Перевоспитание Драко Малфоя

      Весна совершенно не хотела радовать солнечной погодой. Небо заволокло массивными тучами, стремительно проплывающими по небу. Всё было серым и унылым, несмотря на бушующую зелень вокруг. Хоть день сам по себе и был тёплым, порывистый холодный ветер окончательно портил всё впечатление. С самого утра казалось, что вот-вот должен начаться дождь, но сейчас была уже вторая половина дня, а его всё не было. И не то чтобы это кого-то сильно расстраивало, скорее, раздражала неопределённость.       Компания из трёх волшебников в чёрных мантиях стояла перед коваными воротами, местами покрытыми мхом и обвитыми плющом, в центре которых, перекрывая обе створки, располагался герб — крепость с тремя башнями и буквой «S» в середине. Вершину всей этой конструкции венчал внушительных размеров пикирующий орёл, нависающий над посетителями владений Александра Штайна.       Сквозь прутья по обе стороны от усыпанной мелким гравием центральной дороги, ведущей к поместью, было видно высокую живую изгородь, практически закрывающую обзор на всё остальное пространство вокруг и прерываемую в некоторых местах постаментами с расположившимися на них бюстами людей, на лицах которых застыли нечитаемые с этого ракурса эмоции.       Вдали виднелось трёхэтажное серое здание в готическом стиле, в центре которого четвёртым этажом возвышалась главная и самая массивная башня. Чуть перекрывая её по бокам, располагались две поменьше — все они были в одном цвете: практически чёрном. Такие же архитектурные решения крыши довершали левое и правое крыло здания. Опорные полуарки у окон последнего этажа венчало множество шпиц. Кое-где по углам виднелись жутковатые скульптуры горгулий с открытыми пастями.       Поёжившись то ли от внезапного порыва ветра, то ли от открывшегося вида, Гермиона подошла вплотную к воротам и положила руку на кованый герб.       — Каждому времени — свои камни, — тихо произнесла она.       Буква «S» на гербе, приняв форму чёрной змеи, поползла вверх по одной из створок, тем самым открывая ворота. Люциус за спиной одобрительно хмыкнул. Гермиона вошла первой, раздался характерный металлический скрежет, и жестом она пригласила спутников следовать за ней.       — А что ты сказала, чтобы нас впустили? — заинтересованно спросил Гарри, отвлекаясь на первый на их пути постамент с бюстом. На нём была невероятно счастливая девушка, а надпись ниже гласила «Freude» — не нужно быть семи пядей во лбу, чтобы понять, что это значит.       — Фамильный девиз Штайнов, — ответила Гермиона. — Александр принадлежит древнему немецкому чистокровному роду.       — Странно, что я ничего не слышал о нём или его семье, — присоединился к беседе Люциус.       — На самом деле, ничего странного — его родители погибли, когда он был ребёнком, а родственников у него не осталось. Александр раньше практически не бывал в Англии, несмотря на наличие у него здесь поместья. Он вёл достаточно обособленный образ жизни на родине, в Германии, и не гнался за лаврами, ему достаточно было известности в узких кругах. И, как я уже говорила, методы, которые он использует в своей работе, весьма неоднозначны, мягко говоря, и вряд ли были бы одобрены общественностью.       — Да, я помню. У меня остался лишь один вопрос. Удовлетворите моё любопытство, мисс Грейнджер? — вкрадчиво проговорил Малфой-старший, мазнув глазами по следующему на пути бюсту с надписью «Verachtung». Выражение лица, запечатленного на этой скульптуре, а именно укоризненный взгляд и приподнятый уголок рта с одной стороны, было подозрительно знакомым.       — Конечно, — с небольшой опаской ответила Гермиона. Для неё всё ещё было непривычным вот так запросто беседовать с этим волшебником и не ожидать подвохов. Нет, она не была подвержена предрассудкам так, как, например, её друг, Рон Уизли, но достаточно сложно в одночасье забыть всё то, что было в прошлом.       — Почему инсценирование смерти? Каким образом это должно было помочь?       — Ох… — Гермиона ожидала, что рано или поздно мистер Малфой может задать этот вопрос. Единственное, что радовало, так это то, что её собеседник обладал острым умом, и ей не придётся разжевывать всю информацию, тем самым значительно увеличивая время повествования, как это бывало с лучшими друзьями. Она ни в коем случае не считала Гарри и Рона глупыми, просто у них были иные интересы, Гермиона это принимала и уважала.       — Александр работает по авторской методике, которая берёт за основу учения как наших целителей, так и маггловских психологов, что значительно повышает вероятность излечения, так как иногда даже магия бывает бессильна. Он объяснил мне, что именно произошло. Как только я обратила действие Обливиэйта, все стёртые и изменённые воспоминания одним потоком хлынули на моих родителей, их разум, пытаясь справиться с новой информацией, впал в стрессовое состояние, и внутренние механизмы защиты попросту решили заблокировать то, что приносит такой дискомфорт, а именно — меня. Некоторые моменты они теперь помнили, но все они никак не были связаны со мной, — Гермиона тяжело вздохнула: ворошить именно эти страницы прошлого до сих пор было болезненно и неприятно.       Люциус едва заметно кивнул, обозначая своё внимание к её истории.       — Штайн предположил, что если высвободить бессознательные реакции, то воспоминания будут, так сказать, разблокированы, а для того, чтобы их высвободить, нужен сильный толчок. Он предложил использовать эмоционально-стрессовую психотерапию с полным погружением. Весьма опасный метод. Нам необходимо было создать для моих родителей мощный, кратковременный, управляемый стресс, справляясь с которым, они заодно избавятся от застарелого и более глубокого. Так мы и пришли к тому, что мне необходимо сыграть в собственную смерть.       — Погоди, Гермиона, но если они тебя не помнили, почему твоя смерть должна была стать для них стрессом? — спросил включившийся в беседу Поттер. Он знал эту историю лишь в краткой версии без разъяснений того, как, зачем и почему было сделано.       — Для людей видеть смерть даже чужого человека может быть сильнейшим стрессом, особенно молодой девушки. Заранее предвидя твой вопрос, Гарри, отвечаю. Подсознательно люди больше расположены сопереживать женскому полу, соответственно, и эмоциональный отклик мы получаем более сильный, — Гермиона чуть повернулась и тепло улыбнулась другу, замечая за его плечом очередной бюст с надписью. «Traurigkeit» было написано под скульптурой, уголки рта которой были опущены вниз, сопровождаясь грустными глазами и рассеянным взглядом. Гермиона поджала губы, поскольку знала, что именно это значит.       — Понятно, — сконфуженно пролепетал Гарри.       — Благодарю за исчерпывающий ответ, — чуть склонив голову, сказал Люциус. — Надеюсь, работа с поведением моего сына будет столь же эффективна.       — Уверена, что так и будет, — отчеканила Гермиона, добавив: — Если Вас, конечно, не смутят методы работы, которые Александр может предложить.       — Милочка, я жил с Тёмным лордом и принимал в своём доме несколько десятков волшебников, которые пытали, убивали, а некоторые ещё и не преминули насиловать, — с холодной снисходительностью ответил Люциус.       — Не самый лучший повод для гордости, чтоб Вы знали, — отрапортовал Поттер.       — Я в курсе. Просто всё это как нельзя лучше описывает мою гибкость к… «методам работы», — Малфой сделал акцент на последних словах и чуть приподнял один уголок губ вверх.       Компания подошла к широкой лестнице, ведущей к арке со стрельчатыми сводами, в центре которой располагалась массивная деревянная двустворчатая дверь. Внимание всех троих волшебников привлекла готическая роза, расположенная над входом. Большое круглое витражное окно, члененное фигурным переплëтом, выглядело эффектно.       Раздался резкий хлопок, и у входа появился домашний эльф, одетый в тёмную водолазку и короткие штанишки. Гермиона любовно осмотрела незнакомое существо, выглядящее забавно и мило в своём наряде.       