Blame It on My Youth : [ вини нашу юность ]

Что-то касается его затылка — что ж, ладно.                      Что-то не так. Так быть не должно.                      Или, может… все-таки должно? Слишком часто кто-то находился у него за спиной — ведь только так она могла спать, но это же не она, потому что он понимает, что именно тычется ему в затылок — это нос. А она никогда не спала вот так, спрятав лицо, — ей всегда хотелось иметь возможность видеть дверь и что может попасть нее через.                      Так что ему не должно быть комфортно сейчас, потому что это не она.                      Между этими мыслями проходит какое-то время, и он понимает, что пока не проснулся до конца, еще не настолько, чтобы думать. Он то засыпает, то выныривает из сна. И кто бы ни был у него за спиной — убить он его не пытается, так что, ну, что ж — пусть этот человек дальше там и находится. Кто бы это ни был, он делает вдох и медленно выдыхает. Его колени находятся позади его колен, руки обхватывают его живот, спина прижимается к его спине… Эндрю. Это Эндрю. Нил не против. Нил мог бы снова уснуть, честное слово. Его все устраивает. Другая рука Эндрю лежит у него под головой, и Нил чувствует, словно его… держат. Словно он объят. Лежит у кого-то под бочком? Нил отпихивает эту свою растерянность куда подальше. Он знает, что ощущает, и это — это чувство безопасности, а все остальное не имеет значения. Он обнаруживает, что рука Эндрю лежит под его собственной рукой, и сжимает ее, легонечко, недостаточно, чтобы разбудить Эндрю. Эндрю даже не двигается, и это хорошо. Он все еще спит. Возможно, Нил тоже снова заснет.                      В следующий раз, когда он чуть приходит в сознание, он позволяет себе быстренько все проверить. Он в безопасности? Так, проверено. Комфортно ли ему? Надо еще разочек проверить — Эндрю теплый и мягкий, и хотя его рука не создает такого эффекта-утяжеленного-одеяла, как его тело, это все равно хоть что-то. Он счастлив? Жесть как сильно.                      Ради всего на свете, о чем Нил вообще так беспокоился? Какая у него могла быть проблема, которая затмила бы вот это все? Почему его вообще волновало, в каком доме он находится, если Эндрю тоже в этом доме?                      Эндрю целует Нила в шею. М-м. Нил вздыхает, совершенно довольный. Сжимает руку Эндрю. Эндрю в ответ на секунду обнимает его чуть крепче. М-м. Это Нилу тоже нравится. А он может как-то быть к Эндрю еще ближе? Прижаться еще теснее? Это вообще реально? Нил обдумывает эту ситуацию. Эндрю полностью прижат к нему. Тогда — маловероятно. Ну и ладно. Или, ну, может, не прям ладно, но не может же Нил забраться Эндрю под кожу, так что все в порядке. Он чувствует, как нос и губы Эндрю неторопливо скользят вверх и вниз по его шее, медленно и несильно, иногда останавливаясь… чтобы снова заснуть? Обдумать следующее движение? Нил не знает и не беспокоится. Немного разочаровывает, когда Эндрю останавливается, и немного будоражит, когда снова начинает двигаться. Нил потирает большой палец Эндрю своим. Сдвигается, слегка прижимаясь к Эндрю — может, ему удастся стать еще ближе, кто знает. Оказывается, что нет, не удается, но у Эндрю вырывается тихий стон, и это тоже неплохо. — Доброе, — бурчит Эндрю. — Доброе, — бубнит Нил. — Обязательно было так начинать день? — Как? — Тереться задницей о мой член? — Ой. Ага. —Справедливо, — соглашается Эндрю, прижимаясь поближе к Нилу. Хм-м. Нил отпускает руку Эндрю. — Принесешь мятные леденцы? Эндрю театрально вздыхает, но откатывается в сторону за леденцами. — Если хочешь, захвати смазку, — добавляет Нил. Эндрю оглядывается на Нила через плечо: — Наше полотенце все еще не получится использовать. Нил пожимает плечами и начинает пытаться снять футболку лежа. — Мы долго обходились и без полотенца — можем снова без него обойтись. В конце концов, ему удается раздеться, и как только его голова высвобождается, он видит руку Эндрю перед своим лицом — он открывает рот, и Эндрю кладет в него леденец. Нил жует его с максимальной скоростью. — Можно я тебе подрочу? Эндрю пожимает плечами: — Конечно. Чего бы хотелось тебе? — Ничего, — говорит Нил, отталкивая Эндрю, подкалывает футболку — туда, где она должна быть, а затем тянет Эндрю обратно. — Ничего? — спрашивает Эндрю. — Не, мне нормально, — говорит Нил, вытаскивая член Эндрю из штанов. Он притягивает Эндрю к себе для поцелуя. Нил не торопится. Чем больше времени у него уходит, тем больше времени он проводит, прижимаясь лбом ко лбу Эндрю, слушая его прерывистое дыхание, чувствуя, как руки Эндрю сжимают его плечи, и предплечья. И когда Эндрю кончает, Нил прислушивается к звукам, которые он издает, видит, как он напрягается, поворачивая голову в сторону, чувствует, как его трясет. Эндрю некоторое время лежит, пытаясь выровнять дыхание. Если они уберут футболку, то могут просто снова заснуть. Нил был бы не прочь прижаться к груди Эндрю прямо сейчас. Он испачкал руку, но ее можно вытереть о футболку. Эндрю смотрит на Нила. Нил смотрит в ответ. — Ты уверен, что ничего не хочешь? — спрашивает Эндрю. — У меня такое чувство, что мы в «Макдоналдсе», и я настаиваю, что не голоден. — И первый ресторан, о котором ты подумал… — Это забегаловка, если так. — …был «Макдоналдс»? Не называй его «забегаловкой», для этого там должны быть херовые деревянные столики и вот эти странные мелкие пластиковые корзинки. — Тогда фуд-холл? — Фуд-холл? — Как водопой, только едопой? Эндрю на мгновение закрывает глаза. А потом морщится: — Знаешь, «едопой» — вроде не так и плохо. Не буду придираться. Но «Макдоналдс»? Нил пожимает плечами: — Это то место, где тусуются дети, разве нет? — Наверное. Когда я спрашиваю тебя, хочешь ли ты, чтобы я тебе подрочил, ты чувствуешь себя ребенком в Макдоналдсе, который не голоден? Ну нет. — Окей, слушай, когда ты так говоришь… — Нет, когда ты так говоришь. Не сваливай все на меня. — Окей, но я не это имел в виду, я про… — А я тогда кто, ребенок из Макдоналдса, который хочет три бургера и большую картошку фри? — Эндрю спрашивает с преувеличенным возмущением. — Я даже не просил, чтобы мне подрочили. — Нет, это я предложил, — ухмыляется Нил. — Я хотел тебе подрочить. Просто сам сейчас ничего не хочу. — Прямо сейчас? — Может, я позволю тебе позже, просто сейчас я как-то не в том настроении. — Знаешь, ты мог бы просто сказать «нет», а не «я чувствую себя ребенком в «Макдоналдсе»… — Я знаю, но это было первое, что пришло мне в голову… — Я спрашиваю, могу ли я потрогать твой член, и первое, что приходит тебе в голову, это не твой пенис, а Макдональдс? — Дрю, мне нужно, чтобы ты закрыл мне глаза, чтобы я мог спрятаться от стыда… — И это все, что я могу сделать для тебя своими руками? — Ну, я не могу сделать это своими руками — на одной ты лежишь, а класть другую себе на глаза было бы… ну как-то неприятно. Эндрю закрывает Нилу глаза рукой. — Спасибо, теперь я могу покраснеть в уединении. — О, подожди, ты покраснел? — спрашивает Эндрю, убирая руку. — Это было бы мило. Ты не краснеешь. Нил пожимает плечами: — Я сказал, что могу, а не что уже покраснел. — А я надеялся, — ворчит Эндрю. Нил улыбается ему. Сейчас он чувствует себя очень сопливо — по причинам, о которых он сможет подумать позже. — Я говорил тебе недавно, что считаю тебя очень сексуальным? — Пару дней назад ты сказал, что у меня классная задница, — говорит Эндрю. — И я не думаю, что «сексуальный» означает то, что ты думаешь. Нил пожимает плечами: — Так-то да. Но что бы я ни подразумевал под «сексуально», ты и есть воплощение этого слова. На тебя очень приятно смотреть. И о тебе очень приятно