Краски жизни

      Утром, когда Бен ушел второй раз попытать удачи в борьбе с кризисом, Джули заметила, что дверь в его комнату слегка приоткрыта, и удивилась этому: обычно он закрывает свою комнату на ключ, как, собственно, и она, когда уходит в школу. Девочка было закрыла дверь поплотнее, но, подумав, вошла в комнату Бена. Ее беспокоило, что ее друг почти остался без средств к существованию, и Джули верила, что эту проблему можно решить, продав его картины. Раз ему самому некогда этим заниматься, это попробует сделать она. Решив не тащить слишком большие для нее картины, Джули выбрала две  - «Гора-колокол» и «Гранд-Каньон», которые были размером с азбуку . Она в очередной раз долго рассматривала портрет Донны, думая, как много за него можно было бы запросить, - ведь это самая лучшая работа Бена… Но будто чувствовала, что ему еще нужна эта картина.       Думая о том, сколько мог бы стоить «Гранд-Каньон», Джули вспомнила куклу, красующуюся в витрине магазина, мимо которого девочка иногда проходила, возвращаясь из школы. Кукла была очень красивая, довольно большая, в розовом платье с белыми рюшами и в шляпке с цветами. Каждый раз глядя на нее, девочка грустно вздыхала, думая, что ей такое никогда не купят, но все же один раз зашла поинтересоваться стоимостью. Продавец сказал, что кукла стоит восемьдесят долларов. Джули понимала, что это неподъемно для её семьи и запретила себе мечтать о таком прекрасном приобретении. А сейчас она думала о том, что даже самая простая картина Бена прекраснее этой самой куклы и должна стоить дороже. Поэтому она решила продать обе за девяносто долларов каждую.       Джули спрятала картины на кухне, по возвращению из школы взяла их и отправилась в центр города. Придя на самое проходимое место в городе – улицу Уилкокса - она прислонила «Гору-колокол» к стене магазина и, загородив ее собой, стала показывать «Гранд-каньон», держа картину в обеих руках.       Первый час возле Джули так никто не остановился; люди проходили мимо, бросая на нее лишь беглый взгляд, а многие и вовсе даже не замечали ее. Были лишь двое, которые, продолжая шагать, внимательно посмотрели на картину; Джули даже подалась вперед в надежде, что эти прохожие остановятся и спросят цену, но они отправились дальше.       На второй час мимо Джули проходили два смеющихся молодых человека в приличных костюмах. Один из них, увидев девочку, показывающую картину, резко остановил второго и подвел к ней.       - Продаешь? - так же весело спросил он, но его интонация почему-то напугала Джули, ибо она почувствовала, что он может над ней как-то нехорошо пошутить. У ее отца иногда был похожий тон.       - Да, - робко ответила она.       - И почем?       - Девяносто долларов.       Юноша присвистнул, а второй ему поддакнул, и оба как-то противно засмеялись.       - Ну, я бы взял эту картину, но только с тобой. Сама-то продаешься? - все тем же неприятным тоном спросил второй.       - Нет, - еще более испуганно ответила Джули, не понимая, что он имел ввиду. Как она может продаваться и для чего?       - Ладно, хорош, пойдем, - урезонил его второй, и они отправились дальше, продолжая смеяться и покрикивать: "Девяносто! Слыхал, как загнула?"       Джули стало неприятно и даже как-то боязно, но она продолжила стоять и показывать картину. Люди снова проходили мимо. Джули заметила, что большинство прохожих - грустные и уставшие люди в бедной одежде, которые даже не смотрят на нее. Людей в более приличной одежде - поменьше, и они все же изредка глядят на картину, и даже ненадолго останавливаются, но на этом все.       На третьем часу возле нее встал высокий мужчина средних лет, одетый в серые пальто и шляпу, и несколько минут разглядывал картину. Обрадованная Джули решила, что он явно заинтересован, взяла вторую картину и показала ему.       - Какая ты умница! Такая маленькая, а уже пишешь такую красоту! Почем они? - ласково спросил мужчина.       - По девяносто долларов каждая, - бодро ответила девочка. - Но рисовала это не я, а мой друг. Я просто продаю.       - Все равно умница, раз дружишь с гением. Я беру обе.       Услышав это, Джули очень обрадовалась. До появления этого чудесного покупателя три часа торговли казались ей чуть ли не вечностью, но сейчас она смутно понимала, что это время стоило своего результата.       