Перевоспитание Драко Малфоя

      Гринграсс-мэнор.       Девон, Англия.       Астория сидела перед туалетным столиком, уставленным большим количеством самых разных фигурных склянок с косметическими средствами, и всматривалась в своё отражение в зеркале. Из него на неё потухшими серо-голубыми глазами смотрела молодая девушка с кожей молочного цвета и со светлыми волнами пшеничных волос, уложенных волосинка к волосинке, идеально, как всегда. Как и положено чистокровной волшебнице. Настоящей леди подобало быть утончённой, изящной, элегантной, тихой и спокойной, достойной дочерью, а затем и женой. Эту материнскую мантру Гринграсс заучила наизусть с раннего детства наравне с сестрой.       К совершеннолетию девушка окончательно разочаровалась едва ли не во всём, что с таким усердием вкладывала в её голову мать, воспитывая из неё самую настоящую пластмассовую куклу, будущую марионетку какого-нибудь престарелого аристократа. Именно тогда Дафну, её милую дорогую сестру Дафну, выдали замуж за этого мерзкого французишку Эмиля де Бушар, славившегося своим нездоровым пристрастием к горячительным напиткам и беспорядочным половым связям. В противовес этому шло его огромное состояние, сколоченное на виноградниках, производстве вина и семейном аукционном доме. Родители, потерявшие значительную часть своих богатств во время второй магической войны и выплатившие внушительные штрафы после её окончания, считали этого пятидесятилетнего французского волшебника достойной партией, которая может поправить их прискорбное финансовое положение.       Астория не могла понять, как их родители, которые холили и лелеяли их с сестрой, читали им на ночь сказки о прекрасных принцах и силе любви, наряжали их в красивые платьица, превратились в расчётливых циников, продающих собственных детей. Девушка много раз задумывалась о том, чтобы просто сбежать, но каждый раз её останавливали мысли о том, что вне родительского дома её ждёт бедность и плебейская работа за копейки. Привыкшая с пелёнок к роскоши Астория просто не могла пойти на подобное даже под страхом быть выданной за престарелого обрюзгшего волшебника, и её родители — Гестия и Нестор Гринграсс — прекрасно об этом знали и пользовались такой слабостью. Именно поэтому она решила взять их хитростью.       Мишенью в её хитроумном плане, как ей восемнадцатилетней тогда виделось, оказался более мягкий по натуре отец, который не смог устоять перед мольбами младшей дочери и согласился дать ей время самостоятельно найти себе подходящую партию, которая бы соответствовала их критериям, а заодно и её предпочтениям и заключил с ней магический контракт. Когда Гестия, мать юной волшебницы, узнала об этом договоре, она лишь молча внесла в этот контракт свои примечания, которые не вызвали у юной волшебницы опасений. В этих примечаниях значился срок, до которого Астория должна была привести в их дом будущего супруга. В противном случае, согласно подписанному документу, девушка должна была беспрекословно подчиниться воле родителей. Юная волшебница считала, что восемь лет, которые ей удалось выторговать у родителей, — достаточный срок, чтобы насладиться молодостью и успеть найти себе достойного жениха, но что-то в её плане совершенно точно пошло не так, как она задумывала.       И теперь двадцатипятилетняя Астория сидела на своём кремовом пуфе в комнате, обставленной по последней моде, осознавая, что до указанного в магическом контракте срока осталось чуть больше двух месяцев, а она так ничего и не добилась в отношении Драко. Ко всему прочему, ситуация осложнялась тем, что этот самый Малфой как сквозь землю провалился. В то, что он болен и проходит лечение, как утверждала Нарцисса, она совершенно не верила, хоть и не показала вида.       Чем больше времени проходило, тем сильнее вся эта ситуация казалась ей странной и подозрительной. Астория чувствовала себя обманутой, несмотря на то, что никто ей ничего не обещал, даже, скорее, наоборот. Драко неоднократно говорил ей, что у них ничего не получится, но девушка упорно игнорировала его слова, не желая отступать от намеченной в своей светленькой головке цели, унижаясь и обманывая саму себя тем, что ещё немного, ещё чуть-чуть и этот холодный красивый мужчина сдастся под напором её обаяния и она будет спасена. Но чудо так и не произошло, и сейчас ей нужно было как можно скорее придумать, что делать дальше, иначе первого сентября, в день её рождения, она будет вынуждена подчиниться воле своих родителей и смиренно принять их выбор, который, она была уверена, ей совершенно не понравится.       Как назло, под ногами ещё начал путаться Блейз Забини. Однокурсник Драко и бывший парень сестры — примерно весь список того, что ей было известно об этом мужчине. Что же касалось более конкретных характеристик, то за те несколько случайных встреч в общих компаниях она могла отметить, пожалуй, хорошее чувство юмора и поистине горячий итальянский темперамент. Но всё это едва ли интересовало Асторию, ведь все её мысли крутились вокруг скорого окончания магического контракта и Драко.       До вчерашнего дня девушка даже не вспоминала о Забини, и он явно захотел исправить это досадное упущение, встретив её в Косой аллее. Мужчина был милым и обходительным, только вот встреча с ним совершенно не входила в планы Гринграсс, и сразу после того, как он, словно попугай, чуть ли не один в один повторил слова Нарциссы, когда она задала ему вопрос о Драко, она всеми возможными способами пыталась от него отделаться, чтобы отправиться на поиски ответов в Мунго. Для этого ей пришлось прибегнуть к излюбленному образу абсолютно пустоголовой почитательницы моды и без умолку трещать о всякой чепухе, но это того стоило: сработало безотказно и Забини очень быстро ретировался, предоставляя Астории возможность наконец осуществить свой план.       К её глубокому сожалению, визит в больницу Святого Мунго не дал совершенно никаких результатов. Местная привет-ведьма не подтвердила и не опровергла присутствие в стенах больницы пациента с именем Драко Малфой, лишь повторяла, что это конфиденциальная информация и разглашать её она не имеет права. В ходе этой и без того не самой приятной беседы, Астория опытным путём выяснила, что сотрудница была неподкупной сукой. После тщетных потуг вытянуть необходимую информацию об искомом мужчине, Гринграсс решила прибегнуть к последнему аргументу, который обычно развязывал языки большинству людей, и аргументом этим были деньги. Оскорбившаяся до глубины души привет-ведьма грозилась вызвать на неё авроров за попытку дать взятку, и Гринграсс пришлось в ускоренном темпе позорно ретироваться.       Поток воспоминаний оборвался; Астория хмыкнула себе под нос и, взяв большую пушистую кисть, лёгким движением руки нанесла на скулы румяна из палетки. Внезапно по середине кремово-бежевой комнаты будто сам по себе с хлопком материализовался огромный букет белоснежных роз на длинной ножке, подвязанный атласной лентой в тон цветов.       — Доставка для мисс, — сквозь стебли, усеянные листьями, пропищал домашний эльф, даже носа которого не было видно за всей это композицией.       Девушка оценила придирчивым взглядом букет и поманила движением руки к себе магическое существо, одетое в скромное платьице. Пинки, так звали личного эльфа Астории, несмело подошла к хозяйке, левитируя рядом с собой розы. Гринграсс протянула ладонь, и домовушка послушно вложила в её руку карточку, доставленную вместе с цветами. На ней размашистым острым почерком было написано:

С добрым утром, Астри.

Может, поужинаем?

Уверен, тебе так же скучно, как и мне, так почему бы не скрасить вечер компанией друг друга?

Буду ждать тебя в кафе «Диагон.аль» в 19:00.

Блейз.

P.S. Этот букет роз такой же необычный, как и ты, bella.

