Краски жизни

      Бен лежал на тюремной кровати в одиночной камере без сил; их у него не осталось даже на слезы. Но тяжелые мысли продолжали его угнетать, как и обстановка в целом. Он сильно беспокоился о Джули, о своих родителях и о себе… Джули… Бен надеялся, что в ближайшее время Мэрил расскажет ему про нее. Ему жутко было представить, что она пережила в тот момент и сейчас, наверное, в ужасе, бедняжка… Возможно, и ни с кем не разговаривает… Но кто? Как? Неужто кто-то из соседей? Вряд ли Джули вышла бы в такой час на улицу, чтобы это сделал кто-то из прохожих… А кто их соседей? Бен мало с кем был знаком и почти не мог припомнить никого из мужчин, в основном, женщин. Так же он мимолетно подумал, что это мог бы сделать… и Чак, и эта мысль повергла его в ужас. Ну нет… Каким бы его сосед не был, это надо являться последним подонком и ничтожеством, чтобы на такое пойти. А что, если Чак все-таки… Но нет, нет. Бену было слишком дико и помыслить о таком. Ведь Чак – отец. Невозможно.       Бен судорожно вздохнул. Что, если не найдут доказательств того, что он этого не делал, и даже хороший адвокат, которого ему обещала Мэрил, не поможет? Тогда ему придется выживать в тюрьме и на долгие годы забыть о ярких красках, которыми наполнен этот мир. Он больше не сможет путешествовать, вдохновляться разными интересными вещами и моментами, общаться с приятными ему людьми… Возможно, ему не разрешат даже рисовать… Бен слышал, что в подобных местах обитают жестокие люди, чрезмерно унижающие достоинство сокамерников, и боялся, что ему то и дело придется отбиваться от таких. За что ему это? Он никогда никому не делал зла, - во всяком случае, сознательно, - пытаясь все решить мирным путем, и думал, что за такой подход ему по-хорошему воздастся. Бен искренне считал, что у хороших людей всегда все должно быть хорошо, а плохих, - таких, как насильники Джули, - необходимо наказать, но, когда что-либо происходило не по этому «правильному» сценарию, он мог целыми днями задаваться вопросами, почему столь несправедлива бывает жизнь. Как несправедливо она когда-то отняла у него и его родителей Линду, так и сейчас пытается дать Бену то, чего он вовсе не заслужил.       Точно, родители… Они ничего не знают… Как им сообщить? Забавно получается: Бен хотел привезти к ним Джули в качестве дочери, а теперь они узнаю́т, что он арестован из-за этой самой Джули… Ужасно. Но они ему должны поверить и не сомневаться в его порядочности. Вскоре Бен решился и попросил связаться с ними.

***

      Кэтрин и Джеффри Моррисон приехали в Финикс в тот же день первым автобусом. Они были шокированы и вправду не верили в то, что их сын, добродушный и воспитанный мальчик, мог совершить подобное. Да, они прекрасно понимали, что Бена, скорее всего, подставили, не иначе.       У Кэтрин сжалось сердце, когда она увидела своего сына столь подавленным. Джеффри был тоже очень расстроен. Он передали Бену еду и удобную одежду, а тот в свою очередь дал им координаты Мэрил, чтобы она могла держать их в курсе всех дел.       Так они и сделали. Мэрил сказала, что им не зачем искать комнату, и они могут остаться в ее доме до окончания следствия и суда, если он состоится. Родители Бена сразу же увидели  настенный портрет и поняли, что это и есть работа их сына, о которой тот вкратце говорил по телефону. Однако положенных эмоций они не испытали, ибо была не та обстановка.       За дело Бена тщательно взялись, зазвав в суд в качестве свидетелей по возможности всех, с кем он контактировал в последнее время. Единственное, - не удалось пригласить никого с завода Николсона, так на его территории происходила забастовка из-за, как те поняли, сокращения жалования рабочим. Охрана объяснила членам следственного комитета, что многих поувольняли, а с минуты на минуту грядет едва ли не революция, и сейчас не время для подобных допросов.       