Темная легенда Неро

      Ночь была холодной, как всегда в конце октября, но в эту ночь, 31-го числа, холод казался особенным. Он не был вызван только ветром, что гулял между домами, он проникал глубже, словно исходил от самой земли, от самого сердца Терри Тауна. Ночь мёртвого тумана, когда город будто замирал в ожидании чего-то зловещего, неумолимого.       Каждый житель Терри Тауна знал, что происходит этой ночью. И с наступлением темноты все дома превращались в крепости. Люди заколачивали окна досками, двери укрепляли железными засовами, а свечи оставляли гореть всю ночь, будто те могли отогнать неведомое зло. Они боялись. Каждый отец и каждая мать прижимали своих детей к себе в постели, молясь, чтобы утро настало, и молча прощаясь с теми, кто, возможно, не проснётся. Но только одна семья не разделяла этого ужаса. Семья Чон, ныне разорённая, потерявшая своё величие, но не тронутая страхом. Хосок стоял у окна своего кабинета, грызя ногти, словно пытаясь сдержать внутри бурю. Он смотрел, как на улице один за другим гасли огни. Как люди, что ещё недавно торопились в последний раз проверить замки и задвижки на окнах, исчезали в своих домах, будто в паническом бегстве от неизбежного. Лица, побледневшие от страха, мелькали в его взгляде, а потом скрывались за заколоченными дверьми.       Слабый свет луны едва освещал улицу, прорезаясь сквозь туман, который, как всегда в этот день, опускался на город плотной завесой. Казалось, что туман живёт собственной жизнью, шевелится и ползёт по улицам, проникая в каждый закоулок, в каждую трещину домов, словно тянущиеся пальцы чего-то древнего и зловещего. Дома, что выглядели раньше уютными и привычными, теперь напоминали склепы: тёмные, тихие, мёртвые. Хосок наблюдал за этим, словно за каким-то театром, в котором все роли давно распределены. Он видел, как горожане заколачивают свои двери, как спешат убрать последние вещи с улицы. Но его это не трогало. Он уже знал, что этой ночью их дом будет совершенно другим. Этой ночью никто не станет трогать их двери. Никто не станет забивать окна. Никто не будет дрожать в страхе перед тьмой. Потому что тьма уже вошла в их дом. Она уже стала его частью.       Грызть ногти стало для Хосока чем-то привычным. Его руки тряслись, пальцы изо всех сил пытались найти выход для той внутренней тревоги, которая накапливалась с каждым ударом сердца. Он сжал кулак, но затем снова поднёс его к губам, грызя до крови. Глаза, покрасневшие от бессонных ночей, были полны отчаяния. Внутри него боролись два чувства: гнев и ужас. Но в эту ночь всё было иным. Хосок уже не был тем человеком, который боялся тьмы. Теперь он был её частью. Он сделал то, что не смог бы сделать ни один другой человек в этом городе. Ради иллюзорной надежды на спасение он принёс в жертву самого себя, своего сына и свою душу. И теперь, наблюдая за тем, как весь город погружается в темноту страха, он чувствовал себя частью чего-то великого и ужасного. Он был тем, кто открыл дверь тьме, впустил её в свою жизнь. И теперь она прочно обосновалась в его доме.       Тяжёлый воздух кабинета казался таким же удушающим, как туман за окном. Хосок провёл рукой по стеклу, оставив на нём влажный след. Ему было не по себе. Он наблюдал за тем, как дети в панике убегают в свои дома, как их родители запирают двери с такой силой, будто это могло удержать то, что придёт за ними. Но Хосок знал — это не поможет. Он знал это с тех пор, как заключил тот зловещий договор. Мужчина обернулся, оглядывая кабинет. Стены, когда-то покрытые картинами и книжными полками, теперь казались голыми и холодными. Тьма окутала всё. Она заполняла каждый угол, каждую трещину. Её можно было почувствовать в самом воздухе, словно присутствие кого-то незримого и неизбежного. Тяжесть этого знания давила на его плечи, и даже дыхание стало неровным и поверхностным.       — Всё в порядке, — пробормотал он сам себе, но его голос прозвучал слишком слабо, чтобы он мог в это поверить.       Он знал, что ничто больше не будет в порядке. Он знал, что этой ночью тьма снова возьмёт своё. И хотя их дом стоял в тишине, без заколоченных окон и железных засовов, Хосок знал, что это только иллюзия безопасности. Он подписал договор. Он отдал своего сына. И теперь ждёт расплата.       