Наследие проклятых. Дитя меча и пламени

      Леви спал, прислонившись к стене пещеры, его меч лежал рядом, как верный страж. Эден сидела у костра, наблюдая, как огонь лениво облизывает дрова. Её взгляд блуждал по тёмным углам укрытия, но мысли были далеко. Она думала о драконе, о том, что он назвал её Дитём пламени. Это имя эхом отзывалось в её голове, как нечто важное, неизбежное.         Она посмотрела на Леви. Его лицо даже во сне казалось напряжённым, как будто он боролся с чем-то невидимым. Рядом с ним лежала старая сумка, и что-то выглядывало из её открытого края. Эден, не сдержавшись, осторожно вытянула маленький предмет. Это был медальон. Простая цепочка, но на подвеске были вырезаны инициалы.         Она провела пальцем по буквам, но внезапно Леви вздрогнул и резко открыл глаза. Его дыхание было тяжёлым, он выглядел так, словно только что вырвался из кошмара.         — Что ты делаешь? — спросил он чуть хрипло.         Эден виновато подняла медальон.         — Он выпал из твоей сумки, — сказала она тихо, протягивая его обратно.         Леви молча взял медальон, его пальцы сжали цепочку так крепко, что пальцы стали бледнее. Он отвернулся, чтобы спрятать свои эмоции, но Эден заметила, как он едва заметно дрогнул.         — Это важно для тебя, да? — она не знала, стоит ли продолжать, но чувство странной близости заставило её заговорить.         Леви выдохнул, прикрыв глаза.         — Это принадлежало моей матери.         Эден нахмурилась, её взгляд смягчился.         — Она... Она была важна для тебя?               Леви горько усмехнулся, но в этой усмешке было столько боли, что Эден почувствовала, как что-то сжалось внутри неё.         — Она была всем, — произнёс он наконец, его голос звучал тихо, но твёрдо. — Её звали Кушель. Она умерла, когда мне было восемнадцать. Чахотка. Болезнь забрала её за несколько недель.         Эден почувствовала комок в горле и склонилась чуть вперёд.         — Это... ужасно.         Леви пожал плечами, его лицо снова стало холодным и безразличным.         — Ужасно, но это жизнь. После её смерти меня забрал дядя. Он был охотником. Жестоким, но справедливым.         — Он тебя сам обучал? — осторожно спросила Эден.         Леви кивнул.         — Если это можно назвать воспитанием. Он не терпел слабости. Если ты падал, он поднимал тебя только для того, чтобы снова бросить в грязь, пока ты не научишься стоять сам.         Эден задумалась.         — Звучит... сложно.         Леви посмотрел на неё, его глаза вспыхнули холодным светом.         — Это было необходимо. Охотник не может быть слабым. Если бы я не стал тем, кто я есть, я бы давно умер.         Эден, несмотря на его твёрдость, почувствовала странное чувство жалости.         — А сейчас? Ты всё ещё так думаешь?         Он усмехнулся, но в его голосе была горечь.         — Я думаю, что слабость — это роскошь. А привязанности всё усугубляют.       — Но ведь ты... заботишься обо мне, — проговорила она, и в её голосе была нотка удивления.         Леви не ответил сразу. Он повернулся обратно к костру, смотря, как языки пламени пляшут на углях.         — Может быть. Но это ничего не значит.         Эден слегка улыбнулась, но не стала спорить. Она знала, что его холодная оболочка была всего лишь защитой, и где-то глубоко внутри него скрывалось сердце, которое всё ещё могло чувствовать.         Тишина снова воцарилась в пещере, но она уже не была такой тяжёлой. Каждый из них думал о своём, но впервые за долгое время они чувствовали, что могут разделить эту тяжесть друг с другом. 