думать. И мне нравится твоя кожа. И тело. В этом и заключается «сексуальность», верно? Эндрю смеется над ним. Эндрю смеется над ним так сильно. Нил слышит. — Ты говоришь как каннибал. «Мне нравится твоя кожа». — Я просто думаю, что на тебя приятно смотреть, а когда раздеваешься, я думаю, что на тебя невероятно приятно смотреть. — Сейчас ты просто несешь чушь, чтобы рассмешить меня, — говорит Эндрю. — Это правда, знаешь ли, — говорит Нил, ухмыляясь, — но да, есть такое. — Я ценю это, — сухо говорит Эндрю. — Готов вставать? Нил наклоняется для еще одного поцелуя. — Теперь да, — соглашается он. — Хей, Дрю? — Хей, Нил? — Ты мне нравишься. Это вызывает у Эндрю улыбку. Настоящую улыбку. — Ты мне тоже нравишься. Нил ухмыляется ему, и они начинают готовиться к предстоящему дню. Они поднимаются первыми, но к тому времени, как готовится первая порция вафель, к ним присоединяются Рене и Дэн. Мэтт поднимается наверх раньше Эллисон, и когда Эллисон подходит, она сразу идет в ванную и остается там на десять минут, и за это время к ним присоединяются дети, пытаясь принять участие в приготовлениях — Рене готовит кофе, Дэн накрывает на стол, Мэтт разливает апельсиновый сок, Пейдж с Натали почти ничего не остается поделать. Пейдж кладет на стол побольше салфеток. Натали пожимает плечами и садится. — Дэн, ты ведь тренерша по экси, да? — спрашивает Пейдж. — Так и есть, — соглашается Дэн. — Пока ты здесь, не могла бы ты немного меня потренировать? Дэн выглядит так, будто они только что выиграли чемпионат: — Конечно! Эндрю поднимает руку. Я тут что, по приколу сижу? — Папа хороший учитель, — поспешно говорит Пейдж, — я просто подумала, что было бы прикольно получить взгляд со стороны. — Это правда, — говорит Эндрю. — Я так давно учился, что, возможно, уже и забыл, как меня учили. Ебаный сыр. Нил отворачивается, чтобы никто не видел, как высоко подняты его брови и как трудно ему сейчас не рассмеяться. — Ну, мне вот кажется, что ты просто не шибко обращал внимания, — говорит Пейдж. — По-моему, ты просто такой: «да нахуй вас всех», и делал что душе угодно, и, возможно, было бы лучше, чтобы меня учил кто-то, кто привык учить детей. — Просто хочу внести ясность, — говорит Дэн, — что не собираюсь вмешиваться. — Во что вмешиваться? — спрашивает Эллисон, заходя на кухню, берет у Эндрю тарелку с вафлями и передает ее Рене. — Спасибо, детка. Вмешиваться в спор Пейдж и Эндрю. — О-о, вы тут ссоритесь? — спрашивает Эллисон, сразу заинтересовавшись. — Из-за чего? — Я спрашивала, не могла бы Дэн немного потренировать меня, пока она здесь, — объясняет Пейдж, — а папа сказал, что пару дней назад научил меня кое-чему, а я просто хочу сказать, что, по-моему, было бы глупо не воспользоваться возможностью, разве нет? Эллисон направляет на нее пистолетики из пальцев: — Все так. — О, значит, сначала все звучал так, что я тебя учу, а теперь ты пользуешься возможностью? — поддразнивает Дэн. — Ну все понятно. — Нет… ну подожди… я просто пытаюсь… — бубнит Пейдж, махая рукой. — А ты пользуйся обоими, — призывает Эллисон. — Посмотрим, сможешь ли ты обидеть обоих сразу. — О да, — говорит Мэтт, протягивая руку. Эллисон дает ему пять. Они наклоняются вперед, наблюдая за Пейдж, которая выглядит совершенно растерянной. Окей. Что ж, может быть, Нилу стоит вмешаться? Он только открывает рот, когда Пейдж смотрит на Рене: — Ты ведь раньше была вратарем, да? Ты не могла бы меня поучить? — ее голос становится громче, когда Мэтт и Эллисон начинают кричать, а Дэн с Эндрю застывают на месте. — Мне кажется, было бы неплохо поучиться у кого-то, кто был вратарем и, скорее всего, сможет научить… Эндрю резко поворачивает голову. У Дэн отвисает челюсть. — Я хочу, чтобы ты знала, что я… — Я знаю, как… ой, извини… — Нет, нет, сначала ты, — говорит Эндрю. — Старики вперед, — говорит Дэн. — Я моложе тебя, — замечает Эндрю. — И все еще старик. Эндрю пожимает плечами: — Хочу, чтобы вы знали, что я учил многих людей, — говорит он, раздавая тарелки с вафлями. — Мно. Гих. — Кого? — спрашивает Эллисон. — Ребят из колонии для несовершеннолетних, — отвечает Эндрю. — Которые были детьми. Пейдж поднимает руки в знак капитуляции. — А я знаю, как играют вратари, — добавляет Дэн. — Знать, как играть все роли, — это моя работа. — Я знаю, — спокойненько говорит Пейдж, явно намекая на Рене. Эллисон протягивает руку. Мэтт дает ей пять. Пейдж выглядит явно оскорбленной: — Это я их обидела! Где мои «пятюни»? — она выжидающе протягивает руки. Они кивают друг другу — «реально» — оба тянут руки. Пейдж в последнюю секунду отдергивает ладони, хихикая, когда Эллисон отстраняется как раз вовремя, чтобы не окунуть руку в масло, а Мэтт ударяет ладонью по столу. Натали сгибается пополам, не менее развеселенная, а затем протягивает руку Пейдж, но в последнюю секунду отдергивает ее, смеясь над обиженным выражением лица Пейдж. — Делаю пометку, — бормочет Нил, — никому не отбивать низкие пятюни. — Высокие пятюни я бы тоже не советовал, — бурчит Эндрю в ответ. — А я бы еще добавила: никаких медиум пятюнь, — театральным шепотом произносит Рене. — Думаю, технически, я и есть медиум «пять», — медленно произносит Эндрю. — Чего… а, — потому что он ростом пять футов. Нил понимает. — В чем разница между высоким, медиум и низкими? — Ну, я больше не принимаю наркоту, значит, я не на высоте, и я не пьяный, значит, не в самых низах… — Выпивка опускает тебе настроение? — спрашивает Рене. — Алкоголь — это депрессант. Рене кивает. — Значит, я медиум. — Ты можешь разговаривать с духами? — спрашивает Нил. — Да. — О чем говорит твоя бутылка водки? — спрашивает Рене. — О том, что я устал от вас всех. Рене смеется, возвращаясь к своим вафлям. — Так что, стоит ли нам пригласить Кевина? — спрашивает Эллисон. Рене приподнимает бровь, глядя на нее: Куда? — На стадион. На экси-тренировку в «Черную пятницу». — Мы едем все вместе? — спрашивает Мэтт. Вопрос был адресован не Нилу, но он все равно отвечает: — Тут уж как Пейдж скажет. — О, — Мэтт смотрит Пейдж в глаза. — Ты можешь сказать «нет». Пейдж пожимает плечами: — Можем поехать все вместе. И да, можно пригласить Кевина и Тею. — О, отлично, Тея — бэклайнер, — говорит Мэтт, потирая руки. — У нас будет два вратаря, дилер, два бэклайнера, два нападающих, тренер — мы практически сможем отыграть матч. Кого мы еще знаем? — Это уже как-то слишком, — сухо замечает Эндрю. — Она только учится, ты хочешь вовлечь ее в профессиональную игру? — Да, — тут же отвечает Мэтт. — Это почти как бросить ребенка в бассейн. — Для этого нужны профессиональные метатели-детей, — говорит Дэн. — Кто мы такие, если не профессиональные метатели-детей? — спрашивает Мэтт. — Мы не профессиональные метатели-детей, — говорит Рене. — Нет, я больше не метатель, а пинатель-детей, — говорит Эллисон с набитым ртом. Нил пишет Кевину, приглашая их с Теей: — Когда выдвигаемся? Все вокруг пожимают плечами. — После завтрака? — предлагает Эллисон. — Значит, доберемся где-то за час? — уточняет Нил. Все кивают. Нил приглашает Кевина и Тею встретиться с ними на стадионе через час. Они садятся в две машины: Эндрю — за руль одной, Мэтт — другой, и отправляются на стадион. Нил чувствует… что-то. Он мог бы оставить это на потом. Но сейчас у него есть немного времени. И целая дорога впереди. Это переживания о… езде. Любопытно. О машинах? О его машине? Ощущение становится еще хуже, когда он думает о своей машине. Почему? Какое ему дело до машины-то? Он расстроен из-за своей машины. Какого вообще хуя он расстроен из-за своей машины? Что, блять, это значит? Из-за чего тут расстраиваться? Это просто машина. Он же не