Тыквоголовые, вперёд!

— У него совсем нет друзей, Гермиона! — сетует Гарри. — И, что самое неприятное: я вполне могу понять, почему. Ты ведь знаешь, какой он, наш Ал: нелюдимый, колючий, вечно несчастный, всем недовольный… Мерлин, и чего этому ребёнку не хватает? У него же всё есть, Гермиона! Игрушки, самая современная метла, своя комната, любящие родители, в конце концов! Чёрт подери, я вырос в грёбаном чулане, никогда не знал материнской ласки, но, тем не менее, я всегда… — Гарри, — Гермиона осторожно дотрагивается до руки своего лучшего друга, — ни дорогие игрушки, ни собственная комната не могут сделать ребёнка счастливым и общительным, ты же понимаешь это, верно? — Ох, — осекается Гарри, — ты думаешь… ты полагаешь, Альбус несчастен, потому что мы с Джинни больше не живём вместе? Но… он ведь не может чувствовать себя брошенным? Ненужным? Ведь не может? Мы с Джинни по-прежнему любим и его, и Лили, и Джеймса. Да ну, чепуха! Кстати, если уж речь зашла о Джеймсе: вот у кого пол-Хогвартса друзей! Почему бы Альбусу просто… ну, я не знаю… просто не приложить некоторые усилия… — Например, расположить к себе однокурсников при помощи сладостей, как Малфой? — усмехается Гермиона. — Ну, эмм… нет, конечно, — фыркает Гарри. — Хотя… если вспомнить, как наш Хорёк потерпел фиаско при попытке подружиться со мной… Видимо, только сладости и могли помочь этому заносчивому засранцу поладить со сверстниками. Кстати, ты же в курсе, что его отпрыск на одном факультете с моим Алом? Такой же белобрысый, высокомерный аристократишка, как и его папаша. — Гарри! — Гермиона не на шутку возмущена. — Они всего лишь маленькие дети! Ты не можешь приписывать ребёнку какие-либо качества, не зная его. — Ага, будто бы у нашего Малфоя может быть милый и дружелюбный сынок. Мы говорим о Драко Малфое — не забыла? — Ну, твой-то собственный сын не слишком похож на тебя, не так ли? — Эх, подловила, — сдаётся Гарри. — В этом ты абсолютно права, Гермиона. Я вот тут подумал: возможно, всё дело в факультете? И Джеймс, и твоя Роуз учатся на Гриффиндоре. Вот где легко завести друзей, вспомни хотя бы нас троих, а? А слизеринцы… — На Гриффиндоре легко завести друзей? — брови Гермионы взлетают вверх. — То-то я на первом курсе каждый день, вплоть до самого Хэллоуина ревела в туалете! — О, точно, — Гарри закусывает губу и виновато опускает взгляд на свои ботинки. — Я и забыл, прости. — Не стоит, — отмахивается Гермиона. — Послушай, Гарри… Мне тут в голову пришла одна идея. Помнишь, как мы трое подружились? — Конечно, — кивает Гарри, глаза его загораются при этом воспоминании, а на душе становится тепло. — Мы с Роном спасли тебя от тролля в туалете. — Угу. В том самом туалете, где я рыдала после того, как Рон сказал: «Неудивительно, что никто не хочет дружить с ней!», — мстительно напоминает Гермиона. — Но речь сейчас не об этом. Мы подружились благодаря совместно пережитому приключению, понимаешь? Вот я и подумала: если хочешь помочь Алу завести друзей — устрой для него и его однокурсников настоящее приключение. Как раз и Хэллоуин на носу. В этом году первокурсникам разрешено поехать на праздники домой. — Приключение? — Гарри растерянно трёт переносицу. — Да, Гарри, — кивает Гермиона. — Фред и Джордж будут только рады помочь тебе с реквизитом для вечеринки, опасные растения попросишь у Невилла, я возьму на себя загадки. Будет весело, вот увидишь. Только вот… вряд ли стоит проворачивать всё это безобразие у тебя дома. Думаю, заброшенный особняк на Гриммо 12, как нельзя лучше, подходит для подобных мероприятий, тебе не кажется? Кстати, заодно наконец и уборку там сделаешь. ***** — Ну, как дела у моего любимого Короля Скорпионов? Держу пари, ты уже успел стать лидером на своём курсе, не так ли? — Люциус Абраксас Малфой с покровительственной улыбкой треплет внука по светлой макушке. Драко закатывает глаза. Его робкий, худенький сынишка-одиннадцатилетка, только что прибывший из Хогвартса домой на выходные, меньше всего походит на того, кто мог бы занять место лидера в диком и жестоком мире волшебной школы-интерната. — Я… э-э-э… — растерянно мямлит Скорпиус, бросая отчаянные, полные немой мольбы взгляды на отца. — Уверен, что ты продолжишь славную традицию нашей семьи и со временем станешь старостой Слизерина, а то и всей школы! — не