Дожить до рассвета

Каждый день на протяжении нескольких лет в переходе станции метро Якуба Коласа стоял странный дедушка. Неизменная синяя куртка выдавала его в толпе в любую погоду, а в руках всегда была маленькая деревянная дуда, непрерывно играющая одну и ту же мелодию, ненавистное многим минчанинам, тоненькое ре бемоль, до, си бемоль, фа. Мало кто знал о нем больше, чем мог рассказать внешний облик, но все так привыкли к его присутствию, что и интересоваться казалось делом ненужным. Так происходило практически со всем. Вот Братство вактаре, старое как миф, в куче стран по филиалу, а всем все равно. Прикидываются вполне простыми вещами, сотрудничают, с кем получится. Многие до сих пор думают, что курьеры действительно возят в этих огромных рюкзаках еду, а не пойманных выскочек, что сан-инспекция действительно проверяет наличие тараканов, а не злыдней, что, и тому подобное. Прикрылись себе иллюзией, старшим спасибо, рун защитных нарисовали, пару бумаг оформили и работают себе тихонько, никто им слова не скажет. Люди свои везде есть — прикроют, а где люди не помогут — старшие на помощь придут. Вы полюбопытствуете, за что мы так несправедливо? А нечего всем подряд все знать. Когда товар у всех — он ценность, так уж выходит, теряет. Да и бисер не каждому нужен. Жили так все эти годы, редко кто жаловался на простую жизнь. А на магию вот плевались часто, да через плечо. А если и жаловался кто на скуку, так это читатели-мечтатели, но не стану же я хлеб у писателей отбирать — скажу, что драконы в самом деле любят манную кашу, а те и расстроятся. Так что жили себе тихо, и пусть, обязанности всем известны. Любые нестыковки тщательно скрывались. А если не скрывались, то не замечались. А если замечались, то не интересовали. А если интересовали, то, знаете ли, вы задаете слишком много вопросов, послушайте-ка лучше сказку. Так вот дедушка. Был он вактаре? Лоргом, вэкстом, навьим, сиаре, старшим? Не совсем. Он был лишь человеком, которому доверили одно важное дело. Он, как и многие другие люди, подобные ему, играл. Музыка шла по мировым струнам, успокаивая вибрации или же, когда необходимо, заряжая энергией. На разные случаи требовалась разная мелодия. И как же радовало игравших, и раздражало непосвященных прохожих, что случаи на один человеческий век разнились редко. Конечно, этим могли бы заниматься старшие. Старшие вообще могли бы заниматься всем, чем хотят. Проблема в том, что они не хотят. Они, разумеется, могли бы заменить собой и вактаре, и лоргов, и людей. Но, к моему великому счастью, большинство из них все-таки предпочитают оставаться собой, на положенном им судьбой месте, не возлагая себе на струны слишком многое, как любят делать, возомнившие себя моим подобием. Выбрали его, как и выбирали других, по абсолютной случайности, а если быть точнее, по моему четкому указанию. Причин у меня довольно, однако вашему бедному разуму я замечу просто — дедушка был одинок, странен, никому не нужен и всеми забыт, что делало его достаточно удобным инструментом оркестра. И вот он играл. Переход уже опустел, метро закрылось. Мелодия вела свой последний пируэт перед ночным перерывом, когда смену подхватят в другом часовом поясе. Но тут стену накрыла тень. — Не бойся. Зубы на миг сжали дудочку. Музыкант убрал её от губ и чуть повернул голову. — Гавриил? Чем могу служить? — Необходимо призвать одно существо. С глубин листа. — Княгиня Бель просила это баюкать. Воля Начальства на то… — Им известно о моем решении. Пальцы пересчитывали отверстия на корпусе. — Оно смерть несёт, — шепнул музыкант куда-то в дудочку. — Если Яви навредит? — Было Явью станет былью, — ответил тот, а заметив ужас на лице, добавил: — Это не план. Это один из вариантов развития событий. — А мы? — Правь. — Спокойно не стало. — Спокойствие людей — не моя ответственность. Моя задача — передавать информацию. Тебе есть что передать? Музыкант так и не поднял взгляд, ничего не сделал, ничего не сказал. Дудочка запела свое вечное ре бемоль, до, си бемоль, фа… Как видите, заниматься чужой работой старшим не нравится, а вот командовать — за милую душу, можно одну. Впрочем, так же им не нравится, когда командам этим не подчиняются. Итак, Гавриил ушёл. Вечером было большое событие. Наконец план был приведен в действие. Вот поляна, костёр, бюллетени, девушка. Подвязать узы с Константином, там подменить нити времени, убрать мастера при помощи ранаре и готово — он сможет вернуть ее. А с ней и порядок, и покой. По плану все шло довольно просто. В масштабе вечности, конечно. Шло, но споткнулось. Точно неприглашенная злая фея, с опозданием и отвратительными новостями явился этот шведский магистр. Теперь Гавриил стоял в зале модели мироздания. В пустоте вокруг него вращались, поблескивали и медленно плыли мимо сферы реальностей, среди которых его подопечная тройка — шарик, укутанный оболочкой листа, потертый или вовсе рваный кое-где зонами аномалий. Такая мелочь, а сколько проблем. Приблизим картинку. Галактики, системы, планеты и наконец Земля, многодетная мать на марафоне. Она справляется, но ей тяжело. Разговор с Вельзевул крутился в памяти надоедливым насекомым, не давая сосредоточиться.

