колхозный панк

— витюш, родной, ну ты ж усё равно без делу болтаешься, — весело тарахтела женщина в трубку домашнего телефона. — приедь до бабушки, последи за хатой, внучок. меня в гости позвали в станицу, а без меня совсем в доме худо будет. — да без проблем, ба. только я с другом приеду, можно? мы культурно будем, честно-честно! — спрашивать чему, или кому, там в доме может быть худо, витя не стал. если есть возможность свалить куда подальше за город, то такую возможность упускать нельзя. мало ли когда удача ещё передом повернётся, а тут и пьянки, и куча других привилегий, которые в большом городе вряд ли встретишь. — да бога ради, родной. вы главное за скотиной управляйтесь, а там хоть друг, хоть подруга — дело твоё.

//

единственной привилегией в деревне являлось полное отсутствие контроля от родителей, которые и так особо не интересовались, чем же их сыночек занимается вне дома. тоже молодыми были, знают — летали. а пчёла вроде взрослый уже, в машинки не играется, но видимо одна привычка у него выработалась с глубокого детства и после совершеннолетия не исчезла бесследно, а только вглубь спряталась, дожидаясь своего звёздного часа и вызывая такую приятную тоску по прошедшим дням. пальцем заинтересованно повторяя контур очередного хитровыебанного завитка, проходится против швов на настенном ковре, в воспоминания с головой окунается, вспоминая бессонные ночи с бабушкой около этого ковра, детские страхи о том, что вся нечисть вылезает после двенадцати ночи и в это время обязательно надо спать, а то чёрт какой утащит. — заебись тут, а, пчёла? — внезапно появившийся сзади космос хлопает рукой по спине, отчего витя невольно вздрагивает и коленки подгибает, больше для амортизации. этот придурок хлопает так, словно хук на друге отрабатывает, даже если старается сильно не давить. витя не неженка, конечно, но втоптаться в землю в свои двадцать лет не очень хочется. — прикинь, мы в таком же когда-нибудь жить будем. космос смеётся звонко и так же звонко чмокает витю в макушку, растрепав волосы. пчёла слушает его отрешённо, как местного сумасшедшего, только пальца у виска не хватает для полноты картины. — ты сдурел что-ли? — пожевав спичку, бормочет витя, разворачиваясь на пятках, лицом к холмогорову, и взгляд поднимает вверх, чтобы хоть иногда зрительный контакт поддерживать. — не, ништяк конечно, но кто нам скотину держать будет? — как кто? горничная, или как они там называются. а лучше, три горничные… — мечтательно произносит кос, за что мгновенно получает смачный подзатыльник от пчёлкина, возмущено ойкнув. — да за чё? — горничные таким не занимаются, балда. вообще, нехер ему о бабах думать. сейчас надо стратегию разработать по выживанию, пусть бабушка и оставила пропитание на первое время, но жить им тут не меньше недели, а жрут они за семерых. да и в деревне одни они бывали не так часто, а этот шкаф всё о бабах. оба же знают, что нахер они, эти девахи, не нужны. патлатого вити с головой хватает и даже больше, но злить пчёлкина — это прямая обязанность космоса на ближайшую жизнь. они бок о бок уже тринадцать лет, два года из которых сосутся по подворотням, в общей беседке, в тачке космоса, в той самой, как у майкла джексона, в хер не дуют о том, что будет дальше, зато знают что будет сегодня, и всех всё устраивает. потому что никто и не знает, собственно, о голубых предпочтениях своих корешей. догадываются, но вслух не говорят, улыбаются как кретины и цокают наигранно, бросив в сторону коса вполне резонное: «майкл джексон хуев». потому что лезет-то в основном холмогоров, сам витя отпихивает его постоянно, с неохотой извиняясь за такое поведение дома, в комнате коса, потому что перед пацанами стыдно, да и палить контору особого желания нет. вот в деревне хорошо, в деревне можно чем угодно заниматься — фиг тебе кто что скажет — из соседей только полуслепая бабка и её корова остались, остальные по городам разъехались. даже ребята, с которыми пчёла бегал по улице, когда совсем малым был, больше не приезжают. — давай, кось, пора работать на благо колхоза, — игнорирует чужие возмущения, бегая глазами по летней кухне, мало ли, вдруг чё пожевать найдётся. из пожевать на столешнице есть только сморщенный болгарский перец, от которого витя мгновенно в лице меняется, брезгливо поморщив нос. — в магазин пиздуй, купи пэпси и сигареты. ничё лишнего не бери пока. — пчёл, ты ебанулся? какая пэпси в деревне, тут квас — максимум, и тот просроченный. — значит квас, похер. просто купи, а там по ходу разберёмся, ну. давай-давай, — всучив в руку две помятые купюры, толкает в спину поникшего холмогорова, споткнувшись о край ковра и громко выругавшись. — я пока жрать на газ поставлю, а то мы загнёмся тут. ясен пень, кос просто-напросто теряется в трёх соснах, ходит по просёлочной дороге взад-вперёд, изредка встречая цыганьё и заблудших котов. спрашивать что-то ни у тех, ни у других смысла нет. цыгане по-русски понимают только маты, а коты даже их не вдупляют, шипят только на подошедшего человека, чудом не откусывая протянутую руку. осы ещё летают, пчёлы, их жужжание аж в ушах отдаёт, а солнце начинает нещадно припекать, заставляя ходить взад-вперёд намного усерднее. на удачу, через полчаса скитаний, из какого-то двора выходит дед, к которому новоявленный пролетарий чуть ли не летит, собирая носками ботинок камни. назад возвращаться с пустыми руками не хотелось, пчёлкин ведь понадеялся на него, а кос просто так от своего не отступит, даже если расплавится к херам от жары. витя, небось, скучает, ждёт его. — день добрый, отец, — кос кивает уважительно, смотрит на деда с такой надеждой, словно от ответа зависит жизнь всей деревни. — не подскажешь где магазин тут ближайший? — а как же, подскажу. ты вот щас прямо иди, а через квартал направо тебе, — кряхтит мужик и косится на парня как-то странно, махнув рукой в нужном направлении. ну, хоть речь человеческую понимает, на том спасибо. облегчено выдохнув, холмогоров надоедливо-долго благодарит спасителя от мучительной гибели. домой возвращается ещё через двадцать минут, во двор залетает и громко захлопывает калитку, прижимаясь спиной к горячему чугуну. хорошая калитка, крепкая. — витя, на меня корова напала! — уже мысленно попрощавшись с жизнью, кричит кос, чтобы в случае чего точно услышали. но единственное что доходит до слуха холмогорова — витин громкий смех, который слышно на весь двор. — из-за твоего кваса, между прочим! я жизнью рисковал, а ты даже не встречаешь героя. а вдруг бы я умер? — бля-я, космос, ну ты и долбаёб. она бы тебе ниче не сделала, максимум в жопу боднула. — всё ещё посмеиваясь и вытирая проступившие в уголках глаз слёзы, кашляет в кулак, подходя к задыхающемуся парню — ты чё так долго? у меня кишка уже в рогалик сворачивается. — да так, заболтался. дед как пристал, сечёшь? говорит, подскажи где тут магазин, так я его аж до ларька этого и проводил. — невозмутимо всучив пакет в чужие руки, космос угрюмо топает в сторону летней кухни, через плечо поглядывая на хихикающего пчёлкина. — ты жрать-то приготовил? я скоро с голоду помру.