Краски жизни

Воскресение, 20 апреля 1930 года, Аризона, Финикс.       Занятие в художественной школе отменили, так как все члены Ассоциации должны были присутствовать на открытии галереи в Солт-Лейк-Сити, столицы штата Юта, поэтому в свой выходной Бен с утра никуда не торопился. Однако чуть позже услышал возмущенные крики, доносившиеся из другой комнаты. Сосед Чак явно буйствовал, видимо, что-то его разозлило пуще обычного. Время от времени он просто прикрикивал на жену и дочь, и это длилось обычно не больше нескольких секунд, а сегодня он как зарядил с самого утра и довольно долго не унимался.       Бен напрягся; он не хотел, чтобы Чак срывал злобу именно на дочери, и даже выглянул в коридор. Но, к сожалению, это было так, ибо он услышал жалобный возглас Джули: «Папа, я нечаянно!» Тут дверь в комнату резко отворилась, и оттуда выскочил разъяренный сосед с воплями:       - Я все твои краски повыбрасываю к чертям собачьим! Планы она мне тут собралась портить, маленькая дрянь!       - В чем дело? – не выдержав, выступил вперед Бен и увидел в дверях большой комнаты Джули; девочка стояла как вкопанная, глядела на него с мольбой, и в ее глазах блестели слезы.       - А-а, сосед! – угрожающе произнес Чак, уперев руки в бока. - Ты бы не давал ей рисовать красками без твоего присутствия, а то ж вся наша комната и все вещи будут заделаны!       - Она что, запачкала что-то важное? – серьезно спросил Бен.       - Представь себе! Мой единственный костюм, который я приготовил для сегодняшнего собеседования! Мне пообещали работу клерком в конторе «Мэлвин», и теперь я один черт туда не попаду, ибо у меня нет никакой другой одежды, кроме засаленных рубашек!       - А что именно запачкано? Пиджак или брюки? – допытывался Бен.       - Пиджак, - хмуро ответил Чак.       - Давай я одолжу тебе свою белую незасаленную рубашку, - предложил Бен. – У нее вполне презентабельный вид, можно обойтись и без пиджака.       Ему не хотелось ничего давать Чаку, но он надеялся, что тот смягчится и не станет наказывать Джули.       - Ну, дашь ты мне один раз рубашку, - вздорно произнес Чак, - но с пиджаком все равно надо что-то делать. Стирать его нельзя, а химчистка, знаешь, сколько стоит?       - Моя рубашка – счастливая, - попытался пошутить Бен. – Если ты устроишься с помощью нее в контору, думаю, сможешь позволить себе химчистку.       - Ладно, давай свою рубашку! – махнул рукой Чак и, получив, стал ее примерять. – Спасибо не говорю, так как это все из-за твоих красок. Рисование! Лучше бы чем-нибудь полезным занялись!       Бен про себя хмыкнул и укоризненно покачал головой. С одной стороны его позабавила детская мелочность Чака, но с другой, он был неприятно удивлен; как бы то ни было, надо держать себя в руках. Еще Бена расстроил испуг Джули, и он желал, чтобы Чак устроился на эту проклятую работу, лишь бы не трогал дочь.       Вскоре Чак собрался и покинул квартиру; Джули в печали зашла к Бену, и тот обнял ее.       - Я такая неуклюжая, - с грустью произнесла девочка.       - Со всеми бывает. Я тоже неуклюжий, - признался Бен. – И отец твой, я думаю, временами тоже что-нибудь портит. Не принимай близко к сердцу. Как вообще получилось, что ты запачкала пиджак?       - Я пролила воду, в которой смачивала кисть. Много каплей брызнули на пиджак, - объяснилась Джули. – Папа вывесил его на стул проветрить, сказав, что в шкафу неприятный запах. Мне надо был сесть подальше от пиджака, а то вообще уйти на кухню.       - В следующий раз так и делай. Да и вообще не рисуй при них. Либо, и правда, на кухне, либо ко мне приходи, если я на месте, - улыбнувшись, сказал Бен.       - Я к тебе утром приходила, но тебя не было, - ответила Джули.       - А-а… Я выходил за продуктами, - пояснил Бен.       Чак вернулся через два часа; он чуть подвыпил и был разъяренным.       - Не взяли меня никуда! Черт-с два твоя рубашка счастливая! – воскликнул он, срывая с себя рубашку и кидая ее Бену.       - Так, побережнее! По крайней мере, не она виновата в том, что тебя не взяли, - произнес Бен, оглядывая рубашку со всех сторон.       - Вот твари! Обнадежили и кинули! – с ненавистью проговорил Чак, стукнув кулаком в стену, и обратился к Джули: - Чтобы я этих чертовых красок в комнате не видел, поняла?       Девочка испуганно всхлипнула и решила, что лучше и вправду не будет рисовать при родителях. Главное, чтобы они вообще не запретили ей этого.       - Давай чуть позже съездим в парк Юрджи. Там карусели и сладкая вата, - шепнул ей Бен, пока Чак продолжал неистовствовать. – Позже спросим его разрешения, когда отойдет. Я гляжу, везде тебя отпускает…       - Давай не спрашивать, а поехали сейчас, - быстро предложила Джули, и в глазах ее замелькала нехарактерная для нее решительность.       - Точно?       - Точно. До десяти вечера.       Они так и сделали. Шум, крики радости, раздававшиеся в парке, и смех заставили их улыбнуться от уха до уха. Впереди их ждало множество каруселей, и каждый промелькнувший перед глазами пробуждал азарт и невероятно заводил.       Сначала они решили попробовать свои силы на грандиозной горке с острыми поворотами. Шумный аппарат заворожил их, и они, недолго думая, встали в длинную очередь. Время казалось тянущимся в бесконечность, но, наконец, настал их черед. Бен и Джули сели в вагоны, схватились за поручни и с невероятной скоростью взлетели вверх. Ветер резво играл волосами, голоса украдкой вырывались из груди. Девочке казалось, что она летит в небо, освобождаясь от земных проблем и забот…       После горки Бен купил Джули мороженое. Откусив верхушку, девочка ощутила сладкий клубничный вкус. Они гуляли по королевству веселья, как Джули назвала парк, весело разговаривая и смеясь, а потом зашли в самый таинственный уголок парка – комнату страха. Чтобы в нее войти, требовалась определенная доля смелости, но Джули не смутилась. Громкие треск и странные звуки наполняли коридор; сердце девочки сильно билось, а на лице была нервная улыбка. Бюсты героев улыбались со стен, мерцали светящиеся глаза злодеев. Все это словно заведомо околдовало Джули и привело ее в состояние приятного волнения. А Бена происходящее лишь забавляло и заставило вспомнить счастливые дни детства.       Когда они вернулись домой, их встретил Чак, который, судя по его выражению лица, еще не отошел от неудачного собеседования, и плачущая Сара.       - Ты где была? – глухим голосом спросил отец; он еле сдерживал себя и потому еще не кинулся на дочь.       Джули испугалась и спряталась за Бена, который был тоже немного взволнован, ибо поверил девочке на слово, что их не хватятся без предупреждения.       - Мы гуляли в парке Юрджи, - как можно спокойно объяснил он.       - Следовало спросить разрешения на прогулку в парке Юрджи! – начал выходить из себя Чак. – Она у меня птица вольная, может шляться, где хочет до десяти вечера, но это тогда, когда она мне не нужна. Вот сегодня была нужна, но она отправилась, видите ли, в парк Юрджи!       - Я пытался спросить у тебя разрешения, но ты был слишком раздражен и ничего не хотел слушать. У меня была мысль повременить перед тем, как получить твое добро на прогулку, но я побоялся, что Джули попадется под твою горячую руку, вот и решил увести ее на время, - продолжая сохранять спокойствие, говорил Бен.       - Ишь ты, «побоялся»! Тоже мне, защитник нашелся! Я ей отец, если ты не забыл! – ударив себя кулаком в грудь, злобно проговорил Чак. – Ей-богу, мне как-то становятся не душе ваши посиделки, а теперь уже и прогулки прибавились… Все-таки слишком много времени ты проводишь с чужой дочерью, не находишь? Она то и дело торчит у тебя, но здесь ее хотя бы можно дозваться… прогулкой вы меня, конечно, довели… Надо б, конечно, запретить девочке ходить к тебе, чтоб знала…       Услышав это, Джули задрожала; Бен, почувствовав ее состояние, сжал руку девочки.       - Чак, успокойся, - примирительно проговорил он, - и выслушай меня. Я понимаю, вы с Сарой много работаете, и у вас нет времени и сил, чтобы заниматься дочерью. По вечерам вы приходите уставшие, вам хочется тишины и покоя после фабричного шума и гама, - я знаю, что это такое, ведь сам работаю в похожих условиях. Но все равно, от этого Джули не перестает быть ребенком, и ей нужно внимание.       - Как разумничался, ты только посмотри! – гневно вскрикнул Чак. – Где мы возьмем столько сил на внимание? У нас родители тоже работали с утра до ночи, но ничего, мы выжили ведь как-то!       - У Джули появилась возможность не выживать, а жить более менее интересно, - ответил Бен. – Пусть она продолжает ходить ко мне, только и всего. Она занимается любимым занятием – рисованием; разве вы с Сарой не видите, что она стала гораздо веселее?       - Нам главное, чтобы никаких проблем не было, - произнес Чак. – А то вот она веселая, веселая, а в один прекрасный день скажет, что дядя сосед сделал ей больно.       - Дядя не сделает ей больно, - уверил Бен.       - Да, конечно, не сделает, - ухмыльнулся Чак. – А еще он такой удалец, что не устает после работы, как мы, и ему прямо таки просто так сдалась соседская девчонка! Ты много выделываешься, Бен Моррисон!       - Если тебе угодно думать, что я выделываюсь, ради бога! Так тому и быть! – горько усмехнулся Бен. – Но факт остается фактом: я могу заниматься с Джули, и прошу вас все оставить так, как есть, для ее же блага.       - Я ее отец, и мне лучше знать, что нужно для ее блага, - произнес сквозь зубы Чак. – Например, мне следует следить за ее безопасностью. Откуда мне знать, что рядом с тобой она в той самой безопасности? Ты же за уроки рисования денег с нее не берешь! Так может, она тебе расплачивается чем-нибудь другим?       - Если бы было так, она бы давно уже дала знать об этом, - с горечью произнес Бен, недоумевая, как такое вообще возможно.       Джули тем временем стояла и слушала, широко раскрыв глаза и не понимая, о чем они говорят.       - А вот вопрос, дала ли бы знать, - с вызовом сказал Чак. - Может, ты ее чем-то запугал или запудрил мозги, что она боится сказать нам об этом.       - Чак, замолчи! - воскликнула Сара и расплакалась.       - Да? Дура ты! А когда с Джули что-нибудь случится, тоже надо будет молчать? - негодовал Чак.       - Джули, иди ко мне, девочка! - взмолилась Сара и вытянула руки, подзывая к себе дочь. Однако Джули крепко вцепилась в ладонь Бена и не двигалась с места; Бен в свою очередь понемногу начинал раздражаться на Слэйтеров.       - Тогда я не знаю, как доказать, что все в порядке. Сводите Джули к врачу и убедитесь...       - Думаешь, у нас есть лишние деньги на врача? - спросил Чак. - Мы вдвоем зарабатываем на ткацкой фабрике немногим больше, чем ты один там, у себя... Да даже если и сейчас все в порядке, можем ли мы ручаться, что и дальше все так останется? В общем, ничего не желаю знать. Больше она к тебе ходить не будет!       Услышав это, Джули почувствовала, как заледенели ее пальцы и кровь прилила к голове.       - Нет, папа! - испуганно воскликнула она. - Я хочу с ним рисовать! Пожалуйста!       - Молчать! - вскричал Чак. - Вечером будешь сидеть в комнате и выходить только по нужде. Конечно, днем я не смогу видеть, чем ты занимаешься, но он-то все равно на работе.       - Чак, ты совершаешь ошибку, - сохраняя остатки спокойствия, произнес Бен. - Что на тебя нашло? Все же были довольны...       - А теперь все по-другому! - отчеканил сосед. - Мы не прорицатели, и не видим, что ты там делаешь еще, кроме как учишь ее рисовать.       - А теперь послушай сюда!.. - Бен окончательно вышел из себя. - Хотел бы я тут наговорить всякого, о том, как вы живете с Сарой, и о том, насколько скверно так существовать, но вы - взрослые люди, и мне не с руки вас учить жизни. Но ваша дочь... Неужели вы хотите, чтобы она так же беспросветно существовала, до того, как вырастет? Или вы и тогда собираетесь ей указывать, как жить? Она вон какая перепуганная вся! Разве так должно быть?       - Еще раз тебе говорю: не вмешивайся! - с возмущением вскричал Чак. - Надо будет, станем указывать и тогда!..       - И вырастет такой же зашоренной, как ваша парочка! - выпалил Бен. - Хотя вас это вряд ли волнует, вы даже не выкупаете, что падаете на дно, и ребенка за собой тащите!       - Да ты...       Чак не выдержал; градус его гнева достиг своего предела, и он бросился на соседа с кулаками. Джули вскрикнула, стала их разнимать и в пылу драки укусила отца за руку. Разъяренный Чак ударил ее по щеке и хотел было наподдать еще, но Сара с воплями оттащила дочь, и в эту же секунду порядком разозлившийся Бен зарядил соседу в нос.       Чак плюхнулся на стул, однако не стал отвечать дерзкому юнцу; он так же быстро остыл, как разгорячился, да и, к тому же, им моментально овладел смутный страх, что дело может дойти и до больничной койки, куда ему попадать никак нельзя, ибо лишиться рабочего места – дело недолгое.       - Вот значит как... Бить детей! - возмущенно вскричал Бен, вытирая кровь с уголка рта. - За это знаешь, что бывает? Если обратиться куда надо, вас лишат родительских прав!       - Что? - испуганно пролепетала Сара. - Что ты такое говоришь?.. Как можно разлучить мать с ребенком?.. Неужели ты это допустишь, Бен?       - Мать?.. А где ты, мать?.. - горько усмехнулся тот. - Ты, как покорная овца, слушаешь Чака и ничего не делаешь, чтобы Джули нормально росла вместе с вами! Просто взяла бы и увезла ее куда подальше, но нет, тебе все равно.       - Во-первых, ты не надейся, что нас лишат этих прав! - вставая со стула, угрожающе проговорил Чак. - А во-вторых, если бы и лишили, ты подумал, что сталось бы в таком случае с Джули? Ее бы определили в приют, оплачиваемый штатом, а там еще хуже, чем здесь!..       - Нет, не в приют! - ответил Бен.       - Ну, а куда? С тобой бы, что ли, оставили? - злобно ухмыльнулся Чак.       Бен не ответил на этот вопрос, а сказал с гневом и горечью:       - Если я сейчас услышу голос Джули, что она плачет, кричит... Я за себя не ручаюсь. Я предупредил.       С этими словами он закрылся в своей комнате. Чак мрачно взглянул на жену и дочь, собрался и куда-то ушел. Джули забилась в уголок и тихо просидела там до самого вечера, глотая слезы и боясь шмыгнуть; но в глубине души девочка надеялась, что в итоге все наладится.

