Тыквоголовые, вперёд!

— Регулус Арктурус Блэк? — с сомнением переспрашивает Скорпиус. — Погибший кузен моей бабушки Нарциссы? — Бабушки?! — поднимает брови Регулус Блэк. — Мерлин великий, сколько же лет прошло с тех пор, как я… Выходит… Вы, молодой человек — внук моей дорогой кузины Нарциссы? — Скорпиус Гиперион Малфой к Вашим услугам, сэр. Но Вы можете называть меня просто Скорпиусом. А это — мой лучший друг Альбус Северус Поттер. Альбус заливается румянцем и пытается отвесить столь же изящный, непринуждённый поклон, какой только что продемонстрировал его… (о, святые гиппогрифы!!!) его лучший друг! Получается, честно говоря, не очень, но, кажется, ни Скорпиус, ни загадочный Регулус Арктурус Блэк не обращают на это никакого внимания. — Бабушка рассказывала мне о Вас, — Скорпиус сверлит своего нежданного спасителя подозрительным взглядом. — Она говорила — Вы погибли во время Первой Магической Войны, когда ещё даже мой папа не появился на свет! Но как же тогда… А-а, Вы, должно быть, привидение, сэр? — Определённо нет, Скорпиус Гиперион, — на этот раз улыбка Регулуса выглядит уже более похожей на живую, человеческую улыбку. — Поверь, я бы точно заметил, если бы стал привидением. Ведь в таком случае мне больше не понадобилась бы еда. Хочешь взять меня за руку и убедиться, что я настоящий? Скорпиус нерешительно дотрагивается до чужой руки: что ж, похоже, этот Регулус Блэк, и правда — из плоти и крови. Внезапно, Скорпиус отдёргивает пальцы и в ужасе прижимает их ко рту: — Так это была Ваша еда, сэр? Там, в зале для настольного квиддича! Мы с Алом съели всю Вашу еду? Простите нас, сэр, мы не думали, что… — Не стоит беспокоиться, мои юные друзья. Вы мои гости. Было бы верхом негостеприимства с моей стороны — не предложить Вам угощения. — Так вы живёте здесь? — Скорпиус не может скрыть восхищённого изумления. А затем… (Альбус готов поклясться, что видит тот момент, когда разрозненные детали складываются в чёткую и ясную картинку в голове его друга… Сам-то он пока не понимает ничегошеньки. Ну, кроме того прискорбного факта, что феникса им со Скорпиусом, скорее всего, теперь не видать, как собственных ушей!)… — О, — бледнеет Скорпиус. — Это… это Ваше тайное убежище, не так ли, мистер Блэк? Бабушка рассказывала, что Вы чем-то разгневали Тёмн… Волдеморта… о, Вы ведь, наверное, и не знаете, что его имя теперь можно называть? О нём даже в учебнике по Истории Магии написано! Правда, мы ещё не дошли до этого параграфа, но я-то прочитал все учебники ещё летом перед школой… Не бойтесь, сэр, Вам больше не нужно прятаться от того тёмного колдуна, ведь папа Альбуса победил его! — Неужели? Так значит, Вы, молодой человек, — сын того самого, знаменитого Гарри Поттера? — внимание мистера Блэка переключается на Альбуса, чему тот совершенно не рад. Нелегко быть сыном волшебника, о котором написано в школьном учебнике по Истории Магии, сыном человека, чьё имя красуется на золотой табличке в хогвартском Зале Славы: «Гарри Джеймс Поттер. Самый молодой ловец в истории Хогвартса. Национальный Герой, победитель Волдеморта. Кавалер ордена Мерлина первой степени». Ну, особенно, если ты сам — совершенно обычный мальчик и ничегошеньки из себя не представляешь. Серая посредственность. Сплошное разочарование. Однако не ответить хозяину этого тайного убежища (особенно после того, как тот ничуть не рассердился на них со Скорпиусом за то, что они без спроса слопали всю его еду) было бы верхом невежливости, так что Альбус осторожно кивает: — Да, сэр. Гарри Поттер — мой отец. И… эээ… кажется, этот дом теперь принадлежит нашей семье. Простите, мне очень жаль! — Альбус мучительно краснеет. Мерлиновы подштанники, как же неловко-то! — Что ж… — хмурит тёмные брови узник тайных комнат. — Ничего не поделаешь. Видимо, настала пора