Кровь героев и авантюристов

По драконьему туннелю гуляло два облака сажи. Опальные старшие сыновья выгребали копоть лопатами, складывали её на носилки и выкидывали в море. Работе, казалось, не было конца-края. Оба уже стали чёрными с головы до ног, а воспалённые глаза слезились. Они напоминали рудокопов, но вместо ценной породы их делом была бесполезная сажа. Когда отец вылетел с младшими детьми на охоту, братья поняли, что могут прерваться и немного отдохнуть. Хотелось пить, но идти в замок в таком виде за водой означало оставить чёрные следы, за что потом отец снова даст втык. Ирр-Бор и Дор-Акр присели в начале туннеля на пороге ритуальной комнаты, обменялись тычками. Чёрная трехгранная игла тускло сверкала в лучах солнца, как и круто изогнутые крючья по краям жертвенника. Это зрелище поневоле приковывало взгляд. Дор-Акр вспоминал, как Агнесса впервые заговорила с ними. Она тогда спросила, кто из них троих её похититель. Неужели она хоть на секунду подумала, например, про Дор-Акра, что это он написал ей «Я Вас люблю и собираюсь похитить, оденьтесь потеплее»? Дор-Акру показалось, что младший брат думает о том же. От мысли, что Агнесса могла решить, будто автором страстного послания был кто-то из них, становилось… Интересно. Жить интересно. И этот робкий взгляд, и этот вопрос теперь всегда будут являться им при мысли о противоположном поле. Не о принцессах, а о девушках вообще. О тех девушках, которые не сёстры. Ведь может однажды какая-нибудь другая девушка так же спросить «Кто из вас?». Оба брата испытывали совершенно симметричное желание подколоть друга друга, но нужные слова не приходили в голову. — Заставить бы Гирара здесь копаться, — наконец протянул Ирр-Бор, — а то говорил, отца беру на себя! У него вышло спародировать старшего брата так же комично, как тот ранее притворялся королём на площади. — Ну ты еще принцессу ему на помощь привлеки. Они снова помолчали. Надо было приниматься за работу, но так хотелось ещё немного потянуть время. Может, завтра отец их помилует, и оставшуюся сажу можно будет выгрести после следующей провинности. Все равно туннель никогда ранее не чистили, и никому это не мешало. Почему они двое должны убирать за двумя сотнями поколений драконов?! — Знаешь, что я сделаю, когда вся эта история со старшим закончится? — не выдержал младший из двух братьев. Того явно распирала какая-то дерзкая идея, которую он не мог никому рассказать, но и не имел сил держать в тайне. — Ну? — Я хочу путешествовать. Посмотрю мир, найду хорошее место и построю там замок. Для себя и для потомков. Ну, может, не такой большой, как этот, но потомки там уже достроят. Так вот, я хочу, чтобы… Ирр-Бор много и возбуждённо говорил, не замечая, что брат его не слушает. Подобные идеи были весьма в его характере. Ирр-Бор с детства начинал мечтать о собственном замке, стоило получить нагоняй от родителей. Дор-Акр думал о предках. Вообще-то, по традиции потомок может быть только один в каждом поколении. Возмужав, драконы сражались со своими братьями насмерть. Победитель получал право продолжить род и наследовал замок. С этим обычаем их отец твёрдо решил покончить. Вероятно, потому что у отца не было братьев, и сам он с ними в свое время не сражался. А может, потому что эту традицию завели не прародители, а потомки из первого десятка по какой-то одним им ведомой причине. Дор-Акр был гораздо сильнее брата. Он бы наверняка победил, если бы только Ирр-Бор не придумал какой-нибудь головоломный трюк в воздухе. Лучше и правда разойтись по разным замкам. Братья ни дня в своей жизни не прожили без драки, но все же ни один из них не представлял, как бы мог убить другого. Если в драконьем обличии они были соперниками, то в человеческом — лучшими товарищами. — Скажи честно, — снова начал Ирр-Бор, но уже без былого задора. Он не задал вопрос, а только кивнул на трёхгранную иглу в лучах солнечного света. Дор-Акр иногда размышлял о том, а как, собственно, это