Тыквоголовые, вперёд!

Убедившись, что все «Тыквоголовые» заняты своими зельями, мистер Малфой успокаивает близняшек Тремлетт, а папа до сих пор торчит возле стола Роуз и Лили — Альбус выскальзывает из лаборатории и манит Скорпиуса за собой. Тот выглядит немного напряжённым и постоянно оглядывается назад, пока они, стараясь не производить лишнего шума, поднимаются по выщербленным ступеням. Ну ничего, зато теперь этот высокомерный умник точно не будет зевать от скуки! Вот только… Что бы такого впечатляюще зловещего ему показать? Возможно, у Альбуса получится незаметно поднять «Левиоссой» те сушёные головы домовиков в коридоре и заставить их летать вокруг Скорпиуса? Или… о, точно! Во время подготовки к вечеринке Альбус случайно услышал, как… (он не подслушивал, нет, просто… ну, дядя Фред забыл на столе в гостиной «Удлинитель ушей», и кто бы на месте Ала отказался опробовать такую чудесную находку?!)… так вот, Альбус услышал, как тётя Гермиона спросила папу, тщательно ли он занавесил портрет у входной двери. Интересно, что это за портрет такой? Возможно, на нём изображён какой-нибудь злобный, страшный колдун, ну, вроде того, которого когда-то, давным-давно, одной левой победил папа? — Эй, Скорпиус! — Альбус оборачивается к своему товарищу по приключениям. — Хочешь, я покажу тебе, что скрывается во-он за той чёрной занавеской? Держу пари — у тебя кровь в жилах застынет от ужаса. — Ну… давай, — сглотнув, шепчет Скорпиус. Его и без того бледное лицо приобретает зеленоватый оттенок. Альбус дёргает занавес сначала аккуратно, потом изо всех сил, но тот и не думает поддаваться. ***** Скорпиус с искренним изумлением наблюдает за потугами приятеля: почему бы Алу не воспользоваться волшебной палочкой вместо того чтобы дёргать эти несчастные занавески? Скорпиус всегда использует заклинание, если хочет пообщаться, например, с прадедушкой Абраксасом или прабабушкой Друэллой (портреты почивших предков любят вздремнуть за бархатными портьерами). — Diversimode! * — взмахивает палочкой Скорпиус, и тяжёлые занавеси послушно разъезжаются в разные стороны. Синхронно с ними в изумлении открывается рот Альбуса, а Скорпиус розовеет от удовольствия. Однако радости мальчишек не суждено продлиться долее пяти секунд, по истечении которых их оглушает истошный, ввинчивающийся в уши визг: — Гнусное отребье! Шваль! Порождения порока и грязи! Паршивые щенки предателей крови и подлых, лицемерных отступников! Ох… — внезапно искажённое злобой лицо старухи с портрета смягчается, тонкие губы растягиваются в жутковатой, неестественной улыбке, больше напоминающей оскал гиены, — и куда же это направляются два таких красивых и благородных молодых человека? — Мы, эмм… это… — лепечет Альбус. — Добрый вечер, мэм, — почтительно склоняет голову Скорпиус. — Мы с моим дру… однокурсником решили прогуляться по этому великолепному особняку. Видите ли, мэм, нам стало немного скучно на вечеринке. Вы ведь не расскажете мистеру Поттеру и моему папе, что видели нас тут? — ПОТТЕР?! — в злобно выпученных глазах старухи вспыхивают искры. — Отродье грязнокровки, погибель Магического Мира, — невнятно бормочет она себе под нос, но тут же, взяв себя в руки, елейным голоском продолжает: — Разумеется, можете положиться на меня, мои юные искатели приключений. Итак, ты, должно быть, сын Гарри Поттера, мой косноязычный, лохматый отрок? А кому же приходишься сыном ты, о благонравный, учтивый юноша? Кого из ныне живущих волшебников Мерлин благословил столь достойным отпрыском? — Благодарю Вас, мэм! Я Скорпиус Малфой, сын Драко Малфоя и внук Люц… — Люциус-с-с, — колдунья шипит так тихо, что Скорпиус не может различить ни словечка, — скользкая гадюка, бесстыдный предатель тёмных идеалов, беспринципный министерский лизоблюд! О, как бы я желала хоть одним глазком посмотреть, как ты будешь корчиться в муках, когда твой обожаемый внучек… Ско-орпиус, моё дорогое дитя, — (с портрета разве что мёд не капает!), — ох-хохонюшки, старая Вальбурга и мечтать не смела, что когда-нибудь ей посчастливится узреть твой звёздный лик. Да-а, вот что значит — порода, чистая, неразбавленная, неосквернённая никакими отвратительными примесями кровь! Мальчишки растерянно переглядываются. Они не понимают и половины того, о чём бормочет эта чокнутая. — Мои драгоценные ангелочки, вы так напоминаете мне моих сыновей, моих дорогих мальчиков (Сириус, поганец, чтоб тебя голодные мантикоры в аду грызли, за то, что разбил сердце матери!). Хотите, я покажу вам тайный проход в комнаты, где мои непоседы играли в детские годы? ***** Гарри уже давно не было так весело и легко. Всё-таки, стоит в очередной раз признать, что умница Гермиона была права: устроить вечеринку для Альбуса и его однокурсников — отличная идея. Вон и Малфой наконец расслабился — выпустил сынишку из своих цепких