покориться судьбе, выйти наконец отсюда и смиренно принять свою участь, какой бы она ни была. Довольно слушаться старого домовика и жить, подобно трусливой крысе. По крайней мере, смерть от руки Тём… Волд… Волдеморта мне больше не грозит. Ну, а что касается Азкабана… — Азкабана?! — взвизгивает Скорпиус. — Это та ужасная тюрьма для волшебников?! Мой бедный дедушка Люциус однажды провёл там несколько месяцев! У него до сих пор мёрзнут ноги! Даже в самую жаркую погоду, представляете? Бабушка всегда старается незаметно наложить Согревающие на его обувь. Мистер Блэк, сэр, Вам ни в коем случае нельзя в Азкабан! — Скорпиус даже не замечает, что его лицо снова залито слезами. — Мы с Алом… мы никому не скажем, что Вы скрываетесь здесь, правда, Ал? Альбус нерешительно кивает. Кажется, он что угодно готов сделать, лишь бы Скорпиус больше никогда не плакал. На один безумный миг в его голову закрадывается подленькая, истинно слизеринская мыслишка: а не попросить ли этого Регулуса Блэка, взамен на их молчание, подарить им со Скорпом фениксёнка? Но Альбус со стыдом и возмущением заталкивает её куда поглубже. В конце концов, у него уже есть Ниппер, а у этого несчастного Блэка, кроме птенчика феникса, нет никого: ни родных, ни друзей, ни домашних питомцев. Мерлинова борода, да ему, бедолаге, даже поговорить не с кем! Какой ужас! Но почему же он… — Почему Вы так уверены, что Вас посадят в Азкабан, сэр? — тот же вопрос волнует и Скорпиуса. — Ах, это долгая и совсем невесёлая история, мои юные друзья. Я был молод, горяч и глуп, когда в Магической Британии вдруг объявился харизматичный лидер. И так же, как все молодые, я, разумеется, мечтал сделать наш Волшебный Мир лучше… — Что такое «харизматичный»? — шёпотом спрашивает Альбус у своего друга-всезнайки. — Я потом тебе объясню, — так же шёпотом обещает Скорпиус. Кажется, он даже дышать перестал — боится пропустить хоть слово из рассказа печального узника. — О, этот лидер умел убеждать людей и вести их за собой. Идеи, которые он высказывал, казались не просто здравыми: они виделись нам, его последователям, благом, настоящим спасением. Наш лидер уверял, что все беды, преследующие Магический Мир, происходят от засилья грязн… маглорождённых. Маглорождённые, говорил он, в силу объективных обстоятельств, не способны постичь самую суть Магии, её сердце. Они овладевают волшебством лишь поверхностно, однако, вполне достаточно для того, чтобы сеять тьму и разрушения, расшатывать и осквернять вековые устои, что рано или поздно приведёт к полному вырождению и гибели магической цивилизации. — Но это же полная чушь! — Альбус и сам не понимает, как эти грубые слова вырвались из его рта. До сих пор он ни разу не позволял себе разговаривать со взрослыми в подобном тоне. — Моя тётя Гермиона — маглорождённая, и она самая одарённая ведьма своего поколения! А моя покойная бабушка Лили… — Разумеется! Ты совершенно прав, Альбус Северус, — Регулус Блэк, вовсе не кажется рассерженным. — Однако, как я уже упоминал, наш коварный лидер умел быть весьма убедительным. Многие чистокровные волшебники всем сердцем поверили в его слова, доверились ему, в надежде на то, что он приведёт Магический Мир к процветанию. В том числе, к сожалению, и Ваш покорный слуга. — И мой дедушка, — тихо говорит Скорпиус. — К сожалению, это так, — Регулус Блэк не может сдержать тяжёлого вздоха. — Сложно было противиться этому змеиному голосу, этим ядовитым речам… — А этот харзим… харимза… этот Ваш дурацкий лидер — это и был Лорд Волдеморт? — осеняет Альбуса. — Он самый, — Альбус замечает, что мистер Блэк еле уловимо вздрагивает при упоминании своего бывшего кумира. — Но Вы… Вы всё-таки воспротивились ему, не так ли, сэр? — догадывается Скорпиус. — Бабушка сказала, что за это он жестоко расправился с