Северная звезда

      Россия сидел в кабинете и, находясь в плену самых мрачных мыслей, рассматривал зелёные шторы на окнах. Часы тикали в полной тишине, неприятно отдаваясь в ушах и в голове.       Что стало с Российской империей? Что за тип этот Советский Союз и чего он хочет от России? Можно ли ему вообще верить? И что будет с ним, с самим Россией?       Слишком много вопросов. И полное отсутствие хоть каких-нибудь ответов.       Дверь скрипнула. Россия резко повернулся. На пороге стоял один из предметов его размышлений — а именно СССР собственной персоной. Повесив пальто на стоящую около двери вешалку, Союз прошёл внутрь комнаты и направился в кабинет. Россия поспешил к нему.       — Ну, как ты? Здоров? — коротко спросил Союз, бросив на Россию короткий взгляд.       — Бывало и лучше, — хмыкнул тот в ответ.       Союз оставил эту реплику без комментариев. Кивнув, он сел за стол и принялся разбирать накопившиеся письма. Откуда они только шли — Россия не знал, да и желания разбираться в этом не было. Своего покровителя он вообще видел исключительно за работой. Приходя домой, Союз никогда не шёл ужинать — сразу в кабинет, сразу за дела. Когда он ел и спал — для России было неразрешённой загадкой.       — Скажи, что всё это значит? — спросил Россия, садясь на стул напротив, который обычно занимали гости, или как их называл сам Союз, товарищи.       — Что «всё»? — СССР поднял уставшие глаза и посмотрел на младшего.       — В плане, это ведь ты всё устроил, не так ли? — Россия сам не заметил, как его тон голоса становился более враждебным. — Революцию, гражданскую войну… Ты ведь всю жизнь ненавидел империю. Очевидно, что именно ты приложил руку к тому хаосу, что сейчас творится.       — Интересно, — усмехнулся Союз, отложив письмо. — Скажи, Россия, а тебя никогда не посещала мысль о том, что это твой ненаглядный наставник довёл себя до такого катастрофического состояния?       — Хорошая шутка, только у тебя специфическое чувство юмора, — Россия скрестил руки на груди и отвернулся.       — Шутка… — задумчиво проговорил Союз. Улыбка сползла с его лица. — Шутка… Шутка ли, что Российская империя довёл до гибели не только себя, но и тысячу ни в чём неповинных людей?       — О чём ты говоришь? У нас было всё хорошо, пока ты не вмешался!       — Всё хорошо? То то и видно, что ты дальше Зимнего дворца ничего не видел, — хмыкнул Союз. — А знал ли ты, в каких условиях живут рабочие, если это вообще можно назвать жизнью? Ты когда-нибудь был хоть на одном заводе? А эти смешные реформы, которые сделали только хуже? До твоего слуха доносились жалобы людей или с высоты твоей комнате в какой-нибудь резиденции их не слышно?       Россия молчал. Сколько он себя помнил, Империя не раз говорил, что у него есть некоторые трудности, но никогда в них не углублялся. По крайней мере, при своём воспитаннике. Всех их разговоры касались лишь философских тем, искусства, внешней политики и сплетен во дворце. Неужели Империя, оберегая своего птенца, в самом деле скрывал от него серьёзные трещины в идеальном мраморе жизни?       — Молчишь? Ну вот, — вздохнул Союз. — Так что сейчас радуйся, что хотя бы жив остался.       — Да, — уже менее уверенным голосом подтвердил Россия. — У Империи было проблемы, но он по крайней мере не подписывал сепаратного мира с врагом!       — Ты прав. Он всего лишь втянул себя в бессмысленный конфликт империалистических держав, — спокойно согласился СССР. — И что он с этого получил?.. Очнись, браток! Всё шло к катастрофе уже давно, но тебе успешно замылили взгляд на происходящее. Сейчас нам нужно спасать положение дел и тебя в первую очередь.       — Я не нуждаюсь не в чьей защите! — заявил Россия, вставая.       — Да неужели? А давно ли интервенты делили наши территории между собой? И всё ваши дорогие союзнички: Англия, Франция, Япония туда же! Ты уже давно между всеми странами поделен, так что давай, вперёд, иди, защищайся!       