Особый вид плохого II: Недооценённая юность

      Вторая встреча с будущим бывшим мужем проходит в менее тяжёлой обстановке. Не только потому что при выходе её будет ждать Хэин со своими поддерживающими объятиями и нежной воодушевляющей улыбкой. Джехён сегодня активно участвовал в переговорах, соглашался с условиями, выдаваемыми адвокатом Джису, и даже ничем не выразил своего недовольства, когда она наотрез отказывалась от выдаваемых его юристом предложений по поводу встреч.       И ей могло бы такое показаться подозрительным, ведь Джехён ещё никогда не был настолько покладистым. Однако она не желала забивать голову терзающими сознание домыслами. В таких сейчас по непонятным ей причинам утопает Хэин, и они его по чуть-чуть уничтожают. Джису не может позволить и себе жить в страхе того, что в любой момент Джехён выскочит из-за угла с внезапным победным ходом.       Поэтому уже на выходе из кабинета она созванивается с директором антрепризы, чтобы встретиться с ним и обговорить их дальнейшей сотрудничество. Пусть и заведомо знает, что сегодня оно прекратится, потому что сам Джехён отказался уходить из центра искусств. А корейский балет слишком тесен для них двоих. Джису ни при каких условиях не хочет сталкиваться с ним, она многое пережила, чтобы утешать и ломать себя фразой о том, что она профессионал и что справится. Нет, не справится, и пора уже признаться в этом. Иногда нужно позволить себе побыть слабой.       — Ты же понимаешь, что я не дам тебе и дальше работать со мной в одной сфере? — слышит Джису, когда завершает свой телефонный звонок в коридоре.       Она даёт себе пару секунд на то, чтобы сдержать свою рассерженность, и не сразу оборачивается к Джехёну лицом. Навряд ли он с помощью несуществующей между ними связи догадался о том, что Джису захочет урегулировать карьерный вопрос, который в их отношениях всегда играл огромную роль. Скорее всего, подслушал её разговор, что неудивительно для такого низкого в своём поведении человека.       — Понимаю, — терпеливо кивает Джису, когда поворачивается к нему одним движением, демонстрируя способности своего тела совершать даже простейшие движения самым элегантным и достойным балерине образом. Держит голову высоко, кончик носа вздёрнутым, а взгляд уверенным. Даже проигрывать Джису будет в возвышенном состоянии. — Тогда прямо сейчас я сделаю свой выбор. Через неделю мы официально разведёмся, к этому времени я соберу все свои вещи, и мы с тобой больше не столкнёмся, как коллеги. Лишь как родители Дальби.       Джису держится гордо, так словно не сегодня пришла к такому решению, который изнутри разъедает её жгучей щёлочью, что болезненно отрывает от тела по большому куску мяса. Раньше Джису считала, что без балета она никто. Сейчас она самолично вручает Джехёну свои пуанты, признавая его победу в своей битве уничтожить её как балерину. Потому что продолжит держать в руках свою дочь, будет огорожена защитной стеной в виде крепкой груди любимого.       — Джису, ты же несерьёзна? — насупив брови в насторожённости, произносит Джехён тихим тоном и делает шаг вперёд. Джису быстро пятится назад, показывая, что он был лишним. — Балетная сцена не простит мне того, что я тебя выгнал из неё.       Джису хочется язвительно усмехнуться и бросить очередную колкость, которая так и норовит вырваться из неё без контроля. Однако она обещала себе, что будет вести себя дипломатично рядом с этим парнем. Она отмалчивается. Оставляет в себе комментарий о том, что его волнует лишь чужое мнение, а не её загубленная карьера, ради которой она многим и многими пожертвовала.       — Я потратил на тебя столько сил и энергии. Столько старался для продвижения твоей карьеры. И ради чего? Того, чтобы ты вот так вот ушла? К нему? — Джехён же не желает на этом завершать диалог, и эти его слова всё же выводят девушку из себя.       — Нет, Джехён, — отвечает Джису, продолжая держать тон голоса в умеренности, — всё, чего я достигла в балете, это всё благодаря мне. Моему упорству, упрямству, ночным репетициям и загубленным отношениям с окружающими. Я бы получила свой успех и без твоего вмешательства, не сомневайся, — произносит она, испепеляя его решительным взглядом, что парень неосознанно делает шаг назад. — И если ты боишься того, что мир потерял такую балерину, как я, то не волнуйся. Он ещё обо мне услышит, — говорит она напоследок, скривив уголок губ в самодовольстве, и уходит, не имея ни единого понятия, что и как будет делать ради этого.

