Кровь героев и авантюристов

Слабый свет, исходивший от обагрённого кровью меча, размыкал первобытную темноту. Гирар шагал по неровному полу пещеры, ведя под узцы коня. Всадник тяжело дышал, с трудом удерживаясь в седле. Перед тем, как они двинулись в путь, рыцарь вытащил у Гирара сломанную стрелу из бедра и нож из-под ключицы, а тот вынул пробивший ему доспех арбалетный болт. Они наскоро перевязали раны лоскутами рубах. Гирар не отделался легко, но оставался на ногах. Краем сознания он понимал, что нанесённые ему раны смертельны, но сила широким потоком текла в его тело из окровавленного лезвия через эфес прямо в его жилы. Неумело выдернутый из спины рыцаря болт повредил бывшему противнику артерию, и он потерял много крови. Теперь Гирар шагал вперёд, повинуясь смутному наитию. Пещера, как он знал, имела другой выход поблизости от замка. Пол ее был почти ровным: жившие здесь некогда драконы когтями и чешуёй обтесали природные выступы. Звук шагов и цоканье копыт отражались от скрытого во тьме свода и стен. Где-то капала вода. Ни одного звука не доносилось с поверхности, где безумствовала гроза. Время застыло в этой каменной норе, в которой многие тысячи лет назад какой-то дремучий ящер мечтал о собственном замке. Иногда проход разветвлялся. Гирар прислушивался к себе, пытаясь понять, какой путь выбрать. Когда чутьё делало свой выбор, юноша направлялся в противоположный туннель. На его счастье развилок было немного. — Эй, ящер, — голос рыцаря был очень слаб, — чего же ты не сжёг этих подонков на дороге? Все только и брешут, как ты четыре деревни спалил и жителей сожрал. Гирар промолчал. Он размышлял, далеко ли до замка. Света не хватало на то, чтобы рассмотреть пещеру получше, и он не мог видеть многочисленных царапин на её стенах, складывавшихся в чертежи. — Плохой из тебя дракон, я посмотрю, — слабо, но все же насмешливо донеслось из-под стального шлема. Гирар улыбнулся. — Самый худший. Не знаю, как показаться отцу на глаза. — Знаешь, что я заметил, — задумчиво произнес собеседник, — Все говорят, что змеиная королева родила дракону двенадцать детей. Но в небо всегда поднимались только одиннадцать мелких тварей, да еще старик ящер. Улыбка Гирара стала еще шире. Он заметил, что где-то наверху есть пролом, и через него в тысячелетнюю тьму льётся слабый свет. Наверху светало. Юноша узнал место, где играл с братьями в детстве. Вот и остатки костра, который они когда-то жгли здесь. Как идти дальше он знал. — Так почему же только одиннадцать? Ты ублюдок, что ли? — От ублюдка слышу, — парировал Гирар. Из-под шлема донёсся смешок. — А я и есть ублюдок. Моя мать спала со всеми подряд, чтобы прокормить семью, пока ее не зарезал очередной подонок. Но то я, а то… — Мне ничего не стоит выпустить тебе кишки, если еще раз назовёшь меня ублюдком, — ощерился Гирар для порядка, — Кстати, ваша светлость, я не знал таких фактов о вашей матери, досточтимой графине. — Да брось, — махнул рукой противник, стараясь устроиться понадёжнее, — Граф нанял меня, чтобы я сдох вместо него в битве с драконом. Ты же давно догадался. — Как и ты, — Гирар криво усмехнулся, — Как тебя зовут? — Дорт, — хрипло ответил противник и впервые снял шлем в присутствии Гирара. Он размотал черную тряпицу, обмотанную вокруг шеи и лица, и перед сыном королевы предстал загорелый рыжеволосый мужчина, на вид чуть старше его, с несколькими светлыми шрамами на узком лице. Темные глаза его с насмешливой искрой смотрели на Гирара. — Итак, Дорт, — медленно начал Гирар, — Куда же тебе теперь идти? Вся эта родовитая сволочь заплатит горы денег, но найдёт способ затащить тебя на виселицу. Зачем ты мне помог? Получил бы свои деньги, да жил бы себе спокойно. Дорт усмехнулся, лукаво глядя на Гирара. Слабый красный свет, исходящий от меча, осветил его лицо снизу. Неровные тени придали новое выражение глазам раненного наёмника. — Можно подумать, они бы по-честному расплатились со мной и отпустили восвояси. Я, братец, выбирал между драконом, виселицей и утоплением в сточной канаве. Граф не оставил бы меня в живых, слишком я много знаю. — Может, пойдёшь ко мне на службу? — просто и бесхитростно спросил Гирар. После он бесчисленное множество раз принимал к себе на службу самых разных людей, да и не только людей, но всегда вспоминал тот, первый раз. Того первого человека, присягувшего лично ему, королю Гирару. Дорт кивнул, потом небрежно козырнул ему и съязвил. — Да, ваше величество. Только помните, что целовать вас в задницу я не буду, сколько бы вы мне ни платили. — Что ты, об этом речь не идёт, — заверил его Гирар, пожимая руку своего первого вассала, — Но все же необходима еще пара формальностей. Гирар взял обеими руками шлем, украшенный роскошным плюмажем в геральдических цветах Верхней Конты, и принялся валять его в истлевших углях и копоти. Крашенные перья были безжалостно откромсаны раскаленным мечом. От его прикосновения по ним трескуче побежали искры, занялось пламя. Лица вассала и сюзерена ярко осветились. — Помянем его светлость, героически павшего за честь и свободу несчастной Ангессы Ингарсийской, — торжественно произнес Гирар, — Теперь бедняжка моя. … Гирар волоком тащил бывшего противника по высоким ступеням. Он подпирал раненного плечом, обхватив за спиной правой рукой. Добравшись до нижней лестничной площадки, Гирар опустил свою ношу на пол. Выпрямился. Вид Гирара был страшен. С ног до головы юношу покрывала бурая свернувшаяся кровь — своя и чужая. Волосы слиплись в комок, а с насквозь мокрой одежды капала вода вперемешку с грязью. Гирар не мог без болезненного усилия опираться на правую ногу. Багровый кровоподтёк на скуле делал выражение его лица более чем свирепым. Хищным. Из разбитых губ двумя коричневыми полосками сочилась сукровица. Арман невозмутимо стоял на лестнице десятком ступеней выше. Братья выглядывали с разных уровней. Юта и Агнесса тоже были здесь, но Гирар не видел никого, кроме отца. Юноша двинулся вперёд, шагнул на первую ступеньку. Он не приникал к камням, не поводил плечами, не покачивал головой. Гирар шёл вверх, как победитель. Он остановился в нескольких шагах и бросил что-то Арману под ноги. Не расплавленный, но изрядно закопчённый кусок железа покатился по каменным плитам. В полной тишине грохот рождал многоголосое эхо. Это был шлем. — Я победил, отец, — твердо сказал Гирар, глядя дракону в немигающие глаза. — Где моя принцесса?