Обними меня крепче

— Значит так, берёмся за дело, никто не отлынивает от работы, — командует Петя, проходя по отделу и хлопая ладонями. — В последнее время много барыг развелось, нам нужно каждого переловить! Игорь пьёт крепкий кофе, наблюдая за этим действием со стороны. Необычно смотреть на такого Петю, ведь он бывает разный — дома податливый и ласковый, а здесь может голову свернуть, если что-то пойдёт не так. Или если кто-то засидится за обедом. Но в этом есть и свои плюсы: именно с перевода Пети к ним в участок наркоконтроль стал работать куда эффективнее и лучше. Барыг быстро находили, прикрывали мелкие точки с передачками запрещённых веществ, даже бумажная работа пошла в разы быстрее — и это всё смог организовать Петя, который за незначительное время стал негласным начальником этого отдела. — А ты чего отлыниваешь от работы? — мужчина подходит к Игорю, обнимает его, с искорками в глазах всматриваясь в лицо мужа. — Ты своей красотой меня отвлекаешь, — Гром растягивает губы в улыбке. — Ну-ну, — Петя хмыкает, а потом быстро целует его в губы. — Что ж, пойду к себе, чтобы не отвлекать товарища майора своим внешним видом. Петя поправляет чёлку, разворачивается, начинает идти к своему столу, чуть покачивая бёдрами. Игорь провожает его немигающим взглядом. — Игорь, — под боком вдруг появляется Дубин. — А? — Не хочу тебя напрягать, но нам ещё отчёт за вчерашний день составить нужно. И мне бы не хотелось это делать, как в последний раз, самому. — Иду, Димка, — майор вздыхает, допивая кофе, выкидывает стаканчик. Он, конечно, лучше бы сейчас кого-нибудь паковал, а не разбирался с бумажками. Но и напарнику своему помочь надо — тот молодец, в последнее время столько работы переделал, что Гром просто не может отказать ему в просьбе. Да и к тому же, это вроде как и его обязанности тоже. Игорь добросовестно сидит за заполнением документов, в первый раз отдаёт должное Диме за всё то время, которое они вместе работают — разобраться в такой куче бумаг действительно нужно уметь. Гром устало зевает, выпрямляя спину, тянется, разминая затёкшие мышцы. Спина уже чуть-чуть болит, хочется расслабиться: либо побегать, желательно за каким-нибудь преступником, либо на крайний случай лечь в горячую ванную, наполненную пеной, с Петькой на себе. Они будут целоваться и обниматься. Петька начнёт хриплым голосом на уши всякие непристойности шептать, возбуждая. А потом ещё сильнее навалится сверху и… — Выезжаем в адрес! — Петя кричит это на весь участок, залетая в отдел к Игорю. На ходу накидывает на себя излюбленное пальто, на стол перед Игорем ставит тарелку с надоеденным бутербродом, быстро чмокает его в щёку. Видимо, сегодня Грому опять придётся обедать за двоих. — Фёдор Иванович, мы выезжаем! — Ага, Пётр Юрьевич, давайте!

***

Хазин поднимается в квартиру первым. Обычный подъезд хрущёвки, третий этаж, дверь открыта… Здесь должен жить какой-то мужик, который не только сам пристрастился к веществам, но ещё и кучу наркотиков по разным местам разложил, продавая их за крупные суммы. Даже на детских площадках упаковывал. Мужчина это больше всего ненавидит. Когда всякую хуйню, будь то запрещённые вещества, шприцы или алкоголь, в зоне доступности детей оставляют. Они не должны видеть всего этого. Хазин проходит дальше в квартиру, сразу чувствует неприятный запах. Тут давно не убирались. Много пыли и грязи, размазанной по полу. Должно быть, ходят в обуви. На кухне валяются зип-локи, вроде бы, пустые. Петя не идёт туда, пропуская вперёд двух других копов. Сам сворачивает вглубь квартиры. Наркомана сейчас тут нет? В любом случае, его ждёт сюрприз, когда он вернётся домой. Мужчина заходит в какую-то небольшую комнату, осматривает её. Обои содраны со стен, в помещении стоит старый советский шкаф с обломанной дверцей, диван, на котором навалено много непонятных тканей. Не то одеяла, не то простыни. Непонятно совсем. — Что за… — Петя внимательно вглядывается и замечает, что комок лохмотьев дрожит. Он вытягивает руки, держа пистолет наготове, делает пару шагов вперёд, резко сбрасывает тряпки. На него в диком ужасе смотрят два заплаканных глаза. — Чёрт. Вот чёрт, — Петя спешит убрать пистолет в кобуру, а потом выставляет перед собой пустые ладони. — Хэй, я тебя не обижу, — он старается говорить как можно мягче, чтобы его не боялись. — Можно я помогу тебе? Но ребёнок не отвечает. Даже не шевелится. Малыш просто тяжело дышит, плотно сжимает губы, а в глазах читается дикий страх. — Я тебе не