***

— На тебе лица нет. — Какого именно? — Сброшенного до заводских настроек. Серебро скрылось за веками. — Зачем он пришел нам мешать? — Ах, так, приемыш рода человеческого набирает себе новых врагов, — с удовольствием заметила Вельзевул, поджигая сигарету. Другой бы сморщился, но Гавриил остался при пародии гипсовой маски. — Вредные шутки, — только и заметил он. Вельзевул выдохнула дым сквозь зубы. — Это между нами. — Между нами только работа. — Тц, как я ненавижу твои психи. Жалкие аж тошно. — Мои планы были сбиты, а ты просишь меня улыбаться? — Я никогда никого ни о чем не прошу, — с легким отвращением произнесла она. — А ты уже очень давно совсем не улыбаешься. И скоро совсем перестанешь думать. — Что ты предлагаешь? — Включить разум и выключить истерику. Графа всегда можно убрать. Пока он ничего не знает — мешать не будет. Сергеевич будет поблизости, они, вроде, как шерочка с машерочкой, доверие крепкое. Я бы скорее проследила, чтобы он лишнего кому не нашептал. В остальном же, посмотри на план с новыми условиями. Лесного выродка уберём при помощи ранаре, как планировали убрать Костю. Или любым другим монстром. Девушка эта любопытна — любому водяному в лапы полезет. Подмастерья всегда всюду лезут, а мастера за ними. Как только рогатый умрет — поставим на место Костю и решим с ним позже. Что до Рыжего и опекунов — все остается в силе. — Уберешь графа тем, отчего тот должен был умереть раньше? Чего здесь больше, символизма или обиды? — Обиды, мести, злопамятности, гордости, расчётливости, — перечисляла Вельзевул, помахивая мундштуком, — и прочих вещей, наслаждения которыми я заслужила за потраченные нервы.

***

Он не сказал тогда ничего. Ему и правда нужно было подумать. Но мысли только шли по кругу и точно уроборос жрали сами себя. Им нужна была новая пища, новая информация. Пустоту зала обрамляли зеркала. Каждое из них собирало все, что видело на себя, создавая внутри отражения бесконечные ломаные коридоры. Минуя сферы, Гавриил подошел к одному из них. Серебристая поверхность чуть затуманилась и спустя миг уже показывала кабинет, башни тетрадей и черную клетку рубашки меж ними. — Константин? Тот шарахнулся, чуть не кувыркнувшись через стол, развернул стул за спинку. Заметил Гавриила, с силой выдохнул, отпуская хальсбанд. — Чёр… — он запнулся, обрабатывая ошибку. — Среброглазый? — Что? Константин отмахнулся — вспомнил, с кем говорит. — Ничего. Просто, начиная со следующего раза, можешь, пожалуйста, сигнальные ракеты выпускать? — Зачем? — Пф-ф… ну, я мог быть топлес или вроде того. — Пытаясь меня удивить? — У тебя дело или просто увидеться захотелось? — от волнения Константин начинал сердится. — Захотелось узнать, что это было? Незаметный глоток, ручка свалилась со стола. — Не знаю. Это была ложь. На самом деле «переживания» Вельзевул, как шокирующе, сбылись уже давно. А точнее ночью, примерно после отправки посылки с формой для будущей вактаре. Они стояли на балконе Братства. Константин курил, Хальпарен слушал. Константин рассказал про то, как с ним связался Гавриил, про то, как хотят поступить с подмастерьями — Хальпарен слушал. Константин высказал свою просьбу: Хальпарен слушал.

