Заново

Какие-то стуки. Шкрябы. Снова стуки. Катара ворочалась. Ей все это снится. Но снится что-то еще. Неизвестная ей женщина обнимает Ханье. Она говорит с мальчиком, но Катара это хорошо слышит. Ей надо запомнить. Ей обязательно надо запомнить. Женщина идет по дому, и Катара идет за ней. Она открывает сундук и достает оттуда что-то. Да! Как красиво… Теперь Катара поняла, да, теперь ей все ясно. Лишь бы не забыть, лишь бы не забыть, лишь бы не забыть. Женщина идет дальше, на кухню, но дом не разрушен, он ослепителен в своем уюте, в своей нежной семейности, он красив, как красива семья, не постигшая горя. Женщина тянется в угол за шкафами, нет, в угол тянется Катара… Снова стук, снова, снова… Нет! Она не будет просыпаться, она должна увидеть, что ей показывает женщина! Катару дергают за рукава, она опускает взгляд — это маленький Ханье, младше, чем сейчас. Она смотрит на мальчика, но он продолжает дергать ее за рукав. Катара переводит взгляд — за другой рукав ее тоже держит ребенок, он не дергает, а просто смотрит на нее и улыбается. Такой красивый, с золотыми глазами… — Катара!  Девушка открыла глаза. Комнатку заливало теплое закатное солнце. Они проспали весь день. Ее по-прежнему обнимал Зуко, который, кажется, еще не проснулся. Катара подняла голову — в дверях стояла Лиа.  Жгучий румянец стыда залил ее лицо, но женщина не обратила на это никакого внимания. — Я подожду вас снаружи.  И она закрыла за собой дверь. Катара откинулась на подушку и прикрыла глаза. Как стыдно! Теперь Катара поняла, что звуки ей не снились, просто женщина долго стучала и вошла, когда отчаялась их добудиться. И немудрено, такая ночь… А еще они слишком удобно устроились! Катара лежала почти на животе, раскинувшись, и Зуко закинул на нее ногу, а его рука его так приятно лежала на бедре... Тьфу ты! Катара стала выбираться.    Зуко проснулся, когда понял, что Катары нет рядом. Он резко вскочил и, как был, не обуваясь, выбежал в комнату, но застыл, удивленный увиденным — в комнате стояла Лиа, и она помогала Катаре правильно завязать покрывало на голове, а сама Катара была одета по-местному, видимо, в то, что ей принесла соседка. В углу на сундуке спокойно сидел Ион и ел из миски что-то горячее, судя по всему, гостья позаботилась и о еде. Лиа смерила Зуко недовольным взглядом. — Все в порядке с вашей напарницей, не надо так носиться. Я принесла обед, возьмите порцию. — Ион, широко улыбаясь, показал Зуко на большую плошку.  Хозяин огня сложил руки на груди и нахмурился. — Что тут происходит? Катара в полностью готовом одеянии повернулась к нему. — Лиа пригласила меня на одно собрание. Мы сходим туда вдвоем и вернемся через пару часов.  — Что? Вдвоем? Я против. Лиа смерила его раздраженным взглядом и посмотрела на Катару с выражением лица, которое нельзя было трактовать иначе, кроме как «ты-уверена-девочка-что-тебе-нужно-такое-отношение». Но Катара была непреклонна. — Да, Зу… Ли, именно так. При всем желании ты туда не попадешь, потому что это женское собрание.  Зуко опустился на детскую кроватку позади себя и взъерошил волосы. — Агни, что еще за женское собрание? — Он осекся. Всеблагой покровитель… Нет, маскировка спросонья — это плохая, плохая, плохая идея… Лиа только фыркнула. — Не тужьтесь, я не буду выяснять, откуда вы, хотя тут и думать не надо, если в голове чего-нибудь да есть. Женский круг — это одна из традиций нашего народа… — Зуко возвел глаза к небу, Агни, еще одна традиция — и его личной традицией станет уезжать отсюда на собственном ящере как можно быстрее, отбиваясь от всех покорением огня. — Женщины собираются сами, без мужчин, обсуждают проблемы своих семей и всего селения, и, несмотря на то, что глава селения — всегда мужчина, он обязан исполнять по три решения