Россия был в шоке. Его мир, который строился на протяжении многих лет, рушился на глазах, разбивался на мелкие осколки, будто стекло. Союз же, видя, как меркнет в глазах собеседника былая уверенность, поднялся с места и, взяв Россию под локоть, повёл в сторону спальни.       — Идём. Тебе надо отоспаться и начать наконец трезво соображать.       Эти слова Россия запомнил на всю жизнь. Как ни странно, но именно эту мудрость он усвоил надолго, и старался все решения принимать только на выспавшееся сознание. Правда, с появлением Белоруссии это стало гораздо сложнее. Впрочем, любовь к этому маленькому созданию перевешивало любой недостаток сна.       И сейчас перед Россией стояло несколько задач: первое — банально выжить. Он уже оказывался в ситуации, когда был на грани гибели, и коршуны слетались на потенциальную жертву, однако справился. Но тогда рядом с ним был Союз, верный и преданный. Сейчас — никого. Только он, офис и маленький Бел под боком. И всё же не повод сдаваться. Второе — защитить Белоруссию. Он единственный родной человек рядом, Россия готов поклясться, что уничтожит каждого, кто даже мыслью решит навредить этому чудесному созданию. И третье — завоевать прежний авторитет, который унесли с собой в могилу сначала Российская Империя, а затем и Советский Союз.       — Ты не разочаруешься во мне, обещаю, — строго проговорил Россия, глядя на фотографию Союза, которая украшала полку книжного шкафа.       — Папа-папа! А мы завтра ещё пойдём в офис? — с восторгом спросил Белоруссия, ухватившись за ладонь старшего.       — А тебе там понравилось? — с ласковой усмешкой спросил Россия, беря малыша на руки.       — Да! Там такие дяди смесные, особенно который с зёлтыми волосами!       — Да, смешные… — вздохнул Россия. — Конечно, пойдём.       «Другого выбора у нас, собственно говоря, и нет», — закончил мысленно фразу в голове, но вслух решил промолчать. Нечего ребёнку знать суровую правду жизни. Вместо этого Россия лишь звонко поцеловал Белоруссию в щёчку и, опустив того на пол, бодро сказал;       — Иди в свою комнату. Я закончу кое-какую работу, и приду тебя уложу. И сказку ещё почитаю.       — Плавда?       — Правда-правда, беги.       Белоруссия, вдохновлённый, радостно затопал в свою комнату под умилённый взгляд России.       Нет, прав был Союз, есть вещи, за которые надо сражаться…       А пока Россию ждал ворох незавершённой бумажной волокиты и предстоящий новый день в офисе.

***

      Китай вернулся домой, даже ни с кем не поздоровавшись. Кинув просьбу о том, чтобы ему набрали горячей воды, он снял с себя верхнюю одежду и направился в ванную.       — Значит, у России всё же есть ребёнок, — спросила Шанхай.       Китай привык решать свои деловые вопросы везде, даже в ванной. А потому для Шанхай уже перестало быть чем-то странным обсуждать рабочие моменты в любой обстановке. Тем более, вызывая её, Китай говорил крайне взволнованным голосом, что значило — промедлений он не потерпит. И хоть Китай был скрыт за тёмной непроницаемой занавеской, Шанхай всё равно стояла к нему спиной. Мало ли, когда господин захочет выйти.       — Да, это его сын, — ответил Китай, отбрасывая голову на бортик ванной.       Поистине, горячая ванна — чистое блаженство.       — Это как-то повлияет на территориальные вопросы? — с некоторой обеспокоенностью спросила Шанхай.       — Не думаю. По крайней мере, Элос сейчас не в том состоянии, чтобы торговаться, — заключил Китай, сдувая с рук пену.       — Думаю, момент для решения вопроса с границами идеальный, — высказалась Шанхай.       — Да… Возможно… — неопределённо вздохнул Китай. — Но нам стоит быть осторожными. Я знал и Российскую империю, и Советский Союз. Оба были с весьма непростым характером. Если Россия впитал в себя их черты, то с ним будет сложно. Сейчас он похож на загнанного зверя, да и к тому же с детёнышем. Нельзя трогать медведицу, когда та гуляет с медвежонком.       — Вы абсолютно правы, сяньшэн, но ведь позвольте напомнить, что мы не звери. Если вы найдёте общий язык с ребёнком, то и Россия тоже…       — Шанхай, — резко оборвал Китай, — я ценю твою помощь и советы, но мне всего лишь нужно решить вопрос о государственной границы. Я не хочу прорисовывать змее ноги и тратить на это лишние силы.       — Как скажете, сяньшэн, — покорно отозвалась девушка.       — Какие ещё новости?       — Нанкин и Сеул сегодня ходили на разборки в японское посольство.       — О Боги, зачем?       — Один японский историк посмел высказаться о том, что японская армия в годы Второй мировой войны отличалась образцом поведения с гражданским населением. Нанкин и Сеул просили взять слова обратно, но Япония отклонил эту просьбу.       — Ничего нового японцы и не скажут, — Китай устало потёр переносицу. — Что ж, с этим мы ещё разберёмся.       — Какие будут указания, сяньшэн? — Шанхай вооружилась блокнотом и ручкой.       — Первое — направь ноту протеста Хиномото. Скажи, что в противном случае я соберу научную конференцию, где мы лично рассмотрим доказательства «образцового поведения» японской армии. И Сеул тоже позовём, если на то пошло.       — Так точно!       — Второе — направь Эло… России письмо от моего имени с просьбой встретиться с целью обсуждения спорных территорий. Будь максимально вежлива.       — Поняла.       — Ну и третье… Выйди, пожалуйста. Я хочу выбраться из ванны.       — Будет сделано! — отчеканила Шанхай и, стуча каблуками по кафелю, вышла из ванной.       Китай, хоть и в самом деле намеревался выйти, всё же решил ещё немного понежиться в тёплой воде. Да, принимать горячую ванну хорошо, но голова от неё в самом деле плавится. Или это возраст даёт о себе знать?       Так или иначе, но все мысли пока занимал именно Россия. Китай называл его по-простому — Элос. Кратко и понятно, а самое главное, по-свойски. Он отчётливо помнил тот день, когда впервые назвал его так.       Тогда Китай пришёл к Советскому Союзу, обговорить кое-какие моменты, связанные с победой Коммунистической Партии Китая и, зайдя на кухню, случайно увидел Россию, который пытался навести себе чай.       — Не рекомендую использовать этот сорт. Он не очень хороший, и явно подделка, — прокомментировал Китай, наблюдая за Россией.       — Да мне всё равно, если честно, — пожал плечами тот.       — А зря. Мы — это то, что мы пьём, — резонно заметил старший.       — Это какая-то китайская мудрость?.. Меня, кстати, Россией зовут. А вы, должно быть, Китай, я правильно понимаю?       — Да, это я, — ответил Китай, внутренне поразившись тому, с какой уверенностью говорил его такой юный собеседник. — Россия, говорите? Прошу прощения, мне крайне трудно произносить первый звук в вашем имени.       — Тогда почему бы вам не называть меня так, как это звучало бы на вашем языке? — легко предложил Россия, глядя в тёмные глаза своими большими голубыми.       — Я звал вашего отца Eluosi diguo.       — Со мной можно попроще.       — Тогда можно я буду называть вас просто Элос?       — Звучит неплохо. И да, давай на «ты». Мы же всё-таки товарищи, — с этими словами Россия взял кружку, в которой уже заварился закритикованный Китаем чай, и удалился с ней в другую комнату.       В тот день Китай распорядился прислать Союзу слоты лучшего чая с запиской о том, чтобы СССР и его домочадцы «больше не пили всякую дрянь». Союз был удивлён, но подарок принял.       Да, много чего изменилось с тех пор. И сейчас Китаю предстояло выстроить новые отношения с этим пока что загадочным новым старым коллегой. Он не знал, чего ждать от этой встречи и как дальше подавлять в себе эти странные чувства, но и сидеть сложа руки было нельзя: на кону слишком много важных вопросов, и речь не только о границах.       А вода меж тем совсем остыла. Китай отодвинул занавеску и, встав, потянулся за полотенцем.       Его ждала сложная неделя.