***

      Бен долго не мог успокоиться и ходил по комнате, как заведенный; вспоминая о том, как Чак ударил Джули, ему еще хотелось отметелить соседа по полной, ведь эта сволочь не стоит ни одной слезинки девочки!.. Бить он ребенка вздумал, идиот... И что он такое нагородил про оплату, о которой даже и помыслить страшно? Это бред, и еще раз бред - запрещать им с Джули общение только потому, что соседу в голову взбрело бог знает что. Да и было бы кому запрещать, - он сам далеко не лучший на свете отец. Родители Бена - вот они замечательные и достойны так называться. Чтобы он и Линда их боялись и ходили по струнке? Да разве можно помыслить о таком? Вот кто были бы прекрасными родителями и для Джули! Когда Бен грозил Слэйтерам жалобой в нужное место, за которой может последовать лишение прав, он думал прежде всего о том, что его родные могли бы взять Джули к себе. Ведь спустя год после смерти Линды мать хотела удочерить ребенка умершей соседки, вдовы миссис Джейнир, но девочку забрали на воспитание бабушка с дедушкой - родители ее отца из другого города.       Прошел час после ссоры между соседями. Бен остыл и с горечью пришел к выводу, что совершил ряд ошибок. Зачем он грозил Слэйтерам жалобой? Был вообще шанс, что Чак смягчится и забудет о том, что дочь ушла без его разрешения. А то, что Бен подумал о своих родителях, как о родителях Джули... Да, они когда-то они хотели усыновить второго ребенка, но то было довольно скоро после смерти Линды: они еще не отошли от горя и хотели, чтобы дома появился кто-то, напоминавший им дочь... Хотят ли они этого сейчас, когда прошло пять лет? Средств в семье (с учетом тех средств, что Бен отсылал им) теперь тоже меньше, нежели ранее... Но что делать? Допустить, чтобы Джули все время торчала в обществе тирана отца и бесчувственной, безвольной матери, тоже нельзя; девочка тогда совсем осунется, да и Бен по-братски привязался к ней, чтобы так просто оборвать все отношения.       Неделю назад Бен созванивался с родными и узнал последние новости: отец получил десять долларов за несколько мелких подработок. Он прикинул, как поступить, если бы они удочерили Джули: что, если будет отправлять им тогда по двенадцать, а на оставшееся жить... Или даже больше отдавать... Но тогда придется пожертвовать художественной школой... Лучше бы еще, конечно, найти вторую работу, или хотя бы подработку, как у Джорджа... Но на это сильно рассчитывать не стоит, главное - не потерять место на заводе, что весьма вероятно. На днях один рабочий был вынужден пропустить один день; его уволили без разбирательств и тут же наняли другого. В такое время люди - не люди, а лишь нужные детали, которые в случае чего легко заменить.       Бен выдохнул, спустился на первый этаж парадной, где был телефон, и набрал номер родителей. После приветствий и о делах в двух словах он все рассказал матери о Джули.       - Ох, сын... Не знаю, - вздохнула Кэтрин. - Боюсь, не прокормим. Мы тут с отцом чуть ли не каждый день опасаемся, что и ты работы лишишься, как мы тогда будем, и девочка эта?       - Так-то и ее родители могут лишиться, - сказал Бен. - Не предугадаешь, чьей следующей будет очередь в голодовку. Но вы можете ей дать то, чего не могут они - тепло и внимание.       - Они с ней совсем плохо обращаются? - спросила Кэтрин.       - Ну... сегодня отец ее ударил, - ответил Бен. - До этого он вроде как не поднимал на нее руку, но мне почему-то кажется, что дальше будет только хуже. Нет, если ты уже не хочешь никого брать, скажи, я тогда придумаю что-нибудь другое.       - Сын, да я бы хотела... Дом совсем пустой без вас, - с сомнением произнесла Кэтрин. - Еще с отцом надо посоветоваться. А потом никаких проблем не будет? Им точно, как ты говоришь, наплевать на нее?       - Ее мать сегодня заикнулась, мол, как так, отбирать ребенка у матери. Но, если посмотреть со стороны, то кажется, что ей совершенно все равно на дочь. И сама Джули говорила, что она с ней почти не разговаривает, часто отталкивает. Не знаю... Возможно, Сара - мать так зовут - действительно очень устает на работе, да еще муж ее иногда унижает, от чего не мудрено уставать...       Бен тяжело выдохнул и почувствовал, что сам очень устал от напряжения.       - Сынок, ты не торопись, подумай. Посмотри, как там у них что будет... Все это не так просто, - немного взволнованно сказала Кэтрин. - Мы тут тоже подумаем, посоветуемся...       - Хорошо, мам... Я на днях позвоню, - произнес Бен с ощущением некоторого облегчения; он чувствовал, что малую часть своего долга он выполнил.       Положив трубку, он увидел Чака, который в упор смотрел на него.       - Ну что, пожаловался, кому собирался? - угрюмо спросил он. Бен заметил, что сосед порядком пьян.       - Пока нет, - спокойно ответил Бен. - Но кое-кто, в случае чего, предупрежден.       Чак с ненавистью ухмыльнулся и стал подниматься по лестнице. У Бена была мысль попробовать извиниться перед ним и попросить оставить все как есть, в частности - не запрещать Джули приходить к нему. Но Чак был пьян, следовательно, его реальность в данный момент несколько искажена, и в ближайшие минуты, а то и часы нет смысла к нему обращаться. Да и что с того, думал Бен, если он попросит соседа оставить все как есть? Это все равно, что клеить пластырь на загноившуюся рану, поэтому надо действовать.       Бен зашел в квартиру вслед за Чаком и прислушался к звукам, издаваемым в комнате Слэйтеров; ничего не было слышно, кроме шороха в уборной. Спустя некоторое время Бен снова вышел в прихожую; к его удовлетворению, в квартире была тишина.

***

        Чак тем временем сидел в своей комнате в полной темноте; его жена и дочь спали. Он все думал о сегодняшнем дне, об этом проклятом дне, который дал ему понять, что все, чего он так или иначе достиг, может рухнуть как карточный домик.       Вчера он краем уха услышал от одного из начальников смены, что в контору при фабрике требуется секретарь, и они никак не могут подобрать кандидата. Чак было подумал, что это несколько странно, тем более, на подобные места - непыльные и обычно достойно оплачиваемые - брали только по знакомству. Но что-то подтолкнуло его, он и сам не знал, что именно, - то ли неприязнь к более везучим, то ли усталость от физической работы, то ли просто решил горько посмеяться, - и он тут же предложил свою кандидатуру. Один из начальников, серьезно глядя на Чака, сказал ему прийти завтра в полдень на собеседование и попросил одеться попрезентабельнее.       Услышав это, Чак обомлел. Сначала он решил, что, может, тот шутит, но тут же отмел эту мысль; не может такой человек шутить, да и настроен он как нельзя серьезно. Подумав о шансе, который в жизни выпадает не так часто, Чак на радостях доработал до конца смены и помчался домой, где приготовил на завтра свой единственный костюм, оставшийся еще со свадьбы. Но Джули, эта несносная девчонка, носившая в последние дни с рисованием, как с писаной торбой, заляпала его красками, и это изрядно выбило Чака из колеи. Он был в определенном роде суеверным человеком и имел склонность видеть в каждом явлении предзнаменование. Так и здесь: он решил, а вдруг мысли о новой, более престижной работе – все-таки дурость? Но, с другой стороны, неспроста же его пригласили? А порча костюма может быть просто испытанием, которое следует пройти с достоинством.       