Дом, на другой стороне...

До нас Джонс была готова просто лопнуть от счастья. Сегодняшний день не предполагал такого вообще и, тем не менее, сейчас всё шло, как по маслу. Последнее время девочки пытались выжить Джонс с комнаты. А, вместе с ней и Бабайку. — Нам убийцы тут не нужны! — пищали девочки, всякий раз, когда Бабайка и Джонс заходили в комнату. — Какой там убийца! Я никого не убивала! — обиженно топала ногой Джонс. — Убивала, убивала! Девочки дёргали их постоянно, обзываясь и дразнясь. Они даже дёргали Бабайку за волосы, а, когда той надоело, она чуть не придушила свою соседку. Разнимали их с трудом, а Бабайка только сказала: — Нельзя так делать. А когда старого плюшевого кролика Бабайки казнили с помощью ножниц, Джонс решила: — Так, всё! И она пошла прямиком к Сфинксу. Тот, как и всегда, был невероятно уставшим, но Джонс было всё равно. Она говорила и говорила, о том, как же им плохо в их комнате, что соседки ужасно себя ведут, обзываются, дёргают за волосы, портят игрушки и вообще чуть ли не смерти желают. В конце концов, Джонс вышла с победой: теперь у них будет новая комната! — Та-да! — радостно воскликнула Джонс, показывая пустую комнату Бабайке. Та, не веря своим глазам, даже раздвинула волосы-шторки, чтобы посмотреть. Комната была не такой большой, как раньше. Здесь, как и в предыдущей, были в основном двухъярусные кровати с одними только матрасами, без постеленного белья. Некоторые из них не имели даже подушек и одеял, стояли совершенно пустыми и грустными. Стены — голые, белые. Напротив входной двери — пустое окно, хотя бы с подоконником. Под ним же маленькая тумбочка. Шкафов не было. В общем, в новой комнате было довольно пусто и даже грустно, о чём Бабайка и сказала: — Здесь пустовато. — Это ничего! Мы тут всё переделаем! — Джонс подпрыгнула на месте и подбежала к стене справа. — Вот тут можно нарисовать… грифона! А тут, — она указала на угол. — Мы поставим шкаф! Вот ещё, там, дальше, передвинем туда кровати… И ящик, да, точно, ящик! — Может, сначала выберем себе кровать? — с улыбкой спросила Бабайка. — Ой. Точно! — Джонс задумалась. — Хочу… верхнюю! — Какую из? — уточнила Бабайка. — Ну не знаю, какую-нибудь! — порычала в ответ Джонс. — Не важно! Важно нам обустроить всё это, понимаешь? — Понимаю, — вздохнула Бабайка, подходя к одной из двухъярусных кроватей. — Значит, здесь? Она остановилась у одной из кроватей, что была ближе к окну. Джонс, посмотрев на неё, широко улыбнулась. — Да! Это оно! Будем тут, значит! Бабайка улыбнулась, затем прошла к сумке с их бельём, в общем-то, единственное, кроме одежды, что они взяли, и сказала: — Расстилаемся. — Ну… Ну зачем?! — воскликнула Джонс. — Ну я не хочу! — Надо, — строго сказала Бабайка. — Кому надо? Мне не надо! Тебе надо — ты и застилай! — Джонс, — устало выдохнула Бабайка. — Что Джонс! Всю жизнь Джонс! Бабайка покачала головой и достала из сумки постельное бельё. — Давай так: сейчас ты застилаешь свою кровать, а потом мы достаём краски и будем рисовать драконов на стенах. Пойдёт? — А грифонов будем? — спросила, немного помолчав, Джонс. — Конечно будем, — мягко улыбнулась Бабайка. — Вперёд. Итак, девочки застелили свои кровати, во многом благодаря тому, как Бабайка подбадривала Джонс всё-таки сделать это, несмотря на “не хочу” последней. В конечном итоге, всё получилось, и они развесили свои вещи на вешалку в прихожей. Порядком устав, Джонс довольно сильно обиделась. — Ну ты чего? — спросила её Бабайка. — Чего-чего! Я с тобой не разговариваю! — вредничала она. — Что? И даже за краской со мной не пойдёшь? — Бабайка с интересом наклонила голову вбок. — Не пойду! — буркнула Джонс, отворачиваясь от подруги. — И рисовать не будешь? Даже грифонов? — Не надо уже… — всё бурчала она, пиная воздух и чуть ли не падая. — Но ты же хотела, разве ты больше не хочешь? Тем более, все другие дела мы уже сделали. Джонс немного подумала, подумала, а потом раздражённо выдохнула. — Ну мо-о-ожно… — протянула она, закатывая глаза. — Тогда идём скорее, — сказав это, Бабайка взяла Джонс за руку, и они быстро-быстро побежали вместе. Сначала они, конечно, побежали к старшим, просить краску. Те жили на третьем этаже: там было довольно мало комнат, и им бы вполне хватило, в отличие от младших, которых уже было довольно-таки много. Они постучали в первую попавшуюся комнату, пронумерованной единичкой. Они стучались довольно долго, прежде, чем дверь открыла Мери. Мери была очень страшной — у неё были злые глаза и кожа вся красная от прыщей и расчёсов. И, всё же, она старалась ухаживать за собой — у неё всегда были чистые волосы, чистая одежда и чистые руки. — Чего вам? — злобно спросила она. — А у тебя случайно нет краски? — спросила Джонс. — Какой ещё краски? — скривила своё красное лицо Мери. — Ну, для стены! — Нет, — буркнула она и хлопнула дверью. — Вот ведь противная! — Джонс скрестила руки, а Бабайка хихикнула: — Кто-то не в настроении. — Да! Паук отказал! — посмеялась в ответ Джонс, и они прошли к другой комнате. Цифра два уже внушала больше доверия, ведь Джонс знала точно, что там жила вполне приятная парочка. Постучавшись три раза, Джонс услышала: — Ах, Рыцарь мой, не мог бы ты открыть дверь?.. Боже, Боже, я же совсем не готова к гостям… Дверь тихонько отворилась, и на пороге предстал высокий, грустный и молчаливый парень. К открывшемуся проходу подкатила девушка в коляске, в своём привычном стареньком, но таком красивом платьице, с блондинистыми волосами, завязанными в хвостики и в маленькой шляпке. — Детишки? — ахнула она. — Что же вам нужно от леди Фортуны? Неужели вы что-то потеряли? — Возможно! — воскликнула Джонс. — Нам нужна краска для стен, — лаконично сказала Бабайка. — Увы, дорогие, — вздохнула леди Фортуна. — Сегодня у Фортуны неудача. Видите ли, я совершенно неважно себя чувствую, и совсем не помню, где и что у меня лежит, что уж говорить о краске… Ты где-нибудь видел краску для стен, мой Рыцарь? — Фортуна подняла глаза к нему, но тот лишь покачал головой. — Ну, хорошо… И она вновь повернулась к девочкам: — К сожалению, детишки, никто из нас не знает, где найти краску. Но, может, у вас получится спросить у Цыганки? — леди Фортуна улыбнулась. — Она может знать, — согласилась Бабайка. — Тогда к ней! И спасибо большое, Рыцарь и леди Фортуны! На это леди захихикала: — Вам спасибо, крошки. Без вас я бы ни за что не захотела выходить из комнаты. Вижу, там погода хорошая. Прошу, Рыцарь мой, выйдем скорее на улицу! Услышав эти слова, Рыцарь Фортуны слабо улыбнулся и покатил её из комнаты прямо на лестничную клетку. А Джонс и Бабайка, переглядываясь и улыбаясь, пошли дальше. Цыганка жила в комнате под цифрой девять. Раньше с ней жила Хипп, насколько знала Джонс, но потом она заболела, из-за чего Цыганка осталась жить одна. Девочки постучались, но ответа не