Избранный Императором

      В медицинском отсеке корабля царила мрачная тишина, прерываемая лишь тихим щёлканьем сервиторов и приглушённым гулом жизненных систем. Все, кто близко знал полковника Юртена, его свита, собрались вокруг тяжёлого саркофага, освещённого холодным голубоватым светом, где покоилось его тело. Среди них, возглавляя эту скорбную процессию, стоял Сангвиний. Его белоснежные крылья, обычно величественные и полные жизни, сейчас казались несколько поникшими. Его взор оставался непроницаемым, но каждый, кто находился здесь, понимал, что он испытывает такую же тяжесть утраты, как и остальные. У его ног лежал шлем Юртена, аккуратно поставленный на пьедестал у саркофага. Магос Алон, стоял справа, его механдендриты время от времени щёлкали, как бы не находя покоя. Лейтенант Тит, Балгруф Железный Клык и Серберон Инфериус, они все стояли рядом, без шлемов, почтительно опустив головы. Также рядом стояла Екатерина, её лицо было закрыто капюшоном, но руки сжаты настолько крепко, что побелели костяшки пальцев. Она знала, как трудно терять тех, кто был рядом. Замыкала этот круг Ливия Соркен, капитан стояла по стойке смирно, хоть и в её казалось бы суровом взгляде, всё же виднелась печаль. — Это моя вина. - Проговорил Сангвиний. - Я не успел прийти к нему, ожидая готовность моих сыновей... надо было высадиться первым, не ожидая никого... я обещал отцу, что не дам человеку, что сражался за мой дом пасть, но я нарушил обещание. Что теперь я скажу отцу? Что теперь я скажу братьям?.. — Это не ваша вина лорд. - Сказала Ливия. - Это я должна была раньше выйти из боя и лететь на Терру, так мы бы все прибыли раньше. — Ты не можешь знать наверняка Ливия. — Как и вы господин.       Сангвиний слабо кивнул, всё ещё смотря на саркофаг, на Юртена: — Через сколько мы будем у Терры? — Через два часа. — Хорошо... - он перевёл взгляд на инквизитора, - как себя чувствует Эйла? — Плохо господин... она отказывается от еды и воды, не спит, ни с кем не разговаривает. Она заперлась в спальне. Сёстры сейчас в покоях Юртена, стоят возле запертых дверей. - Ответила Екатерина. - Если позволите, я пойду к ним. — Конечно... - дождавшись пока инквизитор покинет их, он обратился к Титу, - тебя тревожит что-то Тит? — Милорд, я клался своему Примарху, что помогу Юртену достичь цели в его миссии, но я не исполнил клятву. - Он посмотрел на свой шлем с лавровым венком, который положил на саркофаг. - Больше я не достоин этой награды. Я приму любое наказание. — Ты не мог ничего сделать. — Милорд, при всём уважении, это позор для меня. Я не могу просто так это оставить.

***

      Эйла стояла на коленях в полумраке в спальне, перед иконой Императора, сжимая в побелевших пальцах чётки. Слабое мерцание свечей освещало её лицо, тонкое и измученное бессонными ночами и бесконечными слезами. Склонив голову, она шептала слова молитвы, но её голос всё больше срывался. Слова, которые раньше приносили ей утешение, теперь казались пустыми, как эхо боли. За дверью вновь послышались голоса Анфии и Емилии. Сёстры не оставляли попыток достучаться до неё. — Эйла, прошу тебя, открой. Мы тоже скорбим. - Мягко произнесла Емилия, прислонившись к двери. — Ты нужна нам. - Добавила Анфия. - Юртен не хотел бы видеть тебя такой… Эйла, пожалуйста… мы переживаем за тебя. Ты не одна в этом горе.       Эйла вздрогнула, её глаза затуманились слезами, но вскоре гнев закипел в ней. Она резко развернулась к двери, почувствовав, как что-то внутри неё треснуло, будто последнее сопротивление её разуму было сметено: — Уходите! - Закричала она так, что её голос отразился от стен комнаты. - Оставьте меня одну! Никто из вас не поймёт… Вы не знаете, каково это... потерять то, что было всей твоей жизнью!       За дверью стало тихо, но Эйла знала, что они всё ещё там, за преградой, не оставляли попыток дотянуться до неё. Внезапно она встала, дрожащей рукой схватилась за тяжёлую деревянную дверную ручку и, толкнув её, выкрикнула вновь: — Слышите? Уходите! Я прошу вас! - Её голос сломался, в нём звучал весь её гнев, её горе, её безнадёжность.       