происходило. Нет, технически, как принести добычу в ритуальную комнату и разорвать зубами на куски он ещё мог себе представить. Но предки поступали изощрённее. Они заточали девушку в башню и неделю-другую ждали, что её кто-то попробует освободить. Конечно, в подавляющем большинстве случаев дракон побеждал. Вот он влетает через туннель в ритуальную комнату, опьянённый кровью, принимает человеческое обличие. Дор-Акр не мог вообразить себе выражение лица оборотня, который открывает дверь на лестницу и идёт наверх. Его встречают отец, братья. Может, даже малолетние сыновья. Он бросает к ногам отца оторванную голову рыцаря, или шлем, или какое-нибудь оружие. Хищное упоение победой, утверждение в статусе, гордые взгляды и буйное торжество крови. А потом они все вместе идут за пленницей в башню. Их несколько — она одна. Принцесса кричит и пытается сопротивляться, плачет и умоляет, но все тщетно. Они втаскивают девушку в ритуальную комнату, где её похититель оборачивается ящером, чтобы вкусить её плоть. Нужно было неторопливо сожрать девушку заживо, а потом залить пламенем жертвенник, чтобы сгорела пролитая кровь. Закон предписывал первым делом вскрыть когтями рёберную клетку, чтобы вырвать зубами ещё живое сердце и проглотить, пока бьётся. Интересно, если бы Агнессе угрожала опасность быть съеденной в ритуальной комнате, она бы тогда тоже спросила: «А кто из вас?». Что было дальше, на следующее утро? Вспоминали ли предки, обсуждали ли произошедшее? Может, основательно напивались, радуясь, что всё позади? А может, однажды был в их роду какой-нибудь сумасшедший дракон, который… Был один. И это был отец. Как, оказывается, мало нужно поколений, чтобы дракон разучился похищать и пожирать венценосных пленниц. Дор-Акр не мог представить себя на месте своего деда. Дикость какая-то и… Мерзость, наверное. И низость: здоровенный сильный ящер против беззащитной девчонки. Последнее, пожалуй, коробило силача-Дор-Акра больше всего. Если бы речь шла о какой-нибудь мерзостной твари, то он бы мог на это пойти. А такая девушка, как Агнесса… Или тем более мать! Отец никому и никогда не сказал: «Не исполняй Ритуал». Но как можно подумать, что подобное зверство случится в их семье? Как это возможно? Да если бы мать узнала, прокляла бы собственное лоно! А ведь все пятеро юных драконов, уже посвященных отцом в тайну, связанную с ритуальной комнатой, невольно задумывались об этом, глядя на Агнессу. Каждый спросил себя «Съел бы такую?», каждый примерил на неё роль жертвы. Своей жертвы. Окр-Арр, зубастое пугало, таращился на неё такими глазами, что так и хотелось проредить ему челюсть. Откровенничать с братом Дор-Акр, впрочем, не собирался. Он понял, что давно запоздал с ответом и буркнул: — Не твоё дело. — Слабак, — немедленно заключил Ирр-Бор. Дор-Акр вполсилы врезал ему сзади по шее. Драться в этой копоти не было желания. — Как ты думаешь, — спросил Дор-Акр после длительного молчания, — мама тогда сильно отца испугалась? — Сильно, — ответил сзади негромкий хриплый голос. Оба вскочили, как ужаленные. Арман одним ему ведомым образом подкрался к ним со спины. Отец смотрел на них печально, но не зло. Накручивал на палец волосок. Надежда на скорую амнистию ещё больше окрепла. — Долго боялась потом? — спросил Дор-Акр, набравшись смелости. Отец кивнул. — Долго. — А почему перестала? Арман задумался. Он продолжительное время молчал, и, наконец, ответил: — Мы узнали друг друга поближе, и она потихоньку перестала. Повисла пауза. Братья с нарастающим восторгом смотрели на отца, понимая, что тот уже не сердится. Только взвешивает про себя, достаточно ли они наказаны. По чёрным щекам сами собой поползли улыбки. Придя к решению, Арман сказал: — Летите на охоту, потом отмойтесь и приходите в подземелье. Я буду там. Это было помилование. Братья радостно взревели и кинулись наперегонки по туннелю, на ходу оборачиваясь ящерами. Арман смотрел им в след и чувствовал, что