Перевоспитание Драко Малфоя

      Гарри Поттер расхаживал по своему кабинету из стороны в сторону, размышляя о недавнем разговоре с Люциусом Малфоем. Таких заковыристых задачек он ещё не получал, хотя в аврорате с этим не бывает напряжёнки, да и за школьные годы он значительно поднаторел в решении сложных вопросов. Брюнет сел в кресло за столом, запрокинул голову к потолку и закрыл глаза, вспоминая вчерашнюю беседу.       — Мистер Поттер, у меня будет к Вам последняя просьба, — сделав небольшую паузу, он продолжил, — личного характера. И я очень надеюсь, что Вы не откажете мне в помощи.       Гарри не любил, когда разговор начинался таким образом — это сразу давало понять, что отказать будет практически невозможно. Он с самого детства привык оправдывать надежды тогда, когда в его помощи нуждались. Однажды он пошёл на это, искренне веря, что погибнет от руки Тёмного Лорда. Всем известна эта история. Поттер, помолчав ещё с минуту, задал вопрос:       — В чём состоит Ваша просьба, мистер Малфой?       — Как Вы могли заметить, мой сын достаточно своеволен, — Люциус сделал паузу. — Вам ли об этом не знать.       — Да уж, в школьные годы мы едва ли были приятелями. Не уверен, что это изменилось, по правде говоря.       — Я не прошу Вас, Гарри, становиться ему другом, я не идиот, — Малфой закатил глаза.       — Что тогда?       — Моя жена и я, конечно, верим, что он не так плох, как кажется, впрочем, это свойственно для всех родителей. Но сейчас он переходит все границы дозволенного, и неизвестно, чем это может кончиться. Обычные разговоры на него уже давно не имеют никакого действия. Вы сами могли это наблюдать чуть ранее. Я считаю, что его необходимо поставить на место, проучить в конце концов, называйте как угодно.       Гарри неверяще уставился на Люциуса. Ситуация в целом казалась абсурдной. Бывший Пожиратель смерти, причём не самый последний, стоял перед ним и просил помочь, практически перевоспитать его сына, к слову, тоже бывшего Пожирателя смерти.       Если бы ему кто-то сказал о том, что такое произойдёт на пятом-шестом курсе Хогвартса, он бы просто-напросто покрутил у виска и быстрее бы поверил в выросший у Волан-де-Морта нос. Да и если быть откровенным до конца, уже то, как изменились взгляды Люциуса за эти годы, было сродни Рождественскому чуду. Нужно отметить, что, по крайней мере, внешне изменения были не столь явными: высокомерный взгляд и манерность никуда не делись. Брюнету думается, что оно и к лучшему, иначе это был бы уже не Люциус Малфой.       Рон, например, до сих пор искал скрытые мотивы для столь разительных перемен и слабо верил в правдивость такого перевоплощения. В последний раз, когда Малфой-старший находился в Министерстве и наткнулся на них двоих, поздоровавшись мимоходом с обоими, Рон приходил в себя несколько часов, повторяя: «Не, ну ты это видел?! У меня точно хвост не вырос, а может, он и мне дневник какой подкинул?»       — Мистер Поттер? — Люциус прервал его поток мыслей.       — А, да, извините, задумался.       — Ну так что, Вы поможете мне?       — Мистер Малфой, при всём уважении Вы уверены, что я именно тот, кто Вам нужен?       — Да, Вы как никто другой знаете о пороках моего сына, и то противостояние, в котором Вы находились в Хогвартсе, возможно, сыграет на руку. В конце концов, кто, как ни школьный враг, сможет проучить такого, как он? — Люциус приподнял бровь и коварно ухмыльнулся. Гарри передернуло. Когда он в последний раз видел такое его выражение лица, ничем хорошим это не кончилось.       — Хорошо, я подумаю, что можно сделать, и свяжусь с Вами.       — Превосходно, — Малфой подошёл к двери. — До встречи.       