Тыквоголовые, вперёд!

Драко мысленно молит Мерлина и Салазара, чтобы дали ему сил дойти до конца коридора с прямой спиной и гордо поднятой головой. «Что скажешь, Малфой? Поженимся по-быстрому?», — бодрый, неунывающий голос Поттера в голове звучит злой насмешкой, изощрённым издевательством. Придурочный Поттер! И ведь не раздумывал ни секунды! Точно так же, как и много лет назад, на седьмом курсе, когда бросился за своим ненавистным недругом практически в пасть к огненным химерам. Видимо, и этот вынужденный брак для Поттера — что-то вроде огненного чудовища. Всё ради спасения детей: своих ли, чужих — для святого Героя нет разницы. Он, пожалуй, и Аргусу Филчу предложил бы пожениться, если бы это по какой-либо загадочной причине было необходимо для спасения жизни миссис Норрис. Драко корит себя за то, что вообще думает сейчас о каком-то там мифическом браке с Поттером, который, даже если и будет заключён (ну, вдруг старая Вальбурга знает, как заставить время внутри дома вернуться к своему нормальному ходу?) — аннулируется при первом же удобном случае, стоит им всем выбраться из особняка Блэков. Главное сейчас — вернуть Скорпиуса: сынишка где-то там в тайных закоулках этого дьявольского дома трясётся от страха, не говоря уже о том, что с самого обеда у бедняги во рту не было ни крошки (ну, если не считать той неподвижной шоколадной лягушки, которой его угостила девушка-магла на площади Гриммо). И дёрнул же боггарт принять приглашение на эту чёртову вечеринку! От этих Поттеров вечно одни проблемы! Младший втравил Скорпиуса в опасное приключение, которое ещё неизвестно, чем закончится (Драко ни за что не поверит, что инициатором побега из лаборатории зелий был его примерный мальчик!), а старший… ну, а старший растравил незаживающую рану на сердце Драко своим бездумным, походя брошенным: «Делов-то! Кто мешает мне вот прямо сейчас сделать предложение Малфою? Мы ведь оба с ним — свободные люди». Действительно: «делов-то»! Вот и туалет: Драко совершенно необходимо умыть лицо холодной водой, чтобы хоть немного остыть и привести мечущиеся мысли в порядок: «Что там сейчас делает Скорпиус? Наверное, не на шутку испугался, когда понял, что не получается выйти из тайных комнат. Плачет, или… скорее всего, изо всех сил старается не показать своего страха перед мелким Поттером…»… «Возможно… возможно ли, что Поттер… что он… Сегодня вечером мне несколько раз показалось, будто бы… да нет, чепуха какая! Не тешь себя пустыми надеждами, Драко!»… «Ох, надеюсь, мой бедный малыш не переживает хотя бы из-за того, что сбежал и расстроил меня!»… «А если… если мы так никогда и не сможем выбраться отсюда, если этот проклятый тёмный особняк станет нашей могилой, пока за его пределами пройдёт всего лишь несколько минут? Мерлин спаси и сохрани!»… «Сегодня… Салазар всемогущий, да я и в самых смелых мечтах представить не мог, что мы с Поттером будем беседовать, как старые, добрые знакомые… что он станет изливать мне душу, рассказывать, почему решил уйти из авроров… Не обольщайся, Драко Малфой, не выдавай желаемое за действительное. Вас просто сплотила общая беда, ничего личного…»… «Скорпиус, наверняка, ужасно проголодался… ох ты ж, дерьмо драконье! — а если у него разболелся живот, а рядом — никого из взрослых! Никого, кто бы мог помочь, успокоить, напоить целебным отваром?!»… «Что там болтала чокнутая Вальбурга? Я «таращусь» на Поттера? «Пускаю слюни»? Стыдоба-то какая! Остаётся лишь надеяться, что Шрамоголовый счёл всё это бреднями сумасшедшей старухи!»