Кровь героев и авантюристов

Если бы Гирар однажды захотел написать руководство для рыцарей по борьбе с драконами, первым пунктом было: никогда не берите лошадь. Даже закалённый, проверенный в боях конь не послушается всадника, который попытается броситься на нём в схватку с драконом. Пожилая кляча, запряжённая в фургон, обезумела. Она протащила сломанную повозку еще несколько шагов, а потом порвала путы и была такова. Также Гирар уделил бы львиную долю такой книги жизненно важному факту: пытаясь одолеть огнедышащего ящера, надо отринуть собственную природу. Дракон — идеальный, неуязвимый, прирождённый убийца. Все его инстинкты и рефлексы будут помогать ему, пожелай он вас убить. Дракон инстинктивно понимает, как ведёт себя жертва, и действует сообразно её логике. А потому нельзя делать то, что приходит вам в голову первым. Например, бежать. Убежать все равно невозможно. Спрятаться — более удачная идея. Но надо отринуть мысль о прочном и надёжном укрытии. От ящера не скрыться за стеной, потому что он её разрушит. Можно было бы прыгнуть в воду и нырнуть, но ведь рано или поздно придётся вынырнуть. Укрытие должно быть таким, чтобы ни одной жертве и в голову не пришло там спрятаться. Тогда дракону и в голову не придёт там её искать. Когда Арман набросился на его младших братьев, Гирар не размышлял. Он действовал бездумно, повинуясь с детства привитым привычкам. Агнесса тоже не размышляла. Но её привычки были иными. Девушка бросилась обратно в фургон и забилась в угол. Гирар прыгнул следом и выволок её на улицу. Она вырывалась и громко кричала, он тоже что-то кричал, грохотал ногами по деревянному днищу фургона, но оглушительный рёв заглушал все звуки. Когда Гирар тащил её из двери фургона, Агнесса схватила край грубого полотна, служившего актёрам занавесом. Гирар увидел, как отец терзает Дор-Акра. Агнесса от этой сцены окончательно потеряла голову, но и перестала вырываться. Теперь она вцепилась в Гирара руками и ногами. Он орал на неё, пытаясь заставить идти, но девушка повисла на нём мертвым грузом. Гирар повернулся спиной к дракону и зашагал с принцессой на руках за фургон. Занавес тянулся за ними, как слишком длинный плащ. Голова Гирара работала необыкновенно ясно, чётко. Глаза подмечали каждую мелочь, каждую травинку, каждый камушек на дороге. Мышцы ног остро болели от желания броситься наутёк сломя голову, но именно этого делать было нельзя. Когда Арман поднял голову, между ним и Гираром оказался фургон. Дракон огляделся, увидел Ирр-Бора далеко в небе и с рычанием взмыл за ним вверх. Гирар размышлял, насколько долго Ирр-Бор сможет уворачиваться. Он оглянулся назад и увидел, что младший брат, намеренно или нет, заманил отца достаточно далеко. Отсрочка была ничтожной, но всё же она была. Ткань, которую Агнесса держала в руках, путалась под ногами. Гирара осенило. Он бросился к насыпи. Труднее всего было отодрать от себя принцессу. Ему пришлось дважды ударить её по голове, чтобы заставить лечь на землю. Когда он нанёс второй удар, Агнесса лентой упала на дорогу, и воцарилась, казалось, мертвая тишина. Гирар после понял, что до того она кричала, и душераздирающий вопль наполнял воздух, бился в ушах в унисон с кровью. Гирар свернул занавес в четыре раза, набросил на Агнессу. Он торопливо закидал его сверху песком, гравием и клочками дёрна, тщательно маскируя и прислушиваясь, не возвращается ли Арман. Но тот еще был далеко, и все его внимание было поглощено погоней за самым шустрым из сыновей. Наконец, укрытие было готово. Гирар очень осторожно нырнул под ткань, умоляя судьбу продлить забытьё Агнессы как можно дольше. Судьба сжалилась над ним в последний раз за этот день. Агнесса не очнулась, когда Арман разгромил фургон, когда стоял поблизости. Она не очнулась, когда он грохотал чем-то вдали и ревел. Услышав шорох кожистых крыльев, Гирар понял, что отец улетел, но подумал, что вылезать из укрытия все равно не стоит. Братья стонали где-то в холмах, перекликаясь в драконьем обличии. Значит, отец еще вернётся. Вероятно, он слегка поостынет, обернётся человеком, и можно будет попробовать что-то объяснить. Очнулась Агнесса, вздрогнула. Гирар взял её за локоть, готовясь удерживать от панического бегства. — Где мы?! — сипло шепнула она. Принцесса сорвала голос. — Молчи и не двигайся, — прорычал Гирар, — Если хочешь жить. Агнесса замерла. Гирар слышал её частое дыхание, порой тяжёлое, прерывистое от накатывающей паники. Теперь его больше всего занимала мысль, как сделать так, чтобы принцесса не вскочила и не побежала во весь опор, если она услышит какой-нибудь резкий звук. Может, стоит поговорить с ней? А что сказать? Что там снаружи рыщет огнедышащий ящер, который жаждет его выпороть до невозможности ходить?! Арман действительно вернулся, облетел окрестности. Гирар слышал свист крыльев. Агнесса сжала рукой рубашку у него на