Дожить до рассвета

С утра я ничего не ела. Не из соображений диеты, поста или еще чего-то особенного. Нет. Просто кусок в горло не лез. Говорят, так бывает, когда сильно нервничаешь. Не сказала бы, что я волновалась. Так, сидела в комнате и теребила пригласительное письмо. Сначала просто крутила его в пальцах. Потом принялась складывать оригами. Мастерства в этом искусстве достичь не удалось — бумага в итоге просто разорвалась. Звук показался очень приятным. Я продолжила кромсать ее в белоснежную пыль, которая плавно разлеталась в свете лампы. Нет, ни о каком волнении не шло и речи. С чего бы мне переживать перед посвящением? Форменную одежду вактаре прислали посылкой, и теперь та валялась на полу рядом с коробкой и наполнителем. В костюм традиционно входили кожаный плащ с железными деталями на спине, брюки, сапоги с вышивкой и шелковая повязка. Переодеться не хватило духу. Только холодный бесформенный кулон на куске бечевки уже висел на шее. Это отметили обязательным условием ради общей безопасности. Хальсбанд должен был успеть облучить тело до выхода на лист. Сама процедура, как мне объяснили, много времени не занимала. Сначала те, кто не против взять себе подмастерье, бросят бюллетени с копиями отпечатков своих душевных струн, которые, по словам Рафаэля, старшие снимают при первом выходе на лист. Что-то вроде документа. Такой жребий нужен для того, чтобы выбрать самый подходящий вариант и будущие узы не доставляли неприятностей. Если они еще завяжутся. Кидать будут в костер. На ком пламя остановится — тот и станет со мной работать. Сверхъестественно? Да. Сложно? Не слишком. Вопросы начинались после, когда обоих подведут к листу, куда «никто, кроме вактаре ходить не может». А я не вактаре. А вдруг огонь не сработает вообще? Казалось бы, прошло целых полгода и до сих пор явное оставалось тайным. Да, периодически приходилось выдерживать удивленные взгляды и играть дурочку. Но все же никто не отправил ее высочество собирать чемоданы. И даже, если бы сегодня не получилось провести посвящение как полагается, то меня отправили бы к лоргам, как хотели. Нельзя же бросать ребенка под ноги судьбе. Нельзя же, правда? - Ли, ты там собралась? Нам пора. Голос Азара привел меня в чувство. Я бросила мучить листок и вскочила на ноги. - Иду! Еще пять минут. Если чему и можно научиться за шесть месяцев ежедневных опозданий на практики, так это скоростным сборам. Оказалось, здесь никто не намерен ждать пока мое высочество досмотрит последний сон. - Ну, что, боец, готова пополнить ряды хранителей листов и порядка? — спросила я у собственного отражения в зеркале. Судя по всему, моя персона не казалась ему милее всех на свете, даже в новой форме, а потому ответа не получила. Зато старшие оценили наряд по достоинству. - Как ни трудно признавать, но в эту минуту я чувствую гордость и даже некоторое уважение к этой маленькой девочке, — Азар по-актерски склонил голову. После моей попытки встать на их защиту он еще немного оттаял. А может попросту начинал привыкать к ребенку в доме. - Дедушка, примите корвалол, — с долей жалости заметил Рафаэль. - Надо захватить с собой тонометр. На всякий случай, — в тон ответила я. Взять с собой аптечку не успели — время поджимало. Мы прошли сквозь пустоту и тут же утонули по пояс в густой траве. Изумрудное море щекотало живот, легкие будто стали в три раза меньше положенного — от августовской духоты не спасал даже поздний час. За спиной в задумчивом молчании застыл сосновый бор. Наша маленькая компания направилась прямиком туда, где среди рыжих стволов резвились призрачные языки бесцветного огня. Костер, явно зажженный кем-то из старших, казался миражом. Он не нуждался