последовало. Тогда, они попробовали постучать ещё раз, каждая по очереди. — А она вообще там? — спросила Бабайка. — Вот не знаю! Но я попробую открыть! Потянув дверь на себя, Джонс затем со всей силы надавила от себя, и тут же с грохотом ввалилась в комнату. — Молодец, — шепнула Бабайка и прошла внутрь. — Спасибо, я знаю! — сказала Джонс и, поднимаясь, отряхнулась. Внутри было очень темно и невероятно душно. В комнате улавливался странный запах. Всередине стоял большой шатёр из разной узорчатой ткани, даже из одеял. Внутри же него горел мягкий жёлтый свет. В углах комнаты были то неразобранные ящики, то стопки одежды, то другой хлам, что было трудно разглядеть из-за недостатка света. Девочки прошли вглубь комнаты, поближе к шатру, но, как только они наклонились к нему, чтобы проверить, “дверца” открылась, и из неё высунулась тёмная голова. Испугавшись, Джонс отпрянула, а Бабайка, вместе с ней, отошла на два шага. Тёмной головой оказалась не кто иная, как Цыганка. Она устало поглядела на них, зевнула и недовольно прохрипела: — С хрена ли шумите? Боги, если бы не голова, я бы вас… Тс… — Цыганка вздохнула. — Прости, — сказала ей Бабайка. — М, — Цыганка хмыкнула и, обняв колени, скрытые длинной юбкой, склонила голову в бок, затем, улыбаясь, спросила: — Так чего вам? — Нам нужна краска, а леди Фортуна сказала, что она у тебя, — объяснила всё Джонс, немного морщась от запаха, что начал уже кружить ей голову. — Фортуна… — почти беззвучно пробормотала она. — У Хипп была банка, вот только нихера не помню… Осталось ли там… Цыганка вытянула свои длинные босые ноги и полностью выползла из шатра. — Подождите, может, в углу где-то есть. — Можно мы поможем? — предложила Джонс, на что Цыганка махнула рукой. — Я сама, мелочь. Но мне нравится твоя инициативность, — улыбка слышалась в её голосе, а Джонс еле слышно ахнула. Кому-то из старших понравилась она! — Ты слышала?! — шепнула Бабайке Джонс, на что та кивнула. Цыганка очень долго искала по углам, разбирала коробки и вещи. Стоять так долго было немного неудобно, поэтому Джонс предложила: — Может, включить свет, чтобы… Но её перебила поднятая рука Цыганки и звякнувшие побрякушки на её запястье. — Ага! Мы не включаем здесь большой свет! И не открываем занавески! Захотите света повсюду и открытых окон — вон из комнаты. — Ой, ой, ой, прости, пожалуйста..! — стыдливо попросила прощения Джонс. — Прости, — так же извинилась Бабайка. — То-то же. Ох уж эти дети… Цыганка, цокая, покачала головой, звеня своими серёжками и пошла дальше на поиски. Девочки же стояли и смотрели, но решили потом пойти искать тоже, несмотря на недостаток света. Это было довольно сложно, но Джонс старалась не жаловаться, хотя и очень хотела. Однако, рядом со взрослым, что похвалил её, такое не положено, и она это знала. Устав от поисков, Джонс уже хотела пойти к другому, неисследованному ей углу, как вдруг ударилась ножкой о что-то металлическое. Это было довольно больно, но, сомкнув губы, Джонс перетерпела и наклонилась, чтобы посмотреть поближе. На металлической поверхности виднелись пятна рыжей краски. Это была та самая банка? — Кажется, кажется, я нашла! — воскликнула Джонс и постаралась поднять её, но смогла только сдвинуть её с места. — О, ну надо же, — Цыганка повернулась и прошла к ним. — Я ж тут смотрела недавно. Да ты сыщик, мелочь. И, улыбаясь, она потрепала её по голове. Смутившись, Джонс улыбнулась и взяла в руки краску, с трудом оторвав её от пола. — Спасибо Вам большое! — сказала она. — Мы нарисуем такого грифона! Приходите потом посмотреть! На это Цыганка тихо посмеялась, из-за чего Джонс сначала испугалась. — Конечно, позовите, когда готово будет, малышня, — эти слова приободрили Джонс и она, улыбнувшись сначала Цыганке, а потом горделиво Бабайке, поблагодарила ещё раз старшую, и пошла, пусть и с трудом, к выходу. Выйдя из девятой комнаты, девочки шумно вздохнули. Здесь было очень свежо, и, наверное, даже немного прохладно. У Джонс точно разболелась голова, и она, вздохнув, поставила банку краски на пол, чуть не разлив её содержимое. — Ой, м! — она вздохнула и отряхнула руки. — Кошмар, какая тяжёлая! — Странно, что не засохла, — заметила Бабайка. — И хорошо, что не засохла! — воскликнула Джонс. — Помоги мне! Вдвоём, они подняли банку и потащили её вниз. Кто-то из старших, по дороге, видя это, хохотнул, но пошёл дальше, и они, в свою новую комнату. Вернувшись же, они стали думать, как же нарисовать этого грифона. Джонс долго-долго думала над тем, как он будет выглядеть: — Он будет большой! Нет, не так, просто огромнейший! А ещё он будет очень-очень страшным! Вот, каким он будет! Ни Прыщ, ни те противные не будут даже заходить к нам в комнату из-за него! Вот, как он будет пугать! — Ты сейчас очень много нафантазируешь, — сказала спокойно Бабайка. — А ты, что, нет, что-ли? — возмутилась Джонс. — Всё, давай рисовать! И они приступили. Долго они рисовали, выводили самые аккуратные линии, а там, где должны быть детали, они просто убирали краску пальцами, чтобы оказывалась белая стена в эдаких промежутках. Джонс невероятно устала, и, пока она не закончила, она была уверена, что получается просто какой-то шедевр. Но, закончив и отойдя, Джонс очень сильно расстроилась. У них вышло какое-то безобразное рыжее существо с белой стеной вместо глаз, носа и улыбки. Это был не грифон, а какой-то непонятный кот, которого даже так назвать было трудно. — И это всё? И что это такое?! — вскричала Джонс и плюхнулась на ближайшую кровать. — Разве это грифон? Как мы покажем это Цыганке? А… Она всхлипнула, не в силах сдерживать слёзы. — Мы так вообще никого не напугаем… — всхлипывая, говорила Джонс, утирая руками глаза. Бабайка совсем скоро села рядом с ней. — Джонс, — позвала она её, но ответа не было, лишь плач и всхлипы. — Джонс, не плачь, пожалуйста. У нас получился отличный грифон. — Нет, не получился! — возразила Джонс. — Он должен быть страшным… Бабайка ненадолго замолчала, а затем произнесла: — У нас краски очень много. Я думаю, что это можно поправить. Что думаешь? — Не знаю… — буркнула Джонс. — Лучше его вообще закрасить… — Давай я поправлю его, а ты погуляешь? — предложила Бабайка. — Ну… Наверное… можно… — вздохнула Джонс, на что подруга улыбнулась. — Давай, свежий воздух не повредит. А я поправлю так, чтобы был… — она поправила волосы, чтобы увидеть грифона получше. — …По крайней мере, больше пугающим. — Хорошо, тогда я пойду… — согласилась Джонс и вместе с Бабайкой прошла к выходу из комнаты. — А когда мне вернуться? — Хм, — Бабайка задумалась, облокотясь на стену. — Когда-нибудь. Я, наверное, позову. — Ой, хорошо, ну я тогда побежала. Я вот… — теперь задумалась уже Джонс. — Я приведу тебе настоящего грифона! На это Бабайка широко улыбнулась. — Я буду ждать. С улыбкой и довольным хихиканьем, Джонс выбежала из комнаты.