***

      Хэин внимательно вчитывается в скачанные на телефон документы, делая частые перерывы на то, чтобы проверить мессенджер. Гёхван продолжает делиться ежедневно фотографиями из своей повседневной жизни, однако Хэин знает, что это не он. Окончательно он в этом убедился, когда в очередном статусе с его профиля поделились завтраком. На тарелке был омлет, а лишь приближённые ему люди знают о том, что у этого мужчины аллергия на яйца. Одной из этих приближённых является Юджин, которая уже не кажется ему такой же беззаботной, как обычно. Теперь, когда Хэин затрагивает тему о Гёхване, она прячет глаза, кусает пальцы, не боясь испортить маникюр, и старательно убеждает его в том, что тот всего лишь слишком занят на работе, поэтому не появляется на горизонте.       Хэин лишь надеется, что друг жив. Пусть и с каждым днём всё меньше и меньше в это верит. Поэтому не разрешает себе медлить. Пора принимать кардинальные решения, идти на риски и всё же поговорить с Джису. Последнее ему кажется самой сложной из всех поставленных перед ним задач.       — Долго ждал? — Резкий хлопок дверцы и любимый голос не сразу вырывают его из болота хаотичных мыслей, одна за другой, не дожидаясь своей очереди, врывающихся в голову, что уже которую неделю не перестаёт болеть, если не принять нужные медикаменты.       Джису тепло улыбается губами, кладёт показывающую свою безусловную поддержку ладонь ему на бедро и смотрит с любовью, от которой Хэин так и не смог отказаться. Однако он видит в её глазах попытки сдержать слёзы, поэтому на время отбрасывает в сторону собственные переживания, чтобы посвятить всего себя любимой девушке.       — Всё прошло не очень? — осторожно интересуется он, заводя машину, чтобы отдалиться от этого места и дать Джису поскорее освободить память от мерзкого лица Джехёна, в которое пришлось смотреть несколько часов.       — Всё прошло прекрасно, Хэин, — отвечает она, хоть и улыбается с большой натяжкой. — На следующей неделе мы подпишем документы, и я стану официально свободной.       Хэин резко тормозит перед красным светом и поворачивается к соседнему сидению, осоловело вглядываясь в красивое лицо Джису.       — Детка, — шепчет он перед тем, как снять ремень, чтобы утянуть девушку в крепкое объятие, — это прекрасно. Как же я рад это слышать. Ты наконец-то сможешь избавиться от этого типа, — говорит он ей в волосы и нехотя отстраняется, потому что машины за ним начинают нетерпеливо сигналить, когда зажигается зелёный.       Хэин, кидая короткие взгляды к Джису, продолжает лучезарно улыбаясь и хотел бы в излюбленной манере начать рассказывать о том, что их ждёт в скором будущем. Свадьба, совместный отпуск, обычные отношения без какого-либо вмешательства.       Потому что знает, что этого всего не будет.       — Но что-то не так, да? — задаёт он тихо и тяжело вздыхает, понимая, что даже если ничего пока не говорить и не предпринимать, в их жизни ничего не будет так, как планировалось.       — Мне придётся перестать выступать, — неожиданно выдаёт Джису, и в этот раз Хэин тормозит прямо посреди дороги.       Затем быстро паркуется на обочине, включая аварийку, чтобы не отвлекается на дорогу и поворачивается всем телом к девушке, которая не поднимает голову. Кусает нижнюю губу и теребит пальцами сумочку на коленях.       — И что это значит, Джису? — строгим тоном спрашивает он и хочет даже вернуться назад в медиационный центр, чтобы схватить Джехёна за воротник и потребовать у него объяснений. Хэин и не сомневается в том, что это решение Джису сделала несамостоятельно.       — Я бросаю балет.       — Ты не бросишь балет, — нервно усмехается Хэин, медленно закипая от злости. — Я столько следил за тем, как ты изводишь себя репетициями. Да чёрт возьми, я чуть с ума не сошёл, когда однажды увидел тебя в полусознании на полу танцевального зала во время твоих репетиций. Помнишь тот день? — требовательно спрашивает он, изо всех сил стараясь не повышать голос, так как не хочет ругать Джису за то, в чём она не виновата.       