Кровь героев и авантюристов

Противник был неразговорчив. И Гирар молчал, боясь разрушить образ дракона в человеческом обличии. Он не знал, сколько еще удастся поддерживать эту легенду, и дорожил каждой прожитой минутой. По сути, человек, бросивший вызов, не был ему настоящим врагом. Он был копьем, а направлявшая его рука таилась где-то далеко. Гирар был с собой честен: он здорово перетрусил. Но даже имей он возможность неким неведомым образом победить рыцаря, то что дальше? Смог бы он после этого посмотреть в глаза отцу? Смог бы жить с Агнессой? Как? Какого же противника он должен был победить, чтобы его жизнь пошла в правильное русло? Вероятно, он и раньше стоял на распутье, но не осознавал этого. Теперь же неясные мечты завели его в узкий коридор, окончившийся тупиком. Что будет дальше? Медленно, как весенний рассвет, в уме Гирара зрел план. Поколения драконов крушили хребты его предкам и считали, что это делает их достойными. Пусть. Гирар подумал, что для своего будущего он лучше сделает нечто иное. И его потомки будут воздавать ему должное с не меньшим почтением, чем отец воздает своим предкам. Вот только для этого, похоже, придётся нырнуть с головой в дерьмо. А, впрочем, разве самым достойным этого не приходилось? — Эй, ящер, — донеслось из-под забрала шлема, — Ты там не заснул? Рыцарь все же не выдержал и решил поговорить. Вероятно, ему было не по себе в обществе мнимого дракона. Гирар сосчитал мысленно до пяти и с лёгкой хрипотцой ответил: — Я редко сплю. — Зачем тебе во дворец? Гирар выдержал паузу, подражая отцовской манере разговора. — Это моё дело. — Слушай, ящер, — рыцарь попытался оглянуться на ходу, но латы помешали ему это сделать, — Я пока не знаю, как мне тебя туда протащить. Меня там, как понимаешь, самого не ждут. Гирар понимал. Король и весь город торжественно проводили его спутника на бой с драконом. Точнее, не его, а настоящего графа Бундо. По пути прохвост заехал какую-то дыру, передал коня, латы и шлем с плюмажем наёмнику, а сам залёг там и ожидает, пока все благополучно разрешится без его участия. Верхняя Конта, разумеется, не теряет надежды подписать хлебную хартию. Ведь отсутствие Агнессы — это всего лишь формальность. Пусть свадьба и не состоится, но ведь именно дворянин Верхней Конты отправился спасать похищенную девушку. Он трагически погибает, народное горе неизмеримо, а зерно и деньги всё-таки переходят в нужные руки. Контистерия, вероятно, сейчас пытается доказать иную точку зрения и сорвать их договор. А Жадный Гуго требует от обеих держав уступок, играя на их соперничестве. — Тогда придётся заехать в одно место, — продолжил разговор Гирар, — Это по пути. Знать бы только наверняка, где прячется настоящий граф. Месяц назад, когда Гирар шпионил за соперником, он случайно узнал, что тому принадлежит дом в пригороде ингарсийской столицы. Граф тщательно позаботился, чтобы об этом месте никто не знал. Там он имел возможность уединиться с одной особой, которая могла помешать столь важной для всех помолвке. Но там ли он сейчас или нашел другое укрытие? Это было самое слабое место в плане Гирара. Если Верхняя Конта знает о подмене, то графа могли спрятать и понадёжнее. Но, всё-таки, если не знает? Юноше представился граф, который прячется под кроватью при каждом резком звуке. Интересно, долго ли ему придётся сидеть там? Верхняя Конта слишком заинтересована в хлебной хартии, но когда документ вступит в силу и зерно потечёт по тракту, всем уже будет не до графа. В конце концов, король Контистерии несмотря ни на что жив, здоров и по-прежнему на престоле. Много лет Гирар не мог найти ответа на вопрос, почему король Остин жив. Почему Арман не убил его в отместку за принесённое зло? Гирар не решался спросить его, хотя дракон, вероятно, ответил бы честно и открыто. Лишь много позднее, когда собственная жизнь Гирара уже клонилась к закату, он понял: короля Остина спасло покровительство Юты. Не могла его мать допустить, чтобы