачкает нежную кожу, задевает отвердевшие соски — будоражит нервные окончания. Микаса тихо стонет, прикрывает глаза, но тут же распахивает снова. Образ Эрена грубо касающегося её всплывает в подсознании. Она хочет его прогнать. Микаса подаётся вперёд и крадёт поцелуй у Леви — подтверждение, что он рядом. Капитан едва заметно улыбается, спускается ниже и останавливается у края женских штанов. Спустя мгновение расстегивает их и тянет вниз. Микаса глубоко дышит. Сердце пропускает удар. Леви раздевает её. Осторожно, медленно — так, будто боится спугнуть. Он разводит ноги Микасы в стороны и устраивается между. Женские щеки заливает румянец, когда Аккерман касается ее стоп. С несвойственной ему нежностью массирует холодные лодыжки, разгоняет кровь от пальцев до пят и обратно. Микаса непроизвольно стонет — она и не ожидала, что может быть так приятно. Леви продолжает ее удивлять: он склоняется и оставляет обжигающий поцелуй у латеральной косточки и, не дав Микасе опомниться, уверенно движется выше. Влажная дорожка поцелуев тянется до острой коленки и сворачивает к внутренней стороне бедра. Леви опускает левую руку на напряженный живот Микасы и оставляет ее чуть ниже пупка. Микаса успевает сделать один жадный вдох прежде, чем губы Леви доходят до самой интимной точки. Он целует ее там, внизу. И делает это так нежно, что Микаса с трудом сдерживает крик. Его язык проникает в нее, кружит, исследует влажные складки. Нервные окончания сплетаются в чувственные нити и тянутся на зов Аккермана. Большой палец касается клитора и Микаса инстинктивно разводит ноги шире, предоставляя капитану полный доступ к себе. Она подается бедрами вперед и тихо стонет, когда Леви обводит кончиком языка напряженный бугорок прижатый пальцем. Приятное тепло разливается слабыми волнами в теле. Микаса дрожит, рвано дышит и запускает ладонь в волосы Леви. Ее щеки горят, низ живота тоже. Напряжение неумолимо нарастает. Нити стягиваются в канаты, скручивают нервные окончания с мышцами до предела. Микаса закрывает глаза, стискивает зубы и вздрагивает от очередного прикосновения. Большая волна тепла обрушивается на её сознание и разливается по телу, ноги мелко дрожат. Леви отстраняется, но лишь для того чтобы избавиться от ремня. Микаса завороженно наблюдает за техничным движением: он оттягивает язычок кожаной ленты, щелкает бляшкой и одним движением отбрасывает ремень. Глаза Леви блестят. В обжигающей темноте зрачков скрывается опасное, всепоглощающее чувство, которое оба считывают безошибочно. Но называть вслух не станут. Леви глядит на Микасу так, как люди смотрят на самое драгоценное, что у них есть. Он видит ее насквозь, со всеми углами, появившимися страхами и неровностями. Он видит, принимает и понимает ее. Потому что сам сделан из тех же материалов: сталь, верность и вера. Три элемента, давшие жизнь их клану. Три элемента отлично сочетающиеся друг с другом. Он тоже терял тех, кому служил. Тоже испытывал боль от зияющей пустоты. Только Леви способен заставить Микасу цепляться за жизнь. Только он понимает, что такое разрыв Аккерманской связи. Он нависает над ней, вглядывается в ожившее лицо и вкрадчиво произносит: — Живи, Аккерман, — горячий глубокий поцелуй впечатывает слова в ее губы, — наша связь гораздо сильней. Его голос звучит, как откровение. Что-то священное, произнесенное в полумраке ставшей вдруг тесной комнаты, выталкивает образ Эрена из головы. Он взрывается и разлетается на мелкие осколки, а они в свою очередь превращаются в пыль. Микаса вдруг осознает, что все это время не знала о себе ничего и слепо шла по пятам за чужим ориентиром. Она ошиблась в своем выборе и эта ошибка почти сломала ее. Столько лет перечеркнул один день. Больше с ней подобного не случится — еще одно обещание, выбитое на подкорке черепа. Красивое лицо Леви освещается почти догоревшей свечой и Микасе кажется, что высшие силы ее наконец полюбили. Подарили вместе с освобождением того, кто научит её как жить по свободному сценарию. Леви приспускает край форменных брюк и вынимает налитый кровью член. Вопреки стараниям Йегера, Микаса не испытывает страха или отвращения. Напротив, ей хочется поскорее ощутить член Леви внутри себя. Насладиться близостью с ее мужчиной, слиться с ним и вычеркнуть грубые прикосновения Эрена из своей памяти. Забыть его вероломность, как страшный сон. Взгляд Микасы темнеет — подает самый красноречивый сигнал Леви. Капитан притягивает её к себе, подставляет член к влажному входу, собирает горячую влагу головкой и входит. Медленно, не торопясь, позволяет Микасе привыкнуть к нему снова. Она протяжно стонет, наслаждаясь ощущением правильной заполненности, и привлекает Леви к себе. Их губы встречаются во влажном звонком поцелуе, проникновение становится глубже. Тепло заполняет каждую клеточку организма. Микаса громко