Обвинителем в суде выступала женщина, миссис Элис Мюррей, и мистер Додсон с сожалением объяснил и Мэрил, и Бену, что она – главный камень преткновения в их деле. Дело в том, что у нее двумя годами ранее тоже изнасиловали дочь в отместку за то, что та засудила родного брата одного из насильников. Девочке было тринадцать лет. Хоть это и непрофессионально со стороны миссис Мюррей, говорил Додсон, но она сейчас настроена очень предвзято по отношению к Бену. Она весьма уважаемый человек и в городе, и в своей профессиональной среде, поэтому против ее слов будут идти, мягко говоря, весьма и весьма неуверенно.       Узнав об этом, Мэрил не на шутку встревожилась. Она была уверена в том, что они выиграют дело, - ведь на стороне Бена достаточно сильная защита в лице одного из самых высокооплачиваемых адвокатов города, а на стороне почти нищего Чака – никого.       - Но ведь те же насильники пошли против нее, - говорил Бен адвокату во время их второго свидания.       - Пошли. А сейчас долбят камни в Миссисипи и будут это делать до конца жизни, - весомо ответил мистер Додсон.       - А как так получилось, что их поймали? – спросил Бен. – Они же наверняка попытались где-то скрыться.       - Прежде всего, у них был мотив, а у миссис Мюррей – большие связи. Хотя тоже могло быть так, что с ее дочерью это сотворили другие люди, а родные подсудимого просто попали под раздачу, - потому, что им было за что мстить прокурору, и все это понимали. Наказать же кого-то надо? Служащие ведь не станут рыскать по городу в поисках виновников, которым ничего не нужно, разве что просто позабавиться, они просто обвинят тех, кому больше всего выгодно совершить преступление, и все! К чести тех насильников надо сказать, что они сами себя выдали, сбежав из города.       - Так ведь я не сбежал, - ответил Бен. – Какой у меня мотив делать то, в чем меня обвиняют?       - У вас якобы мотив психологического характера. Ради чего чаще всего насилуют? Ради удовлетворения личных потребностей, желаний, зова организма. Вы чаще всего общались с девочкой, жили с ней в одной квартире, учили ее рисовать, не беря – подчеркиваю - за это плату, ходили с ней в парк, в гости с миссис Нортон, - думаю, обо все этом вы слышали от вашего соседа, мистера Слэйтера. Наверняка этому найдутся свидетели – ваши соседи, которые теоретически могли заподозрить что-то неладное и спросить себя: «Почему девочка проводит больше времени с этим молодым человеком, чем со своими родителями?»       - То есть, вы хотите сказать, что якобы я сделал это с Джули потому, что я – насильник детей, испорченный и дурной человек? – горько усмехнувшись, подытожил Бен.       - Я говорю об этом не от себя, а словами обвинения, - серьезно произнес мистер Додсон. – Да, они зафиксируют, что ваш мотив – личные дурные наклонности и желания. Увы, подобных людей – полным-полно; они совершают плохие поступки не обязательно из мести, жажды наживы, либо из благородного желания защитить близких. Иногда имеет место быть вот такое сугубо физиологическое желание.        - Но это ерунда! – воскликнул Бен и несколько тяжело задышал.       - Из-за этой, как вы выразились, ерунды разрушены многие судьбы, - ответил адвокат. – Я вам еще раз повторю: хоть ваш случай не такой очевидный, как у насильников дочери миссис Мюррей, но опять же, - никто не побежит искать настоящих виновников, куда проще обвинить именно вас.       Бен растерянно водил глазами по столу и собирался с мыслями. Заметив его состояние, мистер Додсон решил направить его в нужное ему русло:       - Мистер Моррисон, ответьте, пожалуйста, рядом с вами, в той же парадной, жили те, кто теоретически мог такое совершить с девочкой?       Бен и сам ранее долго думал над тем, кто бы это мог быть из соседей, и дал ответ почти сразу же:       - Возможно, мистер Фергюссон… Он живет на первом этаже… А так же его отец, но он очень пожилой, и вряд ли... я не знаю... С остальными мужчинами из нашей парадной я не знаком, возможно, там больше никто из них и не живет.       - Сколько лет мистеру Фергюссону, тому, который сын?       - Лет… сорок пять-пятьдесят.       - Самый возраст для таких дел, - задумчиво произнес мистер Додсон. – Да и более пожилые тоже иногда могут… А отца пострадавшей девочки, как жильца, почему не назвали?       - Да… и он тоже, - немного неуверенно ответил Бен, а адвокат заметил, как глаза его подзащитного несколько округлились, даже, можно сказать, - ожили, и он подумал, что юноша о чем-то догадывается.       - Что вы о нем думаете? – спросил мистер Додсон.       Бен оглянулся, чтобы убедиться, нет ли лишних ушей. Надзиратель находился за дверью и, казалось, не слишком прислушивался к тому, что происходит в помещении для свидания. Бен слегка пригнулся к адвокату и почти шепотом произнес:       - На самом деле я на него тоже думал… Но не знаю… Он ведь отец…       - Так и что с того, что отец? – не считая нужным говорить тихо, спросил мистер Додсон в полный голос. – Вы ведь мыслите в верном направлении. Отцы тоже бывают разными. Судя по тому, как мне его описала миссис Нортон, для меня он пока является главным кандидатом на обвинение. Многое объясняет и то, как он вел себя с момента преступления: первым обвинил вас... Даже следователь усомнился в вашей виновности, видя, как напирает мистер Слэйтер? Да, я поговорил и с мистером Найтли; отчасти он объясняет, что такое поведение вызвано стрессом, но у него глаз уже наметан на такие дела. Стресс еще может быть от того, что Слэйтер боится быть заподозренным.       - Тогда почему это никак не оглашается? – спросил Бен.       - Потому что мало доказательств, и ничто напрямую не указывает на вину Слэйтера. Но я тут достроил в своей голову цепочку: ваш сосед по квартире, плохой семьянин, унижающий жену и дочь, потерявший работу, выпивающий, выплескивает всю накопившуюся злобу и неудовлетворенность жизнью на маленькую девочку, а потом сваливает вину на вас, тем более все якобы шло к тому, что это сделаете с ней именно вы (в обмен на ваши бесплатные занятия рисованием). Возможно, он совершил это и потому, что ненавидел вас, завидовал вашим делам в гору в последнее время, и тому, что девочка тянется к вам, а не к нему, родному отцу. Таким образом, тут выходит мотив всех мотивов, точнее – двойной мотив. Что скажете?       Мистер Додсон внимательно следил за реакцией своего подзащитного, который, теребя в руках платок, нервно водил глазами по помещению и не сразу дал ответ.       - Говорите же, Бен. Здесь не та обстановка, чтобы вас обвинили еще и в лжесвидетельстве, - мягко попросил его адвокат.       - Да, у меня были такие же мысли, - тяжело выдохнув, признался Бен. – Но я их отметал… я не знаю… каким бы он не был, он же отец…       - Бросьте, Бен. Для многих людей семья не представляет никакой ценности и неприкосновенности, и это печальная правда жизни, - ответил мистер Додсон.       - А что, если это все-таки не он? – неуверенно спросил Бен.       - Главное, чтобы это были не вы! - твердо сказал адвокат. – Это ведь не вы, верно?       - А вы этому верите? – глядя ему в глаза, спросил Бен.       - Я – верю. Несмотря на то, что нет прямых доказательств. Но у меня есть профессиональное чутье, выработанное годами.       - А та женщина-прокурор… она не может думать о том, что это сделал именно мой сосед, отец Джули?       - Если бы насильником ее дочери оказался ее муж, то, возможно, и думала бы, - невесело усмехнувшись, ответил мистер Додсон. – На мой взгляд, феминизм слишком широко шагнул вперед, чтобы позволить женщинам занимать подобные посты. Им, как ни крути, сложно быть беспристрастными и не связывать личное с профессиональным. Увы, миссис Мюррей решительно настроена именно простив вас, но я все же надеюсь на ее здравый смысл. Очень жаль, конечно, что девочка сейчас в таком состоянии, - насколько она бы нам помогла… Вся ситуация прямо на руку Слэйтеру! Но ничего. Еще не все потеряно. Так что, Бен, не падайте духом! Вот увидите, вы выйдете отсюда без единого пятна на репутации!       - О, да, я буду очень надеяться! - горячо произнес Бен. - Большое спасибо за то, что вы делаете для меня!              - Благодарите не меня, а миссис Нортон: если б не она, меня бы здесь не было, - с улыбкой ответил и адвокат и покинул помещение.