Она хлопнула дверью, оставшись в тишине тёмной комнаты. Спотыкаясь, она вернулась к иконе, опустилась на колени, уткнувшись лбом в прохладный пол, и вновь погрузилась в молитвы, словно пытаясь найти в них забвение от неизмеримой утраты: — Святой Император, - произнесла она, срываясь на всхлип, её голос звучал дрожащим и низким. - Я прошу тебя… прошу, услышь меня… Ты, который знаешь все наши судьбы, наш долг… почему? Почему Юртен должен был уйти?       Она сжала кулаки так, что ногти впились в кожу, кровь капнула на холодный пол. В груди всё горело, и её лицо исказилось в маске боли и отчаяния. — Он был твоим избранником, твоим верным слугой! - Её голос дрогнул, но она не остановилась. - Он посвятил всего себя твоей воле, боролся за человечества, за тебя! Он не колебался даже перед лицом гибели. Он был готов вернуть всех твоих сыновей…       Последние слова прозвучали хрипло, будто она выдыхала с ними всё, что ещё оставалось в её израненном сердце. Она стиснула чётки, поднесла их к губам, но внезапно, в порыве ярости, швырнула их на пол, и они рассыпались по полу мелкими звеньями. — Почему ты оставил его? Почему… не уберёг его? - Её голос перешёл в почти свистящий шёпот. - Ты Император, Владыка Человечества и я… я не понимаю, не принимаю твоей жестокой воли! Разве тебе не было известно, что он - моё всё? Он был последней надеждой для нас...       Слёзы катились по её лицу, искажённому гневом и горечью. С каждым словом её сердце всё больше разрывалось, пока из глубины души не вырвался крик: — Проклятие тебе! За что ты дал мне эту любовь, если знал, что заберёшь его? Зачем позволил мне полюбить Юртена, зная, что его конец предрешён?!       Она замерла, задыхаясь, сжимая в руках обломки чёток. Её голос затих, когда она упала перед иконой, обессиленная, её слёзы падали на холодный пол, а мысли наполнились ненавистью, отчаянием и отчуждением. Она не смогла больше произнести ни единого слова, лишь осталась лежать в тишине, проклиная Императора в глубине сердца - так же, как когда-то верила в него.       Сёстры продолжали стоять по ту сторону двери. Они слышали... слышали всё, что кричала Эйла, но даже на это сейчас они не обращали внимание. Обе понимали, как девушке приходится. Вскоре сёстры обратили внимание на Екатерину, когда та подошла, мягко положив руки на их плечи. — Я попробую с ней поговорить. - Тихо сказала инквизитор. Сёстры кивнули ей и отошли в сторону. Она постучала в дверь три раза. - Эйла, это я...       Ответом было лишь напряжённое молчание. Но Екатерина знала, что Эйла слышит её, и продолжила: — Ты можешь кричать, можешь вылить свою боль. Позволь мне войти.       На миг послышался едва слышный всхлип из-за двери, но затем голос Эйлы прорвался сквозь рыдания, пропитанный горечью и ненавистью к собственной беспомощности: — Екатерина… уходи! Ты ничего не изменишь… Никто ничего не изменит! Оставь меня… Я не могу больше ни с кем говорить… Ты не понимаешь… — Но я понимаю... я ведь знаю кем он был для тебя. Прекрасно знаю...       Секунды тянулись, Екатерина оставалась неподвижна, её ладонь легла на дверь. В конце концов, Эйла снова заговорила, её голос был едва слышен, хриплый и ослабленный: — Ты всё ещё там? — Я не могу тебя оставить такой.       Когда Эйла всё-таки приоткрыла дверь, её лицо, искажённое горем и отчаянием, было бледным и напряжённым. Глаза Екатерины встретились с глазами подруги, полными боли. Эйла покачнулась, будто потеряв силы от обрушившихся эмоций, и Екатерина мягко подхватила её, осторожно притянув в объятие. — Почему... - проговорила Эйла, - почему Император… позволил ему умереть? Почему, Екатерина?       Екатерина провела рукой по её волосам, пытаясь утешить: — Я не знаю, Эйла, - прошептала она, чувствуя, как сердце её сжимается от жалости к подруге. - Только его сынам и самому Юртену было известно, как и Императору. Но знаю одно… ты не одна. И даже сейчас Юртен с тобой… в твоём сердце, в каждом твоём воспоминании.       С этими словами она осторожно положила голову Эйлы себе на плечо и позволила ей выплакаться, чувствуя, как её гнев и отчаяние постепенно уступают место утомлённому, болезненному принятию.

