he errs

Леса Англии

апрель, 1999 год

      Берега реки заросли мягкими побегами Пиньяты. Юная жёлтая трава, словно тень от облака, медленно пересекала лощину в поисках укромного пристанища, где могла бы пустить корни и обратиться в высокую рощу. Деревья выпрямились под весенним солнцем. Вода поднялась и утопила камни, у которых прежде клокотало течение. Над Гарри и Роном, не дёргаясь, висела тишина, непривычная гостья их излюбленного для рыбалки места.       Воздух ещё не согрелся под белыми лучами, но уже взбодрился после кошмарной зимы. Дух леса ощущался настолько чистым, что Уизли замечал любое дуновение среди деревьев позади и над холодной гладью впереди. Смолистый запах меха проскочившей белки, подсоленный аромат будто свежей капусты от пары пойманных рыб или намёк такого родного травяного мыла матери от куртки друга — всё это окружало оборотня. Обоняние, слух, осязание, зрение неспешно выкручивали до предела, словно кто-то двигал ползунок на радиоприёмнике.       В обострённых чувствах Рон винил последние месяцы жизни на цепи. Возможно, он слишком давно не был так спокоен. И в яме небо не представлялось таким великим, каким оно было на самом деле. Зелье Тикуне вместе с кровью шелестело в висках, напоминая порой осеннюю листву на ветру. Она запомнилась Уизли особенно ярко. Это было единственное человеческое воспоминание в последнее неконтролируемое полнолуние. Сейчас же синева в выси и ветви цвета мышиных хвостов в точности отражались в воде. Не будь земли под ногами, легко можно было бы перепутать верх и низ. В зеркале хлюпнул серо-зелёный плавник.       — Ну тяни же! — сказал Поттер, соскочив с прибрежного валуна на соседний камень.       Рыба сорвалась с крючка, а Уизли глубоко вздохнул, приходя в себя. Под свитером пробежали мурашки вместе с дрожью в мышцах. Гарри что-то пошутил о том, что повезёт со следующей и продолжил говорить так, словно их прервали на полуслове.       — И знаешь, тут вроде… Как же объяснить? В общем, чем больше есть времени и чем дольше она безопасности, тем лучше.       — В безопасности? — переспросил Рон, пытаясь уловить нить разговора. Катушка удочки опять застряла на полуобороте. Парень не предал поломке значения и просто заново закинул наживку в реку. Леска блеснула. Водно мгновение отражённый луч словно крошечная игла вонзилась оборотню в глаз.       — Ну да, в безопасности, — Гарри также заново забросил крючок. — Я имею в виду что вас никто не потревожит. Нет срочных дел. Или даже несрочных. Она должна быть свободна. Иначе одна лишняя мысль и пу-у! — поплавок дрогнул, но, судя по натяжению лески, на конце никого не было. — Всё насмарку.       — Что прям всё?       — Нет, она может сосредоточиться на моменте. Постараться не думать о каких-то делах, но это уже будет немного не то.       — А «дольше в безопасности» это что значит?       — Ну, не стоит торопиться в целом. И по мелочи не стоит. Я делаю так: если кажется, что уже можно бы, то нужно ещё минут пять подождать. Ха, вроде как на СОВ, продлить вступление для количества символов.       — А-а, — Рон качнул головой назад, переведя взгляд на воду.       — Ты в порядке?       — На самом деле я забыл о чём мы. Гарри рассмеялся, от чего Уизли даже душевно полегчало. Однако их короткий хохот немного спугнул рыбу от берега.       — Я о сексе.       — Стоило догадаться. Ты был похож на павлина.       — Пошёл ты.       — Чем дольше, тем лучше, — с улыбкой передразнил его Рон. — Тоже мне совет.       — Ты чем слушал? Я же говорю не о длительности, ну, процесса, а о подготовке.       — Предлагаешь мне тренироваться?       — Да, именно, — Гарри кивнул, приподняв брови.       — Мне, по-твоему, тринадцать лет, чтобы тренироваться вместо игры?       — С этого момента я бы предпочёл называть вещи своими именами. Не порти мне впечатления о квиддиче, — у друга снова сорвалась рыба с крючка. Ветер пролетел над лощиной, толкая макушки деревьев друг к другу. — До самого важного нужно говорить с ней, обниматься, целоваться. Вот, что значит подготовка.             — Пять минут поцелуев?       — Нет, бери больше. Я же сказал.       — Ты сказал пять.       — Пять минут дополнительные.       — Ты точно в этом что-то понимаешь?       — Да, точно.       — Тогда сколько всего?       — Неопределённое количество, — пожал плечами Поттер.       — Кошмар. Хуже зельеварения, — ответил Рон с нарочитым возмущением.       — В отличие от уроков тебе понравится.       — Мне надо, чтобы ей понравилось. В своём-то удовольствии я не сомневаюсь, — парни общались, но одновременно с этим незаметно для себя сосредоточились на течении.       — И тебе стоит всегда иметь в виду, что ничего не случится.       — То есть?       — Что всё сорвётся, она может передумать. Если быть к этому готовым, то плюс очки к безопасности на следующий раз.       — Если мы с ней уже целуемся, то почему что-то может пойти не так? — Рон выпрямил спину и махнул удочкой. Поттер повторил за ним, молча удивившись тому, как сильно они увлеклись, что сгорбились над водой. Уизли продолжил: — Может у тебя практика неважная?       — Всё у меня отлично. Просто у тебя представления не приземлённые.             — Ты же в курсе, что в квиддич играют в небе, а не на земле?       — Подрастёшь и я тебе расскажу, что делать с острым языком.       Парни вновь обменялись усмешками. Гарри вскрикнул, когда над водой забилась упитанная рыбина. Леска натянулась и её резкий скрип смешался с внезапным гулом. Рон мотнул головой, будто на него наслали сглаз. Волна дрожи пронеслась по телу оборотня ещё раз. Кожа накалилась сильнее обычного. Казалось, что вот-вот начнёт светиться, словно угли в печи. Напряжение исчезло также быстро, как появилось.       — Относись к этому как к части долгой игры. — Поттер взял рыбу за жабры и насадил её на одну из веток. — Правильные ожидания — залог хорошего секса. Когда подстраиваешься, начинаешь чувствовать её не только в физическом смысле, понимаешь?       Развернувшись к Рону, он физически уловил мысль пробежавшую где-то на затворках сознания.        — Что-то не так?       Уизли опустил руку с удочкой, а запястьем другой руки давил себе на закрытый глаз, будто приглушал боль от удара.       — Всё нормально. Просто вдруг вспомнил, что речь о Джинни. Давай по последнему разу, — оборотень вздохнул и расправил плечи, вернувшись в песчаную впадину на дне.       Неожиданно обнажённая кожа голеней замёрзла в речной воде. Промокшие и закатанные до коленей джинсы ощутились ледяными. Уизли расценил эти внутренние перепады побочным действием зелья. Всё же его организму стоило привыкнуть к новым ингредиентам. Однако раньше под солнцем оборотню ещё не было так тревожно и спокойно одновременно.       — И предохраняйся.       — Гарри. — Рон вежливо попросил его заткнуться или сменить тему.        — Нет, серьёзно. Им это важно.       — Им? — Уизли опять захотелось подтрунивать, но без обид. Даже наоборот с благодарностью. Стоило было отдать должное. Потому как Поттер всё это время старался не обращать внимания на странности оборотня и продолжал рыбачить так, словно не было того полугода заключения зверя. — Разве много девушек у тебя было?       — Я просто знаю, — Гарри решил для удачи несколько раз закинуть крючок.       — Откуда?       — Мы с Джинни говорили об этом. Вообще лучше и тебе поговорить.       — Упаси Мерлин, говорить с сестрой о сексе.       — Да я же про Гермиону.       — Какая-то тупость. Сразу об этом говорить? Вдруг она испугается меня? А если скажу как-то не так? Потом она совсем ничего не захочет. Разве не лучше обсудить детали после первого раза? — Рон испытал тупой удар в грудь и отшагнул назад на пару шагов. На яву ничего не произошло. Но по телу словно заколотили молотками.       — Я тоже так думал, — ответил Поттер, сосредоточившись на подлетающей рыбке на леске.        — Какая-то ерунда…       — Согласен, — сказал Гарри, оценив крупность рыб на ветке. — Так себе поймали. Надо было в устье идти.       За спиной послышался сдерживаемый рокот.       — Рон? — пальцы Поттера молниеносно схватились за рукоять волшебной палочки в кармане.       — Так ведь не должно быть.       — Ты же принимал сегодня зелье? — друг шагнул в воду и чуть не подбежал ближе.       — Уходи, — голос не узнавался и сам Уизли сжимался пополам.       — Погоди, может…       Поттер не успел выпустить сноп искр для Люпина; не успел вырубить оборотня ещё до обращения; не успел согласиться с тем, что их день для рыбалки закончился. В воздухе всё также пахло свежей рыбой, сырой землёй и весенним тёплым лесом. Небо не потемнело из-за страха, трава не замерла в ужасе, река не забушевала у камней. Англия несправедливо оставалась прежней и равнодушной к их выходному дню, тяжёлому и утопленному в теле проклятью и повисшей на крысиных хвостах войне.       — Беги!       Ноги понесли Гарри прочь, как только у Рона руки хрустнули разом, разрушаясь и тут же срастаясь в кость подлиннее. Вопль друга прервался, словно он подавился собственным языком. Гарри не понимал что делал, пока земля не врезалась ему в спину, выбивая воздух из лёгких.       За секунду до, перед глазами взорвалась тропа под деревом и кисть в мгновение ока очертила заклинание, принуждающее корни деревьев сплестись в непробиваемое решето. Небо над ямой разорвалось на несколько кусков, в которых мельком пронёсся оборотень.       Выдох Поттера замер на губах. В лесу раскатилось эхо. Свирепое рычание заставило нутро сжаться. Гарри не решался пошевелиться из-за неопределённого расстояния. Зверь, казалось, унёсся дальше. Парень потянул к себе левую ногу, которая неудачно оставалась ближе всего к выходу из импровизированной пещеры.       Четыре когтя тут же впились в носок. Гарри крикнул. Ботинок выдержал хватку оборотня и ногу удалось вырвать. Но обезумевший оборотень попытался не упустить добычу, щёлкнув челюстями между веток и оторвав часть язычка вместе со шнурками.       Корни срослись ещё крепче, так что Рон потерял из виду Гарри. Лицо зверя наводило тошноту и головокружение. Даже по прошествию ужасной зимы сознание совершенно не привыкло к растянутому лицу с голубыми глазами, к острым выступам черепа на вытянутой морде и клочкам рыжей шерсти на теле. Поттер почти упал в обморок от бессилья. Последние месяцы его вымучили. И подобное выживание доводило до полусмерти. Как глоток прохладной воды, в глубине леса послышался вой. Уизли клюнул на приманку и убежал навстречу сородичу.       Поттеру осталось лишь дождаться кого-то из членов Ордена. Парень надеялся, что Рона призвал профессор или Лаванда, кто-нибудь из своих…       Спустя пару лет Гарри думал, что всё же лучшим исходом для него было лежать там, на земле. Дышать грозовой сыростью, слушать рычание зверя над душой и ждать, когда враг обратится в друга. Быть уверенным, что рано или поздно это произойдёт — то чувство отличало сны от яви.

