Игра Леви

      Полумрак подвала не лучшее место для времяпровождения, но он не может ничего с собой поделать. Беспокойные тени пляшут на стенах, вздрагивая от дуновения свежего воздуха. Армин переступает порог, игнорируя любопытный взгляд дежурной у двери. Меньше всего на свете ему хочется оправдываться. Арлет приходит сюда часто, пожалуй даже слишком. Назвать его посещения деловой необходимостью уже не выходит. Да и стоит ли?       Дверь закрывается. Факельный огонь вздрагивает снова, будто пытается отделиться от очага и спрыгнуть вниз, но у него не получается и пламя возвращается на место. Армин понимает его и также смиренно садится на пол, скрестив ноги в позе лотоса. Он устремляет взгляд к застывшей каменной глыбе перед собой и, подобно ей, замирает.       Глухая мягкая тишина обволакивает. Весь остальной мир остался за дверью.       Перед Армином одно из чудес света, которое появилось в результате несчастного случая — девушка в камне. Вернее, Энни. Энни, которая решила прекратить сражаться и впала в летаргический сон. Её выбор поражает. Она окружила себя плотной алмазной бронёй, возвела свою собственную стену и спряталась от обеих сторон мира за ней. Прекратила борьбу, ушла в себя.       Замёрзшая в алмазной скорлупе, словно бабочка угодившая в янтарь, Энни не движется. Пока мир с каждым днём всё больше переворачивается с ног на голову, она спит. Девушка кажется слишком хорошо сделанной куклой защищённой от прикосновения недостойных. Будто опытный мастер приложил свою руку к её созданию и пожалел выпускать своё лучшее творение в мир.       Армину хочется верить, что она не страдает и действительно спит. Быть может, ей снятся сны.       Ему вообще во многое хочется верить. Например, в то, что люди смогут договориться и избежать напрасных смертей. Или в то, что капитан Леви не смотрит на Микасу иначе, чем на остальных. В крайнем случае в то, что мир восстановится когда Эрен вернётся на Парадиз.       Армину хочется верить, но его вера ничего не гарантирует. С течения жизни не потребуешь гарантий, людей не заставишь идти высоко моральным путём насильно. Круговорот боли, страха и злобы неумолимо движется по оси. Одна сторона или другая — нет никакой разницы. И материк и остров продолжают отвечать гневом на гнев.       — Привет, — произносит он, обращаясь к Энни, — это снова я.       Слова звучат как-то нелепо в маленькой келье под землей. Маловероятно, что они вообще доходят до адресата. Но Армин продолжает говорить, будто это не монолог:       — Снаружи всё по прежнему. Мир также борется за равновесие сил, продолжая раскачивать весы из стороны в сторону.       Наверное, глупо разговаривать с кем-то спящим? Тем более, если собеседник заключён в камень и упорно молчит. Но Армин не может заставить себя бросить её здесь, одну.       Армин думал о том почему продолжает приходить к Энни, но терялся в предположениях. Наверное, ему просто было нужно быть здесь? Возможно, она нуждается в нём так же, как он в ней.       — От Эрена нет вестей. Если честно, мне за него тревожно. Столько времени вдали от дома в окружении врага… Нет, то есть люди то везде одинаковы, но идеология другая. Чуждая ему, даже враждебная. Как бы он чего-нибудь не натворил, знаешь?       Энни многозначительно молчит. Слова ударяются о стены и глохнут на руках внимательной тишины. Пламя безмолвно смеётся. Наверняка, Энни тоже.       — Понимаю, тебе, наверное, смешно это слышать. От моих рассуждений иногда смешно даже мне. Вы с Райнером и Бертольдом жили в тылу врага не один год. Ты, как никто понимаешь на что решился Эрен и через что ему приходится проходить.       Армин поднимает взгляд на Энни и на мгновение замолкает. Она красива, словно произведение искусства. Отрицать это — значит признаться в своей слепоте. Черты лица острые, словно выточенные из мрамора. Волосы чуть длинней, чем у него самого. А её руки… Армин старается не думать о красоте изящных вытянутых пальцев и как, должно быть, приятны их прикосновения.       — Безумие, но мне хочется, чтобы он понял — люди одинаковы везде. Эту борьбу стоит прекратить. Мне жаль, что нам с тобой не удалось поговорить. Возможно, я нашёл бы способ всё наладить. Мне кажется, если бы мы поговорили… Наверное, я бы смог уберечь тебя.       