постарел еще больше. … Спустя пару часов помилованные бодро шлёпали босыми ногами по каменному полу. Оба смыли сажу, переоделись, и жизнь казалась им прекрасной, как никогда. В комнате с камином царило смятение. Девять младших братьев беспорядочно кружили, голося на весь замок. Спор переходил в драку, потом снова в спор и снова в драку. Старшие возвышались над этим бушующим морем со снисходительными улыбками. Младшие где-то напортачили. Обычно за Ирр-Бором и Дор-Акром не водилось такого ядовитого злорадства. Но после недель, проведённых в настоящем рабстве, грех было не ехидничать. — Эй, мелочь, — в голосе Дор-Акра звучало нарочито добродушное участие, — что натворили? — Эта… Ну… Сестра, в общем, она плачет, — ответил нестройный хор голосов, — с мамой, там, они разговаривали, и она плачет! Старшие широко и очень злорадно ухмыльнулись. Если Агнесса с их матерью, то не наделает глупостей. Но кто же выдал общую тайну? Судя по поведению младших братьев, все и сразу. Алиби было только у Дор-Акра и Ирр-Бора. — Что, довели её до слёз? — спросил Ирр-Бор до унизительного ласково, — Ну, мы вас предупреждали. — А ведь сажи в туннеле мало осталось, — добавил Дор-Акр масла в огонь, — мы почти всё выкинули. Придётся отцу вас посильнее отлупить, а то не хватит. Раздавая направо и налево подзатыльники, старшие братья надменно двинулись прочь. Надо было окончательно привести себя в порядок и отправляться к отцу в подземелье. Не хотелось больше думать о глупой девчонке, в конце концов, они ей не нанимались в телохранители. Жизнь возвращалась в привычное русло, и больше не мечталось даже о собственных замках. А все ж интересно, кому за это попадёт? … Попало отцу. Со следующего дня его бесконечные тирады о развращённости молодёжи дополнились жалобами о том, что дурной пример заразителен. А все оттого, что мать решительно встала ему в оппозицию. Юта, наконец, решилась на непростой разговор. Ей хотелось подождать, чтобы Агнесса несколько привыкла к ним. Увидела, что они не чудовища из страшных сказок. Разве чудовища могут, например, обсуждать за ужином вопрос вроде «Почему море синее, когда вода прозрачная»? А строить замки из снега? Помня себя в её положении, Юта просто терялась, не зная, как сообщить принцессе, в какую передрягу та попала. Ещё королева Юта вдруг остро поняла, что много лет нуждалась в женском обществе. Конечно, она давно привыкла, но все же, все же… Юта решилась начать разговор с вопросов, терзающих любую мать взрослого сына: насколько далеко зашли отношения, с чего они начались и что молодые собираются делать дальше. Юта очень деликатно выяснила, что над девушкой действительно не было насилия со стороны её непутевых старших детей. Впрочем, ужасный кровоподтёк на затылке говорил сам за себя. Агнесса поделилась с будущей свекровью страшными воспоминаниями, как на их фургон напал дракон. На фоне этого кошмара померкли все страхи и волнения, связанные с её похищением. Юта, понимая, что отступать больше некуда, открыла принцессе глаза на всю правду. В конце концов, лучше она узнает это от неё, чем однажды вечером увидит малыша Тар-Икра, который заиграется и обернётся змеёнышем. Да и прочие уже устали скрываться, хотя игра «в людей» их очень забавляла. Каково же было её удивление, когда девушка забилась в угол и дрожащим голосом спросила: — Так Вы — змеиная королева?! Юта как-то не ожидала, что её персона вызовет такой дикий ужас. Она привыкла, что подданные поголовно и вполне заслуженно считают её своей заступницей. Никому никогда и в голову не приходило бояться королеву Юту. Были чудовища пострашнее. Агнесса стояла, белее мела. Юта кусала губы, не зная, как быть. Змеиная королева — ничего себе! — Неужели все забыли, что у меня когда-то было имя? — спросила она, наконец. На губах её заиграла печальная улыбка. Агнесса почувствовала себя пленником на допросе и поспешно ответила: — О Вас пел бродячий музыкант… Имени он не называл! Юта с