Эндрю. Его машина — явно то, на что ему не насрать. И — все же — он расстроен. Почему? С машиной что-то было не так? Нил вспоминает: на ней не было заметно ничего, на что он мог бы обратить внимание подсознательно — ни царапин, ни вмятин. Но за рулем кто-то другой. Нил моргает, глядя в окно. Какое ему дело до того, что кто-то другой ведет его машину? Ему всегда было похер. Прежде чем они взяли Натали и Пейдж, они с Эндрю обсудили возможность того, что могут взять шестнадцати- или семнадцатилетнего парня — какого-нибудь ребенка, который умел бы водить или хотел бы научиться, и Нил, не задумываясь, предложил использовать для это его машину. И, опять же, мысль о том, что кто-то возьмет его машину и расхерачит ее, расстраивает его. Не только из-за того, что человек может пораниться, но и из-за самой машины. Он слишком много времени проводил в своей машине. Сам катался туда-сюда в одиночку, пока Эндрю был занят и забирал Мазерати. Он испытал слишком много эмоций в своей машине. Да это же машина. Ебать, что он тут делает — эмоционально привязывается к неживым предметам, что ли? А что, разве не это он сделал с домом? Вот прям именно оно? Он эмоционально привязался к дому. Ошибка, это всегда ошибка. Эндрю сжимает его руку. Нил отбрасывает все эти мысли. Сейчас это не имеет значения. Он может заставить Эрику разобраться с этим во вторник. Прошлой ночью он ничего не писал дневник. Он забыл. Или, ну, он не забыл, он был слишком занят сексом, чтобы беспокоиться. Хорошо, что Эрика не проверяет, пишет он или нет. Как бы он объяснился? Стоп. Ебать. Он что, должен говорить с ней о сексе? Нет. Почти наверняка эту тему можно и оставить. У него нет никаких проблем по этой теме. Там не о чем беспокоиться. По крайней мере, в этой области у него все в порядке. Как Эндрю разговаривает об этом с Би? А потом садится напротив нее за стол за семейным обедом? Нил бы самоуничтожился. Он был бы не в состоянии справиться с этим. А все эти проблемы только у одного Эндрю! Ну что за хуйня! Они приезжают на стадион, и у Нила все еще некоторые беды с башкой. Он привязан к своей машине и боится говорить о сексе. Он не хотел узнавать так много за одну поездку. Кевин, Тея и Джон уже на месте; Джон сидит у Кевина на плечах, когда они направляются к выходу со стадиона — логично, сейчас слишком холодно, чтобы торчать на улице, полагает Нил. Все следуют за ним. Как только за ними закрывается дверь, Тея находит Натали и протягивает ей сумку: — У меня нет вратарской формы, но я не знала, хочешь ли ты тоже побыть вратарем. — Я не играю, — говорит Натали. — А что там? — Старая форма. Со времен, когда была с тебя ростом. — А, — Натали достает ее. Форма голубая с золотом, очень похожая на форму «Ягуаров». — Агап, ну, типа, я, наверное, не буду играть. Тея пожимает плечами: — Все в порядке. Тогда просто закинь ее куда-нибудь, я захвачу на выходе. — Окей. Они переодеваются. Им приходится позаимствовать форму для Мэтта, Дэн, Рене и Эллисон, потому что свою они еще не получили, но они справляются. Это странное чувство — когда они все выходят на корт в одинаковой форме, даже Тея в цветах Северной Каролины, а на половине команды форма сидит так плохо, что Кевин даже открывает рот, чтобы сказать им, что они не смогут играть. — Зато обувь по размеру, — говорит Нил, прежде чем Кевин успевает вставить хоть слово. — И ничего не висит, так что не получится споткнуться. — Да и не то чтобы у нас тут реальный матч, — добавляет Мэтт, сообразив первым. — Вообще, мы просто пытаемся дать Пейдж шанс побороться, если она когда-нибудь попробует себя в младшей лиге. — Как-то не слишком утешает, — говорит Пейдж. — Мы дадим тебе попытку побороться, — обещает Дэн. — Делай или не делай, — произносит Тея нараспев. — Никаких «попыток». — Окей, Тейода, — говорит Мэтт. Тея обдумывает сказанное: — Принимаю имечко. — Я теперь никогда не назову тебя по-другому. — Ну, если мы станем соседями, то это проблема, — говорит Тея. Мэтт пожимает плечами: — Не моя же. — Это пока. Мэтт ухмыляется ей. Она ухмыляется в ответ. — Ты делаешь это куда более угрожающе, чем я, — говорит Мэтт. — Ну естественно, она ж играла за Воронов, — говорит Кевин, постукивая клюшкой по полу. — Упражнения? — Подожди, нам обязательно делать упражнения? — встревоженно спрашивает Мэтт. — Тебе явно не повредит, — говорит Кевин, хватая мяч из корзины. — Я отчетливо помню, как Нил потянул обе руки, выполняя эти упражнение, — отмечает Эндрю. — Ну, Мэтт не такой тупой, каким был Нил. — Я тоже уже не такой тупой, каким был, — соглашается Нил. — Разве? — спрашивает Кевин, бросая мяч Нилу. Нил рефлекторно ловит его и пасует обратно Кевину, который передает обратно Нилу, а Нил поворачивается и запускает мяч в Эндрю, который снова передает Нилу, но клюшка Теи быстро проскакивает мимо и крадет мяч, что удивляет Нила, потому что он не осознавал, что она тоже на поле, и она пасует Кевину, который передает ей обратно… — Я открыт, — говорит Мэтт. Тея бросает ему мяч. Мэтт чуть не промахивается, но все равно ловит, а затем указывает на Пейдж: — Готова? — Я… я даже не у ворот… — Просто отбей его, — говорит Мэтт. — Я типа… наверное да, — соглашается Пейдж, готовя клюшку. Мэтт бросает мяч в сторону. Боковая сторона ее клюшки определенно задевает мяч — определенно, точно задевает, — а затем Эндрю прыгает, чтобы отбить мяч, прежде чем он попадет Рене в лицо, отправляя его обратно Нилу, который ловко уклоняется от попытки Теи перехватить мяч и передает его Эллисон, которая пасует Рене, а Рене отправляет мяч прямо Эндрю, который передает обратно Мэтту. На этот раз Мэтт ловит мяч чисто и смотрит на Пейдж, которая выглядит еще более испуганной, чем в первый раз, но все равно кивает. Она снова промахивается, Эндрю ловит мяч, и они продолжают. Проходит еще два раунда, прежде чем ей удается чисто отбить мяч, что заставляет весь зал разразиться аплодисментами. — Лады, — говорит Кевин, — нам реально нужно размяться, так что давайте побегаем. Мэтт и Рене стонут. Нил смотрит на Натали, которая краем глаза наблюдает за Джоном, который, по-видимому, с кайфом использует отведенное ему ежедневное время у планшета, чтобы дать Кевину и Тее немного времени для тренировки. Натали пожимает плечами и встает. Присоединяется к ним для растяжки, а затем присоединяется к ним в беге, держась в середине группы. Ее не хвалят за то, что она поспевает за ними намного лучше Пейдж, которая быстро отстает, оставаясь где-то на уровне Дэн и Рене — Дэн, которая замедляет шаг, чтобы научить Пейдж правильному распределению сил, и Рене, которая не хочет, чтобы Пейдж пришла последней. Однако Натали бросает взгляд на Нила, и Нил понимает, что не может бросить ее ради Пейдж, не сейчас, когда на стороне Пейдж два человека, а на стороне Натали — ни одного. Когда Нил объявляет, что пробежка окончена, Натали продолжает — они не то чтобы много пробежали, учитывая, что им все еще нужно выполнять упражнения, но Натали-то не будет тренироваться. Дэн, Эндрю и Рене собираются вокруг Пейдж, и каждый делает все возможное, чтобы посоветовать ей так, чтобы не противоречить советам других. Кого из них выберут? Дэн, которая буквально зарабатывает на жизнь тренерством? Эндрю, лучший вратарь в мире? Или Рене, которая была вратарем без фотографической памяти, и которой пришлось учиться так же, как Пейдж? Нил не знает. Он выполняет свои упражнения. Его вызывают, чтобы он потренировал Пейдж, отправляя ей мячи, и он делает это, вкладывая настолько мало силы, насколько это физически реально. Она смеряет его взглядом, говорящим, что она, так-то, в курсе, что он это делает, но ей также