Навряд ли ей сейчас легко. Ей практически пришлось отказаться от дела всей своей жизни. А всё из-за какого-то мстительного ублюдка, нечестным путём захватившего его Джису во власть, но так и не понявшего того, что лебеди, подобные ей, чахнут на неволе.       — Помню, — с грустной улыбкой на лице отвечает Джису, неуверенно поднимая к нему взгляд. — Я помню все моменты, проведённые с тобой в том зале, — добавляет и разделяет с Хэином чувство приятной ностальгии. — Но это выбор, который сделала не я. Джехён дал мне понять, что использует все свои связи. А рисковать дочерью ради балета я не хочу. Больше не буду. Когда-то я отказалась от неё ради любимого дела, которое только и делает, что приносит мне боль. И пока… пока что я перестану выступать, — произносит она, ощущая сильную вину перед Хэином за то, что так легко сдалась.       Но он не винит её ни в чём. Уж тем более в слабости. Смотрит с пониманием, без осуждения и безмолвным обещанием поддержать в любом её решении.       — Мне нравится твоё «пока», — отвечает он, ласково улыбаясь, и берёт за ладонь, чтобы поднести к своему лицу. Нежно целует, прижимает к щеке, ластится к гладкой коже, прикрыв в умиротворении глаза. — Я люблю в тебе всё, Джису. Абсолютно всё. И одним из любимых мною твоих качеств является твоё упорство. Благодаря ж ему мы с тобой и познакомились, — грустно смеётся, вынуждая девушку повторить свой слабый смех. — Поэтому я уверен в том, что для тебя это ещё не конец. Всего лишь новое начало, которое не наступит, если не завершить то, что у тебя было с Джехёном. Ты справишься, детка. Мы справимся, — кивает собственным словам и притягивается ближе к Джису, чтобы подарить ей долгий подкрепляющий сказанное поцелуй.

***

      Хэин понимает, что медлить нельзя. Времени на осечки и неуверенные сомнения уже не осталось. Остались лишь страх за жизнь друга и жизненная необходимость всё завершить. Раз и навсегда оборвать принёсшую ничего, кроме страданий, связь, что началась ещё многие годы назад, когда маленький Хэин понятия не имел, куда может его занести госпожа жизнь.       Даже если попытки всё исправить несоизмеримы со всем тем, что он уже успел сотворить, Хэин ухватится за этот шанс. Принесёт в жертву всё то хорошее, что у него есть в руках, потому что они запачканы в грязи и крови. Полностью отмыться у него навряд ли получится, но он будет стараться. Даже если останутся незаживляемые шрамы, Хэин воспользуется этой возможностью. Ведь обещал. Обещал Джису безопасность.       Хэин убеждается в том, что ситуация принимает наихудшие обороты, когда на пороге его квартиры встречает Чон Юджин. Женщина тяжело дышит, кажется, от волнения, а не потому что бежала к его двери. И Хэин не сразу додумывается пригласить её внутрь, ведь никогда не ожидал увидеть её тут. Не сейчас, когда на кухне Джису нарезает фрукты, а в детской Дальби смотрит мультики на планшете.       — Что ты здесь делаешь? — гневным тоном спрашивает он вместо приветствия и сильно хмурится, кидая короткий взгляд за угол, чтобы убедиться в том, что Джису достаточно занята.       Хэин думает с облегчением, что ещё не вышел из дома, ведь перед этим хотел провести с ней как можно больше времени. И кто знает, что бы случилось, столкнись Джису с Юджин, которая, само собой, знает их адрес. Она не чувствовала бы себя в безопасности в этом месте.       — Хэин, надо поговорить, — тихо произносит Юджин и выглядит не как обычно. Пугливой и настороженной. Настолько, что не может перестать оборачиваться каждую секунду в сторону лифта, явно боясь того, что за ней могли следить. — Он… он сходит с ума. С того дня, как ты пришёл к нам. Он сам не свой. Знаю, Сынджо и раньше не был в порядке. Но я уже не узнаю его совсем. Он как будто помешался на тебе. Только и говорит о том, что ты станешь наследником его дела, и что, если надо будет, он прибегнет к крайним мерам ради этого.       Хэин крепко сжимает пальцами дверь, впиваясь в железную поверхность ногтями. Он знает, о каких крайних мерах идёт речь. И от одной мимолётной мысли об этом он готов оттолкнуть Юджин с дороги и пуститься на поиски босса, чтобы раз и навсегда вбить ему в голову то, что он не станет таким, как он.       — Я… я расскажу всё, что знаю, Хэин, — бормочет Юджин, пытаясь сделать шаг вперёд, но Хэин сразу же останавливает её рукой, не позволяя сдвинуться с места. — Однажды он уже прибегнул к этим мерам, — говорит почти неслышно с ужасом в глазах и беспомощно обнимает себя за плечи.       Видеть в любимом человеке чудовище мучительно. Должно быть, именно это ощущала Джису каждый раз, когда Хэин давал волю своим кровожадным демонам. И Юджин всем своим видом демонстрирует то, как разрушительна бывает любовь не к тому человеку.       — Так… ты знаешь, да? — неуверенно спрашивает он, когда внимание вновь цепляется за эту тему.       Наверное, он не менее безумен, чем босс, потому что, получив слабый положительный кивок, отходит в сторону. Без слов приглашает жену Сынджо и даже не задумывается о том, что ей он также не доверяет.       — Я не знала всех подробностей, но ему пришлось мне всё выдать. Сразу после того, как ты тогда ушёл. Потому что знал, что я захочу тебе помочь в поисках правды, и уже тогда мне пришлось бы погрузиться в то, о чём я никогда не хотела бы знать, — произносит Юджин, прочитав в полном недоверии взгляде Хэина его в ней неуверенность. Вполне заслуженно.       — Зачем тебе хотеть мне помогать? — язвительно фыркает Хэин, не решаясь пройти дальше в сторону кабинета, потому что знает, что они не останутся незамеченными.       — Видимо, я всё же преданнее, чем нам всем всегда казалось. Сынджо просто был слишком ослеплён своей к тебе больной привязанностью, что не заметил того, что мне ты тоже стал дорогим, Хэин, — Юджин пожимает плечами так, словно сказала что-то очевидное, и понимает ошеломление на лице парня, который всю свою жизнь прожил с мыслями о том, что никому до него нет дела.       — Нуна, ты же…       — Что она тут делает?!       Хэин не успевает задать свой очередной из числа бесконечных вопрос, ответ каждый из которых порождает в себе всё больше и больше себе подобных. Джису стоит с разъярённым выражением лица, и Хэин с облегчением подмечает то, что она не держит кухонного ножа в руке.       — Джису, она тут по делу, — произносит он, подходя ближе к девушке, и кладёт ладонь ей на поясницу, думая таким образом сдержать её, если что.       Но Джису поворачивает к нему свой сердитый взгляд и показывает то, что злится сейчас не на Юджин, а на самого парня.       — Вечером в нерабочее время? Это же… это же не связано со смертью матери, правильно? — спрашивает она в требовательной форме и делает шаг назад, чтобы показать Хэину весь спектр своей на него озлобленности. — Ты же говорил, что перестанешь в этом копаться.       — Джису, — в успокаивающей интонации начинает Хэин, подходя ближе, чтобы, не озвучивая вслух, показать взглядом всю вынужденность того, что он делает последние несколько дней. — Это выше моих сил, — говорит, опуская фразу о том, что он должен. Должен узнать, как можно больше.       — Я буду присутствовать, — твёрдо отвечает Джису, обращая на Юджин полный уверенности взор.       Она получает в ответ лёгкую усмешку от женщины, которая с едва заметной похвалой в своей ухмылкой кивает.       — Всё же она мне больше нравится, чем не нравится, — произносит Юджин, на мгновение позабыв о том, что пришла она сюда в страхе и панике, не найдя другого места для пристанища.       — Нет, Джису, ты не будешь присутствовать, — строго говорит Хэин и обращает на Юджин рассерженный взгляд, без слов обвиняя в том, что она хочет впутать его любимую туда, где ей не место.       — Ты меня не остановишь, — отвечает Джису, готовая спорить до последнего. И Хэин об этом знает.       Оттого и устало вздыхает, нехотя принимая свой проигрыш в ещё не начавшейся битве. Из-за своей любви к ней он хотел отгородить Джису от всего этого, но забыл о том, что она любит его не меньше и готова ради него броситься в омут.       Хэин знает, что услышанное сильно расстроит её. Однако всё же сдаётся и проходит в сторону кабинета.       — Предлагать вам горячий напиток я не буду. Вы же понимаете, — говорит Джису, когда за ними закрывается дверь в кабинет.       