Кровь героев и авантюристов

Стая голубей кружила над дворцовой площадью. Птицы были крупными и упитанными, ведь недаром Ингарсия именуется хлебным краем. Не то, чтобы здесь разбрасывались зерном, но найти пропитание эти вездесущие пернатые создания вполне могли. Голуби сели на крышу роскошного особняка напротив королевского дворца. Они беспечно ворковали. Самцы, распушив перья, преследовали голубиц, покачивая головками и громко топоча по крытой металлическими пластинами крыше. Неожиданно из-за выступа взметнулась рука и сцапала зазевавшегося голубя. Дор-Акр крепко сжал птицу пальцами, сразу же свернул ей шею. С другого конца крыши выбрался Ирр-Бор. Он оказался удачливее брата — сжимал в каждой руке по такому же трофею. Оба дракона присели в тени декоративной башенки и принялись поедать добычу прямо с перьями. — Как думаешь, — спросил Ирр-Бор, расправившись с первым голубем, и принимаясь за второго, — долго мы ещё будем изображать тут горгулий? Дор-Акр в ответ только пожал плечами. Гирар по прибытии в ингарсийскую столицу заявил, что хочет сначала осмотреться и понять, что к чему. Он оставил братьев наблюдать за дворцом, а сам по целым дням, а иногда и ночам, пропадал в городе. Это продолжалось уже три недели. За это время Гирар издали показал братьям Агнессу, а также каждый вечер вываливал на них тонны самой разнообразной информации о жизни столицы и планах августейших ингарсийцев на будущее. Несмотря на то, что похищение несколько затянулось, старшего не покидали ни воодушевление, ни азарт. Похититель из него был, прямо скажем, еще тот. Последние несколько дней Гирар изображал нищего, побираясь у особняка какой-то важной шишки и заодно шпионя за ней. Он уже дважды был бит другими попрошайками, но сумел-таки отстоять своё право просить милостыню у этого крыльца. Немного развлекла братьев потасовка в переулке. Какой-то бродячий менестрель потчевал прохожих положенными на музыку небылицами об их родителях. Королеву Юту клеймили, как полагается: чёрная ведьма, околдовала короля, хотела погубить народ, насылала мор и засуху, а потом легла под склизкого ящера и теперь без счёта плодит от него кровожадных чудовищ. К слову, паршивец оказался весьма талантлив: гнусные непристойности были обильно пересыпаны задорными шуточками. Например, нахал утверждал, что время от времени драконий замок трясётся - это королева-ведьма колотит ящера и бранится, на чём свет стоит. Преданные сыновья основательно избили певца и отобрали лютню, с которой Гирар теперь побирался. — Эй, смотри! — Дор-Акр толкнул брата в бок и показал на площадь. Чинная делегация в государственных знаках Контистерии с достоинством чеканила шаг по булыжнику. Гирар инструктировал обязательно проследить, будет ли среди них один дворянин почтенного возраста с лицом хитрой лисицы в сопровождении пары громил-телохранителей. Несколькими днями ранее он указал на него братьям, и молодые драконы знали этого прохвоста в лицо. Делегация чинно раскланялась с встречающими ее официальными лицами перед воротами. Кружева рукавов и воротников долго подметали камни мостовой, качались широкополые шляпы, сверкало церемониальное оружие. Вопреки ожиданиям, старый политик отсутствовал. — Это она? — спросил Ирр-Бор, показывая брату на небольшой балкон с торца здания. Оттуда выглядывала девушка в пышном платье цвета слоновой кости, расшитом золотыми лилиями. Сверкала на солнце декоративная корона в обрамлении золотых волос. Ажурный кованный парапет делал балкон похожим на клетку, в которую посадили диковинную птичку. — Она, — кивнул Дор-Акр. Девушка взволнованно прикусила губу. Взгляд её был прикован к делегации, а пальцы нервно теребили платок. У неё был вид человека, который уже отчаялся найти выход из безнадёжного тупика, но все же надеялся на меньшее из зол. Ирр-Бор чуть присел, прищурился. Он прикидывал расстояние между крышей и балконом, оценивал густоту жаркого воздуха, дрожавшего над разогретой солнцем площадью. — Я бы её сейчас легко схватил, — подытожил молодой дракон. Дор-Акр только усмехнулся. — Ты бы ее далеко не унёс. — Да почему?! Она лёгкая! — Она-то лёгкая, а ты слабак. Они бы подрались, но надо было следить за делегацией. Старший дракон понимал, о чем говорит. Если в человеческом обличии они уже достигли роста и веса взрослого, то, как драконы, были еще слишком малы, чтобы поднять кого-то в воздух и пронести на существенное расстояние. Лет так в шестьдесят-семьдесят наступит самое время для подобных дел. А пока… — Объясни мне ещё раз, что там происходит? — попросил Ирр-Бор, когда и делегация, и принцесса скрылись из вида. Дор-Акр, который действительно разбирался в ситуации несколько лучше, показал на сверкающую в солнечных лучах реку, закованную в гранитное русло. — Отец этой