ради мести за ее страдания дракон разорвал зубами человека. Пусть и очень плохого. А Арман хотел. О, как хотел! Он жаждал для короля Остина погибели, которая не могла явиться ни в каком страшном сне. Несколько раз он почти решился на то, чтобы воплотить мечту в жизнь, но наученное горьким опытом сердце говорило: остерегись. Живой Остин однажды отнял у него любимую женщину, и судьбе было угодно воссоединить их. Потому что живые люди еще могут все исправить. Мёртвый же контистерский король мог отвратить Юту уже навсегда. Да и она почти непрерывно ходила то с огромным животом, то с новорождённым младенцем на руках. Хочешь — не хочешь, а приходилось беречь её чувства. Сидя на лошадином крупе позади рыцаря, Гирар напряжённо думал о короле Остине. Он с детства представлял этого человека, как образец чудовищного зла. Гирар много раз желал ему смерти и не мог сдержать радости, если узнавал, что в Контистерии что-то неспокойно. Ему казалось, что люди, даже крестьяне и рыбаки, подчинявшиеся королю Остину, являются соучастниками его злодеяний. Он гадал, почему дворяне не изгнали своего короля из столицы, почему не казнили за то, что он сделал с его матерью. И все же не изгнали и не казнили. Да, были некоторые волнения. Да, часть земель откололась или отошла к сопредельным государствам. Но поступок короля был тому лишь долгожданным поводом, а не причиной. Король Остин по-прежнему правил Контистерией. Он снова женился. Не на принцессе, но да дочери весьма состоятельного вельможи, который помог восстановить страну после бедствий, вызванных морским чудовищем. Жизнь перешагнула через эту трагедию, и все были счастливы. Остин остался королём, а Арман вернул себе Юту. Никто не хотел возвращаться к уже исчерпанным вопросам. Теперь же Гирар планировал встретиться с Остином. Тот был ему нужен для осуществления дерзкого плана. Юношу волновало, насколько они схожи внешне. Ещё он гадал, не подскажет ли родному отцу чутьё, что перед ним кровь от крови его. Вероятно, придётся пробыть около короля Остина какое-то время, и достаточно будет одного подозрения, чтобы все надежды пошли прахом. — А все ж, чего тебе надо от короля? — снова спросил рыцарь. Они ехали одни в ночной тьме, и цокот лошадиных копыт перемежался с криками сов и далеким волчьим воем. Гирар ответил: — Хочу предложить ему сделку. — А если не согласится? — Ему хуже. Гирар меньше всего хотел вступать в разговоры со своим невольным противником. Ему было страшно по глупости выдать в себе человека и этим погубить все, так и не начав. Мнимый дракон надеялся сбежать, раствориться в толпе по прибытии в город. — Большой переполох был в столице, а? — небрежно спросил он, подражая тону приемного отца. Рыцарь фыркнул. — Королева орала, как кликуша. Так, изредка перебрасываясь фразами, но не заводя толкового разговора, они добрались до границы Ингарсии. Занимался рассвет. Гирар узнавал места, которые недавно миновал пешком. Кажется, с тех пор прошёл год. — Любезный, — нагло обратился Гирар к рыцарю, — в город нас не пустят до рассвета. Да и вам без моей головы на пике там показываться ни к чему. Рыцаря, похоже, терзала та же мысль. Гирар собирался решить за него этот вопрос. — Отвезите меня в малый путевой дворец в предместьях. Там сейчас, вроде, остановились контистерские дворяне? — Не знаю, — огрызнулся противник, но повернул коня в правильном направлении. Когда под копыта коню легли улицы предместий, Гирар ощутил, как болят мышцы ног. Он хотел бежать. Прямо сейчас спрыгнуть с проклятой лошади и бежать, перемахивая через живые изгороди. У рыцаря нет арбалета, и можно легко оторваться от преследователя, и… Нельзя. Гирар приложил все усилия, чтобы спокойно усидеть на крупе. Противник заметил, что его странный знакомец ёрзает и вздыхает, но ничего не сказал. Вдалеке показалась крыша путевого дворца. — Подождите меня здесь, — выдавил из себя Гирар, огромным напряжением воли стараясь сделать так, чтобы голос его