      Девушка немного сморщила носик: подобное сравнение ей совершенно не пришлось по душе, как и то, что между строк читалась уверенность мужчины в том, что она непременно примет это приглашение. Невероятно самонадеянно с его стороны.       «И вообще, я люблю синие цветы. Ирисы, орхидеи. Ну никак не белые розы!»       — Что может быть особенного в самых обыкновенных белых розах? Да он, должно быть, издевается надо мной, — капризно фыркнула Астория и, встав с пуфа, протянула руку к белоснежным лепесткам. Стоило ей коснуться цветов, как они заискрились волшебством, постепенно окрашиваясь в её любимый оттенок синего.       Неплохо. Интересно, с чего это вдруг Блейз Забини проникся ко мне таким интересом?       — «Диагон.аль», значит? Ладно.

***

      Лощина ведьм.       Макгилликаддис-Рикс, графство Керри, Ирландия.       Жизнь здесь Драко казалась уже настолько привычной, что порой, хоть и не так часто, он забывал, что когда-то было иначе. Ненадолго, конечно, ровно до того момента, когда по привычке Малфой не начинал тянуться к карманам за волшебной палочкой и не вспоминал, что больше не обладает такой роскошью. Удивительно, как люди начинают ценить то, что у них отняли, хотя раньше относились к этому как к само собой разумеющемуся. Сейчас многие вещи казались ему другими, словно его взгляд на жизнь внезапно расширился.       За неимением здесь хоть каких-то занятий, кроме работы и разговоров с людьми, которых он теперь мог хоть и с небольшой натяжкой, но всё же называть друзьями, Драко стал чаще пускаться в пространные размышления, которых раньше упорно избегал, и с каждым разом это давалось ему всё проще. Бывали дни, когда он задумывался, что бы он делал, если бы проснулся снова в своей постели в мэноре, и впадал в ступор, силясь найти ответ. Наверное, запустил бы порядка с десяток самых разных заклинаний, дорвавшись до волшебства, непременно выпил чая с матерью и даже возможно поговорил бы с отцом за бокалом огневиски, чем драккл не шутит.       Иногда, когда работы было не так много и заняться было совсем нечем, он участвовал в местных увеселениях, как их здесь называли. Некоторые из них были весьма безобидны, как, например, игра в плюй-камни, карты или кости, соревнования по бегу и полётах на метле; другие же не отличались гуманностью, но приносили практическую пользу — охота на мелких зверей и стрельба из лука. Были и игры для любителей острых ощущений, такие как толкунчики, свивенходж и подобие квиддича, где каждый игрок имел вполне себе реальный шанс свалиться с метлы и сломать пару-тройку костей. Самым важным во всех развлечениях неизменно было одно — нельзя попадаться на глаза Мракс. Узнай Госпожа, что пленники без её на то дозволения смели веселиться, она наверняка бы приказала всех высечь в лучшем случае. Поэтому чаще всего все мероприятия проводились тогда, когда женщина отбывала из своих владений. Всегда, конечно, существовал риск, что управляющий Говард МакАлистер их выдаст, чтобы снискать расположение Гормлайт и получить свою выгоду, но он и сам участвовал в этих развлечениях, потому предпочитал молчать.       Сегодня как раз был такой день. Драко ещё утром запряг карету для Гормлайт Мракс, и та отправилась, по словам Мэри, на ежегодный слёт волшебников, собирающийся в День летнего солнцестояния в Стоунхендже. Это значило, что Хозяйка вернётся в поместье не раньше, чем после полудня завтрашнего дня, и они были вольны устроить собственный праздник, о котором с таким усердием твердили все вокруг шёпотом на каждом углу. Ситуацию значительно облегчало и отсутствие с недавнего времени в Лощине ведьм Кэрроу — без него и Изольды всем стало значительно спокойнее и в какой-то степени даже легче жить. Гормлайт часто была в разъездах по делам, и заменить её на поприще бесцельных пыток было некому, чему несказанно радовались абсолютно все вокруг, но исключительно молча, чтобы не спугнуть такую удачу и благосклонность высших сил.       — Драко, полетели покидаем мяч с ребятами! Кто знает, когда ещё выдастся такая возможность! — выкрикнул Трэвор, проносясь мимо конюшни в опасной близости от головы Малфоя, и кинул ему метлу, зависая в воздухе в ожидании ответа.       — Отличная идея! — не раздумывая ответил Драко, ловко перехватывая деревянное метловище над головой. Мужчина с измальства обожал всё, что хоть как-то было связано с полётами, даже несмотря на то, что последняя его встреча с метлой закончилась весьма плачевно. Малфой быстро оседлал пойманное средство передвижения и поднялся в воздух, разгоняясь до предельной скорости и оставляя Уилкинса позади. Потоки ветра тепло хлестали его по лицу, заставляя глаза слезиться, отчего мужчина начинал щуриться. За что он обожал полёты, так это за чувство полной свободы, которое они дарили, и за то, что как только ты оказываешься на метле — твоя судьба находится исключительно в твоих руках. Полёт — это своеобразное бегство от общества, от символов статуса и самовосприятия. Шанс просто быть. Чтобы все сосуществовали друг с другом независимо ни от каких условий.       Драко развернулся и резко опустил рукоятку вниз по косой, устремляясь к земле. Пальцы, крепче перехватившие шершавое метловище, побелели. Ветер свистел в ушах, заглушая все звуки вокруг. Даже мысли покинули его голову, подчиняясь адреналиновому безумию, охватившему тело. Практически поравнявшись с крышами невысоких домиков, он потянул рукоятку метлы вверх, так же резко оттормаживаясь; ноги почти коснулись черепицы, но замерли в нескольких сантиметрах над ней. Лицо Драко озарила довольная мальчишеская ухмылка, которая частенько появлялась на его губах во времена школьных матчей по квиддичу.       Шедшая по двору Мэри, завидев залихватские пируэты друга, которые он начал вытворять в воздухе, недовольно скривила губы.       — Не переломайте себе шеи, джентльмены! У нас нет костероста, так что умирать будете долго и мучительно! — выкрикнула волшебница, прикладывая руки ко рту на манер рупора.       — Хорошо, мам! — хором ответили Драко и догнавший его Трэвор, переглядываясь и заливаясь смехом, словно им было по пятнадцать, а вовсе не ближе к тридцати.       — Мерлин, какие всё же дети — эти мужчины, — цокнув языком, сказала Мэри себе под нос и покачала головой, наблюдая за ребячеством друзей. Красноречиво махнув на них рукой, она пошла дальше, в сторону своего дома, где вместе с Гермионой они собирались готовиться к предстоящему вечером празднику и плести венки.