девчонки, — Дор-Акр кивнул на опустевший балкон, — устроил так, чтобы в долины Ингарсии пробили туннель и провели воду для пшеничных полей. Они пятнадцать лет его копали, а с позапрошлого года начали поднимать целину. И в этот год ожидается такая гора хлеба, которую им просто не съесть. — Ну и что? Причём тут… — Слушай дальше. А за морем на юго-востоке есть несколько других стран, где готовы этот хлеб купить за хорошие деньги. — Контистерия, вроде, не за морем, а в двух сутках полёта. — Да, но зерно не попадёт за море, не миновав или земли Контистерии, или земли Верхней Конты, — терпеливо объяснял Дор-Акр, — вот они и спорят, через кого пойдёт дорога. А Акмалия должна корабли предоставить, с ней-то договорились давно, а те вот спорят. — Если нужно выйти к морю, — ухмыльнулся Ирр-Бор, — так проще везти через отцовский замок. Это же в десять раз ближе! Дор-Акр только развел руками и добавил: — И тому, кто этот выход даст, ингарсийцы отвалят золота больше, чем у нас в сокровищнице. — Да ну? — Гирар так говорит. Ну, может, не сразу, но лет за сто или двести точно отвалят. — Все это хорошо, но причем тут принцесса? — А вот тут человеческий обычай. Видишь ли, — Дор-Акр говорил снисходительно. Он чувствовал себя большим знатоком человеческих обычаев, — видишь ли, она как бы тоже валюта. Печать на важном документе, что ли. Король отдаст её в жены или за контистеранина, или за верхнеконтийца. И с кем породнится, с тем и подпишет хлебную хартию. Чтобы, мол, потомки имели все права на торговлю хлебом и барыши с неё. — А-а-а, — протянул Ирр-Бор, — А если Гирар её украдёт, они, значит, не договорятся? — Да конечно договорятся. Никуда не денутся. Старший появился на наблюдательном пункте ближе к вечеру. Он протянул братьям два ломтя хлеба. Уже давно наскучившее драконам бездействие, похоже, ничуть его не смущало. Гирару всё казалось интересным. Ему нравилось ходить по улицам, рассматривая людей и вникая в суть их жизни. Еще никогда ему не приходилось так долго бывать в городе, да ещё и таком большом, бурлящем и многоликом. Благодаря волшебному зеркалу Гирар знал о подвешенном вопросе хлебной хартии и о роли Агнессы в нём. Горожане же на свой лад обсуждали подобные новости, зубоскалили и веселились, наблюдая соперничество двух стран за право перевозить зерно. Пикантную нотку добавляло то, что в обеих державах не было прямых наследников мужского пола. Верхняя Конта просила руки Агнессы для некоего графа Бундо: родственника короны. Контистерия, которой по-прежнему правил король Остин, выдвинула кандидатуру того самого немолодого прохвоста, который всю жизнь умел оказаться в нужном месте в нужное время. Судьба не осчастливила Остина сыновьями. Если, конечно, не считать Гирара. — Вы уверены, что его не было? — переспросил Гирар, возбужденно меряя крышу шагами. Братья кивнули. Гирар крякнул и хлопнул себя по бедру. — Значит, для Агнессы выбрали графа. То-то в посольстве Верхней Конты сегодня такая пирушка. Граф Бундо был фигурой куда более привлекательной, нежели пожилой контистеранец. Во всяком случае, с женской точки зрения. И пользовался этим своим свойством вовсю, о чём весь город тоже любил посплетничать. Опытный сердцеед и сладострастник, он, должно быть, испытывал смешанные чувства по поводу предстоящей женитьбы. Но едва ли на всем континенте была вторая невеста, располагающая таким фантастически богатым приданным. — Ты придумал, как её украсть? — спросил Ирр-Бор с неприкрытой надеждой. Нет, он не ныл. Просто мир города был ему чужд, а дело старшего брата никак не двигалось с мёртвой точки. Да и голуби, мягко говоря, приелись. — Вот что, — заявил старшим тоном главнокомандующего, — сегодня ночью перейдём на другую крышу. Теперь будете следить за домом, где граф кое с кем встречается. Попробуем расторгнуть помолвку. Драконы обречённо взревели от таких слов. Дор-Акр, более терпеливый, и тот не выдержал: — Гир-Арр, если ты её украдёшь, помолвка будет расторгнута сама собой. Старший брат театрально хлопнул себя по лбу, словно для него это было открытием. — Ну конечно! Как я сам не подумал! Гирар мог бы пожаловаться на то, что Агнессу хорошо охраняют, или на то, что он не умеет летать, или на многое другое. Но он вырос среди драконов, которые не видели смысла в жалобах, даже объективных. Потому старший походя заехал Дор-Акру кулаком в бок, ногами отбиваясь от налетевшего сзади Ирр-Бора. Они снова с упоением принялись драться, и на этот раз долго выпускали пар. Гирар вцепился зубами брату в локоть и свирепо потряс, чувствуя во рту вкус пота и пыли. Под вечер жара спала, и братья с наслаждением растянулись на крыше. Сухая погода, державшаяся в Ингарсии с апреля до октябрь, была плоха для земледелия. Но сеть каналов, смелая задумка