не удается заблокировать удар, и ворота загораются красным, и Эндрю кидает мяч обратно в сторону Нила. Они снова тренируются. Пейдж становится заметно лучше, по-прежнему довольно часто промахивается, но иногда даже умудряется попадать по мячу, так как привыкает к размаху клюшки, к тому, как Нил бросает в нее мяч, и ко всему в целом, пока Дэн объясняет ей все в процессе. Нил ждет, пока Дэн демонстрирует удар. Эндрю поправляет ее хватку на клюшке. Двум хозяйкам на кухне не ужиться, все в курсе, но никто не хочет расставаться с шеф-поварским колпаком. Но это их проблема, а не Нила. Дэн жестом приглашает всех остальных играть. Мэтт и Тея встают перед вратарями, выступая в качестве защиты; Эллисон — дилер; Дэн стоит в стороне как тренерша команды. Эллисон подает мяч Нилу, и они с Кевином срываются с места. — Левая сторона слабая, — говорит Кевин по-японски. На секунду мозг Нила раскалывается — одна половина его мозга точно знает, что говорит Кевин, потому что он уже и подумал об этом; другая половина задается вопросом: «с чьей левой-то?». Но нет. Кевин имеет в виду левую сторону защиты. Мэтт, в частности, не практикуется постепенно теряет форму, в отличие от Теи, одной из лучших бэклайнеров в игре, готовой задержать их. И, конечно же, она со стороны Нила, потому что зачем Нилу выходить против парня-не-в-лучшей-форме, когда самопровозглашенный «лучший нападающий в экси» может сам выйти против него? Но это ерунда по сравнению с самой игрой, поэтому Нил не обращает на это внимания. Ныряет под руку Теи. — Полегче, — он говорит по-японски. «Полегче», видимо, выглядит как нерешительность, которой Мэтт не стесняется воспользоваться, оттолкнув Кевина назад и поймав мяч, когда тот его выпускает. — Я имел в виду быть полегче не с Мэттом, — говорит Нил, когда Мэтт передает мяч Тее. — А с моей дочкой. Кевин ворчит на него, когда Тея передает мяч Эллисон. — Потерял хватку? — Эллисон спрашивает Кевина, передавая ему мяч. Кевин не может показать ей фак, но все понимают его намерение. Тем не менее, он пасует Нилу. — Покажи ему, как это делается, — говорит Эндрю по-русски. Хорошо. Если уж он настаивает. Нил не колеблется. Он не впервые играет против Теи. Разумеется, Тея тоже не в первый раз играет против него, и она знает, что он быстр, знает, как он играет. Нилу просто нужно стать лучше, и он должен стать лучше достаточно быстро, чтобы ему не пришлось отдавать мяч Кевину. И, в конце концов, они на экси-корте, где Нил превосходит всех. Где он не обуза, а преимущество. Он уклоняется. Уворачивается. Передает мяч самому себе на три шага раньше, чем нужно, сбрасывает с себя Тею, умудряется обойти ее, пока она пытается вырвать мяч, перехватывает его прежде, чем она успевает его коснуться, и целится в клюшку Пейдж. Пейдж, съежившись, все же умудряется отбить его, а Эллисон подхватывает его и отсылает обратно Нилу, который немедленно передает Кевину — Тея снова перед ним, и если он не передаст, она заберет у него мяч. Они продолжают в том же темпе, Кевин и Нил забрасывают мяч в сетку клюшки Пейдж всякий раз, когда обходят своих опекающих, пытаясь заставить Пейдж привыкнуть к тому, что утяжеленный мяч летит в нее на максимальной скорости под непредсказуемым углом в непредсказуемое время. Это много. Они знают, что это много. Никто из них не упоминает, что Нил и Кевин намеренно целятся в клюшку Пейдж. Никто не произносит ни слова. У Нила хорошие друзья. Дэн тренирует Пейдж, Эндрю и Рене, в конце концов, отходят в сторону, когда становится ясно, что Нил и Кевин ни за что не заставят ее прыгать. Хотя, возможно, им следовало бы. Нилу бы не понравилось, если бы она пошла попробоваться в команду и обнаружила, что на самом-то деле ворота очень большие. И ей, наверное, следовало бы знать, во что она ввязывается. В следующий раз, когда Нил перехватывает мяч, он резко останавливается и поднимает руку. Игра замирает; он смотрит на Пейдж. — Тебе будет окей, если мы перестанем в тебя целиться? Пейдж морщится, но кивает.: — Думаю, да. Нил смотрит на Кевина: — Только не перестарайся, — говорит он по-французски. — Я знаю, что делать с детьми, Нил. — Правда, что ли? Кевин указывает на Джона, радостно разбивающего игрушечную машинку об пол: — Он же не умер, верно? — Нет, но он разрушает наш корт. Кевин пожимает плечами: — Ну живой же. Погнали. Нил машет пальцем в воздухе, начиная игру, отдает пас Кевину, уворачивается от Теи, ловит мяч, когда Кевин отдает его обратно, и запускает его в шести дюймах слева от клюшки Пейдж, которая едва дотягивается. Эллисон подхватывает мяч, передает Мэтту, и они продолжают. В конце концов, Пейдж поднимает клюшку в воздух. Все прекращают играть. Пейдж драматично падает на пол: — Кажется, я всё. — Отлично постаралась, — говорит Дэн, присаживаясь на корточки рядом с ней. — Ты долго продержалась, а это еще и упражнения, к которым ты привыкла. Я впечатлена. Пейдж садится: — Спасибочки. — Было весело, — говорит Мэтт, приступая к уборке. — Почаще бы так собираться. — Ты, наверное, мог бы снова начать играть, — говорит Кевин. — Профессионально. Мэтт останавливается как вкопанный: — Ты так думаешь? Кевин кивает: — Ты почти на уровне. Не так уж и отвык. Придется вернуться в форму и выучить хренову тучу новых упражнений, но ты мог бы. Мэтт кладет руку на плечо Кевина.: — Хей. Спасибо, Кевин. Это много для меня значит. — Я серьезно, — говорит Кевин. — Еще один бэклайнер нам не повредит. Нил фыркает: — Что нам действительно нужно, так это запасной нападающий. Прямо сейчас, если с кем-то из нас что-то случится, придется брать кого-то из национальных студенческих команд. — А как насчет низших лиг? — спрашивает Пейдж. — В экси нет низших лиг. — Ой. Эндрю подхватывает Джона, когда они проходят мимо него, подбирая и игрушечную машинку, и планшет одновременно. — Короче, если кто-то знает нападающего, кто хотел бы поиграть запасным, — говорит Нил, обводя рукой многих членов своей семьи, не являющихся «Ягуарами», — мы, думаю, сможем взять такого человечка. — Нам реально покатит любой второсортный, кто «не против»? — спрашивает Кевин. — Видишь ли, ты только что впаривал мне, что я должен быть запасным защитником, — замечает Мэтт, — и сейчас это звучит уже не как тот суперский комплимент две минуты назад. — Ну, это совсем другое дело, разве нет? — говорит Кевин, направляясь в раздевалку. — В слове «бэклайнер» буквально есть слово «бэк». — А, — кивает Мэтт. — В этом есть смысл. Хей, Тея, хочешь услышать, что Кевин только что сказал о… Кевин поворачивается и прыгает на Мэтта. Мэтт, смеясь, отступает назад, отталкивая Кевина от себя. Нил переодевается. У кого есть время на всякие глупости? Точно не у него. Однако не похоже, что они занимаются чем-то кроме глупостей. Ни до конца дня, ни в субботу тоже — вроде как забиваются пойти на шоппинг, но точно не в Черную пятницу. В субботу идет дождь, и никому не хочется выходить из дома. Эндрю печет торт; Рене украшает его. Мэтт и Дэн, несмотря на дождь, едут за тайской едой. Они едят в гостиной, а Нил с Натали сидят на полу за неимением стульев и смотрят рождественские фильмы — в том числе «Крепкий орешек». И вот в воскресенье глупости кончаются. В воскресенье они садятся за кухонный стол. — Куда пойдем? — спрашивает Нил. На этот раз у него в руках блокнот. — В торговый центр, — отвечает Эллисон. — Да, а в пределах торгового центра. — По бутикам. Нил смотрит на Дэн: — А тебе куда нужно? — По магазинчикам. Эндрю смеется над ним. Нил смотрит на Дэн и ждет. Дэн вздыхает: — Слушай, типа, мы живем в Нью-Йорке, мы просто хотим купить что-нибудь подешевле, пока мы здесь. Наверное, мы