Настоящая жизнь

      Сколько ей лет? Девять, десять, а может…       «Одиннадцать», — отчётливо раздаётся в голове голос — то ли собственный, то ли чужой. Сос’Ампту, лёжа возле алтаря, раскинув руки и потерянно глядя в бесконечно высокий потолок, ничуть не пугается, а лишь жалеет, что лежит, и поэтому не может согласно кивнуть в ответ.       Теперь, разменяв первый десяток, она может считать время не годами, как никчёмная младеница, а десятилетиями, как это делают взрослые. Должна ли она радоваться, носиться по замковым коридорам, ставя всех в известность и требуя к себе особого отношения? Пора ли начинать праздновать, не пав под натиском высокой детской смертности?       Она одна, и никто к ней не ходит. В часовню-то ходят, ещё как, да только… Не к ней. Никому она не нужна, отбракованная, но оставленная жить! Нет-нет, её не предали, бросили и забыли, её всего лишь… На самом деле, все сговорились, чтобы не беспокоить юную, зачем-нибудь нужную принцессу. Таков был план!       Проще вообразить себя тайной советницей всех матрон, чем поверить в это.       Сос’Ампту слышит чужие голоса, не отделяя одно от другого. Вчера — воззвания у алтаря, сегодня — песнопения на общих службах, завтра — приказы и причитания родных сестёр, одряхлевших во времена, когда престарелой Триль не было и в помине. Чаще, конечно, приказы, ведь самые сильные не теряются даже на посмертных муках.       Вот ведь странное дело, одну из дочерей матроны звали так же, как эту юную, брошенную всеми смертными принцессу, но той Сос’Ампту, предыдущей, не приходилось жить в часовне. Жила эта древняя сестра во времена, когда их общее имя не звучало отголоском глубокой древности, Дом Бэнр мог похвастаться гигантской, свирепой и по некоему недоразумению умной самкой на посту мастерицы оружия… А все дела Дома Армго сводились к войне с самими собой да набегами на Браэрин!.. ещё не отделённый от этих владений стеной, ведь, чтобы возвести стену, самкам придётся работать, а не грозно смотреть друг на друга, угрожающе сплёвывая под ноги и, чуть что, потрясая единственным имуществом — самодельным оружием… Зачастую, из костей поверженных противниц. Пытливый юный ум отчего-то не задавался вопросом, куда же делась плоть с этих костей, и как нищие, бездомные «солдатки» умудрялись так отъедаться. Некоторые вопросы должны остаться без ответа! Особенно вопросы о Домах, свято чтущих «местные традиции».       О других Домах той эпохи нынешняя, совсем ещё юная Сос’Ампту и не слышала вовсе. Может, она слишком мало знает о мире, только и всего?       Та, что носила её имя первой, читала магические свитки, а змееголового хлыста не было ни в её руках, ни на её поясе, ни хотя бы где-нибудь в мире. Одна-единственная из всех сестёр, что не бросилась в Арак-Тинилит при первой же возможности! Какой позор носить её имя! Не за эти ли грехи расплачивается нынешняя пятая принцесса? Может, нынешняя Сос’Ампту затем и родилась, чтобы очистить всеми забытое, древнее имя страданиями и безграничной верой?       Должен же быть в происходящем хотя бы какой-нибудь смысл.       Другую древнюю сестру унесли змеи. Странное дело: за детёнышами Бэнр следили мужчины семьи, а не нанятые простолюдины, как это делается теперь! Матрона и не заметила бы пропажи, ведь детёнышей у неё был, кажется, полный замок, а «мужчин семьи» хватало на каждого её эльфёнка. Сос’Ампту ещё слишком юна, чтобы понять суть происходящего! Матрона была вовсе не против выставить недоглядевшим своего наложника — того, что больше всех оплакивал дитя, пока другой, довольный стечением обстоятельств, ластился к ней, умоляя сделать эту казнь кровавой и позорной! Даже призвал своих сестёр, мечтавших совершить над скорбящим наложником самой Бэнр унизительную, мучительную казнь! Да что же творилось в этом Доме в старые времена?!       