в топливе, а просто парил в паре дюймов над землей. Вокруг него, негромко переговариваясь меж собой, стояли люди. Или не люди? Из знакомых пришли Константин, Гавриил да еще седовласый старик в характерном бордовом кафтане с целой коллекцией резных браслетов на обеих руках — старший магистр Елисей. Совсем молодая девушка, сидевшие позади него на поваленном дереве были кем-то из новоиспеченных мастеров. Но особое внимание привлекла женщина около Гавриила. На гладкой смуглой коже, плотно обтягивавшей череп и выступающие над кромкой одежд ключицы, глухо поблескивали золотые линии татуировок. Образ дополняли огромное металлическое кольцо в правом ухе и бархатная шаль. Не белая, но точно королева. Княгиня. Смотря, чем довольствуешься править, если называть это удовольствием. Незнакомка взаимного интереса не проявила — бросила небрежный взгляд и вернулась к беседе. А вот мастера «проснулись». - А! Вот и наша девчушка пожаловала, — Елисей развел руками в знак приветствия. — Ишь, какие кудри! И где это тебя такую отыскали, дочка? - Вас только кудри удивили, Елисей Всеславович? — одна из девушек подозрительно прищурилась. — Что-то у нее с глазами не так. - Прелестные голубые глазки, что такого? — прощебетала другая. - Тебе встречались ученики с таким цветом? - Пусть подобное отклонение вас не смущает. Наша задача на данный момент — выбрать подходящего кандидата на роль мастера и ввести юную вактаре на лист. - Правду молвишь, Гавриил, — поддержал Елисей. — Не грызитесь покуль что, ребятки. Не пужайте маленькую. - Есть шанс, что этот базар когда-нибудь закончится? — поинтересовалась спутница Гавриила. - Присутствует, — кивнул тот и обратился к мастерам. — Приступайте. Старшие отошли к нашей троице, а вактаре остались по ту сторону костра. В руках каждого из них показалась маленькая цветная карточка. Сердце забилось так, будто мы бежали марафон. Ладони вспотели, но пришлось сжать кулаки, чтобы не дрожать. «Вот и все. Сейчас они бросят бюллетени, огонь останется прозрачным или вообще потухнет, и конец. Меня разоблачат. А главное — как! Теперь кроме пятерки старших в деле были замешаны мастера, друзья из Братства и все это после двух инцидентов. Катастрофа вселенского масштаба. Даже сбежать больше некуда. Разве что выбрось это из головы!». Я протёрла глаза, будто от усталости, прогоняя алые отблески. Сначала бросали девушки. От первой пламя дрогнуло, но цвет не сменило. Вторая карта так же утонула в дыму, не вызвав никакого эффекта. Елисей двумя пальцами опустил свой отпечаток. Ничего. Ноги чуть подкосились. Подошла очередь Константина. Стихия со скрипом сожрала бумажку. Пара искр засветилась голубым, но тут же упала на землю. Я едва не легла вслед за ними, но на это никто уже не смотрел. За спиной все отчетливее слышались чьи-то шаги. - Хальпарен? — прищурился Елисей. — Что-то ты малек припозднился. - Никогда не поздно все испортить своим появлением, — заметил тот. — Гавриил, вечер. Вельзевул залетела на огонек? Ну ответьте, магистр, разве позволительно не явиться, к такой до тошноты приятной компании? Пара веков в свое удовольствие стерпели. - Я бы с не меньшим удовольствием потерпела еще пару веков. - Хорошенького понемножку. - Есть шанс, что базар когда-нибудь прекратиться? — чуть слышно спросил Гавриил. Вельзевул цокнула языком, подтянула шаль на плечо и с выражением кристального безразличия ко всем присутствовавшим небрежно махнула кистью, указав Хальпарену его место. Магистр прошел к костру и скормил ему свою карточку. Пламя на мгновение замерло. Искры застыли в воздухе. Раздался оглушительный треск. Мощный порыв ветра едва не сбил с ног. Огонь вспыхнул зеленью и растянулся мутной