Он посмотрел на часы. Время тянулось медленно, каждая минута казалась вечностью. Стрелки на циферблате двигались, но не несли с собой облегчения. С каждой секундой Хосок ощущал, как внутри него растёт беспокойство. Он знал, что с приближением полуночи приближается и нечто другое — то, что он впустил в свою жизнь, и то, что теперь стало его судьбой. Он снова повернулся к окну. Туман, стелющийся по земле, казался ещё гуще, словно сам город утопал во мраке. И в этой непроглядной темноте что-то шевелилось. Он видел, как тени движутся вдоль улиц, как они заползают в закоулки, прячась за домами. Эти тени не были просто игрой света. Это было нечто большее, нечто живое. Снаружи послышались тяжёлые и медленные шаги. Кто-то брёл вдоль улицы и Хосок прищурился, пытаясь разглядеть силуэт в тумане. Но всё, что он увидел, было лишь непроглядной тьмой. Тьма, скрывающая тех, кто шёл в этой ночи. Тех, кто приходил за тем, что принадлежало им по праву.       Хосок замер. Он знал, что наступил момент. Тьма наконец пришла за тем, что было обещано.       Чонгук уже давно не видел своего друга. Прошли дни, недели, а может и месяцы, но эти часы для мальчика сливались в бесконечное ожидание. Он смотрел в окно, где гулял ветер, где танцевал туман, надеясь вновь увидеть знакомый силуэт, услышать тот самый ласковый голос, что приносил ему странное, но такое желанное утешение. В его детской душе затаилась тоска, которой он не мог поделиться ни с кем, даже с отцом. Намджун стал для него чем-то большим, чем просто другом. Это было что-то необъяснимое, тёмное и тягучее, как само ожидание.       Чонгук не мог объяснить, почему он скучал по Намджуну. Это было нечто большее, чем просто желание снова увидеть того, кто приходил к нему ночью, кто говорил с ним и дарил ему странные, но притягательные ответы. Это было нечто глубокое, тянущее за собой, как тёмная река, уносящая вглубь непознанного. И хотя с каждым днём его сердце замирало от страха, Чонгук всё равно жаждал снова услышать тот мягкий шёпот, увидеть те глубокие глаза, которые всегда прятали в себе нечто большее, чем мог понять маленький мальчик. И вот, в одну ночь, когда туман снова закутал Терри Таун своим густым саваном, когда все дома были заколочены, а окна закрыты, Чонгук услышал шорох за окном. Это был тот самый знакомый шорох, который всегда предвещал приход его друга. Мальчик приподнялся в кровати, его сердце забилось быстрее. Он прислушался. Тишина. Но затем, словно лёгкий вздох ночи, до него донёсся мягкий, почти ласковый голос, однако от него по телу прошёл холодок.       — Чонгук… — шёпот проник в его сознание, как зов, как убаюкивающая мелодия. — Выйди ко мне.       Не раздумывая, Чонгук бросился с кровати. Его ноги, такие маленькие и хрупкие, торопливо скользили по деревянному полу, когда он подбежал к двери, не обращая внимания на скрип половиц. Его пальцы дрожали, когда он поворачивал дверную ручку, и всё внутри него кричало от восторга, ведь это был его друг, тот самый, кого он ждал так долго. Он распахнул дверь и замер на пороге.       Всё было как всегда: туман окутывал улицы, сгущаясь у земли, как живая сущность, но Чонгук сразу заметил его. Намджун стоял чуть поодаль от их дома, по обыкновению грациозный, опираясь на свою трость с вороном. Его тёмные глаза блестели в свете луны, а на лице играла лёгкая, чуть таинственная улыбка. Намджун выглядел как воплощение чего-то нереального, тёмного, но завораживающего. И Чонгук не мог удержаться. Его сердце взволнованно трепетало, словно маленькая птица, когда он сорвался с места, побежав по дорожке, не замечая, как холодная земля обжигала его босые ноги. Все его мысли, весь страх и сомнения улетучились, словно дым. Когда он подбежал к Намджуну, не думая, он обнял его, уткнувшись в чужое тёплое пальто. Тело мальчика было маленьким и хрупким, а Намджун, на мгновение опешив, не двигался.       Чонгук прижимался к нему, его дыхание было сбивчивым, но в голосе слышалась радость:       — Я так скучал по тебе… — прошептал мальчик, его голос был наполнен искренностью и детским восторгом. Он снова обнял Намджуна крепче, не чувствуя той странной, ледяной тьмы, которая исходила от его друга.       