Перевоспитание Драко Малфоя

      Блейз лежал на спине и смотрел на звёздное небо. Сегодня оно, к его глубочайшему сожалению, было не таким уж выразительным. Звёзды казались бледнее, чем обычно, их свет нестабильно подрагивал, будто готовый в любой момент потухнуть, обрывая все связи с их миром. Рваные сизые облака то и дело перекрывали обзор то на одно созвездие, то на другое, мешая воссоздавать по памяти картинки из старых учебников астрономии. Они медленно проплывали по небосводу, гонимые слабым тёплым ветром. Он мысленно благодарил Мерлина за то, что сейчас было лето, а не дождливая английская осень, и ему не пришлось лежать посреди грязной лужи, недовольно булькая о своей участи.       В целом, Блейз ожидал практически чего угодно, отправляясь в Гринграсс-мэнор после полученного от Поттера сообщения, гласившего, что с большой долей вероятности Астория отправится на поиски Драко и, скорее всего, это произойдет именно сегодня.       Забини предполагал, что приём едва ли будет радушным после выпуска той злополучной скандальной статьи. Был готов к тому, что она устроит скандал или даже истерику, предусмотрительно отправил ей несколько писем в течение этих дней и запасся лучшим мороженым для откупа. Предполагал, что Астория наверняка была не прочь спустить на него всех собак только за тот факт, что Блейз являлся лучшим другом Драко, не говоря уже о том, что абсолютно точно слабо верила в то, что он не в курсе происходящего. Точно знал, что на его долю выпадет недюжинное количество обвинений, и был готов парировать их, сдаваться или просто-напросто утешать — в зависимости от ситуации.       Чего он точно не ожидал, так это того, что Астория свяжет его и оставит лежать посреди дороги, улетая хоть и не в закат, но всё же довольно-таки зрелищно. Как на одной из тех открыток, которыми обменивались магглы на Хэллоуин. Чёрный силуэт ведьмы в мантии, летящей на метле с развевающимися по ветру волосами на фоне луны. Не хватало только остроконечной шляпы, как у профессора МакГонагалл, хотя, надо признать, и без этого Астория выглядела великолепно. Даже злиться на эту чертовку всерьёз у него не получалось. Уж точно не теперь.       Всё, что у него действительно получалось после того проведённого вместе вечера, так это постоянно думать о ней, что наводило на определённые, не самые радужные мысли. Он отмахивался от них с нарочитым безразличием все эти дни, объясняя свою заинтересованность персоной Астории тем, что просто не мог спокойно наблюдать, как жизнь ещё одной волшебницы рушится на его глазах. Не хватало ещё в самом расцвете своих сил воспылать безответными чувствами к ведьме, что так же безответно сохнет по его лучшему другу. Шутка ли? Если да, то какая-то совершенно не смешная.       Астория улетела около пятнадцати минут назад. Если она не обманула, то где-то примерно через сорок пять минут должен был появиться её домовой эльф, который любезно или не очень освободит его от пут. Он, конечно, мог и подождать, продолжив свои пространные размышления под ночным небом, только вот руки начинали затекать, да и негоже таким красавцам, как он, валяться на дороге.       Ко всему прочему, необходимо было сообщить о случившемся Нарциссе и Поттеру, но прежде, раз уж Астория так непредусмотрительно оставила его на территории поместья, Блейз собирался осмотреться и, если повезёт, найти какие-нибудь зацепки, которые могли пролить свет на то, куда именно отправилась Гринграсс ночью верхом на метле.       Забини практически был уверен в том, куда так стремительно ринулась волшебница. Вероятно, она уже нашла то, что искала, иначе бы не рвалась так поскорее сбежать, а значит, у них было не так уж много времени для того, чтобы перехватить её или придумать иной способ сдерживания надвигающегося урагана, имя которому было Астория.       Блейз видел, куда именно была нацелена её палочка. Она, собственно, не очень-то пыталась сделать это хоть сколько-то скрытно, торопясь, хотя могла бы тем самым добавить ему больше проблем. Получалось, чисто теоретически, он мог освободиться самостоятельно, оставалось только достать свою палочку, не вывихнув при этом руку в трёх местах.       Спустя пять минут и около десятка невообразимых поз, которым могли позавидовать как йоги, так и любители Камасутры, он избавился от стягивающих его верёвок. Освободившись, Блейз потянулся до хруста в шейных позвонках, разминая затёкшие конечности, после чего широким шагом направился к дому, решив, что больше не стоит медлить.       Если за несколько лет здесь ничего не изменилось и память его не подводила, то комната Астории должна была находиться на втором этаже в левом крыле.       Перемахивая через две ступени разом, Блейз быстро поднялся и добрался до заветной двери, перед которой поймал себя на странном ощущении, будто делал что-то предосудительное. Словно это была не комната, а огромный ящик нижнего белья или нечто ещё более интимное, что-то, куда путь ему был заказан. Он повернул ручку и переступил порог.       В комнате царил полумрак, но даже так Блейз разглядел за окружающим интерьером в пастельных тонах лицо её хозяйки и ту мягкость, что она прятала внутри, запирая на семь замков от самой себя и всех вокруг. На комоде стояло несколько колдографий в рамках, с которых на него смотрела улыбчивая Астория.       Внимание Блейза привлекла центральная рамка, и он подошёл ближе, беря её в руки. Это была довольно старая колдография. На ней две сестры обменивались рождественскими подарками, после чего обнимались и целовали друг друга в щёки. Кажется, это было тысячу лет назад, но он помнил, как делал это колдофото будто вчера.       Блейз в тот день зашёл за Дафной — кажется, они хотели сходить куда-то только вдвоём, но сейчас он даже не помнил, куда именно, — но застал девушек у огромной, богато украшенной ели с подарочными свёртками в руках. Эта сцена показалась ему достойной того, чтобы запечатлеть её на долгую память. На камине очень кстати лежал колдограф, чем он не преминул воспользоваться, щёлкнув волшебниц исподтишка. А теперь результат его секундного порыва стоял на комоде, украшая собой комнату Астории, напоминая о приятном беззаботном времени. Помнила ли она, кто сделал это фото, знала ли вообще?       Он провёл большим пальцем по контуру лица младшей Гринграсс. Её глаза на карточке светились счастьем — не чета тому потухшему блеску, что теплился в них теперь. И Дафна, милая Дафна, чья искалеченная судьба не давала ему покоя. Наверняка сейчас она выглядела совсем иначе и уже давно не была той девушкой, которую он помнил, которой она была много лет назад. И он не был уверен в том, готов ли был увидеть Дафну сейчас, после тех испытаний, что ей пришлось пройти в одиночку, после всего того, что ей пришлось пережить. «Малодушно», — сказал бы любой сторонний человек и был бы прав. Он боялся, что увидит лишь жалкую тень той Дафны, что знал раньше, и это разобьёт ему сердце. Блейз винил себя за то, что был слеп, что не разглядел чужую трагедию. Без вины виноватый.       Он не смог спасти старшую сестру Гринграсс, потому что она скрыла от него горькую правду, не решилась обратиться к нему за помощью. Теперь, когда он знал всё, возможно, он сможет не допустить ту же ошибку с другой сестрой?       Блейз поставил рамку на место и обернулся. Постель смята, рядом раскиданы какие-то мелкие безделушки, на дверце шкафа висит брошенное платье. Астория явно очень спешила. На столе догорали свечи — он подошёл ближе, вглядываясь в то, что он принял за одну из свечей.       — Бинго!       На большой карте светилась небольшая точка, становясь всё тусклее и тусклее. Приди он позже, возможно, упустил бы эту важную деталь. Склонившись над столом, Забини внимательно пригляделся к месту, на которую указывали сотворённые Гринграсс чары, и выругался. Никогда бы раньше он не подумал, что от собственной правоты его будет подташнивать. Она действительно нашла его.