Ещё одна древняя сестра, самая старшая из всех, при жизни убивала демонов, чтобы радовать мать, и она до сих пор убивает демонов, но уже из гнева, ведь матрона видела в этой несомненно суровой госпоже всего-то… Первеницу. Прелестное дитя. Создание, способное вызывать лишь умиление. Увидев эту странную историю, Сос’Ампту едва не сошла с ума от всех переживаний сразу. Мать Бэнр носила имя, как простые смертные, и все так её и называли, прямо по имени! Мать Бэнр родилась такой же, как все — без морщин, и почему-то очень похожей на Квентль!.. разве что одежды поменьше, когда дело доходило до забегов с союзницами в дикие пещеры…       Мать Бэнр ценила первеницу просто за то, что это её дитя! Какое безобразие! Да кто вообще будет уважать такую мать?! Будь Сос’Ампту дерзкой особью, она бы даже позволила этой мысли просуществовать дольше секунды, но не так долго, чтобы захныкать от ревности к той самой первенице. Очевидно, не просто «старшей из всех когда-либо существовавших сестёр», а главной злодейке! Очень, очень плохой и неправильной девчонке!       Ну уж нет, Сос’Ампту теперь большая и важная, ей уже одиннадцать, и она не опустится до всяких эльфёночьих глупостей.       Она «помнит», что было за тысячелетия до её рождения, и страшных снов стало так много, что эти видения уже почти не пугают её. Она видела, откуда пришла, как богиня слепила её душу наугад, желая смастерить забавную игрушку… Она даже знает, как это говорится, «юношу», что был украден для её матери, когда той захотелось порадовать себя, изнывающую от тоски. «Что-нибудь на ваш вкус, да посвежее», бросила Бэнр тогда паре огромных, очень жутких самок, с такими лицами, что не приведи богиня увидеть без предупреждения. Ах, как славно этот самый «юноша» улыбался, беззаботно шагая по улице совсем один! Как отчаянно он кричал, когда его схватили монструозные агентки Бэнр, приставив нож к горлу и отвесив пару оплеух, просто на всякий случай! Как причитал он, ругаясь совсем не по-мужски, пока все слышившие это спешно убирались с пути, закрывали окна, делали вид, что их нет дома!..       И как охотно он присмирел, мысленно примеряя плащ патрона Дома Бэнр, едва прозвучало имя заказчицы похищения.       Сос’Ампту не помнит, чтобы хоть раз видела его… Да что там, она себя прежнюю едва помнит!       Ну, разве что самую малость.       Что было раньше, до того, как её бросили и перестали замечать? Эльфёночьи обиды — некогда худшее из зол, ставшее вдруг едва ли не… Мечтой. Навязчивое желание доказать кому-то, что она самая настоящая девочка, а не, упаси богиня, мальчик, и желание это не стоило ничего, ведь настоящая девочка не будет доказывать всем, что она девочка. Ни у кого и вопроса такого не возникнет.       А может, доходило и до тайных слёз в подушку. Строгий взгляд бывал страшнее избиения, и… И вещи похуже любого взгляда! Придётся признать, что они были!       Ничто не должно пугать женскую особь, пусть даже особь эта едва перешагнула возраст, когда все проблемы решаются, если попроситься на ручки. Сам факт страха унизителен.       Сос’Ампту до смерти боялась недалёкую Блэйден’Кёрст, когда следовало бы насмехаться, отвечая неведомыми эльфёнку оскорблениями, а лучше — решить дело раз и навсегда, бросившись в самоубийственную атаку и гордо приняв свою глупую смерть. Воспитательница, Ауна, не стоила её внимания. Настоящая самка поставила бы это ничтожество на место одним фактом своего присутствия на материальном плане, а истинная жрица убила бы одним своим взглядом.       