Намджун замер. Впервые за его долгое существование кто-то так искренне и открыто выразил к нему привязанность. Его глаза расширились на мгновение, а в груди что-то щёлкнуло, как если бы его сердце, давно забытое и окаменевшее, вдруг дало о себе знать. Это было чувство, которое он не ожидал испытать. Растерянность накрыла его, и на мгновение его уверенность исчезла. Впервые кто-то так ждал его, так радовался его приходу.       Он опустился на корточки перед мальчиком, смотря в его большие карие глаза, которые сияли радостью, и увидел в них отражение того, чего никогда не испытывал. Чонгук улыбался, а его лицо было светлым, несмотря на тьму, окружавшую их обоих. И в этот момент Намджун понял, что мальчик стал чем-то большим для него, чем просто очередная душа. Медленно, словно боясь разрушить этот момент, Намджун достал из внутреннего кармана своего пальто красную ленту. Лента сверкнула в свете луны, её алый цвет казался почти неестественным на фоне тумана и ночи. Намджун осторожно наклонился к Чонгуку и тот, заметив ленту, внезапно замер, а его глаза расширились.       — Это… — прошептал Чонгук, его голос задрожал от неожиданного страха. — Это та самая лента… Папа говорил, что монстр забирает детей, повязывает им такую в волосы, и они больше не возвращаются.       Намджун замер на мгновение, но затем его лицо расплылось в лёгкой, невесомой улыбке. Он рассмеялся мягко и спокойно, как если бы слова мальчика были просто шуткой. Его смех был почти убаюкивающим, а затем мужчина наклонился, оставив нежный поцелуй на лбу Чонгука.       — Это всего лишь история, — мягко сказал он, его голос был таким же ласковым, как и раньше. — Теперь тебя зовут Неро. И ты не будешь бояться. Я буду твоим другом. А может, даже кем-то большим.       Чонгук смотрел на него и чувствовал, как его детское сердце снова трепещет, но теперь от непонимания. Однако страх быстро отступил, ведь рядом был его друг. Тот, кому он доверял. Намджун, выпрямившись, протянул ему свою руку. Его глаза блестели в темноте, как два огонька, а на лице всё ещё играла загадочная улыбка.       — Пойдём со мной, — прошептал он, его голос был неуловимо притягательным. — Тебе нечего бояться.       Чонгук мгновение поколебался, но затем его маленькая рука дрожащей тенью легла на холодную плоть руки Намджуна. В этот момент всё вокруг замерло. Мальчик почувствовал, как холод окутал его, как льдом покрылись его пальцы, но было уже слишком поздно. Тьма сжала их обоих в своих объятиях. Из окна своего кабинета, в который едва проникал свет, Хосок смотрел на происходящее. Он видел, как его сын выходит на улицу, как обнимает этого человека, как подчиняется его воле. Его глаза, полные ужаса, застекленели от шока. Он не мог пошевелиться, не мог остановить этот кошмар. Всё происходило так быстро, так неизбежно. И когда Чонгук протянул руку своему «другу», Хосок почувствовал, как его сердце разрывается на куски. В его глазах светился страх, который больше нельзя было скрыть.       И в следующую секунду Чонгук и Намджун исчезли, растворившись в тумане.       Чонгук моргнул. Мир вокруг него будто изменился в одно мгновение. Они больше не стояли на улице перед домом, закутанным в туман. Теперь вокруг была другая тьма: густая, вязкая, словно пропитанная сыростью и холодом, которая заползала под кожу. Он крепче сжал руку Намджуна, его маленькие пальцы цеплялись за холодную плоть, как за последнюю ниточку безопасности в этом новом, чужом мире. Дом, в котором они оказались, был огромен, но его величие было пропитано мраком и запустением. Казалось, что здесь никогда не существовало жизни, лишь вечный холод и тишина. Чонгук не сразу смог разглядеть детали, но первое, что он почувствовал, было подавляющее ощущение одиночества и пустоты. Этот дом словно впитывал в себя все звуки, оставляя лишь приглушённое эхо шагов и шорохов. Стены были высокими, они терялись в темноте, как если бы потолка не существовало вовсе, лишь бесконечная тьма над головами.       