***

Тем временем, Барашку и Шуму приходилось не очень-то сладко, как и Сопле, что присоединился к ним совсем скоро. Прилетало Сопле за то, что он был, как девочка, Барашку, за то, что был высоким, хилым и уродливым, а Шуму за то, что путался под ногами. В хорошем настроении, Прыщ только оставлял гадкие насмешки в их сторону, а они им, и иногда Прыщ оставлял их в покое, но очень часто снова начинал драки, из которых они не выходили победителями, и это во многом потому, что его свита в виде рослых бритоголовых близнецов теперь всегда была с ним. Как-то они были во дворе и просто говорили, прячась в тени от палящего солнца. Камень пах сыростью, и от него веяло прохладой, как и от асфальта в его тени. Земля здесь, около недавно высаженных деревьев, такая же влажная. Здесь не устают и не болят глаза, и даже как-то легче дышать. Поэтому они всегда были там, то шли от одного крыльца к другому, то Сопля и Шум висли на одиноких турникетах, пока Барашек лишь наблюдал, то просто сидели на бордюре, как сейчас и делали Барашек с Соплёй. Они никуда не шли, потому что устали от драк и хотели передохнуть, и, к тому же, Шум нашёл что-то очень интересное для него в корнях ближайших деревьев и копался там, а потому никто никуда не спешил. — Вот он бы не посмел на нас один полезть! — говорил возмущённо Барашек. — Потому что мы уделаем его! — Да, уделаем, только потом нас отделают, как отбивную, — вздохнул Сопля. — Если бы мы только были сильными… — Да ладно “сильными”, — Барашек покачал рыжими кудрями. — У них есть помощь, вот, что. Все сейчас на их стороне, кроме нас. — Мгм… — Сопля оглянулся на Шума. — Он вот маленький, он же совсем ничего не понимает. Ну… Вот мы сейчас сидим, разговариваем, а он не слышит ни слова. И вообще, он самый слабый… — Не говори так… — возразил Барашек, думая, что же такого сказать в защиту Шума, но совершенно ничего не приходило в голову. — Он старается. — Мы тоже стараемся, — грустно вздохнул Сопля. — Так! — воскликнул Барашек, тут же попробовал вскочить, но чуть не упал, из-за чего привлёк внимание и Сопли, и Шума, что отвлёкся от своих дел. — Говоришь, мы не сильные? Немного помолчав, Сопля сказал: — Ну да, мы гораздо слабее их. Я тебе это сказал уже. — Ну да, — Барашек закатил глаза. — Так вот! Раз мы не сильные, значит, мы будем сильнее! И будем сильнее не только, как сила, но как… В чём-нибудь другом! Сопля посмотрел на него, вскинув бровь, выражение лица, что он совсем недавно выучил, подсмотрев из какого-то мультика. — Не смотри на меня так, — Барашек чуть посмеялся. — Вот что ты умеешь? — Ну… Я… Ой, точно! — Сопля настолько оживился, что быстро-быстро пометался из стороны в сторону, чем вызвал ещё больший интерес у Шума. — Я как-то одну девочку загипнотизировал, и она уснула! — Ого! Да ты мастер гипноза! — искренне восхитился Барашек. — Ага! — довольный собой, возгордился Сопля. — Но почему ты не сказал раньше? И, это… Не знаю, как нам это поможет в борьбе, но посчитаем! — Тогда, в чём ты хорош? — спросил в этот раз Сопля. — Ой, — Барашек крепко задумался. Настолько крепко, что, не найдя, в чём он хорош, заметно расстроился и даже был готов заплакать, но держался изо всех сил. — Наверное, ни в чём… — Ой… Барашек… — Сопля погладил его по плечу, а Шум тут же ринулся обнимать чуть ли не плачущего друга. — Ты просто пока не знаешь, это не значит, что ты ни в чём не хорош. — М… — Барашек попробовал обнять Шума в ответ, но только случайно побил его по спине и сразу же перестал. А тот, на удивление, не отпустил, и даже обнял гораздо крепче, чем до этого, что было довольно-таки больно, стало не хватать воздуха, и Барашек уже не мог много говорить, лишь только, кряхтя: — Он меня задушит… Сопля, широко раскрыв глаза, дотронулся плеча Шума, привлекая его внимание. Тот повернул голову к нему, а Сопля, не зная, как объяснить ему отпустить, спросил: — А ты как с ним вообще разговариваешь? — М… Близко… к лицу… Сообразив, Сопля подошёл к Шуму очень близко, наклонился и сказал, по слогам: — От-пус-ти. Моргнув, Шум отпустил, наконец Барашка, отчего тот смог выдохнуть. Но, вместо того, чтобы злиться и обижаться, он ахнул: — Слушай! Шум ведь правда такой сильный! Когда все закричали тогда, ну, когда та девочка с гвоздём была, вот, он мне закрыл глаза, а я не мог убрать его руки! И теперь он меня так крепко сжал! Может, он сможет чем-то помочь? — Но… Он же маленький. И вот когда на нас лезли, он не пытался никого ударить, только закрыть нас, — возражал Сопля. — Тогда нужно сказать ему так делать! — Барашек теперь встал перед Шумом и приблизился к его лицу, после чего произнёс: — По-ка-жи си-лу! Но Шум, ничего не понимая, только повёл плечами. — Давай я, — Сопля перевёл внимание Шума на себя и, подняв руки, согнул их в локтях, пытаясь показать что-то вроде “сила”, но Шум всё так же ничего не понимал. Тогда, Сопля указал на близкий к ним турникет и повторил предыдущий жест. Шум же, ахнув, кивнул с улыбкой и пошёл на тот самый турникет, повисая на нём, то на руках, то вниз головой, чем вызвал смех у мальчиков. — Может, что-то другое попробовать? — сквозь смех предложил Барашек. — Да, я даже придумал! — Сопля вытянул руку и подозвал к себе Шума. Когда тот подошёл, Сопля вновь показал тот самый жест руками, а затем, согнувшись в коленях, поднял кулак вверх, изображая удар, и тут же выпрямился. И тогда Шум кивнул, резко замахнулся и вдарил Сопле в живот со всей силы. Тот же с криком согнулся и обхватил живот руками, а испуганный Барашек вытаращил глаза, не зная, что предпринимать. — Ух… М-м-м… — протянул Сопля. — Ну… Он точно сильнее нас, — сказав это, он посмеялся и с трудом выпрямился. — Ты в порядке? — спросил обеспокоенно Барашек. — Наверное, — посмеялся Сопля. — Но, блин, ты это видел?! — Да это вообще! — Барашек повернулся к Шуму, теперь улыбаясь. — Это было круто! Не совсем… Но круто! Шум, видя улыбки на лицах друзей, улыбнулся тоже, довольный, что смог порадовать их, пусть и таким странным образом. — Нет, правда, нам НУЖНО, чтобы он так делал с Прыщом! — настаивал Сопля. — Да, но как? Такое просто так не произнести, а я и показать не смогу… — Ты прав, — длинноволосый задумался. — Нарисовать, что-ли… — Ой, ну да! А это идея! Ты же нарисуешь? А то я не умею, — сказав это, Барашек поглядел на свои руки, поджатые к телу, в качестве такого “доказательства”. — Ну давай, — согласился Сопля и жестом позвал Шума за собой. А Шум, кивнув, взял Барашка за одну из его рук, вытягивая её и волоча за собой. Внутри было, кажется, прохладнее, чем на улице под тенью. Они быстро зашли на второй этаж, в поисках свободной бумаги и карандашей, любых. Они ходили от кабинета к комнатам, но, либо они были пустыми, либо их тут же прогоняли. И только они хотели постучаться в очередную комнату, так услышали странные звуки за дверью. Сопля тут же почувствовал, что что-то не так, а после него и Шум, но Барашек, лишь шикнув на них, решил посмотреть через щель в двери. — Осторожней!.. — шепнул Сопля, и тут же замолчал. А Барашек