инженера, воплощённая в жизнь королем, привела в эту страну воду, а с ней — богатство. Жизнь кишела в каждом уголке, деловитая и хитроумно устроеннная. Заключались сделки и союзы, поворачивались бесчисленные шестерёнки. Гирар сполна испытывал чувство, какое дракон, жадный до золота, испытывает при виде чужих сокровищ. То была непреодолимо огромная, истовая зависть и желание присвоить богатство себе. О, какое Гирар построил бы королевство! И как бы тщательно заботился об его интересах! Ему хотелось всего и сразу: армию и тайную полицию, торговые биржи и строительные проекты, суд и даже университет. Юноша, воспитанный драконом, только не знал с чего начать. А помимо всего прочего он хотел присвоить себе Агнессу. Тут что-то давало сбой: его беспредельные претензии как-то не учитывали эту девушку. Он почему-то не соотносил её ни с какими планами, словно она существовала исключительно для него. Идея отдать её старому дворянину или развратнику-графу ради залога хлебной хартии казалась Гирару кощунственной. Он много раз пытался представить себе, что чувствует человек на месте Агнессы и не мог. В памяти некстати всплывал образ ритуальной комнаты и, сколько Гирар не гнал его, образ не желал уходить. Наверное, Агнесса была тоже своего рода жертвой. Ведь, по здравому размышлению, никто из возможных женихов лично её не желал, как и она не хотела их. Просто так было надо. Первоначальный план похищения, который Гирар разработал еще дома, быстро пошёл ко всем горгульям. Проникнуть в покои принцессы, завернуть ее в ковер и удрать, отбиваясь от стражи, было невозможно. Подкупить королевских гвардейцев не хватило бы денег. А время поджимало: королевская семья не замедлила объявить о помолвке. Еще пять недель ушли на разведку и слежку за дворцом. Вскоре вся троица знала крышу здания, как свои пять пальцев. Гирар, как и братья, умел забираться вверх почти по отвесной стене, как это делают ящерицы. Но только не с вырывающейся принцессой на руках! А наружу её не выпускали ни при какой погоде: оставшиеся с носом контистерские подданные вполне могли устроить какую-нибудь провокацию, лишь бы сорвать договор о хлебной хартии. И все же энтузиазм Гирара начинал спадать. Вариантов он не видел. Дор-Акр несколько раз предлагал ему нарушить договор о помощи исключительно в человеческом обличии, но старший брат был непреклонен. Ему было принципиально важно сделать все так, чтобы никто не мог потом оспорить его право на эту девушку. И всё же… Ритуальная комната несколько раз приснилась ему. Гирар никогда не придавал значения снам, но все же сравнение Агнессы с жертвой казалось ему все более удачным. Юноша несколько раз наблюдал, как граф Бундо оказывает ей положенные знаки внимания, и каждый раз ревниво убеждался: она его не любит. Вероятно, в её положении о любви речи не шло в принципе, но в жестах девушки сквозила тщательно скрываемая, но несомненно искренняя неприязнь. Итак, жертва… О чем может мечтать жертва, как не о спасении? Чем больше Гирар об этом размышлял, тем больше его беспокоило, как-то Агнесса сама отнесётся к своему похищению, если способ украсть её всё же найдётся? Юноша с удивлением обнаружил, что, несмотря на все подначки и шуточки между ним и братьями, он не очень-то хочет быть для принцессы похитителем. Чудесно было бы… Спасти её и предстать в роли спасителя. Например, вынести из горящего дворца, но за многие недели, проведённые братьями в городе, не случилось ни одного пожара. Не самому же поджигать дворец в самом деле! Гирар смутно представлял себе, как зарождаются чувства между мужчиной и женщиной. У него был с детства перед глазами пример приёмного отца и матери. Эти двое любили и уважали друг друга, пройдя вместе через тяжёлые испытания. Их отношения начались со страха и ненависти, и лишь много после переросли в высокое и могучее чувство, которое горело равно в них обоих. Гирар знал: приёмный отец ни разу не посмотрел в сторону другой женщины с тех пор, как в его жизни появилась Юта. Она же настолько прикипела к нему душой, что угадывала любые его порывы. Мать питала отца лаской, жизнелюбием, искренними и непосредственными чувствами. Она его понимала с полуслова, разделяла с ним горе и радость. Отец никогда не лгал ей, зная, что мать всегда поймёт правду, и они вместе что-нибудь придумают. Иногда поиск компромисса был непрост. Временами мать кидалась в драку, но отец ни разу не поднял на неё руки. Хотя, пару раз на памяти Гирара спасался бегством. Гирар же влюбился в девушку из волшебного зеркала, ни разу не перебросившись с ней и парой слов. Как-то она отнесётся к тому, что он её похитит? Отчаянное сопротивление, крики — и все дело загублено. Поразмыслив, Гирар раздобыл бумагу и чернила. Он решил вступить с принцессой в переговоры.