Чонгук сглотнул, его дыхание стало прерывистым. Он сжался, его ноги слегка дрожали от холода, который был не просто физическим. Этот холод исходил от самих стен дома, от воздуха, пропитанного сыростью и чем-то гнетущим, словно в этих стенах скрывалось что-то древнее и злое. На стенах виднелись длинные, поросшие плесенью трещины, а пол под ногами был покрыт толстым слоем пыли, но эта пыль казалась не просто забывшейся, а словно застывшей в вечности. Вдоль коридора, в который они вошли, тянулись массивные, обветшавшие картины в тяжёлых, изысканных рамах. Лица на них были размыты из-за времени или чего-то другого, но Чонгуку казалось, что эти искажённые фигуры наблюдают за каждым его шагом, как если бы когда-то они были живыми. И теперь, затерянные в мраке этого дома, они всё ещё искали способ вернуть себе жизнь.       — Где мы? — прошептал Чонгук, его голос был почти не слышен, а пальцы ещё сильнее сжали руку Намджуна. Мальчик смотрел по сторонам, его глаза были широко распахнуты, полные страха и неуверенности.       Намджун ничего не ответил сразу. Его лицо оставалось спокойным, как всегда, но в его глазах Чонгук мог заметить что-то неуловимое — странный блеск, который раньше он не видел. Это было нечто древнее, как сама тьма этого дома. Намджун двигался уверенно, его шаги были тихими, почти неслышимыми, и тишина вокруг них становилась всё более давящей. Коридор казался бесконечным, а каждый их шаг сопровождался эхом, которое утихало так, словно впитывалось в тени. Вокруг них было слишком много тьмы, слишком много неясных очертаний. В этом доме не было света, лишь слабые отблески, падающие через разбитые окна, делая тени ещё длиннее и более зловещими. Чонгук вздрогнул, когда один из таких отблесков осветил дальний конец коридора, где темнота становилась почти ощутимой. Ему показалось, что в этой тени что-то двигалось, что-то безмолвно наблюдало за ними.       — Здесь ты будешь в безопасности, — наконец проговорил Намджун, его голос был таким же мягким, как и всегда, но в нём проскользнула нотка чего-то неизвестного, словно его слова скрывали больше, чем просто обещание.       Чонгук не был уверен в этом. Он чувствовал себя уязвимым, его тело дрожало, а внутри поселилась пустота. Всё было слишком незнакомо и холодно, и хотя рядом был его «друг», это место внушало страх. Оно было чужим, как если бы это был дом, который никогда не видел людей, а лишь тьму и забвение. Каждый угол, каждая трещина в стенах скрывала что-то, что могло ожить в любой момент.       — Мне здесь не нравится, — прошептал Чонгук, его голос был дрожащим, а взгляд метался от стены к стене, пытаясь найти хоть что-то, что могло дать ему хоть малую толику уверенности.       Намджун остановился, взглянув на мальчика. Его тёмные глаза блестели в слабом свете и на его лице снова появилась та самая загадочная улыбка, которую Чонгук видел раньше.       — Это место станет твоим домом, — сказал он тихо, мягко. — Ты привыкнешь. Здесь ты будешь в безопасности. Здесь ты — мой.       Последние слова прозвучали так тихо, почти нежно, но в них скрывалась какая-то тёмная истина, которая заставила сердце Чонгука замереть на мгновение. Он не мог полностью осознать, что эти слова значили, но холод, который пробежал по его телу, был ответом на это непонимание. Намджун снова потянул его за руку, увлекая вперёд, и они продолжили свой путь по мрачным коридорам. Вокруг них свистел ветер, хотя окна были закрыты, и на каждом повороте, в каждом углу Чонгук чувствовал чьё-то присутствие, словно этот дом был живым, а его стены дышали и наблюдали за каждым их движением.       Они дошли до массивной двери с потускневшей резьбой и железными шипами, выступающими вдоль рамы. Намджун толкнул дверь, и она медленно открылась, скрипя так, будто долгое время не видела движения. За ней открылась просторная, но почти лишённая мебели комната. Здесь были лишь несколько старых кресел, массивный стол, и всё покрыто толстым слоем пыли, как и весь дом. Тьма здесь была ещё более плотной, а воздух — ещё более затхлым. Чонгук замер на пороге, его глаза расширились. Здесь было ещё холоднее, а сердце мальчика забилось быстрее, когда он снова почувствовал тот самый страх, который сжимал его внутри. Он ещё крепче сжал руку Намджуна, как будто боялся, что тот может исчезнуть, оставив его в этом жутком месте одного.       — Не бойся, — прошептал Намджун, его голос прозвучал так близко к уху Чонгука, что тот вздрогнул. — Ты теперь принадлежишь этому месту. Ты теперь принадлежишь мне.       И с этими словами Намджун мягко повёл его вперёд, увлекая за собой в сердце этого мрачного дома, который, казалось, только и ждал их прихода.