крайней неприязнью подумала о бродячих музыкантах. Не зря Арман так разозлился, узнав, что старшие сыновья подались в балаганные шуты! — А что он пел? — спросила змеиная королева, изо всех сил пытаясь сохранить ласковый и доброжелательный тон. Агнесса сглотнула, и Юта пожалела о вопросе. Но слово назад не воротишь. — Он, — девушка запнулась, обхватила себя дрожащими руками, — он пел, что Вас слушаются все змеи… И драконы тоже… — Милая, ну ты сама видела, как они меня слушаются, — Юта приободрилась, надеясь победить глупые слухи неоспоримыми фактами, — Когда у тебя появятся дети, я порадуюсь, если они будут слушаться тебя лучше. — Он еще сказал… Спел… Что вы купаетесь в крови невинных девушек. Чтобы сохранить молодость… Об этой глупой выдумке Юта и сама знала. Ну конечно же, невинные девушки в большой опасности. Все легенды с этого начинаются. — Агнесса, — Юта подошла чуть ближе, протянула к девушке обе ладони, — скажи, на сколько лет я выгляжу? Сначала Юта обрадовалась. Агнесса цепко ощупала её глазами, прикидывая возраст, задумалась. Королеве показалось, что мысли девушки настроились на что-то понятное ей, а значит, она уже не так напугана. Но потом землисто-серые губы без единой кровинки, чуть слышно шепнули: — На пятьдесят… — Что?! Юта всплеснула руками и принялась мерить шагами комнату. Да, она, конечно, отвыкла. Двадцать лет королева не вспоминала о недостатках своей внешности. Её любили не за внешность, и любили совершенно искренне. Муж, дети, подданные — все. Но сейчас она вновь остро почувствовала себя невероятно некрасивой, тем более на фоне этой золотоволосой дуры. Да как она смеет прибавлять ей лишний десяток?! Насмотрелась на холёные лица во дворце? Её мачеха, наверное, сразу же перепоручила детей нянькам и кормилицам, а у Юты никогда не было помощника, кроме Армана, которому тоже нужно иногда спать! Она родила и выкормила двенадцать детей, и всех часами, бывало, носила на руках! Всех! Ага, найдите няньку для ребёнка, у которого искры сыпятся из носа, когда ты вытираешь ему сопли! А каково, когда малыш выворачивает глотку наизнанку и срыгивает тебе на грудь молоко пополам с мясом и костями, которые переваривал неделю? Да знали бы они все, сколько бессонных ночей, сколько… Пятьдесят лет!!! Вспомнилась дурацкая шутка про то, что невестку должна съесть свекровь. Юта прочувствовала этот афоризм всей душой. Собрав последние остатки солидарности, королева вымученно улыбнулась. — Ну, если бы я так поступала с невинными девушками, я бы выглядела на… На… Можно было не продолжать. До Агнессы дошел смысл её слов, и принцесса торопливо закивала. Юта вспомнила недавние мысли насчёт тоски по женскому обществу, и поняла больше не тоскует. Пятьдесят лет! Ну неужели она выглядит на пятьдесят лет? Да неужели же это так? Горгулья! — А Гирар, он тоже дракон? — спохватилась будущая невестка. Юта с облегчением переключилась на эту тему. — Нет, он не дракон. — Но… — Так бывает, — неопределённо вздохнула Юта. Ей расхотелось откровенничать, но и врать она тоже не желала. Агнесса всхлипнула. Юта подошла чуть ближе. Все же ей было очень жалко эту глупую девочку, ведь когда-то она сама была похищенной принцессой. Королева погладила ее по руке, наблюдая, как на лицо девушки возвращаются краски. Агнесса вдруг начала расшнуровывать у горла платье. Тонкие пальцы двигались торопливо, и Юте подумалось, что девушке нечем дышать. Но вдруг она услышала хруст бумаги. — Ваш сын… — Агнесса плакала, не скрывая слёз, — Он… Письмо… Юта взяла свернутый вчетверо лист бумаги из дрожащей руки. Первые строчки дались легко, но потом… Ох… — Это единственное, что я взяла из дома, — плакала Агнесса. Юта подняла на неё глаза и вдруг обняла девушку, рыдая. Этот документ, на сей раз чистовик, сразил ещё одно женское сердце. Юта так растрогалась, что некстати подоспевшие дети застукали обеих плачущими в объятиях друг друга, что и породило описанное выше смятение. Юта плакала