просто… ну, побродим да посмотрим, не приглянется ли что-нибудь. Нам все еще нужны подарки для половины моих сестер и жены твоего папы, да? — спрашивает она Мэтта. — На самом деле необязательно что-то ей дарить, — говорит Мэтт, махая рукой. — Мне так кажется, она с ним вот-вот разойдется. Ей почти двадцать пять, в конце концов. — Ну, если она исчезнет до Рождества, можем просто оставить все, что купим, для кого-нибудь другого. — И то верно, — соглашается Мэтт. — А мы разве не делали так в том году? — Не-а. — Отлично. Получается, можете забыть о магазинчиках. — Мы должны гулять отдельно, — говорит Пейдж, указывая на себя и Натали. — Ну, типа, не прям совсем отдельно, просто не с тобой и папой. — А почему нет? — спрашивает Нил. Он что, обиделся? Возможно. — Мы не можем купить вам рождественские подарки, пока мы с вами. А вы не сможете купить подарки нам, пока мы рядом. — Вы не должны нам ничего дарить, — говорит Нил. — Если просто скажете нам, чего хотите, все будет куда проще, — говорит Натали. — Мы ничего не хотим, — говорит Нил. — Не беспокойтесь о нас. — Когда вы купите рождественскую елку? — спрашивает Пейдж. Нил замирает. Блять. Стоп. — Вы хотите елку? — спрашивает Нил. — Можем купить ее… ну, в любое время, я думаю. Сегодня можем купить украшения. Вы хотите настоящую елку? Или искусственную? — А вы обычно не ставите елку? — спрашивает Пейдж с испуганным видом. — Я не… я не знала… О боже, она в ужасе от того, что спросила, а не от того, что они с Эндрю не купили елку. — Это не… это не религиозный вопрос, — поспешно говорит Нил, пытаясь успокоить ее. — Мы просто… — Мы не верим в Бога, — поясняет Эндрю. — Ну, нет, но… типа, обычно мы проводим пару недель в Германии с Ники, и у них есть елка, и мы не хотим, чтобы в доме все время, пока нас не будет, была опасность пожара, и мы на самом деле не… — Им все равно, — добавляет Эллисон, — а Ники всегда был удобной оправдашкой. — Он был причиной, — поправляет Нил. — А не оправданием. Нам не нужно оправдание, чтобы не покупать елку. Весь стол фыркает. — Слушайте, я просто не хочу, чтобы Пейдж корила себя за то, что спросила, — оправдывается Нил. — Если вы двое хотите елку, мы можем ее купить. У нас нет моральных возражений против елок, мы просто никогда не хотели их ставить, и это было… непрактично. — Что вы делаете с кошками, когда уезжаете? — спрашивает Пейдж. — Отвозим на передержку. Там хорошее место, — говорит Нил. — Обычно коты не против; не запираем же мы их в клетках на две недели. — Оу. Из-за нас вы пробудете у Ники меньше времени? — Да, — говорит Эндрю, — но все в порядке. Он может сам к нам прилететь, если захочет провести с нами побольше времени. — Ага. Потому что они с Эриком зарабатывают больше нас, — саркастически отвечает Нил. — Агап, — соглашается Эндрю. — Значит, у нас нет никакого плана? — спрашивает Нил. — Мы просто… побродим туда-сюда? А мы встретимся в определенный момент? — В полдень, — предлагает Дэн. — Встретимся за ланчем. — Хорошая идея, — соглашается Рене. — Где поедим? — На фудкорте, — говорит Натали. — Там можно занять два столика без брони. Эллисон направляет на нее пистолетики из пальцев: — Дап. Супер отлично. Нил подавляет вздох. Когда их так много, он предпочел бы иметь какой-нибудь план, хоть какой-то. Но, возможно, при таком количестве людей договориться о времени встречи — это лучшее, на что он мог рассчитывать. И в любом случае, это даст им с Эндрю шанс купить бомбочки для ванны, не объясняясь ни перед кем. И купить презервативы. И что-нибудь еще, чтобы можно было спрятать презервативы в этой штуке. Он не может позволить Эллисон увидеть презервативы. Или Мэтту. Или Дэн. Или, не дай бог, детям. Ну, Рене, в общем-то, можно их увидеть. Она бы отнеслась к этому по-взрослому. Она единственная взрослая, которую они знают, на самом деле. И это включая их самих. — Кто в какой машине? — спрашивает Эндрю, когда они выходят за дверь. — Четыре на четыре? — предлагает Мэтт. — Наиболее логично, — соглашается Эндрю. — А если полными предложениями? — предлагает Дэн. — А ты у нас прям в этом мастак, — говорит Нил, прежде чем успевает остановиться. Дэн смотрит на него. Нил пожимает плечами: — Я помню сообщения, которые ты присылала в колледже. Ничего непонятно. — Не делай вид, что сейчас я хорошо переписываюсь, — говорит Дэн. — Я нихрена ничему не научилась. Но это же переписка. А не разговор вслух. И никому не повредит использовать несколько полных предложений. — Ой ли? — спрашивает Мэтт. — В машины, — приказывает Эллисон. Все рассаживаются по машинам — Нил, Эндрю и дети в Мазерати, все остальные — в машину Нила; Эллисон выглядит абсолютно довольной своей возможностью командовать ими всеми. — Какой бренд косметики любит Сэнди? — Пейдж спрашивает Натали. — Мы можем ей что-нибудь там прикупить. — Мне кажется, она пользуется тем же, что и Тина. — Не думаю, что мы сможем купить им одно и то же. — Ну да, но, может, типа, там будет акция… — Акция «один плюс один», — соглашается Пейдж. — И так выйдет дешевле. — Девчат, у вас достаточно денег? — спрашивает Нил. — Да-да, мы же, типа, вообще ни на что не тратим, — говорит Пейдж, отмахиваясь от него. — Не заморачивайся. Может, нам купить что-нибудь для Ники? Если мы будем проводить с ним время? — Ни в коем случае, — твердо говорит Нил. — Мы подарим ему что-нибудь от всех нас. Вам не нужно об этом беспокоиться. — Наверное, нужно подарить что-нибудь бабушке и дедушке, — размышляет Натали. — Я не знаю, что бы им понравилось. — Пожилые люди любят свечи? — спрашивает Нил. — Возможно, — отвечает Натали. — Подаришь им свечу. Старики любят настолки? — О! — Пейдж хлопает в ладоши. — Купим настольную игру. А потом поиграем в нее с ними. — Создадим воспоминания, — говорит Натали, делая пистолеты из пальцев. — И сблизимся. — Вашим бабушке и дедушке нравятся настольные игры? — спрашивает Нил. — Да; походу, у них там одна партия в «Монополию» длится уже три недели, — говорит Пейдж. — Они делают ход каждый раз, когда проходят мимо доски. И у них куча настолок. Так что, если мы купим им новенькую, будет здорово. — Мы все — сборище абсолютно несоциализированных людей, — бубнит Эндрю. — Просто, к примеру, как знакомить собак с группой людей? И чтобы собака чувствовала себя в безопасности в их окружении? Никто так о нас не позаботился. И теперь мы делаем вот такие штуки — заявляем, например, что купить кому-то подарок, который бы понравился человеку, чтобы мочь сблизиться с ним, — это здорово. — Эй, — возмущается Пейдж. — Ты просто оказалась самым свежим примером, не волнуйся, — говорит Эндрю. — Нил в своей жизни ни дня не был социализирован. — Скорее, я был анти-социализирован, — соглашается Нил. — Если я пытался общаться, меня избивали. — Мы все просто в полном раздрае, — говорит Эндрю, — и теперь нам только и остается что смириться с этим и ходить к психотерапевту. — По крайней мере, у нас хорошие психотерапевты, — весело говорит Пейдж. — Мы будем дарить Арни что-то? — Я голосую за книгу о феминизме, — предлагает Натали. — Он ведет себя не так плохо. Ну, теперь. — Он мог бы стать лучше. — Мы все могли бы, — говорит Пейдж. — Да, но я-то общаюсь только с ним. — Общайся со мной. Натали пожимает плечами: — Тебе я тоже куплю книгу о феминизме. — По-моему, мне она не нужна. — Будь здесь Рене, — вставляет Нил, — она бы сказала, что нам всем не помешало бы немного узнать об истории активизма. Феминизма. О «Черных Пантерах». Об истории квир-персон. — Ну, Рене здесь нет, — говорит Пейдж, — и, думаю, мне и так норм. Нил пожимает плечами. Его это устраивает. Они приезжают в торговый центр, Пейдж и Натали все еще