***

— …Ты ведь почти не был мастером, может, тебе понравится. — Кость… — Ты ведь такой прекрасный учитель! — воскликнул тот, взмахнув рукой — алая искорка с кончика сигареты улетела во тьму. — Ты лучший из всех вактаре, которых я знал. Ты столько способен рассказать. Ты всегда придешь на помощь и вступишься за своих. Может, она раскроет твой потенциал, а там и другие заметят в тебе больше, чем старую неудачу. Я бы очень хотел видеть тебя как мастера, уважаемого и понятого всеми. Все детство для меня ты и был таким! Слова эти могли бы задеть душу, но Хальпарен лишь все так же молча слушал. Смешно. На него глядел взрослый мужчина, преподаватель, мастер, за плечами которого достаточно пыли с работенки, а он снова видел перед собой пакостливого, неловкого, но до жути любопытного мальчишку, прицепившегося за ним хвостиком в надежде на защиту от утомившейся администрации. Только договоришься, а этот опять под столом спрячется: «Магистр, не выдавайте! Я этого духа случайно призвал, чес-слово! В книжке нашел, ну и кто вообще знал…» — …что так получится? — продолжал Константин, вырисовывая сигаретой психоделические рисунки в стиле какого-нибудь мага из комиксов, если бы тот был пьян в стельку. — Который раз уже, а все одно и то же. — Со старшими нужно быть осторожным, — заметил Хальпарен, словно бы в первый, а не пятьдесят шестой раз. — Потому-то и запрещены с ними несанкционированные контакты. — Не напоминай, — сморщился он, поправляя часы на запястье. — Мне и без того эта дрянь изо дня в день, из часа в час, из секунды в секунду, чтоб их пробрало, напоминает какой я придурок! Дебилом был и им остался! Но я ничего не могу с собой сделать. Мне не к кому пойти кроме тебя, Брат. Мне некого больше просить. «Присмотри за ним, Брат, — наставлял Хальпарена старый товарищ, дядя Константина, подливая молоко в чай при их последней встрече, — он дурак, но умен достаточно, как ты был, может быть, с тобой he will master trickery». А он и смотрел. Сначала из вежливости, а там уже и по привычке. Приятно, когда привычка негласно становится другом. — …Я не говорил с тобой все прошлые разы, а ты бы мог меня предупредить. Я думал, что справлюсь, когда с тобой бы не думал, а знал. Сейчас я хочу обойти грабли и попросить тебя о помощи. Я уже терял брата и не хочу отдавать его снова. Он… — тут приостановился, стряхнул пепел, — он ведь и правда мне как… как младший братик. Знаю, это не педагогично, — тут же вернулся в темп, поднося фильтр в зубы, — я и не вежу шебя шоошвешвуюше, тс… но где-то в глубине души все равно знаю, что он будто бы замена… — опять помолчал и, вздохнув в очередной раз, наконец выбросил сигарету во мрак, — будто бы возможность все-таки побыть старшим братом. — Это нормально. Так человеческая психика объясняет мастерские узы. Подменяет высокое чувство чем-то более понятным, пережитым. Подменяет фигуру подмастерье на что-то более ясное. Будь то ребенок, брат, друг или еще кто-то, о ком хотелось бы заботиться. Упрощает то, что доступно не всякому сознанию. Как и общий язык. К тому же, кто знает, быть может Начальство и правда сжалилось над тобой, подав тебе в ученики именно брата, а не сестру. Как ты и сказал, возмещение ущерба. Улица слушала, не перебивая. Константин глядел вдаль и, сам того не сознавая, игрался с зажигалкой. — А кто подмастерье для тебя? — осторожно спросил он. Темнота скрыла дрожь левой руки, но Хальпарен решил перестраховаться и принялся поправлять шнуровку хальсбанда. Потом уложил рукав блузы, плаща, сложил пальцы в замок, и только опершись локтями о край балкона выдал, как бы возвращаясь к разговору: — Я уважаю твою смелость. И как магистр, не могу не поощрить. Зажигалка замерла. Константин повернул голову. — Ты придешь?

***

Но Гавриил об этом не узнал. Вместо этого он получил перечень оправданий и заверений на тему всеобщего неведения. — Походу, вообще никто не подозревал, что он явится. Он ведь не брал подмастерье уже века два… — Меня интересует, — перебил Гавриил, — почему твой бюллетень сгорел. Если бы взглядом сверлили со звуком, под окнами Братства собралась бы вся милиция Беларуси. Константин пожевал язык. Хоть что-то выдать было нужно. — Рома говорил мне кое, о чем, — начал он, подбирая мысли по крупицам из общей каши. — Есть шанс, что она завязала узы раньше. — В каком смысле? — Она называла магистра мастером на Купалье. Рома слышал. Может, магистр об этом узнал. — От тебя? — Что ты! Уроборос выплюнул хвост и пополз охотиться на нормальную еду. Гавриил скрыл зеркало туманом. Как же много проблем с теми, за кем следить по праву посвящения запрещено. Как же много проблем вообще. Сколько можно? Сколько нужно. Позади послышался стук каблуков. В отражениях зеркал заблестели золотые лучи волос. — Рагуил? Та остановилась на пороге. — Зеркала свободны? Слышала ты с кем-то говорил. — Работа. — Помощь? — Нет. Кивок, подойду позже, благодарю. Она развернулась к нему спиной, и в этот момент будто что-то развернулось внутри. Будто несчастная цепь на его сердце вдруг сорвалась под тяжестью давления, зацепилась звеном за эти каблуки и потянулась следом за старшей, не желая оставаться в зале. — Рау? — беззвучно позвал он, но тут же поправился громче: — Рагуил. Та остановилась вновь. — Ответь, — он уже успел пожалеть о каждом произнесенном звуке, но замолчать было бы глупо. — Все в порядке?