Гарри выпрямился и, отодвинув стопку отчётов, посмотрел на часы. Он договорился вечером встретиться с Роном и Гермионой в Дырявом котле. Вся троица работала теперь в разных отделах, и времени для встреч порой катастрофически не хватало. Чаще всего именно он был причиной срывов совместных посиделок: сначала работа аврором, которая не предполагала и намёка на нормированный график, теперь глава Аврората. Сегодня воскресенье, а он торчал на работе до самого вечера.       Поттер помнил, что сложнее всего было первый год — они часто ссорились с Джинни из-за графиков. Получалось так, что, живя вместе, они могли не видеться неделю. То она отправлялась на сборы с «Холихедскими гарпиями», то он на дежурства. Постоянная череда: вызовы, собрания, выезды, сборы, тренировки, матчи, интервью, приёмы — и так по кругу. Постепенно они смирились с положением дел и научились подстраиваться друг под друга. А потом у них появился первый сын – Джеймс Сириус, и всё снова перевернулось с ног на голову. Затем родился второй сын – Альбус Северус и Джинни сменила работу, потому что больше не могла свободно разъезжать с командой. Было тяжело, действительно тяжело, но Слава Мерлину, помощников всегда хватало, одна Молли могла заменить их обоих, великолепная женщина!       Прервав нахлынувшую ностальгию, Гарри собрался и накинул на плечи мантию. Возможно, стоит рассказать друзьям о просьбе Люциуса, может, у них будут какие-нибудь соображения на этот счёт, в конце концов, их школьные годы прошли вместе и у всех свой опыт взаимодействия с Драко Малфоем. С этими мыслями он отправился на встречу.

***

      Гермиона расположилась за небольшим круглым столиком в Дырявом котле. Отличаясь болезненной любовью к пунктуальности, она всегда приходила раньше и была вынуждена ждать остальных.       По обыкновению, она заказала себе незамысловатый сэндвич, сливочное пиво и делала пометки в ежедневнике, чтобы не тратить время впустую. Спустя три исписанных листа и половину кружки к ней спешил один из её лучших друзей.       — Привет! Ты давно здесь? — Гарри приобнял подругу и, перекидывая мантию через спинку, приземлился на стул.       — Примерно полчаса, — привычно деловым тоном отчеканила волшебница и ещё раз кинула взгляд на часы. — А ты сегодня вовремя. Спокойный день?       — Ну, это зависит от того, с какой стороны посмотреть, — Гарри снял очки и протёр линзы платком. — На днях у меня были Малфои…       — О, да, я в курсе, — будничным тоном сообщила Гермиона и, увидев, как брови друга стремятся к потолку, поспешила добавить: — Я столкнулась с ними, когда выходила из твоего кабинета.       — Ты хотела сказать, когда выбежала, чуть не снеся мою дверь с петель?       — Называй как хочешь, — поёрзав на стуле, заключила волшебница и отвела взгляд.       Гарри прищурился и пристально посмотрел на Гермиону. Он знал её далеко не первый год и прекрасно видел, что она явно что-то недоговаривала. Воображение услужливо подкидывало варианты их так называемого столкновения, и ни в одном из них Малфой не был джентльменом. Молчание затянулось, Гарри продолжал сверлить взглядом подругу, давая понять, что просто так он теперь не отстанет.       — Гер-ми-о-на… — нараспев сказал Гарри.       — Да брось!       — Грейнджер! — рявкнул он, и Гермиона встрепенулась. Работа в аврорате и отцовство явно добавили её другу помимо серьёзности и авторитета некоторое количество децибел к голосу.       — Ну хорошо-хорошо! Я буквально столкнулась с Драко Малфоем — влетела в него на всей скорости. Доволен? — она скрестила руки на груди и обиженно насупилась.       — Оу, — Поттер состроил сочувствующую мину, — сильно досталось?       — Ты будешь удивлён. Он поддержал меня, чтобы я не рухнула к его аристократическим ногам, — с деланным пафосом, пародируя манеру речи Малфоя, сказала она. — И даже никак не прокомментировал произошедшее.       — Да ладно? Ни одного едкого замечания? — зелёные глаза Гарри стремительно расширились, и он недоверчиво уставился на Гермиону.       — Нет, — она покачала головой в подтверждение своих слов. — Просто замер на некоторое время, придерживая меня. Я извинилась, поблагодарила его за помощь, он сказал: «Обращайся» — и мы разошлись. На этом всё.       — Нетипично для него.       — Ещё кое-что. У меня не было времени рассказать, на приёме во время танца мы обменялись парой слов, а потом он пожелал мне хорошего вечера, — Гермиона сделала глоток сливочного пива и, поставив его на стол, чуть пожала плечами.       — Ну и кто же тебе пожелал хорошего вечера и что в этом необычного? Что я пропустил? — садясь на свободное место, вклинился внезапно появившийся Уизли. — Привет, кстати.       — Драко Малфой, — ответил Гарри за подругу и пожал руку Рону.       — Здравствуй, Рональд, — бросила Гермиона и переключилась на излюбленный менторский тон. — Нам давно не по четырнадцать, мы взрослые люди. Нас не должна удивлять вежливость.       — Не должна, но удивляет, — заключил Гарри.       — Именно! Это же Драко, хренов, Малфой, мамина радость, папина гордость и по совместительству заносчивая задница! — активно жестикулируя, воскликнул Рон и, осмотрев стол, добавил: — Я чертовски голоден, сегодня в Отделе магических игр и спорта был аврал, и меня выдернули с выходного — болельщики одной из команд протащили на стадион перуанский порошок мгновенной тьмы и кинули на поле. Вам захватить что-нибудь?       Гермиона и Гарри попросили взять им сливочное пиво и сырную тарелку, Рон торопливо удалился делать заказ. Поттер положил руку на стол и начал нервно постукивать пальцами. Он ещё не успел сообщить друзьям о просьбе Люциуса, а они уже успели затронуть персону бывшего однокурсника не в самом дружелюбном ключе.       — Как встреча с представителем Министерства Франции? — перевёл тему Гарри.       — Совершенно бестолково. Этот любитель лягушачьих лапок полвечера строил мне глаза и говорил о чëм угодно, кроме дел. В общем, я не выдержала такого непрофессионализма и ушла. Кингсли обещал договориться о смене консультанта с французской стороны. Так а что там с Малфоями, зачем они к тебе приходили?       — Я, что, попал в параллельную вселенную, где напыщенные индюки — единственная тема для разговоров? — левитируя заказ на стол, спросил снова внезапно появившийся представитель семейства Уизли. — Как ни подойду — речь о Малфое, других тем, что ли, нет?       — Конечно есть, Рональд! Как поживает Лаванда? — съехидничала волшебница и сцепила пальцы рук в замок, располагая их перед собой на столе и глядя на друга исподлобья. Уизли виновато скривил физиономию.       Рон и Гермиона уже несколько лет не были парой, вопреки всем пророчащим им долгую и счастливую совместную жизнь. Просто в какой-то момент оба волшебника поняли, что они слишком разные и холодными дождливыми вечерами им не о чем поговорить друг с другом.       Разные интересы, стремления, взгляды на будущее, предпочтения в развлечениях — продолжать этот список можно было бы бесконечно долго. Первое время Гермиона старалась вдохнуть в их отношения новую жизнь. Шла на компромиссы по многим пунктам, пыталась разделять интересы Рона, даже ходила с ним на квиддич, хотя со школы не питала к нему никакого интереса, пыталась организовывать совместный досуг, но всё это оказалось игрой в одни ворота. Некогда возлюбленный не очень-то оценил её старания, точнее он их вовсе не заметил, и в итоге на взаимный компромисс, как рассчитывала девушка, не пошёл.       