***

      Косая аллея.       Лондон, Англия.       Тонкие шпильки бежевых туфель остервенело цокали по брусчатке — по характеру и частоте этого звука можно было с уверенностью сказать, что вышагивающая по аллее ведьма явно не в лучшем расположении духа. Астория намеренно опаздывала на встречу в какой-то капризной детской жажде хоть чем-то досадить тому, кто пригласил её, так самоуверенно полагая, что она не отклонит это предложение. И гриндиллоу побери этого Забини за то, что он-таки был прав, и она, надев один из своих лучших брючных костюмов бежевого цвета с бордовыми вставками, лаконичное ожерелье с рубинами и прихватив клатч, послушно шла на эту встречу, словно под гипнозом умелого факира. Раздражалась, шипела, подобно самой настоящей кобре, и продолжала идти, ритмично стуча каблучками.       Гринграсс было слишком интересно, почему вдруг Блейз, практически не замечавший её все эти годы, внезапно начал искать с ней встреч, и мысли, что посещали её голову, вызывали лишь неконтролируемые вспышки гнева. Она даже не могла определиться, на кого ей стоит злиться сильнее: на себя, за то что повелась на этот фокус с цветами и запиской, или на Блейза, так нагло ворвавшегося в её размеренные будни, наполненные безрадостными мыслями о собственном будущем.       До кафе «Диагон.аль» ей оставалось ещё несколько магазинчиков, знакомых ей с одиннадцати лет. На самом деле было удивительно, что прошло столько времени, а старая добрая Косая аллея по-прежнему выглядела почти так же, как в год её поступления в Хогвартс. Те же аляпистые разномастные фасады, косящие кто влево, кто вправо, и нависающие над прохожими вторые этажи, всем своим видом угрожающие рухнуть на тебя сверху, и всё те же магазинчики. Разве что появилось три-четыре новичка на пустующих местах, которых целую вечность пытались сдать в аренду, и чудо спустя почти десять лет наконец-таки свершилось.       Одним из таких мест было кафе «Диагон.аль», названное в честь самой Косой аллеи. Это заведение шло в противовес пабу «Дырявый котёл» с его не самой располагающей обстановкой и сомнительным контингентом, куда многие волшебники были вынуждены идти за неимением более приятного места для разного рода встреч. Был ещё, конечно, «Чайный пакетик Розы Ли», но это место больше подходило женской половине волшебников. «Диагон.аль» же была приятным местом, где можно было встретиться как с друзьями за обедом или ужином, так и с деловыми партнёрами для подписания контрактов за чаем или кофе.       Астория быстро пересекла оставшуюся часть аллеи и вошла в кафе, с порога стреляя глазами по сторонам в поиске Блейза. Мужчина расслабленно сидел за одним из дальних столиков, откинувшись на спинку кресла, и пил чай, будто всё так и было задумано и девушка вовсе не опоздала на добрых сорок минут. Его невозмутимое спокойствие раздражало девушку только сильнее. Гринграсс быстро сократила расстояние между ними и, оказавшись перед столиком, смерила мужчину холодным взглядом сверху-вниз. Забини периферийным зрением заметил подошедшую волшебницу и, поставив свой чай на столик, встал, чтобы поприветствовать её. Как всегда улыбчивый, он подошёл и почти невесомо приобнял Асторию за плечи, будто старую добрую подругу. Согласно этикету, он отодвинул для неё стул, но девушка продолжала стоять и молча сверлить мулата взглядом.       — В чём дело, Астри? — спросил Блейз, глядя на неё с лёгким непониманием.       — Это ты мне скажи, Блейз. В чём, драккл тебя побери, дело? — повысив голос, сказала Гринграсс и небрежно бросила клатч на столик. Металлический пуллер, висящий на бегунке молнии крохотной сумочки, лязгнул по деревянной поверхности. Она искренне хотела держать эмоции под контролем. По крайней мере, до того момента, пока не выяснит, почему Забини стал с ней таким обходительным и дружелюбным, но всё снова пошло не по плану, и Астория вышла из себя практически сразу, стоило только увидеть его на горизонте.       — Я не понимаю, о чём ты, — проговорил Блейз, нахмурив брови и глядя прямо в глаза Астории.       — Серьёзно, Забини? Не понимает он! Дуру из меня хочешь сделать? То ты через раз при встрече кидаешь мне сухое «привет», то присылаешь цветы и зовёшь поужинать. По-твоему, у меня не должно возникать никаких вопросов? — выпалила Гринграсс, скрещивая руки под грудью и сверкая глазами в ожидании ответа.       — Вопросы существуют для того, чтобы задавать их, а не плеваться ядом с порога. Садись, — невозмутимо ответил Блейз, не разрывая зрительного контакта с девушкой. Он подтолкнул к ней стул, и его ножки противно заскрежетали по полу. Астория скривила губы и показательно отвернулась. — Садись! — повторил мулат громче более низким голосом, и была в его тембре какая-то скрытая сила, что инстинктивно заставила её подчиниться.       Демонстративно фыркнув, Гринграсс развернулась и всё же присела на предложенный стул. Мужчина обогнул столик и разместился на своём месте напротив волшебницы. Она смотрела куда-то в сторону, как маленькая обиженная девчонка, не желая поворачиваться и прерывать эту гнетущую паузу, повисшую между ними. Блейз закатил глаза от такого поведения девушки и, выдохнув, прервал эту глупую игру в молчанку.       — И какие же у тебя появились вопросы, Астри? — вкрадчиво проговорил мужчина, пытаясь заглянуть в её лицо.       — С чего вдруг такое внимание к моей скромной персоне, м? — ехидно спросила Астория и, повернувшись, с вызовом задрала повыше острый подбородок.       — А что, нужен повод, чтобы хорошо провести время с прекрасной девушкой? — ответил Блейз и по вспыхнувшему недоброму огоньку в глазах девушки понял, что совершил ошибку, но отступать было уже поздно. Астория явно увидела в его словах какой-то свой извращённый подтекст, и впереди его ждало увлекательное представление.       — Считаешь, что прислал мне цветы, позвал на ужин и этого достаточно, чтобы я прыгнула к тебе в постель, Забини? — зло прошипела Гринграсс, наклоняясь вперёд.       — Женщина, ты в своём уме? Или на тебя так влияют магнитные бури? Что. Ты. Несёшь?!       — Что я несу?! Я смотрю, ты взял те слова Драко на вооружение, раз смеешь говорить мне такое! По-твоему, я похожа на дешёвую шлюху? — продолжала волшебница, распаляясь всё сильнее.       «Поцелуй меня дементор! Почему с некоторыми ведьмами так сложно?» — мысленно простонал мужчина. Видимо, те слова, сказанные Малфоем в маггловском баре, не на шутку задели Асторию, раз она до сих пор об этом помнила, да ещё и умудрилась высмотреть завуалированное оскорбление в свою сторону теперь и в его словах.       — Астри, прошу тебя, успокойся. Я ничего подобного не имел в виду, — поднимая ладони вверх, сказал Забини в попытке достучаться до девушки.       — О да, как же! Какие же вы с Малфоем…       Договорить Астория не успела, потому что Забини резко саданул по столу кулаком, тем самым прерывая поток сознания, вырывающийся изо рта волшебницы.       — Да что ты прицепилась к Малфою, как банный лист к заднице? Только и слышу при каждой встрече: Драко, Драко, Драко! Других мужчин, что ли, нет? У тебя есть хоть капля самоуважения, Гринграсс? Сколько раз он тебя отшил? Пять, десять раз? Сколько ещё тебе нужно, чтобы понять, что ты ему не нужна? — выпалил Блейз, не выдержав её уничижительного тона и очередных беспочвенных обвинений.       Кажется, несмотря на грубость метода, его выпад возымел должный эффект, и Астория притихла. Губы девушки, с красной матовой помадой, сжались в тонкую линию, плечи расправились, а спина была настолько прямой, что казалось, будто она проглотила трость. Она нарочито медленно положила ладони на стол и провела ими по столешнице.       — Ты помнишь мою сестру, Блейз? — тихо заговорила Гринграсс, медленно поднимая взгляд на мужчину. — Почему ты ни разу не спросил о том, как она поживает?       Блейз замер и, казалось, даже перестал дышать после этих слов, смотря на Асторию не моргая. Он действительно никогда не спрашивал о Дафне. Ему было проще хранить в памяти образ двадцатилетней беззаботной девушки, какой она казалась ему тогда, чем сталкиваться лбом с суровой реальностью. После того злополучного дня, когда сова принесла её последнее письмо, он отправлял несколько посланий в ответ, но все они вернулись обратно нераспечатанными. Забини не знал, потому ли это, что сова не могла найти дорогу, чего обычно не случалось с этими птицами, или же потому, что родители или новоиспечённый муж просто перехватывали почту и отправляли всё назад. Но тогда он решил не предпринимать больше никаких попыток связаться с Дафной и не узнавал о том, как сложилась её жизнь. Блейз боялся узнать правду, боялся, что его предположения о том, что девушка глубоко несчастна, подтвердятся. Если бы только она рассказала обо всём раньше, возможно, тогда они смогли бы что-нибудь придумать вместе.       — Молчишь… Что ж, я расскажу тебе. Все эти восемь лет Дафна замужем за моральным уродом и тираном, который всеми способами отравляет жизнь моей сестры. Может быть, ты слышал об Эмиле де Бушар? Если слышал, то должен понимать, в какой ад она попала. Он не стесняясь заигрывает с другими женщинами в её присутствии и приводит их в дом, в котором они живут, даже не пытаясь ради приличия скрыть свои измены. В принципе, ничего криминального, если не считать того, что он заставляет её смотреть на это. Он напивается и ведёт себя как мерзкое похотливое дикое животное даже на публике. Этот ублюдок не приемлет отказов ни в чём. За эти восемь лет я видела её ровно восемь раз и в шести из этих встреч на ней были синяки и ссадины. У них нет детей, несмотря на постоянные требования Эмиля родить ему наследника. Знаешь почему, Забини? — голос Астории, ехидный, с прорывающейся стервозностью в начале, к концу начал срываться и предательски дрожать.       Блейз смотрел куда-то сквозь девушку невидящим взглядом; он заторможенно покачал головой из стороны в сторону, тем самым отвечая на вопрос младшей Гринграсс. Он не знал ничего. И, Мерлин, лучше бы продолжал жить в этом блаженном неведении.       — Дафна травила себя все эти годы, лишь бы не рожать от этого конченого мерзавца. Яды, которые она употребляла, не были смертельными, но сделали её бесплодной. А ведь когда-то давно, будучи совсем юными, мы мечтали, как выйдем замуж и родим прекрасных малышей. Она хотела двоих, чтобы они могли играть друг с другом и никогда не были одиноки, как мы с ней… — Астория опустила глаза, часто моргая и делая вид, что разглядывает свои свой маникюр. Она и так сказала уже слишком много личного, показывать мужчине свою слабость, которая стремилась выплеснуться наружу непрошеными слезами, было бы чересчур.       — Я знаю. Дафна говорила когда-то, что хочет двух дочерей… — тихо сказал Блейз, и между ними ненадолго повисла гнетущая тишина, в которой каждый думал о чём-то своём. Кажется, вечер обоих волшебников был бесповоротно испорчен.       — Счастливая жизнь, не правда ли? Меня ждёт такая же, если я… — Гринграсс замолчала, покачала головой и подняла усталые, немного покрасневшие глаза на мужчину. — В общем, мне не до самоуважения, Блейз.       Ей не нужно было договаривать — глаза сказали за неё красноречивей любых слов, да и Забини всё прекрасно понял ещё тогда, сидя в своём поместье, а сейчас просто лишний раз убедился в правоте своих суждений. Драко был целью, способом избежать той же участи, что настигла её старшую сестру. Совершенно не удивительно, что она вцепилась в него мёртвой хваткой.       Наверное, впервые за долгое время Блейз действительно увидел Асторию живой и настоящей, а не той пустоголовой куклой, в образе которой она постоянно представала перед всеми. Не было той дежурной аристократической улыбки, что с малых лет оттачивали все девушки на уроках этикета, той жеманности, спокойного ровного тона в речи и холодных, ничего не выражающих глаз. Сейчас во взгляде Гринграсс читалась обречённость и усталость, мимика казалась более естественной, и к своему собственному удивлению, Забини отметил, что не перегруженная тонной привычной фальши Астория действительно очень красива. Нет, он, конечно, и раньше это видел, но вся эта красота казалась такой искусственной и пластмассовой, что совершенно ничем не привлекала.       — Может, выпьем? Раз уж мы всё равно оба здесь, — сказал Блейз, продолжая рассматривать девушку перед собой так, словно и впрямь впервые её видел.       — Было бы очень кстати. В конце концов, что я теряю? — ответила Гринграсс и грустно улыбнулась мужчине одними уголками губ. Злость, что управляла ей совсем недавно, исчезла, сдулась, как проколотый воздушный шарик, оставляя после себя пустоту, которая требовала её заполнить, и предложение Забини было как нельзя кстати.

***

      Солнце медленно, будто нехотя склонялось за горизонт, озаряя спокойную гладь реки последними оранжевыми лучами. Окна замка бликовали, словно подмигивая закатному дневному светилу с высоты обрыва. Внизу простирался берег, достаточно большая часть которого была песчаной, но стоило отойти подальше, и постепенно, травинка к травинке, он превращался в густой зелёный ковёр. Отсюда виднелся величавый огромный дуб, раскинувший во все стороны могучие ветви, укрытые сочной малахитовой листвой, словно, несмотря на почтенный возраст, хвастался летним нарядом. Корни его, толстые и корявые, с одной стороны немилостиво обнажила река, подмывая дерево своими водами, ведя негласную войну за территорию. Чем дальше от замка опускался взор, тем гуще становилась растительность у реки, будто магия, сосредоточенная вокруг поместья, давила своей тяжестью на природу, выжигая всё живое в окрестностях. Отчасти это действительно можно было считать правдой, ведь Мраксы не чураясь использовали тёмную магию в своих целях долгие-долгие годы, что не могло не отразиться на близлежащей местности, которая понемногу начинала оправляться от ядовитого воздействия этого рода.       Волшебники, освобождённые от гнёта Гормлайт Мракс всего на день, радовались представившейся возможности повеселиться и один за другим спускались по узкой тропинке с импровизированными земляными ступенями. У некоторых из них в руках были горящие факелы, которые они несли высоко перед собой, направляясь к широкому берегу, на песчаной части которого уже сложили большой полутораметровый костёр в честь Летнего солнцестояния. С последними лучами солнца волшебники сложили факелы у основания костра, прощаясь с самым длинным днём в году. Сухие ветки и травы быстро занялись огнём, потрескивая от распространяющегося жара. В темнеющее небо устремился сизый дым от разрастающегося и плюющегося искрами пламени.       Люди вокруг галдели и мельтешили. В свете костра все они казались похожими друг на друга и словно сливались в одно большое неясное пятно. Чем ближе подходил Драко к центру этого дикого празднества, тем сильнее смазывались различия между волшебниками, которые его окружали. Одежда, которую все выбрали для праздника, совершенно не упрощала задачу найти хоть одно знакомое лицо среди всей этой толпы. Мужчины, как и он сам, с лёгкой руки и тяжёлого взгляда Мэри были в свободных белых рубахах, подвязанных поясами, и единственным опознавательным знаком служили штаны, цвет которых у многих различался. Девушки же, все как одна — в белых платьях до самых щиколоток, которые, скорее, походили на длинные ночные рубахи, украшенные вышивкой и кружевами. На голове каждой из них красовался венок из самых разных цветов.       