Настоящая-кто-то-там с пелёнок была бы героиней, похлеще Мензоберры Безродной, а маленькая, вечно битая Сос’Ампту до дрожащих коленок боялась… Всех. Да, всех, но эти две, Ауна и Блэйден’Кёрст, приводят её в ужас по сей цикл Нарбондели. Стоило бы отстаивать свою самочью гордость, а не скулить, как самец, прячась от них под одеялом с головой! Надо было убить их, заколоть хотя бы исподтишка, прокравшись в их покои, если на большее не способна! Следовало видеть их намерения, чётче слушать то, что принимала за внутренний голос, а не прикрываться будто бы эльфёночьей невинностью!       Блэйден пыталась воспитать из крохотной младеницы настоящую самку, почему-то выбирая путь травли. Ауна была в обиде на таких, как Блэйден, и рассматривала возможность залечить эго, обратив похоть на невинное дитя… На дитя женского пола! Наверняка по всем мирам гуляет множество историй о мальчиках, заслуживших подобную участь, а у безнравственных иблитов это, конечно, и вовсе незыблемое правило, или, как пишут в умных свитках, «мужская инициация», но… Чтобы делать такое с девочкой?! Если бы не божественное заступничество, если бы не явное участие Триль, которой подозрительно много в этой истории, если бы не глупость этой пары ничтожных мучительниц, — где была бы Сос’Ампту сейчас? Была бы она жива? Не вспомнила бы она о естественном отборе, отбраковав себя сама?       «Переходный возраст», говорят об эльфятах постарше. «Переходный возраст» — это когда наивный детёныш с задорно растопыренными ушками вдруг становится злым и сердитым. Начинает многое понимать и переигрывать в голове собственное прошлое. Младенческих «обид» больше нет, на смену им приходят взрослые «унижения». Беззащитное дитя погибает, и рождается жестокое, победоносное, неумолимое существо, способное отомстить за каждую душевную рану!       А ещё приходит неведомая тоска.       Перед тобой, несомненно, великое будущее… а может и нет, ведь звать тебя никак, и жизнь твоя загублена. Перед тобой открыт целый мир, но ты одна в этом мире. Ты уникальное дитя, никем не понятое и одинокое в своей печали… А что же будет дальше? Неужели такова она, эта жизнь, за которую все фанатично цепляются в перерывах между истинно полезными делами — славлениями и думами о величии богини?       Одиннадцать лет — самый подходящий возраст, чтобы с полным трагизмом осознать, наконец, что ты вообще не жила, и дальше будет только хуже.       Вот только Сос’Ампту не позволит себе плохо закончить! Она что-нибудь придумает! Если надо, вцепится зубами в свой былой порок — погоню за недостижимым идеалом настоящей, правильной женщины, той самой непобедимой госпожи, сильной, грозной и всех одолевающей! Женской особи не пристало жалеть себя, как это делают глупые мальчишки! Настоящая самка всегда найдёт способ завоевать своё место во тьме, преодолеть все страхи, узнать, наконец, какова же она, заветная «настоящая жизнь», в которой хоть что-то происходит, в которой можно быть кем-нибудь, кроме вечной жертвы, в которой все что-то находят, и потому не спешат на посмертные муки!       Сос’Ампту, конечно, станет однажды жрицей, и поступит в Арак-Тинилит в столь юном возрасте, насколько это вообще возможно. Она без устали оттачивает своё мастерство делать магические фигурки, уже дерзя называть их «статуями»… и это зачем-нибудь пригодится! Она читает свитки, циклами Нарбондели напролёт, и ей всё равно, откуда они берутся в часовне!       Она многое умеет.       