Слова срываются с губ стыдливо ускоряясь, будто Армин снова не в ладах с собой. От чего-то он чувствует себя вновь стеснительным мальчишкой, вовсе не колоссальным титаном, способным на разрушения. Будь Энни в сознании, непременно, закатила бы глаза и ушла. Она всегда так поступала, когда сталкивалась с чужими чувствами. Потому, что прятала свои.       — Может быть, что так, — задумчиво бормочет он, укладывая в голове только что сформированную теорию, — а может быть, и нет. Но я бы хотел попытать удачу.       Армин поднимается и подходит к алмазной скорлупе, сохранившей последнее мгновение Энни. Её бескровные губы мягко сомкнуты, веки обреченно опущены, даже слеза на её щеке застыла на полпути. Армину хочется смахнуть след её горечи, но сквозь прозрачный камень не выйдет. Слишком толстая скорлупа. Вместо этого он прикасается к алмазной преграде ладонью и закрывает глаза. Холод камня заставляет Армина ежиться, но он не подаёт виду.       — Знать бы, слышишь ты меня или нет.       Ему хочется верить, что слышит. Энни Леонхарт лучше всех изображает отчуждённость и холодность.       Армин чувствует себя глупо. На что он надеется? Энни никогда не горела желанием говорить по душам. Что изменится от его откровений?       — Бертольд был влюблён в тебя, — произносит Армин, с трудом заставляя себя признаться, — И я полагаю, что его память во мне распаляет мои собственные чувства. Раньше мне удавалось игнорировать их, но сейчас это более невозможно. Я не знаю слышишь ли ты меня, но очень на это надеюсь. Ты можешь довериться мне, Энни. Я не позволю никому причинить тебе боль.       Армин закрывает глаза — ждет хоть какой-то реакции. Тишина затягивается. Энни молчит.       — Глупо было полагать, что ты слышишь, — горько шепчет он и садится на пол у проклятой скорлупы, — но я всё равно посижу здесь немного, ладно?       Он упирается спиной в холодный алмазный панцирь, сокрушенно закрывает глаза и медленно дышит. Его желание слишком наивно, чтобы быть правдой. Пора бы уже привыкнуть, что фантазии о добром и вечном несбыточны. Мир не поддерживает его иллюзий, он заставляет людей страдать и сражаться. Вероятно, чувства Армина даны ему в наказание, чтобы он ощущал себя бессильным перед Роком и регулярно упускал тех, кто для него важен.       Армин чувствует тяжесть вины на физическом уровне — он не может достучаться до Энни и Эрена, не в силах понять, что происходит с Микасой и помочь сохранить жизни товарищам. Он ужасно устал видеть страдания, наблюдать несправедливость и быть частью истории сплетенной из череды трагедий. Мысли путаются, мышцы в конечностях ноют, веки тяжелеют. Армину отчаянно хочется что-то сделать, но всё на что он сейчас способен — провалиться в сон.       Армин уже очень давно не спал спокойно. Ему снится что-то хаотичное и мрачное. Впрочем, как всегда. Глаза мечутся из стороны в сторону под дрожащими веками, зубы сжимаются почти до скрипа, челюсть сводит от напряжения. Армин тяжело дышит — во сне его терзают голодные демоны. Он захвачен сном так сильно, что не слышит тихий треск алмазной скорлупы за спиной. Образы сменяют друг друга, мелькают искаженные ужасом лица, кто-то кричит, брызги крови застилают глаза. Чье-то нежное прикосновение обжигает щеку, Армин вздрагивает, распахивает глаза и инстинктивно сжимает тонкое запястье.       — Тише, — шепчет Энни, замерев в нескольких сантиметрах от его лица, — нас могут услышать.       Армин не верит в реальность происходящего. Должно быть он еще спит и сознание обманывает его, подбрасывает желанный образ, словно наживку, чтобы потом лукаво отнять. Энни пристально смотрит на него, обжигает юношеское лицо размеренным дыханием и Армин решает, что спятил.       Он все еще обхватывает ее запястье — неожиданно крепко, не отпускает и не позволяет приблизиться, будто не знает чего ожидать. Это не может быть правдой — Энни просто снится ему.       — Мне больно, — спокойно сообщает она, косясь на сцепку их рук, — может, отпустишь?       Удивительный сон. Энни воплощается его сознанием так детально и правильно, что Армин почти верит в своё видение. Линия губ и разрез глаз достоверны донельзя, а кожа мягкая и… Тёплая. Разве до видения можно дотронуться?       