Игра Леви

      Напротив Микасы сидит совершенно чужой мужчина, в чертах которого с трудом угадывается друг детства. То же правильное лицо, только более острое и худое, те же глаза, правда, больше в них не горит тёплый огонь. Его волосы отросли длиннее, чем у неё, и Эрену приходится собирать их в хвост на затылке.       «Не очень удобно в битве, » — думает Микаса.       Воображение дорисовывает Леви, который всегда говорит, что в другой жизни Микасе улыбнётся удача и её волосы будут длинными.       Эрен изменился. Того мальчишки, рвущегося в бой во имя справедливости и светлого будущего, больше нет. Движения Йегера ленивы и медлительны, но ощущаются в десятки раз опаснее. Он смотрит на друзей в упор, игнорируя девочку справа от себя. Будто Габи не существует. Кандидат в воины, но всё же ещё ребёнок, горбится так, будто надеется слиться со стеной. Она сидит опустив голову и старается не смотреть на того, кто ворвался в её город и отнял жизни близких людей.       Микасе хочется накрыть её руку своей и сказать, что всё будет хорошо. Эрен её друг, он пережил точно такое же потрясение в детстве и не обидит ребенка, но она не решается. Микаса не уверена в том, что у Эрена действительно на уме — впервые в жизни.       — Я сказал держать руки на столе, Армин — холод голоса отзывается ознобом в груди, — делайте, как я говорю, и проблем не будет.       Он никогда не говорил с ними так. Сталь голоса Эрена больно бьёт по ушам, точит сваи удерживающие их дружбу в равновесии долгие годы. Армин сжимает ладонь в кулак и буравит его взглядом — пытается понять, что происходит в голове Атакующего титана. Микаса тоже пытается заглянуть за фасад Эрена Йегера, признанного последователями на острове и континенте, но натыкается на холодную завесу в ожесточившихся глазах.       — Эрен, — начинает Микаса, но тут же замолкает. Он награждает её взглядом полным тяжести и гнева, совершенно непривычное поведение. Неужели ему настолько промыл мозг Зик?       Микасе становится трудно дышать. Её Эрен никогда не говорил с ней так. Она инстинктивно тянется к шарфу — движение ставшее привычкой, когда Аккерман волнуется, раздражает Эрена. Он вновь зло смотрит на неё и едва размыкая зубы цедит:       — Положи руки на стол.       К своему собственному удивлению, она выполняет приказ и возвращает ладони на место. Так, словно, внутри неё не зреет бунт.       — Не удивляйся тому, как легко следуешь моим приказам, Микаса, — губы Йегера изгибаются в подобии улыбки, — Аккерманы созданы для этого. Ваш род — побочный продукт исследования титанов, не больше. И ваш удел — служить тому, с кем сложилась Аккерманская связь. В вас нет свободы воли, лишь жалкое подобие воинской чести.       «Борись, — колыхнулось воспоминание на подкорке черепа, — борись! »       Слова бьют в самое сердце. Словно отравленный ядом клинок, проворачиваются меж ребер и наносят непоправимый урон. Дыхание учащается, кажется, пульс превышает допустимый диапазон.       «Тебе нужна была помощь, — мысленно защищается Микаса, — Если бы я ничего не сделала, мальчик пришедший меня спасти мог пострадать. Силы в теле появились только благодаря стрессу. Так сказал Гриша Йегер. Он ведь доктор, ему можно верить?»       «А еще он — отец Эрена, — шипит сомнение, — Тот, кто превратил своих детей в титанов.»       — Нет, Эрен, — ей хочется возразить, поднести к отстранённым глазам чёртов шарф и потрясти им перед острым лицом, чтобы вернуть её Эрена к жизни. Но руки не смеют оторваться от проклятого стола, словно их прибило гвоздями к ужасающе плотному дереву.       Разве Эрен подарил этот шарф ей не потому, что хотел согреть и утешить?       Разве мог он смотреть на неё с таким презрением, как смотрит сейчас?       — Ваш род лишён права на самодостаточную личность. Ты всего лишь тень, следующая за мной со дня знакомства, — сосредоточение отвращения в голосе Эрена кажется нереальным, — Знаешь кого я ненавижу больше всех на свете? Рабов.       