выбирают, что купить для своих друзей, и расходятся, как только переступают порог. Торговый центр переполнен. Нил знал, что так и будет. Он ожидал этого. Он знал, что лучше не думать, что только потому, что сегодня не Черная пятница, ТЦ не будет переполнен. Он делает глубокий вдох. Сейчас не «любой-в-толпе-может-быть-настроен-враждебно»; сейчас это «пусть-толпа-меня-поглотит». Нил сжимает руку Эндрю и все-таки позволяет толпе поглотить их, смести прочь, вплоть до магазина «Лаш». В «Лаш» народа, почему-то, еще больше, чем в остальном торговом центре, но это нормально, потому что Мария рассказывала ему истории о сервисе, и Нил прекрасно знает, что такое обращение вызвало бы у него тревожность. Они здороваются, а затем остаются предоставленными сами себе. Нилу сразу же начинает хотеться, чтобы в магазине было поменьше народу. К коробкам с бомбочками для ванн трудно подобраться, а понюхать отдельные продукты будет просто невозможно. Эндрю берет все под свой контроль с обычной легкостью, с которой он совершает покупки. Он хватает корзины, отпускает руку Нила и небрежно выбирает несколько ароматов, словно у него есть план, будто он точно знает, зачем он здесь. — Нужно что-то еще? — спрашивает Эндрю, выбрав розовую, радужную и со звездочками. — Скраб для губ? Новый шампунь? Нил качает головой: — Думаю, у нас и так все есть. — Я тоже, — соглашается Эндрю, увлекая Нила за собой. — Так что, снова идем в тот странный магазин для Ники? Нил кивает. «Странный магазин» на самом деле так не называется — в нем что-то связанное с головоломками и играми, — но они постоянно находят там то, что понравится Ники, и, как правило, другие странные штуковины, которые могут подарить людям. За последние несколько лет у них вошло в привычку делать его первым магазином, который они посещают, просто потому, что там, скорее всего, есть товары, которые можно будет подарить. Очередь движется медленно, но, главное, движется, и Нил держит Эндрю за руку. Сосредотачивается на этом, вместо того, чтобы думать о том, как медленно они движутся, о том, как легко было бы найти их, просто стоящих здесь. А потом они идут через холл в «Аптеку». Они покупают презервативы. Кладут их в пакет от «Лаш». — Пора купить пакет побольше, — бурчит Нил. Эндрю кивает. С этим лучше не рисковать. Они спускаются вниз — в «странный магазин», который, к счастью, пуст. Ну, не то чтобы пуст, но и не забит до отказа. Там есть забавные календарики — Мэтт всегда пользуется ими, поэтому они кладут один в корзину. Для Эллисон берут фейковые какашки, потому что ими она может кого-ты разыграть, что неизменно доставляет ей больше удовольствия, чем что-либо другое — в конце концов, она может купить все, что захочет. И потом Эндрю останавливается. Нил следует за ним через весь магазин, пока они не оказываются под постером. Он похож на часы с несколькими стрелками, но вместо времени на нем изображены эмоции — основные на внутреннем кольце, другие — на кольцах, становящихся все более тонкими по мере продвижения стрелок наружу. — Для кого это? — спрашивает Нил. — Для тебя. — Для меня? — У тебя проблемы с эмоциями, так? Это поможет. — Куда мы его повесим? — До этого еще не дошло, — говорит Эндрю, находит нераспечатанный пакет с таким плакатом и кладет его в корзину. — Может, просто у нас в комнате. Может, в гостиной, чтобы дети тоже могли им пользоваться. — Единственное украшение, которое мы повесим, — это эмоциональные часы. — Очень эмоциональные, — соглашается Эндрю. — Ты посмотри только, они закрывают циферблатик ручками. — Ха-ха, — говорит Нил. — Как смешно. Почему у них больше одной руки? — Вероятно, на случай, если ты испытываешь более одной эмоции. Чувство вины. Гнев. Ненависть. Любовь. — Самые очевидные, — соглашается Нил. — Эй, я рад, что мы еще не украсили дом. Это избавит нас от необходимости разбирать это все и упаковывать. — Ага, можно дать детям украсить новый дом, — соглашается Эндрю. — Мне все еще нравится идея научить их рисовать, чтобы потом они нарисовали что-то, что можно будет повесить на стенах. — И мне. Может, подарить им краски на Рождество. И другие штуки, конечно, что бы им там понравилось. — Может, вместо того, чтобы покупать краски для них, купим краски для всех нас и все вместе нарисуем картину. Можем еще присмотреть какие-нибудь картины Боба Росса, — предлагает Эндрю, кивая в подтверждение собственного предположения, — и тогда мы не поставим детей в затруднительно положение. Не выставим их мысли на всеобщее обозрение. — Мне нравится, — решает Нил. — Значит, придется зайти в художественный магазин. — А в торговом центре такого нет. — Не-а. — Думаю, все равно стоит спросить у них, прежде чем идти что-то покупать, — говорит Эндрю. — Не хочу, чтобы они чувствовали, что должны что-то делать только потому, что мы уже купили все необходимое. Нил улыбается: — Они будут жить с десятью взрослыми, каждый из которых отчаянно пытается избежать травмирования детей так, как травмировали их самих. — Значит, мы в значительной степени охватим все аспекты травмы, так? — спрашивает Эндрю. — Все десять человек? А что Кейтлин привносит в эту ситуацию? Она вообще травмирована? — Наверное. Разве не все так или иначе травмированы? Может, она привнесет какие-то базовые знания о том, каким может быть хорошее детство. Когда Тея присоединилась к Воронам? Думаю, у нее тоже было достаточно хорошее детство, нет? Типа, ее родители не такие уж и распрекрасные, раз позволили ей присоединиться к Воронам. Эндрю отмахивается: — Как думаешь, какое влияние они имели? Не могу представить, чтобы Тея когда-то позволяла кому-то указывать ей, что делать. — Именно за это Кевин ее и любит, — соглашается Нил. — Но она позволяла Тэтсуи говорить ей, что делать. — Мне кажется, это другое. У нее было что-то, чем она хотела заниматься, и она решила, что будет этим заниматься и найдет самых лучших людей, которые ее обучат. Так что, думаю, именно это она и предложила. — Предложила факт, что любого можно втянуть в секту? — Я хотел сказать об идее, что если ты чего-то хочешь — ты должен этого добиваться, — сухо говорит Эндрю, глядя на пачку стираемых фломастеров, меняющих цвет при нагревании. — Но, наверное, можно и так. Анжеле понравятся? — Если купишь ей две пачки, чтобы они с друзьями могли передавать друг другу записки, написанные невидимыми чернилами, то тогда конечно, — решает Нил, указывая на ту, на которой все написано «прозрачно до нагрева». — Хорошая идея. Ей нравятся настольные игры? Нужно будет купить и ей книгу, соответствующую возрасту? Что Эрик не запретит? — Может, спросим Пейдж, — предлагает Нил. — Да. Хорошо. Заставим ее решить. — Если сообразит что-то дельное — отблагодарим. — А если не очень — обвиним, — соглашается Эндрю, кивая. — Избавим наших детей от травм, которые пережили сами, и вместо этого травмируем их совершенно по-новому. — Агап. Можешь достать мой телефон? Нил достает из кармана зазвонивший телефон Эндрю. Это Эллисон. — Че как? — Нил? — спрашивает Эллисон, звуча преувеличенно шокировано. — А? Разве «че как» — уже не самая лучшая штука, которую можно сказать? Когда только это произошло? — Я вот думала, есть одна славная история, но стоит ли рассказывать ее вашим детям, мне вот кажется, что точно стоит. Идите сюда, сами расскажете. Эндрю обещал сводить девочек за одеждой со мной. — Правда? — спрашивает Нил, подталкивая Эндрю локтем и указывая на кассу. Неважно, купили ли они все нужное или нет, пора идти. И какую историю Эллисон хочет, чтобы он рассказал? Ему уже начинать бояться? — Мы тут в очереди, где ты хочешь встретиться? — А откуда мы хотим начать? — размышляет