***

Леса Англии

январь, 2001 год

Над головой качались заснеженные макушки сосен. Их извилистые ветви запутались. И, судя по толщине колтуна, случилось это давно. Настолько, что оба дерева уже привыкли к общему недугу.       Гарри лежал головой на рюкзаке и говорил о войне. В какую-то секунду он отпустил себя. Его мысли всё лились и лились через рот. Сам же Поттер задумался о мелькнувшем, как искра от костра, чувстве. Он уже лежал вот так на земле, прятался и ждал, когда начнётся новый день. Не обычное завтра, а именно что-то другое. То, до чего они с друзьями так долго идут заросшими тропами.       Страшно было оглянуться и осознать как давно они блуждали в лесу. Однако Гарри и без того ощущал потраченное время за своей спиной. Оно дышало ему в затылок, как едва уловимый ветерок. Такой, что обернувшись, они никого бы не обнаружили. Но существом бы знали, что неверные повороты, мучительные ожидания и накопившиеся ошибки вновь стояли позади.       Терпение заканчивалось. Хотелось одним разом всё перевернуть с ног на голову. Не сбежать от боя, наоборот. Вылезти из одного болота в другое. Лишь бы что-то изменить. Сбросить карты, начать новый кон и переиграть в конце концов и Вольтури, и Волан-де-Морта.       Поттеру казалось, что Драко был этой новой партией. Их рычагом или рубильником в войне с Пожирателями смерти. Интуиция вопила об этом, когда дозорные обнаружили его с человеком. Сколько в те дни было уверенности, тяжело было вспоминать. Душу разрывало от жажды. Гарри мечтал зажечься так вновь и ударить, умертвить всю ту тьму и победить.       Чем дольше парень об этом грезил, тем больше прошлое напоминало сон.       — Я думал, ты нам поможешь. Но даже с тобой мы слабы, я надеялся… — Поттер вздрогнул, услышав собственный голос.       Он резко приподнялся на локтях и оглянулся. Драко сидел на противоположной стороне за костром, высасывал кровь из живота зайца. Видимо, выпивал те остатки, которые не удалось выдавить в бурдюк. В чаще смеркалось. Они находились, кажется,  в дне пути от точки сбора с Роном и Гермионой.       — Я что-то сказал? — мотнул головой Гарри.       — На твоём месте я бы радовался, что у вас вообще есть право голоса, — Драко не взглянул на него, лишь вытер алые капли на подбородке тыльной стороной ладони. — Без Люпина кого бы стая слушала?       — Рона… — невольно ответил Поттер. Его тело словно набили мокрой отяжелевшей ватой. Он сел на зачарованном пледе и посмотрел на огонь. В голове плыли мысли. Пальцы рук сгибались непослушно.       — Что ж превосходно. Чего же он ждёт? — вампир выглядел совершенно беззаботно. Ни холод надвигающейся ночи, ни бубнёж, — как померещилось Гарри, — не беспокоили его. Вероятно, Драко неплохо утолил жажду.        — Всё не так просто.        — Я подозревал, что Уизелу трудно говорить вслух.        — У него должны быть дети.        — Поттер, — Малфой выплюнул шерсть с языка, — аппетит мне перебил. Разве ваш лохматый бездельник для стаи не считается общим ребёнком?        — Нет, — вздохнул Гарри. Он полностью пришёл в себя спустя пару секунд, вспомнив последние часы похода от тайника до привала. Малфой всё спрашивал и поначалу беседа скрипела, как замёрзшие колёса садовой тачки. Но потом сама собой оттаяла. Внутри будто открылась дверь. Из Поттера потоком полилось сознание. Странным оставалось дело, как при всей этой болтовне он задремал. Парень помял веки под очками и ответил на пытливый взгляд Драко: — Среди оборотней многое завязано на кровных узах. По жизненным представлениям стаи ты не можешь до конца понять их, если не обладаешь такими же связями, как они. Сын или дочь... Если таких близких у тебя нет, то к твоим решениям не прислушаются. Вроде как в таком случае человек не до конца понимает, что стоит на кону. Так что нет, Тедди не может считаться сыном Рона.        — И даже крёстный отец не считается?       — Насколько мне известно, — Гарри слегка наклонил голову, подтвердив предположение Малфоя. Поттер проголодался и залез рукой в рюкзак за банкой консервы с бобами. — Меня раздражает, что мы так живём. Что делаем с ним. Я также существовал. В чулане. У Тедди только дом больше. Но это всё остаётся каким-то издевательством.       — Да-а, я подумал также, когда вы ему палки подбирали. Мерлинова борода, Поттер… палки, — вампир отшвырнул обескровленную тушку в сугробы. — Вы бы его ещё в той будке заперли, как щенка.       Гарри поморщился, пытаясь претворить на лице насмешку, и понаблюдал за движениями Драко. Ему совсем не хотелось, чтобы Малфой посчитал будку чем-то пригодным для человека.       — Это было бы ужасно.       — Пожалуй, — вампир закупорил бурдюк, прежде насладившись несколькими глотками. Кровь удалось собрать без больших потерь и без гадких ворсинок. Драко положил локоть на поваленный ствол дерева, который когда-то давно прикатили к поляне другие изголодавшиеся путники.       Где-то над макушками деревьев на фоне тускнеющего неба закружились тёмно-синие хлопья. Драко хмыкнул, найдя для себя снегопад развлекательной программой на ночь. Если не сон, то уникальность снежинок хотя бы не оставила его наедине с человеческим сопением.       — Возможно, мне стоит сказать «спасибо», — Малфой поднёс тыльную сторону пальцев под снег. — Хотя моё мнение таково, что вы те ещё придурки.       — Ты о Рождестве? Да, вышло неудачно, — Гарри слишком быстро умял ужин. Хотелось открыть ещё одну банку, но лучше было приберечь до дома. Мало ли что случится на пути.       — Я кучей каменного дерьма пролежал в гараже. Вы от меня чего ожидали?       — Тедди посчитал нас, — Поттер отмахнулся, убирая мусор в рюкзак и подбивая его так, чтобы это была всё ещё сносная подушка. — Думаю, он очень хотел получить от тебя подарок. И как-то всё сложилось быстро, не бери на свой счёт. Мы ему почти не отказываем в подобных играх. Это довольно сложно.       — На будущее, подскажу как шевелить мозгами. Ты бы мог сразу сбегать за припрятанным подарком.       — Слушай, я тогда растерялся не меньше твоего.       — Неудивительно, что Люпин с вами нянчится.       — Даже если бы я сразу взял ситуацию в руки, то не помог бы тебе с подарком, — ответил Гарри, в который раз удивившись легкости своих мыслей. Они одна за другой вылетали из его рта, словно Драко ему друг нескольких добрых лет.       Вампир также не оставил без внимания выскочившую, как овсянка из силков, реплику.       — Наконец-то мы говорим на одном языке, Поттер.       — Это не из-за неприязни.        — Если ты к чему-то клонишь, то не тяни жмыра за хвост.       — Ты ему не дядя.       — Ха-ха, — Драко откупорил бурдюк, — так я отнял твоего любимца?         — Прикуси язык.       — Хороший совет, — саркастично ответил вампир.       Гарри пропустил последнюю колкость. Ему действительно следовало уже замолчать, хотя бы заснуть. Однако внутри что-то не находило себе место. Топталось на сердце, словно приминая себе траву для ночлега. Поттер решил довериться интуиции и говорить как есть. Точнее как получится.       — С ним всё должно быть в порядке.       — Я-то ему что сделаю? — Драко чуть не подавился, выпивая кровь из мешка.       — Ничего. Но… Если вдруг наступит момент, когда ни профессор, ни я не сможем…       — Тошнит от твоей физиономии, — вампир вновь закрыл горлышко.       — И он меня называет ребёнком.        — Что ты хочешь услышать? Есть Грейнджер. С ней и обсуждай… вашего… Его в общем. А меня не впутывай. Хочешь чтобы помог? Лучше скажи-ка мне как Орден собирается победить Сам-Знаешь-Кого? Тут я действительно что-то могу сделать.       Поттеру полегчало. То ли от взволнованного вида Малфоя, то ли от его тирады. Будто на этом привале не он один оказался откровенным. Впрочем, на сердце зверёныш так и не угомонился. Что-то в вампире было притворным, но что именно не удавалось разглядеть или понять.       — Сначала нужно расправиться с Вольтури, — Гарри спрятал волшебную палочку в рукав и также засунул ладони под манжеты куртки, чтобы руки были прикрыты от ветра пока он спал. — Только благодаря им он тогда захватил Хогвартс.        — Превосходно, — Драко тоже устроился затылком на бревне. Оказалось снег может быть весьма удобным, если не таял из-за температуры живого человеческого тела. — Нам известно, где находится замок. Есть связь со стаей. Согласовали план нападения и вперёд, разве нет?       — Это большие потери. Вампиры быстрые. Особенно когда сытые, — Гарри моргнул всего пару раз, но сполна ощутил прильнувшую к нему усталость.       — В случае с вампирами существует ли план с меньшими потерями?       — Вот мы и думаем.       — Нет, вы зря теряете время.       Развязность в реакции вампира на некоторое время взбесила Поттера. Тот аж приподнял на локте, чтобы выплюнуть пару доводов, глядя в лицо.        — Сам-Знаешь-Кто перестал обращать Пожирателей смерти. По крайней мере  в таком большом количестве. Аро взял под контроль популяцию. Значит, в скором времени в их жилах остановится человеческая кровь и они станут слабее, чем тогда.       — Поттер, уже три года прошло.       — Это нормальный срок. Вампиры в первые три или пять лет считаются  новорождёнными.       — Нет, достаточно года.       — Год? Ха, шутишь? Это что за слабаки в таком случае? — Гарри опять сел, задумав откусить тянучку на сон грядущий. Его потеха быстро исчезла, когда над потрескивающим костром повисла тишина. — Малфой?       — Что, — он не спросил в ответ, уставившись на небо, где покрывались снегом сросшиеся ветви.       — Что-то изменилось?       — Как видишь, — сказал Драко, абсолютно не слыша в теле шелеста человеческой крови. 