Немного привыкнув к окружающей обстановке, Малфой наконец-то снова начал различать людей и обратил внимание на то, что несмотря на этот непонятный сдвиг на белом у всех вокруг, одежда всё же разнилась от волшебника к волшебнику. В поле зрения мелькнуло довольное лицо Трэвора, рыжие волосы которого в свете костра отливали красным. И прямо сейчас этот огненный всполох вприпрыжку приближался к нему.       — Эй, ты чего какой смурной? — весело спросил Уилкинс, параллельно махая рукой куда-то в сторону тропы, по которой продолжали спускаться люди.       — Просто пытаюсь понять, какой сакральный смысл в этом вашем празднике, — ответил Драко, бегая глазами по собравшимся на берегу волшебникам, ища буйную копну кудрей.       — Ой темнота! — беззлобно воскликнул парень, махнув на него рукой. — Сегодня самый длинный световой день в году…       — Это я уже слышал.       — Да не перебивай ты! Это, — Трэвор неглядя указал на большой костёр позади него, — символизирует победу света над тьмой. Границы магии стираются, весь мир идёт навстречу волшебникам, приоткрывая завесы тайн и давая возможность заглянуть в будущее и изменить свою судьбу.       — Звучит как дешёвая сказка для неразумных детей.       — А ты всё ворчишь! — раздался откуда-то сзади голос Мэри, после чего рука девушки растрепала платиновые пряди на голове Малфоя, приводя их в совершенный беспорядок. — Занудство что, часть твоего наследства?       Она, как и все остальные девушки, собравшиеся здесь, была в белом платье-рубахе, но у неё оно было максимально простым, без вышивки и обилия кружев, из-за которых смотреть на некоторых представительниц женского пола казалось чем-то неприличным. Мэри подхватила обоих мужчин под локти и потянула в сторону реки.       — Может, это их фамильная черта, передающаяся из поколения в поколение! — в тон подруги сказал Уилкинс, весело смеясь и легко следуя за девушкой.       — Ха, ха, ха! Вы оба сегодня чертовски остроумны, — закатывая глаза, ответил Малфой, после чего продолжил озираться, высматривая знакомую фигуру.       — Амалию ищешь, Ромео? — спросила Мэри, останавливаясь и пытаясь заглянуть в лицо Драко, который будто вовсе не слышал её слов, продолжая бегать взглядом по собравшимся на берегу волшебникам.       — Мгм, — не размыкая губ, ответил мужчина, не заметив, как подруга расплылась в хитрой улыбке, глядя куда за его плечо.       Прохладные руки легли на лицо Малфоя, закрывая глаза. На долю секунды он замер, но быстро сориентировался, поняв, кому они принадлежат.       — Угадай кто? — пропела Гермиона. Вместо ответа Драко осторожно взял её за запястье, ловко вывернулся и, крутанув девушку, оказался у неё за спиной. Всё это произошло за считанные секунды — волшебница даже не успела и глазом моргнуть, как сама стала заложницей в этой незатейливой, безобидной игре.       — Попалась, — тихо сказал мужчина у самого уха, прижимая Грейнджер к себе за талию, и поцеловал её в висок.       — Хорошая реакция, — отметил Трэвор, состроив подобие одобрительной мины.       «Да уж, с такой и в авроры можно», — подумала Гермиона, но мысли свои озвучивать не стала.       Откуда-то раздались уже знакомые бархатные звуки лютни, к которым моментально подключилась сладкоголосая флейта. Мелодия была весёлой, и некоторые волшебники не раздумывая пустились танцевать вокруг огня. Пламя жадно облизывало сложенную из длинных веток конструкцию, стремясь высоко в небо. Волокна древесины разрывались, когда остатки смолы под напором жара закипали и потрескивали, плюясь частичками раскалённого угля. Драко не без интереса наблюдал за тем, как развлекались его братья и сёстры по несчастью, думая о том, что всё это ужасно напоминает ему племя дикарей. Ночь, костёр, ритуальные танцы, и он был уверен, что если бы у него была брошюра к сему мероприятию, то в конце неё наверняка бы значилось жертвоприношение.       Мэри схватила Гермиону за руку, вырывая её из объятий Драко, и девушки, задорно смеясь, побежали к остальным, быстро вливаясь в общий ритм танца.       — Э-эй! — возмущённо выкрикнул Малфой им вдогонку.       Грейнджер пожала плечами, улыбаясь, и протянула в его сторону руку, приглашая вместе с ними присоединиться к этому безумию, которое постепенно захватывало всех вокруг. Мужчина сложил руки на груди, укоризненно глядя за развернувшимся действом, и одними губами произнёс «ни за что», чётко давая понять, что участвовать в этом он точно не собирался. Трэвор же, похлопав его по плечу, побежал к девушкам, оставляя друга в гордом одиночестве.       — Предатель! — фыркнул Драко, продолжая наблюдать за тем, как все развлекаются, уподобляясь стаду неотёсанных дикарей.       «Салазар! Ну у них и развлечения! Папенька и маменька наверняка пришли бы в ужас, если бы увидели, на какое мероприятие угодил их драгоценный единственный сын вместо обычного великосветского приёма в элегантных платьях и строгих фраках, хотя… Я уже ни в чём не могу быть уверен», — подумал он, глядя за тем, как Грейнджер в свободном белом платье, подвязанном красной лентой, плавно двигалась вокруг костра.       Пламя, словно похотливый демон, обнажало стройные изгибы тела девушки сквозь лёгкую ткань платья своими красно-оранжевыми языками. Если изначально казалось, что всё вокруг заполонил белый цвет, то теперь всюду царствовало разнообразие всех оттенков от жёлтого до красного. Они окрашивали на свой манер лица, волосы, одежду — всё, до чего только могли дотянуться. И теперь Драко как заворожённый смотрел на слегка загорелые плечи и острые ключицы Гермионы с ниспадающими на них каштановыми локонами, подчёркнутые присборенной белой тканью. Бархатная кожа, подсвеченная пламенем костра, манила прикоснуться, тянула к себе, словно магнит, но Малфой продолжал упорно стоять на своём, борясь с животными порывами следовать за своей добычей.       Гермиона же, явно недовольная таким раскладом и несговорчивостью Малфоя, всё же вернулась к нему, но вовсе не затем, чтобы составить компанию, как он наивно подумал вначале. Она взяла его ладонь и потянула за собой в самую гущу. Мужчина практически собрался начать упираться, поняв, куда ведьма его ведёт, но Мэри и Трэвор, незаметно подошедшие сзади, начали подталкивать его в спину, помогая Грейнджер осуществить её коварный план, заключающийся в том, чтобы заставить его веселиться вместе со всеми. Удивительно, но спустя каких-то несколько минут всё это перестало казаться ему нелепым и диким. Драко поддался всеобщему настроению, ощущая свободу, которая была ему так необходима.       Бесконечная темнота полностью заволокла просторы неба, опуская свою завесу на мир. Холодный свет звёзд пробивался сквозь бархатный покров ночи, раскрывая перед собравшимися на берегу волшебниками тайны вечности. Они словно проводники в мир загадочный и непостижимый, как сама магия. Такие далёкие и одновременно такие близкие, казалось — протяни руку и горсть бриллиантовой россыпи окажется на твоей ладони.       «Те, кто умеет видеть, могут прочесть там судьбы наших народов», — сказал однажды преподаватель прорицаний Флоренц. Малфой никогда не понимал этого кентавра, который абсолютно в любой ситуации предпочитал изъясняться загадками, но тем не менее его предсказаниям верилось больше, чем тому, что говорила им Трелони. Мужчина устремил взгляд в небо. У него никогда не получалось правильно толковать то, о чём могли поведать звёзды и движение планет, пусть этим занимаются те, кто хоть что-то в этом смыслит. Если верить тому, что рассказывала о Летнем солнцестоянии Амалия, сегодня один из самых прекрасных дней для того, чтобы заглянуть в будущее и переписать свою судьбу.       Впервые за долгие годы Драко поймал себя на мысли, что сейчас, в данный момент, в этой конкретной точке его пути, он, вероятно, предпочёл бы ничего не менять. Ну, или практически ничего.       Ближе к краю песчаной части берега, немного дальше от главного костра, мужчины сложили ещё один, совсем небольшой, и к нему начали стягиваться люди, образовывая большой круг. Увидев это, Мэри радостно захлопала в ладоши и, привлекая к себе Гермиону, начала что-то говорить ей, активно жестикулируя. Грейнджер явно нехотя кивнула, и девушки подошли к Трэвору и Драко.       — Сейчас все будут собираться у малого костра, — оживлённо сообщила Мэри, на что Уилкинс потёр ладони в предвкушении очередного развлечения.       — Только не говорите, что нам нужно будет через него прыгать, — вымолвил Малфой, кривя губы. Он смутно припоминал, что читал в одной из книг мэнора о подобных традициях, бытующих в старину. Ещё тогда Драко отметил то, как отличались понятия о веселье в разных временных отрезках истории, но кто же знал, что ему придётся на своей шкуре испытать некоторые из этих увеселений.       На мужчину молча смотрели три пары глаз. Трэвор и Мэри как-то подозрительно переглянулись, а Гермиона усиленно делала вид, что вообще не участвует в этом диалоге, немного отвернувшись для верности.       — Чего молчите? — спросил Малфой, хмурясь и переводя взгляд с Уилкинса на подругу.       — Ну ты сказал «не говорите», вот мы и молчим, — ответил за всех Трэвор, склоняя голову набок.       — Какие послушные! Ну надо же, только посмотрите на них! — скрестив руки на груди, вымолвил Драко. — Так, значит, я прав?       Ответом ему послужили приободряющие крики, доносящиеся со стороны собирающейся толпы, и снопы искр, разлетающиеся во все стороны от костра, через который только что прыгнул первый смельчак.       — О нет! — сокрушённо простонал Драко.       — О да! — хором воскликнули Мэри с Трэвором и в который раз за сегодняшний вечер взяли его под конвой, задорно смеясь. В этот раз мужчина даже не стал упираться. Во-первых, он прекрасно осознавал, что с этими двумя сопротивление бесполезно. А во-вторых, как бы это невероятно не звучало, но этот вечер начинал ему даже нравиться и он был совершенно не прочь развлечься.       Компания из четырёх волшебников вклинилась в образовавшееся вокруг костра кольцо, пробираясь в первый ряд. Люди вокруг хлопали юной паре, которая, держась за руки, переминалась на песке в попытке решиться на прыжок. Каждый раз, когда парень собирался сорваться с места, девушка пугливо вырывала свою ладонь из его руки и, закрывая глаза, мотала головой из стороны в сторону.       — Говорят, если влюблённая пара прыгнет вместе через костёр, не разжимая при этом рук, то их союз будет крепким, а любовь вечной, — поспешила объяснить Мэри, увидев непонимание на лице Драко, наблюдавшего за двумя юными волшебниками, которые никак не могли собраться для совместного прыжка.       — Может, вам с Амалией тоже стоит прыгнуть? — с едва заметной ухмылкой сказал Трэвор, поворачиваясь к Малфою и приподнимая бровь.       — Глупости это всё! — выпалила Гермиона, задирая подбородок и упирая руки в бока. — Каким образом пара горящих поленьев может определить длительность и крепость отношений двух взрослых людей?       — Амалия в своём репертуаре, — со смешком проговорила Мэри. — Беспросветный скептицизм, когда дело касается примет, предсказаний и всего того, что не входит в список точных наук.       — Ну а как можно верить в то, что не имеет под собой никакой доказательной базы? — спросила Грейнджер, широко распахнув глаза. Вид искреннего недоумения, написанный на лице волшебницы, заставил всю компанию без исключений прыснуть со смеху.       — Амалия, помнишь, я рассказывал тебе о своей однокурснице, Гермионе Грейнджер? — спросил Драко, продолжая улыбаться.       — Эм, эта та девушка, с которой ты меня спутал? Ты ещё рассказывал, что постоянно задирал бедняжку в школе, — с долей эхидности ответила девушка.       — Кхм, да, всё верно. Мне начинает казаться, что вы кровные родственницы.       «Абсолютно наверняка ты её прапрапрапрабабка, если выражаться точнее», — уже про себя подумал Малфой, опасаясь праведного гнева ведьмы от такой неоднозначной формулировки.       — Это ещё почему? — щурясь, спросила Гермиона. Не признаваться же ей, что он очень близок к правде.       — Во-первых, как ты уже сама поняла, вы очень похожи внешне. А во-вторых, невероятно схожи во взглядах, — ответил Драко. Он хорошо помнил, как стремительно по школе расползлись слухи о том, что Грейнджер, славящаяся своим примерным поведением, то и дело дерзила профессору Трелони. И если верить тому, что рассказывали гриффиндорские сплетницы, она считала её предмет несусветной чушью, как итог, покинула класс, открыв дверь с ноги, и больше не посетила ни одной лекции по прорицанию.       — Всё может быть. Кто знает… — сказала Гермиона, и в её тоне было гораздо больше таинственности, чем ей бы того хотелось. В любом случае девушка надеялась избежать дальнейших обсуждений этой темы: все эти параллели явно не пойдут на пользу делу, хоть ей и безумно льстил факт того, что Малфой, судя по всему, часто думал о ней. О ней настоящей.       Что же касалось личности Амалии, которую она использовала для этого проекта — это действительно её дальний предок по отцовской линии. Выглядела Дагворт наверняка совершенно иначе, но вот имя и фамилия были вполне реальными. Когда-то профессор Слизнорт спросил Гермиону, не является ли она родственницей Гектору Дагворт-Грейнджеру. Тогда ещё юная волшебница ответила, что это маловероятно, ведь она магглорождённая, но для себя в уме девушка всё же отметила эту информацию, чтобы позже проверить, не мог ли профессор оказаться прав на этот счёт. В конце концов фамилия Грейнджер была не такой уж распространённой, чтобы это оказалось простым совпадением, тем более она никогда не была склонна верить в подобные случайности.       Когда с Реддлом было покончено и последний курс Хогвартса был успешно пройден, Гермиона вспомнила о словах профессора. Перелопатив все возможные архивы, как магические, так и маггловские, Грейнджер удалось найти зацепки, и действительно — оказалось, что основатель «Сугубо Экстраординарного Общества Зельеварителей» из далёкого пятнадцатого века был её предком. Вопреки распространённости идеологии крови, семья Дагворт-Грейнджеров не была ярыми приверженцами чистоты крови, и некоторые мужчины этого рода женились на женщинах-магглах. Спустя примерно сотню лет произошло так, что в семье двух волшебников родились близнецы: одного мальчика назвали Ричардом — он был волшебником, другому дали имя Томас, и к великому сожалению родителей, он оказался сквибом. Отношения двух неразлучных до самых их одиннадцати лет братьев стремительно портились из-за растущей между ними пропасти, причиной которой была магия. Это продолжалось до тех пор, пока оба мальчика не достигли семнадцати лет и один из них не решил покинуть семью, чтобы жить среди магглов. Томасу было невыносимо все эти годы жить среди волшебников с их презрением в его сторону, чувствовать себя ущербным и не способным изгоем — одним словом, не таким, как все остальные, неугодным. Именно поэтому он принял решение уйти туда, где никто не будет знать о магии, волшебниках, сквибах и всём, что однажды испортило ему жизнь. Парень взял себе фамилию Грейнджер в память о своей семье, Ричард же, затаив обиду на брата, в отместку взял фамилию Дагворт. Таким образом род разделился на две ветви и волею судьбы большинство волшебников рождалось в семье с фамилией Дагворт, где одна магическая кровь сплеталась с другой. Грейнджеры же, оборвавшие связь с магическим миром на Томасе, жили самой обычной маггловской жизнью и, как итог, получили лишь одного волшебника за долгие столетия, и этим волшебником стала Гермиона.       