Идёт

бычок качается, вздыхая на ходу.

— О чем ты? Конкретно. Не получив даже реакции, Рагуил прикрыла глаза, мысленно открывая отчётный список. — В масштабе вселенной тотально расстроены струны, вибрации вызывают аномалии в пространстве, пошел процесс истончения листа. Впрочем, у людей все стабильно — войны, эпидемии и иллюзорная готовность к концу времен. Но, — точно печатью прижала она в заключение, — ты и так это знаешь. Короткое моргание было всем спектром эмоций, выданным на его лицо. Что, на самом деле, уже хорошо. Но вдруг, выдержав секунду, Гавриил не выдержал и выдал ещё пару слов. — Ведь так было всегда, — заметил он.

Ой

досочка кончается.

Будь здесь Рафаэль или кто-то подобный, он бы услышал тонкий призвук жалостливой надежды в однотонной мелодии его слов. Услышал и, возможно, придумал способ словить ее, не убивая. Но Рагуил была из тех, для кого правда превыше чувств. — Во времена Метатрон было иначе. Все, срубили. Сдох бычок. Садитесь на поминки. Но вместо того, чтобы упасть на колени и зареветь, Гавриил поднял взгляд на окно прямо перед собой. — Благодарю за ответ, — произнес он. — Гавриил, — начала Рагуил, в недоуменном раздражении качнув головой, — ты хочешь поговорить со мной как… Но тут же, в который раз, остановилась — тот приподнял руку. — Благодарю. Ответ был услышан. У тебя есть дела. Он остался один.

***

Константин же остаться один не смог. Пробежав по коридору, он сосчитал каждый угол и наконец уперся в дверь кабинета. Потер лоб, лицо, почти успокоился. Постоял так ещё. В принципе, можно было идти назад, вроде, уже не так страшно. Снова потянулся поправить волосы и застрял — застежка часов зацепилась за челку. Выругался, рванул руку, постучал. — Войдите. Хальпарен раскладывал по полкам флаконы, наполнением которых были бы не довольны особенно брезгливые. Услышав скрип, он не обернулся, но незаметно посмотрел в отражение на стеклышках. А заметив Константина, принял вид невозмутимо приветливый. — Как дела? — Хотел тебя поблагодарить. — Пожалуйста. — Не знаю, чем это обернётся, — начал Константин, проходя наконец в комнату. Пузырёк со стуком опустился на полку и подпер книгу «О комбинации рун и сигилов». — Просто так уже не обернутся. Дело сделано. Тут Хальпарен все-таки отвлекся от своего невероятно важного дела и содержательным жестом с кивком пригласил друга присесть. Константин повиновался. В отсутствие другого дела, помолчал, сложил руки в замок, подергал ногой. Затем едва не произнес что-то вроде «пу-пу-пу» или «м-да», но вовремя додумался до нового вопроса и так этому обрадовался, что вздернул не только брови, но и нос. — Как она? Ещё пара флаконов заняли свое место на полке. — Она умеет молчать. — Было, о чем? Полка заполнилась, а руки как назло опустели. Хальпарен поправил хальсбанд на запястье. Прислушался, чуть повернул голову, вынул из кармана телефон и, уставившись в него, понизил голос. — Мы видели аспида. Нет-нет, то ерунда, — успокоил он тихое «тс-с» друга. — Сдадим лоргам, как вылезет, те сожгут. Я думаю о том, что может пойти за ним. Будь так добр, что она пишет? На экране висело сообщение от командора лоргов, отчего-то на белорусском языке. — Хочет, чтобы кто-то домового в Навь забрал. Они нашли случайно, — перевел он на общий. — Прекрасно. Можешь Рому отправить с Петром и Катериной. Они, насколько я понимаю выходки нынешней молодежи, негодовали отсутствию работы. Молчаливая переписка кое-как заполнила время раздумий. Константин ковырнул чехол телефона. — Ты будешь хорошим мастером, — наконец заметил он. В ответ на это Хальпарен лишь отвернулся. Отошел к столу, что-то записал. — Не желаешь в сентябре в Мольвактен? Мне кажется, детям вместе будет веселее.