Ещё со времён Хогвартса она питала слабость к этим магическим созданиям, чем-то напоминающим ей своим поведением детей, а их, как водится, нужно оберегать и защищать. Когда-то волшебница с юношеским максимализмом предпринимала попытки борьбы за независимость эльфов и даже создала печально известное Г.А.В.Н.Э. Гораздо позже она поняла, что далеко не все, а точнее практически ни один эльф этой самой независимости не жаждет и, более того, боится до смерти.       Тогда предприимчивая волшебница решила пойти другим путём и сосредоточиться на их правах. И прежде чем стать ведущим консультантом в Отделе международного магического сотрудничества, она два года проработала в Отделе регулирования магических популяций и контроля над ними. Ей удалось добиться определённых успехов в своём деле, и некоторые из её инициатив были одобрены и приняты для реализации.       Теперь по желанию эльфа он мог получать небольшую, но всё же денежную компенсацию, имел право на медицинскую помощь и установленный режим труда и отдыха, если сам эльф этот отдых захочет, что, к слову, было практически уникальным явлением. Так же было запрещено применение телесных наказаний к эльфам и установлено, что домашний эльф не обязан и по-хорошему не должен наносить себе физический вред за те или иные действия, совершенные в ходе работы на волшебника. Но так как привычка — вторая натура, большинство существ продолжали прижигать себе утюгами различные части тела и бились головой обо всё, что попадётся под руку.       — Хозяин поручить Гензель проводить гостей. Гензель отводить вас в гостиную, — домовик поклонился, практически касаясь длинным носом гравия, и повёл компанию внутрь поместья.       Волшебники прошли в просторный холл с невероятно высоким потолком с красивым нервюрным сводом. В центре комнаты на уровне полутора этажей пролегала отдельная арочная балка, к которой на цепи была подвешена массивная кованая люстра, имитирующая свечное освещение, по остальному периметру расположены настенные светильники в форме подсвечников. Пол выполнен из комбинации камня светлого и тёмно-коричневого цветов. Оканчивалось помещение большим арочным окном со стрельчатым узором, находящимся на лестнице, разветвляющейся в обе стороны.       — Ваши мантии, — проговорил домовик, протягивая длинные тонкие ручки перед собой.       Гермиона чувствовала себя вполне свободно в поместье Штайна, но лишь от того, что уже была его посетителем при прошлом их сотрудничестве.       Она сняла накидку и протянула эльфу, оставаясь в рабочей одежде: зауженная тёмно-бордовая юбка-карандаш с посадкой на талии до линии колен, где виднелся разрез длиной в ладонь, и белая шёлковая блузка с запахом, рукава которой постепенно расширяются книзу по всей длине и собраны на манжету. Мужчины поступили так же.       Гарри, как и его подруга, был в рабочем и теперь стоял посреди поместья в аврорской форме, чувствуя себя так, как будто он снова рядовой и находится на задании, в ходе которого нужно найти неизвестное количество тёмных артефактов с необходимостью обезвреживания и неизвестное количество сумасшедших тёмных волшебников-аристократов, остро нуждающихся в поимке до того, как призовут очередную неведомую хрень в этот мир. В общем, чувствовал он себя не очень уютно и по привычке, развившейся благодаря специфике работы, глазами отмечал каждую примечательную деталь вдоль стен, которая могла оказаться ключом к тайным ходам.       Люциус же с непроницаемым лицом наблюдал за происходящим, не проявляя видимого интереса к чему бы то ни было. В конце концов, он был в привычной для него среде, да и в целом его мало что могло удивить, как он и сообщил ранее.       