Вами. Именно поэтому она так беспокоилась за папочку, когда он учился в школе. Она боялась, что Волдеморт убьёт моего папочку, если тот не сможет выполнить его задание. — Твой… твой папа выполнял задание Волдеморта? — выпучивает глаза Альбус. — Ему пришлось! — сжав кулаки, кричит Скорпиус. Серые глаза мечут такие яростные искры, что Альбусу становится предельно ясно: ещё одно неосторожное слово с его стороны — и их недавно родившейся дружбе конец. — Иначе Волдеморт убил бы бабушку с дедушкой! Мой папа — самый храбрый и добрый на свете, понятно тебе, Поттер?! — Просто… просто я очень удивился, ясно? — бормочет Альбус, охваченный вновь подступившей паникой. Он не может, ни за что не может потерять Скорпиуса Малфоя! — Я не знал… не знал, что твой папа… что он… мой папа и тётя Гермиона рассказывали мне, что мистер Малфой спас их во время войны, рискуя своей жизнью. Он… ну, он не выдал их Волдеморту, когда их, и ещё дядю Рона, схватили и привели в ваш дом. Солгал, что не знает, кто они такие. — Папа не говорил мне об этом, — потрясённо шепчет Скорпиус. Крепко сжатые кулаки медленно разжимаются, но дышит он всё ещё так, словно только что не на жизнь, а на смерть сражался с горным троллем. — А потом мой папа спас твоего, — тихо говорит Альбус. — Да, — ещё тише соглашается Скорпиус. — Я знаю. Папа говорит, это потому, что у мистера Поттера — «комплекс героя-спасителя». Он никого не может оставить в беде. Даже своего школьного врага. — Думаешь, наши папы — всё ещё враги, Скорп? — Альбус не на шутку встревожен. — Надеюсь, мой папа отпустит меня к тебе в гости. — Надеюсь, — шмыгает носом Скорпиус. — Я приду, даже если папа будет против! — пылко обещает Альбус. — Подумаешь! Попрошу маму. Знаешь, с тех пор, как мама с папой расстались — они не всегда успевают договориться, что нам с Джеймсом и Лили можно, а что нельзя. На несколько минут мальчишки даже забывают о Регулусе, поглощённые мыслями о возможных трудностях, которые им придётся преодолеть ради дружбы. Клёкот феникса возвращает их в реальность. — Расскажите, чем Вы разозлили Волдеморта, сэр, — напоминает Скорпиус. — Что Вы сделали? И, главное: как же Вам, всё-таки, удалось спастись от него? Регулус Блэк начинает свою печальную повесть. Он не щадит себя, не приукрашивает своих поступков, честно рассказывая, как был всецело очарован Тёмным Лордом, как чуть ли не наизусть заучивал его речи, как радовался, что Волдеморт выбрал именно его домового эльфа для важного дела. — Я был так счастлив, так гордился оказанной мне честью и доверием. Наивный глупец! — Регулус запускает обе руки в волосы, с остервенением растрёпывая свои кудри. Видно, что воспоминания о тех днях до сих пор причиняют ему острую, неутихающую боль. — Мой эльф, мой бедный Кричер вернулся назад ко мне измученным, полубезумным от перенесённых страданий, едва живым. Тём… Волдеморт испытывал на нём мощнейшее тёмное зелье, которое сам же и создал для охраны ценного артефакта. Бездушный монстр! Он бросил беззащитного домовика умирать на этом острове, посреди кишащего инферналами моря! Мальчишки чуть не плачут. Представить, что кто-то может быть настолько жестоким, чтобы намеренно заставить страдать живое существо, да ещё и бросить того на верную погибель — такое просто не укладывается у них в головах. — Вот тогда-то я и осознал свою чудовищную ошибку, — продолжает Регулус, — понял, кем восхищался всё это время… Альбус со Скорпиусом боятся пошевелиться, когда их новый друг рассказывает о том, как аппарировал вместе с домовиком на прОклятый остров, как велел своему верному эльфу подменить медальон, как, подвергнув себя невыносимым мукам, выпил до дна дьявольское зелье. — А потом… — Регулус прикрывает глаза, погружаясь в воспоминания тридцатисемилетней давности, — потом мой домовой эльф перенёс