***

Северо-восточный тайник Ордена Феникса

Багровые лучи солнца окрасили голые ветви деревьев. Буря обошла стороной эту часть леса. Сугробы застыли у корней несколько дней назад и покрылись ледяной коркой, словно крем-брюле. Мотоцикл снижался к земле. Ветер бежал наперегонки с длинными тенями, лишь иногда разгоняя в стороны снег.        — Гермиона? Гермиона, смотри! — Рон стянул шарф с половины лица и указал на проблески заката. — Красота, верно?       — Потрясающе, — Грейнджер убрала на лоб пилотные очки, чтобы без царапин и мутного стекла насладиться происходящим. — Если увидим зелёный луч, то сможем загадать желание, — перекричала она мотор.        — Думаешь, повезёт? — Уизли также снял очки, едва удержав руль.        — Цвет такой яркий! Я, кажется, подобного ещё не видела.       Мотоцикл уже слегка касался снежной глади, а чары обращали оставленные полосы от колёс в тихие волны, каждая замерзшая капля которых, отразила алый свет.        — Чего бы ты хотела?        — Тонну чистого пергамента, — Гермиона привстала в коляске, чтобы хорошо видеть линию горизонта.       — Ха-ха, да брось! По-настоящему, чего бы?        — Не знаю, может быть… — им показалось что-то. — Пусть всё закончится! Пусть война закончится. Пусть мы победим!        Последние лучи короной распустились над чёрным телом леса. Рон отпустил руль с одной стороны и поднял левую руку, что Гермиона смогла нырнуть и обхватить его. Парень плечом прижал её себе, поглядывая то на землю впереди, то на закат справа. Солнце более не вздрогнуло в ответ на их надежду. Ночь потушила последние красные и жёлтые лучи.        Между ними на пару секунд пропали звуки. Будто им сообщили, что следующий день наступит через много-много лет, а они вновь оказались неготовыми перед тяжёлыми испытаниями. Рону и Гермионе не было больно, страшно или грустно. Эти двое просто на мгновение опустели. Удивились тому, как легко удалось сбросить ношу с плеч перед даже таким мнимым шансом со всем покончить.        К медленному дыханию и тесным клубам пара изо рта присоединился ритмичный шум двигателя. Неожиданно руль вырвался из рук Рона. Мотоцикл вынесло коляской вперёд и закрутило.  — А-а!       Послышался глухой стук о днище машины.       — Проклятье! — Уизли поймал рукоятки и надавил на педаль, чтобы окончательно приземлиться. Гермиона прижалась к нему и зажмурилась, пока мотоцикл не остановился у ствола сосны.       — Что это было?       — Похоже, что кабан под колёса попал, — Рон отпустил её и встал на ноги, всмотревшись вдаль, где через поле прытко пробиралась чёрная точка. Мотоцикл с мурлыканьем и живенько покачал коляской, чтобы избавиться от снега на корпусе, чем заставил Грейнджер вновь прикрикнуть от испуга. Уизли поймал её за руку, помог устоять. — Ты не ударилась?       — Нет, но хотела бы вылезти отсюда. Эта штука хуже метлы.       — Мы уже на месте. 