***

      Лощина ведьм       Макгилликаддис-Рикс, графство Керри, Ирландия       Новый день в поместье начался, едва непроглядная тьма, продолжающая цепляться за небо, посерела, уступая место нежным лилово-розовым оттенкам. Последние видневшиеся звёзды прятались перед надвигающимся рассветом. Из-за верхушек деревьев медленно показывалось солнце, облизывая своими первыми лучами всё, до чего дотягивалось. Ярко-жёлтое, оно пока не слепило и не заставляло глаза слезиться, позволяя рассмотреть себя. Постепенно подёрнутый сонной дымкой мир просыпался, окрашиваясь новыми насыщенными цветами. Где-то из сада начинали доноситься первые осторожные птичьи трели. В воздухе витал аромат мокрой от мелких капель росы травы.       Гермиона сидела на крыльце одного из домиков, находящегося на самом отшибе и глубоко вдыхала утреннюю свежесть, пытаясь насладиться таким скоротечным природным явлением, как рассвет. У этого момента дня так много определений. Раннее утреннее время перед восходом солнца, конец ночи и начало светового дня, рассвет — это предзнаменование чего-то нового. От чего тогда в груди так ныло?       Сегодня всё это: постоянные переодевания, отсутствие удобств, бесполезный сбор трав, нахождение под пристальным наблюдением десятков камер, весь этот проект наконец-то закончится. Ей бы стоило порадоваться. Она сможет снова вернуться к привычной жизни, состоящей из работы и редких встреч с друзьями, всё вновь будет течь в привычном для неё ритме.       Но было и ещё кое-что, что закончится вместе с этим проектом, кое-что очень важное, ставшее за удивительно короткий срок очень дорогим. У этого кое-чего были платиновые волосы и пронзительные серые глаза, глядя в которые, ей иногда казалось, что мир вокруг замер, перестал существовать, сгорел в огне и она сгорела вместе с ним. Драко вошёл в её сердце так легко и естественно, сплёлся с ним, пуская корни в самый центр кровеносной системы, и теперь, стоя на пороге, знаменующем конец проекта, Гермиона понимала, что, уходя, она оставит своё сердце рядом с Малфоем. Горячее, бьющееся, живое, принадлежащее ему.       Да, после сегодняшнего дня она вернётся к привычной жизни, к жизни без него. Гермиона не могла вырвать этого мужчину из своего сердца, но она могла вырвать своё сердце и жить дальше без него. Так проще, так лучше. Для всех. И это справедливо. Потому что сегодня она разобьёт его сердце, и дай Мерлин, чтобы это произошло единожды.       По щеке скатилась предательская одинокая слеза, и Гермиона тут же стёрла её рукавом платья. Не сейчас, нельзя давать слабину, ещё будет время настрадаться вдоволь. А пока ей нужно было морально готовиться к культовой роли, которую она обязана сыграть так, чтобы поверили все, а главное, чтобы поверил он. От этого зависело абсолютно всё, и Гермиона не имела никакого права сплоховать. Для него. Ради него.       Перед глазами проносился вечер 22 июня, как начало конца. Вернувшаяся с праздника летнего солнцестояния Гормлайт Мракс, пребывающая в приподнятом настроении, собрала всех своих подневольных в холле поместья и торжественно объявила:       — 5 июля, с первыми лучами солнца, все девушки от шестнадцати до тридцати лет обязаны собраться во дворе перед поместьем. Ко мне с визитом прибудет Себастьян Дюваль прямиком из Франции. Нашему дорогому гостю нужно будет хорошенькое развлечение в лице одной из вас, — Мракс кидала взгляд то на одну девушку, то на другую, наслаждаясь страхом, что искажал лица женской половины собравшихся. Гормлайт, словно дементор-перевёртыш, питалась отрицательными эмоциями людей, испытывала радость от чужих страданий как истинная садистка, коей и являлась.       — Настоятельно рекомендую не отлынивать от обязанностей и выполнить мой приказ. Наказание за неявку будет в разы хуже, чем компания моего старого друга, — плотоядно улыбнувшись, добавила Мракс, обводя своим взором толпу, что начала нервно перешёптываться.       Мир вокруг постепенно оживал, остальные актёры, вставшие, как и сама Гермиона, ни свет ни заря, начинали стекаться к поместью. Все шли молча, словно на заклание, попутно кидая на неё сожалеющие взгляды. Сегодня был тот самый день. 5 июля.       «Начинается…» — подумала она про себя, поднимаясь с крыльца и направляясь вслед за остальными туда, где навсегда лишится собственного сердца.

***

      Несмотря на то, что Мракс приказала явиться во двор только девушкам, мужская половина населения Лощины ведьм с большим недоверием отнеслась к происходящему и не смогла остаться безучастной. Теперь они все стояли здесь перед парадным входом в поместье, ожидая появления Госпожи Мракс и её гостя.       Мужчины встали полукругом за спинами девушек, выстроившихся в ряд, прекрасно понимая, что едва ли смогли бы защитить хотя бы одну из них, но готовы были попытаться. Они не могли бросить своих подруг, дочерей и возлюбленных, предпочитая быть рядом с ними в такой сложный момент.       Драко стоял рядом с Трэвором, привычно выискивая глазами кудрявую макушку, и впервые за долгое время мечтал не обнаружить её. То, для чего дружку этой карги понадобилась компания, было до омерзения очевидным для всех, в том числе и для него. И наверняка каждый из них надеялся, что рука Мерлина отведет беду от той, ради которой они здесь встали.       С того дня, как Мракс объявила о прибытии своего гостя, все ходили словно в воду опущенные, ожидая предстоящего утра, как казни. Даже всегда неунывающий Уилкинс растерял свой хвалёный оптимизм и лишь отмахивался от него со словами «всё будет в порядке», но его лицо говорило об обратном и уже одно только это не вселяло уверенности в позитивный исход. Девушки же храбрились, натянуто улыбаясь, но все как одна были бледными как полотно. Больше всего Драко волновала Амалия.       В один из дней им удалось укрыться от любопытных глаз в саду, разместившись на густой траве под одним из деревьев, и разговор, который состоялся между ними, показался ему до боли странным, даже, скорее, пугающе обречённым.       — Я буду очень скучать, — прошептала Амалия, прижимаясь спиной к его груди.       Драко крепче обнял её за талию, будто пытался спрятать от всего мира за своей спиной, и успокаивающе чмокнул в висок.       — Не говори так, — выдохнул он в каштановые локоны.       — Как так?       — Так, будто всё уже заранее известно.       — Произойти может всё что угодно и не обязательно завтра. Кто знает, что будет дальше. Через неделю, месяц, год.       — Кажется, я уже говорил, я тебя никогда не отпущу. Я не собираюсь отказываться от своих слов и нарушать данное обещание. Так что даже не надейся от меня так просто избавиться, — тихо сказал Драко на самое ухо, практически касаясь его при каждом слове.       — В этом месте ничего нельзя загадывать наперёд, но что бы ни случилось, я хочу, чтобы ты знал, что всё это было по-настоящему, — проговорила Амалия, оборачиваясь и заглядывая ему в глаза.       — Глупенькая, — сказал Драко и поцеловал её в уголок губ. — Конечно всё это, — ещё один короткий поцелуй, — по-настоящему, — договорил он и, развернув к себе, впился в её губы, словно пытаясь убедить в реальности происходящего.       Драко редко везло в действительно важных делах, он не имел привычки верить в лучшее и никогда не отличался позитивным мышлением, но в тот момент отчаянно надеялся, что эти слова не были прощанием.       Среди нестройного ряда девушек показались до боли знакомые каштановые локоны, и у него засосало под ложечкой. Амалия, словно чувствуя на себе пристальный взгляд, обернулась на короткий миг и одарила его грустной улыбкой. Вокруг собравшихся во дворе невольников гулял мерный гул, состоящий из множества тихих голосов, что переплетались между собой, не давая практически никакой возможности разобрать ни слова.       — Эй, как думаешь, этот старый друг Госпожи действительно старый? — донёсся откуда-то слева отчётливый мужской шёпот.       — Мерлин, ты такой идиот, Билл! — раздалось гневное женское шипение в ответ. — Какое это вообще имеет значение?       — Ну… это… — потерянно замялся Билл, пытаясь найтись с оправданием.       — Ой, иди к чёрту! — обиженно шикнул женский голос.       — Может, Билл считает, что лечь под молодого приятнее, чем под дряхлого старика? — послышался смешок где-то позади.       — Ну если он так считает, так пусть сам и ложится! — донёсся до них голос Мэри, стоящей среди девушек в первом ряду. По толпе пробежались смешки.       В этот же момент парадная дверь поместья отворилась, заставляя всех во дворе замолкнуть и напрячься. Мракс выглядела сегодня даже лучше, чем на приёме, который организовывала в честь помолвки племянницы, и напоминала дорогую, хоть и немного жутковатую фарфоровую куклу.       Она была одета в парадное платье благородного тёмно-зелёного оттенка, подчёркивающего белизну кожи, с непривычно для этой женщины глубоким вырезом, волосы цвета вороного крыла собраны в высокую причёску, а шею украшал печально известный медальон Слизерина.       — А Госпожа Мракс сегодня хорошо выглядит… — прошептал юноша с заднего ряда, украдкой вытягивая голову, чтобы лучше рассмотреть волшебницу.       — С ума сошёл? Ей лет сто! — проворчала стоящая неподалёку женщина, судя по всему, приходящаяся ему матерью.       — На самом деле, говорят, около пятидесяти. Походу, вашему мальчишке нравятся дамочки постарше, — хохотнул басовитый голос.       — Осторожней, пацан, такая член откусит и не подавится, — тихо прыснул кто-то с другого конца. Несколько мужчин нервно хрюкнули, пытаясь сдержать смех, а юноша с заднего ряда густо покраснел и уставился в землю.       Напряжённый накал атмосферы постепенно снизился, позволяя вздохнуть немного свободней. Отчего-то Драко вспомнился седьмой курс, когда директором Хогвартса стал Северус Снейп, и противостояние с малочисленным Отрядом Дамблдора. Тогда, пока Поттер со своей командой скакали по лесам в попытках спасти их задницы, его, кажется, возглавлял Долгопупс.       Интересно, атмосфера в их рядах была схожей с тем, что он наблюдал сейчас здесь? Забавная аналогия, ещё забавней то, что теперь он сам был по другую сторону баррикад, только вот у них не было Поттера, который прискакал бы к ним на белом гиппогрифе и начал бы Экспеллиармусом чинить справедливость.       — Слушайте, а может, этот старый друг нашей Госпоже и не друг вовсе? Гляньте, как вырядилась, будто сама на него виды имеет! — заговорщически зашептала помощница кухарки.       — Да где ж это видано своему мужику девку выбирать для утех? — возмущённо запричитал женский голос с противоположной стороны.       — Т-с-с! — одёрнула их одна из женщин, кивая на приближающуюся к ним Гормлайт.       Мракс вышла вперёд и, манерно вышагивая, подошла к девушкам, оценивающе окидывая их придирчивым цепким взглядом. По некоторым из них её глаза пробегались лишь вскользь, на других задерживались чуть дольше, заставляя ёжиться, после чего она удовлетворённо кивала, продолжая оценивать стоящих перед ней волшебниц, как кобыл на продажу. Глядя на нескольких девушек, Гормлайт недовольно цокнула, раздражённо кривя свои тонкие губы.       — Ты, ты и ты, — выдала Мракс, попеременно указывая пальцем на невольниц. — Такими лицами можно вызвать только несварение. Пошли прочь!       Девушки еле сдерживали улыбки, переглядываясь. Склонив головы, они поспешили скрыться в толпе остальных собравшихся, пока Мракс ненароком не передумала. Беспрецедентный случай, когда оскорбление было в радость. Сегодня красота оказалась проклятием, и они были счастливы не вписаться в представление своей Госпожи о прекрасном.       — Ты слишком худая, кожа да кости, — махнула Гормлайт на ещё одну пленницу, которой было от силы лет шестнадцать-семнадцать. — А ты слишком толстая. Два дня без еды! — раздосадованно рявкнула Мракс, прогоняя ещё одну девчонку и устало прикрывая глаза.       Осмотрев ещё раз оставшихся девушек, Мракс довольно хлопнула в ладоши. Со стороны ворот послышался цокот копыт и нетерпеливое ржание лошадей. Створки деревянной конструкции распахнулись, впуская гостя во владения. Чёрные как смоль глаза волшебницы зажглись нездоровым блеском, и она порывисто развернулась, раскидывая руки в стороны в радушном приветствии. Мужчина, который только успел выйти из остановившегося экипажа, уже давал указания паре слуг, что путешествовали с ним, и вовсе не замечал хозяйку поместья.       — Себастьян, дорогой! Добро пожаловать! — пропела Мракс самым сладким голосом, на который были способны её связки, привлекая внимание волшебника.       Дюваль наконец-то соизволил повернуться и оказался не дряхлым стариком, коим представляли его некоторые из пленных, а состоявшимся мужчиной, лет сорока, с каштановыми вьющимися волосами. Его правую глазницу рассекал вертикальный бледно-розовый шрам, не затронувший целостности самого глазного яблока, и, вопреки довольно устрашающему виду, лишь добавлял шарма.       Одет он был во всё чёрное: от удлинённого дублета до высоких кожаных сапог. Через правое плечо перекинута перевязь, к которой слева крепилась шпага, расположенная практически вертикально. Зачем волшебнику носить с собой такого рода холодное оружее, оставалось загадкой, и большинство надеялось, что этот любопытный нюанс так и останется тайной.       — Гормлайт, милая, как я посмотрю, время над тобой не властно, — ответил Дюваль, целуя чрезмерно худую руку женщины, чуть приподнимая уголки губ в подобии улыбки.       — А ты всё такой же льстец! — отмахнулась Мракс, взяв его под руку и направляя в сторону поместья, где едва дыша стояли девушки.       — А ты подготовилась, — проговорил Себастьян с ухмылкой, обратив внимание на толпу во дворе.       Мракс нехотя отпустила руку Дюваля и нарочито медленно отошла в сторону. Она обвела широким жестом ряд невольниц, как если бы демонстрировала разнообразие имеющегося ассортимента на полках магазина. От родившейся аналогии Драко скривился.       — Выбирай. Это лучшее из того, что у меня имеется.       — Весьма недурно, — протянул Себастьян, хищно улыбнувшись и подойдя ближе, неспешно зашагал вдоль ряда невольных волшебниц, разглядывая каждую, как товар на рынке.       С этого расстояния можно было увидеть его холодные глаза насыщенного синего цвета, которые горели огнём предвкушения и голодом. Взгляд Дюваля был тяжёлым и липким, казалось, что только им он не то чтобы раздевал, а уже лишал каждую из девиц чести и достоинства. У женской половины собравшихся он вызывал стойкое желание отмыться, как следует натереться мылом и пройтись по нежной молодой коже грубой щёткой, сдирая ту до крови, чтобы только не чувствовать на себе прикосновение этого грязного взора.       Себастьян дошёл до конца и, развернувшись, так же медленно зашагал в обратную сторону. Он приблизился к одной из девушек и, цепко схватив за подбородок, провёл большим пальцем по нижней губе, оттягивая её вниз, затем по верхней, оголяя белые клыки и склонив голову вбок, отступил на полшага, после чего продолжил своё движение.       Пропустив ещё троих, Дюваль задержал взгляд на миниатюрной блондинке, волосы которой мелкими упругими завитками ниспадали на острые плечи, и, задумчиво приложив палец к губам, сделал шаг вперёд. Девушка стояла, понуро опустив глаза в пол, абсолютно не реагируя на происходящее вокруг.       Себастьян хмыкнул и взял девушку за подбородок, отчего она вздрогнула. Он поднял её лицо, обращая к себе, скользнул взглядом по расширенным, испуганным голубым глазам в золотую крапинку, немного курносому носу, подрагивающим пухлым губам с размытыми контурами, что, приоткрываясь, рвано вдыхали воздух. Повёл рукой вправо, затем влево, осматривая «товар» со всех сторон.       — Назови своё имя, — чистым глубоким голосом приказал Дюваль.       — К-Кэролайн, — дрожа как осиновый лист, пролепетала худенькая блондинка, безуспешно пытаясь спрятать глаза от хищного взгляда волшебника.       — Что ж, Кэролайн, — томно протянул Себастьян, склонившись к её уху, и втянул носом воздух на манер дикого зверя. Кэролайн жалобно пискнула что-то нечленораздельное и вжала голову в плечи. — Надеюсь, наше общение окажется в достаточной степени приятным, — усмехнувшись, закончил он.       По толпе пробежалось взволнованное оханье, а продолжающие стоять не мигая волшебницы коротко облегчённо выдохнули, но полностью расслабляться не спешили, не веря своей удаче. Дюваль завёл руку за спину Кэролайн, медленно прошёлся пальцами по выступающим сквозь платье позвонкам от шеи вниз и шлёпнул ладонью под ягодицы, заставляя её пошатнуться и сделать шаг вперёд. Она упёрлась животом в подставленную руку, которая тут же перехватила её за талию, и зажмурилась, когда Дюваль потянул её за собой в сторону поместья.       Среди собравшихся началось волнение. Драко, испытавший настоящее облегчение от того, что для него и Амалии всё обошлось, повернул голову и вытянул шею, пытаясь понять, в чём там дело. С задних рядов вперёд пробирался мужчина, расталкивая тех, кто стоял на пути. Некоторые поддерживающе хлопали его по плечу, другие же, наоборот, цеплялись за руки, стараясь остановить.       — Постойте! — выкрикивал он, руками раздвигая толпу. — Стойте же, говорю! Уберите руки!       — М? — приподняв бровь, Дюваль остановился, оборачиваясь и выискивая глазами нарушителя спокойствия.       Вперёд вышел крепкий высокий мужчина, явно старше Дюваля на добрых лет десять, если не больше. Виски его, как и борода, были подёрнуты сединой, взгляд судорожно метался от Кэролайн к Себастьяну. Всем своим видом он излучал решимость. Наверняка на то, чтобы отважиться идти наперекор порядкам, установленным в этом ужасном месте, нужно было немало сил. Но разве это имело хоть какое-то значение, когда пытаешься защитить то единственное, что тебе дорого?       — Не трогайте мою дочь, — твёрдо сказал мужчина, делая шаг вперёд.       — Папа… Прошу тебя, не нужно, — умоляла Кэролайн чуть слышно. Глаза её заблестели от подступающих слёз.       — Девчонка права, — оскалился Дюваль, смерив мужчину пренебрежительным взглядом. — Не нужно портить мне настроение, — он прижал к себе Кэролайн так, что та болезненно охнула и часто заморгала.       — Убери от неё свои руки! — зарычал мужчина, подаваясь вперёд.       — Серьёзно? Или что? Может, убьёшь меня, м? — Себастьян склонил голову и насмешливо прищурился.       — Может и так, — зло выплюнул мужчина, с ненавистью смотря на Дюваля, и сжал кулаки до побелевших костяшек.       В ответ волшебник лишь раскатисто рассмеялся, но глаза его остались холодны. Он выпустил девушку из своей хватки и повернулся в ту сторону, где стояла Мракс. Она плотно сжала губы в тонкую линию, метая глазами молнии в пленного, что осмелился перечить её воле так открыто, да ещё и набрался наглости угрожать её гостю, чистокровному волшебнику.       — Милая Гормлайт, кажется, ты теряешь хватку. Совсем распустила прислугу, — нараспев весело произнёс Себастьян, после чего выражение его лица внезапно переменилось, став жёстким. Все черты в момент заострились, обнажая истинную сущность. — Где это видано, чтоб какой-то грязный маггл смел указывать волшебнику, что он имеет право брать, а что нет?       Дюваль резко дёрнул стоящую рядом с ним Кэролайн за руку. Та как тряпичная кукла податливо потянулась за его движением, оказываясь прижатой спиной к его груди. Он повернулся вместе с ней обратно к мужчине и, неотрывно глядя ему в глаза, повёл левой рукой по талии к животу и надавил, словно хотел вжать её в себя ещё сильнее.       Правая рука скользнула к щеке. Отец девушки глубоко дышал сквозь стиснутые зубы от накрывающих его волн гнева, которые всё труднее было сдерживать, желваки заходили на побледневших щетинистых скулах, а Себастьян всё смотрел ему в глаза, гадко ухмыляясь и продолжая свою незатейливую игру.       Грубые костяшки пальцев неторопливо отгладили контур девичьей челюсти, поднялись к мочке уха, опустились ниже по шее. Все его движения были показательно медленными и обманчиво ласковыми. Он плавно обвёл кончиками пальцев выпирающие ключицы, спустился ниже, поддел завязки рубахи и потянул, развязывая. Кэролайн коротко всхлипнула, задрожав. По её щеке покатилась слеза и упала чуть ниже ключицы, стекая вниз. Дюваль наклонился вперёд, через её плечо.       — Я буду брать, что захочу, когда захочу и как захочу, — чётко проговорил он, всё так же глядя на отца Кэролайн. После чего слизал солёную каплю, ведя языком по проделанной ей дорожке, а затем подул на оголённое, упругое полушарие груди, и кремовая кожа моментально покрылась мурашками.       Мужчина взревел и рванул вперёд, а Себастьян хмыкнул и прошептал на ухо девушке:       — Кажется, у тебя очень строгий отец…       Левая рука, обтянутая чёрной тканью, внезапно взметнулась перед глазами Кэролайн, и после слов «Авада Кедавра» ядовито-зелёный луч, искря, сорвался с кончика волшебной палочки в сторону её отца, попадая в центр груди и сбивая его с ног.       — Был, — коротко произнёс в заключение Дюваль, пожимая плечами, и отпустил её.       Ноги Кэролайн моментально подкосились, и падая на колени, она зашлась рыданиями, сквозь прозрачную мутную пелену смотря на то, как тело её отца подхватили несколько мужчин, унося прочь, а к ней самой бежала пара женщин.       Драко замер, испытывая дежавю. Всё это напоминало ему страшный кошмар прошлого, когда привычный мэнор, место, где он вырос, стал пристанищем прихвостней Волан-де-Морта, где в угоду ему пытали и убивали людей, вот так же просто, без разбора. За косой взгляд, неправильный ответ или неправильную кровь — в сущности причина могла быть любой, потому что многие из Пожирателей просто были больными садистами, которым доставляло неимоверное удовольствие смотреть за чужими страданиями и упиваться ими.       Драко, стиснув зубы, наблюдал, как уводили прочь со двора Кэролайн, которая повисла между двумя крупными женщинами, выглядя до невозможности маленькой и хрупкой на их фоне. Девушка едва перебирала подрагивающими ногами, то и дело оступаясь, но поддерживающие руки не давали ни шанса на падение. Как только три женские фигуры скрылись за ближайшим углом одного из домов, Дюваль развёл руками:       — Что ж, малышка Кэролайн не оправдала моих ожиданий, надеюсь, следующая окажется более прочной. Не люблю, когда игрушки так быстро ломаются, пропадает весь интерес.       Себастьян вновь начал расхаживать вдоль ряда, на этот раз вглядываясь в своих потенциальных жертв более внимательно. Драко видел, как напряглись плечи тех, кому не посчастливилось стоять в первом ряду. Новый виток мерзкого тягучего волнения, словно змея, клубком свернулся где-то в нижней части живота, когда Дюваль остановился напротив Амалии.       Он видел, как запружинили каштановые кудри, когда она вздёрнула подбородок. Драко нравилась эта её привычка, выдающая в ней непокорность, демонстрирующая пылкость натуры, но сейчас это вызвало в нём раздражение. Потому что он знал, как это выглядит, а ещё лучше помнил, как это действует. Чистая провокация, взывающая к животному мужскому инстинкту подчинить, который в таких людях, как Дюваль, развит особенно сильно. И сейчас это было совершенно ни к месту. Уж лучше бы она, как и остальные девушки, покорно опустила голову, а не бросала вызов палачу, невольно дразня. Но привычка — вторая натура, её так просто не отбросить. Драко понимал это, но всё равно продолжал злиться.       — А это уже поинтереснее, — подаваясь вперёд, хмыкнул Себастьян.       Он коснулся волос Амалии и, подхватив один локон, начал наматывать его на палец. Она дёрнула головой, избавляясь от неприятного прикосновения, и Драко мог поклясться, что Амалия абсолютно наверняка в отвращении скривила своё симпатичное лицо в этот момент. Себастьян глухо рассмеялся, в синих глазах блеснула искра азарта.       — Как же тебя зовут, пташка? — протянул Дюваль, заглядывая в её глаза. Та в свою очередь лишь фыркнула и отвернулась.       Мужчина покачал головой и цокнул, похабно ухмыляясь, после чего схватил её за подбородок двумя пальцами, разворачивая обратно. Амалия взбрыкнула, вырываясь, и тогда Себастьян запустил пальцы в волосы, стискивая их в кулак на затылке. Он был на голову выше неё, а потому потянул немного вниз, заставляя непокорную ведьму задрать голову и наклонившись к ней провёл языком по её щеке, оставляя мокрый след.       — Я люблю дерзких… — ведя носом от щеки к виску, тихо проговорил Дюваль. — Жаль только, что они быстро кончаются, — со смешком закончил он и со свистом втянул воздух рядом с её ухом, как дикий зверь, почуявший запах желанной добычи.       Драко мелко потряхивало: наблюдать разворачивающуюся перед ним картину было выше его сил. Но он продолжал стоять и смотрел вперёд немигающим взглядом, будто его поразил Петрификус Тоталус. Трэвор, видя состояние Драко, сжал его плечо, но это совершенно не помогало. Себастьян немного отстранился от Амалии, и произошло то, что запустило роковую цепочку событий, дав обратный отсчёт, отмеряющий секунды до неминуемого взрыва. Она плюнула в лицо Дювалю.       Толпа поразительно синхронно ахнула. Внутри Драко что-то оборвалось, с грохотом падая вниз и высвобождая первобытное чувство страха за жизнь, но, наверное, впервые не за свою и родителей.       Себастьян вытер рукавом лицо, оскалился и, схватив Амалию, с лёгкостью швырнул её на середину двора, будто та ничего не весила. Она приземлилась на четвереньки, проехалась на коленях около метра, стесав их в кровь, и гордо подняла голову, глядя в глаза мужчине.       — Строптивых сук положено учить послушанию! И я научу тебя, пташка, — выплюнул Дюваль и навёл на Амалию кончик волшебной палочки, высокомерно задирая голову. — Круцио!       Красный сноп искр вырвался из палочки, и Амалия начала извиваться и корчиться в агонии. Она повалилась на спину, судорожно хватая воздух раскрытым ртом, хрипя и царапая горло скрюченными пальцами, но так и не закричала. Себастьян прокрутил палочку, из глаз волшебницы брызнули слёзы, и она запустила руки в волосы, сжимая голову в тщетных попытках избавиться от невыносимой боли, что стальным обручем сдавливала черепную коробку и грозилась разорвать её изнутри.       Драко до хруста стиснул челюсть, выходя из оцепенения и делая шаг назад в неверии. В нём боролось столько противоречий! Он и понимал и не понимал одновременно, для чего Амалия это сделала. С одной стороны, она могла бы отделаться малой кровью, проявив покорность, но как потом жить с этим унизительным чувством использованности — большой вопрос, и он сам не знал ответа на него. С другой, Амалия чётко обозначила свою позицию, сочтя, что лучше, видимо, она умрёт, чем предаст саму себя, и это могло бы вызвать уважение, если бы только эта конкретная ведьма не была ему так дорога. И если бы только он не знал, какую адскую боль несёт с собой это непростительное заклятие, но он знал.       — Круцио! — едва опустив древко, вновь выплюнул Дюваль. Его лицо выражало тёмное удовольствие от того, что он делал, и от того, как в конвульсиях билась его жертва.       Амалия прижалась лицом к земле, пачкаясь и вдыхая клубы пыли, мелкие камни царапали щёку и впивались в руки. Пальцы судорожно пытались вцепиться в сухую почву, напоминавшую камень, и ногти обламывались, скребя по неподдающейся поверхности.       Пытка не прекращалась, лишь набирала обороты, и развернувшись на спину, она выгнулась дугой — казалось, ещё немного и позвоночник сломается, заканчивая наконец эти муки, но нет. Пытаясь спрятаться от выкручивающего суставы огня, она начала остервенело сучить ногами, отчего платье задралось практически до самых бёдер, открывая вид на стёртые немногим ранее окровавленые колени. Себастьян опустил палочку, склонив голову набок, и задумчиво постучал указательным пальцем по губам, оценивая результат своих трудов.       Каштановые кудри растрепались, ореолом обрамляя бледное лицо, её растерянный, безумный взгляд бегал из стороны в сторону по собравшимся у поместья людям, пока не нашёл среди них знакомые серые глаза. Драко потерянно смотрел в её карие, покрасневшие глаза остекленевшим взором и видел, как она беззвучно, сухими потрескавшимися губами произносит его имя — он точно знал это. Не выдержав, Драко отвёл взгляд и опустив голову, развернулся, медленно уходя на негнущихся ногах, игнорируя окликающего его Уилкинса.       — Пташка, прошу тебя, не сдерживайся. Я люблю, когда женщина кричит от того, что я с ней делаю, — сказал Дюваль, присаживаясь рядом с Амалией на корточки, и нежно провёл кончиками пальцев от щиколотки до внутренней части бедра.       — Будешь послушной девочкой? — спросил Себастьян, перетягивая её внимание на себя, замечая, что она перестала оказывать сопротивление.       Амалия подняла на него глаза с тонкими, как паутина, полопавшимися капиллярами, в них стояла пелена из слёз, которые никак не хотели заканчиваться и уже свободно текли по обескровленным щекам беспорядочными дорожками, теряясь в волосах и противно затекая в уши.       Драко ушёл, струсил, у них ничего не вышло, у неё не вышло, а так отчаянно хотелось верить… в него, ему. Всё было зря. Всё оказалось ложью, его слова расходились с действиями, и сердце предательски заныло, пропуская удар. В груди разрасталась чёрная дыра, готовая поглотить её и весь этот чёртов мир, не оправдывающий ожиданий в придачу.       Она не хотела верить, что обещание, которое Малфой дал ей, было враньём, и плевать, что она сама безбожно лгала ему всё это время и вообще не являлась той, за кого себя выдавала, — внезапно это перестало иметь значение. Волшебница решила предпринять последнюю попытку, и если это не сработает, то пропади всё пропадом.       Она слабо улыбнулась сквозь мутную рябь слёз, глядя на Дюваля, изловчилась из последних сил и пнула его в подбородок, вызывая новый поток восклицаний у толпы.       — Ах ты поганая маггла! — рявкнул Себастьян, вскакивая на ноги, и в который раз занёс над ней волшебную палочку. — Круцио!       За спиной раздался пронзительный, душераздирающий крик, и Драко, не успевший уйти далеко, зажмурился. Он уже не понимал, где прошлое, где настоящее, а девичьи голоса в голове слились в один, рвущий ему душу на мелкие лоскутки. Перед взором стояли карие заплаканные глаза то ли Грейнджер, то ли Амалии, лежащей на холодном паркете Малфой-мэнора. В них отражалась боль, безмолвная мольба и бесконечное разочарование.       Образы этих двоих, так невообразимо похожих друг на друга девушек словно переплелись, образуя одно целое, и окунули его в прошлое, как в ушат ледяной воды. Ожившее воспоминание больно кусалось и царапало в районе груди, оседало на лёгких пеплом, скрипящим на зубах, и смеялось над ним голосом его безумной тётки Беллатрисы.       «Мерлин!» — пронеслось в голове и он скрылся за ближайшей дверью.

***

      В технической башне царила напряжённая тишина, что нарушалась слабыми отзвуками происходящего во дворе в наушниках людей перед мониторами.       Малфои уже имели неудовольствие однажды лицезреть, как Гермиону пытала Беллатриса. К тому моменту через подвалы их фамильного поместья прошло множество людей, и Нарцисса всеми силами старалась оградить единственного сына от тех ужасов, что порой происходили в их доме, но далеко не всегда это ей удавалось, чаще всего стараниями её сестры.       В тот раз тоже не удалось, ведь только Драко мог опознать в изувеченном, опухшем мальчишке Гарри Поттера, а в остальных подростках — своих однокурсников, состоящих в Ордене Феникса. Оттого было горше. Смотреть, как пытают неизвестного тебе человека — тяжело, а знакомого — невыносимо, особенно когда ты неискушенный семнадцатилетний волшебник, ещё толком не успевший познать все ужасы тёмномагического искусства.       Она боялась, что Драко сорвётся, что не выдержит всего этого, и так находясь на грани после того, что пришлось пережить за последний год. Отчасти так и было, только, как и все представители чистокровного общества, он пытался держать это в себе. Но осунувшееся лицо болезненного серого цвета, безжизненные глаза, полные страха, и тёмные круги под ними выдавали крайнюю степень истощения эмоционального и физического.       На саму Нарциссу и Люциуса тогда перформанс Беллы не произвёл такого сильного впечатления, как на их сына. По множеству причин.       Во-первых, они никогда не забывали, что их главная цель защитить семью любыми способами. Так уж вышло, что идти порой приходилось по головам, и они свыклись с таким положением дел. Выбор всегда был до смешного прост: либо ты — их, либо они — тебя. Другого не дано.       Во-вторых, они сбились со счёта всем тем пыткам, что успели увидеть за это время, и истратили и без того скудные эмоциональные запасы, что были заложены в них такими же чистокровными, как и они сами, родителями и их многовековыми устоями, воспевающими, помимо чистоты крови, сдержанность в проявлении каких бы то ни было чувств даже в кругу семьи.       И в-третьих, менять сторону тогда не представлялось возможным, несмотря на то, что они уже поняли, что поддерживать идеи сумасшедшего полукровки изначально было плохой мыслью. Его политика крайне сомнительна и вряд ли приведёт их к действительно чему-то мало-мальски хорошему. Но Тёмный Лорд одерживал верх по всем фронтам: занял Министерство Магии, Хогвартс, их родовое поместье в конце концов и протягивал свои длинные когтистые пальцы всюду, куда мог дотянуться.       