О бедной заучке или...

      Перед играющими демиуржками появилась уже знакомая им Автор Заявки. Ну та добрая тетя, которая обещала, что по попе не будет. Тринадцатая и Шестая немедленно завизжали, бросившись обнимать тетю, наверняка принесшую им что-то интересное. Мия потерла вместилище интуиции, тяжело вздохнув. Достав из кармана Заявку, Автор показала ее детям.       — Вот, — произнесла она. — Можете делать, что хотите, но нужно, чтобы в конце концов случилось так. Даю карт-бланш.       — А что такое карт-бланш? — осторожно поинтересовалась Шестая.       — Это когда по попе не будет, — ответила ей Мия.       — Ура! — запрыгала Тринадцатая. — По попе не будет! Олень, ты попал!       — А всем не будет или только тебе? — заинтересовалась Шестая.       — Всем не будет, — ответила добрая тетя, которая Автор Заявки.       — Ура! — запрыгали две маленькие девочки и принялись активнее обнимать добрую тетеньку. Мия только вздохнула. Смерть тихо молилась, спрятавшись за Василиска. Василиску было уже все равно — его зарезал Герой, который, в свою очередь, был удивлен своей силой и общей героичностью — тяжелой железякой остановить змеюку, больше похожую на поезд метрополитена. Крестраж Темного Лорда облегченно ушел в чертоги смерти — ждать остальные части конструктора. То, что они появятся, крестраж был уверен, потому что Герой же, понимать надо.

***

      О том, что у нее аллергия на мандрагоровое зелье, Гермиона узнала внезапно — очнувшись совсем в другом помещении, нежели то, в котором ее осмотрел Василиск. Надо сказать, что против осмотра себя во всех скромных и нескромных местах огромной змеюкой без высшего медицинского образования Гермиона категорически возражала, поэтому не могла понять, почему она лежит в какой-то тонкой рубашке под пышным одеялом.       — Юная леди, вам пора вставать, — лопоухое большеглазое существо с интересом смотрело на то, как девочка выбирается из кровати. — Ваша матушка заждалась, отчего вам грозят поучения.       — Матушка? — Гермиона осмотрела себя в нашедшемся на стене зеркале. Несколько минут разглядывая отразившуюся в стекле… себя? Девочка сочла единственно верным в данной ситуации упасть в обморок. Очнулась она от обилия холодной воды, в которой оказалась. — Кто я? — тихо спросила Гермиона, собираясь заплакать.       — Вы — Елена Райвенкло, — ответило макавшее девочку в холодную воду существо. — И сейчас занимаетесь закаливанием, а затем отправитесь к вашей матушке, получать поучения.       — Я… Кто?! — Гермиона сделала большие круглые глаза, пытаясь выбраться из холодной воды, что девочке не удавалось. Наконец она была завернута в полотенце, по крайней мере, этот кусок ткани по функциям походил именно на полотенце, затем быстро одета в длинное платье, но почему-то без белья. — Эй! Трусы-то где? — не поняла Гермиона, не согласная ходить прямо так, но ее никто не спрашивал.       В следующее мгновение девочка оказалась перед женщиной, похожей на статую в Хогвартсе, стоявшую неподалеку от библиотеки. Гермиона хлопала глазами, чувствуя себя на грани истерики — происходящего просто не могло быть, отчего хотелось заплакать, чем она вскоре и занялась.       — Дочь моя, вы опоздали на завтрак, изволили не поздороваться, за это вам положено поучение и вразумление, — холодно произнесла женщина. В следующее мгновение какая-то сила подняла взвизгнувшую девочку, чтобы опустить ее на непонятно откуда взявшуюся скамью, высоко задрав подол. Теперь Гермиона понимала, почему трусы у нее отняли. Она услышала тонкий свист, и с ней произошло что-то небывалое. Подобное происходило с мальчиками в школе, но вот с ней… Сосредоточиться на своих мыслях и ощущениях девочка не могла, так как плакала и что-то бессвязно обещала, лишь бы прекратился этот свист с последующей за ним болью.       Стоило Ровене закончить лекцию и отпустить рыдающую Гермиону, испытавшую на себе то, что в обычной школе происходило с мальчиками после ее… докладов, как та сразу же объявила женщине буквально следующее:       — Мама, нельзя детям попу бить, это непедагогично! — заявила потирающая набитое место девочка.       — Странно, — вслух задумалась женщина, рассматривая измочаленные прутья. — Может розги некондиционные? Иди-ка сюда! — в следующие полчаса Гермиона училась вовремя закрывать рот. Боль вообще неплохо убеждает. Поэтому отныне девочка выглядела очень умной, то есть — молчаливой, к сожалению, это работало только с Ровеной и другими Основателями, огрести от которых Гермиона совсем не хотела. Как при таком воспитании Елена могла решиться что-то украсть, девочка не понимала. Легенду о дочери Основательницы она, разумеется, знала.       В последующие дни ставшая десятилетней Еленой, Гермиона училась правильно приветствовать, открывать рот только тогда, когда нужно, и… вышивать. Поэтому обедала и ужинала девочка преимущественно стоя. Недели через две втянувшись в этот ритм, рыдать Гермиона перестала, а стала пытаться сделать то, что делала в школе — быть правильной, подлизываться… Пожалуй, подлизываться было ошибкой — в результате девочка еще и несколько завтраков подряд питалась стоя.       Ровена очень любила всех поучать, поэтому Гермиона научилась хорошо прятаться в надежде на то, что пронесет. Обычно не проносило, заставляя девочку меняться и находить утешение в книгах. Прочитав огромные тома современной для десятого века магии, Гермиона сообразила, какой дурой она была. Розги привили ей критическое мышление, потому что от домовика не спрячешься, а тот доложит всегда, для ее же блага, разумеется. Такое благо девочке не нравилось, но ее никто не спрашивал. Еще смущало отсутствие белья… ранее о том, что в десятом веке белья не было, Гермиона не подозревала, считая волшебников… несовременными. Если бы в Хогвартсе двадцатого века воспитывали также, как тысячу лет назад, то нарушений вообще никаких, по мнению девочки, не было.       — Сегодня, дочь моя, мы будем учить тебя поднимать простых умертвий и делать из них себе слуг, — проинформировала Гермиону как-то с утра матушка. Заметив короткий кнут, с которым уже как-то познакомилась, девочка только вздохнула — придется делать то, что сказано, и делать хорошо.       — Позволено ли мне будет спросить? — осторожно проговорила Гермиона, борясь с желанием закрыть ладонями регулярно стимулируемое место.       — Спрашивай, дитя мое, — удовлетворенная манерами ребенка считавшая себя ультрасовременной, хоть и не было тогда такого понятия, Ровена милостиво кивнула.       — Как лучше одеться для этого… — девочка затруднялась с определением того, чем они будут заниматься.       — Очень хороший вопрос! — обрадовалась женщина, разразившись лекцией минут на сорок, в течение которой она помахивала кнутом, полностью фиксируя внимание Гермионы на означенном предмете.       Все проходит, прошло и это. Для того, чтобы не огрести, надо было много учиться и выполнять все правила, заведенные матушкой, даже самые, на первый взгляд, идиотские, такие как вечерний осмотр нескромных мест домовиками. Что они там надеялись найти, для Гермионы было и оставалось загадкой, но за сопротивление… даже и думать не хотелось, что ждало девочку за сопротивление. Постепенно природная занудность Гермионы развилась в нечто большее, радующее матушку. И не радующее всех окружающих. Спустя полтора года девочка была представлена другим Основателям, чего доселе, оказывается, места не имело. Хорошо, что Ровена не обратила внимания на знание Гермионой имен Основателей.