… «Чёртов Спаситель! И как ему вообще в его ушибленную башку пришло предложить мне… Какая же горькая ирония: получить красивую подарочную коробку — вот только самого подарка, о котором мечтал столько лет, в этой коробке — увы! — нет и быть не может…»… Драко плещет себе в лицо холодной водой, с силой трёт глаза. Тихие всхлипывания неконтролируемо переходят в сдавленные рыдания — нервы у Драко совсем ни к чёрту. Он вспоминает Асторию: бледную, исхудавшую, почти прозрачную, за несколько дней до её смерти. Вспоминает, как безутешно плакал, стоя на коленях у постели жены, как просил прощения за то, что так и не смог выкинуть из своего глупого, истерзанного сердца треклятого Поттера. «Глупенький мой, — сказала тогда Астория, нежно перебирая его волосы тонкими, ослабевшими от долгой болезни пальцами (Мерлин, как же ему нравилась эта незатейливая ласка!), — кнат цена была бы твоей любви, если бы ты вот так вот просто взял да и разлюбил своего Героя. Я так люблю тебя за то, что ты умеешь быть верным, Драко. Верным своей семье, верным своей великой любви, верным нашей с тобой дружбе. Ты никогда, ни за что на свете не предашь тех, кого по-настоящему любишь, мой Драко. И… знаешь, мне совсем не страшно оставить сына с тобой, дорогой. Я уверена, что ты всегда будешь заботиться о нашем Скорпи, уверена, что не позволишь ничему плохому случиться с ним». — Я подвёл тебя, Астория, — шепчет Драко. — Я… я никудышний отец… не сумел уберечь нашего сына… Всё из-за тебя! Все, все мои проблемы, все беды из-за тебя, чёртов Поттер! — Малф… Драко… что ты… Драко поднимает голову так резко, что в шее что-то опасно щёлкает. Оборачиваться нет необходимости: в отражении помутневшего от времени старинного зеркала, конечно же, Поттер. Ну кто же ещё выскакивает, точно чёрт из табакерки, стоит Драко утратить контроль над своими эмоциями и позволить слезам выйти наружу? Словно и не было всех этих лет, словно им снова по шестнадцать, и Драко позорно рыдает в школьном туалете… — Ты… ты… — Драко выхватывает палочку и направляет её прямо в лицо оторопевшему Поттеру: — Pungere! * Поттер молниеносно наколдовывает щит, и медово-жёлтый луч «Жалящего» рассыпается на десятки призрачных пчёлок, оседающих на кафельные стены и тающих без следа. А затем… затем он бросается прямо на Драко и… крепко сжимает того в объятиях, успокаивающе бормоча: — Ну чего ты, чего ты? Расстроился, да? Переживаешь из-за Скорпи? Думаешь, мы не сможем вытащить их оттуда? Драко дёргается, пытаясь вырваться, ему хочется со всей силы двинуть Поттеру в нос, впечатать его затылком в кафельную стену, зарядить коленом в живот, но… — Не плачь, Драко, ну пожалуйста, не плачь! Есть способ, я дожал Вальбургу, слышишь? Драко перестаёт брыкаться и безвольно обмякает в объятиях, а Поттер, больше не вынужденный тратить все свои силы на то, чтобы удерживать яростно сопротивляющегося противника, вдруг… принимается размеренно покачиваться туда-сюда и укачивать хлюпающего носом Драко, словно маленького, не переставая при этом (какого-то лысого боггарта!) крепко обнимать его: — Вот так, вот так, мой хороший, дыши. Всё будет хорошо, верь мне, Драко! Мы сейчас же пойдём и откроем этот грёбаный тайный проход, даже жениться не нужно, если ты не хочешь. Достаточно… достаточно того, что… ну, в общем, просто поверь мне на слово, Малфой. Ну что, готов идти за нашими сыновьями? — Поттер очень медленно, осторожно разжимает руки, словно опасается, что, стоит ему отпустить Драко, как тот тут же врежет ему промеж глаз. — Э-э, ну и распухший у тебя нос, Малфой. А глаза-то… мерлинова срань, краснющие, прям, как у старины Реддла! Давай-ка, умойся, как следует, плакса, а не то ещё перепугаешь наших детей! ***** — Итак — что нужно делать? — Гарри сверлит Вальбургу аврорским взглядом. — Я что — должен громко и чётко произнести эти чёртовы слова? Отвага, милосер… — Да просто приложи ладонь к стене, — закатывает