из-за обоих мужчин, бывших в её жизни: Армана и Остина. Да скажи ей Арман хоть десятую часть того, что сорвалось у Гирара с пера, разве бы она оставила его ради другого? И ведь тогда бы не было стольких бед, и не пришлось бы ему рисковать жизнью! Ей ли не знать, как потомок Юкки возвращается к нему в ночных кошмарах. Больше двадцати лет прошло, а Арман всё, бывает, рычит во сне и скалится, захлёбывается горькой морской водой. Иногда хрипит, царапает ногтями горло, мечется по постели, силясь сорвать путы. А Остин… Если бы родной отец Гир-Арра был способен на такие чувства, послал бы он жену на страшную погибель?! Гирар писал: «Я никогда не буду к Вам жесток», «Я никогда не заставлю Вас делать то, что Вам противно». Что бы там Арман ни говорил о воспитании, а сбежать таким похитителем способна любая неробкая девушка. Неробкая девушка! А сама она как тогда поступила? Пробуждая Армана от кошмаров по ночам, Юта винила себя в произошедшем едва ли не больше всех. Если бы она была наблюдательнее, если бы знала заранее… Если бы! А ещё змеиная королева была глубоко растрогана. Неужели её сын такой романтик? Ну как же тут не расплакаться, ведь… Ох, редко же в поле зрения этих мальчишек попадают девочки, и как он пишет, как… Агнесса тоже плакала. Если бы слёзы невинных девушек могли сотворить описанное в легенде чудо, змеиная королева помолодела бы лет на двадцать. … Дети не слышали ни слова из разговора их родителей в тот вечер. Те, кто изо всех сил пытался подслушать, различили лишь, что отец с матерью о чём-то спорили до глубокой ночи. — Ну послушай, — убеждала Юта, — ну разве ему нельзя любить её только оттого, что она принцесса? Неужели это говоришь ты?! — Подумаешь, наврал он ей в письме, — ворчал Арман, — она, дура, поверила. И ты с ней вместе! — Ты просто дремучий ящер и считаешь, что каждая принцесса должна сидеть во дворце, вышивать и смиренно ждать, когда за ней прилетит дракон и сожрёт её! — Юта не любила об этом вспоминать, но непонимание супруга уязвляло её. Арман хмыкнул. — Я, может, и дремучий ящер, — заявил он медленно и внятно, — но я знал принцессу, которая предпочла бы, чтобы её съел дракон, но не поступилась бы королевской честью. — Это дура была, — махнула рукой Юта, но не без кокетства. — Это была благородная, воспитанная и умная девушка, — гордо возразил дракон, — а ещё она стала прекрасной мамой. — …змеиной королевой, про которую говорят, будто её слушаются драконы, — не удержалась и добавила Юта. — Нынешнее поколение принцесс, конечно, уже позабыло и честь, и здравый смысл. Я затрудняюсь сказать, была ли когда-нибудь в этом замке такая… Хм… Вульгарная особа! — Арман, я прошу тебя. … Перед самым рассветом Лир-Аср, один из младших сыновей, проснулся и пошёл к источнику, чтобы напиться. Родники были в каждой башне замка, в подземелье и в стене с бойницами. Мальчик направился к ближайшему. Там он неожиданно застал родителей. Мать зачерпнула ледяную воду, собираясь умыться. Отец перехватил её запястья, потянул на себя и выпил из её ладоней. Она снова зачерпнула полную горсть воды, и он слова выпил, держа её пальцы, как драгоценную чашу. Отец целовал мокрые ладони, прижимал их к лицу, к вискам. Несколько капель упало ему на грудь. Мальчик с удивлением заметил, что родители стоят босиком. Всегда тщательно зашнурованный под горло воротник отца небрежно приоткрывал ключицы. Волосы у матери не были аккуратно собраны, как обычно, а свободно лежали на спине. Напившись, Арман привлёк Юту к себе, подхватил на руки, закинул на плечо и понёс, легко шагая по камням. Лир-Аср забился в нишу. Ему не хотелось, чтобы родители его заметили. Когда они прошли мимо, мальчик увидел из своего укрытия, как отец крепко держит мать под коленками одной рукой, а другой поглаживает её голень где-то под юбкой. Мать тихо смеялась от щекотки. Родители удалились к себе, а мальчик ещё какое-то время постоял в тёмном коридоре, прислушиваясь к звуку их шагов.