Мужчина заглянул в свой кошелек и произнес с некоторым сожалением:       - Ох, видимо, я оставил деньги в машине. Пойдем со мной до нее, и я тебе их отдам.       Джули насторожилась и замотала головой. Два года назад, еще в Пеории, она почти было отправилась за таким же ласковым человеком, заманивавшим ее посмотреть большой кукольный дом, но это вовремя заметила мать, испуганно увела дочь от него и строго-настрого наказала никуда не ходить с незнакомыми людьми. Джули тогда спросила, почему ей этого нельзя; Сара долго пыталась сформулировать ответ, наконец, сказала, что есть люди, которые убивают маленьких детей и просекла дальнейшие расспросы дочери. Джули навсегда запомнила до смерти перепуганное лицо матери и четко поняла наказ.       - Пойдем же, малышка, - ласково уговаривал мужчина. - Я тебе за все дам даже двести долларов! Купишь на них самое лучшее мороженое.       Джули вцепилась в обе картины мертвой хваткой и не двигалась с места, испуганно глядя на покупателя.       - Если не пойдешь, я у тебя их не куплю, и ты будешь стоять здесь до вечера несколько дней подряд, - все тем же тоном говорил он.       Рядом скрипнула дверь галантереи, на которую мужчина настороженно посмотрел, затем резко развернулся и ушел.       - Что он от тебя хотел? - спросил вышедший из галантереи плотный усатый человек.       - Купить картины, - просто ответила Джули.       - А почему он указал рукой туда? - он повторил жест несостоявшегося покупателя.       - Он хотел, чтобы мы пошли к его машине, и там бы он отдал мне деньги.       - Ну, понятно, что и требовалось доказать. А то я наблюдал за вами из окна и думал, что что-то здесь не то. Решил заманить девчонку, ишь какой! Молодец, что не пошла за ним.       - Конечно, он же хотел меня убить, - ответила Джули.       - Убить? - удивился мужчина. - С чего ты это решила?       - Мне мама говорила, что если незнакомые люди простят пойти с ними куда-то, значит, они хотят тебя убить.       - А-а, - понимающе протянул мужчина. - Да, такие люди обычно хотят причинить зло. Ну, покажи свои картины.       Джули выполнила его просьбу. Он несколько минут смотрел на них, наморщив лоб, и, наконец, произнес:       - Это же не ты рисовала?       - Не я, мой друг. Просто он сейчас не может продавать сам, ему надо искать другую работу, а то он думает, что их никто не купит.       - Что ж, он прав. Сейчас людям не до того, чтобы увешивать дома картинами неизвестных художников. Так что ты, по большому счету, зря тут стоишь, несмотря на то, что место вроде как выбрала вполне проходимое.       - Их и правда никто не купит? - печально спросила Джули.       - А сколько они стоят? - ответил вопросом на вопрос мужчина.       - Девяносто долларов каждая.       - Тем более никто не купит! Это слишком много для таких картин. Им по сорок долларов красная цена. Ну, может, этой - пятьдесят, - указал он на «Гранд-каньон». Твой друг весьма самонадеян, раз нарисовал такой ценник.       - Это, правда, слишком много? – растерянно спросила Джули.       - Поверь мне, - серьезно ответил мужчиной. – Я много лет работал реставратором в одной из галерей Лос-Анджелеса и знаю, что сколько должно стоить. Потом судьба меня забросила в края, где я вырос, и вот я тружусь здесь, в галантерее…       Тут в галантерею зашел покупатель, и продавец сказал:       - Мне пора. А тебе все же посоветую продавать за ту цену, что я тебе сказал. В любом случае, сорок долларов лучше, чем вообще ничего.       - И точно купят? – с надеждой спросила Джули.       - Не точно. Да и даже за десять. Не до того людям, почти все берегут лишнюю копейку. Хотя богатенькие тут тоже ходят, может, они что-то и присмотрят.       И он скрылся за дверью галантереи. Джули еще раз взглянула на обе картины и вздохнула. Возможно, это мужчина прав, да еще и те парни, смеясь, говорили, что это слишком дорого, и теперь придется продавать эти картины за сорок и пятьдесят долларов.       Но, увы, больше так никто и не остановился. Время близилось к вечеру, и Джули отправилась домой, стараясь успеть до прихода родителей. Она спрятала картины так же кухни и очень надеялась, что Бен не захочет на них взглянуть в ближайшее время.