стеной между нами и мастерами. Константин смотрел с удивлением, другие скорее с жалостью. Кто-то из старших похлопал меня по плечу. Сработало. Не понятно, как, но сработало. Братство приняло самозванку. По крайней мере, на данном этапе. -Прими мои поздравления, — прошептал Рафаэль. - И мои соболезнования, — подал голос Азар. - Аплодисменты нужны или можем продолжать? — спросила Вельзевул. Гавриил подошел ближе, проверил ниточку будущего оберега, кивнул мастерам и обратился ко мне. - Итак, необходимо сосредоточиться. Далее открытой ладонью медленно проведи по воздуху. В какой-то момент пальцы почувствуют плёнку. Захвати ее в кулак и потяни на себя. Затем сделай шаг вперёд. Ты окажешься в измерении слоя листа. После этого замри и ожидай мастера. Если чувствуешь волнение, можно задержать дыхание. Важный момент — закрывать глаза категорически воспрещается, поскольку есть вероятность промахнуться. Все понятно? Отвечать было необязательно. Я подошла к барьеру и принялась водить руками вдоль цветной еще горячей обложки таинственной мировой тетради, честно пытаясь нащупать хоть что-нибудь, но лист, слишком хорошо ощущал инородное. Отчаяние накатило очередной волной. В груди что-то задрожало. Тут к ладони будто приклеился целлофановый пакет. Неужели у меня настолько вспотели руки? В полном расстройстве чувств я попыталась его отряхнуть и отойти наконец от проклятой пелены, но барьер дернулся следом и загудел, как пойманный в банку шмель. - Захвати в кулак и потяни на себя, — подсказал кто-то. Я послушно стянула пленку под пальцы, глубоко вдохнула и шагнула в зелень барьера. Первое, что захотелось сделать — заорать во весь голос. Меня с головы до ног как ледяным душем окатило. Я вытаращила глаза, чтобы случайно не закрыть, растопырила руки, да так и осталась стоять. Лес пропал. Все пространство вокруг напоминало один слабо завязанный кельтский узел, точно фон в старом мультике этнической тематики. Мир стал похож на огромный спутанный моток толстых и тонких нитей-труб. Трубы эти тихо, едва слышно, но непрестанно гудели и булькали, как если бы внутри что-то текло. На них, стелясь кудрявым переплетением волн, росло нечто вроде плюща. Не знаю, существует ли подобный цвет в лексиконе землян. Скорее всего, Катя бы назвала его просто никаким. Он не был ни темным, ни светлым, ни теплым, ни холодным. Он просто был. Растения шевелились почти без перерыва. Сперва мне показалось, что виновен ветер, но волосы и одежда оставались не тронутыми. Тут, промяв под собой дорожку, показался истинный преступник. Мимо прокатился блестящий шар, покрытый клочьями кучерявой шерсти. Колобок остановился на минутку и сел, дав рассмотреть себя получше. Острый носик, большие уши, кончики которых загибались к затылку, длинные лапки, которые он прижимал к себе во время движения, и прекрасные, сверкающие точно голографическая втирка для ногтей, глаза. Свет от струн преломлялся в них, оживляя каждую крупицу. Те впитывали его, вспыхивали, переливая энергию дальше и снова гасли, утопая в перламутровом блеске. Волшебство прервалось — существо моргнуло и покатилось обратно в беспокойное море. - Красивый, не так ли? — Хальпарен стоял рядом, провожая зверька взглядом. — Их называют пуфалунами. Коренные обитатели листа. Хотите поздороваться? Он опустился на колени, вытянул руку и пощелкал пальцами. «Коренной обитатель» среагировал на звук, развернулся, осмотрел нас и, видимо, решив, что опасности мы не представляем, подкатился ближе. Хальпарен протянул мне крохотный мешочек, сильно пахнущий чем-то кислым. Я приняла его кончиками пальцев, совершено не соображая, что делать дальше. Пуфалун увидел приманку и утратив всякий инстинкт