смотрел… Внутри стоял высокий парень, один из старших. Барашек не всех запомнил по именам, но его он точно мог видеть. Это был Паук, стоящий в своих высоких сапогах, узких джинсах и одной жилетке, открывающей его тело. На шее у него был оранжевый платок с белым узором, наверное, косынка, а одну половину лица закрывала длинная чёлка. У его ног, на спине, лежал Прыщ, напуганный до смерти и обливающийся слезами. Он всхлипывал и просил Паука о чём-то, а тот, смеясь, плюнул куда-то в сторону и резко наступил своими тяжёлыми ботинками на его живот. Тут же, Прыщ вскрикнул так громко, что Барашек поморщился, ведь это было невероятно больно. Услышав крик, Сопля осторожно заглянул за плечо Барашка и стал смотреть тоже, пока Шум устроился у замочной скважины, но, завидев это, сразу же постарался оттащить Барашка, а затем и Соплю от двери, но те возвращались, чтобы посмотреть, что будет дальше. — Тьфу ты, паскуда малолетняя, — смеялся Паук. — Какого хера моё шмотьё тащишь, а, пидорок? — Прости, прости, прости, я всё верну, правда… — бормотал Прыщ, но только вызвал усмешку у Паука, после чего тот было убрал свой ботинок, но тут же резко ударил его той же ногой в живот. Вскричав от боли, Прыщ согнулся на полу, сворачиваясь в калачик. Барашек скривился, а Сопля тихо усмехнулся: — Карма реальна… Барашек ничего на это не сказал, и тут же его мысли заняла не фраза Сопли, а очередной глухой удар ботинка, теперь уже о задницу Прыща, вызывая у него очередной всхлип. — Ты всё чаще проёбываешься. Так мало того, что проёбываешься, так ты и возникаешь ещё. А знаешь, что бывает с теми, кто возникает, а? Хм-м-м? — М… Мгм… — глухо отзывался Прыщ, отползая от Паука. — Знаешь, знаешь… Куда же ты ползёшь, а? В глаза смотри, сука! Паук резко схватил Прыща за ворот, вызвав очередные крики, и было замахнулся, но тут, он оглянулся и уставился прямо на Барашка. Тут же он широко заулыбался, но не сменил своего положения, а Барашек мог только смотреть на него, не зная, что делать, полностью застыв в страхе. — Кажется, у нас гости. Всё из-за того, что ревёшь, как сучка, весь Дом слышит. Ну ничего. Эй, — он обратился к Барашку. — Зови друзей и присоединяйся. Это весело, правда. Тебе понравится. Дверь захлопнул Шум и в этот раз гораздо настойчивее увёл Соплю и Барашка от той двери, заворачивая за углы, как можно дальше ведя их. Как только они остановились, Шум недовольно смотрел на них, что-то показывал руками и шептал. Его же, конечно, это тоже напугало, и тоже ввело в ступор, как и их. — Прос-ти, — произнёс по слогам Барашек, когда Шум закончил свою ручную тираду. Тот же громко вздохнул и скрестил руки. — А, знаете, — подал голос Сопля. — Мне понравилось видеть его… таким. — Ты с ума сошёл? — спросил в шоке Барашек. — Да послушай! Мне не нравилось, да, но он чувствовал то же, что и мы чувствуем всегда. Ты понимаешь ведь, Барашек. Тот же немного помолчал. — Мне его жалко… — пробормотал он, наконец, и тут же вновь оказался в объятиях Шума, не таких крепких, но очень важных в тот момент. Сопля же вздохнул. — Прости, Барашек, но мне его не жаль. — Ничего, я понимаю, — сказал тихо он в ответ. Наступила недолгая пауза, но её прервал Барашек: — Давайте лучше на улицу пойдём. — Давай, — легко согласился Сопля, и они снова вышли, забыв о своих изначальных планах. В группе было тихо. Сопля и Барашек даже не знали, что делать, как и Шум, который, тем не менее, пытался отвлечь их, то играми на площадке, ограниченными лишь несколькими вариантами, то довольно странными шутками, например, он выполнял что-то акробатическое и постепенно вызывал смех у друзей. Вскоре, у них получилось отвлечься. Сидя на балансире, Сопля и Барашек, щурясь от солнца, по очереди отталкивались, не очень активно, во многом из-за трудностей с этим у Барашка, но ещё и потому, что Шум стоял на доске, балансируя, как только можно и стараясь не падать, но это очень скоро изменилось, поскольку в его ногу прилетел какой-то камень. Потеряв равновесие, Шум чуть не упал, чем вызвал панику у мальчиков и какую-то суматоху. Когда же всё успокоилось: Шум спрыгнул на сухую землю, в целости и сохранности, Сопля аккуратно поднялся, чтобы Барашку было легче выйти с качелей, а Барашек, с помощью подошедшего Шума, тоже встал, они посмотрели туда, откуда прилетел камень. — Эй! Это ты камень пнул? — окликнул этого ребёнка Барашек. Тот обернулся, а Сопля ахнул: — Так это же та девочка! — Ой, точно! — приглядевшись и узнав её, сказал Барашек. — А ты чего камнями пинаешься? — Чего? — спросила Джонс, подойдя к ним ближе. — Ну ты камень пнула, — сказал Сопля. — Какой камень? — спросила очень серьёзно Джонс. — Я ничего не пинала. — Эй, ты врёшь, — сказал ей Барашек. — Не ври, из-за тебя Шум чуть не упал! — Да не вру я! — продолжала Джонс. — Я просто ходила. А в кого, что прилетело, я вообще не знаю. Мальчики переглянулись. Сопля точно хотел поблагодарить её, но теперь сомневался. — Ладно, — протянул Барашек. — А ты чего тут делаешь? — Хожу, пинаю камни, — ответила Джонс, а Сопля воскликнул: — Так ты обманула, что ничего не пинала! — Не говорила я такого! — возразила Джонс. — Вы какие-то странные. — Ты тоже, — ответил ей Сопля. — Да, и врать нехорошо, — сказал Барашек. — Но ладно! А ты как вообще Прыща победила? — Да, расскажи, пожалуйста! Это было очень круто! — восхищённо просил её Сопля. — Я… — Джонс задумалась. — Ну я пошла, поволочила его, а мальчикам девочек бить нельзя, поэтому он не сопротивлялся, наверное, вот гвоздь взяла, а потом!... Ну вы видели. — Я вот не видел, — сказал Барашек и недовольно посмотрел на недоумённого Шума, но затем улыбнулся, и тот после него тоже. — Ой, и хорошо, что не видел! — сказал Сопля. — Там было столько крови! Все вообще струсили! А где теперь гвоздь? — Вот тут! — Джонс вытащила верёвочку из-под маечки и показала им всем тот самый ржавый гвоздь, который теперь был амулетом. — Я его оберегаю! Так что не трогать! — Ух ты… — в унисон пробормотали Барашек с Соплёй. — Да! Вот так вот всё и было. А на верёвочку его Бабайка привязала. — Бабайка? — переспросил Барашек. — Это моя ЛУЧШАЯ подруга! — довольно улыбнулась Джонс. — Ой, кстати, она сейчас стену красит в нашей новой комнате! Хотите посмотреть? — Ой, конечно! — согласился сразу же Сопля. — Давай, — Барашек улыбнулся, а затем посмотрел на Шума, обнимающего его руку. А он точно не против? Подумав о том, что, скорее всего, Шум не возражал бы, он снова сказал: — Да, это было бы хорошо! — Тогда вперёд! — воскликнула Джонс, и орава детей побежала внутрь. Отстающим, конечно же, был Барашек, как и Шум, всегда державшийся рядом. Иногда Барашек думал, а нравится ли Шуму такое вообще? Постоянно с ним таскаться, как-то помогать, ободрять, нравится ли ему всё то, что они делают, или он просто так терпит, чтобы и дальше дружить с ним? — Если бы я только знал язык жестов… — вздохнул Барашек. Ведь это правда облегчило бы многое, и, наверное, Шум бы понимал больше, чем сейчас, но, пока его руки такие слабые и только изредка управляемые, это