***

      Прошло много лет с того момента, как Чонгук впервые переступил порог этого мрачного дома, ставшего для него новым миром. Время здесь текло иначе: дни сливались в ночи, ночи вытягивались в годы, но сам дом, казалось, оставался вне времени, застывшим во мраке, как воспоминание, которое никогда не исчезает. Чонгук, которого Намджун теперь называл Неро, больше не был тем маленьким мальчиком, который бегал по холодной земле, цепляясь за руку друга. Он изменился, стал старше. Теперь ему было семнадцать, но тьма, которая окружала его с самого детства, въелась в него, словно впитала его сущность. Он больше не боялся этой тьмы, хотя её присутствие всё ещё пронизывало каждый угол его жизни. Намджун, его неизменный спутник, всегда был рядом. Годы прошли, но его лицо не изменилось, оно осталось таким же загадочным, непроницаемым, с теми же глубокими и тёмными глазами, в которых таилась древняя мудрость. Он показывал Неро множество фокусов, которые для обычного человека могли бы казаться магией. Но Чонгук, теперь уже ставший Неро, знал, что это не просто трюки — это было нечто большее. Намджун учил его видеть мир таким, каким он был на самом деле: тёмным, загадочным, полным скрытых истин, которые открывались только тем, кто был готов их принять.       В огромном мрачном доме, окружённом туманами, Неро проводил свои дни и ночи, живя словно в тени этого вечного мага. Намджун водил его по бесконечным коридорам, открывал двери в новые, ещё не исследованные комнаты, где время будто остановилось. Однажды они оказались в зале, полном старых, изысканных зеркал, каждое из которых было покороблено временем. Отражения в этих зеркалах были не такими, как те, к которым привык Чонгук. В них тени двигались, словно жили собственной жизнью, а иногда в их глубине можно было увидеть что-то, что не принадлежало этому миру.       — Ты видишь? — мягко спрашивал Намджун, когда они проходили мимо одного из зеркал. — В каждом отражении скрывается больше, чем кажется на первый взгляд.       Неро кивал, понимая всё больше с каждым днём. Он уже не был тем мальчиком, который задавал наивные вопросы. Его ум, воспитанный Намджуном, стал острым, как лезвие. Он впитывал каждое слово своего друга, словно губка, жадно ловя каждую новую тайну, каждый намёк на правду.       — Ты научишь меня этому? — спрашивал Неро, его глаза блестели от любопытства, а в его голосе теперь уже не было страха, только жажда знаний.       Намджун всегда улыбался в ответ, его тёмные глаза блестели с загадочным теплом, которое казалось таким необычным для того, кем он был на самом деле.       — Всё придёт в своё время, — отвечал он, укладывая руку на плечо Неро. — Но ты должен помнить, что каждый раз, когда ты заглядываешь в глубины, оттуда что-то тоже смотрит на тебя.       Эти слова, такие простые и наполненные тайной, сопровождали Неро на протяжении всех этих лет. Он часто думал о том, что скрывается в глубине тьмы, в тенях, что наблюдают за ним с того самого момента, как он переступил порог этого дома. Но больше всего его интересовало то, кем на самом деле был Намджун. С каждым годом Намджун раскрывал перед ним всё больше. Иногда они сидели перед камином, где огонь пылал неестественным холодным светом, и Намджун рассказывал ему древние и страшные, но в то же время полные странной красоты истории. Он говорил о временах, когда мир был иным, когда существа, подобные ему, правили ночью и наблюдали за людьми, как за муравьями, строящими свои жалкие дома. Намджун показывал ему картины из этих времён, старинные гравюры и книги, в которых были описаны демоны, духи, тени — все те, кто был забыт людьми, но всё ещё существовал в самых потаённых уголках реальности.       — Мы всегда были здесь, — говорил Намджун, его голос был мягок, но в нём всегда слышался тот отголосок вечности, который Неро так жаждал понять. — Люди просто перестали видеть нас. Но это не значит, что нас нет.       