Её терпение, как раздутый мыльный пузырь — лопнуло. А затем накатило болезненное осознание. То, что они принимали за любовь — было обыкновенной привычкой и тёплой дружеской привязанностью, тянувшейся с подросткового возраста. После войны быть вместе казалось таким правильным и естественным, ведь они столько всего пережили бок о бок. Так школьная влюбленность перетекла в тупиковые в будущем отношения.       Когда Гермиона озвучила все свои умозаключения и сообщила, что им нужно расстаться, Рон поначалу распсиховался и верещал, как молодая мандрагора, о том, что она жестокая, расчётливая ведьма и как она вообще может так поступать с ним после стольких лет. Драматизировал, в общем. А потом пришёл к ней хмурый и грустный и сказал, что всё понял и что она совершенно права. К счастью, им удалось сохранить дружеские отношения, хоть сначала и было немного неловко, но с годами и это прошло.       А потом в жизнь Рона, а соответственно и в жизнь друзей, ворвалась его старая школьная пассия, Лаванда Браун. Гермиона практически не имела ничего против этой волшебницы. Пока её друга всё устраивало — она была рада за него, ведь в этом и заключается дружба, правда? Но Лаванда считала иначе и, видя в общении Рона и Гермионы нечто большее, устраивала публичные сцены ревности. В один из таких инцидентов Джинни устала слушать о вероломстве выдающейся ведьмы этого столетия и наслала на Браун свой коронный летучемышиный сглаз.       После этого пара рассталась на полгода, но снова сошлась. Так было из раза в раз, и Гермиона, будучи хорошим другом, избрала тактику, дословно звучавшую «на дураков не обижаются», и, как все остальные, стоически терпела истерики Лаванды, в которых она не скупилась на эпитеты в её сторону, ради Рона и их дружбы. Но всякому терпению приходил конец, и Гермиона не была исключением.       Последней каплей стала статья в Ежедневном пророке, вышедшая из-под пера небезызвестной Риты Скитер с подачи треклятой Браун. Заголовок гласил: «Гермиона Грейнджер — Героиня Войны и охотница за чужими мужчинами» — а страницы пестрели колдографиями, где она обнимала друга (надо сказать, был взят какой-то извращённый ракурс, с которого эти объятия действительно не выглядели такими уж дружескими), а на заднем плане театрально грустная Лаванда Браун взирала на них, словно лунтелёнок.       Тогда Гермиона заявилась прямиком в дом Уизли, снесла Бомбардой входную дверь и со словами: «Беги, сучка, так быстро, как только можешь» — натравила на горе-интриганку своих фирменных птичек. И произошло это чуть больше месяца назад, так что воспоминания были свежи. Рон вновь расстался с Лавандой, но та не оставляла надежд на примирение и очень часто чудесным образом оказывалась поблизости. Так что теперь персону данной волшебницы предпочитали не затрагивать ни в каких разговорах.       — Я понял, — Уизли поднял обе руки вверх, показывая, что сдаётся. — Так что там с Малфоем? — пытаясь придать своему виду как можно больше невозмутимости, Рон схватил кусочек картофеля с блюда, которое заказал, и отправил его в рот. Гермиона прикрыла губы ладошкой, скрывая улыбку, а Гарри, не стесняясь, прыснул от смеха, вспоминая, как его подруга защищала свою попранную честь. Успокоившись и утерев слёзы, брюнет вкратце рассказал друзьям о произошедшем в баре Артезиан, а затем перешёл к той части, где Люциус Малфой просил помочь проучить его драгоценного наследника.       — Вот как-то так, — Гарри неловко почесал затылок и, виновато взирая на бывших однокурсников, добавил: — Я бы не отказался от вашей помощи. Что думаете?       