Однажды, в далёком детстве, бесконечные четыре года назад, ей довелось испытать так называемую «жреческую телепатию» — навык высших жриц, лучших из всех. Могут подобное лишь матроны и те, что достойны таковыми стать. На эльфёнка этот дар снизошёл лишь однажды, по неведомому замыслу богини, но неужели это совсем ничего не значит? А как быть с её снами о прошлом и будущем? Если хотя бы один сон из десяти правдив, и этого не спишешь на разыгравшуюся фантазию одичавшего детёныша, то наверняка от этого должен быть толк! А как же быть с её ранами, заживающими слишком быстро, и способностью смотреть на свитки для высших жриц, не лишаясь глаз, и самой сутью её бытия, ведь не каждому созданию дано жить в часовне! Случайности ли это? Значит ли это всё хоть что-нибудь? Может, Сос’Ампту даже дерзнёт на миг усмотреть в этих дарах… Благословение?       «Потому что ты увлекательная особь», вспоминает она раз за разом. Слова богини! Сводящее с ума эхо повторяло их во сне, до самого панически-восторженного пробуждения! Всего лишь сон, всего лишь желаемое, выданное за действительное, всего лишь надуманный повод проснуться с горящими от смущения, кровоточащими ушами, с глазами, полными слёз фанатичной преданности, закусывая невесть откуда взявшееся паутинное одеяльце, пока не прогрызёшь его!       Не надо выдумывать лишнего, выдавая наивные эльфёночьи сны за откровения.       Но Сос’Ампту всего лишь жалкий, маленький, наивный эльфёнок, и она может позволить себе такое, о чём взрослые и мечтать не смеют! Пойти на поводу у собственных фантазий! Поиграть в избранную! Поверить в себя!       Она будет сидеть в часовне только поэтому, и просидит здесь всю жизнь, а когда её, наконец, выгонят, она будет ходить в часовню, как к себе домой, не тратя время на противные «кабаки», мерзкие «дома терпимости» и прочую суету, вроде физических тренировок. Глупости всё это. Занятия для бездельниц, которым нечем похвастаться, кроме принадлежности к женскому полу. Заливать в себя противные, горькие напитки и хохотать, как невоспитанная, бегая за плачущими от страха мальчишками, чтобы сорвать с них штаны и забраться сверху, то мерзко пыхтя, то смешно стеная? Да упаси богиня такой стать!       Уж лучше читать умные свитки циклами Нарбондели напролёт, собирая сверхценные знания, что помогут однажды стать гордостью Дома. «Жрицы способны к ментальному бою», что бы это ни значило, «величайшие благословлены дреглотом», чем бы ни являлась подобная честь, «источник: «Справочник для начинающей ритуалистки», чем бы это ни была эта, несомненно, великая книга… Сос’Ампту, конечно, распирает от гордости, ведь непросто носить в себе знания, предназначенные лишь для взрослых и важных женщин, когда ты помнишь ещё, каково материнское молоко на вкус, но…       Её… Нет не обижает! Её «злит», «приводит в ярость» постоянная нужда обратиться за помощью к компетентной фигуре, способной, по крайней мере, объяснить, кто такая эта «Священная Оргия», упоминаемая в каждом втором свитке о деяниях высших жриц! Ей остро недостаёт воспитательницы, которую она так отчаянно ненавидела, витая мыслями где-нибудь подальше от урока и прячась от личной садистки в шкаф! Ей, некогда молившейся, чтобы злодейка Ауна пропала с материального плана, до слёз обидно, что теперь её никто и ничему не учит, и не у кого даже спросить, почему женщины живут дольше мужчин, хотя первые вечно с кем-то сражаются, а вторые сидят дома, под присмотром кровожадных защитниц!       «Ментальный бой» — удел жриц. Мать Бэнр точно умеет такое, но скорее потолок в часовне обвалится, чем Мать Бэнр вспомнит, что некая маленькая принцесса обитает в её владениях. «Благословлена дреглотом» Триль, одержимая, к тому же, мыслью повторить успех, но Триль не объяснит, что это такое. Триль больше не вылавливает Сос’Ампту для странных разговоров, не велит что-нибудь рассказывать, не задаёт вопросы… Почему? Что случилось в предыдущий раз, до того, как Сос’Ампту неделю пряталась от самой себя, не находя покоя даже во сне? Она, малое дитя под грозным взглядом первосвященницы, лепетала что-то, отчаянно пытаясь не разреветься от страха… а Триль слушала, с какой-то стати внимая каждому слову одичавшего, неразумного детёныша. Это было… Вне всяких объяснений. Совершенно ни к месту. Дико. Страшно до потери сознания.       А теперь у Сос’Ампту нет и этого, «странного, но такого нужного».       Теперь у Сос’Ампту нет вообще ничего, кроме богини.

***

      В конце концов, Сос’Ампту настолько потеряла страх, что решилась высунуться из часовни, лишь бы хоть одним глазком взглянуть на бессмысленный мир вокруг. Прокрасться неведомо куда, сидеть в засаде, дожидаясь, пока все исчезнут и закроют двери с другой стороны, чтобы в абсолютной, милую сердцу тьме искупаться в первом подвернувшемся корыте, кое-как прочесать колтуны на голове и предпринять жалкую попытку выстирать свои заношенные одёжки. Это могло бы стать настоящим приключением, о каком даже самая смелая девчонка мечтать не смеет, вот только тихоня Сос’Ампту от тоски стала такая сердитая, что не удосужилась даже похвалить себя за смелость отойти на полшага от алтаря.       Она магически высушила свои убогие рубашонку и штанишки, жалея, что не может сжечь их. Нет, даже не «сжечь», а «спалить»! «Спалить к драучьей матери»! «Ко всем драукам спалить»! Да кому в голову придёт таскать на себе эти трещащие по швам обноски?! Но не голой же по замку бегать, в самом деле, таких вольностей даже наглая Квентль себе не позволяет! А Квентль себе много чего позволяет, она даже матрону, кажется, боится только потому, что иначе Мать Бэнр перестанет терпеть её выходки и прогонит в Браэрин, где все женщины становятся разбойницами и засыпают прямо там, где их побили в драке за территорию и мужчин!       Ветшающие эльфёночьи штанишки вот-вот станут ей по колено, и приходится их рвать, чтобы хоть как-то влезть, а короткая рубашонка, давящая воротом на горло, уже не прикрывает своим длинным на вырост подолом кровавые, не выводимые пятна там, где вообще никакой крови быть не должно. И когда она умудрилась так пораниться? Это что же сделать нужно, чтобы так пораниться и не заметить?!       Конечно, она сделала самое варварское, что только можно себе позволить: облазила все закрома, разорив чьи-то припасы сладких пряников — величайшего из лакомств. Само собой, она ушиблась обо всё подряд, наследив и нашумев так, что её присутствия нельзя не заметить, и кто-нибудь наверняка стоит под дверью запертой снаружи каморки, дрожа и боясь войти. Наверное, приняли её не за маленькую воришку, а за кровожадную демоницу, и, фантазируя об этом, Сос’Ампту улыбается во всё осунувшееся не по возрасту лицо, облизывая сладкие от пряников пальцы. Всё-таки, даже она может быть большой и страшной, как это полагается женщинам!       О богиня, как же она довольна собой! Она так осмелела, стала такой злой, большой и сильной, а ещё наглой, смелой, не боящейся наказания, что дерзнула как следует рассмотреть себя в слабейшем отсвете огонька фэйри. Да, случилось именно это. Так оно и бывает с девочками, когда те становятся злыми и сильными. У неё начали расти эти штуки, которыми кормят молочных эльфят, и штаны трещат по швам на бёдрах, и это у худышки, что костями при ходьбе гремит! Сос’Ампту смотрела на это, очень внимательно смотрела, и ухмылялась злодейски, сама себя пугаясь.       