женского круга ежегодно. Собрание этого месяца сегодня. Я подумала, если вам так важно послушать людей, лучшего способа не найти. Катара, слушая эту речь, просто светилась. — Это великолепная традиция! Да, у нас в Племени воды… — она осеклась. Конспирация спросонья была провалена ими обоими. Увидев ужас на ее лице, Лиа засмеялась. Катара, ободренная, продолжила, — Хм, ну да, я из Южного Племени воды. Так вот у нас женщины тоже обсуждают такие вопросы за совместным трудом, но нет такого правила, по которому вождь обязан исполнять их решения. А следовало бы ввести! — И она решительно стукнула ребром ладони по другой. Зуко встал. — Ладно, ладно. Если вас встретят на улице? — Мои племянники недавно женились, все еще путаются, где чья жена и как они выглядят. Скажем, что Катара — это Жеода. — На собрании все поймут, что она не Жеода. Вы уверены, что никто ее не сдаст? — Хотите быть уверены — сидите дома.  И на этом пришлось расстаться.   Зуко весь извелся. Как они ушли, Ион лег спать, а Хозяин Огня остался один. И хоть обычно Зуко не хватало хотя бы и минуты одиночества, сейчас оно его тяготило. Никуда не пойти, ничем не заняться, сиди себе с навостренными ушами и думай, не случилось ли чего с Катарой! Нельзя назвать такое времяпрепровождение удовольствием.  Правда, можно было бы и занять себя другими мыслями о Катаре — мысли эти против его воли возникали в минуты покоя, и он заулыбался и облизал внезапно пересохшие губы. Пока он боролся с собой, в доме напротив зажглись огни. Зуко встрепенулся и подлез к окну, вглядываясь. По кухне скользили два силуэта — Лии и Катары. Лиа устроилась за столом и принялась что-то писать, на одном листе, потом на втором… Зуко не выдержал и выбрался через окно, и… как там было? Тук. Ту-ки-тук. Шкряб-шкряб. Пауза. Тук. Ту-ки-тук. Шкряб-шкряб. Пауза.  Дверь медленно открылась, и он натянул недовольное лицо, чтобы встретить Лию, которая его не жаловала, но за дверью его ждала только светло улыбающаяся Катара. Ее кожа медово мерцала в теплых домашних огнях, а с покрытой головой, когда ткань ниспадала вокруг лица и шеи, она казалась таинственной жрицей или проводницей по лесу духов. Зуко застыл. — Что-то там про цветы? — певуче спросила девушка. В эту секунду ее глаза, ее улыбка, все ее существо казалось ему самым чарующим в мире.  Он кивнул, забыв, что надо зайти в дом и закрыть дверь. К ним подошла Лиа с пачкой листов и передала ее Катаре. Девушка молча обняла пожилую женщину. — Спасибо. Та лишь кивнула ей, а после головой показала на дверь. — Уже стемнело, вы можете уйти прямо сейчас. Не забудь все, что я сказала. Удачи. — Она коротко и, как обычно, недовольно взглянула на Зуко. — Молодые люди. Катара потянула Зуко за руку. У Хозяина Огня голова шла кругом. Ну и что все это значит? Какие-то секреты? Катара вообще собирается… Девушка только шикнула на него, но смягчившись, пообещала объяснить позже.  Они стали собираться: Катара упаковала бумаги от Лии и местный наряд — от Зуко не укрылось, что девушка оставила его себе. Катара застыла посреди комнаты. Она подошла к сундуку в углу и стала доставать вещи. — Что вы делаете? — в голосе Иона звучал страх. Наконец она нашла то, что искала. Это напоминало золотистую лампаду, очень изящно сделанную, с ажурной ковкой и углублением для свечи. — Это для подношений духам наших земель! — шептал Ион. Девушка только кивнула. Она продолжила и достала маленький, новенький, дорогой и, кажется, форменный костюмчик для Ханье — с нашивками, в желто-зеленых тонах — так непохожий на скромное убранство дома. — Это униформа для частных школ… Ближайшая такая в Чжан Фе… — голос Иона был потерянный. Катара снова кивнула и молча отправилась дальше — в кухню. Мужчины следовали за ней. Девушка подтащила стул и полезла в угол за шкафами. Когда она опустилась, в ее руках была три мешочка, полных монет. Ион молчал. Наконец Катара нашла нужным объяснить.  — Это все для Ханье. Мне… приснился сон. Я думаю, что Хо Чин хочет, чтобы я отдала это ему. Во сне она показала мне эти вещи.  Мужчины не знали, что сказать, и Зуко забрал у нее тяжелые монеты и положил все вещи для Ханье к себе. Ион шептал что-то под нос — видимо, упокойную молитву или обращение к духам.        В лагерь они вернулись без происшествий, и даже не глубокой ночью — многие бодрствовали, но не Ханье. Мальчик спал, беспокойно подергиваясь во сне. Как только они скинули вещи, Зуко схватил Катару за руку и потянул прочь с поляны. Один из охраняющих лагерь попробовал было его остановить, но Зуко выпрямился, как будто раздался в ширину и смерил его таким ледяным взглядом, что и Катара поморщилась. Это какой-нибудь ледяной дракон? Зуко как-то ей рассказывал о древней теории управления и власти Народа Огня, которой он увлекся, и по этой системе существовало несколько «драконов» с разной мимикой, речью и манерами, которых требовалось оживлять в себе в соответствующих ситуациях. Пока она думала о драконах, Зуко, освещая путь, нашел место под деревом, достал одеяло, которое, оказывается, спрятал под мышкой, расстелил его и уселся, прислонившись спиной к дереву. Он поманил Катару.  Недолго думая, она устроилась, как раньше, между его ногами, прижимаясь боком.  — Ты хотел обсудить, что нам делать дальше? Зуко встрепенулся, он успел уже закрыть глаза и откинуть голову. — Что? А… — он застенчиво — а он так умеет? улыбнулся, — Да нет, я… соскучился по тебе, хотел побыть вдвоем.  Катара разулыбалась. — И когда успел? Мы же не расставались. Зуко осмелел от ее ласкового тона и приобнял за плечи.  — Это не считается, мы не были наедине. А до этого почти все время были… Катара засмеялась и словно завернулась в его объятие. Они помолчали, закрыв глаза, отдыхая в этой близости. Ноги гудели от перехода, и больше всего Катаре хотелось растянуться и уснуть, а еще лучше — она не могла не согласиться с Зуко — не в шумном и людном лагере. А… Как он сказал? Наедине.  Они молчали, кажется, растворившись в этом времени. Они не могли заснуть, но и не обсуждали ничего важного, не делали дела, не защищали и не помогали другим. Только объятия. Просто рядом. — Катара… Она подняла на него глаза, блестевшие в темноте. — Можно тебя поцеловать? Зуко не мог разглядеть ее выражения лица. — Можно… Только не в губы. На его лице — может быть, потому что его кожа была светлее — она видела застывшее недоумение, словно он наткнулся в темной комнате на то, что совсем не предполагал там почувствовать, да так оно и было. Зуко хмурился, но выглядел беззащитным и даже потерянным.  — Но… почему? Катара не торопилась с ответом, и он добавил: — Я не буду уговаривать, но я хочу понять. Она обдумывала свои слова. Это было решение, которое она приняла давно, три года назад, и хотела оставаться верной ему. Зуко вглядывался в нее, и Катаре казалось, что она сокрыта от него темной кожей, темной ночью, хотя он весь — как на ладони перед ней.  — Это… сложно объяснить быстро. И придется рассказать про прошлое. Зуко показалось, что у него заныла и заболела вся кожа на теле, так ему не хотелось сейчас обсуждать прошлое. Но он правитель, он дипломат, и с этим он тоже справится. Хотя сложно будет не злиться на какое-то там прошлое, из-за которого он не может поцеловать ее прямо сейчас. — Я была так опустошена, когда рассталась с Аангом. — Ее голос был мягким. — Мне казалось, из меня вышла вся моя душа, все мои силы, они затерялись где-то… И это не про боль расставания, а про то, как мне было там, внутри, когда мы были вместе. А потом, на Южном полюсе, я услышала старую легенду. Никто ей уже не верит, но мне она запала в душу. Ты знаешь, как целуются жители полюсов? — Нет. — Это прозвучало мрачнее, чем ему хотелось. — Вот так. — Катара взяла его лицо в ладони и потерлась своим носом о его нос. Она хотела его развеселить, но отстранившись, поняла, что, кажется, сделала хуже.  