На несколько минут между друзьями воцарилась тишина, отчего все прочие звуки в баре начали казаться абсурдно громкими. Мужчина за соседним столом скрёб ножом по тарелке в попытке разделаться со своим бифштексом. А с другой стороны две ведьмы средних лет: одна притопывала ножкой, крутила свой стакан, не отрывая от стола, издавая глухой звук, и увлечённо рассказывала что-то подруге; вторая же стучала ноготками по кружке и смеялась. Где-то вдали был слышен звук расстегиваемой молнии, звон монет, кто-то уронил приборы, шорох плащей, звон бокалов, скрип открывающейся двери, шаги, гул многочисленных голосов.       — Я думаю, что такую задницу, как Драко Малфой, ничто не исправит, тем более мы, — нарушая тишину, высказался Рон.       — Но можно же попробовать. Хотя бы попытаться!       — Как ты вообще себе это представляешь, Гарри? — взвился Уизли. — Придём втроём в Малфой-мэнор в рясах и начнём вещать этому хорьку о семи священных добродетелях или сколько их там было? Он быстрее посвятит нас в тонкости семи смертных грехов, а некоторые из них ещё и продемонстрирует!       — Мерлина ради! Он, конечно, учился на Слизерине, но это не значит, что он змей-искуситель, в конце концов.       — Слушай-ка! Все проблемы, с которыми мы сталкивались, так или иначе были связаны со змеями или змееподобными тварями… — с каким-то подозрительно воодушевлённым голосом начал Уизли.       — К чему это ты клонишь, Рон? — прищурившись, спросил Гарри.       — Да шарахни его Экспелиармусом посильнее, как тогда красноглазого, глядишь, подействует, — Рон хохотнул.       — Ну и сукин же ты сын, Рональд Уизли! — обиженно выпалил брюнет.       — А вот мою маму попрошу не трогать! Она практически святой человек, — вскинув указательный палец к потолку, шутливо сказал Рон.        — Я тут с серьёзными вопросами к нему обращаюсь, а он издевается! Ну правда, может, есть хоть одна идея, я второй день ломаю голову, и ничего — пусто… — Поттер поставил на стол локоть и подпёр ладонью подбородок, демонстрируя степень своего поражения.       — Даже не знаю, Гарри, — глубокомысленно начал Рон, а затем внезапно его голубые глаза расширились, демонстрируя зарождение идеи. — Помнишь, как на четвёртом курсе лже-Грюм проучил Малфоя за его недостойное поведение?       — Ты о том, как Барти Крауч-младший превратил его в хорька?       В ответ представитель семейства Уизли начал многозначительно играть бровями.       — Рон, тебе не кажется, что это как-то… — Гарри сделал паузу, подбирая наиболее подходящий эпитет, — жестоко и бесчеловечно, что ли.       Гермиона, молчавшая всё это время, лишь вполуха слушала разговор лучших друзей. Большая часть её внимания была направлена на бурный мыслительный процесс. Она ни на секунду не задумалась о том, стоит ли Драко Малфой их усилий. Волшебница считала, что, несмотря на тёмное прошлое, бывший слизеринец лучше, чем хочет казаться, и события последних дней наглядно это демонстрировали.       Словно провидение сталкивало их снова и снова, пытаясь что-то сказать. Трелони была бы вне себя от самодовольства, узнай она, какие мысли в данный момент посещали эту кудрявую ведьму.       Гермиона верила, что этот заносчивый блондин может исправиться, нужно только дать ему причину, из-за которой в нём появится стремление к переменам. А поскольку она испытывала нездоровую любовь к сложным задачам и помощи тем, кто в этом нуждался, даже если они сами ещё не в курсе этого, то для неё вся эта история, как говорится, просто золотой снитч. Малфой, конечно, — не домовой эльф, но тоже сойдёт, работать можно.       Мысль стрелой пронзила сознание величайшей ведьмы своего времени, и она поспешила ей поделиться со своими друзьями, которые в этот момент продолжали спорить о целесообразности и этичности в вопросе превращения их бывшего заклятого врага в хорька, как утверждал Уизли, «исключительно в воспитательных целях». Что именно должно было это воспитать в представителе змеиного факультета, Рон умалчивал.       — Ребята, у меня есть одна идея! — воодушевлённо начала Гермиона.       Парни прервали свой разговор и уставились на подругу. Всем ещё со школьных времён было известно, что Гермиона Грейнджер — мозг золотого трио, и если кто-то и мог придумать план по исправлению неисправимых, то только она.       — Правда, я не уверена, согласится ли на это мистер Малфой… — задумчиво изрекла Гермиона. — Помните, после войны я искала способы вернуть память родителям?       — Да… — хором ответили друзья, не понимая, к чему волшебница ведёт.       — Тогда вы должны помнить и то, как всё тогда проходило, верно?       — Верно… — точно под гипнозом повторили они, после чего все замолчали.       Гермиона улыбалась волшебникам, ожидая, когда до них дойдёт смысл сказанных ею слов. Долго ждать не пришлось. Первым из транса вышел Гарри.       — Ты предлагаешь нам обратиться к Александру Штайну? — предположил Гарри, поняв, к чему клонит его подруга.       — К Александру Штайну?! — завопил Рон, очнувшись. — К Александру, мать его за ногу, Штайну, серьёзно, Гермиона?! — всё продолжал верещать Рон, не веря своим ушам. — Проще тогда сразу отправить Малфоя в Азкабан или… или… я не знаю! На пятый этаж в Мунго, соседом к Долгопупсам, да простит меня Невилл! — Уизли сопровождал свою гневную тираду активным жестикулированием и совершенно не собирался останавливаться.       Гарри погрузился в свои мысли, отключившись от происходящего рядом с ним. Гермиона же спокойно рассматривала свой французский маникюр, иногда коротко посматривая на одного из лучших друзей и бывшего парня по совместительству, в ожидании окончания у того внезапно начавшейся истерики. Спустя несколько минут и вагон красноречивых реплик она решила, что стоит всё же попробовать успокоить так рьяно негодующего друга.       — Он квалифицированный целитель разума, Рон, — спокойным и строгим тоном сказала она.       — Он грёбаный псих, Гермиона! — на одном дыхании выпалил Уизли и схватил сидящего справа друга за плечо, как бы намекая, что ему необходима помощь.       — Ты утрируешь, — отчеканила она.       — Гермиона, я не уверен, что это хорошая идея… — осторожно начал Гарри, вышедший из оцепенения.       — Ой, да ладно вам! Его методы великолепно работают! — раздражённо проговорила Грейнджер. — Хоть и достаточно… эксцентричны, — едва различимо добавила она.       — Достаточно эксцентричны?! — взвился с новой силой Рон. — Он заставил тебя инсценировать свою смерть перед родителями! Это сумасшествие, а не эксцентричность, если не веришь мне, то посмотри в своих заумных книжках, которые ты так любишь!       — Зато это сработало, Рональд! Если ты помнишь, а уж ты-то как раз-таки должен об этом помнить, после того, как я обратила действие Обливиэйта, они так меня и не вспомнили. За те два года к кому я только не обращалась, и только Александр смог помочь мне! Я считаю, это более чем достаточный повод для доверия, несмотря даже на крайне изуверские методы. У меня был шанс вернуть родителей, один на миллион, но тем не менее шанс. И я им воспользовалась, — Гермиона устало откинулась на спинку стула.       Эти споры изрядно морально вымотали её. Её друзья как никто другой должны были помнить, что для достижения цели, если эта цель — благо, порой необходимо идти на необходимые жертвы.       — Туше. Ты можешь быть достаточно убедительной, — тепло улыбаясь, сказал Гарри, накрывая её ладонь своей.       — Ты сомневался?       — Ладно, в сущности, решать по итогу не нам. Последнее слово за Люциусом Малфоем. Возможно, ты и его сможешь убедить, я отправлю ему сову и договорюсь о встрече.       — А ты ещё говорил, что моя идея с превращением в хорька жестокая и неэтичная… — пробурчал Рон, и ребята, переглянувшись, рассмеялись.