было невозможно, что расстраивало мальчика ещё сильнее. Вот бы был другой способ что-нибудь ему говорить… Они вновь поднялись, на второй этаж, что и до этого. Мальчики нервно переглядывались, проходя мимо закрытой ими двери, боясь, что там всё ещё могут быть Паук или Прыщ, готовые поймать их. Но, несмотря на их страх, дверь не открылась, из неё никто не вышел, никто их не поймал, никто даже не окликнул, так что они шли дальше уже гораздо смелее, пока не позабыли о своих страхах. И вот, Джонс толкнула дверь, и мальчикам открылась комнатушка, с тремя двухъярусными кроватями, расположенные параллельно друг к другу, окно и маленькая тумбочка под ним. Около входа, на пустой стене, рисовала какая-то девочка с закрытыми волосами лицом, высокая и довольно худая. А вырисовывала она разные детали грифону, и, пусть он не был очень страшным, но выглядел даже симпатично и приветливо. Около неё, на покрытом газетой полу, стояло несколько банок с красками, и рядом лежали кисти. — Бабайка! — окликнула её Джонс, привлекая внимание. Голова девочки повернулась, и она какое-то время молчала. — Привет… — неловко поздоровался Барашек. Бабайка же опустила одну из кисточек на пол и строго произнесла, обращаясь к Джонс: — Ты привела мальчиков. — Ну да, но ты посмотри, какие они хорошенькие! — сказав это, Джонс потискала щёку близ стоящего ей мальчика, которым оказался Шум, что сразу же начал ворчать что-то непонятное. — Джонс, — вздохнула Бабайка. — Они противные, плохо пахнут и высоко о себе думают. Услышав это, Барашек подумал, что Бабайка их ненавидит. Это было обидно, и, наверное, так подумал и Сопля, ведь сразу же у него задрожал подбородок, и он, чуть не плача, сказал: — Мы не такие, правда… — Ты чего..? — шёпотом спросил Барашек, боясь, что сейчас Бабайка их точно выгонит. Та же покачала головой. — Ещё и плаксы, — она вздохнула. — Но вы не безнадёжны. Проходите, что встали? Услышав это, Сопля вытер слёзы, и все прошли внутрь. Мальчики остановились у стены с рисунком, но Шум, вдоволь насмотревшись, стал разглядывать комнату детально, отвлекаясь от стены с грифоном. Все остальные же всё ещё толпились у грифона. — Ух ты! — воскликнула восхищённая Джонс. — И ты всё это сделала?! — Да. — А откуда ты ещё краску взяла? — поинтересовалась девочка. — Пришлось потрудиться, — сказала Бабайка и, с этими словами и широкой улыбкой, достала из кармана платьица светлый клок волос, чем здорово удивила и даже напугала мальчишек. — Чей это?.. — спросил в шоке Барашек. — Соседки, — просто сказала Бабайка, убирая клок обратно в карман. — То есть, с вами кто-то живёт? — уточнил Сопля. — Не-а! — ответила Джонс. — Только мы вдвоём! И мы можем спать, где только захотим! — Ничего себе! — воскликнули одновременно Барашек с Соплёй. — Да, и никто нас не тронет, никто не будет нас обижать, и вообще! Барашек и Сопля переглянулись. Они бы тоже хотели так, чтобы у них была своя отдельная комната, чтобы их никто не доставал, и вообще не бояться проходить мимо кровати Прыща, но это казалось невозможным. — Вы чего? — спросила Джонс, заметив их грусть. — Просто мы бы тоже так хотели, — сказал Сопля, а Барашек добавил: — Прыщ постоянно нас дразнит, и вот. — Ой, этот Прыщ! — выразила своё “фе” девочка. — Я б его поколотила, вот прям сразу! — Не надо! — резко воскликнул Барашек, удивив и Соплю, и Джонс. — Почему не надо? Надо! — возразила она. — Но ладно. Что вы говорили? Повтори! Сопля, помедлив, повторил, как и сказала новая подруга: — “Мы бы тоже так хотели”. Как вы, то есть. — Вот! — воскликнула Джонс и подпрыгнула на месте, снова задев ногой одну из банок, чуть не опрокидывая её. — Джонс… — выдохнула Бабайка. — Ой, ну упала бы, ничего. Так вот! — Джонс снова вернулась к своей идее. — А если вы останетесь у нас? — Что? — это, пожалуй, вызвало удивление у всех. — Ну а что? — продолжала Джонс. — Вас обижает Прыщ, нас обижали девочки, теперь нас никто не обижает, в комнате точно! Почему вас должны? Оставайтесь, тут как раз… Раз, три… семь… — Шесть кроватей в общем, — сказала спокойно Бабайка. — Да! Ну, что скажете? — Но разве мальчикам можно с девочками в одной комнате? Наверное, нас наругают, — сказал нерешительно Сопля. — Да ладно вам! Наругают и наругают! Это, что, хуже Прыща? — Наверно, нет, — сказал Барашек, ища подтверждение во всё ещё сомневающемся Сопле. — Ну… Можно попробовать? — неуверенно сказал он. — Вы будете прибираться, — Бабайка стала говорить строже. — В воскресенье мы убираемся все вместе, никто не отлынивает. Никаких грязных носков, трусов, других вещей на полу. Мойтесь по крайней мере раз в неделю. — Хорошо, — кивнул Барашек. — Да, хорошо… — вторил Сопля, и тут же в ванной, куда ушёл Шум, послышался грохот. — Скажите это глухому тоже, — добавила Бабайка. — Его зовут Шум, — Барашек нахмурился от того, что было довольно неприятно слышать, как называют его друга, пусть это и было правдой. — Шуму, — поправила себя спокойно Бабайка. — Ура, всё решилось! — Джонс резво попрыгала, немного отдаляясь с каждым прыжком от банок с красками. — Ура! — Барашек попробовал так же подпрыгнуть, но только неловко поднимал по очереди обе ноги, выпрямляя их, что вызвало смех у всех, и у него самого. Мальчики переезжали так тихо, как только могли. Сначала они перетащили свою одежду, потом ботинки, затем, по одному, по-тихому ушли из комнаты, со своим постельным бельём, которое тащил Сопля. Когда же они устроились в своей новой комнатушке, что была гораздо более тесной, чем раньше, особенно учитывая количество детей, им стало гораздо приятнее. Здесь их не обижали, пусть Бабайка, первое время, и была строга и даже, наверное, сурова к ним. Но очень скоро все подружились, и очень скоро стали гулять все вместе. Но очень скоро стали получать в свою сторону насмешки. — Эй, — окликнул однажды Барашка с Шумом Прыщ, стоявший в тени на крыльце вместе со своей свитой из близнецов. Шум нахмурился, видя их, и потянул на себя руку Барашка, чтобы он остановился, что, собственно, он и сделал. — Чего тебе надо, Прыщ? — злобно спросил его Барашек. — Так ты и глухой теперь с девчонками возишься, — посмеялся он. — И как тебе там? — Его зовут Шум! И, да, у девочек гораздо лучше, чем в вашей комнате! — воскликнул Барашек и тут же почувствовал, как Шум сжимает его руку покрепче. Наверное, он волновался, поэтому, повернувшись к нему, Барашек проговорил рядом с его лицом: — Не бой-ся. — Фу, да они правда голубые! — вскричал один из близнецов. — Сами, как девочки! — Хватит уже! — вскричал Барашек. — Вы нас достали уже! Отстаньте! Не голубые мы! И не девочки! Так что хватит! — “О-о-ой, да хвати-и-ит!” — передразнил его Прыщ и спрыгнул с крыльца, подходя прямо к ним. — Не то что, а? Что ты сделаешь? Прыщ остановился всего в паре шагов от Барашка. Тот же встал перед Шумом, стараясь защитить друга, пусть и не зная, как. Однако, такая его смелость лишь вызвала волну смеха в их сторону. — Смотри-ка, своего парня защищает. Ну, давай, покажи свою силу, пидорок! — с этим возгласом Прыщ развёл