Юная пара влюблённых, что так долго топталась на песке перед костром, наконец-то прыгнула под громкие одобряющие крики толпы. Девушка жмурилась и визжала от страха, но не отпустила руку парня даже когда они успешно миновали пламя, скорее, наоборот, намертво вцепилась в его ладонь. Казалось, теперь никакая сила не смогла бы отодрать эту молоденькую ведьму от юноши.       — Кажется, я начинаю понимать скрытый смысл этой вашей приметы, — со смешком сказал Драко, кивая в сторону удаляющихся влюблённых. — Вы только посмотрите! Она ему сейчас нахрен руку сломает. С такой хваткой их союз точно будет крепким и вечным вне всяких сомнений!       — Считаешь, у вас с Амалией получилось бы лучше? — спросила Мэри, хитро сверкнув глазами.       — Да я уверен! — выпалил Малфой, не замечая, как легко поддался на самую примитивную провокацию, будто сопливый первокурсник.       — И что, прям ни чуточки не боишься?       — Салазар, это же не адское пламя, а всего лишь четыре палки и огонёк. Чего я должен бояться?       — А я и не о костре, мой милый друг, — с ухмылкой ответила волшебница, смотря за тем, как искры понимания разгораются в серых глазах мужчины.       — Да брось, Мэри! Амалия? — Драко повернулся в сторону девушки и протянул ей руку.       — Я не уверена, что это хорошая идея, — пролепетала Гермиона, нервно накручивая на палец один из свисающих концов красного пояса, которым было подвязано её платье.       — Ты же не веришь в приметы, разве не так?       — Так.       — Если ты в это не веришь, то почему бы тогда не прыгнуть, нимфа? — спросил Малфой и, не дожидаясь, когда она ответит на его жест, сам взял ладонь Грейнджер в свои руки.       — Просто… — начала говорить Гермиона, но остановилась, почувствовав, что атмосфера вокруг как-то подозрительно изменилась.       Гомон толпы резко стих, ни выкриков, ни разговоров, словно все притаились в ожидании чего-то. Девушка повернула голову и наткнулась на десятки взглядов, нацеленные на них двоих. Оказалось, что пока они вели этот недолгий диалог, Трэвор и Мэри уже всё решили, не оставляя пути к отступлению.       — Давайте, ребята, ваш выход! — выкрикнул Уилкинс из толпы, предусмотрительно отойдя подальше, чтобы не оказаться на линии огня у Драко или, не приведи Мерлин, Гермионы.       Малфой и Грейнджер переглянулись. Девушка воинственно сдула непослушную прядь и утвердительно кивнула на немой вопрос, застывший в глазах мужчины, крепче сжимая его ладонь. Пара синхронно развернулась и чёткими уверенными шагами направилась к костру. Толпа оживилась, кто-то выкрикивал слова поддержки, кто-то хлопал, несколько мужчин свистели, да так, что объёму их лёгких можно было только позавидовать. Драко даже на секунду показалось, что они находятся на поле для квиддича, а не на песчаном берегу реки. Этой группе поддержки не хватало только плакатов и растяжек, и тогда было бы практически один в один как на трибунах болельщиков.       — Я готова, — твёрдо сказала Грейнджер, оценивающе разглядывая пламя в нескольких метрах от них и свободной рукой подхватила подол платья, поднимая его практически до колен.       — Тогда на счёт три? — спросил Драко, наблюдая за тем, как сосредоточенно девушка смотрела вперёд и чуть заметно кивнула в ответ на его слова.       — Один, — начала отсчёт Гермиона.       — Два.       — Три!       Волшебники сорвались с места. Бежать по песку было не самым удобным занятием: ноги утопали в россыпи песчинок, замедляя движение и заставляя прикладывать больше сил для того, чтобы ускориться перед прыжком. Вот они практически приблизились к костру, тепло которого уже ощущалось на коже, словно дыхание дракона, и Малфой чуть сжал руку девушки, тем самым давая сигнал для прыжка. Пара одновременно оттолкнулась, оставляя на песке глубокие борозды. Языки пламени горячо встретили их, рассыпаясь тысячами искр, облизывая ступни и обдавая лица жаром. В какой-то момент Драко был уверен, что Гермиона выпустит его руку ещё до того, как они прыгнут, но она продолжала держать его ладонь в своей, вопреки всем его ожиданиям. Пятки обоих беззвучно встретились с песком, который на контрасте с огнём казался теперь прохладным и успокаивающим. Люди продолжали хлопать и шуметь, а по другую сторону костра начала выстраиваться очередь из желающих пройти это своеобразное крещение огнём.       Стоило им немного отойти в сторону, и Грейнджер, преисполненная новым, непонятным для самой себя чувством, бросилась на шею Малфою. От такого напора и внезапности мужчина слегка качнулся, но устоял.       — Ради таких крепких объятий я готов постоянно прыгать через костры, — со смешком отметил он, приобнимая девушку за талию.       — Зачем такая жертвенность? Тебе стоит лишь попросить, — улыбаясь проговорила Гермиона и подняла взгляд на мужчину.       — Тоже самое могу сказать и тебе, — произнёс Драко, склоняя голову ниже и касаясь своим лбом её. Рядом с ними в сторону реки пробежала стройная цепочка из смеющихся девушек, размахивающих своими венками. Завершала эту процессию Мэри, которая, заметив друзей, поспешила к ним.       — Амалия, ты разве не идёшь к реке? Сейчас девушки будут пускать венки.       — Уже? — удивлённо спросила Грейнджер, отпрянув от Драко. Время пролетело для неё незаметно, более того, она уже не помнила, когда в последний раз так искренне веселилась. Рабочие будни разбавляли лишь редкие встречи со школьными друзьями по выходным и приёмы всех мастей, которые едва ли стояли в одном ряду со словом «веселье».       — Время за полночь, дорогая. Праздник не может длиться вечно.       — К нашему великому сожалению! — вклинился Трэвор, словно из ниоткуда появившийся рядом, и закинул на плечо Малфоя руку.       Драко сморщил нос, почувствовав сильный специфический запах жжёных волос и повернув голову, осмотрел друга с ног до головы. Зрелище было поистине незабываемым! Уилкинс с невозмутимым видом свободной рукой тёр нос, испачканный в золе, тем самым лишь увеличивая площадь «поражения». Рыжие пряди кое-где подпалились, да и весь он был похож на картошку, которую только что вытащили из костра. Одежда в некоторых местах была прожжена, рубаха и вовсе превратилась в чёрно-серое нечто, больше напоминающее половую тряпку, нежели предмет одежды. Малфой с показательной брезгливостью двумя пальцами скинул его руку со своего плеча.       — Кто тебя так, Трэвор? — спросил Драко, приподнимая бровь.       — Костёр, кто ж ещё. Я прыгал следом за вами и слегка не подрасчитал траекторию полёта, — важно заявил Уилкинс, шмыгая перепачканным носом.       — Он споткнулся о песок перед самым костром и рухнул в него, как мешок с мукой, — поведала Мэри, чуть наклоняясь в сторону Малфоя и прикрывая губы рукой, но при этом ни на тон не понизив голос.       — Э-эй! Я вообще-то всё слышу! — обиженно сказал Трэвор, хмуро глядя на подругу.       — Поверь мне, если бы я действительно хотела что-то от тебя скрыть — я бы скрыла, — ехидно улыбаясь, сказала Мэри и повернулась к Гермионе. — Ну что, пойдём, пока не начали без нас?       — Да, пожалуй, — ответила Грейнджер, и обе девушки направились к реке, попутно снимая с головы венки, которые они сплели днём.       — У тебя тут, — Драко покрутил указательным пальцем в районе своего носа, пытаясь донести до друга информацию о необходимости избавиться от следов падения в костёр, которые были красноречиво отображены на его лице. Тот угрюмо потёр место, на которое указал мужчина, но вновь лишь сильнее растёр золу. — Думаю, всё же стоит пойти к реке, дружище. Тебе явно не помешало бы как минимум умыться.       — Пошли, заодно посмотрим, как девушки пускают венки по реке, — согласился парень, немного повеселев.       — А это ещё что за обычай такой?       — Это не обычай, а гадание. Незамужние девушки накануне самой короткой ночи в году плетут каждая свой особенный венок, чтобы запустить его в реку и узнать, что их ждёт в делах сердечных. Если венок прибьётся к берегу недалеко от хозяйки, то в этот год она не встретит свою любовь, если венок-таки поплывёт или закружится по воде — значит, встретит свою судьбу, а если вовсе утонет, то ждёт её череда неудач, — с до невозможности важным видом поведал Трэвор на манер седовласого мудреца. Даром, что выглядел он при этом как самый настоящий трубочист-оборванец.       Дойдя до реки, волшебники встали поодаль, присоединяясь к остальным мужчинам, которые, как и они, пришли посмотреть на это красивое действо. Ночное небо отражалось в зеркальной глади реки, которая то и дело шла рябью, искажая холодное мерцание звёзд на своём тёмно-синем полотне. Замужние женщины стояли вдоль берега рядом с девушками, держа в руках свечи. Тёплый летний ветер играл с белоснежными платьями, словно обещая, что поможет каждой девушке этой ночью.       Трэвор подошёл к воде и наскоро умылся, смывая наконец с себя золу, после чего развернулся в сторону Драко и наспех вытерся рукавом рубахи, что определённо было ошибкой. Малфой закрыл лицо рукой, тихо посмеиваясь над незадачливым другом, который с довольным видом встал рядом с ещё более чёрным лицом, чем было до этого. Судя по всему, парень забыл, что одежда его едва ли была чище и могла скорее лишь добавить пару лишних пятен.       — Смотри! Запускают. А, кстати, — словно между прочим начал Уилкинс, — есть ещё одно толкование. Если у незамужней девушки уже есть пара, то можно узнать, суждено ли им пройти вместе рука об руку долгую счастливую жизнь. Мужчине всего лишь надо среди всех плывущих венков найти тот, что принадлежит его подруге.       Драко наклонил голову набок, смотря на то, как Гермиона нагибается над водой вместе с остальными волшебницами и опускает свой венок, состоящий из незабудок, тысячелистника, усиков хмеля, ромашек и любистока. Он практически был уверен, что каждый из вплетённых цветов наверняка что-то значил, иначе у этой девушки просто не могло быть. Для человека, совершенно не верящего в приметы и гадания, она казалась удивительно серьёзной и сосредоточенной на процессе.       Около десятка самых разных венков покачивались на поверхности реки. Несколько из них прибились к берегу, не желая уплывать от своих хозяек, которые с грустью смотрели на столь скорый итог гадания. Даже лёгкий порыв ветра не смог переубедить сплетения цветов изменить своё решение. Венок Гермионы же стремительно удалялся в компании остальных, начиная кружиться, и на устах девушки заиграла улыбка. Как бы Драко хотелось знать в этот момент, какие тайны скрывает эта прекрасная обладательница копны каштановых кудрей, о чём размышляет по вечерам, о чём мечтает по ночам и есть ли в её мыслях он. Думала ли она о нём так же часто, как он сам — о ней каждый раз перед сном, мысленно оживляя её образ. И словно в ответ на его мысли она коснулась губ подушечками пальцев, словно вспоминая что-то, и повернулась туда, где собрались мужчины, встречаясь взглядом с Малфоем. В тёплых карих глазах ведьмы плясали озорные огоньки, а щёки стремительно наливались румянцем. Грейнджер смущённо отвернулась, а стоящая рядом Мэри, заметив пристальный взгляд Драко, что-то шепнула ей на ухо, и обе звонко залились смехом.       «Салазар, да почему бы и нет», — подумал мужчина, подходя ближе к воде, и стянул через голову рубаху, запуская её в Трэвора.       — Подержи-ка!       Раздался плеск воды, который привлёк внимание всех собравшихся на гадание волшебников. Серебряные в свете луны брызги кругами расходились по тёмной, побеспокоенной поверхности реки. Вода, к удивлению Малфоя, была довольно тёплой, но, коснувшись разгорячённого тела, всё равно вызвала мурашки, заставляя его чуть поёжиться и повести плечами. Он быстро начал грести в сторону уплывающих по течению венков. С берега раздались подбадривающие выкрики незнакомых мужских голосов:       — Давай, Милфорд!       — Вперёд, Драко! Выловишь нужный венок и она твоя!       Мужчина достиг заветных венков и начал разглядывать каждый из них в поиске одного единственного, который был ему нужен. Вот сплетённые в круг цветы мака и калины, поблизости проплывали мальвы и бархатцы, а чуть дальше — васильки и тысячелистник.       «Что там было в венке Амалии? Ромашки, кажется, любисток и незабудки…» — про себя вспоминал Драко, оглядываясь вокруг и пытаясь найти тот, что весь вечер лицезрел на голове небезразличной ему девушки. И как по волшебству, словно чувствуя, что его ищут, венок Гермионы проплыл рядом с ним, медленно кружась. Мужчина осторожно подхватил переплетение цветов и начал грести в сторону берега, к его обладательнице, которая всё это время с по-детски широко распахнутыми глазами наблюдала за ним, прижимая ладони к груди.       Когда ноги Драко достали до дна, он решил, что проще будет идти, и стремительно разрезая телом поверхность реки, быстро добрался до берега. Стекающие ручейками капли воды огибали выступающие рельефные мышцы и щекотали обнажённую кожу торса. Если среди вейл могли быть мужчины, то Малфой абсолютно наверняка был бы одним из них. Как иначе можно объяснить тот факт, что большая часть волшебниц, стоящих на берегу, словно загипнотизированные, смотрели на вышедшего из воды мужчину, который грациозно двигался в их сторону. Он подошёл к Гермионе, оставляя мокрые следы на песке, и протянул венок, покачивающийся на указательном пальце, с которого на песок падали сверкающие капли воды.       — Мне кажется, это твоё, — самодовольно ухмыляясь, сказал Малфой.       Грейнджер ласково улыбнулась, принимая из его рук цветы, что совсем недавно запускала в воду. Вне всяких сомнений это были они. Она помнила, как выбирала те, что, по её мнению, подходили именно ей, а затем под чутким руководством Мэри вплетала их в свой венок. Ещё раз осмотрев своё творение, она встала на носочки и водрузила его на голову Драко. Несколько капель с маленьких зелёных листочков упали на лицо мужчины, и Гермиона осторожно стёрла их, поглаживая бледную кожу под пальцами. Девушка подняла голову чуть выше и не в первый раз за вечер столкнулась с его взглядом, который будто клеймил, выжигая на её сердце свои инициалы. Внутри зрело понимание, что как раньше уже не будет. Наверное, только теперь она в полной мере осознала, что окончательно пропала, оказываясь в плену этих серых глаз…