самосохранения, прикатился прямо к нашим ногам. От неожиданности я выпустила завязки из рук — а тот, недолго думая, заглотил, прожевал и выплюнул ткань. Космические глаза снова ловили наши отражения. Я осмелела, села на корточки и подалась вперед. В районе солнечного сплетения что-то стукнуло, напомнив о кулоне. Бесформенный кусок железа превратился в миниатюрный меч, сквозь рукоять которого проходила слегка обугленная веревка. Пуфалун схватил хальсбанд в лапы и принялся грызть. - Ну-ну! — я дважды легонько стукнула его по носу. Пуфалун зажмурился и отпрянул. Хальпарен достал новое угощение. Я подняла взгляд на него. - Вы теперь — мой мастер, получается? Тот приоткрыл рот, закрыл, облизнул губы, так, будто не знал, что ответить. Впрочем, тут же кивнул: - Да. Да, получается так, — произнес он, прислушиваясь к собственным словам и для большей уверенности повторил: — Теперь мастер. Пуфалун чихнул. Сел, стал тереть лапами нос. Я прыснула. - Хорошенький какой. Сразу умывается. - Пойдёмте посмотрим, может кто-то еще решится выйти? — предложил Хальпарен, поднимаясь. — Хотел бы сразу показать Вам какие-нибудь приёмы или явления на листах. - А нас не устанут ждать? - Не умрут. Мы двинулись сквозь переплетения. Все это напоминало прогулку по дикому лесу, если представить, что тропа — огромная гудящая труба, свернуть с которой можно только в пропасть с надеждой упасть на дорогу пониже. Иногда приходилось убирать с пути чересчур путанный узел, а под некоторыми нельзя было пройти не пригнувшись. Мимо то и дело шныряли другие пуфалуны. Плющ поднимался из-за них беспокойной волной и щекотал ноги. Вдруг впереди, на одной из труб вязи, показалась странная проплешина. Зелени там не росло. На пустом месте блестело голое пятнышко чистой струны. Будто бы у змеи оторвалась чешуйка. Я потянула Хальпарена за рукав. - Мастер? - Хм? Да, как вариант. Это называется листовая дыра. По сути, граница между этим миром и обычным истончилась из-за постоянного потока энергии в струнах, что способствует мутации существ там или здесь. Когда видите такое, нужно исправлять. Наблюдай. Он подошел ближе, развел в стороны лишнюю растительность. Один побег даже пришлось оторвать. Я забрала рассмотреть его поближе и спросила: - А себе оставить можно? Дома посадить? - Пожалуйста. Тонкий узловатый палец коснулся границы и вывел на ней руну. Струна колыхнулась, загудела и стала зарастать зеленой пленкой. Кисть едва заметно задрожала от напряжения. Хальпарен по-птичьи склонил голову, наблюдая. — Это называется восстановление, — пояснил он. — Я Вас научу, когда… Откуда-то из-под ног донесся клокочущий рык. Мы переглянулись. Хальпарен оставил дыру в покое, жестом указал сидеть на месте, а сам направился на звук. Естественно, я поспешила за ним. Там явно что-то было. Или кто-то. Мастер замер на краю трубы, глядя в глубь листа. Мне тоже пришлось остановиться. Впрочем, даже с этого расстояния я сумела заметить тень. Судя по отрывочным движениям, ее обладатель летел, взмахивая огромными крыльями. А может и просто прыгал. Воздух в обоих случаях оставался неподвижен. - Что это? – Ничего особенного, — отрезал Хальпарен. - А этот ничего особенного не испортит людям жизнь? - Лучше меня не справится. Идемте, — он взял меня за руку. Кисть оказалась очень жесткой, сухой и непривычно холодной. Будто в венах никогда не предполагалось наличие крови. Но ведь она была, я видела тогда ночью в Братстве. Или не видела? Может, все это был дурной сон? Дурной ли? Нас снова окружили сосны. Мы оказались в нескольких метрах в стороне от прежнего места и еще минут десять добирались назад. Зеленая пелена исчезла и полночь сумела полноценно залить опушку