Осознание приходит ледяным душем, остужающим голову. Неужели Энни реальна? Или все-таки нет? Плевать, во сне или наяву. Армин не причинит ей боль.       Он резко ослабляет хватку и Энни облегченно вздыхает, разглядывает красный след на запястье и растирает его другой ладонью. Её губы смягчаются.       — Энни, как ты… — шепчет Армин, надеясь получить ответы на все волнующие его вопросы, но девушка прерывает его самым неожиданным способом.       Она все-таки прикасается ладонью к его щеке. Оглаживает пальцами кожу и скользит подушечкой по краю чуть приоткрытых от удивления губ. Армин глядит на неё, как на чудо, случившееся с ним по велению высших сил, и растворяется в коридоре их глаз. Серое грозовое небо скрывается по ту сторону темнеющих женских зрачков, затягивает его в небесный водоворот и уносит прочь от мольбы разума. Ум просит Армина прекратить и заставить её объяснить ему, что происходит в мире, дать ответы на все вопросы и выбрать сторону, но сердце глушит рассудок.       — Просто молчи, Армин, — произносит Энни, подается вперед и запечатывает его губы поцелуем. Решительным, но до дрожи чувственным.       Мягкое прикосновение кружит голову. Армин не задумываясь отвечает. Частичка личности Бертольда внутри его сознания сходит с ума от счастья, сердце ускоряет сердцебиение. Армин скользит кончиком языка по набирающим цвет губам и проникает в горячий рот. Энни встречает его так, словно, ждала целую вечность — жадно и горячо. Их поцелуй длится недолго, но ощущается, как часть бесконечности.       — Слова будут лишними, — шепчет она отстраняясь, и без стеснения избавляется от собственной куртки.       Армин изумлённо глядит на неё. Он уже не мальчишка и понимает к чему всё идёт. Голос разума становится громче, напоминает о приоритетах и будит совесть. Наверное, ему стоит проявить благородство?       Энни не позволяет. Она опережает все правильные порывы и не дает Армину прислушаться к внутреннему голосу. Девушка цепляет пряжку его ремня на форменных брюках, ослабляет её и вытягивает заправленную за пояс футболку. Армин, словно завороженный, помогает избавиться от собственной одежды и ловит губы Энни своими, не желая разрывать их слияние надолго. Она ощущается свежестью на губах, глотком чистого воздуха.       Футболка летит прочь. Он прислоняется голой спиной к пустому алмазному камню, не обращая внимания на холод, и наблюдает за ней.       Энни — молния в ночи, вспышка яркого света в беспросветной тьме грядущего. Она неожиданно близко к нему и мотивы Армину не понятны. Неужели, его чувства взаимны?       Энни избавляется от собственной майки, демонстрируя маленькую острую грудь. Она выглядит так, будто собирается взять «своё» у задолжавшей ей жизни — хочет напиться, насытиться. Губы наливаются цветом, глаза темнеют, грудная клетка вздымается учащенно.       Армин хочет прикоснуться к бледной коже, горящей отблесками факельного пламени в полумраке подвала. Энни хочет почувствовать руки Армина на своём теле, покаяться единственным известным ей способом — растворить собственную грязь в частоте другого человека.       Энни страдает. Страдает от собственного прошлого, от тяжести выборов и их последствий. Она устала жить с чувством вины — это объединяет их с Армином, он тоже устал.       Ей жизненно важно сделать глубокий вдох и раствориться в бесконечном сиянии чего-то светлого. Она хочет отмыться, очиститься, утонуть в океане спокойствия — раствориться в Армине.       Армин — оплот равновесия в этом проклятом Богом мире. Он приходил к ней бесчисленное количество раз, разговаривал, просил пробудиться, но Энни боялась пойти на зов. До сих пор Энни упускала свой шанс. А сейчас? Почему откликается на него теперь?       У неё нет ответа. Есть понимание — так будет правильно. Возможно, он нуждается в этом также сильно, как она сама?       Энни перекидывает ногу через него, усаживается верхом, позволяет Армину притянуть себя ближе. Она скользит губами вдоль его шеи, оставляет на юношеской коже следы-печати.       Армин с наслаждением прижимает Энни к себе за талию, шарит ладонями по изогнутой спине. Кожа мягкая, словно шёлк. Он медленно перемещает руку к острой груди и осторожно касается затвердевших сосков. Раздражает чувствительные точки легкой щекоткой и вырывает из женской груди протяжный сдавленный стон. Энни звучит слишком приятно для плода воображения.       