habitual.

отдел шумит, кипит и варится как в котле каком-то громадном с запахом лаврушки, покоя не давая ни одному совестному сотруднику. всех гонят на вызовы, отчёты торопят к сдаче до нового года, собственную работу выполнять заставляют будто котят несмышлёных, честное слово. от стоящего около места рабочего майора хазина пар скоро пойдёт. от всей злобы, ненависти ебучей, раздражения, которым в данную секунду переполнено тело с ушей до пят. ну серьёзно, они не могут нормально работать? надо, блять, обязательно носом в косяки тыкать и потом выслушивать нытьё? "ой, мы не успели, ой, мы опоздали, ой, а здесь вот так надо было?". детский сад, ясельная группа. вот в москве всегда с этим строго было. не выполняешь обязанности – нахуй. не справляешься – нахуй. не хочешь нахуй – работай. да даже работать там по уставу требуют, а не как гром этот ебучий. вечно вперёд батьки в пекло полезет и в больнички попадает то с сотрясом, то с переломом, а не эксклюзивный случай и с пулевым. удивительно, как живой остался. — тут прохладно. ты в одном бадлоне. — петя настолько сосредоточен на мыслях своих, очень аристократично подперев подбородок, что не замечает, как гром собственной персоной к нему подъезжает по плитке старенькой. становится напротив хазина, без всякого приличия прижимаясь, и руки по бокам его тела ставит, закрывая от мира всего. от зенек глазеющих и шептаний, что до сих пор за спиной у пети летали. важный какой, с портупеей за спиной и пасовыми ремнями, кобуру поддерживающими. хазин сам в такой, снять после приезда не успел. — петь? — чего? — рычит грубо, как пантера чёрная. та самая, фактически, уродством блещущая из-за проявления меланизма. а ведь могла ягуаром стать каким-нибудь или леопардом.. пятнистым, по деревьям лазать в южной америке. петя, когда маленький был, в энциклопедии читал про то, что у ягуаров и леопардов пятна разные: у первых это два или одно пятнышко, окруженное "кругами на воде", а у вторых без розеток, просто так. морды разные, хвосты, расцветка над глазами. но, честно говоря, в восемь лет бекая-мекая над книжкой, петенька разгадать без надписей так и не смог. — я, блять, устал, гром.. спину тянет. скоро домой? игорь слушает голос жалостливый над ухом у себя, смотрит в глаза напротив (чуть ниже) такие грустные, повлажневшие, и не может не дотронуться губами до лба чужого, волосы взмокшие убирая назад. просовывает руки подмышками, к пояснице и ладонями большущими спину в чёрном бадлоне на себя тянет. петя без вопросов вперёд поддаётся, укладываясь щекой на плечо. похерив на пару кинутых презрительно взглядов чужих, на то, что не слабый он вовсе и на то, что игорь лучше знает как лучше. начитался книжек своих. "это, кис, у тебя матка увеличивается. и мышцы, которые её поддерживают, натягиваются и трансформируются, отсюда боль. у некоторых, вон, внизу живота тоже неприятно, понимаешь?". понимает, ёпт, умник-разумник хуев. десятая неделя на подходе, пуза толком не видно. так, водолазки размер в размер выдают только если. но, если честно, хочется иногда. чтобы выдавали. хазин даже игорю не особо хочет рассказывать, как вчера ждал его из душа в постели и встал кефиром усы молочные нарисовать. бродил-ходил, стареющими половицами скрипя, и в окно громадное, где всё-всё видно, пялясь. из-за того, что в коридоре тусклая лампочка горела, комната отражение давала. бегло огни города ночного изучая, как в первый раз, петя себя взглядом нечаянно поймал, не противясь, осматривая. статный такой, высокий, с осанкой офицерской и плечами античными. только взгляд его футболка почему-то привлекла. петя, будто боясь кого-то, тихо ставит зелёную упаковку кефира на тумбу, под руку удобно попавшуюся и вещь матёрую приподнимает внизу. пальцы бережно касаются кожи бледной, нежно и аккуратно трогают, словно и не петины вовсе. боятся от чего-то, осторожничают. животик небольшой совсем выпирает заметней, когда хазин боком поворачивается, взгляда не отрывая от окна. его. и игоря. больше ничьё. — щас поедем, потерпи. дядь федя закончит с совещанием своим, я ему закину наше, – как же на слух приятно легло.— заключение и шагом марш. куртку надень только, ладно? прохладно. — петя ничего не говорит. молча прислушивается к тихому бурчанию, соглашаясь и на куртку, и на ужин с печёными бедрышками, и на предложение немного поспать в машине. в больших резцовых окнах старого здания розовеет небо, а между тем капельки холодного летнего дождя бьют по карнизам. лето в этом году далеко не жаркое, но такое красивое. со всеми его грозами.