Сейчас она пойдёт прямо к Триль, разыщет её, где бы та ни была, и… Даст самый мудрый совет! Или выдаст такое, что сама всемогущая Триль сделает глаза навыкате и бросит в пустоту: «эта тихоня та ещё штучка!». А затем придёт Блэйден’Кёрст и во всех грехах покается, но будет поздно просить прощения. И ещё её, взрослую и страшную, представят Матери Бэнр, что вдруг вспомнит о младшей и забытой дочери!       Сос’Ампту от мечтаний этих таяла, как свеча над жаровней, попутно силясь затолкать свои несомненно взрослые телеса обратно, в позорные отныне эльфёночьи одёжки. Каких дел она сейчас наворотит! Какими деяниями себя увековечит! Начнёт, конечно, с мелочей, не все же сразу становятся грозными жрицами и тайными советницами, едва нащупав растущие груди под собственной рубашонкой?       Так и быть, начнёт она с поимки собственного мальчика! Завоюет как-нибудь, но по-хорошему завоюет, а не так, чтобы он только и делал, что плакал от страха при её виде. Да и какая из неё тиранша, если она до сих пор ни разу не била мальчишек? Все знают, что мальчишек надо бить, но… Почему? Все мужчины — слабые, так зачем же их бить? Хочешь подраться — найди противницу себе под стать, мужчины-то тут причём!       Женщинам только повод дай кого-нибудь убить или покалечить, а мужчины «смиренные» — тихие и послушные! Женщины будут мучить тебя по любому поводу, а если нет повода, то они его найдут, а мужчины… Да они только и делают, что боятся и защищаются! Они ведь маленькие, как девочки-подростки, и слабые, как девочки-младеницы, и у них нет этой всеми воспеваемой «самочьей агрессии». Мужчинам драться незачем, ведь ни один из них не может стать «настоящей самкой», даже если он так силён, что может не надорваться, подняв эльфёнка.       И тут Сос’Ампту крепко задумалась, в который раз ничего не понимая.       Женщины нападали на неё так легко, будто без драки у самок не бывает разговора, а мужчины защищались, применяя агрессию лишь потому, что иначе не спасти бы им репутации… Да и с тем тянули до последнего, делая беззащитному, ни в чём не повинному эльфёнку все возможные поблажки. Солдатки глядели зверьми и не трогали малолетнюю принцессу лишь потому, что разгневанная матрона снимет им голову, а мужчины, приобщённые к обходу территорий по неведомой эльфятам причине, бывало, умилялись всякому детёнышу, будь то маленькая принцесса, укравшая с кухни рофью кость, или её несостоявшийся собрат по играм, ревущий в три ручья, едва кто-нибудь снова с ехидным смешком поинтересуется, куда его мать Квентль дела зачинателя этого эльфёнка, что больше не пытается сбежать обратно в Магик или прорваться к Громфу, которому проще бросить неудачливого ученика, чем во что-то там вмешиваться. Мужчины из простонародья, нанятые для ухода за эльфятами, чтобы снять работу с принцев, возились с младеницей Сос’Ампту слишком ответственно (ладно сказки и стирка пелёнок, но неужели им всерьёз доплачивали за игры и вечно умилённый тон?), а женщины, что воспитательница, что чересчур инициативные сёстры, творили с малолетней принцессой такое, чего по сей цикл Нарбондели не вспомнишь без панического припадка.       И вот теперь, становясь одной из них, Сос’Ампту начинает что-то понимать. Чем больше она понимает, тем сильнее дёргается её глаз… Пока внезапная истина не доходит полностью, превращая вчерашнюю жертву тысячи неизбежных кошмаров в завтрашнюю угнетательницу.       