Неро слушал его, иногда молча, иногда задавая вопросы. Ему было интересно всё: откуда пришёл Намджун, кто он на самом деле и почему выбрал именно его. Но каждый раз, когда он задавал эти вопросы, Намджун только слегка улыбался и уклончиво отвечал:       — Я тот, кто всегда был здесь. И ты — часть этой истории.       Эти слова, произнесённые в полумраке холодного огня, заставляли Неро задумываться ещё больше. Он чувствовал, что всё, что его окружало, было частью чего-то большего, какой-то древней игры, в которую он теперь был втянут. Но он не боялся этого. Наоборот, он хотел быть частью этого мира, этого мрака, который казался ему более настоящим, чем всё, что он когда-либо знал. Прошло четыре года и Чонгук уже не помнил себя без Намджуна. Этот мрачный дом, туманы, тени — всё это стало его миром, его реальностью. Он рос, его тело менялось, становилось сильнее, а его ум стал острым, как нож. Но вместе с этим в нём росла и некая холодная пустота, которую мог заполнить только Намджун.       — Ты изменился, — однажды сказал Намджун, когда они стояли у окна, глядя на туман, который закутывал дом. Его голос был тихим, но в нём звучала нотка удовлетворения. — Теперь ты понимаешь больше, чем мог бы, если бы остался там, с ними.       Неро посмотрел на него. Его глаза, карие и большие, теперь были спокойными, наполненными мудростью, которую он получил от своего друга.       — Ты сделал меня таким, — тихо ответил Неро. — Я хочу узнать больше. Я хочу понять, кем ты был всегда.       Намджун улыбнулся, его рука мягко скользнула по плечу Неро.       — Всё в своё время, — снова ответил он, но в его словах был намёк на то, что скоро всё изменится. Скоро Неро узнает правду, которая скрывалась все эти годы.       И с этими словами они снова погрузились в тишину их дома, который больше не казался Неро пугающим. Он был его миром. Миром, который ждал, когда он откроет его истинное лицо.       Прошла ещё одна туманная ночь. В этих ночах не было ничего нового для Чонгука. Они были обыкновенно мрачными и холодными, покрытыми густой завесой, что окутывала дом и его окрестности. Туман был его вечным спутником, как и Намджун. Мрачный дом больше не внушал ему страха. Всё здесь стало привычным, словно Чонгук был частью этой тьмы с самого начала. Он привык к этому миру, впитавшему в себя каждую его мысль, каждый его вздох.       Но этой ночью что-то было иным. Чонгук лежал в своей комнате, но сон не приходил. Его сознание было затянуто странным чувством, словно за пределами комнаты происходило нечто важное, то, что должно было изменить его жизнь. Он не мог объяснить это чувство, но что-то тянуло его вперёд. Тьма манящим шёпотом звала его выйти. Он встал с кровати, его босые ноги коснулись холодного пола. Тишина окутывала всё вокруг, но в этой тишине было нечто тревожное, словно кто-то наблюдал за ним. Чонгук не знал, что именно его звало, но он пошёл по коридору, который теперь казался бесконечным. Темнота становилась всё гуще, а каждый шаг отдавался глухим эхом, как если бы стены дома сами откликались на его движение.       Он спустился по лестнице и прошёл ещё немного вперёд, оказываясь в зале, где свет фонарей, пробивающийся через треснувшие окна, оставлял слабые отблески на полу. Но его внимание привлекло не это. В центре зала, у самого камина, что давно не видел огня, стоял Намджун. Чонгук замер, затаив дыхание. Намджун был не один. Рядом с ним был маленький ребёнок, ещё совсем крошечный, едва дошедший до шести лет. Он стоял перед Намджуном, его глаза были полны ужаса, но он не мог двигаться. Чонгук почувствовал, как что-то внутри него ёкнуло, но не страх. Это было что-то другое, похожее на интерес и жуткое любопытство. Он замер у стены, не осмеливаясь сделать шаг вперёд, но и не собирался убегать.       Намджун стоял с привычной грацией, но его фигура казалась более внушительной, чем обычно. Тьма, что окружала его, пульсировала, как живое существо. Она словно впитывала свет, делая тени вокруг ещё более зловещими. Он медленно наклонился к ребёнку, и его лицо, прежде такое спокойное, начало меняться.       В этот момент Чонгук увидел его истинное обличие.       