***

      В пустынном зале Совета царила гнетущая тишина. Лишь слабое мерцание огромной Сферы поглощения освещало помещение, её магическое сияние отбрасывало на стены причудливые узоры. Хедель шагала по залу с гордо поднятой головой, её мантия едва слышно шелестела по гладкому полу. Алатар мягко следовал за ней, но в его движениях всё равно прослеживалось напряжение.         Хедель остановилась перед Сферой, её взгляд был прикован к её переливающейся поверхности. Она вытянула руку, и тепло энергии окутало её ладонь.         — Чувствуешь это, Алатар? — прошептала она, не отрывая глаз от Сферы. — Это невероятная сила. Она зовёт меня.         Алатар задержался в нескольких шагах позади, его взгляд скользнул по Сфере, затем снова к Хедель.         — Это сила, которая может уничтожить вас, Госпожа, — сказал он тихо.         Хедель усмехнулась, но её смех был холодным.         — Уничтожить? — она развернулась к нему, её глаза пылали ярче самой Сферы. — Алатар, эта сила создана для того, чтобы сдерживать таких, как я. И она слабеет.         Она начала обходить Сферу, её пальцы почти касались её поверхности, но она не дотрагивалась.         — Я создам новый Аваин, — продолжила она. — Мир, в котором никто не будет бояться силы. Мир, где только моя магия будет править.         Алатар смотрел на неё с лёгкой грустью.         — Госпожа, когда-то всё, чего вы хотели, это найти свою дочь.         Хедель резко остановилась. Её глаза вспыхнули гневом, она повернулась к нему, словно удар молнии пронзил её.         — Как ты смеешь?! — её голос эхом разнёсся по залу. — Думаешь, я забыла? Думаешь, я оставлю её в этом жалком мире?         Алатар слегка наклонил голову, но не отступил.         — Конечно, нет. Но разве это то, чего она бы хотела?         Хедель подошла ближе, её шаги были быстрыми и резкими.         — Она ничего не знает. Она растёт в этом убожестве, не понимая, кто она на самом деле. Я создам для неё новый мир, достойный её силы. Она будет править этим миром вместе со мной.         Алатар опустил глаза, его губы дрогнули, но он сдержался.         — Вы уверены, что для этого нужен хаос? — он посмотрел на неё, уже ня пряча скрытую боль.         Хедель наклонилась ближе, её лицо было всего в нескольких дюймах от его.         — Иногда, чтобы создать что-то новое, нужно уничтожить старое. Ты сам говорил, что будешь верен мне во веки веков. Ты же не передумал?         Алатар напрягся, но затем медленно поклонился.         — Моё слово остаётся неизменным, Госпожа.         Хедель удовлетворённо выпрямилась, её гнев угас, уступив место хладнокровию.         — Тогда я рассчитываю на тебя, Алатар. Вместе мы построим мир, в котором моя дочь никогда не будет бояться.         Алатар взглянул на неё, его глаза отражали противоречие, но он кивнул.  Всегда предан. Всегда рядом.       — Да, Госпожа. Всегда вместе.         Хедель улыбнулась, её улыбка была ледяной. Она снова повернулась к Сфере, её руки сложились за спиной.         — Это только начало. И никто не сможет остановить меня.         Сфера слабо засияла, будто отвечая на её слова, а её отражение в её поверхности казалось чем-то иным, чем просто человеком, чем-то гораздо более могущественным.         Двери зала Совета с грохотом распахнулись, от их удара стены содрогнулись. Хедель резко обернулась, её глаза вспыхнули, когда в проёме показалась фигура мага. Это был один из старейшин Совета, Сарион Кальден, высокий мужчина с длинной бородой, окутанный светящимся ореолом силы. Его глаза расширились от ужаса, когда он увидел Хедель рядом со Сферой.         — Ты... Ты не должна быть здесь! — его голос дрожал, но угрозы от этого меньше не становилось.         Хедель, как будто бы забавляясь его реакцией, спокойно повернулась к нему.         — Почему же? Это место как будто создано для меня, — она сделала шаг вперёд, её мантия грациозно скользнула по полу.         Сарион напрягся, его руки сжались в кулаки.         — Уходи, пока не стало слишком поздно. Чего ты хочешь?         Хедель хмыкнула, её взгляд потемнел.         — Чего я хочу? — она наклонила голову, её тон стал издевательским. — Уничтожить Совет.         Сарион взмахнул рукой, и стены задрожали. Земля под ногами Хедель стала подниматься, угрожая её сбить. Но она осталась на месте, её лицо оставалось спокойным.         — Ты слишком самоуверен, — прошептала она.         Хедель вытянула руку, и воздух вокруг мага стал плотным, как невидимая стена, которая сковала его движения. Его глаза расширились от ужаса, он попытался высвободиться, но магия не поддавалась.         — Как ты это делаешь? — проговорил он сквозь стиснутые зубы, его лицо исказилось от напряжения.         Хедель подошла ближе, она впилась в него ледяным взглядом.         — Годы заточения дают много времени на изучение, — произнесла она с мягкой угрозой. — Древние письмена, которые вы, старики, считаете потерянными, оказались весьма полезными.         Она наклонилась чуть ближе, её голос стал почти шёпотом.         — Я могу подавить кого угодно.         Маг закричал, его аура вспыхнула, как яркое пламя, и магия Хедель пошатнулась. Он высвободил одну руку, затем другую, его сила начала расти.         — Ты переоценила себя, ведьма! — его голос звучал громче, наполняясь злостью.         Хедель отступила на шаг, её лицо оставалось невозмутимым, но в глазах промелькнуло напряжение. Она обернулась к Алатару, и тот сразу понял её молчаливый приказ.         — С тобой покончено! — Сарион поднял руки, готовясь нанести смертельный удар.         Но Алатар действовал быстрее. Он извлёк из-за пояса древний артефакт — кинжал, покрытый рунами, которые светились зелёным, зловещим светом. Быстрым, почти незаметным движением он переместился вперёд.         Сарион заметил его слишком поздно. Клинок вонзился в его грудь, и маг издал приглушённый крик, а затем всё стихло. Его тело замерло, а глаза утратили блеск. Он рухнул на колени захлёбываясь волной крови, а затем повалился на пол.         Хедель смотрела на происходящее с холодной улыбкой.         — Ты так всегда верен мне, Алатар, — произнесла она с одобрением.         Алатар, тяжело дыша, вытащил кинжал и молча поклонился.         — Всегда, Госпожа.         Хедель подошла ближе к телу мага, её взгляд скользнул по его безжизненному лицу и застывшем на нём взгляде ужаса.         — Как жаль. Я думала, вы сможете больше, чем это, — она фыркнула.         Хедель повернулась к Сфере, её пальцы коснулись её поверхности.         — Но ничего. Я ещё вернусь, как только стану сильнее. Пока мне не нужны все эти олухи, — её голос эхом разнёсся по залу.         Хедель развернулась и направилась к выходу, её мантия с шорохом ползла по полу. Алатар быстро последовал за ней, стараясь не смотреть на тело Сариона, которого когда-то считал своим наставником.