Было ещё и в-четвёртых, заключающееся в том, что Волан-де-Морт, ко всему прочему, являлся исключительным легилиментом, скрыть мысли от которого было хоть и возможно, но крайне тяжело, особенно находясь в эмоциональном раздрае.       Люциус, успевший побывать к тому моменту в Азкабане и напоминавший призрака себя самого, впал в немилость Волан-де-Морта из-за этой троицы. Он был чертовски зол, практически на грани сумасшествия, и всё, чего хотел — это выслужиться перед своим Лордом и отвести беду от семьи. Ему во многом были отвратительны пытки, но в тот день стало плевать, ведь это стечение обстоятельств было удачным для их семьи.       Нарцисса как мать видела перед собой такого же, как её сын, ребёнка, но старательно откидывала подобные мысли, крепче сжимая плечо Драко, что старался не смотреть, как пытают девушку, с которой он учился и о которой так подозрительно часто нелестно отзывался в своих письмах к ней.       Сейчас же, спустя десять лет с тех ужасных событий, окунаться в это вновь было болезненным даже для неё, чьё мировоззрение в достаточной степени претерпело изменения. Призраки прошлого оживали на экранах мониторов, заставляя её нервно заламывать пальцы рук, и даже искушённый в прошлом многочисленными пытками Люциус, казалось, немного побледнел.       Не спасало даже то, что всё это было игрой и Александр заранее продемонстрировал им поддельные волшебные палочки, что выпускали лишь безболезненные искры и лучи, соответствующие по цвету произносимым заклинаниям.       Драко этого не знал и считал, что всё это происходило по-настоящему. Весь этот фальшивый, выстроенный ими мир для него был реальным. Нарцисса не могла представить, что он сейчас испытывал, смотря за тем, как ту, которая ему глубоко небезразлична, пытают и хотят изнасиловать, если даже ей было не по себе.       Когда их сын, вопреки плану и всеобщим ожиданиям, покинул двор, Нарцисса опустила голову и поджала губы. Ей не верилось, что Драко просто ретировался, даже не попытавшись сделать хоть что-то для спасения Гермионы. Тонкие холодные пальцы стиснули ткань платья. Может быть, они перестарались и всё это было чересчур? Хотя всё здесь с самого начала было чересчур — все это знали, но упёрто гнули выбранную ими линию, считая, что причиняют тем самым хоть и не очень очевидное, но всё же добро.       Александр продолжал задумчиво смотреть на экран, переплетя пальцы рук в замок. Он никак не мог взять в толк, почему Драко сбежал, ведь очевидно, что он уже не тот трусливый мальчишка, коим был в школе или немногим после неё. Драко пережил достаточно за свою жизнь в целом и за этот проект в частности, чтобы сделать правильные выводы и больше не повторять прошлых ошибок.       — Ждём, — сосредоточенно сказал Штайн, не отрывая глаз от монитора и нажав кнопку на передатчике, передал сообщение актёрам во дворе. — Команда, продолжаем работать.       Люциус неспешно поднялся со своего места, поправил и без того отлично сидящий костюм и, повернувшись в сторону Александра, спокойно и холодно сказал:       — Заканчиваем. Глупо ждать геройства от того, кто никогда героем не был.       — Почему Вы не верите в своего сына, мистер Малфой? — вкрадчиво спросил Штайн, очевидно не собираясь следовать его словам.       — Никто из Малфоев не был героем. Нам это несвойственно, — процедил Люциус сквозь зубы.       — Драко не Ваше зеркальное отражение, не Вы и не Ваши претенциозные предки. Он — это он и только, — серьёзно сказал Александр. Он прищурился, вспоминая один из их первых диалогов и бюсты в своём саду, а после смерил Малфоя изучающим взглядом. — Кого на самом деле Вы презираете, Люциус? Низкородных людей вокруг, что имеют наглость находить радость порой в сущих мелочах, или себя, имеющего практически все блага мира и не умеющего радоваться ничему из этого?       — Какое это имеет отношение к делу? — холодно спросил Люциус, избегая вопроса.       — Вы можете не отвечать мне, просто подумайте об этом на досуге.       — Давайте не будем отвлекаться на пространные дискуссии. Пора уже заканчивать всё это, нет никакого смысла продолжать ждать того, что не произойдёт.       — Люциус, ты не справедлив к Драко… — начала было Нарцисса, но была прервана яркой вспышкой, озарившей комнату через окно, и последовавшим за ней рокотом, прокатившимся по поверхности магического барьера, раздавшимся со стороны дальней границы Лощины ведьм. Волшебники переглянулись, и она озвучила общую мысль. — Кажется, Астория уже прибыла. Какая пунктуальность.       В подтверждение этих слов в дверях мониторной показался довольно помятый Блейз. Он тяжело дышал и выглядел так, будто бежал самый настоящий марафон или сыграл не один матч в квиддич. Чета Малфоев синхронно повернулась в сторону вошедшего.       — Салазар! Ну и забрались вы, конечно, — проговорил он с укором. — Там мисс Гринграсс пожаловала. Жаждет вашей аудиенции. Думаю, вы и сами слышали силу её желания, — сбивчиво, короткими предложениями рапортовал Забини, всё ещё пытаясь отдышаться.       — Да, слышали и получили и письмо Астории, и твоё сообщение, — подтвердила Нарцисса и подошла к окну, разглядывая через тонкое стекло мерцающий после перенесённой атаки барьер и давая возможность Блейзу наконец прийти в норму после его забега.       — Надеюсь, наш Слизеринский принц уже в полной мере перевоспитался и мы можем перенести его через порт-ключ? — осведомился в своей привычной манере Забини, как только восстановил дыхание.       — Перевоспитался или нет, нужно забирать его отсюда, — ответил Люциус.       — На Вашем месте я бы так не спешил, — с ухмылкой сказал Александр, который не удостоил Забини даже коротким взглядом, гораздо более увлечённый происходящим на экранах.       Штайн указал рукой на мониторы, приглашая остальных увидеть то, за чем наблюдал он и что его так порадовало. На каждом из них с разных ракурсов был показан Драко, возвращающийся во двор и полный решимости.       — У нас не так много времени до того момента, когда Астория пробьёт защиту, — обеспокоенно напомнил Блейз, приблизившийся, как и остальные, к нескольким экранам, расположенным в два ряда, и пытавшийся понять суть происходящего на них.       — Думаю, должно хватить. Мисс Гринграсс оставляю на Вас, Люциус и… — Александр вопросительно оглянулся на волшебника, стоящего теперь слева от него.       — Блейз Забини, — представился он и пожал руку Штайна.       — И на Вас, Блейз, — закончил Штайн. — Возможно, нужно будет ненадолго задержать нашу гостью.       — Кстати, я так же оповестил Поттера, скорее всего, он тоже скоро будет здесь, –сообщил Забини, с любопытством возвращаясь глазами к мониторам.       — Тем лучше.