***

      Юртен лежал на холодной, каменистой поверхности, чувствуя, как холод пробирает его до костей. Вокруг раскинулась бесконечная пустошь, её края терялись в сгущающейся мгле, а в воздухе разливалось странное, подавляющее безмолвие. Он поднял голову, чувствуя тяжесть на своём теле, как будто сама земля пыталась удержать его, и увидел, как перед ним вырисовываются четыре тени. Фигуры становились чётче, и их присутствие дышало первобытной силой. Четыре гиганта, каждый несущий в себе порождение тьмы, грозно возвышались над ним, словно судьи, решающие его судьбу.       Первым вперед выступил Кхорн, и сама его поступь отдавала грохотом на этой пустоши. Его броня, словно выкованная из бронзы и тёмного металла, покрытая шрамами множества сражений, излучала жар, словно недавно она была в печи. Он злобно оскалился, его лицо напоминало дьявольскую маску с горящими огнём глазами. В правой руке он держал огромный меч, покрытый запёкшейся кровью, а его рёв, подобный рёву боевых труб, пронёсся по пустоши. — Юртен. - Произнёс он. - Я видел тебя, видел тебя в сражениях. Ты не боишься смерти воин, ты не достоин служить Анафеме, он предал тебя. Ты достоин лучшего. Присоединись ко мне воин, я дам тебе бесконечные битвы, в которых ты познаешь настоящую силу. Эйла... она сражалась с тобой бок о бок, и такова её судьба, быть рядом с тобой. Вечные битвы для неё и для тебя. Если ты поклянешься служить мне, вы оба станете непобедимыми, всегда рядом в огне войны, вместе будете ходить по полям битв, сражаясь как одно целое.       Юртен почувствовал, как его разум колеблется, он видел Эйлу, сражающуюся рядом, их единство в бою, их неразрывность, но тут же отогнал это видение, стиснув зубы. Однако Кхорн отступил, и вперёд выдвинулась Слаанеш, её лицо излучало хищное удовольствие от того, что она нашла новую слабость в сознании полковника: — Мы снова встретились смертный. Зачем ей гибнуть среди грязи и боли? Я могу подарить тебе мир, в котором Эйла будет твоей... навсегда. - Её голос скользил по разуму Юртена, как яд. - Её губы, её прикосновения, её смех… - её голос становился медленнее, каждый звук проникал глубже. - Представь, как вы оба свободны от ужаса и страданий, в месте, полном наслаждений. Поддайся мне, и она будет с тобой вечно.       Юртен почувствовал, как его дыхание перехватывает, как слабость подступает к нему, но перед глазами вспыхнул образ Императора, и он отшатнулся, обжигая себя сознанием осквернённости этого предложения.       Затем подошёл Нургл, его образ, полный гнили и разложения, внезапно обрёл зловещую ласковость, как у отца, что хочет успокоить страдания ребёнка: — Ты боишься, что она погибнет, оставит тебя одного в этом мире, полном боли и отчаяния, - пробормотал он, и его голос прозвучал мягче, чем Юртен мог ожидать от него. - Но я дам вам обоим покой. Её забота будет вечной. Она никогда не заболеет, не пострадает и не будет страдать в моём мире. В моей нежной тьме она останется с тобой, без боли, без страха, в вечности…       Эти слова наполнили Юртена тошнотворным страхом, но что-то в глубине подсознания отзывалось на предложение... забота и защита Эйлы, избавление от её боли. Он закрыл глаза, выдавливая образ гнилых, сочувствующих глаз Нургла из своей памяти.       Но вперёд выступил Тзинч, его глаза горели непреодолимым знанием и глубокой проницательностью: — Если хочешь вернуть её по-настоящему, Юртен, тебе нужно лишь попросить. Она познает истину со мной, как и ты. Ты знаешь, что Император не спасёт её, как не спас тебя. Если ты поклянешься мне, я подарю вам не просто силу и мудрость, а возможность изменить всё, её судьбу, твою судьбу, все цепи разорвутся, и вы будете вместе на иных высотах!       