Это пытка? — Вот так. Раньше в нашем племени не целовались в губы... Только если не хотели пообещать душу. По этому поверью, если поцелуешь кого-то в губы, то откроешь этому человеку путь до твоей души... Они помолчали. — И я решила, что это будет мой обет. Я не буду никого целовать, пока не пойму, что готова… дать такое обещание. Зуко очень захотелось сейчас отстраниться от Катары и навернуть по полянке несколько кругов, но ему казалось, что это ее обидит. Он закрыл глаза и сжал переносицу, пытаясь справиться с болью и разочарованием. Как может быть, что она этого не хочет? Не хочет его? Не доверяет? Может, он вообще ей неприятен? Для нее это все… развлечение, игрушки? Все более и более тяжелые мысли наседали на него, Зуко чувствовал себя беззащитным и уязвимым, как никогда. Нужно найти что-то, за что он зацепится. Ему нужна соломинка. — Ты ни с кем, получается, не встречалась после? — Встречалась. Соломинка переломилась. Взгляд его против воли налился тяжестью. — И даже близость? Она понимала, о чем он спрашивает, а также понимала по его тону, что стоит ограничиться насколько кратким ответом, насколько это возможно. — Да. — Без поцелуев? Катара пожала плечами, не в силах что-либо добавить. Долготерпие его оставило. Зуко мягко, но решительно отстранил Катару и поднялся, сделал несколько нетвердых шагов, словно пьяный. Он отвернулся от нее и все тер переносицу, как будто это могло хоть как-то его утешить. Утешить? Это было больно, и он не мог толком объяснить почему.  Он принялся бездумно вышагивать по поляне, и Катаре оставалось только с тяжелым сердцем следить за ним.  Зуко казалось это бесчувственным. Он не мог бы поверить в какое-то там предание про душу, но ведь поцелуи — это что-то интимное, что-то про доверие, ласку, открытость… Как она может от этого отказываться? На что вообще тогда похожи ее чувства? Наконец она не выдержала и преградила ему путь. — Зуко! Ну что такое? Он неловко махнул рукой. — Ничего! Просто, значит, ты не хочешь… — и его рука описала полукруг, словно он указывал на себя. — Нет! Дело не в этом! Я объяснила тебе! Мне было плохо, я так защищаю себя! Не от тебя, а от всех... — Закончила она тихо. Он помотал головой, словно стряхивал паутину. — А что ты чувствуешь ко мне? Катара замялась, подбирая слова. — Я влюбился в тебя, Катара. — Он смотрел тяжело, нахмурившись, словно она сделала это с ним специально. Катара задохнулась. Да, наверное, это лучшее слово? Как часто она чувствовала, что влюбилась, а не отвечала на чувства другого? Что такое влюбиться? Она барахталась в мутной воде своей души, задыхаясь от страха, подгоняемая желанием, но этот яркий свет на берегу, та безопасность, которую она чувствовала в его руках, — это оно? — Я тоже. Но больше всего она напоминала сама себе серое желе страха. Наконец Хозяин Огня шагнул к ней, пытаясь найти успокоение в ее объятиях. — Дай мне шанс. — Дай мне время. Они застыли, прислушиваясь друг к другу. Боль не ушла полностью, боль про то, что она другая. Она хочет по-другому. Но постепенно боль утихала, ее прогонял свет — свет признания. Катара чуть отстранила Зуко и снова взяла его лицо в свои ладони. — Можно так. И она поцеловала его в обе щеки, медленно, нежно, ласково. — Так? — переспросил он и оставил целую гроздь торопливых, горячих, бурных поцелуев — на скуле, под глазом, около носа и даже на подбородке. Катара смеялась. В этом был весь Зуко, такой непохожий