руками, а Барашек напрягся. Ему этого не хотелось, особенно вспоминая, что с ним делал Паук, но, если он не даст отпор, то покажется трусом, и не сможет защитить ни себя, ни Шума. И если Джонс смогла, то он сможет тоже! — Я жду! — хохотнул Прыщ, и Барашек, с криком и с невероятным трудом замахнувшись, ударил его по плечу и тут же удивился. Он смог… Он правда смог! Но его способность бить не произвела желаемого эффекта. Прыщ хмыкнул, резко схватил его за волосы и швырнул к близнецам, что тут же схватили его за плечи. Барашек испугался не на шутку: теперь точно всё. Было бы обидно, если бы Шум убежал, пока его мутузят, но он бы всё понял. И вдруг, сквозь боль, насмешки и очередные удары, он услышал крик Прыща: — Сука!.. Близнецы тут же спохватились, отпустили Барашка и бросились к нему. — Прыщ, ты как? — Ты в норме? Что с тобой? Барашек выдохнул. Он чувствовал, как сильно жжёт его разбитая губа, болят коленки, живот и голова. И вдруг, его кто-то взял за руку, отчего он дёрнулся, но, поглядев заплаканными глазами, понял, что это Шум. Только он попробовал спросить, в порядке ли он, Шум очень быстро повёл его на крыльцо. Барашек боялся, что из-за его медлительности, Прыщ с близнецами поймают их, но до самой закрытой двери он не слышал от них совершенно ничего. Переведя дыхание, Барашек посмотрел на Шума. У него, оказывается, пошла кровь из носа, он, как и Барашек, разбил одну из коленок и выглядел очень и очень напуганным. — Интересно, что ты с ним сделал… — спросил Барашек, зная, что друг не ответит, но он не мог не задаваться этим вопросом. Что случилось вообще? — Давай… Давай пойдём в комнату, ладно? — спросил он. И вдруг, к его удивлению, Шум кивнул так, будто понял его слова, что нужно пойти в комнату. Он смог прочитать по губам? Или он подсознательно понял его? Они, держась друг за друга, поднялись наверх, хоть и с трудом, и, всё же, у них получилось. Дойдя до их новой комнаты, Шум открыл дверь и отвёл Барашка к его кровати, той, что была внизу. Бабайка, сидевшая на окне одна, повернула к ним голову. — Что случилось? — спросила она. — Прыщ… — отозвался Барашек, садясь на край кровати. — Ясно, — просто сказала Бабайка и, спустившись к тумбочке, открыла её, достала оттуда небольшую аптечку, которую им выдали, в случае чего, достала всё необходимое, а также перекись с той же самой полки и подошла к мальчикам. Шум отошёл, позволяя ей помочь Барашку, пока тот шипел от боли. — Не ной, — она вылила несколько капель перекиси на ватный диск и, наклоняясь, стала аккуратно касаться им ранок Барашка, что стал шипеть ещё громче. — Я тебе что сказала? — Щиплет… — извиняясь, сказал Барашек. На это Бабайка промолчала и лишь продолжила лечить его. Закончив же, она сказала: — Попроси у кого-нибудь лёд. Или что-то холодное. — У кого? — спросил Барашек. — Не знаю, — она пожала плечами, переключаясь на Шума. — У кого-нибудь. Взрослый, справишься. И Бабайка была права. Барашек правда был взрослым, вот только если дело касалось чего-то подобного, то лучше всего было обратиться ко взрослым, но это привело бы к ещё большим проблемам. Спросили бы, зачем, почему он так выглядит, что произошло, и в итоге, пусть Прыща и близнецов наказали бы, у них было бы ещё больше проблем. А этого Барашек уж точно не хотел. — Я потерплю… — сказал он, взглянув на Бабайку и Шума. — Хорошо. Но я тебя предупреждала, — сказала она. Шум казался расстроенным и очень смущённым. И даже как будто что-то намеревался сделать, только очень боялся. Тут в комнату кто-то резко зашёл. Оказалось, что это были Джонс и Сопля, пришедшие непонятно откуда, зато невероятно весёлые. — Мы пришли! Ой, — весёлая до этого Джонс замерла. — Ой, что случилось? — спросил Сопля, тоже остановив своё веселье. — Прыщ, — коротко объяснила Бабайка. — Ну этот Прыщ! — кажется, Джонс была готова взорваться. — Мало ему было! Мало! — Тише… — прорычала Бабайка, заканчивая “латать” Шума. — Что тише?! Я ему такое устрою! — Шум уже устроил! — прервал её Барашек. — Я не знаю, что, но близнецы меня сразу отпустили. — Ого… — Джонс посмотрела на Шума. — Да ты у нас такой сильный! — Наверное, на какое-то время от нас отстанут, — посмеялся Сопля. — Уж очень надеюсь, — произнесла Бабайка с улыбкой. — На вас пластырей и бинтов не хватит.

***

На третьем этаже происходила потасовка. Лестничную клетку специально закрыли, чтобы туда не пролез никто, и особенно младшие, зато старшие встали вокруг двух, катающихся по полу. Низкий и коренастый парень отскочил от второго, высокого и худощавого. — Тьфу ты… Прекращай это, Драк, — усмехнулся тот, сплюнув куда-то в сторону, прямо под ноги одному из зрителей. — Ты только посмешищем выходишь. Драк же перевёл дыхание. — Это я посмешище? — шепелявил он. Драк привстал на одно колено, затем поднялся и вновь выдохнул. — Подонок без клички и идей. Ты возомнил себя главным, но не делаешь ничего, кроме как пиздить детей и возвышаться засчёт девушек. Ты трус. Признай это. Паук, рассмеявшись, поправил свою чёлку и тоже встал. — Дорогой Драк! Сладенький пёсик! — он развёл руками, истерично хохоча. — Я знаю, тебе нелегко, но я единственный, кто может быть вожаком Дома! Оглянись. Он указал рукой на толпу. Лица их выражали любопытство, но в то же время неуверенность, грусть и даже, возможно, страх. — Я единственный, способный вывести их. И тебя в том числе, ты только попроси! Нам не нужно драться. Драк ехидно и как-то горько усмехнулся. — Нужно, если это выбьет из тебя всякое дерьмище. Чтоб ты, блять, уже начал работать. У нас даже законов нет. Паук снова расхохотался, встал в позу, уперевшись одной ногой в пол. — Есть. Все это знают, — он повернулся к толпе. — Ну-ка, все вместе, друзья! “Следовать за Пауком” — сказала толпа разрозненным хором. — Это единственный закон, что нам нужен, пёсик, — вновь повернувшись к Драку, сказал Паук. — Что тебе ещё нужно? Вновь побеждённый Драк вздохнул. Он ничего не ответил, ведь, на самом деле, ему от Паука ничего и не хочется — то, что ему нужно, как и всем, он просто не способен дать. — Вот и всё, — вновь поправив свои волосы, ухмыльнулся Паук. — Вы можете разойтись! После этих слов, все, облегчённо выдохнув, стали медленно расползаться, кто куда. Выловив где-то взглядом свою цель, Паук приблизился к ней и, прильнув со спины, обнял её за талию. — Лоза, — позвал он её ласково. — Куда же ты уходишь? Девушка, прикрыв глаза, тихо вздохнула. — Паук, мне нужно сидеть с младшими, — тихо отозвалась она, пытаясь выпутаться из его объятий. — Опять они у тебя. Теперь ты всегда с ними… — Извини, — вздохнула она, вылезая, наконец, из его рук. — Нет, я всё понимаю. Дети важнее. Лоза замолчала, а Драк, переводящий дыхание у стены, больше не мог это слушать. Захотелось вновь ударить что-нибудь, вдарить по стене, разбить в кровь костяшки, лишь бы отвлечься… Пройдя к двери на лестницу, он выдохнул и тут же услышал странное копошение у двери. Наверное, там стояли младшие, толкались, пинались, лишь бы посмотреть побольше. Драк же, немного подождав, открыл дверь и увидел на пороге четырёх младших. — Вы что здесь забыли? — нахмурившись, спросил он. Те стояли, глядели на него, а потом одна из них прислонила ладонь к губам и издала довольно противный звук, после чего трое из них, смеясь, убежали вниз. Осталась только одна, с занавешенным волосами лицом. Драк очень хорошо знал эту девочку, к своему собственному сожалению. Не потому, что она была плохая, а потому что напоминала о чём-то, что он и так бы никогда не смог стереть из памяти. — Что такое? Не боишься, что тебе прилетит за твоих дружков? — спросил он уже менее строго. — А мне прилетит? — спросила она, даже не дрогнув. Драк вздохнул. — Ну чего тебе? В ответ на это, девочка подозвала его к себе. Драк чуть склонился, чтобы она смогла прошептать это на его ухо…