От его слов Юртен ощутил отчаяние. Его любовь к Эйле, его желание защитить её, обрести с ней ту жизнь, которой они всегда жаждали, но которой им было не дано, захлестнуло его с новой силой, грозя сломить его. Но он поднял взгляд и, словно сквозь темноту, узрел лики этих богов, каждый из которых предлагал лишь ложь и предательство.       Но воля слабела, как бы он не противился, Юртен не мог выиграть этот бой. — Поддайся... поддайся Чемпион Анафемы. - Говорили четверо, буд-то смеясь над его ничтожностью.       В момент, когда Юртен уже готов был поддаться искушению, его разум окутала внезапная волна яркого золотистого света. Она вспыхнула, как молния, прорезая мрак измерения Хаоса, и на миг показалась ему настолько реальной, что он закрыл глаза от её слепящей силы. Боги Хаоса, охваченные ужасом и ненавистью, отшатнулись, их искривленные лица исказились в выражении боли, словно этот свет разрывал их самих. Из этой ослепительной вспышки возникла фигура, облачённая в доспехи, сверкающие, как звезды, и источающие неземной свет. — Анафема! - Прорычала четвёрка богов. — Восстань, Юртен, - произнёс Император. - Ты не один.       Юртен ощутил, как силы Хаоса начали ослабевать, их шепот превратился в шипение, их образы теряли чёткость. Он встал на ноги, вдыхая ту силу, которую Император излучал, и чувствовал, как его дух укрепляется, как будто он снова обрёл себя, снова стал тем, кем был. Собравшись с силами, он потянулся к руке, которую протянул ему Император. Боги Хаоса в ярости закричали, их злобные лица искажались от ярости и недовольства. — Повелитель... - проговорил Юртен. - Где я? Что происходит? — В царстве чуждом для живых. Эти существа, словно гиены решили воспользоваться моментом, попытавшись завладеть тобой. — Ты не сможешь Анафема, мы знаем, что ты сражаешься на миллион фронтов. Он больше не твоя игрушка. - Выкрикнул Тзинч. - Ты предал его. - Сколько бы ты не пытался, его душа теперь наша.       Император же, не обращая внимания, шагнул вперед, и вокруг него вспыхнули светлые искры. Разразился бой. Император встретил атаку богов, его руки разошлись в сторону, и из них вырвались лучи света, резонирующие с мощью, способной разрушить даже самую темную душу. Один луч пронзил Кхорна, заставив того зарычать. Невидимые путы окутали Тзинча, не давая тому свободу. Но это было временной мерой, эти действия ничего не меняли, здесь не было власти у Императора. Сам Император бросил взгляд на Юртена, и в его глазах отразилась решимость. Он знал, что у него нет времени, чтобы сражаться бесконечно. Словно прочитав мысли Юртена, Император произнёс: — Возвращайся! Ты должен вернуться в мир живых!       Слова Императора звучали как удар молнии. Они наполнили Юртена новыми силами, но в то же время сердце его сжалось от страха.       Кхорн взревел, его голос звучал как раскат грома. Он бросился вперед, размахивая своим мечом, пытаясь прорваться к Юртену. Император встал на его пути, и, сжав кулак, вызвал потоки света, которые, как пронзающие лучи, ударили в Кхорна, отбрасывая его назад. — Уйди, ты не сможешь его спасти! - Прошипела Слаанеш, искажая своё лицо в жестокую улыбку. Её слова были пропитаны ядом искушения, которые пытались разбудить страх и сомнение в Юртене. — Отдайся нам, и ты сможешь быть с ней навсегда! Анафема лжёт тебе, как и лгал Примархам.       Император издал хриплый вздох, и его форма на мгновение дрогнула, словно он колебался под натиском тьмы. Однако его решимость не поколебалась. Он расправил плечи, вновь взяв на себя весь удар, который могли нанести боги, и снова встал перед Юртеном. — Иди Юртен! Соберись! Возвращайся! - Вновь воскликнул Повелитель Человечества.       В тот момент, когда Юртен собирался сделать шаг вперед, чтобы ответить своему повелителю, он застыл от очередной вспышки света, что исходила от него. — Иди! - Вновь прокричал Император. - Оставь меня, ты нужен мне в мире живых. Иди.. сын мой.