когтей и позволил ему проявить немного самостоятельности. (Мелкому не помешает заработать десяток-другой очков в глазах товарищей. А это уж точно случится, когда строгий Виндиктус Виридиан начнёт принимать творенья юных зельеваров). Да и Ал кажется вполне довольным, несмотря на то, что брови этого угрюмого страдальца по-прежнему скорбно нахмурены, а плечи напряжены так, словно он держит на них по меньшей мере пол-Хогвартса. Поставить Альбуса в пару со Скорпиусом было удачным решением. Впрочем, кажется, никто из ребят не горел желанием выбрать их с Малфоем сыновей в партнёры для варки зелья. Да что не так с этими засранцами-одноклассниками?! Гарри с удовольствием объяснил бы себе сие вопиющее безобразие тем, что это — змеи-слизеринцы, но… Ага, Гермиона недавно доходчиво напомнила Гарри, что она сама на первом курсе была именно в таком печальном положении, и не где-нибудь, а в хвалёном дружном Гриффиндоре. Гарри с улыбкой предвкушает, как Ал со Скорпиусом утрут всем носы в этом испытании. Ну, всем, кроме Роуз и Лили, конечно же. Совёнок так старается — вся в свою покойную бабушку, в честь которой её назвали. (Профессор Слагхорн считал Лили Эванс самой талантливой своей ученицей. Как бы мама порадовалась сейчас, видя, как её маленькая внучка с упоением кромсает ползучие корешки Iris pseudacorus безопасным детским ножиком!). — Время вышло! — торжественно объявляет Гарри. Все замирают у своих котлов, с опаской поглядывая на портрет великого зельевара семнадцатого века. Виндиктус Виридиан, сложа руки на животе и снисходительно усмехаясь, ожидает фиалы участников испытания. Пока Малфой всё ещё нянчится со всхлипывающими близняшками Тремлетт, а Гарри помогает Лили очистить рабочее место от всякой трухи и слизи — профессор Виридиан предлагает Балфуру Блетчли и Дугласу Малпепперу первыми продемонстрировать своё с горем пополам сваренное «Вопи-зелье». Блетчли храбро отхлёбывает из фиала, и… принимается голосить почище старухи Вальбурги. В какой-то момент Гарри даже чудятся в его адском вопле фирменные вальбургины словечки: «Гнусное отребье! Шваль! Порождения порока и грязи!», но это и немудрено при такой атаке на незащищённые уши — видимо, вопль новоявленного банши вспорол мозг Гарри и спровоцировал слуховые галлюцинации. После фееричного выступления Блетчли и Малпеппера все остальные участники кажутся несколько дезориентированными. Лайза Уотсон и Летиция Кеттеридж чуть не разливают свой «Эликсир Прогульщика», пока несут его Виридиану. — Итак, юные леди, — сверкает глазами из-под кустистых бровей Виридиан, — какие симптомы вызывает ваш эликсир у принявшего его лентяя? — Ну, эмм… — мнётся Уотсон, — мы хотели, чтобы он вызывал симптомы магловского гриппа, чтобы мадам Помфри уж точно не догадалась, но не знали, как этого добиться. — Ага. Поэтому просто добавили тщательно растолчённую смесь «Блевальных Батончиков» и «Кровопролитных Конфет», ну и… попросили немного жабьих бородавок у Роуз и Лили, — добавляет Кеттеридж. — Первичные симптомы драконьей оспы? — Виндиктус Виридиан выглядит весьма впечатлённым. — Неплохо, мои юные леди, очень даже неплохо. Гарри украдкой бросает взгляд на сияющую племянницу. Ясно, кто помог подружкам блеснуть перед одноклассниками и строгим профессором. А ведь Роуз и своё-то зелье практически в одиночку готовила — понятно же, что от малышки Лили было больше толкотни, шума и беспорядка, чем реальной помощи. Отважно продемонстрировав действие «Эликсира Прогульщика» на себе, Лайза Уотсон и Летиция Кеттеридж возвращаются к своему столу, всё ещё испытывая приступы тошноты и с остервенением расчёсывая зудящие прыщи. Затем комнату заполняют «Нелопающиеся Мыльные Пузыри» Захарии Бимиша и Ханны Кечлав, а Роуз при помощи своего зелья превращает Лили в лягушонка, вызвав шквал аплодисментов. Уже совершенно успокоившиеся близняшки Тремлетт синхронно выпивают по порции своей наконец-то удавшейся «Болтушки-Хохотушки» — и… лаборатория окончательно превращается в хаос. Покрытая жуткими гнойниками Лайза Уотсон радостно истекает кровью, Блетчли снова вопит дурниной, Мэри и Марта Тремлетт безостановочно трещат и хохочут. К Лили, хвала Мерлину, вернулся человеческий облик, что вовсе не мешает ей скакать между столами и оглушительно квакать. А «Нелопающихся Мыльных Пузырей» стараниями Захарии Бимиша и Ханны Кечлав становится всё больше, так что скоро Гарри уже с трудом может разглядеть хоть кого-то из этих орущих, хохочущих и прыгающих детей. Зато он очень, очень чётко и ясно видит перед собой абсолютно белое от гнева и тревоги, свирепое лицо Драко Малфоя. И даже дикие вопли Балфура Блетчли, помноженные на трескотню близняшек Тремлетт и задорное кваканье дочери, не мешают Гарри расслышать свистящий, полный холодной ярости шёпот: — ПОТТЕР, МАНТИКОРА ТЕБЯ ЗАДЕРИ!!! ГДЕ? МОЙ? СЫН?