звучал по-прежнему невозмутимо. Рыцарь остановил коня, и Гирар спрыгнул вниз, подавляя желание удрать. Он пошел вперёд. Острие копья, которое противник держал в руках нацелилось ему в спину. Гирар шагал плавно. Рыцарь позади нервничал, взвешивая, не убить ли ящера прямо сейчас, когда тот уязвим. Одно дело под стенами замка, где сидит еще горгулья знает сколько драконов. И другое дело на пустой городской улице. Противник тоже думал, что сможет легко раствориться в толпе. Гирар стиснул зубы. Нельзя сейчас бежать. Нельзя. Он на секунду задержался, обернулся к рыцарю. Тот занёс копьё, собираясь метнуть. Гирар покачал головой, чуть растянул губы в опасной полуулыбке. Жди. Не делай глупостей. Потом обернулся к своей цели и тщательно стёр с лица хищное выражение. Сейчас он должен был выглядеть человеком. И Гирар с не меньшим смятением понял, что эта роль для него сложнее роли дракона в человеческом обличии. К последней он привык с детства, усвоил её с колыбели. Первая, же была чужда ему, как бывает чужд незнакомый язык. Гирар был человеком по крови, и мать его была человеком, но умение держать себя с людьми не пришло к нему с её молоком. Как ему быть со своими сородичами?! Какое лицо ему сделать, когда… … Заспанный лакей открыл калитку, впустив юношу лет двадцати. Он было отказал ему, но тот с таким апломбом заявил, что у него есть дело к королю, что лакей почему-то послушался. Теперь же, оглядывая его с головы до ног, слуга напряжённо думал, как выпроводить непрошенного гостя обратно. Одет посетитель был в добротную, но скромную рубашку без каких-либо украшений, простые штаны, стоптанные мягкие сапоги. Он держался надменно, как дворянин, но на пальцах не было ни единого перстня, и на шее не висело ни талисмана, ни фамильного медальона. Грудь перепоясывали ножны длинного двуручного меча, эфес которого торчал у юноши из-за левого плеча. — Буди короля, — велел он, и в наглом голосе его лакею померещилась неуверенность. Слуга даже не пошевелился. Еще чего! Кем бы ни был этот странный тип, король Остин его точно не ждёт. И уж тем более не будет прерывать ради него свои оздоровительные процедуры. Можно было бы предположить, что юноша является скорым гонцом, но тогда бы он въехал во двор на взмыленной лошади. Этот же явно пришел пешком. Чем такой может быть полезен Его Величеству? — Его Величество еще почивает, — ответил слуга, на всякий случай соблюдая вежливый тон. Он еще не разобрал, что за птица этот юноша, и потому сдержал желание нахамить. Ему показалось, что собеседник на секунду задумался, что ответить. Потом неприятно прищурился, презрительно поджал губы и произнёс: — Вытаскивай короля Остина из его дряной ванны, у меня к нему есть дело. Вот тут у лакея буквально встали дыбом волосы. Он с некоторых пор был невольным носителем страшной тайны, окружавшей болезнь короля. Перед визитом в Ингарсию его вместе с другими слугами тщательно запугал лично шеф тайной канцелярии: рассказывать о состоянии короля запрещено под страхом смерти. Если этот странный посетитель посвящён в такие подробности, то это, вероятно, очень близкий к августейшей персоне человек. И такому лучше не перечить! … Гирар с облегчением увидел, что его дебют, как человека, удался. Смешно сказать, но он боялся этого смазливого лакея почти так же, как накануне боялся своего противника. Юноша тысячи раз видел людей в волшебном зеркале, общался с жителями проклятого гадюшника. С первыми у него была лишь односторонняя связь, они даже не знали, что Гирар следит за ними с неизменной тетрадью в руках. А вторые знали его с детства как старшего сына своего покровителя и считали драконом. Конечно, он вступал в разговоры, драки и даже дал взятку стражнику во время своей лихой авантюры с похищением принцессы, но всё это было недолго и несложно. Ещё он написал письмо Агнессе, но едва ли это можно назвать контактом с человеком. Гирару впервые предстояла такая сложная и многоходовая игра, в которой