стонет под тяжестью мужского тела и Леви довольно улыбается. Она прижимает его к себе, боясь разорвать контакт, блуждает изящными руками по напряженной спине, позабыв о синяках и чужой крови. Для Микасы кровь на воине не грязь — костюм победителя. — Смотри на меня, — хрипло шепчет Леви, наращивая темп проникновений. Микаса повинуется и жадно стремится бёдрами навстречу к нему. Ловит темный цепкий взгляд в капкан своих одурманенных глаз и плавится от жара мужской энергии. Внизу становится нестерпимо мокро, влажные звуки присоединяются к протяжным стонам и тяжелому дыханию Леви. Воздух вокруг полыхает, обжигает лёгкие, жжёт кожу, доводит до кипения содержимое капилляров и вен. Тугие канаты внизу живота натягиваются, сплетаются в крепкий сложный узел из удовольствия и радости. С каждым толчком внутри натяжение ощущается все сильней. С каждым толчком Эрен дальше, а Леви — ближе. Дыхание Леви сбивается, становится судорожным, тяжёлым. Контролировать себя становится сложней с каждой секундой. Узкие стенки внутри самой красивой девушки на свете так крепко обхватывают его, что сознание не выдерживает. — Леви, — сквозь протяжные стоны его имя звучит волшебно, — Леви. Леви! Её волосы привычно растрепаны и тонкие пряди спадают на взмокший лоб. Губы призывно блестят, вынуждая целовать снова и снова. Леви подчиняется — покрывает Микасу серией опаляющих поцелуев, вбиваясь в нее из последних сил. Мышцы в разгоряченных телах напряжены до предела. Жар собирается внизу животов одновременно. Микасу бьёт мелкая дрожь — от центра удовольствия до кончиков пальцев ног. Леви чувствует сладкую судорогу под собственной тяжестью. Его член нестерпимо сжимает в горячем жерле Микасы. Она прикрывает глаза, облизывает губы и… Это выше его сил! Резко распахивает веки и просит: — Живи со мной, Леви. Аккерману кажется, что он видит в глазах Микасы звездное небо. Бескрайнее, глубокое, манящее. Время замирает, все отдаляется, теряет значимость. Есть только он и она, поглощенные друг другом и преисполненные им одним понятным чувством. Древним и необъятным — тем, о котором слагают легенды. Чувством, которое страшнее титанов и сильнее гнева. «Живи со мной, Леви. — отзывается эхом в его голове, — Живи со мной, Леви.» Глаза Аккермана становятся влажными — впервые за долгое время. Он прячет лицо, утыкаясь в тонкую шею, маскирует чувства под очередной поцелуй у ключицы и с силой входит в Микасу в последний раз. Она вздрагивает, впивается в напряженные плечи ногтями и кричит, добравшись до пика удовольствия. Леви удовлетворенно улыбается и кончает следом, все еще находясь внутри. Уставшие мышцы ноют, напоминают о чрезмерной нагрузке, но Леви плевать. Он целует Микасу в губы, убеждаясь, что поступил правильно.

*** *** ***

— Микаса? — осторожный стук выводит ее из полудремы. Габи не дожидается ответа, и видимо, решив, что Микаса снова спит, заходит. В руках у девочки поднос с чем-то очень ароматным. Микаса принюхивается и открывает глаза. Габи тихонько проходит к кровати и ставит поднос на тумбочку: — Капитан Леви сказал, чтобы я принесла что-нибудь вкусное. Ты должна это съесть. Иначе он устроит мне выволочку. Ясно? Ты же не хочешь чтобы у меня были проблемы? Поэтому, пожалуйста, поешь хотя бы в этот раз. — Спасибо, Габи, — отзывается Микаса, сгорая от стыда. — Вот и отлично, — продолжает девочка, чиркая спичкой и поджигая новую свечу, — капитан Леви… — свет озаряет часть комнаты и Микаса проклинает все на свете, потому что девочка поворачивается к ней в тот самый момент, когда Леви, обнимающий Аккерман со спины, поднимается и недовольно хмурится, — К-к-капитан Леви?! Но мне сказали, что вы ушли спать! — Я спал, пока ты не зажгла свет, — угрюмо отзывается Леви и укладывается обратно, прижимая Микасу к себе. А затем из-за ее спины добавляет: — Не стой столбом, Габи. Все вопросы задашь завтра. Девочка краснеет, бросает на Микасу виноватый взгляд и растерянно убегает прочь. Микаса улыбается и сжимает ладонь Леви своей. Его ровное дыхание согревает шею, дарит уверенность в своих силах и позволяет расслабиться. Микаса укладывается поудобней и устремляет взгляд в дальний угол, где лежит голова Атакующего титана. Микаса не чувствует боли и страха — только скорбь и освобождение. Решение само приходит на ум: Микаса предпочтет забыть о том, что случилось. Представит, что Эрен никогда не говорил и не совершал подлостей по отношению к ней. Она запомнит его мальчиком с добрым сердцем и большими амбициями, будет скорбеть по другу детства, который когда-то подарил ей красный шарф. Они с Леви сожгут его, чтобы взрослый Эрен, который подчинился Атакующему титану и забыл свою человечность, никогда больше не возвращался. Микаса будет жить. Возможно, недолго, но счастливо. Будет жить вместе с Леви, чье дыхание увлекает ее за собой в царство сна.