***

      На вопросы магов Гермиона рассказывала о принятых порядках в Хогвартсе, который она помнила, при этом…       — Что за чушь несет твоя дочь? — поинтересовался страшный темный волшебник Салазар Слизерин.       — Мы это выясним наедине, — поджала губы Ровена. Знавшая, что это значит, девочка почувствовала, что у нее похолодели ноги.       — Я же сама это видела! — не выдержав, закричала Гермиона, срываясь в неконтролируемую истерику. — Я видела! Это случится через тысячу лет!       — Странно… — задумчиво проговорила леди Хаффлпафф. — Не врет, точно тебе говорю.       — Значит, действительно видела… — леди Райвенкло оценивающе посмотрела на дочь. — Видящая… Да, похоже, они все немного эмоционально нестабильны, — заключила женщина. — Дай-ка мне свои воспоминания! — решительно приказала она.       Как ни странно, но успокоившаяся девочка карательных мер не отведала, а была усажена за стол с кружкой теплого вина со специями, пока Основатели ныряли в артефакт, чтобы рассмотреть первый и второй курс магглорожденной девочки. Ровену впечатлил ракурс, с которого наблюдалось происходящее — не откуда-то сверху, как эти сцены обычно видели пророки, а от лица девочки, считавшейся рожденной не магами, чего, конечно, быть не могло. Это означало, что через тысячу лет маги перестанут отслеживать своих потерянных детей, что было очень плохой новостью. Ну и отношение к девочке вызывало ярость, а абсолютная безнаказанность всех от мала до велика приводило Основательницу в бешенство.       — Салли, во-первых, почему твой наследник выгуливает питомца по коридорам, да еще и с такой целью? — заинтересовался Годрик, которому за свой факультет было очень стыдно. Во-первых, он не предполагал, что в казармах факультета могут завестись девочки, а во-вторых, его сильно смущали что декан, что порядки на факультете боевых магов.       — Надо будет это предусмотреть, — задумчиво проговорил Слизерин. — Если, значит, будет ползать, то пусть хоть не до смерти…       — Надо предусмотреть дисциплинарные меры, — Хельга была недовольна тем, что ее факультет передвигался толпой, а не ровным строем. — Чтобы проявлялись сами по себе…       — Но девочка у тебя видящая… — Слизерин с интересом смотрел на Ровену. — Интересно, отчего включается эта способность…       — Будем экспериментировать, — кивнула женщина, вспоминая все, что было накануне.       Основатели изменяли школу, все больше знаний появлялось у Гермионы, все более занудной она становилась, доводя окружающих до состояния глубокого здорового сна за полторы минуты. Иногда девочка могла заговорить даже матушку, отчего счастливо избегала стимуляции центра интуиции. Запомнив единственный метод, позволявший достаточно долго кушать сидя, Гермиона не стеснялась совершенствовать его, добиваясь абсолютной точности применения.