надо было играть против соплеменников, да еще и по их правилам. Правила он понимал, но важны были и детали. Жесты, взгляд, нужные слова, поза. Какое лицо делает человек, который хочет осуществить то, что запланировал Гир-Арр, сын доблестного Арм-Анна? Гирар шел за лакеем, считая про себя до десяти и обратно. Слуга оставил его в небольшой комнатке, а сам торопливо скользнул за дверь. В нос ударил неприятный запах, и Гирар понял, что с ванной он попал прямо в яблочко. За дверью слышались голоса: раздражённый и почтительный. Гирару стало тошно. На душе было так гадко, что он едва не отказался от задуманного в последний момент. Зеркало, показывавшее ему нелицеприятные картины, не передавало ни душной атмосферы, ни отвратительных паров, ни гнетущего ощущения того, что всё это в будущем ждёт самого Гирара. Прошло не менее получаса, когда король всё же согласился его принять. Слуга вернулся, чтобы переспросить имя и титул Гирара, но тот решительно отказался назваться. Были призваны двое телохранителей: огромный громила, вооружённый до зубов и тщедушный по сравнению с ним мужчина с метательными ножами на поясе и глазами убийцы. Гирар ждал. Ему хотелось отвернуться к окну, но он заставил себя смотреть на подготовку к аудиенции, запоминая все детали. Как знать, что из увиденного пригодится ему позднее? Наконец, его впустили в покои короля. Гирар думал, что Остин примет его сидя за рабочим столом, но это место пустовало. Монарх готовил себя к вечернему приёму, а потому ночевал и планировал провести половину дня в своей ванне. Остин уже не впервые принимал особо приближённых посетителей таким образом. Родной сын с содроганием увидел рано состарившегося мужчину, полулежавлего в задрапированной плотной материей ёмкости. Его руки покоились на широкой доске, заменявшей больному королю письменный стол. Гирар видел его бледные запястья с выступающими темными венами, ровные плечи, иссушенную недугом шею. Лицо сохранило надменную печать. Голубые глаза, унаследованные неузнанным сыном, оценивающе смотрели на юношу. Гирар едва сдержался, чтобы не оглянуться на большое зеркало, чтобы сравнить, насколько он похож на Остина. Цвет глаз и волос совпадал несомненно. Различалось лишь выражение лиц. Все чего-то ждали, и Гирар понял, что они ждут этого от него. Слов? Каких? Знание этикета подсказало, что ему следует обратиться к королю сообразно его высочайшему титулу, расстелиться в поклоне и со всей возможной вежливостью поведать о цели своего визита. Гирар поклонился, чувствуя невыносимое отвращение к самому себе. Он отчаянно надеялся, что мать не видит его в волшебном зеркале. — Ваше Величество, — начал Гирар, изо всех сил заставляя себя ворочать челюстью, — я знаю кое-что, что может быть Вам полезно. Остин вопросительно приподнял бровь. Гирар смотрел исподлобья, затягивая паузу. Телохранители ощупывали его взглядами, готовые при малейшем неверном движении убить наглеца. — Что же? — бросил Остин, желая покончить, наконец, с загадками. Гирар переменил позу, неосознанно повёл плечами, и мысленно одёрнул себя. — Граф Бундо не поехал биться за Агнессу Ингарсийскую, — негромко сказал он. Лицо Остина выразило кислую мину, а руки сделали неопределённый жест над поверхностью его импровизированного стола. — Вы хотите сорвать хлебную хартию между Ингарсией и Верхней Контой, — продолжал Гирар, — можно устроить хорошую провокацию. — Как ты смеешь?! Остин изобразил праведный гнев, подобающий случаю, но Гирар понял, что смог его заинтересовать. Он услышал всплеск воды под плотной тканью. Гирар помолчал, давая королю до конца разыграть эту роль, а сам тем временем постарался внутренне собраться. — Я знаю, где он прячется, — сказал он, когда понял, что от него ждут новой реплики. Король взглянул на него с неприкрытым интересом. Гирар с робкой самонадеянностью отметил, что на человеческом лице — лице настоящего человека — прочитать любую эмоцию гораздо проще, чем на лице ящера. Его