***

      Уизли закатил мотоцикл в обезвоженное русло. Корни деревьев вместе со снегом и землёй расходились перед ними и нависали всё выше и выше головы, пока двое наконец не вышли к крохотной опушке леса. Под ногами хрустели осенние листья, которые остались ещё с прошлого года. Тайник хранил в себе имущество и вещи Ордена на самый чёрный день, потому изощрённость защиты могла, возможно, соперничать с барьерами вокруг хижины.       В деревянном доме площадью три на три фута при виде путников в окне загорелась лампа. Её жёлтый свет оживил омертвевшую почву вокруг, словно под ноги разлили краски Тедди. И вот уже сумеречный голубой казался синим. Земля покрылась бардовыми и охристыми пятнами, а грунт обратился в кофейную гущу.       Рон отпустил ручки мотоцикла и тот сам докатился до своего местечка у жилища. Гермиона засмотрелась на верхушки окружающих деревьев. Они склонялись над крышей, будто ждали вестей. — Судя по следам, кентавров здесь не было, — сказал Рон, оглядывая чащу. — Но при свете убедимся ещё раз.       Гермиона гукнула в ответ и прислушалась.       — Как же тихо…       — Словно ничего не шевелится, — согласился парень и обернулся на всякий случай. Полное затишье его скорее беспокоило, чем умиротворяло. — Хоть бы ветер свистел.       — А мне нравится. Спать сразу хочется, — она улыбнулась ему. К очарованию присоединился и её живот, издав грустное журчание.       — Рассказывай, — Рон посмеялся.       За дверью, как и хотелось сердцу, ожидали три небольшие комнаты: крохотная кухня сразу слева от входа, уборная справа, и хранилище впереди. По совместительству место для ночлега в углу под вторым квадратным окном. На диван с поломанной назад спиной глядела низкорослая печка на четырёх ножках и зигзагообразной трубой до потолка.       Вдоль стен толпились столбы книг, чемоданы и, пожалуй, фунтов двести консервированных артишоков и нута. Требовалось не малое количество часов для колдовства и терпения, чтобы надёжно скрыть всё значимое для членов Ордена. Грейнджер без скромности гордилась тем, что они смогли найти баланс и спрятали тайник так, что он не требовал частого обновления барьеров. Но при этом умещал в себе не один объект с чарами на расширение пространства.       Гермиона сняла с плеча рюкзак. Заметив, что Рон не стоял где-то рядом, она обернулась.       Он упёрся плечом в косяк в дверном проёме в кухню, засунув руки в карманы джинсов. Обычно он так делал, когда хотел бы быть более сдержанным. Поза помогала ему удерживать эмоции.       Прежде, чем обнять сзади, Грейнджер вытянула руку и прикоснулась к его спине, медленно погладив плечи. В углу дома, что именовалось кухней, над столешницей размером в один фут вертелось пару тарелок с тостами и один нож, то с ореховым маслом, то с джемом на кончике. Тосты не успевали слетать на пол, потому как посуда в воздухе двигалась безупречно, предусматривая любую оплошность в будущем.       Уизли вспоминал, как его мама зачаровывала это место. Молли всё причитала, что при любом походе нужно перекусить, и что пара сандвичей никому никогда не помешали. Она так хотела позаботиться о всей них, что упросила Рона сделать ей подоконник для небольшого чайника, котла и баночек специй. Особенно забавным оборотню вспоминался, казалось, последний разговор с матерью, когда она пыталась объяснить сыну определённую длину поворота стола. Ей было то слишком длинно, то широко. Трудно было определиться без хотя бы возведённых стен жилища. Наконец Молли просто показала шахматную фигуру коня. И Уизли навсегда запомнил, какую именно форму подоконника для кухни хотела его мама.       Она так и не увидела крыши этого тайника, хижины, его выздоровления. Рон глядел на движения ножа, тостов, тарелок и банок… В наклоне, интенсивности и в пританцовывающем повороте блюда узнавал руки матери. Он мог её увидеть. Она могла бы улыбнуться ему через плечо и вновь вернутся к готовке, собрав волосы с висков в небольшой пучок на затылке.       — Я по ней скучаю, — прошептала Гермиона у его плеча.       — Я тоже. Она бы тобой гордилась, — добавил он, вздохнув. Грейнджер не совсем поняла и слегка свела брови. — Перестань недоумевать. В заботе о детях и в свирепости за них, думаю, у тебя бы был туз в рукаве перед моей мамой.       — Приму это как комплимент, — усмехнулась Гермиона, всё также оставаясь неуверенной в том, стоило ли радостно реагировать.       — Он и есть, — Рон перенёс свой рюкзак в центр комнаты. На его лице не осталось грусти. Всю он убрал по карманам. — Разведёшь огонь?       — Эм, может… — она не хотела входить на кухню и прерывать чары Молли, расценивая подобное как неуважение или даже грубость.       — Лучше ты, у тебя красиво получается, — Уизли вытер нос тыльной стороной ладони. — Схожу за каким-нибудь хворостом на ночь.       — Хорошо, — она отступила и прижалась к стенке с тёплыми куртками, чтобы он смог обойти её и выйти наружу.       Взгляд Гермионы сразу упал на столб сухих поленьев, сложенных в специальной нише у входа. 