меня, практически умирающего, сюда, в тайные комнаты Блэк-холла, где мы с братом так любили играть в детстве. Мой верный слуга… (нет, не слуга — друг!) выходил меня, можно сказать — вернул с того света. Именно он своей эльфийской магией запечатал проход в эту часть дома, так, чтобы Тёмный Лорд не смог отыскать меня. А этот монстр непременно попытался бы разделаться со мной, узнай он, что я дерзко нарушил его планы по захвату Магического Мира. — И никто-никто не знает, что Вы всё это время скрывались здесь? — изумляется Скорпиус. — Даже Ваша мама? Это ведь она разрешила нам поиграть здесь! — Даже она не знает. Кричер поклялся никому не рассказывать, куда и зачем я отправился, и он сдержал своё слово. — Но ведь Волдеморт давным-давно побеждён, — недоумевает Альбус. — Почему же Вы до сих пор… — Кричер не позволил мне покинуть моё тайное убежище после победы светлых сил, — объясняет Регулус. — Ведь, как ни крути, для всех я по-прежнему остаюсь Пожирателем Смерти — преступником и злодеем. Визенгамот вряд ли всерьёз будет рассматривать показания старого, полусумасшедшего эльфа. Так что, дорога мне отсюда, ребятки, скорее всего, только в Азкабан. Но, как я уже сказал — оставаться здесь и дальше я не намерен. Довольно. Пора встретиться со своей судьбой лицом к лицу. Надеюсь, мой верный старый Кричер когда-нибудь сможет простить меня. — Вы… вы ведь знаете, как выбраться отсюда, верно, мистер Блэк? — с надеждой спрашивает Альбус. — Просто, ну… мы со Скорпиусом вчера вечером перепробовали все слова, которые прочитали в «Зеркале Вопросов и Ответов», но ни одно из них не сработало, как пароль. — «Отвага, милосердие, любовь»? — уточняет Регулус. — Боюсь, это не просто слова, ребята. Кричер защитил вход в моё тайное убежище при помощи самой Светлой Магии. Снаружи открыть двери сможет лишь тот, чьё сердце отважно, милосердно и полно любви. Ни у одного Пожирателя Смерти не получилось бы попасть сюда, каким бы могучим волшебником он ни был. Любовь, отвага — всё это так далеко от них. Что же касается милосердия, полагаю, это — и вовсе самая редкая вещь в нашем жестоком мире. Однако, — тут же успокаивает Регулус, заметив, как вытянулись лица маленьких искателей приключений, — есть и другой способ выпустить вас отсюда и выбраться самому: к счастью, я смогу сделать это, будучи представителем рода Блэков и хозяином дома в одном лице. Именно так моя матушка и открыла тайный проход для вас. Ну что, сорванцы, готовы вернуться к родителям? Наверняка, они уже с ума сходят от волнения. ***** — Ну так зато в Драко этой вашей хвалёной блэковской крови — хоть отбавляй, не так ли? — фыркает Гарри, нисколько не смущённый отповедью Вальбурги. — Делов-то! Кто мешает мне вот прямо сейчас сделать предложение Малфою? Мы ведь оба с ним — свободные люди, я разведён, он вдовец. Что скажешь, Малфой? Поженимся по-быстрому — и станешь ты тоже владельцем этого чёртова дома, ну, как мой супруг! И тогда для тебя открыть эту чёртову дверь будет просто парой пустяков! Гарри готов с головою нырнуть в эту авантюру, без лишних раздумий, как и подобает истинному гриффиндорцу. Так же отважно, как восемнадцать лет назад бросился за Драко Малфоем в Адский Огонь. Вот только Малфою его блестящая идея, кажется, совсем не по вкусу: морщится, словно унюхал под своим точёным аристократичным носом свежую взрывопотамью лепёшку. И это даже как-то обидно. Ну, в самом деле: неужели сочетаться браком с Гарри Поттером — настолько ужасное испытание? И что там только болтала выжившая из ума старушенция? Драко «таращится» на него? «Пускает слюни»? Да этот Хорёк скорее в тыквенный сок ему плюнет, чем будет «пускать слюни», мечтая о поцелуе с ненавистным Поттером! — Что?! — рявкает Гарри, не в силах больше выносить эту брезгливую мину напротив. — Можем