приёмный отец и братья лишь носили маски, изменить выражение которых могла только исключительная буря чувств или осознанное намерение хозяина. Об их мыслях больше говорили позы и жесты, а лицо в большинстве случаев оставалось беспристрастным, какие бы мысли ни вынашивались в голове. Драконы часто забывали моргать, потому что это было им особо не нужно. Король Остин был опытный лицедей, но по сравнению с приёмным отцом Гирара, у него на лице была буквально написана заинтригованность. Контистерский монарх задал вопрос, которого Гирар опасался больше всего: — Кто ты и на чьей стороне? Гирар почти всю дорогу обдумывал ответ. Ни один вариант не казался ему абсолютно подходящим. Одни были недостаточно правдоподобны, другие легко можно было проверить. — На своей, — сказал он, чуть приподнимая самые уголки губ в циничной полуулыбке, — у вас есть, что предложить мне. У меня есть, что предложить вам. — Не заставляй меня повторять вопросы, — нажал Остин. Гирар покачал головой, заморозив на губах усмешку. — Моё имя не скажет вам ни-че-го, Ваше Величество. Терпение Остина подходило к концу, но предложение, сделанное Гираром, интересовало короля всё больше. — Какой резон мне верить тому, кто даже не хочет назваться? Он хотел бы еще узнать, откуда молодой прохвост узнал секрет о состоянии его здоровья. Шеф тайной канцелярии и его люди проверяли и перепроверяли каждого, кому можно было её доверить. Родные дочери Остина не знали о его недуге. А этого парня король видел впервые в жизни. Гирар набрал в грудь побольше воздуха и выдал: — Вы ничем не рискуете. Схватите графа — делайте с ним, что хотите. Не схватите — считайте, мы друг друга и не знали. Остин задумался. Гирар видел, что он уже проглотил наживку, и теперь как мог осторожно тянул, опасаясь порвать леску. — Итак, безымянный наглец, где же прячется граф Бундо? — спросил король с деланной небрежностью. Гирар цокнул языком, оперся на одну ногу. Телохранители мгновенно напряглись. — Я скажу, если вы окажете мне услугу. Бровь короля вопросительно изогнулась. Услугу, значит. — Я не прошу ни денег, ни других благ, — спокойно произнес Гирар, — мне нужно попасть на приём в ингарсийский дворец сегодня вечером. Дайте мне место в вашей свите, проведите меня внутрь. — Зачем? — Мне нужно заключить пару сделок, — Гирар говорил медленно, полуприкрыв глаза. Он молил судьбу, чтобы Остин не заподозрил ничего именно сейчас. Ему померещилось, что цепкий взгляд короля слегка изменился, и юноша опасался, что тот мог заметить их внешнее сходство. Король прищурился, откинулся назад. Посмотрел в потолок, размышляя. У него вертелся на языке приказ скрутить юношу, чтобы после дознаться о всей подноготной где-то в подвале при помощи специально обученного палача. Произойди подобная встреча во дворце Контистерии, он бы так и сделал. Но здесь они были в гостях, и еще неизвестно, какие силы стоят за этим паршивцем. А парень изрядный проныра, знает и его секрет, и секрет графа. — Может, ты еще какой тайной меня попотчуешь? — спросил Остин, и Гирар снова услышал всплеск. — Извольте. Тайн Гирар знал немало. Зеркало показывало ему без разбора то, что предназначено было для чужих глаз и ушей и то, что нет. В качестве взятки он поведал то, что у ближайшего родственника короля Остина умер долгожданный сын, который имел немало прав на престол. Дворянин держал семейную трагедию в секрете. Он делал свои дела, злоупотребляя расположением персон, желающих заранее к нему подлизаться. Гирар не думал, что придётся разыграть эту информацию, как козырь. Узнав об этом, он лишь усмехнулся, думая, что такими темпами окажется единственным наследником. Иронично, но он и был самым законным наследником. Для Остина новость оказалась небезынтересна. А главное, он мог моментально её проверить: дворянин приехал вместе с ним. Остин вызвал доверенного человека, пошептался с ним, и отпустил Гирара до времени подождать в приёмной. Спустя час юноша попал под опеку