***

      Арахисовое масло осталось в уголке губ. Гермиона смутилась, когда вновь почувствовала терпкий ореховый вкус. Она машинально лизнула указательный палец при перелистывании описи северо-восточного тайника и тогда же незаметно вытерла у рта остатки вечернего перекуса.       За последни три часа они с Роном говорили лишь о припасах, талисманах и других предметах, спрятанных в жилище. Подобная бдительность могла бы показаться чрезмерной. Но помимо проверки ожидаемого имущества, нужно было ещё убедиться в том, что Бэйн или Магориан не подложили чего лишнего. По итогу члены Ордена не обнаружили признаков подлости или шпионства.       — Какие же они засранцы, — вздохнул Рон, рухнув на диван. — Могли бы хоть попытаться.       — Они ещё могут, — сказала Гермиона, мельком перепроверяя учёт на всякий случай. Она сидела на полу перед печкой, окружённая  стопками листов и шкатулок с драгоценными камнями. Последние, помнится, к концу девяносто девятого войны заметно полегчали.       — Думаешь, что переждут наши ревизии? — Почему нет? Я бы так сделала.       — Магориан не отличается терпением. И потом, будет глупо с их стороны соваться к тайникам. Вдруг кому-то из нас пришло на ум капкан поставить?       — Рон, — Грейнджер бросила на него взгляд с лёгким порицанием.       — Не говорю, что это буду я. Может быть это Бэн затаил обиду за Джорджа.       — Не для оправдания кентавров, но для холодно рассудка, кельпи могла заблудиться. Не все они подчиняются табуну.       — В любом случае, шесть конечностей это слишком много, — Уизли закинул руку за голову и помял себе лицо от усталости.       Второй порицающий взгляд Гермионы остался без внимания. Ведьма сложила пергаменты в папку и завязала на ней шнурок. Точно также хотелось поступить и с волосами — заплести пучок на затылке и наконец упасть на подушку. Вместе с Роном они так быстро вовлеклись в первостепенную задачу,  что она даже не успела снять шарф и беспалые перчатки с рук.       — Как думаешь с Гарри всё нормально? — спросил парень, уставившись деревянный потолок с выженными рунами для отвода чужих глаз от дома.       — Ты что-то чувствуешь?       — Нет, просто… — Уизли набрал воздуха, чтобы продолжить, но затем сжал губы и прищурил глаз.       — Я видела.       — Я ничего не сказал.       — Гримаса говорит сама за себя.       — На кой чёрт мы с ним связались? То есть я понимаю… Я понимаю. Просто мне кажется, мы не успели. А если и успели, то возится с ним ещё так долго. Лучше бы куриц завели. Их хоть кормить весело.       — Ты забываешь, что с Малфоем мы нашли ниточку во Францию. И не до Парижа, а до самого Министерства, — Грейнджер встала на ноги, пожалев, что так долго просидела на коленях. Мышцы покрылись белым шумом.       — М-даа, — согласился оборотень, всё ещё глядя сквозь крышу.       — Не беспокойся. Скоро у нас появится портал и мы наконец сдвинемся с места. Будет превосходно, если ко всему этому мы найдём оружие против Вольтури, — она бросила перчатки в бисерную сумочку и полезла в рюкзак за пеналом с зубной щёткой.       — Интуиция мне подсказывает, что и с французами всё будет не легко.       — Не хочу об этом думать, — Гермиона хлопнула ладонью по бедру. — Ни о чём таком не хочу думать. Ты брал приёмник?       — Конечно, — Уизли взбодрился и встал с дивана.       — Боюсь представить сколько серий мы пропустили.       — Я как-то смотрел…       — Без меня?       — Один раз, — Рон вытащил из своего рюкзака портативный телеприёмник с выцветшим по центру экраном и парочкой вмятин по бокам, напоминающие ямочки на щёчках. — Всего минут пять. Честно.       — И что там? — Грейнджер приподняла волшебную палочку, чтобы запустить огни в остальные масляные лампы у дивана, окна над печкой и в уборную у зеркала да под потолком.       — Думаю башню взорвал Гиль… Как его?       — Гильерме, — уточнила она, перешагивая вещи и лавируя по старой ковровой тропинке между ними.       — Точно. Рожа у него была подозрительная, — Уизли спиной упёрся в стену коридора. Он вытянул антенну приёмника, чтобы поймать сигнал спутникового канала.       — Да ты предвзят к наркоманам.       — Сезар бредит, по-твоему? Кто тогда убил его друга?       — Ха, определенно точно на преступление пошёл родной сын, — она прошла мимо, вернувшись к рюкзаку, из которого сразу плавно вылетел свёрток пижамной одежды: хлопковые клетчатые штаны и футболка терракотового цвета с потресканной эмблемой «Пушки Педдл».       — Он самый младший. Их часто недооценивают.       Она усмехнулась в ответ.       Музыка «Вавилонской башни» доносилась до пустой кухни, где на столе остывали две стеклянных баночки с заваренной кашей на утро. Масляная лампа ослабила огонёк, чувствуя, что дети уже улеглись. Бразильский сериал разыгрывал свои сцены сквозь цветные помехи эфира. Квадратный приёмник с растянутой до чёрного окна антенной стоял на штабеле книг у дивана и передавал сигнал с английским переводом, отстающим от действительности.       Гермиона лежала на согревающей груди Рона, одним открытым глазом поглядывая на яркий светло-голубой экран. Из-за тепла кожи оборотня футболка, казалось, пахла свежевыпеченной бриошью. Той, которая была окружена сдобным жаром духовки. На скулах расцвёл румянец. И под тяжёлой ладонью на плече тело должно быть также порозовело.       Они ещё на первой серии съели все сырные шарики, взятые в дорогу. Грейнджер шутила о микроволновке, сперва держа круглую булочку в слегка сжатом кулаке парня. Уизли же всё пересказывал и пересказывал ей пропущенные эпизоды.       — Ты спишь, — возмутился он, когда началась реклама.       — Не-ет, — Грейнджер потянулась.       — Тогда кого показывали последним?       — Лучше скажи за какие пять минут ты успел посмотреть полсезона без меня?       — Это Джинни проболталась, — оправдался Рон, прижав локти к себе и понимая её озорную интонацию.       — Что ж она при мне помалкивала?       — Я не знаю, а-а! Гермиона, не надо, — парень посмеялся, чуть не свалившись с дивана. Грейнджер обняла его со спины и пальцами пересчитывала рёбра. — Вот вопить же будешь.       — Сначала тебе придётся выбраться из захвата.       — Я не стану долго терпеть, а! Гермиона. — Уизли обернулся на неё через плечо и увидел, что она с улыбкой закусывала губу, одновременно опасаясь и предвкушая его реакцию. — Ну всё.       — А-а! — завопила она, когда одним движением руки Рон освободился.       