***

Трое сбежали по лестнице, дико смеясь. Внизу их ожидал Барашек, у которого не получилось забраться на третий, зато он очень оживился, когда увидел своих друзей. — Ну, что там? Что там? — с искренним любопытством спросил он, и тут же его руку обнял Шум, всё ещё смеясь. — Там такое! — Джонс развела руками. — Паук и Драк снова подрались! Паук его так, вот так, левой, правой! — А Драк потом… — начал было Сопля, но Джонс прервала его: — Не перебивай меня! Так вот! Драк такой: “Бу-бу-бууу, ты плохой, Паук, ты ничего не делаешь, и правил нету!” А Паук такой: “У нас есть правило, и это..!” И все-все хором такие: “Слушаться Паука!” — Вот так-то! — закончила свой рассказ Джонс. — Там не так всё было! — возразил Сопля. — Вообще-то так! — М, м-м! — протянул Сопля. — Там Драк потом дверь открыл и на нас немного наругался, и мы убежали! — А почему Бабайка осталась? — спросил Барашек, оглядывая друзей, у которых не было ответа. Вдруг, со стороны лестницы послышались шаги. Оттуда спускался низкий плечистый парень вместе с Бабайкой. Первый лишь прошёл мимо младших, даже не поглядев на них, зато Бабайка примкнула к компашке. — Ты чего там делала? — спросил Сопля. — Он тебя ругал? Бил? Что-то говорил о нас? — задавала кучу вопросов Джонс. Барашек, как и Шум, стояли в стороне, только наблюдая. — Нет, — просто ответила Бабайка. — Мы просто ушли. — И всё?! — удивилась Джонс. — Ну это скучно! — А ты, что, хотела, чтобы он её ударил? — посмеявшись, спросил Сопля. — Нет! Ну не знаю, он же что-то точно сделал! — Но не сделал, — заключила Бабайка. — Пойдёмте уже отсюда. — И чего будем делать? Может, в догонялки? — спрашивала Джонс, пока вся компания шла по коридору. Барашек, конечно, не оценил этого предложения, и это заметили, в общем-т_ все. — Ну Джонс, — протянул Сопля. — Что? Ой, — она остановилась. — Блин… Барашек, прости, пожалуйста. — Ничего… — он немного подумал. — Вы можете поиграть… — Нет, ну в этом же не будет никакого смысла! Нам всем надо играть! — Может, что-то спокойное? Настольные игры! — ахнул Сопля. — Ну ты дурак? — спросила Джонс, глядя на ещё более расстроенного Барашка. — Ой… Извините, — Сопля смутился и замолчал. Вся компания затихла, и шла бы совершенно без идей, если бы не Бабайка: — Прятки. Все повернулись на неё. — Прятки, — повторила она. — Времени на то, чтобы спрятаться, будет предостаточно. Не нужно сильно задействовать ноги или руки. Все смогут поучаствовать. — Да, отлично! Давайте в прятки! — легко согласилась Джонс. — Это же было бы хорошо, правда, Барашек? — уточнил Сопля. — Наверное, можно… — улыбнулся чуть повеселевший Барашек. — Надо Шуму сказать, — с этими словами Сопля прошёл к Шуму и произнёс: — Прят-ки! Шум недолго постоял, но затем кивнул, в знак согласия. — Отлично! Все в игре! Дети вышли на улицу. В этот день было не настолько жарко, по небу лениво плавали белые облачные корабли, в которых иногда пряталось солнце, гулял тёплый и приятный ветерок. Первым поставили Соплю. Тот, немного протестуя, всё-таки встал на место вóды и начал считать до десяти. Все дети разбежались, кто куда, но Барашек даже не знал, куда он смог бы спрятаться. Пока он придумывал, куда, Сопля уже досчитал до четырёх, что заставило Барашка поторопиться. В итоге, он выбрал какой-то куст, достаточно близко от Сопли, потому что времени оставалось уже очень мало. — …Десять! Кто не спрятался, я не виноват! — воскликнул Сопля. Барашек с колотящимся сердцем сидел и слушал. Он знал, что место было не очень хорошим, но, всё же, надеялся, что его хотя бы не сразу найдут. Но, конечно же, Сопля сразу же заглянул именно сюда. — Я тебя нашёл! — посмеялся он. Барашек же нахмурился и сказал: — Вообще-то, это нечестно. Ты слишком быстро считаешь! — Всё честно, вылезай! И ты следующий вода. Так! — Сопля оглянулся. — Надо остальных искать. Мне кажется, я знаю, где мог бы спрятаться Шум. — Думаешь? — уточнил Барашек, когда они вылезали из кустов. — Ну да! Наверное… он бы спрятался… — Ой, смотри! — Барашек глянул на дуб, так как увидел, вдалеке, как странно трясётся одна из нижних ветвей. — Думаешь, там? — спросил Сопля, глядя в том же направлении. — Я даже уверен! — сказал Барашек и тут же засомневался. Ведь это просто могла быть какая-то птичка, а не Шум. Но делать уже было нечего: они уже пошли в том направлении, а, когда, всё же, дошли до старого дуба, Сопля собрался залезть туда. Долгое время он не мог даже зацепиться, но, всё же, у него получилось, и, несмотря на то, как сильно цеплялись за ветки его длинные волосы, он лез дальше, а потом крикнул вниз: — Ты прав, ты прав! Я нашёл его! Потом он спустился вниз вместе с хихикающим Шумом. — Вообще-то, — улыбнулся Барашек. — Это я его нашёл. — Что? — посмеялся Сопля. — Тогда я первее найду девочек! — Посмотрим! — сказал Барашек и показал Сопле язык, после чего они отправились на поиски. Шум, конечно же, пошёл за Барашком, но в целом, всё делал сам Барашек, и искал, и везде смотрел. Единственным местом, куда он ещё не заглядывал, был мусорный бак. Во-первых, потому что ему было немножко противно, во-вторых, потому что он бы не смог сдвинуть крышку, и, в-третьих, он не думал, что кто-то из девочек, всё же, решит туда залезть. — Как ты думаешь, она там? — спросил Барашек, поворачиваясь на Шума, который пожал плечами, либо из-за того, что он не уверен, либо из-за того, что он не понял, что он сказал. Барашек очень сильно сомневался в своих догадках, и тем не менее, он отчаялся, поэтому встал у этого бака и долгое время смотрел на него. Он ждал и ждал, что, может, что-то произойдёт, и его догадка подтвердится без его участия, но очень скоро ему надоело просто стоять, поэтому он попробовал сдвинуть крышку бака. Очень долго, и даже спустя несколько попыток, у него не получалось, поэтому, вздохнув, он был готов сдаться, но, вдруг, в последнюю попытку, у него получилось, а, когда он заглянул внутрь, то увидел прядки светлых волос. — Джонс, это ты, что-ли? — не веря, спросил Барашек. — Бу! — выкрикнула она, выпрыгивая и раскидывая кругом кучу мусора, посмеиваясь. — Фу, Джонс! — смеялся Барашек. — Какой ужас! — Ничего не ужас! Это лучшее место для пряток! — сказала она и вылезла из бака, снова расбросав всюду мусор. — От тебя теперь будет