В голове мелькают мысли, но под натиском губ девушки они не имеют никакой силы. Вопросы о мотивах и целях отходят на второй план, вся философия меркнет в глубоких серых глазах напротив.       Энни ёрзает, сидя верхом. Трется промежностью о твердую плоть, запертую в тканевые оковы. Армин с трудом сдерживает рвущийся стон в груди — одна Эмир знает чего ему это стоит. Движения Энни нетерпеливы, требовательны. Они разжигают бурю в океане умиротворения, вынуждают Армина учащенно дышать.       Он очарован красотой Леонхарт. Она — воплощение женского боевого духа. Энни сражается только за жизнь, ее конечная цель — не смерть. Глаза Энни блестят от желания, губы и щеки аппетитно румянятся, даже волосы растрепались изящным образом. Энни хочет быть с ним и, кажется, это может сделать её счастливой.       Армин стремится навстречу к Энни очередным жарким поцелуем, ловит её язык своим. Нежным слиянием выражает благодарность за оказанную ему честь.       Юноша изучает сантиметры горячего тела легкими, почти невесомыми, прикосновениями. Энни глубоко дышит и тихо стонет, отзываясь жаром на обращённый к ней трепет. С ней никогда не были так нежны.       Армин мечтал об этом, но торопиться ему не хочется. Раз уж судьба подарила им случай близости, он должен отдать Энни всё, что сможет. Ласку и нежность, заботу, тепло и огонь.       Энни настойчиво тянет за пряжку ремня и ловко справляется. Армин повинуется животному порыву и скользит ладонью вдоль её живота вниз. Проникает под расстегнутую молнию женских брюк и гладит Энни через ткань трусиков. Пальцы чувствуют влагу, пропитавшую белье. Армин улыбается и сдвигает мокрую ткань в сторону, запускает пальцы в горячее лоно и движется по кругу, сбивая дыхание Энни. Она скулит, подаётся бёдрами навстречу пальцам и жадно впивается в довольные губы. Армин коротко стонет в ответ, забыв о контроле.       Энни стремительно мокнет. Густая влага сочится по ловким пальцам, дразнящим клитор, вступает в реакцию с чувствами Армина. Соки Энни впитываются сквозь кожу и заражают кровь слепой жаждой близости. Штаны кажутся слишком тесными и вынуждают избавиться от них, чтобы колоссальный мог слиться с женской особью в единое целое.       Армину хочется верить, что это всего лишь реалистичный сон. Сон, где его разум уступает животным инстинктам. Армину чужды подобные чувства, он совершенно не узнаёт себя.       Огонь дрожит, глядя на них. Пламя становится ярче, будто подпитывается нарастающим жаром тел. Энни расстегивает штаны Армина, пытается ответить зеркальным жестом, но он останавливает её.       — Встань, — просит Армин и, не дождавшись ответа, мягко вынуждает Энни подняться.       Они почти одного роста, с одинаковым цветом волос. Стоят друг напротив друга, будто разнополые близнецы, и глядят в глаза под ускоренное сердцебиение. Пожалуй, это самое интимное мгновение в жизни обоих.       В коридоре взглядов рождается что-то новое, личное и манящее. Что-то, что понятно и принадлежит только им одним — Энни, девушке пришедшей с континента в стан врага, и Армину, островному дьяволу с добрым сердцем.       Энни скользит взглядом по лицу Армина и едва заметно улыбается. Ей нравится то, что она видит: благородные черты и добрые глаза. Почти то же выражение, что у Бертольда, только от взгляда Армина на душе Энни гораздо теплее. Он кажется ей родным. Наверное, это из-за того, что Энни так часто слышала его голос? Армин говорил с ней, пока Леонхарт пряталась в темноте, звал выйти к свету, делился мыслями. Она знает его и сблизиться с ним не страшно. Девушка скользит взглядом ниже и улыбается шире — за эти четыре года Армин набрал мышечную массу. Готовился к встрече с ней?       Поток мыслей Энни прерывает движение. Армин опускается перед ней на колени, ослабляет шнуровку на обуви и помогает разуться. Затем поддевает пояс форменных штанов, тянет вниз и медленно освобождает Энни от остатков верхней одежды.       Сердце совершает кульбит, когда он скользит руками вдоль стройных ног и обхватывает ладонями босую стопу. Прикосновение столь нежное, что дыхание в груди перехватывает.       — Армин? — удивляется девушка вслух, но он только улыбается ей, — Что ты собираешься делать?       Он проводит большими пальцами по чувствительной коже, изучая форму женской ноги, и легкими движениями массирует самое уязвимое место. Энни восхищенно выдыхает и прикрывает глаза от удовольствия. Она и не знала, что может быть так восприимчива к подобным прикосновениям.       — Просто молчи, Энни, — возвращает Армин её же монету и оставляет невесомый поцелуй у самой косточки на тонкой щиколотке, — слова могут быть лишними.       Нервные окончания доставляют разряд удовольствия в голову. Энни с трудом удерживает равновесие. Ей приходится опереться на алмазную стену, чтобы не потеряться в пространстве. Низ живота стремительно теплеет, сладкая нега разливается внутри. Армин у ее ног, словно склонивший голову подданный у статуи Прародительницы Эмир. Красивый и удивительный, смелый и чувственный — настоящий.       Армин целует нежную кожу, поднимается вверх от лодыжек к коленям, оставляя за собой влажный след, и продолжает путь выше. Добравшись до трусиков, он решительно стягивает их вниз и оставляет Энни обнажённой.       Бледная кожа светится в полумраке их маленькой кельи, черты её лица смягчает отблеск дрожащего пламени. Она — совершенное творение вселенной. Прекрасно слаженное сочетание красоты и силы вдохновляет на чувственные подвиги. Армину хочется выразить своё восхищение в полной мере.       Он улыбается и припадает губами к влажному лону. Энни вздрагивает и невнятно стонет. Горячий язык проходит вдоль чувствительных складок, скользит вокруг клитора и настойчиво лижет затвердевший бугорок. Леонхарт запускает пальцы в волосы Армина, старается удержать равновесие сомнительным способом, и протяжно стонет, запрокинув голову.       Мягкие, но решительные касания разжигают внутри Энни огонь. Влажные круги и ломанные линии, выведенные нежным художником, доводят до исступления.       К языку Армина собираются все нервные окончания — словно титаны на зов координаты, послушно тянутся к источнику удовольствия. Косые мышцы живота напрягаются. Где-то внутри сбиваются воедино тёплые грозовые тучи, они наращивают электрическое напряжение внутри организма, обещая вот-вот разродиться молнией. Каждое прикосновение Армина выбивает искру, усиливающую ее возбуждение.       Энни хочется большего, но язык Армина кружит между её ног так медленно и сладко, что девушка не смеет прервать блаженную пытку. Она балансирует на грани: плотно прижимает голову юноши к себе и замирает в ожидании разрядки. Кажется, время замедляется, испытывая ее терпение на прочность. Энни готова сойти с ума.       Армин выводит влажные узоры понятные ему одному и крепче обхватывает напряжённые женские бедра руками. Энни сжимается изо всех сил и блаженно стонет. Разрядка обрушивается на неё жаркой волной.       Энни дрожит в его руках и эта мелкая судорога отзывается в сердце Армина гордостью. Дыхание Энни сбитое, ноги с трудом удерживают равновесие. Армин осторожно придерживает её за талию и помогает опуститься на пол.       Энни рассеянно смотрит на него, а затем обхватывает руками лицо и самозабвенно целует. Жадный, глубокий, настырный поцелуй сбивает Армина с толку. Но тёмный взгляд Энни всё объясняет.       Она жаждет продолжения.       Армин не успевает опомниться, как вновь оказывается под ней. Только на этот раз Энни действует без оглядки на осторожность. Она освобождает его член от тисков ткани и вновь лишает его свободы, погружая в сладкое жаркое заточение — внутрь себя.       Они стонут в унисон. Энни двигает бёдрами в такт дыханию — медленно и глубоко. Армин чувствует её жар, раскаляется, встречаясь с пожаром меж узких стенок внутри. Кожа к коже, лицо к лицу.       Щеки Энни окрасил румянец, губы налились полным цветом. Растрепавшиеся волосы обрамляют лицо, глаза гипнотизируют. Её красота интимная, безоружная и обезоруживающая. Голова идёт кругом. Армин не верит своему счастью.       Энни заводит руки за спину, упирается ими в колени Арлета и откидывается назад. Открывает себя для его взгляда — жадного, восхищенного. Прикрывает глаза, наслаждаясь приятной заполненностью. Он внутри, удерживает её от падения в бездну отчаяния на оси наслаждения.       