Он защекотал её под футболкой и уткнулся носом за ухо Грейнджер, приговаривая о неминуемой мести. Его гортань вибрировала из-за голоса, чем ещё сильнее дразнил кожу её шеи и вызывал смех. Она уже чуть ли не задыхалась, когда Уизли поддался и перевернулся на спину на другую сторону разложенного дивана. Его конструкция не выдержала и надломилась под весом двоих. При коротком падении на одно мгновение молодые люди замолкли и разинули глаза. Та физиономия Рона окончательно уморила Гермиону.       — Это страшно вообще-то, — сказал он, также забавляясь. Они оказались в углу возле стенки. — Знаешь какой он старый?       Грейнджер мягко поцеловала его в нижнюю губу и продлила прикосновение, задержавшись у лица Рона. Он всегда находил дивным тот момент, когда её веки то приподнимались, то опускались. Те ресницы бывали темнее ночи и вызывали в нём волну покалывания, как прохладный летний ветер в лесу. Рекламный блок закончился и на экране с белёсым пятном по центру продолжился бразильский сериал. Они не остановились. Наплевали на Сезара, наркомана и торговый центр. Уизли аккуратно коснулся её волос на затылке и распустил пучок. Кудри, как шторы, спустились на круглое плечо под растянутой футболкой и одеяло. Рон поцеловал Гермиону вновь.       Горячие ладони легли на её талию. Шершавая на подушечках и ласковая в своих мановениях рука оборотня прошлась по гладкой спине. Она была без верхнего белья. И пусть они не раз проводили ночь вместе, представления о том, что под тканью сразу была обнажённая грудь, всегда волновали его как впервые.        Рон отпустил её губы, наслаждаясь теплом и ранимым дыханием изо рта, словно она тихо задувала свечу перед сном. Он чмокнул в уголок, в линию челюсти, шею и мочку уха. Гермиона отклонила голову, держа его за волосы и направляя всё ниже к ключице. Она знала, что получит всё. Потому не торопилась. Тело девушки покрывалось мурашками, когда жар от его рук перемещался, оставляя после себя невидимые пятна. Они мерцали под опущенными веками синим, голубым, бирюзовым, жёлтым и оранжевым цветом. Его касания превращались в призраков. Как отстающий английский перевод, ощущения перемещались от лопаток к бёдрам, к животу, к солнечному сплетению, к грудям, соскам, которые едва заметно сдавили большими пальцами.       Грейнджер согласилась бы сойти с ума в таких объятиях. Двое перевернулись на не провалившуюся сторону дивана. На мгновение она ощутила его вес, прежде чем Рон опёрся на локоть. Сердце в мужской груди билось сильно и размерено. Её рука могла чуть отскакивать при каждом ударе. Словно оно было размером не с один кулак, а с целых два. Дыхание Уизли участилось и порой смешивалось с нетерпеливым стоном, что заставляло всё тепло Гермионы опуститься вниз.       С шалостью она прошлась ноготками по его рёбрам, попутно стянув с парня футболку через голову. Уизли без звука посмеялся. Грейнджер различила улыбку в голубом полумраке. По краям его силуэта, на мышцы груди и торса ложился тёплый свет от небольшой печи и экрана приёмника. Рон провёл рукой по её талии и потянул к себе. Гермиона, удержавшись за крепкую шею, села на его бёдра.       От жара тела у неё тяжелели веки. Ведьма прикрыла глаза, когда щеки коснулся мягкий нос, угловатые губы, щетинистые скулы. Они нежно гладились лицами, наполняясь чувством полного откровения. Словно с макушки стекал летний дождь, а солнце садилось сбоку и слепило капли до самого заката.       По верхней губе скользнул кончик языка. Из воспоминаний всегда пропадал момент, кто шагнул первым. Пальцы зарывались в густые гладкие волосы. В нос попадал слабый запах зубной пасты, коры сгорающей в огне и тесного деревянного дома. В глазах тьма, а в голове танцы. Рон подталкивал её таз руками все резче и резче.       В тайнике, где всё давно потеряло цвет, где одеяла, набросанные друг на друга, сливались с мертвой осенью за окном, они были одни. Комната будто дышала вместе с ними, разделяя их напряженное и в то же время покорное тепло.       Гермиона сняла с себя футболку с осторожностью, как будто бы отделяя прошлое от настоящего. Ткань упала на пол, и в том движении было что-то нелепое, как в увядшем листе, не успевшем догнать ветер. Рон смотрел на неё. В полумраке его руки потянулись к её телу с едва заметным дрожанием — смесью желания и трепета. Он снял с неё бельё. Прикосновения были словно обломки прошедшей осени, острые, но нужные, чтобы пробудить в ней что-то заброшенное.       Её грудь приподнялась, как внезапная волна прилива, захватившая песок на берегу. Невесомые следы поцелуев оставались на коже. Он поднялся на колени, сняв с себя штаны. Они стояли друг перед другом, дыша осенним холодом, который пробивался сквозь окна. Рука осторожно коснулась её бедра. Казалось, он боялся, что её тело растворится в воздухе, и она исчезнет.       Когда он вошел в неё, этот момент был чем-то большим, чем просто движение тел. Её нога приподнялась, и Грейнджер прижалась к Уизли, пряча свой страх о будущем в поцелуях. Она знала, что за этим актом скрывается не просто желание, но что-то ещё древнее и суровое, как сама природа вокруг них.       Волна прошла через тело Гермионы, как первый раскат грома после затяжной грозы. Её рот раскрылся в молчаливом крике. Веки дрожали, как осенние листья под сильным ветром, а глаза на мгновение закатились. Растворяясь в миге, что был не только её, но и его.       Они повернулись на бок, ладонь Рона мягко сползла вниз до её клитора. Другой рукой он сжал её грудь. Тогда дыхание изменилось. Тяжёлое и горячее, оно касалось её уха. И каждый звук возбуждал Грейнджер, будто это было древнее заклинание, пробуждающее силы внутри. В тишине комнаты, полной шума их тел, шелеста одеял и вздохов, она чувствовала толчки так остро, будто его присутствие было вплавлено в её мысли.       Ведьма обернулась через плечо. Глаза Гермионы скользнули по его лицу. Усталые губы, слегка напряжённые, но расслабленные в желании. Брови, сжимающиеся от усилия, и закрытые веки, словно пытающиеся увидеть её в темноте, не через зрение, но через прикосновения, через их связь.       Она прислушалась к дыханию Рона. От этого простого звука её тело заколыхалось, как река, долго терпевшая бурю, но наконец отпустившая свои воды на свободу. Грейнджер кончила после него, чувствуя, как тяжёлая грудь опустилась на неё, обволакивая своим теплом и тихими поцелуями. Будто снег укрывал землю перед первым холодом. Они не остановились и, дорожа редким уединением и замедляя время, медленно продолжили любить друг друга.       Гермиона уснула поздней ночью после шёпота на ушко, подобрав колени к животу, уткнувшись в шею Уизли. Горячие руки бережно сжимали её ступни, согревая их в прохладной темноте. Печь тихо трещала в углу, бросая мягкие тени на их тела, а на полу всё ещё стояли чашки остывшего чая и пара сырных шариков, которые так и не были съедены.