Испытание Чак прошел, - правда, не без помощи своего странного соседа, который, по сути, и виноват, что Джули так рискует красками. Но, как выяснилось, все зря: собеседования по сути и не было, ибо ему сказали, что на место секретаря уже взяли сотрудника. Как только Чак услышал об этом, его переполнили самые разные чувства – от досады до сильного гнева, от расстройства до недоумения. Он обвинял себя, как это он мог так просто купиться, как последний дурак, когда все и так очевидно… Зачем он вообще полез к начальству со своей кандидатурой? Еще больше, чем себя, он обвинял их, работодателей: какой смысл давать надежду простому рабочему, если и ежу понятно, что на это место возьмут другого, знакомого власть имущих? Он поверил, ладно, он дурак, но они-то? Какой резон им было приглашать его? Неужели и в правду шутили с серьезным лицом? Конечно, шутили, ведь его притязание было таким нелепым… Дурак он, дурак! В этот момент Чак особенно остро понял, насколько несвободен в своих действиях и решениях; он – песчинка в этом мире, и от него почти ничего не зависит. Его взбесило все – и опостылевшая работа, и жена, и дочь, у которой в последнее время рот до ушей из-за того, что у нее появились эти проклятые краски, да еще и бесплатный учитель по рисованию… Ух-х, проклятая девчонка, вздумала радоваться, когда у отца такое происходит!.. Надо б повыбрасывать ее краски, чтобы поняла, что всегда все так радужно не будет…       Так Чак и сделал и решил аналогично поступить с рисунками дочери, однако, нашел всего два из них. Он позвал Джули, ибо хотел ей объяснить, почему так поступает, но девочки не было в квартире, как и соседа. Разъяренный, Чак швырнул смятые листы на пол, сел на кровать и просидел несколько часов, глядя в одну точку. Вся его жизнь пронеслась у него перед глазами – бесполезная, унылая, без достижений и заслуг. Раньше его утешало то, что большая часть его окружения так и жила; все были выходцами из бедных семей, работавшими в низкооплачиваемых местах и даже женившимися не по любви, а из-за неудачных интрижек, последствия которых спустя год уже вертели маленькими ножками эту землю. Но теперь это не прокатывало; была ведь только что попытка поменять жизнь, и та не удалась…       Через пару часов с работы вернулась Сара и спросила, где дочь. Чак махнул рукой и ответил, что куда-то ушла вместе с соседом. Внезапно жена всполошилась и закатила истерику, уверяя, что тот непременно воспользуется ею, и что нельзя было их отпускать. Немного успокоившийся было Чак вновь разозлился и зарядил Саре пощечину; у него и так был сложный день, а еще жена подливает масла в огонь… Хотя, возможно, и не зря…       С тех пор, как Бен поселился с ними по соседству, Чак не думал, что тот может сделать их дочери что-то плохое. Не думал он об этом и в данную минуту, но истерика Сары, не смотря на то, что взбесила его, все же помогла ему принять решение. Чак вспомнил, что он – отец, глава семейства. Так неужели он не может пользоваться своими привилегиями по праву? Джули без спроса ушла из дома со взрослым человеком, которого родители не так хорошо знают… Она их ослушалась (а о том, что Джули уже довольно долго не спрашивала разрешения перед тем, как уйти, отец будто бы забыл), так что Чак волен наказать дочь. Да, именно этого он хотел сейчас больше всего. Нечего девчонке ходить к этому Бену! Бен… Ох, этот Бен, художник… Чак не хотел себе признаваться, но он ощущал некоторые слабые уколы ревности своей дочери к соседу. Не то чтобы он хотел много внимания от Джули (даже наоборот, он желал, чтобы в комнате находилось как можно меньше людей), но у него иногда болело самолюбие от самого факта, что предпочитают не его общество. Так что теперь никакой дружбы по соседству. Пусть девчонка по вечерам сидит здесь, в комнате и отчитывается, если собирается выходить. В конце концов, Чака мать тоже много куда не отпускала, даже более того – иногда запирала в комнате. Так с чего Джули все разрешать? А уж после того, как этот ублюдок вздумал ему врезать и угрожать лишением родительских прав, и подавно. Защитничек чертов, еще и жаловаться вздумал! Да какое он вообще имеет право? Он прямо знаток родительской любви? Чака серьезно напугало эдакое  намерение Бена, но пока не знал, что предпринять против соседа и решил впоследствии хорошо над этим подумать.