Намджун уже не был тем привлекательным, загадочным человеком, которого Чонгук знал. Его глаза, тёмные и глубокие, начали светиться тусклым, зловещим светом. Кожа потемнела, словно изнутри её поглощала тьма. Черты лица исказились, превратившись в нечто ужасное, демоническое. Его рот открылся шире, чем это было возможно для человека, и оттуда потянулась чёрная тьма, словно дым, обвиваясь вокруг маленького ребёнка.       Чонгук видел, как эта тьма проникала в тело мальчика, как она затягивала его в себя, вытягивая жизнь, вытягивая душу. Ребёнок не кричал. Он не мог. Он был полностью во власти этого существа, этой тьмы, которая пожирала его изнутри. Его тело медленно опадало, как будто жизнь уходила из него, превращая его в пустую оболочку. Но Чонгук не испугался. Он не почувствовал ни ужаса, ни отвращения. Наоборот, в его сердце что-то щёлкнуло. Это было странное, холодное и горячее одновременно чувство. Что-то в этом зрелище завораживало его. Он видел, как тьма поглощает невинную душу, и это казалось ему не ужасом, а красотой. Той тёмной, пугающей красотой, которую он так долго искал. Когда душа ребёнка была окончательно поглощена, тело мальчика безжизненно упало на пол, словно марионетка, лишённая нитей. Тьма отступила и Намджун снова обрёл своё привычное обличие. Он выпрямился, его глаза снова стали спокойными, но в них всё ещё блестел отблеск чего-то древнего и нечеловеческого.       Чонгук сделал шаг вперёд.       — Ты... — его голос был тихим, но в нём не было страха. — Ты всегда был таким?       Намджун повернулся к нему, его лицо снова расплылось в привычной, загадочной улыбке.       — Ты видел то, что хотел, — мягко ответил он. — Теперь ты знаешь, кто я на самом деле.       Но Чонгук не отступил. Он подошёл ближе, его карие глаза блестели в тусклом свете. Он больше не чувствовал той наивной детской привязанности, которая была раньше. Теперь это было что-то другое, более глубокое, более жуткое.       — Я не боюсь, — сказал он тихо, его голос был полон решимости. — Я хочу быть таким же, как ты.       Намджун, который, казалось, всегда был уверен в себе, на мгновение замер. Его тёмные глаза встретились с глазами Чонгука и в них снова проскользнула тень удивления. Он увидел перед собой не маленького мальчика, а что-то большее. В Неро, в его взгляде, в его словах было нечто тёмное, нечто древнее, что откликалось на зов тьмы.       — Ты уверен? — спросил Намджун, его голос был мягким, но в нём звучала нотка искушения. — Ты не боишься того, что увидел?       Чонгук покачал головой.       — Нет, — ответил он твёрдо. — Я не боюсь. Я... я хочу быть таким же.       Он сделал ещё один шаг вперёд, его глаза горели каким-то странным огнём. Это было не просто любопытство. Это было нечто большее. Чонгук знал, что это было — он чувствовал к Намджуну нечто, что можно было назвать влюблённостью. Но это была не та влюблённость, что чувствуют люди. Это было тёмное, искушающее желание быть частью той тьмы, что окружала Намджуна. Демон смотрел на него, его улыбка стала шире. Он знал, что этот момент наступит, но не думал, что так скоро. Чонгук был готов. Он уже давно впустил тьму в своё сердце и теперь пришло время для последнего шага.       — Если ты хочешь быть таким, как я, — прошептал Намджун, его голос был тягучим, как яд, что медленно проникает в сознание, — тогда ты должен быть готов отдать всё. Ты должен быть готов стать частью этой тьмы навсегда.       Чонгук не колебался. Он уже сделал свой выбор.       — Я готов, — прошептал он.       Намджун протянул руку, его глаза блестели в темноте.       — Тогда возьми мою руку, Неро, — сказал он, его голос был полон искушения и тьмы. — И ты станешь таким, как я.       Чонгук, не колеблясь, протянул руку и взял Намджуна за его холодную ладонь. В этот момент тьма, окружавшая их, словно ожила, заполняя всё вокруг, и Чонгук почувствовал, как его сердце забилось в такт с этим мраком. Он больше не был просто мальчиком. Теперь он стал частью тьмы. Она заполнила комнату, поглощая всё вокруг. Она больше не казалась просто пространством, она жила, дышала, обволакивала, словно древнее, ненасытное существо. И в этой тьме, среди мрачных теней, Чонгук стоял перед Намджуном, а его глаза были широко распахнуты, полные странного ожидания. Он жаждал большего, желал стать частью того мира, который теперь был его реальностью.       