на нее, осторожную, бережную — если есть возможность заявить о себе, занять место, застолбить право, он придет и сделает в десять раз больше, чем надо, он даст понять, что это он и его, он заявит громко, он воспользуется малейшей возможностью, влезет в приотворенную на волос дверь, он не оставит никаких сомнений в своих намерениях. Ей стало горячо, смешно, весело, как иначе, когда рядом он — такой решительный, смелый, такой искренний…  Раззадоренный ее смехом, цепляющимися за его одежду руками, он продолжил покрывать поцелуями ее лицо, пока она его не прервала, чтобы сделать это самой — поцеловать его высокие скулы, и глаза, потому что он жмурился от удовольствия, и даже кромку шрама — он охнул, конечно, он ей не скажет, что он просил никого так не делать, но ей было можно, ей было можно — и даже чуть ниже — за ухом, и в шею, и Зуко сжал ее ребра, пока она не пискнула, и они оба засмеялись. Казалось, свет рассеял тьму, хотя вокруг все осталось таким же. Они остановились. — Зуко, я понимаю, что это не так, как ты хочешь. Но для меня это важно. Не торопи меня.  Он только кивнул и прижал ее голову к своему плечу.   Они вернулись в лагерь. Почти все люди спали, однако несколько человек следили за костром, чтобы он не погас. Зуко и Катара принялись устраиваться на ночлег. До них донесся еле слышимый шорох. Прошло несколько мгновений. Катара обернулась — и увидела, как на поляну вылетает огромный камень и приземляется прямо в центр очага. Мгновенно стало темно. Она схватила Зуко за руку. — Тревога!.. — голос охранявшего лагерь оборвался, но объяснять было не надо. Их нашли. Движение нашло своих дезертиров. Сейчас в темноте со своим сейсмозрением они поймают их, как щенков.  В голове у Зуко время замедлилось. Оружие далеко. В темноте он ничто. Он легкая добыча. Но он — не темнота. Он — покоритель огня, он сам — огонь. Замедленное время понеслось с прежней скоростью. Топот — люди бежали к поляне. Земля сотрясается. Люди в панике просыпаются. Еще одна секунда.  Сухой, душераздирающий треск, а потом холодок и плеск — Катара полностью уничтожила и осушила ближайшее дерево. Агни! Он развернулся и одним залпом поджег его, и дерево зашлось сразу, как спичка. Он видит все. К Зуко обратились изумленные лица дезертиров. Плевать.  — Еще! — он крикнул Катаре, но она уже бежала через поляну, осушая еще три дерева прямо на бегу, собирая огромный поток воды в воронку, она вознеслась над поляной на водяном столбе — да, кажется, ей тоже порядком надоело получать тумаки от покорителей земли.  Было светло, как днем. Деревья вокруг поляны пылали. Нападавшие из Движения растерялись, они не ожидали, что их план будет так нарушен. Но их было много, много, не меньше двадцати, а то и больше, и они ринулись в атаку.  Зуко тоже. Он горел изнутри, горел азартом, наконец-то, его стихия в его руках, он отбивал, он уворачивался, оглушал и откидывал залпами огня.   Катара привлекала всеобщее внимание. Она была по центру, прямо над лесом, в нее летели камни, не переставая, но теперь у нее было достаточно воды, она постоянно меняла высоту, так что никто не мог в нее попасть, перехватывала снаряды хлыстами и разворачивала их, отправляя на атаковавших, камни, попавшие внутрь воронки, становились ее оружием, и вот на покорителей уже летит селевой поток — вода с камнями, и они падают без сознания. Солдаты были отвлечены яркой и недоступной целью, все время пялились наверх, становясь легкой добычей для дезертиров и Зуко.  