***

      «Нужно хоть что-то, что могло бы отвлечь внимание этого ублюдка, что угодно…» — судорожно размышлял Драко, уходя со двора, и словно провидение направляло его глаза.       Его внимание тут же зацепилось за дверь кладовой. Буквально вчера он видел, как один паренёк таскал сюда клетки со зловредными пикси, но не придал этому большого значения. В конце концов, у каждого здесь были свои дела и заботы, ему хватало за глаза собственных, чтобы лезть ещё и в чужие.       «Не предел мечтаний, конечно, но это должно сработать», — мелькнуло в его голове, и он поспешил к заветной двери.       Скрывшись в небольшом пыльном помещении, Драко осмотрелся. Низкий потолок, вдоль и поперёк увешанный паутиной, как рождественской гирляндой, заставлял то и дело склонять голову. Стена напротив представляла собой ряд криво сколоченных деревянных полок, уставленных всякой всячиной снизу до верху. На другой стороне были развешаны собранные в пучки травы, а в углу стояло несколько неплохих, по меркам дремучего средневековья, мётел.       Откуда-то из нижнего угла, за мешком, раздался писк, и Драко наконец увидел то, что искал. Пикси предусмотрительно располагались в самом низу, чтобы в случае падения не могли выбраться. Снаружи раздался странный рокот, эхом прокатившийся над поместьем, и Драко решил ускориться.       Он взял одну из клеток за металлическое кольцо сверху и поднял повыше, рассматривая сбитых в кучку существ. Их было около десяти, вполне достаточно для того, чтобы доставить проблемы и отвлечь. Ярко-синие с чёрными глазами бусинами, они скалили свои крохотные зубки и нахально показывали языки, брызжа слюной. Драко мстительно тряхнул клетку — пикси мерзко запищали и начали тянуть тонкие ручонки через прутья в его сторону, трепыхая небольшими, переливающимися, как бензиновая плёнка, крылышками. Он ухмыльнулся и, схватив вторую клетку для верности, выбежал во двор.       Крик Амалии, как неистовый зов о помощи, пронзал всё его естество, точно острый клинок, скользящий в живую плоть. Он подгонял Драко, заставляя спешить к центру двора, где продолжались пытки, расталкивая всех, кто становился на его пути.       Когда до места оставалось буквально несколько шагов, перед ним выросла фигура Трэвора с мешком из рогожи наперевес. Драко непонимающе нахмурился и перевёл взгляд от Уилкинса к его ноше и обратно, словно задавая немой вопрос «это ещё что такое?». Трэвор завёл руку за голову и неловко растрепал пятернёй свои огненные пряди.       — Эт самое… Я видел, что ты пошел в кладовую, и решил подсобить. Не так изящно, конечно, как то, что придумал ты, но, думаю, пару раз смогут тяпнуть будь здоров! — улыбаясь во все тридцать два зуба, сказал Уилкинс, показывая содержимое мешка.       Драко едва различимо хохотнул, то ли от комичности и абсурдности ситуации, то ли от накатывающих нервов. В своё время он не решился пойти против тёмного волшебника, имея магию и палочку, а сейчас собирался противостоять злу с двумя десятками пикси и мешком китайской жующей капусты. Что-то в этом мире явно пошло не так, но времени пускаться в философские размышления не было. Задача проста, как парадная мантия Уизли в школьные годы. Драко и Трэвор пробрались через оставшихся людей к центру и, коротко переглянувшись, одновременно начали действовать.       Драко открыл обе клетки и швырнул их в сторону Дюваля, так удачно стоящего к ним спиной. Зловредные пикси, вырвавшись на свободу, начали разлетаться в поисках жертв для своих проказ, и первым на их пути, конечно же, стал Себастьян. Синие мелкие проказники вырвали у волшебника палочку, другие же, переняв настроение сородичей, ухватили его за рукава, силясь поднять в воздух.       Остальные пикси начали терроризировать ни в чём не повинных пленённых волшебников, оттягивая кого-то за уши, кого-то за волосы, а некоторых женщин за передники или подол платьев. Вокруг началась паника и толкотня, где-то позади визжала Госпожа Мракс — кажется, они добрались и до неё, что было очень кстати и не могло не радовать.       Уилкинс, не теряя ни секунды драгоценного времени и проявив чудеса меткости, запускал в Себастьяна качан за качаном, пока один из них удачно не вцепился в его чёрный кожаный сапог мёртвой хваткой, вырывая из глотки волшебника протяжный крик. Оценив результат совместных трудов, Драко решил, что этого недостаточно, и в несколько широких шагов достиг Дюваля, чтобы сделать то, о чём мечтал последние полчаса, если не больше.       «Ну хоть одно из моих желаний же должно сбыться?» — пронеслось в его голове с мстительным предвкушением.       Он коротко похлопал Дюваля по плечу, привлекая к себе внимание, и, когда волшебник начал поворачиваться, со всей силы, прицельно ударил его в челюсть, отчего Себастьян моментально потерял сознание и рухнул к ногам лежащей неподалёку Амалии.       Драко разжал пальцы и тряхнул кистью, сбрасывая напряжение после такого долгожданного удара. Его взгляд обратился к Амалии: её грудь сильно и часто вздымалась; руки мелко подрагивали; бледное лицо перепачкано где-то пылью, где-то кровью и усыпано беспорядочными дорожками слёз, что белыми полосами выделялись на общем фоне. Она медленно и неуверенно начала приподниматься на локте, кривя лицо от боли, и слабо улыбнулась ему сухими, потрескавшимися губами.       Драко, словно поверженный этим зрелищем, сделал несколько шагов и упал рядом с Амалией на колени, обхватывая ладонями её лицо, невесомо поглаживая скулы подушечками больших пальцев. Его взгляд судорожно бегал по ней, осматривая, запоминая, впитывая каждую чёрточку, каждую ссадину, каждый след, что прочертили слёзы на её щеках. На его лице заиграли желваки, а губы сжались в тонкую полоску. Он осторожно заглянул в глаза Амалии, боясь увидеть в них разочарование или вовсе презрение, но видел всё ту же теплоту цвета горячего шоколада, что смотрела на него с нежностью.       — Прости, — шептал Драко сипло.— Прости, что сразу не пришёл. Прости.       Он опустил глаза, зажмурившись, и осторожно уткнулся своим лбом в лоб Амалии.       — Всё в порядке, Драко, — так же тихо, севшим голосом сказала она, нежно проводя рукой по его щеке. — Всё закончилось.       Он перехватил её руку своей и поцеловал, несколько секунд согревая дыханием холодные, подрагивающие пальцы.       Стараниями пикси вокруг царил полнейший хаос: люди бегали по двору, пытаясь скрыться от назойливых синих проказников, натыкались на разбросанную китайскую жующую капусту, что цеплялась за длинные платья и широкие штанины. Оставаться здесь явно не стоило. Ко всему прочему, вопросом времени был момент, когда очнётся Дюваль, а Госпожа Мракс справится со всей этой вакханалией и примется за них.       Драко осторожно помог Амалии подняться и повёл в сторону домов. Необходимо было придумать, что делать дальше, как спрятаться, а главное — куда. Едва ли Мракс будет к ним благосклонна, явно не после того, как он натравил пикси на них с Дювалем, а последнему ещё и зарядил в челюсть. Нужно было бежать. Но как?       В этот момент прозвучал мощный хлопок со стороны рощи — магический барьер начал мерцать, но выстоял. Затем раздался ещё один, а после ещё несколько ударов разной интенсивности. Тонкая волшебная материя, куполом накрывающая всю Лощину ведьм, дрожала, не справляясь с напором магии, обрушившейся на неё разом, и треснув, как хрустальный шар профессора Трелони, стала осыпаться небольшими, неровными кусочками, словно рваное полотно.       Не долго думая, Драко сменил траекторию движения и кинулся к кладовой, увлекая за собой следом Амалию. Скрывшись на долю мгновения за дверью, он появился обратно, держа в руках метлу.       — Это наш шанс! — с непривычным воодушевлением в голосе сказал он, не веря своей удаче. Он оседлал волшебный транспорт и притянул к себе Амалию. — Садись сзади и держись крепче. Справишься?       Она слегка нахмурила брови, оценивая ситуацию и слабо кивнув, подобрала подол платья, перекидывая ногу через метлу. Руки с тонкими запястьями обвили талию Драко, стискивая его рубашку в кулачках. Он слабо хмыкнул на такое явное проявление нервозности перед полётом и, обернувшись, подмигнул ей, улыбаясь одним уголком губ.       — Всё будет хорошо, верь мне.