причиню вреда, просто помогу, — Петя продолжает бессвязно говорить, не уверенный в том, что ребёнок его понимает. — Я сейчас возьму тебя на ручки, ладно? Обещай, что не испугаешься, хорошо? Снова не дожидается ответа. Но и действовать как-то нужно. Поэтому мужчина начинает осторожно поднимать малыша на руки, чуть расслабляется, когда понимает, что ребёнок не сжимается ещё больше. Петя замечает кое-что ещё. — Господи… Он повидал за свою практику много всего. Очень много всего. Но он не видел, чтобы ребёнок просто был связан тугой верёвкой. Петя садится на диван и осторожно усаживает малыша на себя. — Так… — Хазин понимает, что это девочка. У неё растрёпанные волосы, длинной где-то до плеч, маленькие ладошки, перепачканные в крови. Грязные колготки немного сползли вниз, кофточка с длинным рукавом, лёгкая совсем, явно велика на пару размеров — кто-то засучил рукава. — Малышка, я тебя сейчас развяжу. Обещаю, больно не будет, — мужчина решает, что лучше будет комментировать все свои действия. Петя даже не может предположить, сколько ей лет: два годика? Пять? Ему не приходилось определять возраст детей. Она очень маленькая, совсем крошечная, напуганная и почему-то ничего не говорит. От этого определить возраст проще не становится. Хазин развязывает ручки, а затем ножки. Болезненно морщится, когда видит, что веревка протёрла кожу на запястьях и теперь там заметны ранки с разводами крови. Ножки кажутся совсем худенькими, как будто девочку не кормили уже очень долгое время. — Ну вот и всё, вот мы и справились… — мужчине кажется, что он говорит какую-то чушь. Но он до сих пор не осознаёт происходящего. Петя впадает в ступор, когда видит, как девочка плачет. Она просто сидит, не издавая ни звука, но по её щекам катятся слёзы. А губки даже не двигаются. Он сделал ей больно? Девочка испугалась? Что-то произошло? — Хэй… — Хазин прижимает её к своей груди, начинает покачивать, точно грудного ребёнка. — Тш-ш-ш… Малышка, прости, пожалуйста, я совсем не понимаю, почему ты плачешь. Но я постараюсь всё исправить. Уже сегодня вечером тебе не будет так страшно. Я обещаю… Из головы не выходит картинка замученных глаз, с которыми Петя столкнулся пару минут назад. Он не хочет, чтобы у детей были такие глазки. — Не трогайте её! Петя поднимает голову и видит перед собой мальчишку. Он взъерошенный весь, перепачканный, по ощущениям еле-еле стоит на ногах. Трясётся сильно — в общем, ужасно выглядит. — Я не причиню ей вреда, — спокойным голосом уверяет Хазин. — Вы кто? — недоверчиво спрашивает мальчик. — Оперуполномоченный наркоконтроля, Пётр Гром. И я могу помочь вам. — Удостоверение покажите. — Петь, — в проёме двери появляется Гришка, — его в окне заметили. Сейчас прижучат. А ещё на балконе был заперт пацан… А, ну вот и он. Хазин переводит взгляд на ребёнка. Был заперт на балконе? — Удостоверение покажите, — снова требует он. Петя удивляется такой настойчивости мальчика, но осторожно пересаживает малышку на правое бедро, перехватывая её одной рукой. Из кармана достаёт удостоверение, открывает, протягивая поближе к мальчишке. Как в нём столько стойкости умещается? Он стоит босыми ногами на холодном, Хазин уверен, что холодном, полу. Весь взъерошенный, дрожащий, наверное, чуть ли не с переохлаждением тела. С синяками под глазами, бледной кожей, впалыми щеками, чего точно не должно быть у ребёнка. Он буквально не держится на ногах, но жёстко требует показать это чёртово удостоверение, а после прочтения документа сразу же переводит взгляд на девочку. — Лиза… Петя замечает, что у мальчишки чуть разорван рот. Он вытягивает руки, видимо стремясь забрать девочку. — Ребёнок, ты сейчас сам упадёшь, а ещё Лизу хочешь взять… Так, эй, эй, — Петя успевает вскочить, не отпуская малышку из рук, второй подхватывает мальчика, что начал терять равновесие. Мужчина снова опускается на диван, на этот раз обнимая двоих детей одновременно. — Ты себя хорошо чувствуешь? Не тошнит, не болит ничего? — спешно спрашивает у мальчишки. — Не знаю… — он неуверенно отвечает. Видимо, перепугался сильно, когда падать начал. — Так, спускайся вниз и подготавливай нам машину, — Петя обращается к своему напарнику. — Ловите этого мудака, видимо он присядет не только за продажу наркотиков. Сотрудник тут же выходит из комнаты. — Тебя как зовут? — Петя поворачивается к мальчику, что продолжает прижиматься к нему с левого бока. — Лёша. — А Лиза, — он покачивает её, — твоя младшая сестрёнка? — Да. — И вы живёте тут? Лёша