глаза Вальбурга, — милосердный ты наш, любящий и отважный. Светлая Магия, защищающая тайный проход, почувствует тебя и… Стена слева от портрета просто исчезает, словно её тут никогда и не было. Ал и Скорпиус — целые, невредимые и, кажется, даже вполне довольные жизнью, вываливаются в коридор прямиком в объятия ошарашенного Гарри. — Звёздочка моя, — сипит Малфой, боясь поверить собственным глазам, которые, ну конечно же, снова на мокром месте (и зачем, спрашивается, так старательно умывался?). — Моя маленькая Звёздочка… — Звёздочка моя!!! — раздаётся истошный вопль Вальбурги. Вот только… глаза её — злобные, маленькие, испещрённые красными прожилками глаза смотрят вовсе не на Скорпиуса, а на вышедшего вслед за мальчишками из тайного коридора молодого мужчину с тёмными кудрями. Мужчину, неуловимо напоминающего… — Звезда сердца моего, отрада очей моих — Регулус! — завывает Вальбурга. — Здравствуйте, матушка, — почтительно склоняет голову… РЕГУЛУС АРКТУРУС БЛЭК?!!! — Папа! — Альбус шмыгает носом и смотрит так умоляюще, словно собирается попросить впридачу к хорьку ещё и щенка с котёнком. — Папочка, прости, пожалуйста, что мы сбежали и заставили вас с мистером Малфоем волноваться! Мистер Малфой, Скорпи ни в чём не виноват — это я уговорил его пойти погулять по особняку. А Скорпиус, как воспитанный волшебник, не смог отказать хозяину дома! Светлые брови Малфоя изумлённо взлетают над заплаканными глазами. Что, Хорьчишка, не ожидал такой поистине слизеринской изворотливости от сына гриффиндорца? — Я готов понести любое наказание, — приложив руки к груди, клянётся вышеупомянутый сын. — Я буду убирать свою комнату без магии, обещаю целый год не есть сладостей, сдам все экзамены на «Превосходно»! Только пожалуйста, пожалуйста, папа, пообещай, что поможешь мистеру Блэку! Регулусу. Пообещай, что его не посадят в Азкабан! Мистер Блэк — наш друг, и мы со Скорпи ни за что не позволим отправить его в тюрьму! ***** Регулус Арктурус Блэк, сидящий по-турецки прямо на полу гостиной, в кругу замерших от восторга детей, и повествующий им о своих удивительных приключениях — так похож на своего погибшего брата Сириуса, что у Гарри щемит сердце. — … мне несказанно повезло иметь такого друга, как Кричер. Если бы не этот храбрый, преданный эльф — я был бы обречён влачить ужасное существование на морском дне в разлагающемся теле инфернала… «Тыквоголовые» боятся лишний раз пошевелиться, чтобы, не дай Салазар, не пропустить хоть слово из этой леденящей кровь истории. Лили от страха залезла с головой в спальный мешок — только огненная чёлка и округлившиеся глаза торчат наружу. Малфой сидит прямо напротив Гарри, как всегда, прямой, словно палка, но внимательный взгляд бывшего студента Аврорской Академии отмечает едва заметную глазу расслабленность плеч и лица. Малфой то и дело украдкой косится на сына, опасаясь, очевидно, смутить того излишним вниманием. А Скорпиус — ну, тот, наконец, ведёт себя, как нормальный одиннадцатилетка: отлепился от своего ненаглядного папочки и уютно устроился в спальном мешке между Альбусом и Рози. Гарри не может сдержать счастливой улыбки, что, конечно, выглядит весьма странно, учитывая, о чём в данную минуту повествует Регулус, но… простите, он абсолютно ничего не может с этим поделать. Поймав случайный взгляд Малфоя-старшего, Гарри подмигивает ему, и от вида ярко-розовых пятен, мгновенно расползшихся по лицу бывшего школьного соперника, его самого бросает в жар. Мерлин, хорошо, что все в этой комнате так увлечены злоключениями несчастного Регулуса, что ничегошеньки не замечают! — Мне повезло, что в тайных комнатах есть обширная библиотека. Чтение, беседы с Кричером и уход за животными в моём маленьком