***

      Тем времен во многих уголках Финикса стояли пересуды: жители, узнав из газет об изнасиловании маленькой девочки ее соседом-художником, стали в оба глаза следить за своими детьми и в страхе, что какой-нибудь их хороший знакомый в итоге окажется способным на подобное злодеяние. Ассоциация искусств, в которой занимался Бен Моррисон, начала претерпевать изменения не с лучшую сторону. Там так же побывали понятые с расспросами о главном подозреваемом; все - и организаторы, и учителя, и ученики - хорошо отозвались о Бене, но, спустя десять дней после его ареста галерея из Лос-Анджелеса расторгла контракт с Ассоциацией, из-за чего организаторы чрезвычайно всполошились. Томпсон, решив, что Мэрил Нортон компрометирует их сообщество, продолжая общаться с Беном и навещая его в тюрьме, решил серьезно с ней поговорить.       - Вы же все не верите в его виновность, - произнесла Мэрил.       - Это ничего не меняет. Пока на нем клеймо преступника, а у нас из-за этого проблемы, - твердо сказал Томпсон и показал ей очередную статью с её фотографией. - Вот, полюбуйся: "Член Ассоциации изящных искусств у городской тюрьмы"! А в статье сказано, с какой целью ты туда направлялась.       - Я еще раз говорю: вина этого человека пока не доказана, чтобы открещиваться от него всем миром, - не менее твердо ответила Мэрил.       - Людей не интересует, доказана или не доказана! Им нужны горячие новости, сенсация, как редакторам с журналистами - поскорее продать свой товар. А наши коллеги видят это и отказываются от сотрудничества, так как не хотят вредить своей репутации! - возмущался Томпсон. - В общем, я решил - никакой связи с Беном Моррисоном. Мне жаль, что с ним такое произошло… Вероятно, он и на самом деле не виновен, но, повторюсь, я не хочу, чтобы на нас было пятно, иначе со временем мы можем и вовсе закрыться. И ты, ради бога, перестань к нему ходить. Оплатила адвоката - и хватит с него.       - А если не перестану? Что тогда будет? - скрестив руки на груди, спросила Мэрил.       Томпсон с удивлением посмотрел на нее, думая, не покинул ли ее здравый смысл окончательно.       - Тогда тебе придется делать выбор между ним и нами, - пожав плечами и постукивая карандашом по столу, произнес он.       Мэрил горько усмехнулась и, покачивая головой, проговорила:       - Я, как и ты, отдаю свое время Ассоциации изящных искусств. Понимаешь? Изящных искусств! Бросать человека в беде - особый вид изящества? Искусство учит трусости? Вроде оно, наоборот, обычно высмеивает это качество.       - Мэрил, не играй со словами... – вздохнув и устало водя взглядом по потолку, произнес Томпсон.       - В общем, ты понял, что я этим хотела сказать, - быстро сказала та, ибо сама не желала продолжать этот разговор.       - Подумай, дорогая. Понимаю, для тебя Ассоциация так и не стала детищем, ведь ты его не создавала с нуля, так, как мы... Но все же ты много для нее сделала, зачем ты от так легко от этого отказываешься? И ведь ради чего? Ради какого-то мальчишки!..       - Я сделала свой выбор, Филипп, и уверена в благополучном исходе дела Бена, - спокойно сказала Мэрил.       - Я бы не был так уверен, - скептически произнес Томпсон. – Знаю наверняка, что ты обо всем пожалеешь, даже если Моррисон выйдет сухим из воды. Не сейчас, так потом. Вот именно из-за этого у тебя столько внутренних проблем: ты живешь эмоциями и не думаешь наперед.       Он встал и поглядел на подругу, которая с безразличием смотрела в одну точку, с долей сочувствия.       - Мерил, пожалуйста, взрослей, - произнес он отеческим тоном. - Ты и правда часто ведешь себя как ребенок, несмышленый подросток. Взрослей.       - Я повзрослела, - убежденно ответила Мэрил. - Помогать человеку, попавшему в беду, - признак мудрости и силы. В любом случае, даже если что-то пойдет не так, я сама за это отвечу, не прибегая ни к чьей помощи. Так что, не волнуйся, Томпсон, я не стану бегать к тебе жаловаться и проситься обратно.       С этими словами она вышла из кабинета без тени чувства сожаления и полная уверенности, что правда будет на ее стороне. С таким профессиональным адвокатом, как мистер Додсон, они точно выиграют дело. А если так… Бен – талантливый художник, талантливее их всех, вместе взятых!.. Они создадут свою Ассоциацию, а то и галерею, раньше, чем Томпсон и остальные! Осталось только надеяться и самим идти к благополучному исходу.