Микаса не верит своим ушам. Её губы беззвучно открываются и закрываются, жалобно цепляя ядовитый воздух. Она смотрит на Эрена, не в силах отвести ошалевший взгляд от безразличной маски-лица напротив, боится посмотреть вниз и увидеть кровоточащую рану в сердце, едва ли не плачет от обиды и непонимания.       За что он с ней так?       В голове вновь возникает образ Леви. Он скалится, обхватывает ее лицо своими цепкими пальцами и шепчет в губы:       «Не позволяй себе растворяться в нём. Живи для себя, Аккерман.»       — Не смей так говорить с ней! — рычит Армин.       Он с трудом сдерживается. Челюсть напряжена так, что желваки ходят ходуном. Вены на сжатых в кулаки руках вздуты.       — Не вздумай мешать мне, — предупреждает его Эрен, а затем повышает голос и, указав на Армина и Габи, обращается к своим людям у двери: — уведите этих двоих.       — Что ты задумал, Эрен?!       Армин вскакивает на ноги и заносит кулак для удара, но люди в форме военной полиции опережают его. Микасе становится дурно, в груди колышется что-то противоестественное и острое. Ей трудно поверить в происходящее. Мир рушится на глазах. Двое перебежчиков из военной полиции одновременно хватают Армина за руки и скручивают его, не позволяя дотянуться до Эрена. Микаса дёргается, намереваясь помочь другу, но Эрен останавливает её:       — Микаса, сядь!       Его голос отзывается зябким покалыванием в теле, немота сковывает мышцы и вынуждает остановиться. Микаса не может заставить себя шелохнуться и судорожно сглатывает слюну.       Габи за шкирку поднимает третий полицейский и тащит к выходу. К счастью для неё, она не борется — слишком потрясена, иначе получит тумаков. Микасе хочется верить, что ей хватит ума сохранять спокойствие и за дверью.       — Эрен?! Да что с тобой, — отчаяние Армина надламывает его голос, — разве это ты? Разве Эрен Йегер поступает так с теми, кто ему дорог? Тебе промыли мозги! Ты не хочешь этого, я уверен! Давай поговорим!       — Я свободен, — безразлично отзывается он, — от концепций и сторон. Все мои решения и поступки принадлежат мне целиком и полностью, Армин.       — Эрен, — срывается с пересохших женских губ.       Микаса надеется, что её голос пробудит в нём того самого мальчишку, которого она знала. Ей отчаянно хочется избавиться от эффекта зловещей долины, обхватившего горло мертвой петлей, но, вопреки надеждам, ужас не оставляет Аккерман. Он, словно липкая грязь, пристает к коже и впитывается, впивается, забирается глубоко в поры.       Эрен поворачивается, смотрит на неё в упор и сердце Микасы пропускает удар. Он всё ещё откликается на своё имя, но больше не является собой. В Атакующем титане не осталось того Эрена, который повязал на её шею шарф. Тот мальчик, который поразил Микасу своим добрым отношением и теплотой сердца исчез — уступил место хтонической твари, захватившей его сознание. Не осталось в нём и любви.       — До встречи, Армин, — безразлично прощается незнакомец захвативший тело Эрена и его люди выталкивают упирающегося парня за дверь. Он кричит, требует ответов на свои вопросы и пытается сопротивляться, а Микаса бессильно провожает его растерянным взглядом.       Ей кажется, будто они застряли в страшном сне. Окружающий мир теряет объем, превращается в жалкие декорации, крики Армина смазываются звуком ударов солдатских сапог, а Габи, наконец, подает голос — девочка истошно вопит. Всё это исчезнет — стоит только проснуться.       На несколько долгих секунд в комнате главенствует тишина. Оглушающая, неприятная. Аккерман смотрит на Эрена — пытается понять в какой момент ее друг стал другим, а Йегер буравит ее нечитаемым взглядом. Что скрывается за его глазами ей неведомо, но холодок на затылке не обещает ничего хорошего.       — Я твой друг, Эрен, — речь Микасы прорывается сквозь преграды разума, который кричит об опасности, — объясни мне, что все это значит?       — Никогда ты не была мне другом. Тогда, в хижине, — он выдерживает паузу, чтобы до нее дошло наверняка, — ты просто выполнила мой приказ. Услышала, как я приказал тебе бороться и схватилась за нож. Помнишь это ощущение? Сила наполняет твое тело от кончиков пальцев до пят, ты становишься сильнее, чем окружающие люди. Это не часть тебя, Микаса, — он смотрит ей в глаза медленно проговаривает каждый слог, будто сомневается в умственных способностях Аккерман, — то была не твоя воля. Это был зов Аккерманской крови, признавшей во мне твоего хозяина. То, что ты ошибочно принимала за дружбу было слепым поклонением, которое продолжается до сих пор. Что бы ты там не чувствовала — ты заложница моей воли и своей никогда не обладала.       — Это неправда, — на глаза наворачиваются слезы, но Аккерман старается их сдержать, — ты лжешь. Не знаю зачем тебе это нужно, но это не может быть правдой. Я помогала своему другу, мальчику, который спас меня от бандитов. Тому, кто подарил мне свой шарф, — голос дрожит и Микаса в отчаянии срывается на крик, — Эрен, что с тобой случилось?! Вернись ко мне, черт тебя дери! Объясни мне!       Она неосознанно вскакивает и бьет ладонью о поверхность стола с такой силой, что дерево отзывается треском. Кровь в организме кипит, разгоняется по вздувшимся от напряжения венам и бьет в голову. Микасе невыносимо слышать этот бред.       Что сделали с ним на континенте?       — Хорошо, я объясню, — недобрая пауза заставляет нервы натянуться до предела, — хотя, нет. Лучше покажу.       Эрен поднимается со стула, обходит стол и приближается к Микасе — так близко, что Леви не задумываясь отрубил бы ему руки. Микаса задерживает дыхание, чувствует неуверенную дрожь в коленях и считает удары сердца. Эрен останавливается за ее спиной, обжигая затылок размеренным дыханием. Он не прикасается к ней, но стоит так близко, что Микасе становится неловко.       — Что ты делаешь? — хрипло спрашивает Аккерман, боясь услышать ответ. Воздух в комнате становится вязким и тягучим, не сулит ничего хорошего, как и эта встреча.       — Сними этот проклятый шарф, — властно произносит он и Микаса послушно стягивает полотно, защищающее ее многие годы, — а теперь сними кобуру, — Аккерман повинуется и в этом случае. Кобура отправляется на стол, облегчая бедра и оставляя Микасу безоружной, — и рубашку.       Глаза Микасы в ужасе расширяются. Она ослышалась?       Это ощущается странным образом. Кожу одновременно колит сотня разномастных игл, чьи кончики пропитаны парализующим ядом. Голос Эрена давит на голову, сжимает затылок и прогибает сознание под себя. Микаса не хочет подчиняться его требованию. Она ни за что не разденется перед ним. Ее тело принадлежит ей и, каким бы сильным титаном не был тот, что захватил ее друга — ее честь не пострадает. Она раздевается только перед одним мужчиной.       — Я сказал, — повторяет Эрен с нажимом, — сними чертову рубашку.       Голос давит на голову сильнее. В висках стучит заклинанием его эхо. Руки дрожат, инстинктивно тянутся к заклепкам на груди, но Микаса сопротивляется. Она сжимает зубы, напрягается и цепляется за край стола, надеясь удержаться за деревянную поверхность.       — Я не стану этого делать, — рычит девушка, — прекрати!       Ее сознание вновь обращается к Леви. Фантазия вырисовывает его четкими линиями — Микаса хорошо изучила черты капитана. Он появляется в ее воображении таким, каким она его видела до отъезда на последнее задание — уставший, злой, но родной до каждого сантиметра кожи. Что бы он сказал, если бы увидел Микасу в таком положении?       