***

       На следующий день Джули решила не пойти в школу и, предварительно положив в сумку яблоко и два ломтя хлеба, отправилась на то же место, оценивая взглядом близлежащие улицы: а не больше ли людей там ходит, быть может, лучше встать в другое место? Но это было непонятно, и девочка не стала рисковать.       И вновь прохожие сновали мимо нее без всякого интереса и участия. С каждой минутой страх и тоска нарастали все больше и больше, как все больше и больше угасала надежда что-либо сбыть даже за куда меньшие деньги. В этот день попытка продать картины прошла безуспешно, но Джули все равно решила не сдаваться и ходить на главную улицу до последнего.       На третий день она стала ходить по кварталу из одной стороны в другую, в надежде, что так ее скорее заметят, или она сама найдет человека, которому будут все-таки интересны картины.       И тут… она увидела Бена. Он шел по другую сторону улицы, очень уставший и понурый. Испугавшись, что он ее может все же заметить, Джули быстро схватила вторую картину, вбежала в галантерею и стала ждать, глядя в окно, когда Бен скроется за углом.       - Привет, малышка, - ласково поздоровался с ней продавец, который два дня назад советовал ей заменить цены. – Смотрю, твоя торговля продвигается не очень, даже за сорок долларов… Или ты оставила девяносто? А, может, те ты и продала, а это уже другие картины?       - Нет, продаю за сорок, - тихо ответила Джули. – И это те же картины, я их не продала.       - Что ж, это ожидаемо, - вздохнул галантерейщик. – Не продашь ты их в такое время, повторяю тебе. Возможно, тебе придется ходить по домам, выбирая самые богатые из них, и предлагать. Так больше вероятности, что над маленькой девочкой сжалятся и подадут ей денег, даже если сами картины им особо-то не нужны.       - Правда? – с надеждой спросила Джули, но тут же почувствовала какой-то подвох.       - Но и этого я тебе тоже не советую, - покачал головой мужчина. – Среди богатых тоже могут быть такие мужчины, как тот, что предлагал тебе прогуляться с ним тогда до его автомобиля, и причинить тебе вред. Но мне тебя прямо жалко.       Он полез в карман, достал пятидолларовую купюру и протянул девочке.       - Держи. Не сорок долларов, и тем более, не девяносто, но хоть что-то. А то несколько месяцев тебе тут точно стоять, а, может, и дольше.       Джули с недоверием взглянула на купюру, а затем на продавца.       - Бери, бери! – бодро сказал тот. – От души, как говорится! Но, учти, моя щедрость – на один раз. Не так уж я тут много зарабатываю, чтобы кормить еще и чужих детей.       Убедив себя, что эти деньги – для Бена, девочка медленно стащила со стола купюру и сунула ее в чулок.       - Спасибо, - глухо поблагодарила она и вышла из галантереи.       Пять долларов… деньги небольшие… сколько хватит, чтобы на них прожить, почти во всем себе отказывая? Неделю, или, может, больше? Джули все же решила попытать счастья еще и встала с картинами на углу, но теперь была куда осмотрительнее: вдруг Бен снова пройдет мимо нее? И вообще, простояв минут десять, она решила снова гулять с ними по кварталу; все равно, что она стоит, что ходит, - внимания на нее обращают примерно одинаково.        Дойдя до площади, Джули увидела длинную очередь, состоявшую из тех же мужчин в засаленных одеждах, то и дело сновавших мимо девочки. Вид этой толпы создавал весьма гнетущее впечатление, и Джули показалось, что даже на улице стало пасмурно. Она знала, что все эти люди – безработные, и среди них может оказаться и Бен. Бен… А, может, он сейчас находится среди этой толпы и видит ее? Испугавшись, девочка обернулась и быстрым шагом направилась обратно, к галантерее. Но что толку? Она чувствовала, что сейчас, пока Бен в поиске работы, может столкнуться с ним где угодно, хоть за тем углом, где она недавно стояла, хоть у самой галантереи, и он непременно спросит ее, что она делает в центре города с его картинами… А если она скажет, что помогает ему заработать деньги? Может, он все-таки будет рад и благодарен ей за то, что она пытается ему помочь? Или будет недоволен? Старшие почему-то всегда недовольны, когда дети пытаются делать взрослые вещи… В первый день, когда Джули вытащила его картины, она думала только об успешной их продаже, но не о реакции Бена на свой план; все же, у нее было бессознательное чутье, что ее друг может этого не одобрить. Теперь же это чутье все навязчивее стучалось в мысли, и Джули начала размышлять, не лучше ли ей оставить эту затею и вернуться домой.       