Всякое дитя, едва начинает реагировать на речь, получает инструктаж: остерегайся женщин, у них на уме одно сплошное злодейство! Они не могут контролировать агрессию, им вредно сдерживать похоть… Не разговаривай с тётями, они тебя уволокут, похитят, и сделают такое, чего ты не поймёшь до самого полового созревания. Увидишь женщину — кричи, вопи, плачь, прячься за мужчинами, но не за теми, что тебя кормят, иначе они подсыплют тебе яд в отместку. Не оставайся наедине с матерью и сёстрами, у них тоже страшные «самочьи инстинкты». От эльфёнка не ждут ума, но не настолько, чтобы дитя провоцировало сильный пол, разгуливая в полуодетом виде. Всякий мужчина скорее позволит убить себя, чем допустит женщину до купания младенца (всё, что угодно может случиться!). Самка может держать себя в руках, но делать этого не будет, потому что самоконтроль сулит ей неудобства, а ей, в отличие от самца, неудобства вредны и неприятны. Женская особь, конечно, может изображать то самое единственное в мире исключение из правил, но затем она покажет своё истинное лицо насильницы и агрессорши, и вопрос останется всего один: как могла она опуститься до игр в постыдно миролюбивую особь?       Мужчинам это положение дел нравится, ведь затем они и созданы, чтобы не иметь выбора. С эльфятами история совсем другая — их никто не спрашивает. Эльфята мужского пола так и вовсе отличились: у них нет права голоса. Такие разные подходы рождают общую гармонию!       Это осознание очень неприятно девочке, робко ступающей на подростковую территорию. Вырастет, окончательно перейдя в число взрослых и опасных женщин, и тогда, конечно, поймёт, что удобный для неё порядок вещей — единственно верный и самый логичный. Тут же, разумеется, и доводы найдутся, да такие, что с ними не поспоришь. Разве сыщешь аргумент более убедительный, чем крепкий женский кулак?       А вот и нет, Сос’Ампту никогда такой не будет! И с пленником своим, пойманным «по-хорошему», она будет очень мила. Одна богиня знает, где такая тихоня добудет пленника, Сос’Ампту ведь не какая-нибудь Блэйден’Кёрст или Квентль, чтобы хвастаться, как загнала очередного беднягу, и он плакал от стыда, пока не помер от обезвоживания!       Вот только что делать с ним, с этим пленником?.. Даже если он поймается сам!       — Или не сам, — пробормотала Сос’Ампту не сломавшимся ещё голоском. Странная привычка, говорить с собой вслух… Но кому-то же надо c тобой говорить, если другие не торопятся этого делать!       — Я его поймаю… — продолжила она, входя во вкус. Осела на пол, сама того не заметив, обхватив руками тощие коленки, и чуть раскачиваясь, как это обычно с ней бывает… Запустив затем ладони в свои волосы, вцепившись в скальп до боли и ухмыляясь перспективам. Страшная ухмылка, должно быть, застыла на почти эльфёночьем личике, а глаза опять отказались видеть мир вокруг, и всё-то перед ними привычно расплывалось. — Поймаю его. По-хорошему поймаю. Он не будет со мной плакать. И бояться не будет даже. Так только, чуть-чуть совсем бояться, потому что я девочка, а девочки страшные все. Большие, злые и страшные. А я буду большая и страшная, но не злая. Только с Блэйден я буду злая. Потому что она сама напросилась. Сама виновата, что я буду с ней злая. Потому что…       «Ибо такова воля этой заблудшей души», всплыли в памяти строки из свитка о подвигах всемогущих высших жриц.       — Ибо такова воля… Заблудшей души, — повторила Сос’Ампту вслух, сама себе не веря. С этими словами её тихий и не сломавшийся голосок будто зазвучал не так жалко. Не так уж противно быть собой, если разговаривать сложно и загадочно, будто жрица из свитка.       Но не тут-то было! Суровая реальность, вся, от тесных и позорных эльфёночьих одёжек до собственного писклявого голоска, моментально вернула размечтавшееся дитя на место. Никакая она ещё не жрица! Так, «зарвавшаяся соплячка», или, если выражаться как воспитанная, «невинное дитя».       