какого-то суетливого старичка, который принёс ему еду и новую одежду. Гирар поздравил себя с успехом, но предчувствие подсказывало, что нельзя ослаблять бдительность. Рассмотрев предложенный костюм, он убедился, что в таком не стыдно заявиться на королевский приём. Гирар смог надеть новое платье поверх своей одежды. Контистерский герб на рукаве чувствовался кожей, как печать на плече каторжника. Остин принял его снова, на сей раз сидя за столом. Гирар добился обещания взять его на приём к Жадному Гуго и выдал местоположение настоящего графа. «Интересно, где сейчас мой знакомец-рыцарь?» — подумал про себя Гирар. Он не мог предположить, что предпримет его противник. Уж конечно, он не стоит на углу улицы на своём бронированном коне. Наверняка, удрал. Гирару и самому больше всего на свете хотелось удрать. Но было нельзя. … Юта тщательно старалась вспомнить и воплотить в действительность то из своей прошлой жизни, что было близко и понятно шестнадцатилетней принцессе. Сначала она напомнила королеве младшую сестру, весёлую хорошенькую Май. Но после Юта поняла, что наивность избранницы её сына объясняется просто фантастической глупостью, щедро приправленной редкостной красотой. Ни дать, ни взять — принцесса из сказки, золотые волосы искрятся, большие голубые глаза доверчиво распахиваются, что бы ни услышали очаровательные белые ушки. Эту прелесть не портила надменная мина, потому что Агнесса была слишком глупа, чтобы быть надменной. А ещё она была болтливой. Собеседник её моментально оказывался в мире платочков цвета слоновой кости, каблучков, цветочков и бантиков, даже если таковых вокруг неё не было. Юте удалось выудить из глупышки любопытную подробность: украсть костюм пажа для побега ей помогла подруга, которой она открыла, что хочет бежать в неизвестность. Несмотря на неосмотрительность и недостаток скептицизма, та девушка была, по всей видимости, изобретательнее ингарсийской принцессы. Многочисленных братьев своего жениха Агнесса… Смущала. Некоторых даже очень. Тар-Икр забросил своего медведя, променяв его на живую игрушку — он ходил за девушкой по пятам, то и дело норовя потрогать и даже прикусить, несмотря на строжайший запрет. Близнецы, услышав принцессины шаги и звонкий голос, удирали со всех ног. Выдумщик Икр-Чар пытался сделать Агнессу соучастницей своих затей, учил стрелять из рогатки и, попав вишнёвой косточкой по затылку кому-нибудь из братьев, с невинным видом кивал на новоявленную сестру. Однажды, оставшись наедине со старшими — Дор-Акром и Ирр-Бором — Агнесса вдруг обратилась к ним с совсем уж невероятной просьбой. — Любезные господа, — начала она таким тоном, что юные драконы опешили, — я прошу, вы… Не могли бы оказать мне услугу? Уроки этикета, похороненные в самых глубоких тайниках памяти, восстали из своих могил, чтобы быть полезными здесь и сейчас. Братья приосанились, стараясь быть самыми любезными господами на свете. — Моя подруга, — продолжила Агнесса застенчиво, но как всегда наивно, — она… Она замечательная девушка, она добрая и очень надёжная подруга, это она помогла мне бежать с Гираром… Любезные господа таращились на принцессу с двух сторон. Агнесса выдержала паузу. Глаза её сверкали самым искренним и бескорыстным блеском. — Она очень робкая, и всегда держится в тени. Вы знаете, из-за хлебной хартии за мной шла настоящая охота, все кавалеры на последних балах были увлечены только мной… А её никто не пригласил на танец за весь весенний сезон, — Агнесса виновато вздохнула, а потом не сдержала лукавой улыбки. — Вы не могли бы… Когда всё будет улажено… Не могли бы вы потанцевать с ней на ближайшем мероприятии? Она не заслужила такого пренебрежительного отношения! Сначала её не замечали, а потом это… Это замечательное похищение, и всё тоже не для неё! Принцесса была достаточно деликатна, чтобы о её просьбе услышали только те, кому она адресована. Младший из двух любезных господ густо покраснел, старший застыл с разинутым