Эрен делает шаг вперед, опускает тяжелую ладонь на острое плечо и наклоняется к самому уху. От его близости скручивает живот. Микасе хочется оттолкнуть его от себя и броситься прочь, но ноги будто приросли к полу. Тело кажется чужим и неестественно тяжелым — залитым свинцом и обложенным камнем. Она, словно маленькая девочка, хочет избежать неминуемой гибели и найти утешение в объятиях Леви. По иронии судьбы, ее желания не имеют никакого значения в этот момент.       — Заткнись, — приказывает Эрен и Микаса послушно смыкает губы, — я приказываю тебе, Микаса Аккерман, сними с себя рубашку.       Микаса не может противиться его голосу. Как бы она не цеплялась за образ родного человека, зов Аккерманской крови звучит сильнее. Он вынуждает женские руки разжать хватку и мучительно медленно расстегнуть кнопки на груди. Аккерман ненавидит себя за это, но ничего не может сделать. Ткань летит на пол, вызывая на бесстрастном лице Эрена подобие улыбки.       Аккерман готова провалиться сквозь землю. В грудной клетке мечется сердце, в животе стягивается тугой узел напряжения. Ей отчаянно нужно на воздух. Еще немного и Микаса потеряет сознание от нервного перенапряжения.       Микаса упирается взглядом в дверь, тайно надеясь, что она вот-вот распахнется и Эрен оттолкнет ее от себя. Ей хочется верить, что он не станет продолжать унижать ее. Разве есть смысл в происходящем? Что ему нужно от раба обещаний предков, если его презрение так сильно, что перечеркнуло их детство и все, что им довелось пережить вместе?       — Теперь остальное, — разрушает надежды он.       — Зачем ты это делаешь? — она подчиняется, сгорая от стыда за собственную слабость.       — Потому что я могу, — рука Эрена скользит вдоль ее позвоночника. Гораздо мягче, чем прикосновения Леви, но совершенно отвратительно.       Вопреки мечтам ранней юности, это прикосновение не вызывает ничего кроме приступа тошноты. Микасе противно на столько, что внутренности сводит спазм. Ей необходимо выблевать все свои мысли и эмоции под ноги Эрену — пусть видит во что превращается их история.       Он прижимается к ней сзади и обхватывает рукой горло. Скользит второй рукой под топ, больно сжимает грудь и говорит:       — Ты сделаешь все, что я прикажу. Я знаю. Хочешь, проверим?       Микаса вздрагивает, когда он бесцеремонно спускается от груди вниз. Ее сковывает отвращение. Она жмурится, пытаясь найти выход из сложившейся ситуации, но пальцы Эрена опережают её, врываясь туда, где прежде был только Леви. По щекам бегут слезы, обжигают кожу стыдом, злостью и бессилием. Будь это кто-то другой он был бы уже мёртв, но Микаса не смеет перечить Эрену.       Перед глазами проносится вереница образов — ярких и выцветших со временем. Леви, что тянется к ней руками и прижимает к себе. Его настойчивые прикосновения, вынуждающие Микасу гореть от желания даже после вылазки за стены. Его дыхание, согревающее в холодную ночь. И самоуверенная усмешка, обращённая к ней одной.       Теперь он никогда не прикоснётся к Микасе.       Ей хочется взвыть, как раненая косуля, когда Эрен оставляет поцелуй на шее. Тяжелый и терпкий, словно гербовая печать Атакующего Титана.       «Потому что могу, — говорит этот поцелуй, — потому, что ты ничего не можешь мне сделать.»       Микасе не хватает воздуха. Она шмыгает носом, физически ощущая путы на теле. Руки и ноги сковала незримая сила — её не преодолеть, не переспорить, не разорвать.       Эрен трогает её там, где хочет, тошнота подкатывает к горлу. Руки Атакующего титана нарушают границы без зазрения совести. Он сжимает и трет нежную кожу, так будто имеет на это законное право. Микаса напряжённо сжимает ноги, усложняя путь чужим рукам, и морщится от саднящей боли.       — Не думал, что у тебя кто-то был, — разочарованно констатирует он, грубо запустив пальцы в сухое лоно, — Жан? Конни? Может быть, наш Армин?       Кажется, Атакующего титана будоражат предположения. Микаса чувствует его нарастающее возбуждение спиной. Она молчит. Тяжело дышит, жмурится, мысленно просит судьбу сжалиться над ней и убить прежде, чем кто-то доложит об этом Леви.       