Юджин без приглашения устраивается на диванчик. И несмотря на то, что её тело ведёт себя уверенно и бесстрашно, напуганный взгляд демонстрирует всю подноготную её переживаний. Джису, заметив это, смотрит на делающего нетерпеливые шаги из стороны в сторону Хэина и задумывается о том, может, Юджин и вправду хорошо к нему относится, раз рискнула прийти сюда.       — Я думаю, Сынджо держит Гёхвана в одном из хранительных амбаров. Не уверена, насчёт того, на месте ли все его конечности, — первое, что выпаливает женщина вместо предисловия, и Джису приходится рухнуть телом на кресло перед ней.       Пусть и она выразила всю твёрдость своего желания присутствовать при их беседе, ментально она ещё не готова к таким новостям.       — Ты должен что-то сделать, Хэин, — просит Юджин, подняв голову к застывшему на месте парню. — Он мне так же дорог. И знаю, что тебе тоже. Учитывая то, что ты виноват в его заточении. Думаешь, Сынджо не догадался бы о том, кто тебя надоумил начать копаться в деле про «Алую звезду»?       Упоминание клуба заставляет кожу Джису покрыться липкими мурашками, вызывающими дрожь по всему телу.       — Вы два идиота. А один так вообще влюблённый в другого, — с укором во взгляде, цедит Юджин и качает головой, сжимая кулаки по бокам.       Думать о том, что Гёхвана, которого она считает также своим близким другом, может не быть в живых, болезненно. Предполагать то, что в его смерти может быть виноват её муж, — хуже всего.       Хэин, впервые слышавший от Юджин о чувствах близкого друга к себе, прячет взгляд и тяжело вздыхает. Ему неприятен тот факт, что Гёхван мог испытывать к нему больше, чем простую дружескую привязанность. Ведь это значило бы, что Хэин самолично изводил его своей любовью к Джису.       — Я найду его, — произносит Хэин в решительном тоне так, чтобы убедить в первую очередь самого себя в успехе этого дела, не зная при этом, откуда начать. Людей, которым он доверял бы так, как Гёхвану, в их компании нет. Больше не осталось, ведь его предал тот, кто обещал защищать и поддерживать. — Что насчёт Ким Джию? — не повышая градус своего мрачного голоса, спрашивает следом и старается не смотреть на Джису, чтобы сейчас же не прекратить эту беседу и не выпроводить Юджин вон.       Босс сказал, что он не осилит правду. Что говорить о дочери самой Джию.       — Она умерла от передозировки не только потому что товар был паршивым. А потому что этого захотел Сынджо, — произносит Юджин после короткого грузного вздоха.       Хэин, зная, что это ещё только начало её речи, уже хочет её перебить и попросить заткнуться. Он уже хорошо знал о том, что Сынджо хотел его подставить, когда выяснил, что партия с некачественным товаром была выдана лишь ему одному. Хэину просто хотелось понять почему. Однако того, что Джию умерла не потому, что была его клиенткой, а по другим причинам, он даже предполагать отказывался.       Но проживаемая им боль от потери и жгучее разочарование ничто по сравнению с чувствами Джису. Поэтому он подходит к девушке и опускается на корточки рядом с ней, чтобы вглядеться в её опущенное к коленям лицо. Посмотреть на испытываемые ею шок и горечь и забрать их себе робкими прикосновениями по ладоням.       — В ту ночь Джию приняла смертельную дозу наркотика не потому, что ты продал. А потому что после тебя ей её подбросили. Специально, — продолжает Юджин, всё же понимая, что её слова ими обоими перевариваются с большим трудом, однако ей нужно об этом говорить. На случай, если больше не останется людей, знающих правду. — Чтобы одним выстрелом убить двух зайцев.       — Чтобы прекратить сотрудничество с клубом и поставщиками, — охрипшим голосом предполагает Хэин, повернув к женщине голову, и неосознанно сжимает до боли пальцы Джису.       Ему хочется разрушить весь мир. Сжечь его дотла, сделав из Сынджо фитиль, и превратить город в свалку отходов, что прибегают к таким мерзким способами ведения бизнеса. Хэин не думает о том, что его и вправду подставили. Что он провёл годы в самобичевании и ненависти к своей жизни. И ему больше не безразлично то, что из-за этого грязного дела погибают люди. Не из-за их слабости к веществам, а просто потому что кто-то должен умереть, чтобы такие, как Сынджо, получали желаемое.       — Но… но почему именно она? — вырывается из Джису еле слышно. Слова даются ей с неимоверным усилием, потому что тихие слёзы уже вовсю текут по лицу и задерживают дыхание.       — Я ошиблась, — чуть мотая головой, произносит Юджин. — Зайцев было три. И самым главным был ты, Хэин, — дополняет, что Хэину приходится резко вскочить на ноги. Не успел он смириться с мыслью о том, что не виноват в смерти Джию, как женщина говорит ему обратное. — Сынджо всегда знал о тебе и Джису. Ещё когда вы учились в школе. И считал, что она тебе мешает. Поэтому выбор пал на её мать. Чтобы ты, будучи совестливым мальчиком, считал себя виноватым. Чтобы Джису, которая рано или поздно узнала бы о твоей причастности к наркоторговле, возненавидела тебя за то, что от твоих рук погибла её мать. Мне очень жаль, — тихо добавляет она в конце, стыдливо опустив голову к полу.       Озвучивать такую истину и видеть реакцию двух до безумия полюбивших друг друга совсем молодых людей не так уж и просто. Даже для человека с её моральными ценностями. В особенности когда понимаешь, что любимый тобою мужчина оказывается психом, что годами строил империю и желал себе наследника, который должен был им стать любыми способами.       Хэин не знает, что ответить. В кабинете повисает холодная тишина, режущая слух и вызывающая мерзкий озноб. Он сжимает кулаки до боли, ощущая, как костяшки натягивают вечно израненную кожу на них. Он делает несколько шагов в сторону и истошно кричит, не зная, как ещё вырвать из себя пронзившие его насквозь омерзение и боль.       Джису отрицательно качает головой, услышав его вопль, и быстро вытирает пальцами мокрое лицо. Чтобы встать на ноги и подойти к любимому. Дать ему понять, что не держит на него зла. Он не виноват.       — Ты не виноват, — также озвучивает она шёпотом, пытаясь остановить согнувшегося пополам от моральной боли парня, и крепко обнимает за шею, не позволяя ему вырваться.       Хэин хочет оттолкнуть Джису. Хочет выпрыгнуть из окна, чтобы раз и навсегда избавить мир от себя. Такого дефектного, причиняющего всем и каждому одни только страдания. И больше самому себе. Хуже всего — самым любимым. Любой, кто когда-либо имел с ним дело, в итоге остался несчастным. Начиная от считавшегося ему когда-то другом Мингю, заканчивая Гёхваном, что сейчас чёрт знает где и в каком состоянии. От любимой бабушки, так и не увидевшей внука по-настоящему счастливым, до его Джису, что ревёт ему в шею навзрыд, в первую очередь успокаивая его. Сильно, до впившихся в кожу ногтей, сжимает за затылок, и невнятно шепчет о том, что он не виноват.       Даже когда ей самой невыносимо больно, Джису продолжает быть с ним. Поддерживает, становится опорой, жертвует собственными эмоциями в угоду его переживаниям.       — Джису, нет, — бормочет он, но всё же слабеет под напором её чар и приобнимает за талию, притягивая ближе.       Так, чтобы навсегда запомнить этот горький вкус несочетаемых друг с другом чувств. Любовь, граничащую с виной и разочарованием, что сверху приправлены ненавистью ко всему живому. Он глотает это блюдо. Съедает всё до последней капли, так как заслужил. Заслужил каждый толстый укол, который входит в него с намерением уничтожить.       Сделав шаг назад, Хэин всматривается в красное лицо любимой. Игнорирует то, как Юджин вытирает пальцами уголки глаз, и неуверенно поднимает руку к щеке Джису, чтобы стереть с неё влагу. Однако останавливается в несколько сантиметрах. Он недостоин касаться её. Джису уже достаточно погрязла в его проблемах. Нельзя чтобы он и дальше продолжал портить ей жизнь.       — Дальби тебя зовёт, — шепчет он и отходит назад. — Иди к ней, я договорю с нуной.       — Но, Хэин…       — Иди, — тихо, но в суровом тоне повторяет Хэин, и девушке приходится лишь послушно кивнуть.       Они ещё поговорят, когда Юджин уйдёт. Им обоим просто нужно время, чтобы осмыслить услышанное. Хотя бы несколько минут поодаль друг от друга. Поэтому Джису торопливо выходит из кабинета и, натянув на лицо улыбку, пытается унять поток непрекращаемых слёз, что текут не из-за тоски по матери, а от обиды за любимого, к которому окружающие так несправедливы.