животе, и в душной темноте под тканью, казалось, стало холодно. Стоны раненных драконов сменились рычанием, потом перешли почти на визг. Гирар поборол мучительное желание выглянуть наружу. Он ждал, сжимая локоть Агнессы так сильно, что у той синели пальцы. Ему казалось, отпусти он её, она выпутается из-под занавеса и побежит. Наконец, он сам не выдержал и осторожно высунул голову наружу. Дракон летел прочь, унося сыновей в когтях. Огромные крылья взмахивали с видимым усилием: ему было очень тяжело, но злость придавала сил. Гирар схватился за голову и застонал. Вообще-то, юноша уже придумал, как представить семье Агнессу. Его стройная версия практически не имела изъянов. Он мог ответить на любой вопрос касательно её положения в обществе, объяснить любой факт её биографии. Увидь родители её в короне через зеркало, он и то сумел бы вывернуться. Аристократка, жила во дворце — это всё не значит, что она королевская дочка. Комар носа не подточил бы, а Арман ведь не комар. Нет, Гирар не считал отца за идиота, но знал, что тот редко снисходит до светских новостей и не станет цепляться к словам. Не принцесса, и ладно. А в братьев он всю обратную дорогу планировал вколачивать эти факты, чтобы они не проболтались. Ну так, маленькая ложь, чтобы всем было спокойно. Гирар не хотел, не думал, не представлял даже на мгновение, что придётся идти домой, как… Словом, с принцессой. В драконьем понимании этого слова. Он и не помышлял этим бравировать, понимая, что будет выглядеть запредельно глупо. Может, потом, сильно после, он признался бы сначала матери, а потом с её помощью и отцу… Но только не сразу. Не так! Глядя на удаляющегося дракона, Гирар испытывал сложную гамму чувств, из которых самым сильным и всепоглощающим был стыд. Очень горький стыд. Пройдёт часа два или три, и отец обо всем узнает. Да, он, конечно, подумает, что… Проклятье! Да отец оскорбится в самых лучших чувствах! Какое право он, Гир-Арр, имеет так поступать с ним?! Тыкать его носом в свое время горько выстраданный изъян, ворошить прошлое, да еще и глупо насмехаться. Вот, мол, я принцессу украл! Разве Арман хоть один раз упрекнул Гирара в том, что он — человек? Ведь ни разу! Ни одного слова, ни одного раздосадованого взгляда! Он его вырастил, как родного сына, и как же он ему отплатил?! Как теперь… Ну как?! Ну кто ему мешал объяснить Дор-Акру и Ирр-Бору, что надо сказать родителям? Братья, конечно, сразу не расколятся, но после такой взбучки не станут его долго покрывать. Тем более, родители начнут задавать вопросы, а он, последний осёл, не предупредил их, какие надо давать ответы! И кто же ему мешал сделать это?! О чём он думал эти последние часы, почему не сказал им сразу, как миновали городские ворота?! Хотелось утопиться. Или повеситься. Гирар посмотрел на дорогу, размышляя, стоит ли идти в замок. Может, лучше повернуть в противоположную сторону и начать жизнь с нуля где-нибудь очень далеко от дома? Лишь бы не идти туда с Агнессой, не идти вот так! Понимание, что придётся возвращаться в отцовский замок, оглушило, как удар в голову. Объясняться тоже как-то придётся: побег будет лишь очередным оскорблением для отца, братьев. И мама, конечно, очень огорчится. А как она содрогнётся, узнав, что он похитил принцессу! Гирар не знал, что придумать. Он просто не ожидал, что Арман вот так внезапно прилетит и все случится так быстро. Он-то думал, что обратная дорога займёт столько же времени, сколько дорога туда! И если бы отец не был так зол, если бы с ним удалось поговорить сразу же, чтобы он хотя бы узнал новость из уст самого Гирара, но… Сто тысяч горгулий! Миллион горгулий! — Гирар… Неуверенный голос Агнессы подлил масла в огонь. Юноша оглянулся. Девушка смотрела на него чуть помутневшими глазами и покачивалась. Он действительно сильно ударил её по голове, кровоподтёк виден сквозь золотые волосы. Да как же он мог вот так поступить?! Глупый трус, болван, выродок! Какой горгульи он забился в дыру, вместо того, чтобы попытаться поговорить?! Да неужели нельзя было придумать что-то, чтобы отец его выслушал?! Гирар ненавидел себя до рвоты. А ведь если он повесится, что будет с Агнессой?! Она уже запятнала свою честь, ей не вернуться вот так обратно во дворец! Гирар закрыл глаза и потёр виски. — Гирар, твои друзья… Они погибли? Он не сразу понял, о ком она говорит. Агнесса повторила вопрос. — Это мои братья, — ответил он машинально. — Он их убил?! — Агнесса пустила петуха. Гирар почувствовал укол вины и перед братьями. Отец сильно их потрепал, а может, им ещё достанется. — Не думаю, — честно ответил Гирар, пытаясь спастись от мыслей о своём позоре, — мы их еще увидим. — Они тоже спрятались? — Они… Мы встретимся с ними дома, я уверен. — А где твой дом? Вот и пошли вопросы. Гирар подавил желание заскулить. Никогда в жизни, ни до того, ни после, он не чувствовал себя таким ничтожеством.