сразу же развестись, как только вытащим наших мелких, раз уж тебе настолько противна сама мысль даже о фиктивном браке со мной. — Салазар всемогущий, ну и идиот, — бормочет себе под нос Вальбурга. — Это ж надо быть таким слепцом и глупцом! Хотя… что возьмёшь с дефективного полукровки? — Не думаю, что мне нужен муж, неспособный к моделированию простейших логических цепочек, — подпевает своей чокнутой бабке Малфой. — О чём ты вообще, придурок? — выходит из себя Гарри. В конце концов, у его практически ангельского терпения тоже имеются пределы. — Считаешь, сейчас подходящее время упражняться в остроумии, да? — Позволь напомнить тебе, Поттер, что внутри этого милейшего особняка творится какая-то непонятная хрень с временем. Как, по-твоему, мы с тобой сможем «пожениться» — (Малфой ещё сильнее кривит лицо и яростно изображает пальцами кавычки), — если нет никакой возможности связаться с магом, который проводит церемонию бракосочетания? Да мы даже с твоей гениальной подругой Грейнджер, которая вечно спасала ваши с Уизли задницы, связаться не можем! — Оу, точно, — с досадой хлопает себя по лбу Гарри. — Об этом-то я и не подумал. — Какая неожиданность, — сквозь зубы цедит Малфой. — Обычно-то это — твоя сильная сторона, Поттер: думать. Но, видимо, на этот раз даже твои гениальные мозги бессильны. Прошу меня извинить, леди и джентльмены, если позволите — мне нужно отлучиться. Малфой удаляется вдоль по коридору: спина идеально прямая, нос надменно задран… Но Гарри-то догадывается, чего стоит засранцу это показное, полное холодного достоинства спокойствие. Да и как тут не догадаться, когда у самого Гарри душа не на месте? Одному Мерлину известно, что там с Алом и Скорпиусом! Успокаивает лишь мысль, что в бывших детских комнатах Сириуса и Регулуса вряд ли будет что-то по-настоящему пугающее и опасное. Хотя… зная Блэков, с их дурной привычкой развешивать по стенам головы домовых эльфов… — Беги за ним, — закатывает глаза Вальбурга. — Так уж и быть, подскажу ещё один способ открыть тайный проход. Кричер, негодник, за каким-то дьяволом, запечатал его при помощи Светлой Магии. Слыханное ли дело — в моём собственном доме! Я даже пригрозила, что не повешу его голову после смерти рядом с моим портретом, а этому ушастому мерзавцу всё — как с гуся вода! Совсем от рук отбился, ничтожное создание! Эх, а что может поделать старая, немощная Вальбурга? Даже презренный домовой эльф считает себя вправе ей прекословить. А ведь раньше-то, бывало, при жизни моей… — Так что там с этим вторым способом? — у Гарри нет ни малейшего желания выслушивать сетования старухи по поводу «старых добрых времён». — «Отвага, милосердие, любовь», — Вальбурга морщится, точно её терзает назойливая зубная боль. — Только тот, чьё сердце отважно, милосердно и полно любви, сможет попасть внутрь. Отваги тебе не занимать, полукровка, это самому распоследнему эльфу известно. Милосердие… Что ж, любой другой на твоём месте, очевидно, не дрогнув, наслал бы на мой портрет прожорливых термитов. Но только не ты, Поттер. У тебя ж всё не как у порядочных, благонравных магов! Слышала, ты и врагу готов руку протянуть, если тому грозит неминуемая гибель? — Драко никогда не был моим врагом, — хмыкает Гарри, — Ты ведь про тот случай с Адским Пламенем, да? Не обольщайтесь, мэм, вряд ли я стал бы вытаскивать из огня Ваших друзей-Пожирателей. Ещё и дровишек бы подкинул. — Иди уже за своим «неврагом», недотёпа, — вздыхает Вальбурга. — Облизывают тут друг дружку похотливыми взглядами! Ни стыда, ни совести — и куда только катится Магический Мир? Тьфу, мерзость! Ну, что ты застыл, как Борис Бестолковый, Поттер? Поторопись давай! Зови моего внука, нечего ему там слёзы да сопли разводить. «Отвага, милосердие, любовь» — ключи в твоих руках, презренный полукровка!