Но их командир был свиреп и не так глуп, он расправлялся с дезертирами, рядом с ним лежало несколько тел, и теперь Зуко пытался к нему подобраться. Заметив его попытки, Катара метнула в командира толстое ледяное копье, которое вонзилось в землю рядом с его ногой, он посмотрел наверх, и Зуко хватило этого времени. Мужчина лежал без чувств. Все закончилось быстро. Он оглянулся — вокруг лежали солдаты. Ион скомандовал. — Прочесать окрестности, идем по парам, десять человек! Катара опустилась за землю и принялась распылять воду — она тушила деревья. Зуко перешел на другую сторону и поляны и покорением унимал огонь.  Оставшиеся дезертиры смотрели на него с опаской и недоверием, но молчали. Они убрали камень с очага, и Зуко одним ударом разжег примятый костер. — Ханье! — закричала Катара. Зуко похолодел. Он совсем забыл про мальчика.  Из-за деревьев вышел Ханье вместе со своим знакомым — Пусаном. Парень вел его за руку, и Зуко преисполнился благодарности — хоть кто-то подумал защитить ребенка. Но не он. Ханье смотрел на Зуко. Сложно было сказать точно, что выражало его лицо. Обиду? Недоумение? Разочарование? Отвращение? Он не бросился к Зуко и ничего не говорил, держась рядом с Пусаном. Дезертиры принялись стаскивать и сковывать солдат Движения. Вернулся и Ион с патрульными — вокруг было чисто. Они нашли на окраине несколько запряженных повозок — видимо, туда предполагалось сгрузить их тела. Лица дезертиров были мрачны. Все собрались у костра. Заговорил Зуко. — Вам надо уходить сейчас. Добирайтесь до Ба Синг Се или Омашу, мы напишем к Куэю и Буми, вас будут ждать. Казалось, его слова поразили дезертиров сильнее, чем покорение огня. Они догадаются, совсем скоро догадаются, но это неважно. Ион медленно кивнул. — Мы возьмем повозки. Но я боюсь, что мы все равно будем продвигаться слишком медленно.  Зуко поднялся, нашел в вещах один из своих кошелей и вернулся к костру. Он протянул его Иону. — Тут хватит на десяток верховых животных. — Господин. — Это обращение было лишнее. — Нет слов, как мы благодарны.  Кажется, лица остальных не выражали такого единодушия. Но никто не сказал ни слова. — Но как же Ханье? Давайте я сопровожу вас до Ван Шо? Как вы сами доберетесь? Вступила Катара. — Ханье, малыш. Ты позволишь нам отвезти тебя к тете в Ван Шо? Я обещаю, мы доберемся безопасно. — Зуко подумал, ну вот как она это делает? Как она находит нужные слова? Ханье смотрел задумчиво, перевел взгляд на Зуко — и он понял, что это такое. Разочарование. И страх. На ухо Ханье зашептал Пусан, убеждая мальчика. Скривившись, он наконец кивнул. Катара потянулась и погладила мальчика по ладони. — Нам не нужна помощь, я сама отведу Ханье в Ван Шо. Лиа дала мне прикрытие. Мы пройдем через блокпост.   И теперь, когда все решения были приняты, лагерь пришел в мрачное оживление. Паковали нехитрые пожитки, Катара долечивала ушибы и трещины. Ион объяснял Зуко дорогу — он предлагал им сделать крюк, обойти Гайлян по степи и спуститься южнее, чтобы отдохнуть в роще, и потом уже дойти до Ван Шо. Старый покоритель кое-как показывал Зуко, по каким звездам им идти в ночи. Но Хозяин Огня то и дело поглядывал на Ханье, который молча сидел у костра, бессмысленно уставясь в весело прыгающие язычки пламени. Наконец пришло время прощаться. Они проводили дезертиров до края рощи, к повозкам.  К Зуко подошел мужчина — тот, который в первую ночь заговорил с ними и Ханье, — и пожал руку.  — Спасибо. Мужчина повернулся к Катаре. Еще несколько дезертиров подошли к ним попрощаться и пожать руки. В груди у Зуко было горячо — это признание было даже приятней, чем от высокопоставленных лиц и дворян. Может, придет время, и даже на его веку, когда покорителя огня не будут встречать страх, недоверие, отвращение? И вот повозки, ведомые Ионом, который босым шел первым, скрылись в темноте. Они снова были втроем. Ханье тихо попросился ехать с Катарой. Зуко поднял глаза и выцепил маленькую, крошечную пыльную звезду между двумя сияющими гигантами. Именно за ней им и следовать этой ночью.