Эллисон. — С «Холлистера»? «Нордстрома»? — Ты сейчас с детьми? — Агасики. — Откуда они хотят начать? — Ну, я спросила их, а потом ты заговорил со мной прежде, чем они успели ответить. — Ой. Прости. Я думал, ты просто размышляешь вслух. — Нет. Они хотят начать с «Холлистера». Мы будем там через семь минут. — Какая ты точная, — говорит Нил, когда они с Эндрю подходят к кассе. Жаль, что они уходят, когда это единственный магазин во всем торговом центре, где, возможно, нет десятиминутной очереди. — Я знаю моллы как свои пять пальцев. — Прямо-таки все моллы? — Все. Я страшно хорошо рассчитываю время передвижения по торговому центру. — Быстрая ты. — Быстрая, — подтверждает Эллисон. — Увидимся через пару минут. — Увидимся, — Нил вешает трубку. — Они будут в «Холлистере» через семь минут. — Реально точная, — говорит Эндрю, доставая кредитку. — Эллисон знает все торговые центры как свои пять пальцев. — Звучит правдоподобно. — Она хочет, чтобы мы рассказали детям историю, но я не знаю, какую именно. Эндрю хмурится, размышляя. Нил ждет. Эндрю сдается и пожимает плечами: — Разберемся. — Я в ужасе от того, что узнаю, — говорит Нил. — Не уверен, хочу ли знать. — Ну, так или иначе, у нас нет выбора. Где «Холлистер»? Где мы? Идем направо. Нил идет направо. Они подходят к «Холлистеру» как раз вовремя; Эллисон подходит, Рене и дети тащатся за ней, и вид у них уже нетерпеливый. — Ой. Стоп. Вы здесь, — говорит она. — Ага. — М-м. Я заранее на вас психанула, а вы все испортили. — Прости. — Да забей. Расскажи эту историю детям. — Я буквально понятия не имею, о какой истории ты говоришь, — говорит Нил. — Я не понимал, о чем шла речь, пока ты говорила, и до сих пор не понимаю. — А ты не знаешь… окей, сама расскажу. Так, давай начнем с джинсов, вот здесь… окей. Когда у Эндрю и Нила только начались серьезные отношения, не просто перепихончики… — Гадость, — говорит Натали. — И не говори… но когда они начали встречаться, у них вошло в привычку просто… отвечать на телефоны друг друга. Позвони Нилу — ответит Эндрю. Позвони Эндрю — ответит Нил. И мне кажется, мы, возможно, указали на это как-то грубовато… — Ну я бы не сказал «грубо», — говорит Эндрю, — но вы определенно обратили на это внимание, а мне это определенно было плевать. — Им не понравилось, что о них теперь знают, — говорит Эллисон. Эндрю поднимает палец: — Вообще-то, она позвонила мне, и я ответил, и она сказала: «Эндрю? Что за хуйня? Я хотела поговорить с Нилом». Я ответил, что она позвонила на мой телефон, и она такая: «это твой, что ли? Я буквально только что взяла и поменяла ваши номера у себя телефоне, потому что вы двое занимаетесь какой-то херней и берете трубки друг-друга. Дай-ка Нила». — И это почему-то расстроило Эндрю, — говорит Эллисон. — Скорее взбесило, чем расстроило, — говорит Эндрю. — Как бы там ни было, после этого у них вошло в привычку, типа, ну, беситься из-за этого. Если я звонила Эндрю, и отвечал Эндрю, но я хотела Нила, он отказывался давать трубку Нилу и просил меня позвонить самому Нилу. — Он не хотел быть телефонным оператором, — говорит Пейдж, кивая. — Что имело бы смысл, — соглашается Эллисон, — за исключением того, что потом я звонила Нилу, и отвечал Эндрю, и он заставлял меня упрашивать поговорить с Нилом. Пейдж и Натали смотрят на Эндрю, в данный момент стоящего с самым своим лучшим покер-фейсом. — А потом Нил начал делать то же самое. Нил делает покер-фейс. — Все стало настолько плохо, что, если они не были вместе, они вообще не отвечали на звонки, чтобы потом вынудить нас заставить их играть в секретариков друг для друга. — Расскажем ей? — тихо спрашивает Эндрю на русском. — Что он там говорит? — спрашивает Эллисон, глядя на Нила и указывая на Эндрю. Нил смотрит на Рене, которая выглядит абсолютно довольной: — Хочешь, чтобы мы разрушили твой брак? Рене смеется: — Давайте. — Что? — спрашивает Эллисон. — Мы всегда делали это только с тобой, — говорит Нил. — Мы следили, когда ты была с другими людьми. Поэтому, если Рене звонила и мы знали, что вы вместе, мы так делали, но если она звонила и ее не было с тобой, мы не заморачивались. Очевидно, мы всегда были осторожными — если не знали, где ты, то не делали так, — но через полтора месяца все поняли, что если они не с тобой, то первое, что надо говорить, когда мы поднимаем трубку, это: «я не с Эллисон», и мы тогда скидывали звонок. Эллисон смотрит на Рене: — Ты мне никогда не говорила. — Не моя игра, — говорит Рене. Эллисон стоит на месте так долго, что кто-то врезается на нее, заставляя снова двигаться. Она игнорирует Рене, Эндрю и Нила целых двадцать минут. Эндрю помогает им шоппиться, помогает выбирать одежду, но Эллисон ведет себя так, будто его здесь нет. — Извини, — говорит Нил Рене. Рене улыбается: — Все хорошо. Это даже весело. — Ты уже не такая Жанна д’Экси, а? — спрашивает Эндрю. — Никто никогда не говорил, что у Жанны д’Арк не было чувства юмора, — шутливо замечает Рене. — Я могу быть святой и хранить тайну, если она смешная. Эллисон встает из-за стола, заваленного рубашками, и откидывает волосы так, что они падают Рене на лицо. Рене приподнимает бровь: — Как же вкусно пахнут ее волосы, — говорит она, — жаль, что я не могу ей этого сказать, она ведь меня даже не заметит… Нил и Эндрю наблюдают, как Эллисон размышляет. Видимо, этого недостаточно, потому что Эллисон продолжает перебирать рубашки. Рене громко вздыхает: — Придется всю оставшуюся жизнь ходить за ней по пятам и ждать… Эндрю наклоняется и что-то шепчет ей на ухо, и Рене снова громко вздыхает: — Я хотя бы смогу смотреть, как она уходит… вечно прекрасное зрелище… Эллисон поворачивается и смотрит на Рене: — Ты не сможешь вернуть мое расположение лестью. Эндрю бросает взгляд на Рене, но у нее, похоже, все под контролем — она просто кивает: — Я знаю. Ты слишком умна. Слишком мудра. Упряма. Нил бросает взгляд на Натали и Пейдж, которые наблюдают за их перепалкой, как за игрой в теннис. Он переводит взгляд на Эллисон и видит, как она отказывается от борьбы. — Окей. Честно, это даже прикольно, — говорит Эллисон, беря Рене под руку. — И я немного горжусь тем, что ты держалась. Я уверена, это противоречило твоим моральным принципам — смотреть, как издеваются над твоей женой, но я рада, что тебе было весело. — Это было очень тяжело, — искренне говорит Рене. — Но я не чувствовала, что могу вмешиваться. Эллисон вздыхает: — Эта твоя мораль. Она тебя прикончит. — Как же хорошо, что мы женаты, — соглашается Рене, — ты сможешь спасать меня, когда я окажусь в слишком большой моральной опасности. — О, вот вы где, — говорит Дэн, появляясь рядом с Нилом, заставляя его подпрыгнуть. — Прости. Эл мне написала. Нил протягивает руку: — Хочешь, я что-нибудь понесу? — Да, пожалуйста, — говорит она, протягивая ему сумку. — Мы купили подарки для всех моих сестер, и, кажется, у нас тут кое-что здоровское для детей… мы не скажем, что именно… — Мы умеем хранить секреты, — протестует Нил. — И дети не слышат. Натали и Пейдж отводят глаза. — Не скажем… для вас тоже кое-что есть. Кстати, я забыла сказать, я горжусь вами за то, что вы повесили присланную мной фотографию. — Это наш единственный семейный портрет, — официально говорит Натали. — А еще буквально единственная фотка, которую они вообще повесили. — Может, пока мы здесь, стоит купить рамку для вашей свадебной фотографии, — предлагает Дэн. — Мы переезжаем через несколько месяцев, — отмечает Нил. — В этом нет необходимости. — Фотку можно перевозить и в рамке, и без. — Это явная ложь. И вообще, фотка помялась, поэтому мы не можем поставить ее в рамку — это будет выглядеть