унимается дед, и, очевидно, чтобы придать ещё больше веса своим словам, с чувством стукает об пол своей любимой тростью со змеиной головой. Скорпиус вздрагивает и прижимается к Драко. — Люциус! — одёргивает раздухарившегося супруга Нарцисса. — Мальчик едва успел вылезти из камина, позволь ему прийти в себя, поужинать, отдохнуть, а потом уж будем расспрашивать. Дай же я обниму тебя, сокровище моё! Мерлин, каким же ты стал взрослым за эти два месяца! Скорпиус вовсе не чувствует себя ни «повзрослевшим», ни «лидером», ни уж, тем более, «продолжателем славных традиций рода Малфоев». Всё, что он чувствует — это затопившее его от макушки до кончиков пальцев облегчение от встречи с папой и тихую радость от того, что наконец-то будет снова спать в своей комнате, а не в холодной казённой спальне, полной шумных, надоедливых и глупых мальчишек. Подумать только: никто из этих дикарей даже читать не любит! ***** В том, что Скорпиус никак не привыкнет к школе и не может завести приятелей, Драко винит исключительно себя самого: после смерти Астории он буквально ни на шаг не отпускал сына от себя, пытаясь заменить ему не только мать, но и весь остальной мир. Осиротевшие, потерянные, они часами могли вдвоём гулять по бескрайним просторам поместья, наблюдать за животными, копаться в саду, искать знакомые созвездия в ночном небе, читать друг другу вслух, беседовать обо всём на свете. Им никто, абсолютно никто не был нужен в эти моменты. И вот результат: Скорпиус чересчур привязан к нему, привязан настолько, что постоянно испытывает острую, мучительную тоску, ничуть не уменьшившуюся за те два месяца, что минули с начала занятий в Хогвартсе. Держится особняком, отпугивая одноклассников своим одновременно уязвимым и надменным видом. Неудивительно, что никто так и не рискнул попробовать подружиться с ним, никто не понял, какой он, Скорпиус Гиперион Малфой — замечательный, самый лучший, самый умный и добрый мальчик на свете. Гораздо, гораздо лучше, чем его отец в свои далёкие одиннадцать. ***** Скорпиусу удаётся при помощи подробного отчёта о своих блестящих успехах в трансфигурации, чарах и зельеварении отвлечь деда от неприятной темы своего несуществующего лидерства. Наконец ужин со старшими родственниками позади, и они с папочкой остаются одни. — Как ты думаешь, папа, дедушка будет очень разочарован во мне, когда узнает, что у меня нет ни одного друга? — в голосе Скорпиуса звенит беспокойство. — Этого не произойдёт, ведь ты непременно подружишься с кем-нибудь, Звёздочка. Ты просто пока не успел, ведь прошло всего лишь два месяца… У Драко щемит сердце, но он ничем не может помочь своему ребёнку. Он не может ни силой, ни подкупом, ни хитростью заставить всех этих отвратительных чужих успешных детей полюбить Скорпиуса. — Целых два месяца, папа, — вздыхает Скорпиус. — Думаю, мне стоит просто смириться с тем, что я не подхожу им. Ну и подумаешь, не больно-то и хотелось! Мне они тоже совсем не нравятся, пап. Ты знаешь, какие они все глупые? Ох, ты бы их слышал! Иногда мне кажется, что у моих однокурсников в головах вместо мозгов плюй-камни! На опечаленном личике сына расцветает улыбка, и Драко, облегчённо выдохнув, принимается щекотать повеселевшего Скорпиуса. Тот совсем не аристократично визжит и ещё менее аристократично лягает отца пяткой. Шумная возня прерывается настойчивым стуком твёрдого клюва по оконному стеклу. Письмо, которое принесла незнакомая полярная сова (как две капли воды похожая на ту, что была в школе у Поттера), адресовано «Скорпиусу Гипериону Малфою». Это приглашение на хэллоуинскую вечеринку, которая состоится 31 октября по адресу: Лондон, площадь Гриммо 12. — Поттер, — бормочет себе под нос несколько обескураженный Драко. Глаза Скорпиуса горят воодушевлением и радостным предвкушением, словно это не он только что весьма нелестно отзывался об умственных способностях своих школьных товарищей и уверял папочку, что «эти невежи» ему нужны, как соплохвосту крылья. Кажется, что этому клочку бумаги с наспех накаляканной подмигивающей тыквой Скорпиус рад ничуть не меньше, а то и больше, чем долгожданному письму из Хогвартса, которое гордо красуется в золотой рамочке над его кроватью. — Я очень, очень хочу пойти на вечеринку к Альбусу Поттеру! Можно, пап? И разве Драко может отказать сыну?