Она не посмеет взглянуть ему в глаза после того, что позволила сделать с собой в этой комнате. Лучше смерть, чем встретить его взгляд полный… полный чего? Презрения? Разочарования? Гнева? Всего того, что она чувствует по отношению к себе сама.       Аккерман старается выбросить из головы мысли, отключить остатки рассудка. Будет проще, если не думать — так ей будет легко забыть о том, что происходит здесь. Еще проще, если Микаса не испугается забраться на край стены и спрыгнуть вниз без УПМ. Достаточно шагнуть вниз.       — Кто же это, Микаса? — продолжает допытывать Эрен, — Разве ты не любила меня?       Ей хочется плюнуть ему в лицо, ударить в солнечное сплетение, выбить зубы. Бить до потери сил, пока не свалится замертво. За всё, что творится в душе по вине Атакующего титана, укравшего личность Эрена. Но она не смеет поднять на него руку.       Безвольная. Неожиданно слабая.       — Нет, — цедит Микаса и судорожно всхлипывает. Ей больно. Ужасно больно. И внутри, и снаружи горько саднит.       Ее мир сузился до собственной черепной коробки. Часовой механизм пульсирует в висках, вот-вот взорвется и размозжит голову. Пускай. Взрыв избавит Микасу от мук осмысления.       Эрен неоднозначно хмыкает, разворачивает её к себе и произносит прямо в лицо:       — Это была девушка?       Он смотрит в упор, ищет подсказку или ответ, но не находит ничего, кроме остекленевших от горя глаз и дрожащих губ. Микаса на грани. Чудовищно больно видеть его так близко и чувствовать ненависть обращенную к ней. Эрен с силой раздвигает ноги Микасы в стороны, прикасается к чувствительной точке вновь и больно сжимает.       — В любом случае, тогда я этого хотела, — шипит Микаса.       — Да, — пространно соглашается Эрен, — ты и сейчас захочешь, если я настою.       Его пальцы исчезают внутри неё, упираются в верхнюю стенку и ритмично движутся по кругу. Тошнота подкатывает к горлу Аккерман. Ей хочется взвыть в полный голос, но горло сжимает невидимая удавка.       — Нет, — всхлипывает Микаса отчаянно цепляясь за имя Леви в голове.       Если бы он был рядом, судьба сложилась бы тем же образом? Микасе всегда казалось, что Леви пугает судьбу. Он держит ее за загривок также крепко, как титанов и новобранцев.       Смазка выделяется против воли. Микаса сгорает со стыда, слыша первое влажное хлюпанье внизу.       — Продолжай без моей помощи, — Эрен отстраняется и садится на стул, — А я посмотрю.       За долю секунды до неё доходит смысл слов. Микаса замирает, дыхание перехватывает тисками. Разум бьётся о стенки черепа, словно запертая в клетку птица, и вопит, что Микаса не должна подчиняться чужой воле. Но тело остаётся глухим, повинуется Атакующему титану, будто не принадлежит ей.       Когнитивный диссонанс разрывает внутренности, сжимает рёбра и грызёт зубастой пастью остатки женской гордости.       Она следовала за Эреном столько лет. Верила в его миссию. Охраняла от опасности по мере возможности. Эрен значил для неё много, слишком много. Микаса любила его, как брата. Она доверяла Эрену. Он был её семьёй.       А теперь?       Теперь Микаса стоит перед названным братом в совершенно непозволительном виде — почти обнажённая и раздавленная его волей. В горле застревает ком, осознание собственной слабости выворачивает наизнанку. Хочется кричать, требовать его прекратить и оставить её в покое. Но вместо крика выходит лишь сдавленный всхлип.       Руки не слушают паникующий разум — трясутся и избавляются от нижнего белья.       Подавляя рвущиеся наружу рыдания, Микаса прикасается к себе. Эрен смотрит на неё в упор и его взгляд разъедает дыру в груди — оказывается ментальная боль способна обыграть физическую. Она разводит ноги шире, позволяя Йегеру видеть её уязвимость, всхлипывает и отводит взгляд. Смотреть на него невыносимо. Делать то, что она делает — самая настоящая низость.       