***

Хижина Ордена

март, 2003 год

      В горле до боли пересохло, будто в глотке застрял похрустывающий кусок угля. Глаза прорезался свет из дверного проёма. На полу спиной к дивану и камину сидел Тедди. Воздух был густой, тяжёлый, наполненный чем-то давящим, невыносимым. Лёгкий сквозняк шевелил пыль на полу, и этот звук, едва уловимый, резал слух, словно по стеклу.       Гермиона поняла, что Тедди затаился за креслом. Его тело сливалось с полутенями. Тёмно-серые волосы едва касались прижатых к шее плечей. Он выглядывал в коридор, не осмеливаясь показать нос. У двери, которую ветер медленно раскачивал туда-сюда, лежало тело женщины. Она распласталась на полу в затасканной белой рубашке. Волосы, длинные, чёрные, мокрыми прядями облепили спину.         Ведьма попыталась позвать мальчика, но её голос ослаб. Осипший хрип не донёсся до ребёнка. Тедди в тот миг набрался смелости и ползком пробрался к женщине. Движения его были ловкими, но отчаянными. Он быстро добрался и, дыша с задавленным плачем, начал тянуть человека за плечо, пытаясь перевернуть на спину.       Сильвия была слишком тяжела для его маленьких рук. Он кряхтел, прикладывая усилия. Вдруг в глубине дома что-то зашевелилось — словно тень ожила. Из детской комнаты вышел вампир. Он подошёл к женщине, лежащей у порога, и наклонился над её телом.       Гермиона, затуманенными глазами, увидела, как он поднял её с лёгкостью, словно ветки для костра. Тёмноволосая едва заметно простонала, и тогда Грейнджер разглядела следы мучений на её теле — фиолетовые кровоподтёки на запястьях, синяки на ногах. Слёзы, или то, что походило на слёзы, едва поблёскивали на её лице.              Вампир, не удостоив взглядом ни мальчика, ни ведьму у камина, двинулся к выходу, неся женщину на руках. Мальчик встал, всё ещё пригибаясь, и что-то бормотал вслед, с каким-то странным ритмом, как будто в его словах была молитва или заклинание, от которого он надеялся на чудо.              Гермиона хотела крикнуть, предостеречь его, но ей вновь не хватило сил. Она только наблюдала, как силуэт с ровными плечами и развивающейся чёрной мантией уходил в солнечный свет за пределами хижины, оставляя после себя лишь зловещую пустоту и шепот ветра, играющего в опустевших стенах.       — Но ведь она жива. Драко, она жива, — повторял ребёнок.       — Тедди… — смогла позвать Грейнджер.       Мальчик услышал. Он обернулся на диван у камина, потом на выход, и снова в её сторону.       — Спи, — Тедди подбежал. Его маленькие ладони легли ей на лицо, умоляя закрыть глаза немедля. — Пожалуйста, спи.       — Эдвард, — в доме прозвучал голос Драко.       — Она спит. Я просто проверял, она спит, — неумело и изо всех сил врал он.       Малфой, скользя по воздуху, подошёл к ним и присел на одно колено перед лицом Грейнджер.       — Что происходит?       — Мы ждём сигнала с перевала, — он убрал прядь с влажного лба ведьмы.       — Сколько прошло времени? Почему ты её уносишь? Где Джинни? Где Рон? — её тело задрожало от прильнувших сил.       — Тебе не о чем беспокоиться, — сказал он и прикоснулся ладонью к щеке и шеи.       Свет с улицы залился внутрь хижины Ордена. Блестящие глаза Тедди и красные глаза Драко исчезли.