домашнем зоосаде позволили мне не сойти с ума, — продолжает Регулус, и Гарри, разумеется, тут же вспоминает о его несправедливо обвинённом старшем брате, томившемся в Азкабане долгих двенадцать лет. У Сириуса-то не было ни книг, ни собеседника, ни домашних питомцев, чтобы скрасить своё заточение: ничего, кроме способности превращаться в пса! Ни в коем случае нельзя допустить, чтобы Регулуса осудили на основании его пожирательского прошлого и отправили в Азкабан! Регулус Арктурус Блэк — Герой, а не преступник, и у Гарри есть неоспоримое тому доказательство: письмо самого Р.А.Б. Волдеморту, которое он нашёл в фальшивом медальоне. Гарри до сих пор помнит его наизусть, так, словно только что прочёл: «Тёмному Лорду. Я знаю, что умру задолго до того, как ты прочитаешь это, но хочу, чтобы ты знал: это я раскрыл твою тайну. Я похитил настоящий крестраж и намереваюсь уничтожить его как только смогу. Я смотрю в лицо смерти с надеждой, что когда ты встретишь того, кто сравним с тобою по силе, ты опять обратишься в простого смертного. Р. А. Б.»** — Дни текли за днями, и я совсем было потерял им счёт, пожалуй, даже кое-как смирился со своей затворнической жизнью, с тем, что, возможно, никогда не увижу солнечного света, но… Когда умер от старости мой предпоследний питомец — джарви по имени Балатро*** (феникс-то, разумеется, обладает способностью неоднократно возрождаться, так что ему смерть в обозримом будущем не грозила!)… ну, в общем… к стыду своему, я запаниковал, ребята. Представил, как превращусь в этом тайном убежище в дряхлого, немощного старика (возможно, и Кричер, к тому времени, покинет меня, он ведь уже далеко не молод!)… Представил, как спустя много лет кто-то наконец сумеет пробиться сквозь наколдованную моим эльфом защиту и найдёт мои истлевшие кости… (Я, кстати, так и не смог испарить скелеты моих любимых питомцев, в надежде, что когда-нибудь смогу, как и полагается, предать их земле!)… Одним словом, мне стало по-настоящему жутко. Пожалуй, даже страшнее, чем тогда, на острове — ведь там мною двигало горячее желание отомстить за страдания моего верного эльфа, желание помешать Волдеморту добиться его тёмных целей. Всё это заставляло кровь кипеть, и я почти не испытывал страха смерти — только ослепляющую ярость, злорадство и азарт. Теперь же, среди этих безмолвных стен, лишённый всякой надежды на достойное будущее… я сломался. Я решил пойти наперекор судьбе и… да, каюсь, надумал прибегнуть к довольно опасной магии. В конце концов — кому я навредил бы, сидя там, взаперти, кроме, разве что, себя самого? Гарри совсем не уверен, что детишкам стоит выслушивать сомнительные магические рецепты пусть и от искупившего свою вину, но всё же, бывшего Пожирателя Смерти, однако… ага, попробуй оттащи этих спиногрызов от Регулуса, особенно сейчас, когда тот дошёл в своей печальной повести до самого интересного! Эти мелкие слизеринцы, пожалуй, и самого Гарри, не задумываясь, тёмной магией пристукнут! А собственные любимые детишки ещё и сверху добавят. Вон, Лили, аж про свои страхи позабыла — высунулась из мешка и внимает с приоткрытым ртом. Аделаида не такая храбрая, как её маленькая хозяйка: уползла на самое дно лилиного спального мешка, предпочитает не попадаться на глаза фениксу, восседающему на плече Регулуса — мало ли, что этой подозрительной, похожей на огонь птичке в голову взбредёт! — Итак, прошерстив все имеющиеся в моём распоряжении древние трактаты, посвящённые Магии Времени, я обнаружил удивительную вещь. Всё, что требуется для ритуала локального изменения времени, а именно: тринадцать песочных часов, чистая волшебная кровь и, самое главное — свежий пепел только что самовозгоревшегося феникса, у меня уже есть.