Gerlinde

Гилберт до сих пор не мог свыкнуться с мыслью, что в этом доме ему приходилось стыдиться нагих женщин, а не им - его. Совершенно дикая реальность, которая просто не укладывалась в голове. Беларусь совершенно спокойно переодевалась при нём каждый божий день, словно в этом не было ничего противоестественного. Даже когда он ворвался в ванную, где она купалась, слишком погружённый в свои мысли, чтобы обратить внимание на проступающий под дверью свет, она лишь скользнула по нему равнодушным взглядом и принялась дальше смывать с себя пену. Гилберт выскочил из ванной как ошпаренный и разразился звучной тирадой. - Конченный утырок, почему в этом доме нельзя хоть в ванной комнате поставить ебанный шпингалет на дверь?! Мыться больше не хотелось, хотелось провалиться сквозь пол, и Гилберт, совершенно пришибленный, вернулся в комнату. Матерь божья, ему была не одна сотня лет, конечно, ему приходилось видеть голых женщин - у него случался секс, в конце концов! - но это было за пределами разумного. Гилберту только и оставалось радоваться тому, что в этом доме присутствовали на постоянной основе только Украина и Беларусь. С тех пор, как стал вынужден жить здесь, он успел увидеть больше женских грудей и лобков, чем видел за последние десять лет, а живи здесь ещё и Азербайджан, Узбекистан, Туркмения, да Киргизия с Молдавией, то за это время набралось бы на сотню лет точно. Сделать что-то с этими вечно открытыми дверями не представлялось возможным. С невероятным упорством все вбитые Гилбертом самодельные крючки вытаскивались, и прикладывали к этому руку и прибалты в том числе, а в последний раз Россия вообще пригрозил, что снимет дверь с петель, если увидит крючок снова. Выход оставался только один - мыться после полуночи, чтобы уж наверняка ни с кем не столкнуться, так что во втором часу ночи Гилберт сверлил взглядом алюминиевое ведро, стоящее на плите. Выбор был невелик: доставшаяся ему по несчастливому стечению обстоятельств оболочка была отвратительна, прикасаться к ней было мерзко, но жирно блестящая кожа и запах пота делали ситуацию ещё более мерзкой. Ему нужно было вымыться. Оттягивать было уже просто некуда. Гилберт снял с плиты ведро и двинулся в сторону ванной, хотя ванной, конечно, это помещение было сложно назвать. Так, комнатушка три на четыре, со сливом в центре и металическим тазом на лавке, да зеркалом на стене, над деревянной тумбой. Гилберт слил в таз половину ведра воды и вымыл голову хозяйственным мылом меньше чем за минуту. Деревянным движением стянул с себя свитер и принялся разбинтовывать грудь. Она была маленькой и почти не заметной под широкими, не по размеру большими свитерами, но Гилберт всё равно её перетягивал: хватало того, что в штанах было пусто, не хотелось лишний раз видеть ещё одно напоминание о своей ущербности. Дело оставалось за самым сложным. Штаны. Ему нужно было снять штаны, чтобы вымыть ноги и то, что имелось у этой никчёмной оболочки вместо члена. Ему нужно было... Дверь распахнулась, и Гилберт развернулся к ней всем корпусом. Женщина бы поспешила прикрыться, но он не был женщиной, пусть в зеркале и отражалось противоположное. Он был солдатом с отточенными рефлексами, проведшим большую часть своей жизни на плацу и в казарме, и рефлексы требовали развернуться к потенциальному противнику лицом и принять защитную стойку. В дверях была Украина. Она посмотрела вдруг на Гилберта большими, расширившимися от ужаса глазами. Графин, что она держала во в раз ослабевших пальцах полетел вниз, тучей брызг из воды и осколков разлетевшись по полу. Гилберт уже было готовился к выволочке, пусть и не осознавал её причины, но Украина посмотрела ему в глаза с облегчением, и счастливо улыбнулось. - Хорошо хоть мозгов хватило тебя не касаться. Гилберта прошиб холодный пот. Конечно. Если бы Россия его трахал, то знал бы, что он вредит этой оболочке, вот что она имела ввиду. Она радовалась тому, что её брат не насиловал его. Эта мысль, простая в своей первозданности, внушила просто глубинный животный ужас. Раньше Гилберт не задумывался об этом, не было причин. Он был мужчиной, а значит это было не про него, не о нём. Он был... Гилберт заставил себя усмехнуться. - Пусть попробует, я ему руки по локоть откушу. Хотя хрен бы он смог что-то сделать, реши Россия