чернилами. Мастера уже ушли. Только силуэты старших замерли в терпеливом ожидании. - С возвращением. Как все прошло? - Ты погляди, — Азар ткнул Рафаэля в бок с выражением экскурсовода, представляющего лучший из экспонатов. — У нее хальсбанд в виде меча. Сразу видно — наша девочка. - Встретили кого-нибудь? — спросил Гавриил. - Ага, — ответила я, словила взгляд Хальпарена, но продолжила: — Пуфалуна. Мы его даже покормили. Хороший такой. Пару секунд Гавриил молчал. Из-за темноты мне не удалось разглядеть его лицо или хотя бы выражение глаз, чтобы попытаться угадать, о чем он думал. Я ведь не врала. Мы и правда больше никого не видели. — Ладно. В таком случае — вот. Елисей оставил на заполнение. Он протянул мне маленькую книжечку в коричневой обложке. Что-то вроде паспорта, только вместо герба по центру поблескивали серебристые очертания ромбовидного кристалла. Внутри было много страниц, на двух из которых напечатали краткую анкету с рисунком моих струн, а ещё на пяти располагался список разных услуг от обнуления и ловли выскочек до листовых чисток. Напротив каждого пункта стояло определённое количество баллов. Самое большое число из возможных — пять. - Стержень какой-нибудь требуется? — уточнил Гавриил. - Внутренний и чёрный. А то с кровью тут все размажется, наверное, — отозвалась я. - Остроумие из всех щелей, — прокомментировала Вельзевул, пока Рафаэль делился со мной капиллярной ручкой, которую тот по привычке постоянно носил за ухом. — Так и зарезаться можно. Еще не, но скоро. - Или зарезать особенно назойливых, — ответил Хальпарен. - Или особенно болтливых, — процедила она. - В графе «статус» писать «подмастерье»? — спросила я, покусывая колпачок. Хальпарен обернулся к нам, а Гавриил сказал: - Что ж, наша работа окончена, — в голосе зачем-то появилась вопросительная интонация. Он смотрел на Вельзевул, будто что-то ей безмолвно говорил. — Слепок души снят и занесен в списки освобожденных от Суда по праву посвящения. Желаю удачи. Сказал и исчез. Вельзевул последовала его примеру. «Вот и все стихотворенье». Дома я набрала Катю. Несмотря на то, что стрелки часов застыли на линии шестерки и двенадцати, подруга ответила уже после второго гудка. - Ля, сеструха, вот это везение. Мне тебя искренне жаль, — отозвалась она, когда я закончила пересказывать вечерние похождения. — Попасть на воспитание к этому оленю… Может, подадим апелляцию? - Это еще не понятно, кто к кому на воспитание попал, — заявила я, расправляя листочки у плюща. Тот стал обычного зелёного цвета, то ли из желания стать как все, то ли из презрения к окружающей действительности. — Глядишь, через месяц будет в слезах кататься по кабинету как малыш пуфалун. - Уже видела этих уродцев? - Ты о ком? — не поняла я. - Пуфалунов. Мерзкие ребята. Я почти не удивилась, когда узнала, что из них потом получаются ырки. - Подожди, — помнится, я зареклась удивляться, но это уже выходило за рамки клятвы. — Мелкий, которого мы встретили тогда в Братстве — это бывший пуфалун? Они же совсем не похожи. Ну да, булькают одинаково. Но у них совершенно другие глаза, анатомия там, и в конце концов они живут на листе. Они же его коренные обитатели или что-то типа того. - Ну так они с него выбираются на поверхность. Мутируют и выползают, выскакивают. Как и все остальные. Откуда ты думала выскочки и навьи берутся? Монстрами не рождаются. Ими становятся. - Ты говоришь, остальные? То есть, все, кто обитает на листе может выползти в обычный мир? Даже, если он…ну…очень большой? - Чую дух интересной истории, — протянула она и я вообразила, как в ее глазах заиграли озорные огоньки. - Только это страшная тайна, — голос перешел на театральный шепот. — Короче, …