кивает. «Пиздец» — проносится в петиных мыслях. Вслух же он быстро говорит: — Значит так, ребятки, нам сейчас нужно поскорее ехать в участок. — Зачем? — хмурится мальчик. — Чтобы помочь вам. — Нам не надо помогать, мы сами справимся! — Лёша вскакивает, шатаясь, обходит Петю и начинает обнимать сестру. А Хазин в ахуе. Что случилось с этими детьми, когда в такой ситуации маленький ребёнок отказывается от помощи? — Послушай, Лёш, я вижу, ты серьёзный парень, поэтому врать я тебе не собираюсь, — Петя присаживается перед ним на корточки. — Твоего, как я понимаю, отца будут судить, потому что он занимается очень плохими вещами. А вы не можете остаться здесь, потому что… — Петя медлит. Ещё раз осматривает эту комнату, понимает, насколько тут холодно — он даже в пальто замёрз также, как и на улице. Вспоминает грязь на полу, зип-локи на кухне, связанную Лизу, Лёшу, запертого на балконе. Эти условия не для детей. — Потому что каждый ребёнок должен иметь защиту, место, которое он сможет назвать домом, он должен расти в любви и заботе, — Хазин думает, что Лёша может даже не знать этих слов. Лиза тихонько всхлипывает. Петя переводит взгляд на неё. — А то, как растешь ты и твоя сестра ничего общего с этим не имеет. В участке мы вас хотя бы сможем отогреть, накормить и обработать раны. А потом вместе решим, что будем делать дальше. — Ладно… — тихо бормочет Лёша. — Что? — переспрашивает Петя, наклоняясь чуть ближе. Мальчик действительно сказал эту фразу почти шепотом. — Ладно. А… мы на полицейской машине поедем? — Да. — Можете тогда… — Лёша мнётся, прячет взгляд, а потом, собираясь духом, просит: — мигалку включить? Петя молчит пару секунд, когда понимает суть вопроса, мягко улыбается: — Включим. Они собираются достаточно быстро. Лёша порывается самостоятельно одеться, а по итогу просто обувается в лёгкие кроссовки, которые не подходят для погоды в середине октября, надевает ветровку. Петя смотрит на одежду детей в шкафу и понимает, что толком-то нет ничего. Он вынимает с полки относительно чистый плед и заворачивает в него Лизу. Снова берёт её на руки, после чего они втроём наконец выходят. В машине сидят рядом. Лиза посередине, Петя придерживает её, с другого края обнимает Лёша. Гриша за рулём включает проблесковый маячок, Хазин внимательно смотрит на детей. Девочка просто прикрывает глазки, так и не сказав ни слова, старший чуть-чуть улыбается, когда слышит сигнал, раздающийся сверху. Хотя выглядит он, мягко говоря, не очень: не перестаёт трястись, ему совсем холодно. Он поджимает губы, пытается завернуться в свою ветровку, но ничего не спасает от холода. — Гриш, подбавь печку. В машине уже жарко, но Петя не может смотреть на то, как трясётся мальчишка. Его щёчки, которых не видно, постепенно краснеют, губы пересыхают. Хазин отсчитывает минуты до приезда, не сводя взгляда с детей. Они подъезжают к участку довольно-таки быстро, но Петя не торопится выходить и выводить малышей. Ему не хочется, чтобы они видели, как из машины будут вести их отца. Мужчина замечает, что наркоторговца толкают, заставляя согнуться в пояснице, ведут к участку, крепко держа за наручники. — Лёша, — Петя зовёт его, но мальчик утыкается в окно. — Лёша! Он не оборачивается до того момента, пока его отец не пропадает из виду. — Что? — ребёнок смотрит на Петю, у того по спине начинают бежать мурашки. В голубых глазах плещется безграничная усталость и жуткая ненависть, скорее всего, только к одному человеку. — Нам выходить нужно. Я возьму Лизу. Ты сможешь сам дойти? Лёша пару раз кивает и криво спрыгивает из машины. Они идут рядом и мужчина замечает, что мальчик тяжело дышит, а ещё как будто сковывается немного. Лёша почти прижимается к Пете, кажется, он чувствует себя совсем плохо. Они заходят в участок, и уже в этот момент весь отдел стоит на ушах. Видимо, ему уже успели рассказать о том, что обнаружилось в квартире. Игорь стоит рядом с дверью, и когда её открывает Петя, сразу наваливается на него с вопросами: — Петька, ну… — прерывается, замечая ношу на руках у мужа. — Пиздец, это… — Игорь! — мужчина прерывает его, и Гром опускает взгляд ниже. Видит знакомые голубые глазки. Осунувшееся лицо, мелкие веснушки на впалых щеках, ветровку, красную толстовку… — Лёша… — Ты знаешь его? — негромко, но удивлённо спрашивает Петя. Игорь непонятливо пожимает плечами, а потом спешно вытягивает руки вперёд. У Лёши закатываются глаза и он начинает падать. Гром ловит его под ошарашенные взгляды других сотрудников участка.