Все естество Микасы сжато и тянется к Леви. Слезы беззвучно бегут по щекам, её собственные пальцы мучают клитор на потеху другому мужчине, но сердце обращено к капитану.       Он не простит. Она не забудет.       — Встань на колени, — бесстрастно требует Эрен.       Микаса послушно исполняет его волю, буравя отчаянным взглядом пол. Узоры на деревянном настиле кажутся произведением искусства достойным всего её внимания. Без сучка и задоринки доски прилегают друг к другу. Так же ровно и плотно, как положено солдатам при построении. Микаса изучает половицы скрупулезно и тщательно, лишь бы не возвращать взгляд к Эрену. Как назло, он вынуждает её поднять голову.       Небрежное прикосновение мужских рук обжигает подбородок. Микаса инстинктивно дёргается в сторону и глядит на него снизу вверх.       Совершенно чужой Эрен Йегер. Он всматривается в заплаканное лицо и не испытывает никаких тёплых чувств. Думает о чём-то известном только ему и вызывает в животе Микасы новый приступ тошноты. Уголки его губ медленно приподнимаются, предают человеческому виду гротескные черты монстра. Микаса не видела ничего более пугающего.       — Я смотрю на тебя и вижу безвольную куклу, — констатирует он, — Ты безропотно стоишь на коленях, смотришь на меня, как собака, сделаешь всё что мне взбредёт в голову. Если я прикажу тебе броситься в пасть титана, ты не задумываясь прыгнешь. Даже не спросишь зачем. Нет ничего более отвратительного, чем отсутствие собственной воли, Микаса. У тебя есть имя и я, больше ничего. Какого это, жить ради того, чтобы умереть за меня при необходимости?       Микаса не живет ради этого. С тех пор, как провела первую ночь с Леви, она поняла про себя всё. Микаса живёт ради жизни. От рождения и до смерти, где бы та её не ждала.       — С первого дня нашей встречи ты всюду следуешь за мной. Удивительно, как у тебя хватило смелости отдаться кому-то, кроме меня. Признаться честно, удивлён. Думал, ты не мечтаешь о расположении кого-то ещё.       Эрен расстегивает ремень на брюках, продолжая смотреть Микасе в глаза. Ее сердце екает, делает кульбит и пропускает удар. Глаза в ужасе расширяются, когда Йегер ослабляет пуговицу на бёдрах.       — Кто же это, Микаса? — мурлычет он.       Она молчит, не желая выдавать имя того, кто значит для неё слишком много и происходит из того же проклятого клана Аккерман. В голове плещется животный страх — намерения Эрена, как никогда ясны.       — Я задал тебе вопрос, — голос вновь возвращается к ледяной интонации, — неужели не поделишься с лучшим другом?       Эрен хватает Микасу за волосы и больно оттягивает голову назад. Вглядывается в женское лицо и подозрительно щурится. Неужели, для него действительно важно знать это имя? Микаса жалобно стонет, забыв о гордости. Ей до ужаса страшно. За себя, за Леви и за проклятое человечество. Атакующий титан смотрит на неё безумным взглядом по ту сторону зрачков Эрена и жадно дышит. Что будет с миром, когда Эрен воплотит свой план в жизнь? Что будет с Леви, если она не сможет утаить имя? Что Атакующий титан сделает с ней?       — Прошу тебя, Эрен, не делай этого, — жалобно просит Микаса, вглядываясь в потемневшие злые глаза. Может быть, ей удастся достучаться до него в последний момент?       — Прости меня, Микаса, — произносит он тихо. Аккерман прошибает молнией. Неужели он пришел в себя? — нужно было сделать это с тобой раньше.       Эрен скалится, наслаждаясь ужасом отпечатанном на лице Микасы. Свободной рукой он спускает штаны, избавляется от ткани нижнего белья и высвобождает налитый кровью член. Микаса пытается отпрянуть, но Эрен крепко удерживает её голову.       — Нет! — истошно кричит она, — отпусти меня! Я не хочу!       — У тебя прорезался голос? — притворно удивляется Атакующий титан, — Ты Аккерман, Микаса. Побочный продукт исследования титанов. Не титан, не человек, что-то промежуточное. Ты не имеешь права на свои желания. Заткнись и открой рот.       — Нет… — плачет навзрыд Микаса, чувствуя прикосновение к губам.       Эрен толкается бёдрами вперёд, вынуждая Микасу обхватить его член губами. Она задыхается, давится и скулит. Глаза застилают слезы. В её жизни не случалось ничего более унизительного.       Женский плач не останавливает Йегера, он остаётся глух к чувствам Микасы и продолжает врываться в горячий рот. С жаром и ненавистью, обращённой ко всему роду Аккерман — от первого до последнего, Эрен ритмично смешивает Микасу с грязью.       Ей не хватает воздуха. Слюна переполняет рот, стекает по подбородку. Член бьётся о горло, вызывая рвотные позывы. Микаса инстинктивно упирается руками в колени Эрена — жалкая слабая попытка отстраниться. Он наращивает темп, вынуждая её захлёбываться и давиться. Микасе кажется, что она тонет. Вот-вот и потеряет сознание от нехватки воздуха. Звонкие влажные звуки оглушают, дезориентируют.       Вдруг Эрен замирает, вытягивается струной, усиливает хватку на затылке Микасы и прижимает её к себе. Горло сжимается вокруг налитой кровью головки. Аккерман судорожно сглатывает, ухудшая своё положение. Она задыхается, ей критически не хватает воздуха.       — Не дергайся, — хрипло командует Атакующий титан и резко отдергивает девушку от себя.       Член выскальзывает наружу, тянет за собой тонкую ниточку слюны. Микаса судорожно вдыхает, пытается отдышаться и заходится приступом кашля. Горло саднит, глаза жжёт, кашель смешивается с рыданием. Микаса упирается дрожащими руками в пол и отчаянно воет. Слезы капают на идеально ровные половицы.       Эрен не даёт ей прийти в себя. Снова хватает за волосы, но на этот раз прижимает лицом к полу, вынуждая опуститься ещё ниже. Он плюёт на руку и грубым движением размазывает слюну по промежности. Микаса хнычет, а Эрен пристраивается сзади, медленно наклоняется и говорит:       — Кажется, тот кого ты выбрала, не поступал с тобой подобным образом.       Леви груб, прямолинеен и беспощаден, но особо жесток с ней никогда не был.       Микаса заходится новым приступом плача, когда Эрен врывается в неё. Грубо и глубоко. Ей отчаянно хочется исчезнуть, отмотать время назад и остаться рядом с любимым мужчиной вместо того, чтобы оказаться здесь. Она хочет забыть Эрена, вычеркнуть его из жизни, стереть все воспоминания и чувства разом, но отвратительная наполненность внизу живота не позволяет. Эрен задаёт темп, вбиваясь в напряжённое тело.       — Скажи, Микаса, как его зовут?       — Леви, — попытки разума воспротивиться вновь тщетны.       — Капитан? — удивляется он.       Микаса молчит — вопрос ответа не требует. Эрен многозначительно хмыкает и вдруг улыбается.       — Он, наверное, очень расстроится, что выбрал себе в фаворитки безвольную шлюху, признающую меня своим хозяином.       Слова ранят, остаются в душе, выбиваются камнем на подкорке сознания. Микаса чувствует, как гниёт заживо. Боль окутывает её плотным коконом и утягивает во тьму отчаяния.       Физически Микаса всё ещё в комнате: принимает в себя член Атакующего титана, безразлично глядит в пустоту и тихонько плачет, но мысленно Аккерман тонет в далёкой глухой темноте. Призрачный образ Леви — единственный источник света, сияет и удаляется. С каждым новым толчком он становится всё больше похожим на далёкую звезду до которой не дотянуться.       Кажется, это длится вечность, и никогда не закончится.       Атакующий титан сломил её, отобрал семью, растоптал гордость. Жалкая, слабая, грязная — вот новое лицо Микасы Аккерман, лицо вжатое в деревянный пол.       Спустя бесконечность Эрен вновь замирает. Вытягивается струной и, рыча, пачкает женскую спину. Микаса не смеет пошевелиться. У неё нет никаких сил. Только боль и тошнотворное отвращение.       