плохо пахнуть, — продолжал смеяться Барашек, и к его смеху подключился Шум. — Да блин! Я буду ОТЛИЧНО пахнуть! Из-за угла вышли Сопля с Бабайкой. Кажется, Сопля выглядел заплаканным, чем вызвал интерес у всех. — Что случилось? — спросил Барашек, когда они подошли. — Ничего… — произнёс Сопля. — Ну… Ты выиграл, Барашек… И тогда Барашек понял: наверное, Сопля очень долго не мог найти Бабайку, поэтому она вышла сама из своего укрытия. — Хотя, нет, не выиграл! — Сопля вдруг оживился. — Ты же водишь! — Да, он первый попался? — похихикала Джонс, а Барашек покраснел. — Ну не смейтесь, времени было мало… — произнёс он, немного обижаясь. — Ну ладно, давайте дальше! — произнесла Джонс. Барашек кивнул и пошёл к месту, где раньше считал Сопля. Он стоял, закрывая глаза руками, прижатый лбом к жёлтой стене, а потому Барашек, нерешительно, но сделал то же самое. Он подошёл к стене близко-близко, прижался к ней лбом. Стена была немного тёплой и даже казалась мягкой, что было странно для стены. Но Барашек решил не обращать на это внимание, вместо этого он закрыл глаза и стал считать: — Раз… Он услышал сзади торопливые шаги, смех и топот друзей. Решив немного подождать, Барашек очень долго не продолжал счёт, а, решив, что времени прошло достаточно, он продолжил: — Два… И снова сделал достаточно длительную паузу. — Три… И так он продолжал считать, пока не дошёл до десяти. Тогда же, посмеявшись, он оглянулся на пустой, ставший прохладным и сероватым от отсутствия солнца двор, он крикнул: — Кто не спрятался, я не виноват! Барашек не знал, куда пойти первым делом. Он думал о том, что, возможно, Сопля тоже не очень хорошо прячется, поэтому он решил, что первым, кого он найдёт, точно будет он. Барашек предположил, что он бы спрятался под горкой, поэтому заглянул туда, но никого там и не было. Тогда, немного походив и подумав, он направился к сараю. Дойдя, он обошёл его один раз, второй, а на третий он услышал хихикания. — Ну вылезай, я знаю, что ты здесь! — воскликнул Барашек и вновь обошёл сарай, пока не наткнулся на смеющегося Соплю. — Ура, я нашёл! — Ладно, ты смог, — смеясь, сказал он и вылез. — Ты хочешь, чтобы я с тобой остальных поискал? — Нет, я хочу сам! Шум мне не помогал, и ты тоже не помогай! — Ну ладно, но если что, зови! Барашек ничего не ответил, только пошёл дальше. Он обошёл, кажется, всю часть двора, посмотрел, где только можно, поэтому он пошёл дальше, вдоль забора. Здесь, снаружи, росла крапива и немного заглядывала за прутики, постепенно залезая за забор, практически к ним. Пока что заросли были не настолько густыми, но Барашек знал, что следующим летом их будет гораздо, гораздо больше. Он старался обходить стороной каждый лист крапивы, но, сам того не заметив, немного обжёг себе локоть, что он увидел только, когда кожу на нём стало тянуть. Немножко шикнув, он пошёл дальше, к кусту, в этот раз не крапивному. Он тоже рос у забора, у самого его угла, скрывая всё то, что было за ним. Барашек подумал, что никому не составило бы труда залезть туда, поэтому, поторопившись, он заглянул за куст и увидел там сидящего на земле Шума. — Шум! Я нашёл тебя! — обрадовался Барашек. — Теперь нужно искать девочек… Но только он собрался уходить, как тут Шум поманил его к себе. Барашек остановился и, немного подумав, и после повтора его жеста, он пролез вглубь. — Шум, что такое? Там нас все ждут! Шум же указал на доску у забора, странно закрывающую несколько железных прутиков. Подойдя к ней, Барашек попробовал отодвинуть, но ничего не выходило. Тогда Шум встал с земли, оттряхнулся и отодвинул эту доску сам, открывая другу то, что скрывалось там. А скрывался там проход… в Наружность. — Шум, нельзя же!.. — шепнул ему Барашек, но Шум только стоял и смотрел на него. Сильно волнуясь, мальчик, прижимая голову к себе, пролез через забор и застыл. Это Наружность, то, откуда он пришёл. В самом низу, на выступах, неровные ряды гаражей, стремящиеся вдаль. Слышны гул машин, лай собак и чьи-то разговоры. Вдали — пригорки, покрытые зелёным ковром. Солнце выглядывало из большущего облака, роняя свои лучи на землю. Барашек никогда не видел чего-то подобного… Оглянувшись назад, он заметил, что Шума с ним не было рядом, зато этот “проход” был всё ещё открыт. Барашек решил ещё постоять и посмотреть на всё это. Здесь было так по-другому, так тихо и спокойно… И это был уже не Дом, что-то внешнее, близкое к нему и очень далёкое. Постояв так ещё какое-то время, Барашек пролез обратно за забор, и Шум закрыл проход той самой доской. Мальчики улыбались друг другу. — Спасибо, — произнёс Барашек, и тут же услышал голоса. — Ну где же они? — спрашивал первый голос. — Да тут, зуб даю! — отвечал второй, и в куст пролезли Джонс и Сопля. — Вы чего? — спросил Барашек, глядя то на одного, то на второго. — А ты сам чего так долго? Я уже сам всех искать пошёл, — обиженно сказал Сопля. — А я вообще устала уже, а вы тут сидите! — Простите, — сказал, устыдившись, Барашек. — Шум мне что-то показать хотел. — Ой, а чего? — сразу же заинтересовалась Джонс. Барашек стал думать, стоит ли говорить им это… — Ну… Вот, то, что за забором, — сказал, всё же, Барашек, и тут же увидел, как Джонс с Соплёй скривились. — Там же Наружность! Бе! — воскликнула Джонс и сделала вид, что её стошнило. — Нельзя туда заходить, — произнёс Сопля. — А то Дом может отказаться… Мне Лоза сказала. Услышав это, Барашек испугался. Что же, теперь Дом от него откажется? Выгонит? Неужели Шум специально так сделал? Не может же быть такого… Или может? — Давайте уже вернёмся, — похныкала Джонс. — Я устала! — Идём… — тихо произнёс Барашек, и они пошли. Ночью было тихо. Бабайка вернулась позже всех, но ничего не сказала о том, где была. Когда же все спали, Барашек не мог и глаз сомкнуть. Он всё думал о том, что он видел, волнуясь о словах Сопли. Если Лоза ему так сказала, а она из старших, то точно так и будет… Но он очень надеялся, что Дом не будет злиться. Кое-как, он вылез из кровати и тут же содрогнулся. Вне одеяла было очень холодно, и Барашку показалось, что именно так Дом его и наказывает. Тихо, насколько это возможно, мальчик вышел из комнаты и огляделся. В коридоре было пусто, здесь не было слышно и звука, только свист ветра где-то вдали, и он был один. Очень волнуясь, Барашек прошёл к стене, самой дальней и самой свободной от надписей и рисунков других детей, старших, младших… Кажется, здесь было отличное место. Возможно, если бы он прошептал, именно в эту стену, извинения, то Дом бы его простил, и больше не отказался бы… С колотящимся сердцем, Барашек прошёл к этой стене, прижался к ней и тихонько прошептал: — Простите меня, пожалуйста… Я так больше не буду… Честно-честно, я обещаю… Вдруг, раздался очень громкий звук скрипящей двери. Барашек посмотрел в ту сторону, где была его комната, но никого там он так и не увидел, как и у соседних дверей. Так что звук был не оттуда, значит, нужно смотреть назад, и, несмотря на страх, Барашек так и сделал. Обернувшись, он чуть не вскрикнул. Здесь кто-то стоял…