Auburn Wings and Golden Dreams

Единственная хорошая вещь в жизни колледжа — это, без сомнения, все еще проводить ночи на крыше с Эндрю. В эти часы все спокойно, но все так по-другому. Нил все больше и больше уходит от Эндрю. Не то чтобы Эндрю когда-либо просил его об этом, но Нил чувствует, что это правильно сейчас, когда у него есть несколько скучных занятий, репетиторских занятий, сеансов терапии и тонны командной практики с Лисами. Нил тоже не может разобраться в команде. Все они — развалины, впрочем, половина из них вполне приличные. Настолько достойно, что Эндрю подружился с одним из двух других вратарей команды и время от времени проводил с ней спарринги. Нил не был бы так насторожен по отношению к Рене, если бы она только не смотрела на него своими темными глазами, как будто Нил был виден. С того самого дня Нил решил дать Эндрю еще больше пространства. Хорошо, что у Эндрю есть друзья за пределами его семьи и Нила. Что не очень приятно, так это то, что наковальня падающая с макушки его головы на дно его внутренностей, когда он подслушивает, как старшие Лисы делают ставки на то, являются ли Эндрю и Рене парой или нет. Команда разделена между ними, держа это в секрете или, наконец, делая ход на предстоящем рождественском банкете. Несмотря на то, что он знает, сколько хорошего заслужил Эндрю, Нил не хочет, чтобы его человек «двигал» что-либо с Рене. Он не хочет отказываться от их ночей на крыше, потому что Эндрю и Рене целуются повсюду. Он не хочет спать на холодном диване в гостиной, если они начнут делить кровати. Эндрю никогда не был таким, но воображение Нила разыгралось из-за того, что у него так много свободного времени. — Прекрати это, — говорит Эндрю, выпуская облако дыма в сторону Нила. — Что? — Ты так усердно думаешь, что это, должно быть, больно. Прекрати это. Назло Нил встает и перелетает через край здания, где свободное падение заставит Эндрю съежиться. Эндрю держит легкое вздрагивание почти при себе и снова затягивается сигаретой. — Ты будешь сопровождать Рене на рождественский банкет? — Возможно. Падение наковальни заставляет Нила потерять несколько футов роста. Его зрение становится черным от абсурдной злости, и ему требуется несколько секунд, чтобы понять, что его крылья не реагируют. Двигайтесь. Двигайтесь. Ничего не происходит. Паника заполняет его внутренности. Нил не падал с тех пор, как он буквально упал с неба, когда стал ангелом Эндрю. Что-то не так. Только с четвертой попытки ему удается стабилизировать падение, а на шестом взмахе он получает достаточно контроля, чтобы вернуться к Эндрю. — Что, черт возьми, это было? — Отсутствие цвета на лице Эндрю заметно даже при мягком освещении. Нил изо всех сил старается изобразить на лице легкую улыбку, даже если его сердце бешено колотится от страха. — Трюк, чтобы проверить, обращаешь ли ты внимание. Конечно, Эндрю ни на секунду не купился на жалкое оправдание Нила. — Ты глупый, не так ли? — Попробуй использовать крылья и расскажи мне, как это получается. — Эндрю закатывает глаза, глядя на Нила. Прошло слишком много времени с момента последнего раза, когда он так делал. Следующая улыбка, появившаяся на лице Нила, уже не такая фальшивая. — Я гей. На этот раз Эндрю вовремя протягивает руку, чтобы поймать Нила, прежде чем его крылья снова откажут. Прикосновение длится достаточно долго, чтобы Нил успел опомниться. В итоге он несколько секунд удерживает свой вес на краю крыши, изо всех сил пытаясь переместить энергию из головы и направить ее на крылья, конечности или что-то еще, что поможет ему снова сесть, а не висеть на краю верной смерти. — Откуда ты знаешь? Разве ты не встречаешься с Рене? Ой… Она — это он? С каждым вопросом Эндрю все больше закрывает глаза. — Она — это она, и нет, мы не встречаемся и никогда не будем встречаться. Я узнал об этом в колонии для несовершеннолетних. Ты закончил с глупыми вопросами? На самом деле, нет. У Нила возникает миллион других вопросов. Он никогда не думал об этом и, конечно же, никогда не обращал внимания в этих делах на Эндрю. Нил всегда предоставлял ему уединение, когда он нуждался в нем из-за своих человеческих потребностей, но он никогда не рассматривал такую необходимость. Теперь становится более понятным, почему у него не было подружек, как у Аарона, или почему он никогда не проверяет ни одну из своих девушек-товарищей по команде ни до, ни после любого матча. — Ой. — Теперь ты перестанешь убегать от Рене? — Я не убегаю от нее. Я улетаю. — Как бы сильно она ни цеплялась за свою религию, я сомневаюсь, что у нее есть какие-то скрытые способности видеть летающие катастрофы. Ты можешь присоединиться к нашим спаррингам. Может быть, ты кое-чему научишься. — Хорошо. Тишина снова окутывает их, как уютное одеяло. Нил должен быть обеспокоен тем, что в команде больше мальчиков, чем девочек, любой из них может встречаться с Эндрю, но что-то подсказывает ему, что это не так, и когда Эндрю бросает несколько взглядов в сторону Нила, он больше не способен ни о чем думать. Прямо сейчас, этой ночью, Эндрю здесь. — Ты можешь пойти с нами. Все мысли Нила выстраиваются в цепочку. — Что? — На банкет. Я достану тебе костюм. — Тебе не нужно. Я могу остаться здесь. — Нет. Я не объясняю, почему общежитие выглядит как курятник. Ты повсюду оставляешь перья. — Правда? — спрашивает Нил, бросая взгляд за свою спину, как будто он мог найти доказательства выпадения перьев. Его крылья действительно выглядят немного менее пушистыми, чем обычно. Может быть, это из-за смены времени года. Или, может быть, это было как-то связано с его предыдущим падением. — Давай немного поспим, Цыпленок. Ты раздражаешь.