Армин подаётся вперёд и ловит грудь Энни ладонью. Гладит и мнет, вновь скользит вдоль живота вниз и едва ощутимо задевает клитор. Мокрые звуки сливаются с женскими стонами — протяжными, сладкими.       Огонь лижет обнаженные мокрые тела своим отблеском. Энни прижимается к Армину острой грудью, соски скользят по его коже дразня полыхающий в агонии разум. Сознание балансирует на грани, Энни захватила рассудок Армина и подчинила его себе.       Им овладевает невиданная прежде жадность. Почти животная жажда обладать ею целиком, без остатка. Совершенно чуждое ему прежде чувство, захватывает разум и подпитывается обостренным восприятием. Армин хочет раствориться в объятиях Энни, утонуть в ее запахе и насытиться рваными вздохами.       Она стремится к нему навстречу, запечатывает их губы мокрым поцелуем и ускоряет амплитуду движений. Армин закрывает глаза от наслаждения.       Энни дарит блаженство тому, кто спасал её от одиночества во тьме. Армин попадает на небо — возносится выше облаков. Туда, где сияют звезды, хотя, и они меркнут на фоне Энни Леонхарт. К ней одной стремится все его естество: от души до кончиков пальцев. Весь остальной мир ничего не значит, перестают существовать остров и континент, вопросы жизни и смерти отходят на второй план.       Оргазм взрывает их одновременно. Энни бьет мелкая судорога. Армин тяжело дышит и крепко обнимает ее. Он нежно гладит девичью спину, наслаждаясь искренней близостью. Энни улыбается ему в шею.       — Энни, — ласково шепчет Армин и расплывается в улыбке, когда она оставляет на его плече легкий поцелуй.       — Что? — хрипло смеется Леонхарт и переворачивается на спину, устроившись рядом с Армином.       — Как ты сумела избавиться от камня?       — Шла на твой голос, — она пожимает плечами, — путь был долгим, но оно того стоило.       Энни поворачивает голову и устремляет взгляд в потолок. Армин не может оторваться от неё и продолжает любоваться. Румяные щеки, счастливый блеск глаз. Теперь Энни кажется еще более красивой. Потому, что открылась ему.       — Иногда мне кажется, что неба на самом деле не существует. Может быть, там, за облаками от наших глаз спрятан бескрайний мир? — рассуждает она, — Люди на острове думали, что за стенами ничего нет. Вдруг и небо — это большая ложь? Может быть, там живет кто-то гораздо опаснее нас?       — Кто его знает, — мечтательно произносит Армин, — но, если и есть другая форма жизни в том направлении, мне бы хотелось, чтобы они никогда не встречались с нами.       — Почему?       — Вдруг мы и с ними не сможем договориться?       Энни молча обхватывает ладонь Армина своей — выражает солидарность в суждении.       Какое-то время они молчат. Думают о чем-то своем, глядят в потолок, где тихонько пляшут огненные тени, и наслаждаются близостью друг друга. Удивительно спокойное ощущение заполняет сердце Армина. Энни чувствует облегчение и благодарность.       — Энни, — обращается он к ней вновь.       — Спи, Армин, — улыбается она и, свернувшись клубочком, устраивает голову на его груди.

***

      Ему снится море. Мягкий и ласковый бриз, обдувающий расслабленное счастливое лицо, и смех. Энни хохочет, разбивая пенные волны босыми ступнями, черпает воду ладошками и весело подбрасывает вверх. Брызги летят в разные стороны, блестят на солнце, словно россыпь жемчуга, и Армин смеется вместе с ней. Энни смотрит на него счастливыми глазами, так радостно, что даже не верится, манит Армина за собой и бежит вдоль берега. Армин устремляется вслед за ней.

***

      — Эй, Армин? — настойчивый стук в дверь вынуждает Арлета распахнуть глаза.       — Что? — удивленно бормочет он, оглядываясь в поиске Энни, но не видит ее в поле зрения.       — Армин, имей совесть, не задерживайся дольше положенного! Тебя уже ищут! — доносится из-за двери.       — Сейчас, — растерянно отзывается он, подходя к алмазной глыбе, которая по прежнему стоит на своем месте.       В душе разливается горечь. Неужели это был только сон? Армин вглядывается в алмазную скорлупу, намереваясь констатировать собственную глупость, но Энни в очередной раз удивляет его. На ее губах, по ту сторону скорлупы, играет полная цвета улыбка, и слезы на щеке больше нет.       — Сон на яву, — улыбается Армин, касаясь ладонью потеплевшего камня.