Пока девочка думала об этом, она прошла целый квартал и очутилась на другой площади, где так же тянулась очередь. От этих людей Джули уловила иные ощущения: если те были хмурыми, как туча, то эти создавали очень тревожную, и даже нервную обстановку посредством гула и частых движений. Девочка хотела было поскорее уйти, но тут послышались крики, и в конце толпы началась драка. Словив тревогу, Джули почти одним махом вновь оказалась у галантереи, а через полчаса ушла домой.       Зайдя в квартиру, она собиралась тут же забежать на кухню и положить картины в потайное место, как вдруг из соседней комнаты вышел Бен.  Опешив от неожиданности, Джули попыталась быстро прикрыть собой картины. Она и не предполагала, что он мог вернуться так быстро.       - Подожди!.. Я так и думал, - произнес Бен. Вытянув и вытянул руку вперед, как бы прося, чтобы девочка вернула ему его творения, он просил: - Продать, значит, пыталась?       Джули передала ему картины и виновато опустила глаза.       - Да. Но не получилось. Правда, мне удалось достать немного денег…       Она достала из носка пять долларов и протянула их Бену, но он к ним не притронулся.       - А они откуда? – спросил он.       Его тон был спокоен и будто не выражал никакого отношения к происходящему. Джули медленно подняла взгляд и сказала правду про галантерейщика. Бен зазвал ее в свою комнату и поставил картины на место.       - Ты должна вернуть деньги, - спокойно сказал он.       - Но Бен… - испуганно произнесла Джули.       - Я не возьму их просто так. Пока у меня есть силы на поиск работы, и, если повезет, на саму работу, я не стану принимать подачки от незнакомых людей. Тем более, мой отец получил сдельный заработок, так что пока все не так плохо…       Бен вздохнул и грустно посмотрел на девочку.       - С другой стороны, твоих родителей тоже могут рано или поздно уволить; от этого никто сейчас не застрахован. И эти пять долларов на первое время могут вас выручить. Если это человек тебе дал их от чистого сердца, значит, он не бедствует, и у него есть такая возможность. Оставь тогда их лучше себе, я не знаю…       Он упал на кровать и устало уставился в потолок.       - Не надо продавать мои картины, - тихо сказал он. – Я благодарен тебе, что ты пытаешься мне помочь, но именно для такой помощи ты слишком мала. Дети твоего возраста должны учиться, а не зарабатывать деньги. Я видел тебя сегодня на площади, когда стоял в очереди за получением работы. Сначала не понял – ты, не ты, вроде силуэт похож, да и платье, но мне стало интересно, что у тебя в руках… Когда шел домой, меня тут же озарило: я вспомнил наш разговор о продаже картин, и по возвращению я проверил, все ли на месте. Ну а потом ты пришла. Джули, ты даже не представляешь, что происходит… Воруют прямо из-под носа. Даже если бы случилось чудо, и ты бы продала картину, у тебя могли бы просто отнять эти деньги, а то и покалечить за них. Не так все это должно быть, ох, не так… Слушая его, Джули почувствовала, как ком подкатывает к ее горлу; сейчас она, как никогда, чувствовала себя очень маленькой и бессильной, и понимала, - что бы она ни сделала, пользы все равно никому не будет. Она изо всех попыталась сдержать плач, но не смогла и все-таки всхлипнула. Услышав этот звук, Бен тут же вскочил.       - Ты что? – спросил он, поворачивая к себе девочку. Увидев ее сморщенное от рыданий лицо, он разволновался. – Почему ты плачешь? Из-за того, что я запрещаю тебе продавать картины?       - Я… их… не смогла продать… - всхлипывая, проговорила Джули.       Бену стало очень жаль девочку; он прекрасно понимал, что это за чувство, когда пытаешься сделать, как лучше, но в результате все остается, как есть, и это еще не самый худший исход. В конце концов, подумал Бен, именно ради него она ходила все эти дни по улицам и пыталась достать денег для него и его семьи. Он был очень тронут такой заботой и, обняв Джули, попытался ее успокоить:       - Ну, полно… Сейчас и впрямь такое время, что многим хлеба бы, а про картины и думать не думают. Что уж говорить, оригинал Рембрандта за сто долларов не купят, не то, что мою мазню, пусть и гораздо дешевле…       Он протер большими пальцами слезы Джули, и, серьезно взглянув на нее, произнес:       - Я, правда, благодарен тебе за помощь. Но лучше всего для меня будет, если ты продолжишь практиковаться в рисовании. Вот эти неудачи с продажей не должны тебя останавливать и заставлять думать, что искусство никому не нужно. Да, на дворе пока тяжелые времена, но они не вечны, и когда все кончится, люди в большинстве своем снова будут интересоваться прекрасным. Да, на самом деле, такие есть и сейчас, просто их меньше, и они в силу заработка могут себе это позволить.       - Значит, дело не в том, что именно я что-то делала неправильно? – с надеждой в голосе спросила Джули.       - Ну, конечно, нет, малышка! – поспешил успокоить ее Бен. – Как я уже сказал, людям сейчас важнее получить еду и получить крышу над головой, поэтому ничто другое им пока не интересно. А наши с тобой картины еще купят! Через несколько лет так точно, вот увидишь! Мы станем великими художниками и создадим свою гильдию!..       Он обнял ее еще крепче. Джули почти совсем успокоилась и была очень рада, что Бен оценил ее попытку ему помочь. В этот момент ей в голову плотно засели его слова: «Продолжай рисовать», и она решила, что с завтрашнего дня будет заниматься только этим.       До прихода родителей она рассказала ему, как проходили ее сегодняшние скитания, а Бен поведал о своих поисках работы.       - Вот видишь, я же тебе говорю, что это было небезопасно, - ответил он на рассказ Джули о мужчине с автомобилем. - Люди как думают? Раз продаешь картины, значит, у тебя нет денег, и значит, ты сделаешь для них все что угодно, лишь бы их получить. А то еще уже, - так или иначе используют тебя, ничего не заплатив. Ты молодец, что раскусила его, но такие люди могут схитрить похлеще.       Так же Джули упомянула, что наткнулась на драку в конце очереди, что выстроилась на площади и спросила, не там ли Бен ее видел.       - Нет, при мне драк вообще не было, разве что небольшие потасовки, - ответил тот, – а вчера даже их не заметил. Но мне рассказывали, что драки нередко случаются. Это, верно, происходило на Брэвской площади, рядом с универмагом?       - Да, - подумав, ответила Джули.       - Там находится столовая, и та очередь стояла как раз на обед. Я тоже там находился, два раза, а еле дождался. Да-а, когда ожидаешь, устаешь еще больше, чем когда ищешь работу, тем более, когда прямо работаешь. Иной раз туда приходят весьма сильно голодные и обозленные люди, и они готовы драться ради того, чтобы поскорее получить свой кусок. А ты проходила мимо другую очередь, что на другом конце квартала? - Да. - Вот, видимо, там я тебя и увидел… - А я тебя тоже видела! - призналась Джули, воспользовавшись моментом. – Ты проходил напротив галантереи, возле которой я стояла, показывала картины. - Финикс не так велик, как может показаться провинциалам, - усмехнулся Бен. – В таких случаях столкновение неизбежно. - Неужели теперь все так и будет продолжаться? – расстроено спросила девочка. – Ты будешь не находить целыми днями работу, а я даже не могу тебе ничем помочь. Нет, рисовать-то я буду, но я не думаю, что тебе это как-то сейчас поможет… - Своим рисованием сейчас ты мне не поможешь, да, - кивнул головой Бен. – Но, а в будущем – кто знает? Сейчас я могу помочь лишь себе сам. Вот, - он достал из кармана объявление о работе, - похоже, что мне придется съехать отсюда в ближайшее время. Скажу честно, я бы хотел остаться в Финиксе надолго, и пару дней буду еще пытаться делать это. Но если я так ничего и не найду, я буду вынужден уехать на юг штата, где граница с Мексикой, и сажать хлопок на новой плантации. Джули почти выхватила у него объявление и прочитала. - То есть… мы тогда никогда не увидимся? – испуганно спросила она. - Ты погоди расстраиваться. Я продолжаю надеяться, что мне что-то перепадет. Но в случае моего отъезда нам действительно будет очень легко потеряться, - вздохнул Бен. – У твоих родителей нет постоянного жилья, а здесь, кто его знает, наверное, вы пообитаете еще недолго… Тут его осенило: - Хотя… ты можешь писать моим родителям! Они будут отсылать мне их, а я тебе отвечу. Надеюсь, хоть отчий дом останется нерушимым и постоянным… Ладно, не будем пока об этом. Хлопок оставлю на крайний случай. С минуты на минуту должны были прийти родители Джули, и, крепко обняв Бена, девочка поплелась в свою комнату. Как много чувств она испытала сегодня, и, увы, больше негативных… Неужели этот день закончится на такой минорной ноте, - тревоге по поводу разлуки со своим лучшим другом, какого, возможно, уже никогда и не будет в ее жизни? Она не могла допустить в своих мыслях расставания с ним и последующих беспросветных, унылых дней…