***

      Юртен, словно отрезанный от времени, почувствовал, как его тело окутывает холодное, гладкое покрытие саркофага. Он был вне себя, и его разум с трудом осознавал, что произошло. Воспоминания о битве, о ярости богов Хаоса, о последнем взгляде Императора, который называл его "сыном", постепенно расплывались в неясной дымке.       Он поднял руки, ощутив хруст и боль в суставах, словно они забыли, как двигаться. Открыв глаза, Юртен увидел, как стены саркофага освещены тусклым красным светом, который словно отражал его внутренние терзания. Вокруг царила мёртвая тишина, нарушаемая лишь стуком его сердца. В один момент криговец увидел, как его искусственные конечности изменились, это были вновь его родная рука и нога.       Крышка саркофага открылась. Над ним стоял Сангвиний, Балгруф Железный Клык, Тит, Серберон Инфериус, Ливия Соркен, Мефистон, Гримальдус и Габриэль Сет. Все, исключительно все были поражены увиденным. — Юртен? - Вырвался голос Сангвиния. - Ты... жив? Датчики саркофага зашкаливали, показывая твоё состояние. - Он осмотрел его. - Твоя рука и нога... они изменились. — Сангвиний... я... видел отц... Императора. - Произнёс Юртен. — Не уж то Всеотец сберёг тебя этфатер? - Удивлённо произнёс Балгруф. — Похоже твой долг ещё не исполнен. - Добавил Серберон, позволяя себе наконец надеть свой шлем Повелителя Ночи. — Глазам своим не верю... - проговорил Тит. — Я не видел этого будущего. Это неожиданность... приятная неожиданность. - Сказал Мефистон. — Хвала Императору. Ты действительно Его избранник Юртен. - Сказал Гримальдус. — Я знал, что тебя так просто не убить. Крепкий же ты сукин-сын. - Улыбнулся ему Сет. — С возвращением сэр. Хвала Императору, что он вернул вас. - Отсалютовала ему Ливия.       Юртен огляделся по сторонам, не видя ещё нескольких членов его свиты. А затем спросил, глядя на Примарха: — Где... где остальные? — Анфия и Емилия с Екатериной в твоих покоях. Эйла тоже там. - Ответил Сангвиний. — Тогда прошу меня простить... - полковник зашагал в сторону выхода, его тут же придержал Примарх. — Позволь моему апотекарию осмотреть тебя. — Позже... я знаю у вас много вопросов, знаю вы шокированы друзья мои... я обещаю поговорить, ответить на все ваши вопросы, но не сейчас.       Юртен вышел из медблока, увидев в коридоре застывшего на месте Алона. — Во имя Омниссии... - проговорил Магос. - Это не поддаётся логическому объяснению. Юртен, это вы? — Как видишь. — Поразительно. Как это возможно? Все биологические функции в вашем теле были прерваны. — Как видишь, я живой. — Позволите провести анализ? — Не сейчас, позже... - он похлопал его по плечу, зашагав вперёд.       Криговец шёл по коридору, и те кто встречал его застывал на месте в удивлении. Даже охрана лифта ведущего в его покои, состоящая из Чёрных Люциферов была поражена увиденному. Они по привычке отсалютовали, но не могли проронить ни слова. Юртен пользуясь этим поднялся в свои покои. Там его уже встретили Анфия с Емилией. Зрачки сестёр расширились от удивления, они приблизились к Юртену. — Юртен? - Выдохнула Анфия, её голос дрожал от шока. Она чуть пошатнулась, крепче сжимая четки в руках.       Емилия тоже застыла, как будто не веря собственным глазам. Её взгляд метался между Юртеном и Анфией, и, наконец, она нашла в себе силы заговорить: — Это... вы?       