***

Гермиона стояла под чужим, алым небом. Над ней нестерпимо пылали облака, словно распоротые раны. Земля под её ногами была чёрная, живая глина — она обволакивала ступни и тянула вниз, с каждым шагом всё глубже. Её лодыжек касались пальцы из вязкого болота, будто из недр кто-то тянул свои холодные руки.       Всюду развевалась на порывистом ветру мёртвая, жёлтая трава, иссохшая и умирающая в безмолвном крике, и среди её угольных стеблей бушевал огонь. Он лизал воздух, как зверь в издевательском голодном неистовстве, и сжигал всё на своём пути — дома, деревья, людей. Вопли заглушали все звуки, кроме одного — гулкого, чудовищного смеха, который будто бы шёл от детей, но в нём не было ни радости, ни невинности. Крики и хохот сливались в нескончаемый, яростный хор, от которого в груди нарастало отчаяние.       Ведьма видела тела людей, вспыхивающих яркими искрами, как спички в руке. Они взрывались точно чучела под деревьями. Мясо их летело по небу неуловимыми кусками. Где-то рядом один из таких всполохов рассыпался на пепел, оставляя за собой только горький запах горелого. Дым застилал глаза и глухой зной жёг лицо.       И вдруг в пучину зловещего хаоса упали горящие белые звёзды. Они сверкали в воздухе. Существа в облике белых птиц падали на землю, их длинные светлые перья плавились тонкими нитями пламени. Крылья были, как у ангелов, но огонь поедал их, превращая в серебряную пыль.       Среди оглушающих звуков вдруг пронзился знакомый, нежный голос. Грейнджер обернулась и увидела жёлтоволосого мальчика. Маленький, хрупкий, он стоял на коленях под мертвенным солнцем и рыл землю голыми руками. Лицо его было перекошено страхом и отчаянием. Он не мог остановиться — рыл и рыл, словно пытаясь скрыться в мрачном чреве. Девушка метнулась к нему, но её ноги утопали в чёрной жиже, как будто сама земля пыталась удержать её.       Тедди пропадал из виду. Его мычание уходило вдаль. В уши вонзился цокот копыт — сначала еле слышный, затем всё громче и ближе. Этот стрекот окружал Гермиону. Она обернулась, и перед глазами вдруг всплыл образ чудовищного кабана. То был не зверь, а что-то невыносимо жуткое, извращённое: вместо копыт у него росли человеческие руки и ноги, изуродованные, как в бреду, а лицо... Оно изменялось на глазах — мужское, искажённое страданием и безумием, вдруг превращалось в тонкие, белые, тусклые женские лица. Они были мраморно-холодные, глаза их казались пустыми, но каждое движение бровей, век и губ наполняло Грейнджер невыразимым ужасом, будто под её рубашкой ползли по коже мухи. Они вздрагивали, отрывая крошечные ломтики уже бесчувственной плоти. Ругались, ссорились, торопились и рвали, рвали, и рвали себе побольше.         Кабан резко сорвался с места и ринулся на Гермиону. Она хотела убежать. Ноги не слушались — грязь крепко хваталась, словно заговорённая. Удар был сокрушительным. Грейнджер ощутила, как всё тело взлетело в воздух, словно простая кукла, и обрушилось на землю.       И тьма. Тьма окружила её, впиваясь холодом в лёгкие, душа в объятиях. Ведьма задыхалась, беспомощная в этой липкой, всепоглощающей пустоте.

***

Северо-восточный тайник Ордена Феникса

январь, 2001 год

Грейнджер проснулась с рывком, тяжело дыша. Тёмная комната встретила её с тишиной. Грудь сдавливала острая боль, точно чужие пальцы залезли в плоть и не отпускали. Лицо жгло — кожа горела, будто кто-то прикасался к ней горячими, когтистыми руками. Казалось, что эти ладони держали её голову, как чашу, полной чёрной воды. Дрожащими пальцами ведьма провела по щекам, но на коже не осталось следов, лишь память о чужом прикосновении.       Дом был полон призрачного духа. Едва-едва начинало светать. Лес за окном просыпался странным, не такой, как всегда. В глазах медленно проступали очертания деревьев с тяжёлыми, оранжевыми листьями, словно осень повисла здесь, как бесконечно разлагающийся труп на виселице, в этом забытом месте. Но стоило Гермионе приглядеться дальше — за границы знакомого двора — как взгляду открылся иной мир. Чуть дальше роща уже зимовала — сосновые ветви сгибались под тяжестью снега, а небо, чистое и пронзительно голубое, нависало, как хрупкий, ледяной покров. Тишина царила и там. Мир как-то замер в ожидании, застывший в неестественной гармонии безмятежного, мёртвого холода и живой, одновременно предсмертной, осенней тоски.       Ведьма медленно села на диване и подтянула ноги в позу лотоса. Голова была мутной, мысли путались. Орден… это слово всплыло из глубины памяти. Тайник Ордена Феникса. Она знала, что это место скрыто от внешнего мира не просто физически. Его стены были пропитаны магией, заключённой в редких ритуалах и секретах. Какие-то другие раздумья тоже не давали покоя. Они будто были с ней всегда, но сейчас отлучились и опаздывали обратно. Ещё вчера лезли в рот, а сейчас путались в силках.        — Рон… Рон! — Грейнджер осенило и она затрясла парня, что мирно сопел рядом, за плечо.       — М? — Уизли вздрогнул прежде, чем открыть один глаз.       — Поймаешь мне кабана?       Он растерялся на долю секунды.       — Конечно… Если ты хочешь, — и лёг обратно, причмокнув губами.