им попользоваться. Матерь божья. *** Китай уже ждал его. На столе перед ним стоял маленький, расписанный золотыми красками, ящик. - Тебе стоит использовать скорость и гибкость, раз на физическую силу больше не можешь полагаться. - Прямо как ты, - бросил Гилберт, пытаясь уязвить, но Китай на это мягко улыбнулся. Это только сильнее злило. Дебильный русский подбирал себе точно таких же дебильных друзей, и теперь Гилберт вынужденно был окружён блаженными идиотами. Китай откинул крышку ящика, и Гилберт тут же заглянул внутрь. На лице его читался скепсис. В ящике обнаружилась длинная верёвка с закрепленным на конце металлическим дротиком. - Теперь будешь жалить не только словами, - с улыбкой сказал Китай. Гилберт фыркнул, взял дротик в руки. Ему очевидно не хватало зубьев. Изменив форму, можно будет нанести серьёзные рванные раны, а если приложить усилие - с дроблением костей. Неплохая игрушка. Гилберт всегда любил ближний бой, но с недавних пор он больше не мог себе этого позволить. Китай был прав - стоило сделать упор на скорость и гибкость. На единственное, что у Гилберта осталось, и что имело смысл развивать в его ситуации. - Я сделаю это, заняться всё равно нечем, - сказал Гилберт, пытаясь звучать как можно более равнодушно. Россия ему ничего опаснее вилки в руки брать не позволял, но он доверяет Китаю, и потому не станет разнюхивать чем они занимаются слишком уж тщательно. Наверняка удовлетворится ответом, что они начали какие-нибудь тренировки на выносливость, чтобы укрепить мышцы. *** Гилберт рухнул лицом в подушку. После тренировки гудело всё тело. Украина, скользнувшая в комнату сразу после него, присела на краешек кровати. Погладила по волосам. - Двигайся. Сил хватило только на то, чтобы промычать нечто нечленораздельное, двигаться сил не было. - Двигайся к стене, говорю, тоже лечь хочу. Гилберт раздражённо дёрнул мизинцем, пытаясь выразить протест. Впрочем, протест Украина отклонила, с лёгкостью перевернув его на спину. Забралась к нему на кровать и тут же принялась обтирать чем-то перетруженные мышцы рук. - Просто дай мне умереть, - простонал Гилберт, сцепив зубы. От её действий было мучительно больно, хотя минуту назад казалось, что хуже просто быть не может. Впрочем, - Гилберт прислушался к себе - что бы эта ужасная женщина ни делала - оно работало, окаменевшие мышцы начинало отпускать. Когда она закончила его мучить, Гилберт протянул благодарно: - Надо было звать тебя замуж, пока была такая возможность. У нас получились бы дети не только с золотыми мозгами, но и руками. Украина улыбнулась мягко, заправила ему отросшие волосы за ухо. - Ничего бы у нас не получилось. - Потому что твой ебанутый на голову брат нацепил тебе замо́к на пизду, раз сам не может ей воспользоваться? Оля засмеялась. - Потому, что ты дурак. Гилберт надолго замолчал, Украина уже решила было, что он уснул, как тот снова подал голос: - Он не станет, потому что все знают, что ты ему сестра. А так давно был бы у тебя между ног. - Знаю. Спи давай. - Это как в башке должно быть насрано, чтобы загоняться из-за подобного? - продолжил рассуждать Гилберт вслух. - Он совсем себя от людей не отделяет? Оля замолчала ненадолго, а потом заговорила тоскливым голосом: - Его штормит временами. То отвергает человеческую суть, то совсем отделить себя от неё не может. Не может он равновесие найти. Может, моя вина это. - Я тебя умоляю, - раздражённо протянул Гилберт. - За столько столетий мог бы уже голову из жопы вынуть и решить самостоятельно свои проблемы. Если бы хотел. Но это же не по-русски будет. Чтобы было по-русски надо обязательно страдать и превозмогать. Украина засмеялась тихо. - Слушай, но Беларусь-то не дура, точно должна была заметить как он на тебя смотрит. Если я заметил, то она - тем более. Украина тяжело вздохнула, села на кровати скрестив ноги. - Наташка... Наташку всё устраивает. Иван не может быть её, но и ничьим другим не будет. - Потому, что хочет тебя. - Да. - Это всё наверняка очень дерьмово закончится. - Глупости говоришь. Он пытается удержать меня подле себя всеми способами, но больше ничего не предпринимает. И никогда не предпримет. - Да, конечно, - бросил Гилберт напряжённо. - Надеюсь, что буду где-нибудь в Южной Африке, когда ему последние мозги на этом фоне спермой зальёт.