ртом, но по его шее тоже ползла волна румянца. Потом братья как по команде скосили глаза друг на друга и одновременно сглотнули. В каждом лице читалось смятение. — А твоя подруга… — начал было Ирр-Бор, но получил тяжеловесную затрещину от старшего брата. Извернувшись, он тут же врезал ему под дых, пропустил удар в бедро. Позабыв про этикет, любезные господа принялись драться, катаясь по полу. Наконец, более сильный Дор-Акр одолел брата, поднял его за за шкирку и великодушно стряхнул широкой рукой пыль с его одежды. — Вот он и потанцует с твоей подругой, принцесса, — удовлетворённо заявил он. Потом добавил, встряхивая побеждённого: — Правда, братец? — Я не… — Ирр-Бор сделал попытку вырваться. Чуткие уши обоих сыновей различили поступь матери, и через несколько секунд Юта вошла в комнату. Агнесса не умела хранить секреты, даже свои собственные. На горе старших сыновей, мать восприняла предложенное с энтузиазмом, и оба были немедленно поставлены в позицию. Две пары закружили вальсовыми квадратами, партнёры изо всех сил старались не наступать на ноги друг другу. — Мама, но ведь мы же не будем с ней танцевать, — негромко взмолился Дор-Акр, держа руку на Ютиной талии. Она грустно улыбнулась сыну, посмотрела ласково, задумчиво. — Знаешь, любой девушке было бы очень обидно, если бы её никто не пригласил на танец, тем более за весь сезон, — сын всё-таки наступил ей на ногу, торопливо извинился, а она погладила его по жёстким волосам. — Когда я была молодой, меня тоже… Не приглашали. — Тебя?! — Дор-Акр удивился. В его сознании мать всегда была эталоном доброты и ласки, и юноша никогда не задумывался, что кто-то мог этого не замечать. Юта вздохнула, вполглаза наблюдая за второй танцующей парой. Ирр-Бор сам не заметил, как ускорил темп, и Агнесса едва поспевала за ним. — Когда мне настал черёд выходить в свет, — продолжила Юта, — мой отец устроил пышный приём, собрал всех, кого только можно было, а я… — она запнулась и часто заморгала, вспомнив, сколько пролила слёз следующей ночью. — А я всё ждала, что кто-нибудь пригласит меня на танец, но никто не пригласил. Я танцевала с отцом и с дедушкой, но из молодых людей… Никто. Дор-Акр чувствовал, что мать взволнована этой пустяковой с его точки зрения проблемой даже спустя прошедшие десятилетия. — Другим девушкам дарили цветы, а они прикалывали их булавками к платьям, — добавила мать с лёгкой тоской, а потрясённый Дор-Акр сдержал желание сжать ладони в кулаки, — у кого-то были десятки таких брошек, на воротнике, на плечах, в волосах. А у меня ни одного. В другой раз отец приказал королевским гвардейцам танцевать со мной, но они делали это лишь по приказу, а так ведь ещё хуже… И все вокруг это знали. — Мама, я бы обязательно пригласил тебя! — выпалил Дор-Акр искренне, даже не подумав, что брат может услышать и засмеять его. Юта рассмеялась, похлопала сына по плечу. — Лучше пригласи ту ингарсийскую девушку, — попросила она, — мне это было нужно тогда, а ей нужно сейчас. Не знаю, удастся ли, но отца я возьму на себя. — У тебя теперь такие красивые зубы, мам, — протянул Дор-Акр, чтобы сменить тему. — А какие лучше, свои или золотые? В следующий момент вторая пара, достигшая совсем немыслимой для вальсирующих скорости, с разгона врезалась в них. Ирр-Бор уже видел себя настоящим бальным гением. Подумать только, если слегка ускорить темп, то скучное церемоное действо может превратиться в веселую карусель. Партнёры поменялись, и урок продолжился. Ведя по кругу Агнессу, Дор-Акр всё думал о запутанном и непостижимом мире девушек, в котором можно полночи плакать из-за того, что тебя не пригласили на танец. Вспомнилась похвальба старшего брата, который в начале путешествия браво утверждал, что съест ингарсийскую принцессу, а ему косточки отдаст. Любопытно, а пригласил бы Гирар — Гир-Арр — ту робкую и не совсем пустоголовую девушку на танец? Почему он похитил не её, а именно Агнессу, писанную красавицу с золотыми волосами?