Приняв последнюю мантию, Гензель щёлкнул пальцами, вещи из его рук исчезли, и он повёл компанию к большой арке, ведущей в гостиную, в своём стиле повторяющую холл. В комнате располагались несколько книжных шкафов у одной из стен, рояль у окна, камин, рядом расположился чайный столик, вокруг которого были расставлены диван, несколько кресел и пуфов.       — Гензель принести чай для гостей, пока вы ожидать хозяина, — ещё раз поклонившись и хлопнув напоследок большими ушами, эльф исчез, вернувшись через несколько минут с подносом. Расставив чайный сервиз на столике и разлив чай, эльф удалился.       Гарри наклонился в кресле в сторону подруги и прошептал:       — Чувствую себя так, как будто мне снова семнадцать.       — Молодым и готовым к приключениям? — уточнила Гермиона, потянувшаяся к чашке чая.       — Очень нервным и готовым разбить палатку в Лесу Дин, — хмуро ответил он.       Гермиона молча закатила глаза и приступила к чаю. Она понимала: всё, что Гарри узнал от неё о персоне Александра Штайна, совершенно не способно расположить заранее к встрече — но так драматизировать…       За пределами комнаты послышались шаги, и спустя пару мгновений в гостиной появился высокий широкоплечий мужчина в очках, с чёрными волосами, лет сорока навскидку — с волшебниками в этом вопросе всегда было крайне сложно, ведь они могут выглядеть сильно моложе своих лет. Лицо с высокими скулами, квадратной челюстью и крупным носом выражало доброжелательность. Одет он был очень современно для представителя магического сообщества: тёмно-синие, чуть зауженные книзу брюки с чёрным ремнём, серый, в чёрный ромб шарф, повязанный на шее, белая заправленная рубашка, рукава которой были закатаны и обнажали сильные предплечья, практически по локоть испачканные в… крови?       — Добро пожаловать, господа! — воодушевлённо поприветствовал своих гостей целитель и принялся полотенцем вытирать ладони. Закончив, он достал палочку и невербально применил Экскуро.       Малфой делал в этот момент глоток чая и, наблюдая за происходящим поверх ободка чашки, приподнял одну бровь. Гарри же не мигая уставился на руки мужчины. Аврор внутри него вопил благим матом, но ради дела он держался. Первой заговорила Гермиона, решившая разрядить обстановку. Она отставила в сторону чай и встала с кресла.       — Александр! Очень рада Вас видеть!       — Meine Liebe! Сколько лет, сколько зим! Должен заметить, ты стала ещё прекрасней, — Штайн поцеловал костяшки тонкой руки. — Женщина, как и вино, с годами становится только лучше.       — Благодарю! — на щеках Гермионы проступил лёгкий румянец. Она улыбнулась Штайну и, повернувшись боком, начала указывать на волшебников, в чьей компании прибыла. — Пожалуйста, познакомьтесь. Это Га…       — Гарри Поттер, — прервал её целитель. — Мистер Поттер, весьма наслышан и рад встрече, — пожимая руку Гарри, смотревшему на него с недоверием, проговорил он и перевёл взгляд на пепельного блондина с длинными волосами. — Люциус Малфой, я полагаю. Гермиона вкратце посвятила меня в суть Вашего дела, — пожав руку Малфою, немец сдержанно улыбнулся уголками губ. — Думаю, все присутствующие уже в курсе, но всё же представлюсь. Александр Штайн — целитель разума к вашим услугам. Можно — доктор Штайн, можно — просто Александр, как кому удобнее.       — Доктор Штайн, я извиняюсь, что начинаю с такого вопроса, но я должен его задать. Это, что, была кровь? — с деланным спокойствием спросил Поттер, которого не отпускало увиденное зрелище.       — О да, мой любопытный друг! — Александр лукаво улыбнулся начальнику Аврората и добавил: — Искусственная, разумеется. Я работал над выведением новой формулы. Знаете, иногда в моей работе приходится иметь дело с самыми разными случаями… Ну, да что это я, к чему вам вся эта лишняя информация, давайте поговорим о вас!       Александр прошёл к дивану, щëлкая пальцами, и вальяжно раскинулся на диване. В ту же секунду рядом с волшебником материализовался домовик. Он налил чай и отлевитировал его к хозяину. Забрав у того испачканное полотенце, эльф в очередной раз поклонился и исчез.       — Что именно Вы хотите узнать? — поставив чашку и блюдце на стол, спросил Люциус.       — По дороге к поместью вы могли видеть скульптуры эмоций. Меня интересует, какую эмоцию увидел каждый из вас троих, — целитель поочерёдно указал на каждого из своих гостей и сложил руки домиком. — Итак, мистер Малфой, что видели Вы?       — По правде говоря, я не очень понял, что это за эмоция. Она показалась очень знакомой, возможно, из-за ухмылки, — Люциус пожал одним плечом. Штайн кивнул, понимая, о каком бюсте идёт речь.       — То было презрение, — коротко резюмировал он и перевёл взгляд на Поттера. — А что видели Вы, Гарри?       — Радость, — бросил Поттер, ожидая, к чему всё это приведёт.       — Гермиона, дорогая, ты уже знаешь правила этой игры, — улыбаясь, сказал Александр, призывая её к ответу.       — Хорошо-хорошо, — с лёгким раздражением ответила она. — Печаль. Вы же и так это знали, верно?       — Верно. И прошу тебя, прекрати выкать. Мы уже достаточно давно знакомы, чтобы пересечь наконец эту границу вежливости, — сухо заметил целитель.       — И что это даёт? — нетерпеливо спросил Гарри. Всё это действительно походило на игру. Только вот он не любил игры, правил которых не знает, и заметно раздражался.       — Это не обычные бюсты, мистер Поттер…       — Можно просто Гарри, — на манер Штайна проговорил Поттер, перебивая его. Ещё во время приветствия он отметил тот факт, что этот целитель отвешивал достаточно пылкие комплименты его подруге, и до сих пор не знал, как к этому относиться. Точнее как относиться-то он знал и относился отрицательно — слишком уж эксцентричным ему представлялся этот доктор Штайн. Видимо, в нём взыграл комплекс старшего брата, ведь Гермиона для него как сестра.       — Так вот, Гарри, этих скульптур семь, и они зачарованы. Человек может видеть только одну. Ту, на которой запечатлена эмоция, терзающая его. Это знание может помочь разобраться в себе и решить внутренние проблемы. Ты увидел радость, и это говорит о том, что у тебя всё в порядке, так и должно быть. Наша выдающаяся ведьма увидела печаль, как и в первый свой визит, — Александр посмотрел на Гермиону с укором. — А значит, в её жизни нет баланса. Нарушена целостность души. Эту брешь необходимо заполнить, но Гермиона упорно игнорирует её наличие как таковой.       Гермиона закусила губу и фыркнула. Она прекрасно знала, о чём говорит целитель, какую пустоту имеет в виду. Но не считала отсутствие личной жизни чем-то тяготящим. Она комфортно чувствовала себя в одиночестве. Ей претила мысль о том, что без наличия в её жизни мужчины она якобы теряет целостность. Феминистка в ней яростно разворачивала плакаты и скандировала протестующие речи.       Мерлина ради, она не считала себя ни старой девой, ни ханжой, была довольно раскрепощенной ведьмой — времена ужимок кончились, как и школьные годы. Теперь же она знала, чего хочет, и получала это. И абсолютно неважно, шла ли речь об очередном подписании контракта, красивых туфлях или сексе. Она знакомилась с приятными волшебниками и ходила на свидания, которые вполне могли закончиться утренним кофе. Её всё устраивало.       — Что касается Вас, мистер Малфой, то тут всё, скорее всего, сложнее и глубже, чем кажется на первый взгляд. Это может быть исключительно Вашим чувством, испытываемым к окружающим, а может быть чувством, тесно завязанном на Вашем сыне, который, как я понял, так же относится ко всем с презрением. Ответ кроется непосредственно в Вас, ищите его.       — Познавательно, — сухо ответил Люциус.       — Александр, это всё прекрасно, но мы здесь по конкретному делу, — как можно тактичнее решила перевести разговор в нужное русло Гермиона.       — Да-да, конечно, мальчишка, отбившийся от рук. Давайте пройдём в мою мастерскую, а по дороге расскажете мне поподробнее о пациенте, — Александр встал и кивком откинул волосы назад.       Пока компания следовала к месту назначения, Люциус рассказал о том, чем же именно так прогневал его наследник, стараясь излагать всё сухо и по фактам.       — Алкоголь, курение, вождение мётел, автомобилей или мотоциклов в нетрезвом виде, промискуитет, хамское, неуважительное поведение к людям в целом и к отцу в частности, драки и шуточные магические дуэли, переходящие в нешуточные разрушения чужого имущества, — закончил он даже раньше, чем завершилась их прогулка.       Мастерская располагалась на цокольном этаже поместья, и по скромному мнению мальчика, который выжил, умер и ещё раз выжил, это, скорее, был комплекс темниц и пыточных, как в Малфой-мэноре, в котором в своё время ему «посчастливилось» погостить. Внимание Поттера привлекли изящные браслеты, лежавшие на одной из полок многочисленных стеллажей, расположенных вдоль каменных стен и заставленных множеством непонятных предметов.       — О! Вам приглянулись браслеты клептомана? Изумительная вещь! — восторженно воскликнул целитель, с каким-то нездоровым блеском в глазах.       — Браслеты чего? — непонимающе переспросил Гарри.       — Клептомана. Человека, испытывающего непреодолимое желание что-либо украсть, — пояснила зашедшая ему за спину Гермиона.       — Нам бы такие в девяносто шестом. Я бы с радостью вручил их Наземникусу, — чуть повеселев, сказал Гарри. — А что именно они делают?       — Как только человек испытывает желание украсть, эти безделушки наводят морок, который невозможно отличить от реальности. В нём клептоману отрубают руки по локоть. Очень красочное зрелище! — воодушевленно объяснил доктор. Гарри отдёрнул руки и поморщился.       — А теперь скажите мне, Люциус, как сильно Вы хотите проучить Вашего драгоценного мальчика?       — Достаточно.       — Превосходно! Как Вы относитесь к угрозам с демонстрацией? — чуть ли не подпрыгивая, изрёк Александр.       — Что, простите? — непонимающе проговорил Люциус.       — Давайте представим Ваш теоретический разговор с сыном после его очередной выходки, — Штайн отвернулся от волшебников и проследовал к столу.       Вытащив из шкафа, расположенного неподалёку, бутылку бренди и стакан, он наполнил его на два пальца и оставил на краю. Затем, взяв одну из лежащих на подставке волшебных палочек, он развернулся обратно, облокачиваясь бёдрами о край. Играючи крутя в руках подобие достижения волшебной мысли Олливандера, он продолжил, пародируя претенциозную манеру речи Малфоя-старшего и перебарщивая с драматизмом:       — Сын, ты должен прекратить позорить нашу фамилию своим развивающимся алкоголизмом!       — Отец, с чего бы ради мне к тебе прислушиваться? — отклонившись от своего прежнего положения, Штайн взял стакан и пригубил бренди, комично изображая перемену действующих лиц.       — Если ты этого не сделаешь, я буду вынужден пойти на крайние меры, — повернувшись туловищем на исходную позицию, продолжал пародировать целитель.       — Ну и что ты мне сделаешь? — снова схватившись за стакан, говорил он.       — Я буду любезен на первый раз и продемонстрирую. Гензель, Гретель!       То, что происходило дальше, сложно поддавалось здравому смыслу. Александр схватил бутылку и разбил о край стола. Оставшейся в руках «розочкой» он мазанул Гензеля по горлу. Тот захрипел, хватаясь за шею, кровь текла сквозь пальцы, не собираясь останавливаться. Домовик начал содрогаться и упал на каменный пол, недолго продолжая биться в предсмертной агонии. Маленькое тельце начинала окружать кроваво-красная лужа.       — Твою мать! — всё, что успел выкрикнуть некогда любимый ученик знаменитого Дамблдора.       С реакцией у Гарри Поттера никогда не было проблем, но именно сейчас она его подвела. Он не успел помочь бедному домовику и чувствовал за это вину. Он же, в конце концов, глава Аврората, как он мог потерять бдительность? Ему ведь изначально не нравился этот чёртов Штайн. Достав свою палочку из кобуры настолько быстро, насколько только было возможно в данной ситуации, он нацелился в убийцу.       — Экспеллиармус! — раздался голос Грейнджер, стоявшей у стеллажей рядом со стеной. Реакция подвела его во второй раз.       — Какого драккла, Гермиона?! — парень устремился к подруге в надежде заполучить свою палочку обратно.       — Инкарцеро! — отчеканила Грейнджер, и Гарри с грохотом упал на пол. Третий промах. Он застонал и поражённо уткнулся лбом в пол. Гермиона откинулась спиной на стеллаж и скрестила руки на груди, наблюдая за представлением целителя дальше.       Гретель, стоявшая в двух шагах от брата, хотела было ринуться к нему на помощь, но доктор Штайн наставил на неё волшебную палочку и произнёс «Круцио!» Эльфийка упала, дёргаясь в конвульсиях, из её горла вырвался скрипучий визг, постепенно сменяющийся плачем, крупные слезинки градом хлынули из глаз. И внезапно всё остановилось.       — В следующий раз на их месте будешь ты, — закончил Александр намеченный в голове сценарий.       — Ну, знаете, последнюю фразу вписать, как в фильме ужасов, чтоб за душу брало! Сущее актёрство, но работает на ура! — снова своим обычным голосом радостно сказал Александр и кинул палочку на стол. Развернувшись к своим гостям, он сделал реверанс. Гензель и Гретель резво подскочили со своих мест, лучезарно улыбаясь хозяину и довольно хлопая ушами. — Спасибо, друзья мои! Можете отдыхать! Вы были великолепны! — похвалил довольных эльфов Штайн.       Гермиона освободила своего друга и подала ему руку. Гарри грубо откинул предлагаемую подругой ладонь, самостоятельно поднимаясь с пола и смерил её гневным взглядом:       — Да вы совсем тут все рехнулись? Ладно этот псих, но ты, Гермиона! — он покачал головой. — Могла бы хотя бы намекнуть! А эти чёртовы эльфы?! Что за предатели меня окружают!       — Хорошо. Я буду выражаться на том диалекте, который оказался для тебя единственно доступным в данный промежуток времени, — спокойно вымолвила Гермиона и, набрав побольше воздуха, разразилась: — Гарри Джеймс Поттер! Ты откровенно хреновый актёр, и если бы я хотя бы вот настолько, — она практически коснулась указательным пальцем большого, — дала тебе понять, что здесь может произойти, то уверена, ты бы всё запорол к Салазаровой матери, извините, Люциус, — виновато закончила Грейнджер, вспомнив о том, что среди них присутствует представитель Слизерина.       Люциус, всё это время стоявший с остекленевшими глазами и чуть приподнятыми бровями, несколько раз моргнул. Теперь-то он понимал, что во время разговора с Гермионой Грейнджер он зря храбрился, и его давно забытое тёмное прошлое с кровью и пытками махало ручкой ему с края сознания и шипяше-свистящим голосом шептало: «Я всё ещё здесь, тебе не уйти от меня, я всегда буду с тобой, я часть тебя!»       — Итак, Люциус, Вы готовы перевоспитывать своего сына на моих условиях и моими методами? Готовы довериться мне? — спросил Александр Штайн.       Люциус уставился на целителя потерянными глазами.       — Я должен всё обдумать, — отступая к лестнице, тихо проговорил он и, резко развернувшись на пятках, покинул помещение.       — Александр, поцелуй тебя дементор, я так и знала, что ты переборщишь со своими спецэффектами! — Гермиона хмуро уставилась на целителя, уперев руки в бока и сдувая прядь волос от лица. — А ещё Гензель и Гретель, серьёзно?       — Что тебя смущает, Meine Liebe? Братья Гримм были известными волшебниками, и произведения у них хоть и мрачные, но увлекательные, — улыбнувшись, пожал плечами Штайн, смотря на то, как брови Гермионы ползут вверх, а пухлые губы складываются в букву О.       Гарри успел успокоиться и принять произошедшее. В конце концов, а что он ожидал от целителя разума, который сподвиг его подругу инсценировать собственную смерть. Стало даже как-то немного стыдно. Отчасти утешало лишь то, что Люциус тоже не аплодировал стоя увиденному, а вообще поспешил уйти. Только теперь было совершенно непонятно, что же делать дальше.       Он молча смотрел на свою подругу, вспоминая слова Рона Уизли: «Жестокая ты ведьма, Гермиона Грейнджер!»