Юртен, все еще ощущая тяжесть этого невероятного возвращения, сделал шаг вперед, пытаясь подавить накатывающие эмоции. В нём было что-то от прежнего полковника, но его взгляд теперь казался глубже, словно он принёс с собой тень того мира, из которого вернулся. — Это долгая история, сестры, - Произнес он, чувствуя тяжесть каждого слова. - Я... я не знаю всех ответов. Но я здесь, и Император ещё раз дал мне шанс. - А сейчас прошу меня извинить.       Когда Юртен прошёл дальше, он увидел инквизитора. Екатерина замерла у порога, когда перед ней появился Юртен. Глаза расширились, и, едва сдерживая подступившие к горлу слова, она сделала несколько быстрых шагов к нему. — Юртен, это действительно ты? Как… как это возможно? - Наконец прошептала она, глядя ему прямо в глаза. — Это долгая история, Екатерина, - Тихо ответил он. — Император… дал мне ещё шанс... если коротко.       Инквизитор осмотрела ему, после чего улыбнулась: — Чёрт... поди сюда. - Она обняла его, похлопав его по спине. - Заставил же ты нас всех... — Где Эйла? - Спросил он, зная, как тяжело ей пришлось после его утраты.       Екатерина бросила взгляд на спальню, где всё ещё была Эйла, молящаяся у иконы Императора. — Она скорбит о тебе, Юртен, - Тихо сказала Екатерина. - Но теперь она… она увидит тебя снова. - Инквизитор похлопала его плечу. - До завтра тогда...       Улыбнувшись на прощание, она покинула его.       Юртен осторожно открыл дверь и шагнул в спальню. При виде него Эйла застыла на месте, едва веря собственным глазам. Её лицо отражало целую бурю эмоций: изумление, радость и страх, что это видение исчезнет в тот же миг. Она неуверенно сделала шаг вперед, потом ещё один, медленно протянула руку и, поколебавшись, ткнула пальцем ему в плечо, словно проверяя, действительно ли он стоит перед ней. — Юртен… - её голос дрожал, и глаза были широко распахнуты. — Это… это правда? Ты… ты жив?       Юртен улыбнулся, стараясь сдержать волнение, чтобы не потревожить её тонкий внутренний мир, хрупкий после его смерти. Он обхватил ее ладонь своей рукой, крепко, почти жадно, как будто и сам боялся, что это может оказаться иллюзией. — Это правда, Эйла, - прошептал он, едва сдерживая переполнявшие его эмоции. - Я здесь, рядом с тобой.       Эйла, будто снова поверив в реальность, судорожно вдохнула, всхлипнула и бросилась к нему, обвив руками. Её слезы скользили по щекам, но голос дрожал не от горя, а от счастья, от того, что он вернулся, несмотря на всё, что казалось безнадежным. — Прости, что заставил пережить тебя всё это. - Проговорил он. — Ты не представляешь, как долго я молилась… умоляла, — прошептала она, пряча лицо у него на груди. - Мой... мой любимый.       Она подняла свой взгляд, смотря на него. Её слёзы текли бесконтрольно, но она больше не могла сдерживать себя. Сделав один глубокий вдох, она притянула его к себе и поцеловала, её губы дрожали, и всё накопленное горе, тревога, боль... всё это разом вылилось в этот поцелуй. Юртен ощутил, как её руки крепко обвили его, пальцы впились в его спину, будто она боялась, что он снова исчезнет, если она хоть на миг ослабит хватку. Он ответил на её поцелуй, вложив в него все свои чувства, свою благодарность за её любовь, за её веру в него. Когда их губы разомкнулись, она не отстранилась, её лицо оставалось близко к его, она тихо всхлипывала, её дыхание горячими волнами касалось его кожи. Эйла не отпускала его... больше не собиралась отпускать. — Обещай... обещай, что больше не оставишь меня. - Проговорила она.       Юртен мягко провёл рукой по её волосам, стараясь успокоить, но сам едва сдерживал собственные эмоции, понимая, насколько близко они подошли к краю, насколько хрупок этот момент. — Обещаю. Никогда больше...