странно. — Хорошо, что у меня сохранился файл, — радостно говорит Дэн. — Я могу просто перепечатать ее. О, это будет отличный подарок на новоселье — мы распечатаем ее, вставим в рамку и повесим для вас. Эллисон машет детям. — Хотите что-нибудь примерить? — Дап, — соглашаются они, направляясь в раздевалки. — Вам не нравится фотка? — спрашивает Дэн, невозмутимая и непоколебимая. — Я могу и новую сделать. — Мы не собираемся снова заключать брак, — говорит Нил. — Да так-то и можно было бы, — бурчит Эндрю по-немецки. — Нет, я могла бы просто поставить вас в нужные позы, перенести фон с оригинального снимка в фотошопе… так же можно. — Нет, нам она нравится, — говорит Нил. — Просто мне показалось… Ладно, во-первых, мы не знали, что существуют детекторы каркаса, и не знали, как находить гвозди. — Кроме друг друга, — говорит Мэтт, уже смеясь. Дэн дает ему пять, процесс занимает секунду — им обоим приходится переставлять сумки, чтобы освободить руки, — но, кажется, оно того стоит. — А дети на нас накричали за эту шутку, — говорит Эндрю. — Это потому, что ни один из вас не крутой, — говорит Мэтт. — Не такой крутой, как я. — Короче, дело в том, что вешать фотку самих себя — это как-то странно. Просто… и… странно проделывать дыру в стене, учитывая, что нам не жить там вечно… — Я знаю, — терпеливо говорит Дэн. — Но ты можешь делать в стене дырки. Ты там живешь. И их можно зашпаклевать перед отъездом. — Да я знаю, — говорит Нил. — Просто, мы же учим Натали метать ножи… — Что? — спрашивает Дэн, едва не повышая голос. — В связи с вышеупомянутым покушением на убийство, — говорит Нил. — «Вышеупомянутой», — передразнивает Мэтт. — Ботан. — Нет, он тупой спортсмен, — говорит Эндрю. — Просто замужем за ботаном. — Ботанизм заразен, — понимающе говорит Мэтт. — В общем, она пару раз продырявила стену, и это нормально, но ненормально, когда стены дырявим мы. — Поговори об этом со своей психотерапевткой, — говорит Дэн, — и разберись до того, как переедешь, потому что в ту секунду, как в ваш дом можно будет зайти — я уже буду там, вешать ваши фотки. — Не хотелось бы прерывать то, что, скорее всего, является необходимой терапией, — деликатно говорит Рене, — но липучки все еще существуют. — О, блин, да, — говорит Дэн, — просто повесьте фотки на липучки! — Все еще ощущается странно, — говорит Нил. — Я как-то не знаю. Разве это не странно, что два человека живут в доме, где единственным украшением является их совместное фото? — О, ну так с этим просто разобраться, — говорит Мэтт, бросая взгляд на Нила. — Повесьте больше украшений. — Мы минималисты, — говорит Эндрю. — Между минимализмом и травмой есть разница, — говорит Дэн. — Разберитесь уж. — Почему ты-то так хочешь, чтобы этот снимок висел? — спрашивает Нил. — Потому что фотографии важны, Нил. Они говорят: «несмотря на то, что люди пытались заставить нас исчезнуть, мы все равно существовали, и вот времена, когда мы были счастливы, хотя люди этого не хотели». Это важно. Снимки напоминают, что, несмотря на то, как много людей пытались разрушить нас, пытались растоптать, мы все равно поднялись, мы все равно нашли людей, которых любим, мы все равно нашли способы иногда быть счастливыми, мы, блять, выиграли, мы добились своего. А через снимки об этом узнают и другие люди. Люди, с которыми мы никогда не познакомимся, смогут найти эти фотографии после нашей смерти и узнать, что мы существовали и что иногда мы были счастливы, что жили. Повесьте свою чертову свадебную фотографию на стену. — В новом доме, — соглашается Нил, когда дети возвращаются к группе. — Все в новом доме. — Это все, конечно, очень круто, — говорит Пейдж. Натали кивает, хотя в руках у нее гораздо меньшая стопка одежды, чем у Пейдж, — Натали пополнее, ей, скорее всего, труднее найти одежду подходящего размера. Придется поискать другой магазин. Магазин получше. — Мы можем пообедать сейчас? — Хорошая идея, — соглашается Дэн. — Пойдем на кассу? — Мы с Рене заплатим, — объявляет Эллисон. — Остальные идите и подождите снаружи, вы занимаете тут много места. Они всей толпой выходят в главный холл и кучкуются у стены сбоку от магазина. — Может, пойти занять столики? — предлагает Дэн. Мэтт кивает: — Ага, найти несколько столиков будет непросто. — Я подожду здесь, — вызвался Нил. — Предупрежу их. — Я останусь с Нилом, — говорит Эндрю. — Нет, один человек за столиком выглядит невежливо. Пойдем с нами — мы с Мэттом займем один столик, а ты — второй, и никто не попросит у тебя стул, потому что ты всех пугаешь. — Логично, — соглашается Нил. — Давай. Эндрю смотрит на Нила. «Я в порядке». — Хорошо, — соглашается Эндрю, бросая на Нила последний взгляд, прежде чем последовать за Мэттом и Дэн. Эллисон, Рене и дети выходят через пару минут, и Нил понимает, что просчитался. Он надеялся застать Эллисон одну или наедине с Рене, чтобы расспросить о ее сестре. Он совсем забыл, что его дети тоже здесь. Ну, у них в доме восемь человек. На самом деле вполне ожидаемо, что он не справился с этим за три дня, особенно когда у нас всего две машины и никто не работает. Но он выполняет свою задачу, показывая дорогу к фуд-корту, и они находят столики. — Мы с Эллисон можем посидеть, пока вы покупаете еду, — предлагает Нил. — Хорошая идея, что вы хотите? — спрашивает Мэтт. — Мы вам принесем. Нил и Эллисон говорят свои заказы, и компания расходится, оставляя Нила и Эллисон за столиком. Одних. Эллисон смотрит на него: — Что случилось? — Твоя сестра. — Оу. Хорошо. Окей. В пятницу я написал ей смску — Рене разрешила мне оставить только одну, всего единственную пассивно-агрессивную часть — так что я написала: «спасибки, мы с семьей чудно провели День благодарения. Надеюсь, ты тоже». Потому что, знаешь, я на самом деле не спрашивала, потому что мне неинтересно, но если она захочет, чтобы я заинтересовалась, я оставила вопрос открытым, и она сможет сказать, провела ли она хорошо этот день, или нет, или что-то там еще. А на следующий день она написала: «рада. Мы тоже хорошо провели День благодарения — я, мама, папа, мой муж, наша дочь». И, слушай, я не знала, что у нее есть дочь, или муж, или вот это вот все, и я спросила, как зовут ее дочь, сколько ей лет, и Эмили ответила сегодня утром — ее зовут Андреа, ей пять лет. Пять. Ебать. Я не знаю. Может, завтра я просто скажу: «мило» или типа того. Не то чтобы Эмили задавала мне какие-то вопросы о моей семье. Типа, ей не нужно было уточнять, с кем она провела День благодарения, ей не нужно было ничего мне рассказывать. Интересно, почему она хотела, чтобы я знала, что у нее есть дочь? Это ее пассивно-агрессивная фишка — сказать мне, что счастлива без меня? Эллисон наконец-то подкинула Нилу проблему, с которой он может разобраться. Манипулирование — это что-то, что он знает достаточно хорошо. Он секунду смотрит на Эллисон, пока его мозг работает, а потом выдает: — Держу пари, она беременна. — Какого хуя? — Она хочет, чтобы у ее дочери был сиблинг. И хочет, чтобы у ее детей были хорошие отношения. Но у нее самой не очень хорошие отношения с ее сестрой. Возможно. Может быть. Я ничего не знаю. Я могу ошибаться. — Нил, да ты гений, — говорит Эллисон. — Блять. Окей. Хорошо. Тогда я придумаю сообщение позже, — она замолкает, когда Дэн возвращается к столу. Хороший обед. К тому времени, как пару часов спустя они покидают торговый центр, большая часть рождественских покупок Эндрю и Нила уже сделана, и машины забиты не только людьми, но и пакетами. На обратном пути они останавливаются, чтобы купить какую-нибудь китайскую еду. Через день все разъедутся. Но ведь они возвращаются. Они все возвращаются. И Нила это устраивает.