К себе. К нему. К собственной слабости.       Эрен совершенно спокойно приводит себя в порядок. Какие-то несколько секунд и он вновь звенит пряжкой ремня. На этот раз — застегивает. Звук отбивается в голове Микасы барабанным боем. Слезы продолжают бежать по щекам, разъедают кожу и жгут. Микаса не может пошевелиться. Ей кажется, что тело, предавшее разум, совсем ей не принадлежит.       Эрен Йегер втоптал её в грязь. С этого дня Микаса — сломанная пополам ветвь, брошенная в огонь унижения и презрения.       Леви никогда больше не прикоснётся к ней.       Эрен одевается. Застегивает последнюю пуговицу и скучающе смотрит на Микасу. Так холодно, будто видит обнажённый кусок мяса лишённый души. Микаса отводит взгляд и всхлипывает еще раз. Пол врезается в кожу, но ей уже всё равно. Она думает о прыжке вниз, рассчитывает хватит ли ей смелости разорвать связь с Атакующим титаном раз и навсегда.       Эрен перешагивает через неё, как через кучу мусора. Идет к двери и бросает не оборачиваясь:       — Я убью его. Аккерман не может быть привязан к двоим. У собаки должен быть один хозяин.       Микаса не выдерживает. Из груди вырываются рваные рыдания. Она воет, будто раненый зверь, и закрывает глаза руками.       Ей ужасно холодно, тело бьёт озноб, но Аккерман с трудом осознаёт происходящее. Она подтягивает ноги к груди, пытаясь защититься от внешнего мира. Ей больно внутри и снаружи, а боевой дух убит тем, кого девушка прежде считала своей семьёй.       Эрен предал её.       Микаса молит высшие силы избавить её от страданий, но Рок не спешит умертвлять Аккерман. Боль и стыд жрут её заживо, словно черви гнилую плоть.       Эрен стучит в дверь трижды. Его верные псы отворяют сразу — знают, что Атакующий титан гневлив. Он переступает порог, оставляя растерзанную Микасу на жёстком полу. Ей хочется содрать собственную кожу, чтобы избавиться от его запаха.       — Не смейте мешать мне, — холодно произносит Эрен, обращаясь к Армину, стоящему у дальней стены под стражей. А затем командует своим людям: — Мы уходим!       — Что ты сделал? — настороженно спрашивает Армин, которого всё ещё удерживают двое.       Он стоял слишком далеко, чтобы слышать. А вот Габи… Девчонка сидит ближе к двери, скатившись по стене вниз. Она жмурится и зажимает уши руками. Её щеки блестят от слез. Арлет переводит встревоженный взгляд с Габи на Эрена и, наткнувшись на угрожающий холод, вырывается из ослабшей хватки солдат-предателей.       Эрен уходит. Армин врывается в комнату.       — Не подходи! — кричит Аккерман, когда ошарашенный Армин делает шаг вперёд, — не смей!       — Микаса, — в ужасе шепчет он, не веря своим глазам.       Ответом Армину служит полный отчаянных слез взгляд. Взгляд сломленной девушки, которая только что пережила самое гнусное событие своей жизни. Взгляд отчаявшегося зверя, готового к смерти. Взгляд от которого остаётся лишь выжженная земля.       — Микаса! — охает Габи, отталкивая ошарашенного Армина, и не думая ни секунды, бежит к ней.       Габи обнимает Аккерман, позволяя ей вцепиться в себя, как за спасательный круг.       Лучший воин развед. корпуса рыдает навзрыд, уткнувшись в плечо в мгновение повзрослевшей девочки.       Один близкий человек Армина пострадал от рук другого близкого человека.       Безумие!       Внутри Армина обрывается что-то важное и поднимается ураган, который грозит вырваться наружу превращением в колоссального и сражением с Эреном. Он подносит руку к губам, намереваясь принять боевой облик, но плач Микасы его останавливает.       — Тише, — шепчет Габи, — всё уже кончилось. Мы с тобой.       Армин на негнущихся ногах пересекает комнату, снимает свою куртку и молча накрывает дрожащие плечи Микасы. Гнев выжигает его нутро, требуя в срочном порядке встретиться с капитаном Леви и остановить Атакующего титана во что бы то ни стало.