Заново

Зуко и Катара уставились друг на друга. В кустах кто-то определенно плакал. И все ее чувства говорили — это ребенок. Катара стремительно поднялась.  — Малыш? Малыш, где ты?  Она пошла через заросли, медленно и осторожно. Плач затих. — Не подходите!! Катара остановилась. — Хорошо, я не буду.  Судя по голосу, это был мальчишка. Он молчал, молчала и Катара. Прошло пару минут.  — А чего вы не уходите?!  — Ты не просил уйти. Может быть, тебе нужна помощь, малыш? Она закончила совсем мягким, ласковым тоном, так что даже Зуко уже был готов сказать, что ему тоже нужна помощь и что он малыш. Из кустов на Катару налетел комок, и этим комком оказался мальчик лет десяти, и он упал ей в руки, сразу зайдясь слезами. Уверенным движением Катара взяла на руки довольно большого мальчика и принесла его к берегу.  — Малыш, не пугайся, я не одна, я… с другом.  Зуко хмыкнул бы, если бы не было более важных проблем. Ребенок едва взглянул на Зуко и снова зашелся слезами. У него начали дрожать руки, а через некоторое время он дрожал весь. Послышалось прерывистое дыхание — он задыхался. Катара призвала воду, она окутала его голову. — Зуко, неси питьевую воду. Это приступ… Через несколько минут как будто стало легче, а потом Катара нечленораздельно промычала и покорила какую-то другую жидкость — Зуко вопросительно смотрел на нее.  — Он обмочился. Они потерянно смотрели на затихшего, обессилившего ребенка.  — Идем в укрытие.  Зуко хотел было забрать мальчика, но Катара покачала головой, и сама отнесла его внутрь. Как только она оторвала руки, положив ребенка на одеяло, он стал тянуться к ней и хныкать, и Катара покорно села у костра, устроив его на коленях, взглядом попросив Зуко разделить мешки. Он раздраженно принялся за дело. Ребенку, конечно, нужна помощь, но сколько можно? Надо купить еще один, на случай, если они решат поссориться, ну или появится таинственный ребенок, но этот трогать больше нельзя, это специальный, особый мешок для них двоих, и они только-только… Зуко беззвучно бубнел под нос, но очевидно уже смирился.  — Вы не отдадите меня им? — Нет.  Зуко хотел было спросить, кому, но Катара строго посмотрела на него, и он замолчал.  Ребенок постепенно затих и уснул, и Катара осторожно переложила его в полураскрытый мешок и укутала. Она потянулась, разминая спину. Подошел Зуко и со спины приобнял ее, зашептав на ухо.  — Почему ты не разрешила мне спросить?  Катара вздохнула.  — Он не в себе, разве ты не видишь? Как мы его потом успокаивали бы? Дай ему отдохнуть.  — Почему он сбежал… Ее шепот стал яростным. — Ты серьезно думаешь, что ребенок может быть в чем-то виноват? Такой напуганный?  Через паузу: «Нет». Зуко позволил себе чуть-чуть расслабиться, и, проверяя новую территорию доступного им, погладил ее бока и бедра, потерся носом о волосы и даже невинно поцеловал место за ухом.  Катара смущенно заерзала и повернулась к нему, но тут же обняла за шею.  — Ложись спать, — он шептал, — я сяду дежурить. — Как, ты не будешь спать всю ночь? Зуко ухмыльнулся. — Еще чего, разбужу тебя через несколько часов, и поменяемся.   Катара осторожно вылезала из мешка и попыталась отцепить от своего запястья руку мальчика, как он распахнул глаза и подкинулся на месте. — Вы уходите?!  Катара тут же погладила его по голове. — Нет, малыш, мы охраняем пещеру. Сейчас моя очередь, мы меняемся. С тобой рядом будет… Ли. Зуко подсел поближе. — Привет.  Мальчик, совершенно проснувшийся, смотрел на них серьезно и строго.  — Я думаю, они за мной идут. — Кто?  Мальчик начал комкать в руках мешок.  — Они убили маму. — Он поднял яростный взгляд, будто защищался. А потом его лицо скривилось и пошло волнами, как смятая ткань. — И забрали папу. Я все видел. И сбежал.  Зуко оттеснил Катару и сел напротив мальчика. Катара позаботится о нем, но сейчас нужно другое. Он смотрел ему прямо в глаза, медленно моргая, стараясь говорить по-доброму, но властно и строго. Это было лицо янтарного дракона, его гипнотизирующая маска. — Как тебя зовут? — Ханье. — Из какой ты деревни? — Гайлян.  Зуко прикинул — малыш бежал очень быстро.  — Когда это случилось? — Этим вечером. — Кто они? Мальчик замялся, подбирая слова. — Ты не знаешь? — Я не знаю, как назвать их, но я знаю, кто это. — Из-за чего это случилось? Малыш заерзал, но Зуко поймал его взгляд и не разрывал контакт. — Мама и папа часто ссорились, потому что папа собирался пойти на войну! Мама была против, а папа изобретатель, он все время уезжал в Лян заниматься своими взрывами. — Сердце оборвалось, он понял, кого они нашли. И что они нашли. — Потом мама сказала, что он сошел с ума, если хочет развязать еще одну войну. И она сказала, что поедет в Ба Синг Се и расскажет все королю! Папа вернулся вчера и сказал, что он передумал. Что он согласен с мамой. Что нам надо срочно уехать. А потом вломились они… — И он не мог продолжить, Ханье спрятал лицо и начал подвывать. Это было жестоко, но нужно было узнать все сейчас. Зуко поднял лицо мальчишки за подбородок и снова поймал взгляд.  — Ханье, осталось чуть-чуть. Мужайся. Что было дальше? Катара подсела поближе, как будто хотела коснуться ребенка. Зуко ей не дал, но Ханье подбодрила ее близость.  — Они вломились и схватили папу. Трое мужчин. Покорители земли. Они молчали, только один сказал, что-то вроде «неужели ты думал, что можешь все бросить». Мама… мама кинулась защищать его. Она покорительница, только слабая, никогда не тренировалась. И один из мужчин, он… он… швырнул в нее камень, и ее голова дернулась, и… Зуко быстро прервал его. — А ты? — Я выпрыгнул в окно и побежал.  — Они видели тебя? — Видели. — Они бежали за тобой? — Они кричали мое имя, а потом перестали.  И наконец Зуко пустил Катару. Ханье повис на ней, плача, и девушка принялась гладить ребенка по спине и укачивать.    Проспали все до позднего часа, Катара не стала будить ни мальчика, ни Зуко. С грустью думала она о том, что лучшее, что может быть для него пока — это забытье.  Маленький ребенок, потерявший мать. Она нашла в своей дорожной сумке мамино ожерелье и прошлась по нему пальцами. Знакомые узоры, все до последней щербинки. Пальцы чувствуют сколы и срезы по кости — почему-то они не сглаживались и не стирались со временем, и Катара никому об этом не говорила — она считала это подарком духов, маленьким приветом от мамы — я тут, я рядом, воспоминания не сотрутся от времени. Может, Сокка сказал бы, что новые сколы появляются, потому что она его носит, а Аанг бы грустно улыбнулся и подумал, что это земные привязанности затуманивают ее разум. Все это неважно. Она не хочет ничьего мнения. Она знает правду, которая только для нее. Поглаживая ожерелье, Катара поняла, что грусть ее легкая, светлая. Она так много плакала, и она свое отплакала. Раньше ей хотелось хранить воспоминания, перебирать, бесконечно погружаться в них, забыться в лучших временах прошлого или пытаться сделать будущее похожим на него. А сейчас… сейчас она чувствовала так много места для нового. Новых впечатлений, воспоминаний, для чего-то нового. Или для кого-то…   Вечером нужно было решать, что делать дальше. Зуко и Катара переговаривались у входа пещеры, не желая выпускать Ханье из виду.  — Нам обязательно нужно поехать в Гайлян, и желательно как можно скорее. Осмотреть дом. Опросить жителей.  Катара скрестила руки на груди.  — И чего ты хочешь добиться? Нет, я не согласна. Кто мы такие, чтобы опрашивать? Надо говорить на равных. Люди видят эту армию, думают о ней разное. Я хочу узнать, что. Неспроста мы встретили Ханье. Духи нам пытаются что-то сказать.  — Ну какие духи, Катара!  Она наступила ему на ногу.  — Мы должны позаботиться о мальчике.  — Обязательно.  Они посмотрели на Ханье, который бессмысленно уставился в костер, обхватив колени. — Глядя на него, я думаю о тебе. И о себе. Маленький мальчик, потерявший маму… тебе же было примерно столько же? Зуко потер глаза, словно не хотел ничего видеть.  — Да, но я не хочу об этом говорить.  Она попыталась продолжить без нажима, но вышло не очень.  — А я думаю, что надо. Знаешь, что я поняла? Когда я забочусь о других людях, я часто пытаюсь помочь самой себе, той, которой нужна была помощь, но никого не было рядом. И иногда мне становится легче, как будто мои раны затягиваются… Представь, сейчас он потерял маму, возможно, и отца, он один, ему страшно… — Я представляю. Катар стукнула его по плечу. — Да ничего ты не представляешь! Ты хочешь сразу действовать, сразу план! — А что плохого в плане, я не понимаю? Нам надо вытаскивать себя из этой задницы!  