Намджун медленно поднял руки, в его ладонях появился терновый венец. Шипы терний блестели в слабом свете, словно маленькие кинжалы, готовые впиться в плоть. Этот венец был символом власти, но не той, которую люди признавали. Это была власть тьмы, власть вечной ночи, которая отдавала свои силы только избранным. Намджун улыбнулся, его тёмные глаза смотрели на Чонгука с холодной лаской.       — Это твой дар, Неро, — тихо прошептал он, голос его был подобен шелесту ветра в пустом лесу, глухой и тягучий. — Ты готов стать таким, как я.       Намджун осторожно надел терновый венец на голову Чонгука. В тот момент, когда шипы коснулись его кожи, Неро ощутил резкую боль, но вместе с болью в его тело хлынула холодная, всепоглощающая сила. Это было похоже на острый и жгучий удар молнии, в то же время наполняющий его неведомой мощью. Он почувствовал, как его сознание затуманилось, как его глаза начали медленно пустеть, превращаясь в зеркала, отражающие только тьму.       — Я... — голос Чонгука был слабым, дрожащим. Он чувствовал, как его тело больше не принадлежит ему. — Я... ничего не вижу...       Он пытался смотреть, пытался понять, что происходит, но перед его глазами была только пустота. Пустота, которая пульсировала, дышала, но не давала ему увидеть ничего, кроме мрака. Он чувствовал, как терновый венец вонзается в его кожу, словно шипы впивались в голову, но теперь боль казалась далёкой и незначительной. Внутри него пробудилась сила, нечто холодное и древнее, но в то же время жутко прекрасное. Испуг охватил его на миг. Он ощутил, как тьма захватывает его, как она становится частью его существа. Он прижался к Намджуну, цепляясь за его руку, словно за якорь в этом бушующем море мрака. Его дыхание стало рваным, он едва мог говорить.       — Я... я не вижу ничего... — его голос сорвался на шёпот, полный ужаса и растерянности.       Намджун, не отпуская его, медленно наклонился к Чонгуку. Его холодные пальцы скользнули по щеке Неро, касаясь его кожи с лёгкостью, но в этом прикосновении было нечто большее: что-то успокаивающее, властное. В его глазах сверкнула тень удовлетворения. Он знал, что Неро теперь полностью его.       — Всё в порядке, Неро, — прошептал Намджун, его голос был мягким, словно туман, скользящий по земле. — Ты просто видишь новый мир. Мир, который я открою тебе. Мы идём на охоту... но чего-то не хватает.       Эти слова заставили сердце Чонгука замереть. Охота. Что-то в этих словах было притягательным, тёмным, но в то же время вызывающим трепет. Но прежде чем он смог что-либо ответить, Намджун наклонился ближе к лицу Чонгука. Их взгляды встретились — Чонгук, с глазами, полными пустоты и ужаса, и Намджун, чьи глаза сияли древней мудростью и силой.       И затем Намджун поцеловал его.       Это был не просто поцелуй. Это не было человеческим проявлением близости. Когда их губы соприкоснулись, Чонгук почувствовал, как через него прошла волна, но эта волна была чем-то большим, чем просто тепло. Это было как очередной удар молнии, но вместо боли он ощутил нечто иное, словно Намджун передавал ему часть своей души, часть той тьмы, которая сделала его тем, кем он был. Тьма Намджуна проникла в Чонгука, наполняя его изнутри, и Чонгук задохнулся от этого ощущения. Это было как что-то неизведанное, сильное, что несло с собой не только власть, но и глубокую, тёмную любовь. Он чувствовал, как тьма Намджуна становится частью его существа, как она проникает в каждую клетку его тела, заполняя пустоту, которую он чувствовал до этого момента.       Когда поцелуй закончился, Чонгук едва мог дышать. Он смотрел на Намджуна, его глаза всё ещё были полны пустоты, но теперь в этой пустоте что-то блестело. Что-то тёмное и глубокое.       — Ты теперь часть меня, Неро, — сказал Намджун, его голос был мягок, но в нём чувствовалась неоспоримая сила. — Ты почувствуешь это. Тьма будет твоей. Ты будешь таким, как я.       Чонгук закрыл глаза, его сердце билось в такт с мраком, что окружал их. Он больше не чувствовал себя одиноким. Теперь он знал, что его душа принадлежит этому существу, и это ощущение странным образом наполняло его не страхом, а какой-то странной, тёмной радостью. Тьма была в нём. И он не боялся её.