Кровь героев и авантюристов

Юта лукаво покосилась на Армана, который только что вошел и закрывал дверь спальни. Звук запираемого им замка на двери этой комнаты многие годы предвещал ласку и отдых после долгого дня. Юта не знала того равнодушия, которое порой возникает между супругами после двух десятков лет под одной крышей. Арман каждую ночь заключал её в объятия, и мало что могло заставить его разомкнуть их до самого утра. Его могучее влечение не ослабло со временем, и следы многочисленных беременностей на Ютином теле не казались ему изъяном. По ночам Арман вожделел её с нечеловеческой страстью, скрываемой днём и выходившей наружу при скрипе ключа в замке. От этой ненасытной страсти родились их дети — такие разные, но все крепкие и здоровые. Женщина повернулась к небольшому зеркалу, принялась распутывать причёску. Арман подошел к ней сзади, пригнулся, чтобы заглянуть в зеркало через её плечо. Ютины губы чуть дрогнули, скрывая улыбку. Она аккуратно выпутывала шпильки, складывала их в коробочку. Арман с интересом наблюдал за этим занятием. Наконец, волосы свободно упали ей на плечи, и она сделала было попытку отойти. Супруг удержал её, бережно ухватив за талию. — Погоди, еще одна осталась, — игриво сказал он, и прохладные пальцы коснулись Ютиных волос. Конечно, она достала все шпильки, но ему доставляло удовольствие перебирать мягкие шелковистые пряди, касаться губами макушки. — Ты, случайно, не вспомнил, что тогда сказал про мою шляпку и первый приз? — спросила Юта, глядя на мужа через зеркало. Арман безмятежно улыбнулся. — Я вспомнил. Повторить? Юта фыркнула. Арманова улыбка стала коварной. — Сделай мне такое одолжение! Его железные пальцы так впились Юте в бока, что она вскрикнула. Он поднял её и понес, а она визжала, требуя немедленно отпустить. Колотила кулаком в твердое плечо, но Арман был глух к её протестам. Он легко взобрался со своей ношей на подоконник, перехватил ее поудобнее и шагнул на каменный карниз над пропастью. Юта перестала вырываться, но стоило Арману добраться до ровной площадки на полуразрушенной башне, возобновила сопротивление. Он только рассмеялся. Из плеч у него выстрелили перепончатые крылья, а руки превратились в когтистые лапы. Не выпуская добычу, Арман оброс чешуёй и взмыл вверх. Дракон долго кружил в ночном небе, ловя восходящие потоки воздуха над еще тёплым морем. Неторопливо проплывали внизу светящиеся окна в человеческих домах и огни на кораблях. Сверху они казались крошечными светлячками в густой темноте. Замок доминировал над местностью, едва видимый во мраке безлунной ночи. Море глухо возилось внизу, наступая и откатываясь, взрываясь фонтанами брызг у острых валунов. Наверху раскинулось бездонное небо. Иногда его пересекала тонкая, как леска, вспышка падающей звёзды. Арман принёс Юту на небольшое плато в предгорьях, разжал когти и обернулся человеком. Подошёл к ней, обнял сзади за плечи. — Вот, что я тогда сказал про твою несчастную шляпку. Слово в слово. Арман шутил, но голос у него был печальный. Юта накрыла его руку ладонью, не оборачиваясь. — Неужели прошло двадцать лет? — спросила она, зная, что и он думает о том же. Жизнь летела, как стрела, и годы оставались позади один за другим. Арману казалось, что время, которое он ранее безразлично цедил сквозь пальцы, теперь бежит слишком быстро. Он видел, как прожитые годы потихоньку отнимают у Юты молодость и здоровье. Она словно истаивала, перетекая в тела и души детей, оставляя в мире лёгкий, почти незаметный след. А ведь сколько любви и ласки она подарила им и ему, дракону, некогда похитившему её с вовсе недобрыми намерениями. Каждый дракон однажды теряет мать своих потомков. В мире не существовало драконов женского пола. Вступая в союз с человеческой дочерью, ящер, живущий столетиями, обречён на утрату. Редкий дракон привязывался к женщине, ещё меньше испытывало любовь. Арман же чувствовал, как Юта вросла в него, растворилась в его крови, стала его частью. Но не слишком ли быстро бежит время?! Они много лет делили дни между трудом, лаской и отдыхом, поднимали на ноги детей и вот… Двадцать лет. — Ты еще сердишься на него? — спросила Юта, повернувшись лицом к мужу и тревожно заглядывая ему в глаза. Арман долго молчал. Жёсткие травы, колышимые ветром, щекотали Ютины ноги. — Да как тебе сказать, — пожал плечами дракон, — сам не знаю. Пожалуй, не сержусь. — А я все равно не знаю, почему Гир-Арр так поступил. Имена детей легко срывались с её уст, хотя были для Юты чужеродны. Арман сам нарекал каждого младенца еще до рождения, и она ни разу не оспорила его выбор. В том, как она произносила их, было и рычащее «р», и неуловимая пауза между половинками имени. Только самого Арм-Анна она всегда называла по-человечьи, Арманом. У дракона была мечта сохранить род, воспроизвести как можно больше носителей своего пламени и передать им как можно больше знаний. И Юта исполнила эту мечту, став матерью для одиннадцати ящеров. — Просто он пытается выйти к людям, — произнес Арман задумчиво, — и не знает, как. Я не научил его быть человеком. — Ну неужели для этого надо красть принцессу и биться с кем-то?! Дракон покачал головой. — Это я его так воспитал. Надо расти среди людей, чтобы понимать, как по-другому. Они помолчали, глядя на звезды. Арман ласково поцеловал Юту в висок. — Когда вернётся, пожурю его, но приму. Этот парень, пожалуй, осадит замок и возьмёт приступом, так что с ним лучше по-хорошему. Юта улыбалась, но взгляд её был серьёзным. — Арман, ты стал для него прекрасным отцом. Знай, что я так считаю. Дракон тоже улыбнулся, но потом нахмурился. Спросил, глядя на далекий силуэт замка: — Люди его примут теперь? Как у вас это происходит? — Я уже плохо помню, как это происходит, — задумчиво отозвалась Юта, — Слишком много времени с тобой живу. Может, эта девушка ему поможет примириться с людьми. Ты же не заставишь Гир-Арра её съесть? Арман фыркнул. — У людей, я слышал, принято, чтобы такую съела свекровь. Так что готовься, любовь моя, я хочу на это посмотреть.