Они поняли, что сильно повысили голоса, когда мальчик повернулся, но Зуко махнул рукой, мол, ничего. Катара взяла Зуко за руку.  — Вспомни себя. Чего ты тогда хотел, чтобы тебе дали взрослые?  — Но он не я.  Катара еще раз стукнула его и подумала, что путь к сочувствию Зуко будет непрост. Они промолчали. И Зуко вспоминал то время впервые за долгие годы. Он был совсем один. Азула сразу все внимание обратила на отца. Отец делал вид, что ничего не случилось. Дядя был далеко. И его никто не обнимал. А мама обнимала, и так часто… он плакал в своей постели совсем один, просыпался по ночам, дрожа от страха, с мокрыми пятнами на простыне… даже сейчас от этого было стыдно. Зуко повесил голову, словно сгибаясь под тяжестью. Маленький Зуко. Малыш Зуко.  Почувствовав, что что-то происходит с ним, Катара мягко обняла Зуко, и тот не сопротивлялся.  Ему было нужно, чтобы кто-то был рядом, а никого не было. Совсем один, брошенный малыш Зуко, которому безумно страшно в огромном дворце, который сразу стал пугающим, темным, гулким. Он стал бояться привидений и ждать их, потому что привидения — это хоть кто-то, кто будет рядом днем и ночью.  Он высвободился из ее объятий и пошел к Ханье.  Зуко опустился рядом с мальчиком.  — Ханье… мне очень-очень жаль твою маму.  Он подумал и положил руку ему на спину — такая большая мужская рука на тщедушной, худой спине маленького мальчика.  — И тебя. Так жаль, что теперь ты без мамы. Так несправедливо. Невозможно.  Мальчик сгорбился, сжался в крошечный комочек и уткнул лицо между колен. Он ничего не отвечал.  — Как ее звали? — Хо Чин. — Из глубины комочка донесся придушенный голос. — Хо Чин.  И на ее имя мальчик отозвался. Он поднял голову и серьезно посмотрел на Зуко. — Я хочу к маме. — Я знаю.  И Зуко раскрыл руки, приглашая Ханье, и тот, не медля, полез к Зуко на колени и свернулся у него на груди. В носу и глазах у Зуко защипало.   Ханье было бы сложно объяснить, но когда его обнял дядя Ли, он понял, как ему этого хотелось, как ему не хватало, чтобы его обнял такой большой, строгий и серьезный человек. С тетей, Катарой, хотелось плакать, и это было легко, потому что она была такой ласковой и мягкой, что слезы сами лились. А когда обнимает такой, как дядя Ли, сразу становится спокойно. Тепло. Как будто он укрывает Ханье от целого мира. Ему все равно невыносимо. Но рядом есть тетя и дядя, и они очень стараются ему помочь. Он не один.   Катара слушала, что Зуко немного рассказал Ханье о себе и о своей маме, и Ханье стал рассказывать о своей. Он говорил и говорил, кажется, забываясь в своем рассказе. Ханье не плакал, хотя глаза его лихорадочно блестели.  — Дядя Ли, а ты… скучаешь по маме? — Да, скучаю. — Значит, это навсегда? — Да, но это не так страшно, как кажется. Ты научишься.   Наконец она решилась подойти и устроилась рядом, и погладила Ханье по голове. Мальчик привстал и серьезно посмотрел на них обоих. — Я не могу остаться с вами? — Нет, малыш, — это заговорил Зуко. — Но мы тебя доставим в безопасное место. У тебя есть родные? — Есть тетя. Это мамина сестра. Она живет дальше, в Ван Шо. — Нам нужно будет обязательно заехать в Гайлян. Ты можешь не идти с нами. С кем еще твоя мама обсуждало это? Кто еще знает в деревне, чем занимается твой отец? Ханье смешно почесал голову. — Да все, в общем-то. У нас… толкутся солдаты, и все это обсуждают. Несколько человек из нашей деревни ушли. Моя мама дружила с соседкой. — Хорошо, мы отвезем тебя к тете, но сначала заедем в Гайлян. Мы отправляемся завтра. Мальчик вылез из рук Зуко и устроился между ними, кажется, чуть более оживленный, чем до этого. — А вы едете в Республиканский город? Туда все хотят! Все хотят перебежать через границу. Папа всегда мечтал туда попасть. Говорил, там лучшее место на земле. А его туда не пускали. Говорил, значит, попаду с боем! Зуко и Катара переглянулись. — А вы туда едете? — Мы не можем тебе сказать. — А у вас есть свои дети? У Катары на лице проступило какое-то невообразимо страшное выражение. — Нет! Когда она грозно утопала, сама не зная куда, Ханье вопросительно посмотрел на Зуко, но тот только взъерошил ему волосы и улыбнулся — ничего глупого в этой мысли не было.