Дитя, имеющее лишь смутное понятие, что делать с мальчиками, которых все зачем-то ловят.       — Что мне с ним делать? — Сос’Ампту привычно вскинула взгляд к потолку. — Что делать с… С-самцовой особью?.. Когда поймаешь и… И возьмёшь в плен?!       Она ничуть не удивилась, услышав, как что-то катится к ней по полу. К таким вещам она давно привыкла, хотя её несколько смутило «чудо» за пределами часовни…       Сос’Ампту резко замотала головой из стороны в сторону и выписала себе звучную пощёчину. Уж ей ли не знать, что богиня одинаково сильна везде, даже в диких пещерах! Богиня слышит тебя и видит, всегда и всюду! И, если ты достойна ответа, значит ты его получишь, даже если ты еретичка, не достойная вообще никаких ответов! Да, прямо так ответ свой и получишь, через…       Нечто, с шумом катившись к ней, закончило свой путь, прижимаясь теперь ледяной поверхностью к её ноге.       Ответ придёт через… магический кристалл.       Она долго всматривалась в совершенно чёрный шар — совсем небольшой, он легко поместится в её совсем ещё эльфёночью ладошку. Глядела Сос’Ампту с недоверием, соображая, где же доводилось ей видеть этот диковинный инструмент, и откуда бы мог он выкатиться в абсолютной тьме, где лишь она одна сидит! Похвалила себя, конечно, за то что не испугалась… Решилась выдать себя, подсвечивая неведомое нечто огоньком фейри… Вспомнила все возможные заклинания — атаки, защиты, панического бегства… Так, на всякий случай!       Наконец, пережив все реакции, на какие только способна, она решилась поднять неведомую штуковину и во все глаза уставилась на гладкую, глянцевую сферу. Она должна что-то увидеть в этом шаре, так ведь? Если она правильно понимает, и это именно оно, упомянутое в свитке, которое используется, чтобы… Чтобы, кажется, шпионить за врагами? Или не за врагами, и… И просто шпионить! Ну, то есть, что-то видеть, чего ты по-другому не увидишь!..       И она… увидела.       Уши вскинулись торчком, наверняка заалев в тон глазам, и тут же обмякли, чуть дрожа! Глаза распахнулись во всё лицо! Щёки раскалились пуще Нарбондели поутру! Ладошки взмокли и задрожали, ноги поджались, сердце пропустило пару ударов!       Давно рассеялось это видение, и шар стал снова шаром — обычным, чёрным и поблескивающим полированной поверхностью в слабом отсвете огонька фейри, а она всё таращилась во все глаза, рискуя просидеть так до дряхлости. Заявись сейчас в эту каморку вражеская орда с Блэйден’Кёрст во главе, так бы Сос’Ампту и схватили — онемевшую, неподвижную, не сводящую вытаращенных глаз со средства шпионажа за отдыхающей Квентль в своих взмокших ладошках! Уволокли бы юную пленницу на пытки, и она ни слова бы ни проронила, всё думая об увиденном! Казнили бы, наконец, и она пролепетала на эшафоте последние слова: «Ну и ну! Вот это да!».       Вечность спустя богиня смилостивилась и позволила своей будущей жрице в полной мере вернуться к жизни. Сос’Ампту опомнилась и затаилась, соображая, как бы ей удрать обратно в часовню, когда запертые снаружи двери, наконец, отворят. Магический кристалл она, правда, решила сохранить и куда-нибудь припрятать. Негоже разбрасываться божественными дарами! Да как она может потерять такой источник ценной информации! Наверняка возможности артефакта велики, и этот предмет поможет ей в обучении, в познании очень важных, серьёзных дисциплин, что позволят ей однажды стать гордостью Дома и служить матроне верой и правдой!       И чего только она ни наговорила себе, заикаясь даже в мыслях и отчаянно мечтая о новом «уроке обращения с пленником».